Текст книги "Часы (СИ)"

Автор книги: Андрей Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Велвор тяжело вздохнул и исподлобья взглянул на стоящего рядом телохранителя. Здоровенный ворик испуганно смотрел на него и все его тело тряслось крупной дрожью – от кончика остроконечной шляпы, до тяжелой железной дубинки с острыми шипами, которая тряслась особенно сильно, как бы выдавая этой дрожью внезапно наступившую беспомощность этого могучего воровского тела. Вероятно, ворик боялся получить приказ прыгать вниз – спасать этот странный живой скелет, или вылавливать из мутной жижи то, что от него осталось. А может быть слова "воровство не нужно" так сильно напугали его, что он сейчас полностью утратил контроль над своим тяжелым телом.

Велвор некоторое время всматривался в лицо трясущегося ворика бессмысленным остановившимся взглядом, а потом быстро прижал к носу надушенный носовой платок и глубоко вдохнул едва уже ощутимый аромат горного ландыша.

***

В потайной бане Велвора XXVIII-ого было чуть сумрачно и очень тихо. Воровские банщики с подносами бесшумно передвигались между бронзовыми котлами с подогретой родниковой водой, в которых сейчас возлежал он и Консорты. Чанов было ровно семнадцать, потому, что потайная баня была рассчитана только на воровскую верхушку, которая включала в себя не только его и Консортов, но и двенадцать глав воровских корпораций (а иногда сюда приглашали и воровских старшин, и особо отличившихся добытчиков-налетчиков, которых именовали «дорогими воровскими гостями»). В случае необходимости эти чаны могли вместить в себя всю воровскую верхушку целиком, такими они были огромными и удобными, но сегодня в них парилось только пять воров – сам Велвор и четыре Консорта, отчего потайная баня казалась теперь пустынной. Где отмывалась от вони мокрых коллекторов Подруга-воровка не знал никто из знатных воров, так как у нее было оборудовано для этих целей несколько потайных помещений в разных концах Канализации и она постоянно их меняла одновременно оборудуя все новые и новые. Велвор лежал во втором чане по левой стороне от центрального прохода где сновали сейчас воровские банщики со своими подносами, дровами и мешочками с ароматическими солями, а Консорты расположились в предпоследнем чане по правой стороне.

Сегодня Консорты влезли в один чан и сейчас сидели в нем, расслабленно опершись спинами на покрытые бархатными простынями теплые стенки, о чем-то тихо переговариваясь и потягивая слабенькое винцо из хрустальных банных полукружек-полустаканов. Воровская прислуга время от времени пробовала пальцами температуру воды в занятых знатными воровскими телами чанах, да подкладывала под них дрова или просто ворошила под ними уголья, да бесшумно меняла подносы с легкими закусками и вином, которые стояли возле чанов на специальных мраморных подставках.

Потайная воровская баня была очень древней, и находилась в одном из самых закрытых, недоступных для простых воров коллекторе, а отстроили ее еще в древние времена – при Велворе VI-ом Обскуранте, который по сохранившимся легендам и слухам был ужасным чистюлей и мылся здесь чуть ли не по два раза на дню.

Согласно преданию, когда-то эта баня располагалась в центре города и в ней мылась верхняя городская знать, но по приказу Обскуранта всего за одну ночь она была разобрана древними ворами по камушку и перенесена сюда вместе с четырьмя верхними банщиками и пятью верхними массажистами, которые и обучили тогда воров невиданному ими никогда ранее и сложному банному делу, а потом, уже старыми людьми все они были отпущены назад в верхний город с хорошей наградой (два банщика и один массажист так и не пожелали возвращаться назад, сделались ворами и окончили свои дни в Канализации).

Древние воры не только перетащили в свои подземелья котлы, печи, тазы, массажные столы и мраморные подставки для подносов, они в точности воссоздали внизу весь интерьер верхней бани, вплоть до настенной мозаики, изображавшей плещущихся в ручье голых верхних женщин и подглядывающее за ними странное рогатое существо с волосатыми ногами, могучими рогами и огромным возбужденным органом плотской любви. За долгое время своей работы тайная баня повидала многое – случались здесь и роскошные воровские пиры, и свирепые убийства, и многодневные воровские оргии с участием самых красивых, смелых и развязных воровок Канализации.

При Велворе VII-ом Вешателе и Велворе VIII-ом Живоглоте баню закрывали, но потом, при Велворе IX Сластотерпце ее открыли вновь и с тех пор она верно служила всем последующим Велворам среди которых были как пренеприятнейшие грязнули и отчаянные чистюли, так и безразличные к личной гигиене Великие Воры.

Посещение тайной бани сразу после каждого визита в мокрые туннели было насущной необходимостью, так как только здесь можно было смыть с себя ужасный зловонный запах, да еще избавится от страшной заразы, которой буквально кишели эти проклятые туннели и все воровские врачи всегда и очень настойчиво рекомендовали воровской знати такие посещения. Против самых разных болезней потайная воровская баня была насущнейшим, вернейшим и необходимейшим средством.

В древние времена нижняя чума и ее верная подружка холера несколько раз выкашивали воров своими ужасными косами, и после этого Канализация на некоторое время почти пустела и приходила в полный упадок. Иногда доходило до того, что некого было поставить на охрану входа в Главную Сокровищницу, но потом ситуация всегда выправлялась и Канализация постепенно наполнялась новыми ворами, она вновь оживала.

Воровские ученые говорили, что во время вспышек канализационной чумы город наверху буквально расцветал и наполнялся богатствами, но Велвор в это не верил. Сейчас, опираясь на свой воровской опыт, он знал наверное – то, что внизу, то и на верху, да и вообще везде – спереди, сзади, справа и слева. Чума есть чума. А уж холера тем более. Сейчас он был абсолютно уверен – воровские ученые все врут, а как там было на самом деле уже не знает никто.

Но воровских врачей сейчас было принято слушаться, в среде знатных воров это считалось хорошим воровским тоном, поэтому посещение канализационных воровских бань прочно вошло в обиход не только в знатной среде, но и в среде простых воров. Правда, там бани были попроще. Нашли простые воры более-менее чистый подземный ручеек, развели рядом костер вот им уже и баня. Пока ручеек не иссяк. Воровские врачи утверждали, что и эти простые бани очень хороши для профилактики чумы, а особенно холеры, но Велвор им не верил и здесь. Он считал воровских врачей худшими мерзавцами из всех воровских ученых.

Велвор отпил из хрустального бокала большой глоток терпкого земляничного вина, а потом поставил его на край котла и уставился неморгающими, словно бы остекленевшими глазами в воду, которая бурлила и пенилась вокруг него от огромного количества только что засыпанных в чан ароматических солей. Ароматические соли быстро растворялись в горячей воде, покрывая поверхность пышной разноцветной пеной и распространяя вокруг чана нестерпимо приятные запахи. Воровской служка бесшумно подошел к котлу, бросил в воду две большие ветки неподсудной омелы – священного растения всех воров, попробовал указательным пальцем воду и пошевелил дрова. Затем он вопросительно посмотрел на Велвора. Велвор кивнул. Служка взял у него из рук полупустой бокал и бесшумно удалился.

Сейчас, даже несмотря на изматывающий переход по мокрым туннелям, Велвору не хотелось ни пить, ни есть. В его ушах до сих пор стоял последний крик Охуля: "Воровство не нужно!" и он все никак не мог выбросить из головы его лучистые глаза.

"Как это – воровство не нужно,– думал Велвор, всматриваясь в бурлящую радужной пеной и ароматическими солями воду.– Старик точно выжил из ума, вон как у него глаза в темноте светились. Но как такое мог произнести виднейший воровской учитель, да и вообще – как он там оказался? Я не могу поверить, что Охуля привела к краю последней площадки Мыса Отверженных злая воровская судьба, которая на протяжении всей жизни была к нему столь благосклонна, и которая так ласкала его столько лет, или что такое сотворили с ним козни недоброжелателей или трагические обстоятельства – болезнь, старческое безумие, сильные телесные боли или что-нибудь в этом роде. Нет, говорил он вполне связно и точно был в своем уме до самой последней секунды. Значит, это не безумие. Но что тогда? А что если это какой-то воровской трюк или хитрое воровское деяние? Охуль был мастер на такие штуки и изобретательности ему было не занимать. Уж я-то его хорошо знаю. Вернее – знал. Мать Луна, как же все это грустно. Надеюсь, что ты примешь Охуля в свои чертоги и усадишь его за свой самый роскошный пиршественный стол, рядышком с остальными выдающимися ворами. Ведь он так много всего украл за свою долгую и плодотворную жизнь. А уж сколько украли его ученики... Страшно подумать. Ведь мне и раньше казалось, да и сейчас все еще кажется, что мастер Охуль был олицетворением воровства в человеческом облике, такой как бы его глубинной сущностью. За свою долгую жизнь он как бы слился со своим воровским мастерством, или стал им в каком-то даже высшем, не доступном для простого понимания, смысле. И вот вам, пожалуйста – "воровство не нужно". Так, стоп. Стоп, Велвор, стоп, Ваше Лунное Сиятельство, стоп. А что если Охуль оказался на Мысе Отверженных с самой тривиальной для всех воров целью – в поисках добычи? Что если он что-то хотел украсть и там, да так и не смог, даже несмотря на весь свой опыт, и на всю свою воровскую магию? Но что там можно украсть? А главное – у кого? Но с другой стороны Охуль не настолько простой вор, чтобы под конец жизни зариться на какие-то заурядные вещи. Он очень непростой вор, почти воровской волшебник. А что если он хотел обворовать не кого, а что? Вернее даже не что, а нечто? Нечто. Вот это задачка уже достойна такого мастера, каким был Охуль. И каким он навеки останется в наших сердцах. Мать Луна моя, какое же все-таки лицемерие все эти воровские слова. "Навеки останется" это же надо, остался бы он там хотя бы до следующего вторника и то было бы уже очень хорошо. А главное – Охуль и сам все это отлично понимал, и уж точно не искал на Мысе Отверженных никакой столь быстро преходящей воровской славы. Или какого-нибудь пошлого золота. Если вдуматься – какая дрянь это самое золото. Вроде металл, а клинка из него не сделаешь, вроде блестит, а как-то не очень красиво, тускло, да еще и тяжелое, будто кровью налитое. Да даже вот эти ароматические соли, которые прислуга засыпает в чан во время купания, гораздо полезнее этого проклятого золота. Вдохнешь их поглубже и голова сразу делается такой легкой, такой ясной и свежей. Только простым ворам и может нравится такая бесполезная дрянь, как это проклятое золото, ну и еще, конечно, воровкам. Воровкам особенно. Нет, никакого золота Охуль там искать не мог, он мог искать там только что-то необычное, по-настоящему ценное, достойное воровских усилий такого великого мастера. Так, кажется, это уже теплее. Или это огонь под чаном так разгорелся? Нужно сказать служке, чтобы убрали пару поленьев. Так, о чем это я? Ага, вот – очень может быть, что Охуль под конец своей сложной воровской жизни понял про нее что-то такое, чего никто до него так и не сумел про нее понять, а потом он отправился на Мыс Отверженных, чтобы обворовать некое Нечто, но несмотря на все свое мастерство так и не смог осуществить свой дерзкий воровской план. Мастерский план, в этом не может быть никаких сомнений. И вот он терпит на Мысе Отверженных сокрушительное воровское поражение, после этого он видит меня, подзывает, говорит разные умные слова, а потом с криком "воровство не нужно!" срывается в омут и уходит от нас навсегда. Все вроде логично, но что и у кого он не смог там украсть? А не за безвозвратно утраченной ли молодостью он там охотился? Не за вечной ли жизнью? Вот это цель достойная самого великого воровского мастера и вот чего никогда не смогут понять простые ворики и воришки. И воровки. Воровки в первую очередь, потому, что уж очень сильно им застит свет сверкание бесполезного золота, а они так любят все блестящее и тяжелое. И в итоге появляется этот крик воровского отчаяния – "воровство не нужно!". Значит ли это, что оно не нужно вообще, в принципе, или это следует понимать только в смысле обычного заурядного воровства? Или наоборот – только в смысле незаурядного? Воруй мол, вор, себе потихоньку и Мать Луна с ним со всем, оно все равно никому не нужно. Воровство не нужно, надо же было крикнуть такое. Нужно же было ему дотянуть, дожить до такого вот крика. Не нужно, видите ли, ему воровство. Каков мастер?"

– Не нужно класть в чан столько ароматических солей,– пена на поверхности воды заколыхалось когда в нее погрузилось тяжелое мускулистое тело Консорта Могро.– От их аромата кружится голова и в нее проникают странные мысли.

– Это верно,– кивнул головой Велвор.– Я только что думал как раз такие.

– Про Охуля?

Велвор молча кивнул.

Могро сначала погрузился под воду с головой, а потом вынырнул и огладил лицо ладонями.

– В самом деле?– спросил он, отфыркавшись.– И что это были за мысли?

– Я размышлял обо всех наших неприятностях сразу,– Велвор пощелкал пальцами, подзывая ближайшего воровского служку, а затем на языке глухонемых приказал принести курительные принадлежности и самых крепких напитков.– Пытался их выстраивать по ранжиру, так сказать, пробовал их классифицировать.

– И что?– Могро с любопытством посмотрел в глаза Велвора.– Получилось?

– Да там и выстраивать было нечего. Ясно, что главная наша проблема – ужасное оскудение верхнего города. Верхние просто за годы не успевают накапливать столько, сколько мы можем украсть за один только массовый выход на дело. Но что мы можем с этим поделать? Разве что раздать обворованным верхним часть нашей Главной Сокровищницы? Чтобы наше воровство хоть как-то оживилось и наши простые воры воспрянули духом? Как думаешь, Могро, воспрянут наши воры духом, если мы раздадим обворованным верхним часть нашей Воровской Сокровищницы? Хотя бы десятую ее часть? Или, скажем – двенадцатую?

– Нет,– Могро покачал головой.– Это ничего не решит. Ворам ведь нужно не только золото, но и еда, и одежда. А золото? Что же золото? Его на украденный хлеб не намажешь. Да и хлеба этого уже давно ни у кого нет.

– На счет золота ты очень верно подметил. Так может быть раздать обворованным верхним их украденную нами одежду? Она все равно гниет у нас без всякого дела.

– Велвор, ты не понимаешь,– тихо рассмеялся Могро.– Воровство ведь важно ворам не само по себе, а в связи с теми волшебными чувствами, которые оно вызывает в воровской душе. В связи с теми восторгами при виде свежей добычи, в связи со сладостью, которую вызывает чувство обладания ею. А еще в связи с чувством новизны, движения вперед, которое появляется у всех воров при виде каждого нового украденного предмета. Подумай сам, дружище – ведь все то, что какой-нибудь обворованный верхний накапливает вокруг себя в течении всей своей жизни, посредством тяжких трудов, какой-нибудь бесталанный ворик или даже простой воришка добывает в один миг, просто, так сказать, пройдя мимо и щелкнув пальцами. Именно это порождает в ворах чувство беспредельной свободы и именно поэтому мы называем себя "свободными ворами" или просто – "свободными". А ты говоришь – раздать. Кому и что мы должны раздать? Мы никому и ничего не должны, поэтому мы и свободны. Свободны как ветер. Свободны как ночь. Свободны как острый воровской клинок. К тому же все то тряпье, что столько времени гниет в наших подвалах уже давно вышло из моды и разборчивый воровской глаз оно вряд ли порадует.

– Вот почему воры так любят золото,– заметил Велвор.– Эту бесполезную вечную ценность.

– Не только золото. Но и серебро, и камушки. Но дело даже не в этом.

– А в чем?

– Ну, вот представь – ты тихонько раздал обворованным верхним их же не до конца сгнившие кожаные и бархатные камзолы, а какой-нибудь старый вор украл такой камзол, а потом признал в нем свою прежнюю добычу. Это же самая настоящая потеря смысла воровского существования.

– Ты думаешь, что воры даже в глубокой старости помнят все свои украденные камзолы?

– И не только камзолы,– Могро слегка наклонил голову набок.– Но и сапоги, и рубахи, и шляпы, и каждую золотую и медную монетку, которая прошла через их пальцы за всю их долгую воровскую жизнь. Да что там украденные сапоги? Они помнят даже стоптанные подметки этих сапогов, и даже каждый медный гвоздик на этих подметках. Короче говоря, Велвор, оживить воровскую жизнь ездой по кругу у тебя не получится, это ароматические соли виноваты, я же говорил.

К чану бесшумно подошел служка с подносом на котором лежали сигары, спички и пачка украденного добытчиками-налетчиками все того же Консорта Могро и очень дорогого табаку. Велвор сунул в рот услужливо раскуренную воровским служкой сигару, а Могро принялся набивать табаком свою счастливую трубочку, которая появилась в его руках буквально ниоткуда, как бы прямо из банной воды или из густого ароматного воздуха.

Наблюдая за ловкими руками Консорта, Велвор подумал о том, что Могро тоже вполне мог оказаться учеником мастера Охуля, но спрашивать его об этом не стал. Теплая вода уже приятно расслабила его тело, а ароматный дым сигары полностью уничтожил даже воспоминания о зловонии мокрых туннелей. А может это действовали на его мозг засыпанные в чан слишком щедрою и услужливою рукою ароматические соли? Сейчас Велвору было уже все равно.

– А о чем вы там шептались?– спросил он просто чтобы хоть как-то поддержать сползающий в раскрытую ароматическими солями бездну разговор.

– Мы обсуждали сегодняшнюю ритуальную кражу,– Могро пыхнул трубкой и прищурил правый глаз.– Все волнуются, Велвор. Из-за твоих лунных идей сегодня ночью может выйти очень неприятная история. Может быть, заложим куклу как раньше? Если поторопимся, то можно еще успеть.

Велвор быстро ощупал языком поверхность золотых часов, которые находились сейчас у него за щекой и улыбнулся. Он даже хотел было поделиться с Могро своей задумкой на сегодняшнюю ночь, но потом отнес этот порыв на счет действия ароматических солей и тут же передумал.

– Вам страшно?– неожиданно спросил он изменившимся под воздействием соляных паров, немного смешным тонким голосом.– Вы боитесь?

– Консорта трудно чем либо напугать,– заметил Могро тоже изменившимся тоненьким голоском.– Скажем так – мы обеспокоены твоими планами.

– И это неудивительно, ведь обстановка накалена до предела.

– Да,– кивнул головой Могро.– В любой момент мы можем сделаться свидетелями ужасной поножовщины. А тут еще твои игры в лунную религиозность.

– Не бойтесь,– совсем уже смешным голосом сказал Велвор.– И не изображайте из себя маленьких детей.

– А ты не играй с нами в свои игры,– тоненько и очень смешно пропищал Могро.– И не изображай из себя всемогущего Большого Папу.

– Угрожаешь?– пискнул Велвор.

– Просто предупреждаю,– пропищал Могро.

– Не бойтесь,– совсем уже запредельно тонким и ни на что непохожим безобразным голоском произнес Велвор.– Большой Папа обо всем уже позаботился. Можешь так и передать остальным обеспокоенным – детки, Большой Папа с вами и он обо всем уже подумал.

Оба вора не выдержали комизма ситуации и расхохотались противным тонюсеньким хохотом. Ароматические соли точно производили с ними очень необычные эффекты.

Отсмеявшись Велвор еще раз провел языком по спрятанным за щекою часам, прикрыл глаза и блаженно улыбнулся. Могро точно был прав на счет этих солей. Мысли, которые вызывали их пары и вправду были очень необычными. По крайней мере, они были смелыми.

***

Велвор в окружении ближайшей воровской знати стоял перед широкими ступенями центрального выхода из Канализации, а вокруг него шумело и волновалось безбрежное воровское море. Праздничная ночь вот-вот должна была начаться, все ждали восхода в ночном небе полной луны, только после которого воровская армия, согласно Древнего Правила, могла в эту ночь подняться на поверхность и приступить к празднованию заключительной фазы Дня Зимнего Луностояния.

За восходом полной луны наблюдали сейчас посланные вперед воровские разведчики, они же должны были подать знак остальным ворам подниматься в притихший от ужаса и самых мрачных предчувствий верхний город. Восход ночного светила считался хорошим знаком, если ночное небо было чистым от облаков и восходящая луна была видна во всей своей полной абсолютной и загадочной красоте. Если восходящая луна бывала скрыта за облаками, то это считалось дурным предзнаменованием, поэтому, перед праздничным выходом на поверхность все воры – от Великого, до самого последнего воришки сильно волновались. Самым дурным знаком считались не только скрывающаяся за облаками полная праздничная луна, но и туман, и особенно – дождь. В этом случае было принято считать, что Мать Луну чем-то неподобным разгневали ее дети, и она не только не хочет показывать им свой прекрасный лик, но еще и посылает на их головы холодную воду прямо с небес. А снег, самый обычный и ничего не значащий для обворованных верхних снег в эту праздничную ночь был бы для воров самой настоящей сакральной и мистической катастрофой. Это было невыносимым для воров предзнаменованием, так как Мать Луна считалась у них не только верховным воровским божеством, но она еще была для них для всех как бы самым главным видимым вором. И действительно – луна, так же как и все они, и как самый настоящий вор днем пряталась глубоко под землей, где, согласно преданию, были расположены ее роскошные чертоги, и куда после смерти уходили все неглавные простые воры, а наверх поднималась только ночью, так же как и они. Она словно бы каждую ночь выходила с ними на дело и предводительствовала ими.

Луна совершала свои выходы постоянно, но ничего не могла украсть, потому, что у нее не было ни ловких рук, ни сложных отмычек, ни тяжелых фомок, ни острых ножей. Простые воры как бы выполняли роль ловких и многочисленных рук Матери Луны и именно поэтому она нуждалась в них, а они – в ней. И в этом была заключена главная мистериальная, сакральная связь между луною и ворами Канализации. По крайней мере, именно так ее понимали воры.

Да, Мать Луна ничего не могла украсть лично, но она как бы вела воров каждую ночь за собой, она могла помочь своим детям, освещая их воровской путь своими мягкими лучами, она вдохновляла их своим дивным светом, питала их своей уверенностью и постоянством, а потом, когда воровство воров подходило к концу и их жизнь угасала, забирала их всех к себе – в свои сказочные чертоги. Забирала навеки, скрывала там от безжалостного слепящего Солнца, защищала вечной царственной защитой ночного верховного божества.

Поэтому, при виде чистой от облаков и тумана полной луны сердце каждого вора трепетало тихой радостью. И вот почему воровская армия с таким волнением ожидала сейчас знака от воровских разведчиков. Сейчас каждый вор вспоминал прошедший год и пытался понять – не прогневил ли он чем-нибудь свою Мать? Был ли он честен с нею в своем сердцем? Чистосердечно ли и от всей ли своей воровской души приносил он на ее алтарь свои самые лучшие дары?

Правда, эти дары были сейчас неказистыми, бедными, даже скудными, но виноват ли в этом простой вор? Конечно, нет и добрая Мать Луна, это видела и не сердилась за всю эту скудость, не гневалась на своих непутевых детей, ведь в любом случае воры отрывали эти дары от себя, вынимали их из своих ртов, и ртов своих ближних воров.

Все это было истинно так, но в праздничную ночь каждый вор все равно сильно волновался, ведь каждый из них знал за собой множество мелких грешков, и ведь эти грешки за ними действительно водились. Не отдал вор своему старшине несколько жареных рыбешек, утаил от него крошечный кусочек холстины, спрятал под фраком оловянную ложку, вырванную прямо изо рта обворованного верхнего, вот он уже и – грешок. А если посчитать все, что накопилось за целый год? Вот поэтому простые воры каждый раз и с таким волнением ждали известий от воровских разведчиков. Они считали так – если лик Матери Луны в праздничную ночь будет чистым, значит их грешки прощены ею и можно спокойно жить, спокойно воровать дальше. Если же лик будет скрыт за облаками, то это означает гнев верховного божества, и тогда бедный вор не жди от жизни ничего хорошего. Если же и лик скрыт за плотными облаками, и сверху льется холодная вода, или, не дай мать Луна, оттуда падает снег, то это вообще – воровской конец, крах, катастрофа.

Велвор, все Консорты и остальная воровская верхушка во всю эту чушь на самом деле не верили, а только делали вид, что верят. Мало того, за бокалом доброго вина, или погружаясь в чаны потайной воровской бани, они любили пошутить над воззрениями простых воров, и вволю позубоскалить над ними. Но вот же странность – перед выходом наверх в праздничную ночь, их сердца точно так же, как и сердца самых простых воров сжимались в тревожном предчувствии, а их головы точно так же были наполнены мыслями о совершенных за год прегрешениях, которые (что было вполне понятно и объяснимо) не шли ни в какое сравнение с прегрешениями простых воров. По-видимому, лунная духовность настолько глубоко пропитывала всех воров Канализации, причем буквально всех – от последних воришек до самого Велвора, что они уже ничего не могли с этим поделать. Вероятно, эта духовность уже была их частью и поэтому смейся ты, вор-ворище или не смейся над своими же лунными предрассудками, а в праздничную ночь сердце и у первого сжимается точно так же, как сердце у последнего и сделать тут ничего уже невозможно. Это можно только как-то перетерпеть, пережить ведь Ночь Зимнего Луностояния бывает только раз в году и длится она от заката до восхода, но никак не дольше своего времени.

В ожидании прибытия воровских разведчиков, Велвор прогуливался прямо перед ступенями центрального выхода и помимо своего желания вспоминал о своих прегрешениях, совершенных за прошедший год. Прегрешения эти были отнюдь не мелкими – часть золота из Главной Сокровищницы уже давно была перевезена им в специальное тайное место и надежно припрятана там на всякий случай. Это место уже давно называл он про себя Малой Сокровищницей, но вот зачем он регулярно пополнял его золотом из Главной Сокровищницы, было загадкой для него самого. На это неблаговидное дело подбила его когда-то ни кто иной, как его дорогая Подруга-воровка и он зачем-то пошел тогда у нее на поводу. Они оба были так молоды в те дни и так романтичны. А еще они мечтали тогда сбежать из темной, сырой и вонючей Канализации. Сбежать далеко-далеко. Туда, где тепло, светло и тихо, и где нет всех этих воровских сонмищ с их отмычками, ножами и удавками. Туда, где нет этой мутной лунной духовности со всеми ее треволнениями и проклятыми предрассудками, туда, где нет этого дикого по всем современным меркам Древнего Правила, написанного непонятно кем, непонятно когда, непонятно для кого и зачем. А бежать они собирались туда, где есть только тепло, свет, вкусная еда и беспредельная в своей бесконечной откровенности плотская любовь.

Теперь-то Велвор знал из донесений рассылаемых повсюду воровских разведчиков, что таких мест и вовсе нет на белом на свете. "Простота хуже воровства, а полная осведомленность хуже простоты" как любил говаривать Консорт Могро после ознакомления с очередным донесением вернувшегося в Канализацию из дальних далей воровского разведчика. И он был полностью прав. В каждом месте, даже самом теплом и тихом, обязательно отыщется своя Канализация и никакое золото от нее не спасет.

Со временем, уже набравшись воровского опыта, Велвор понял, что к любой воровской сокровищнице должна прилагаться еще и воровская армия, готовая по первому приказу выступить на ее защиту. Только тогда от всего этого золота может быть хоть какой-нибудь прок и воровской толк, потому, что достаточно большую сокровищницу может охранить только достаточно большая армия. А армию с собой в теплое и светлое место не прихватишь, тогда нужно будет прихватывать с собой и соглядатаев, и наушников, и умелых убийц, да и парочка воровских корпораций в этом деле тоже бы не помешала, а где воровская корпорация, там уже и Консорт, да и все остальное тоже. Короче говоря, вместе с Сокровищницей в теплые и светлые места нужно тащить с собой всю остальную Канализацию, что собственно он и собирался сделать во время предстоящего Исхода. Этот круг уже давно замкнулся у него в голове, и сейчас Велвор уже никуда не собирался бежать, но вот Малую Сокровищницу зачем-то со всеми необходимыми предосторожностями, скрытно и регулярно пополнял он до сих пор. Наверное, он делал это по привычке, или чтобы окончательно не предавать наивные мечты своей молодости или еще зачем-то.

В общем, все эти игры с Малой Сокровищницей можно было считать серьезным прегрешением перед Матерью Луной. Бесследное исчезновение разного рода напитков и деликатесов из общей добычи отрядов налетчиков Могро, тайные шашни с парой-тройкой молодых воровок или утопления десятка голосистых воровских куплетистов в достаточно отдаленных мокрых туннелях Велвор за прегрешения перед Матерью Луной никогда не считал. А вот постепенно разбухающая от золота Малая Сокровищница тревожила сейчас его сердце. "Луна с ней,– думал Велвор, расхаживая перед ступенями центрального выхода.– Все равно все ворам останется. Никакую сокровищницу в лунные чертоги с собой не возьмешь, ни малую, ни большую, никакую. Вон как с мастером Охулем все вышло – прыг с последней площадки и готово. А сколько золота прошло через его руки? А сколько серебра и каменьев? Сколько самой дорогой парчи и бархата перещупали его ловкие пальцы? А кончилось все вот чем. Впрочем, зачем мне темнить с самим собой и с Матерью Луной? Есть во всем этом и моя вина, она там точно есть. Сообрази я вовремя о каком последнем уроке толковал тогда Охуль и он был бы жив до сих пор. Ну ладно, что случилось, то прошло. Ох, хоть бы сегодня снаружи не было ни дождя, ни снега, ни облаков. А ветер пусть будет. Ветер я готов вытерпеть, даже сильный ветер. Да и всем остальным ворам пусть он будет в назидание. Пусть он послужит к моему и к их исправлению (которое вряд ли случится, ну да ладно). О, Мать Луна, пошли всем нам сегодня сильного ветра, а облака, дождь и снег пронеси мимо. Аминь".

С левой стороны от центрального выхода, прямо на древней канализационной стене располагалось древнее мозаичное панно с изображением процедуры колесования пойманного городской стражей вора. Оно было выполнено в той же технике, что и мозаика на стене потайной воровской бани с голыми верхними женщинами и перевозбужденным волосатым рогоносцем – искусно подобранные и подогнанные друг к другу разноцветные камушки. Только банная мозаика до сих пор была в отличном состоянии, а это панно несло на себе многочисленные следы воровского вандализма. И это не было для Велвора удивительным так как есть на этом свете очень мало вещей, которые любой вор ненавидел бы столь же сильно, как колесование. Поэтому и вид этого произведения древних обворованных верхних вызывал в душе всех воров Канализации буквально спазмы ненависти и отвращения и все они, проходя мимо него считали своей обязанностью плюнуть в изображение древнего стражника с занесенным колесующим мечом в руках и ласково погладить изображение несчастного древнего вора. В результате, за века всех этих плевков и поглаживаний изображения стражников с занесенными для удара колесующими мечами пришли в ужасный вид, а изображение колесуемого вора не только прекрасно сохранилось, но и вокруг его головы появился такой как бы сверкающий белый нимб. Простодушные воры считали, что если прикоснуться к нимбу перед выходом на поверхность, удача будет обеспечена, а если плюнуть в изображение стражника, или пнуть его ногой, или ударить рукояткой ножа, это увеличит удачу вдвое или втрое. В результате мозаика с изображений стражников постепенно осыпалась и от них остались только расплывчатые серые контуры, размазанные бесформенные тени, что выглядело весьма символично в свете настоящего положения вещей с городской стражей, да и вообще со всем прочим городским хозяйством.