Текст книги "Часы (СИ)"

Автор книги: Андрей Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Иногда воровская охранка с большим риском для собственного здоровья и с огромными издержками различного свойства ловила очередного воровского стихоплета в мокрых туннелях и в полном соответствии с Правилом добросовестно доставляла его на суд представительного воровского собрания, а он начинал там с большим искусством разглагольствовать о разных вещах и с выражением читать там свои мерзкие куплеты, и ему вдруг начинали аплодировать, а потом отпускали на все четыре стороны прямо из судебного коллектора. И это бы еще ничего, да дело в том, что проклятые стихи иногда выходили у них слишком уж запоминающимися и даже какими-то прилипчивыми что ли, и, однажды вылетев из горла проклятого стихоплета, они начинали гулять и бродить по Канализации, пролезать так сказать во все воровские щели, просачиваться во все воровские уши и души. А пробравшись, просочившись в эти самые уши и души они начинали то там, то сям вылетать из воровских ртов и носиться по всей Канализации с невероятной скоростью и передаваясь от вора к вору, и как бы перелетая из уст в уста. И длилось это годами, десятилетиями и даже столетиями, и никакая воровская охранка ничего не могла с этим поделать.

Велвор на минуту прикрыл глаза и вспомнил один такой, очень популярный в прошлом году, куплет:

Ехал Велвор на метле,

Рассыпал коврижки,

Не досталось только нам,

Ни дна, ни покрышки.

Кому это ни дна, ни покрышки, не досталось спрашивается? Но здесь хотя бы безлично, упоминается какой-то «Велвор» и все, еще поди – попробуй пойми кто это. Да и куплеты так себе, не пробирают. На такое творчество простое, но мудрое воровское сердце вряд ли откликнется.

А вот:

Замокрел коллектор,

Заслезились очи,

Слышишь, ты, Счастливчик?

Нету больше мочи!

Горклая селедка

Раздирает горло,

Нищая воровка,

Завывает горько.

Как же нам не плакать?

Как не убиваться?

Знай, кричат проклятые -

"Все должны стараться!"

Разве ж мы не бегали?

Разве не старались?

Разве наши пальцы

Внутрь не загибались?

Токмо нету мочи,

Замокрел коллектор,

Заслезились очи,

Опустились руки.

Слышишь, ты, Счастливчик?

Не-ту боль-ше мо-чи!

Здесь уже не так безлично, ведь всем отлично известно – кто такой этот самый Счастливчик. Мочи у них нет, понимаешь, а у кого она сейчас есть? Воровать нужно лучше, правильно его дорогая Подруга говорит. Стараться нужно тщательнее, здесь она тоже абсолютно права.

А вот еще:

Наша доля проклятая,

Наши спины горбатые,

Наша каша прогорклая,

Наши песни невнятные,

Его каши медовые,

Его вина душистые,

Его пальцы холодные,

А душа его мшистая.

Тьфу! Ну, здесь точно прослеживается утечка по линии добытчиков Консорта Могро. И ведь что обидно – работаешь день и ночь, хочешь, чтобы всем было хорошо, стараешься, а они в ответ – вот что и прямо наотмашь. Мерзавцы.

В общем, у воровской охранки уже давно на руках был его личный тайный приказ – всех пойманных куплетистов на представительный воровской суд не вести, а топить их прямо на месте, в мокрых коллекторах, и языков им не резать, чтобы никто не догадался. А если на месте жижи не хватит, то уводить их на глубокие места и топить уже там. И все это вовсе не из-за его, Велвора, личной жестокости, или там – нетерпимости, совсем нет. Все это только ради сохранения стабильности Канализации еще хотя бы на год. А там Мать Луна даст и начнется Исход, и тогда всем будет уже не до этих дурацких куплетов, а сейчас топить их, только топить, пока они рот свой поганый на всю ширину раскрыть не успели.

Нет, лично ему все это глубоко безразлично, пусть себе чирикают что хотят, не такой он человек, чтобы реагировать на подобную чушь. Он и посмеяться готов над этими куплетами, и в шутливом ключе обсудить их с другими знатными ворами из ближнего круга, все это вполне допустимо, и бывает иногда даже забавно, но вот только – простые воры. Они ведь так далеки от проблем современного стихосложения. Они такие... непосредственные, такие простодушные. Такие наивные.

Старые умные воры советовали ему не топить этих проклятых Луной и самой воровской жизнью куплетистов, а вместо этого поддержать обильной едой других, правильных стихоплетов. Таких как бы ну совсем правильных, позитивных и горластых карманных стихоплетов, которые смогли бы своими криками заглушить тех – проклятых Луною и самой воровской жизнью. И он внял этим советам и некоторое время кормил тех – горластых, карманных и абсолютно позитивных. Он добросовестно делал их довольными жизнью и сытыми, в надежде, что в Канализации зазвучат наконец хорошие, добрые и прилипчивые стихи, которые заглушат всех и вся. А что в итоге из этого вышло?

А вот что:

Мы с Велвором славно пройдем по волнам,

Меха и браслеты всегда пополам,

Пусть ветер лавиной и песня лавиной,

Тебе половина, и мне полвина!

Не верь в десятину,

Поверь в половину,

Иначе – трясина,

Надрыв пуповины,

Не хочешь в купину?

Отдай половину,

Ему половину,

И мне по-ло-ви-ну!

А-а!

Особенно раздражало это « А-а!» в конце. Тьфу! Велвор сплюнул в зеленую жижу у себя под ногами. Это же нужно было придумать такое? И он кормил всю эту куплетную мразь отборной солониной. Хоть бери и сам сочиняй эти проклятые куплеты.

Может быть, правы те мудрые воровские советники, которые утверждают – на сытый желудок приличные и прилипчивые куплеты сочинить невозможно? Может они и правы, но разве от этого легче? Эх, собрать бы всех этих куплетистов – и голодных, и прикормленных, да и сбросить их с последней площадки Мыса Отверженных прямо на прутья главной сливной горловины. Сразу бы воздух в Канализации чище стал. Пусть простые воры рассказывают друг другу древние сказки, которых за время существования воровского сообщества в Канализации скопилось огромное количество. А если хочется чего-нибудь такого послушать, так пусть идут вон хоть к гадалкам. Или к воровским пророкам. Нет, все же лучше к гадалкам, среди этих пророков иногда такое всплывает, что его тоже не помешало бы утопить где-нибудь подальше от простых воровских ушей. Проблемы, одни проблемы вокруг, расхлебывай их Велвор как хочешь, и так, чтобы этого никто не замечал, не видел, и чтобы всем было при этом хорошо.

С гадалками, правда, в Канализации дела обстояли получше, чем с куплетистами и пророками. Все воры, и простые, и знатные были ужасно суеверными, это Велвор знал. Часто, припрятав часть добычи от воровских старшин, воры несли ее к гадалкам в отдаленные мокрые коллектора и те предсказывали им их же воровское будущее (а то без гадалок, они его никак не могли предвидеть и предугадать, подумал Велвор, правду говорят – простота хуже воровства).

Да и воровская знать тоже по всему этому гаданию страдала. Велвор точно знал, что его дорогая Подруга-воровка часто посещает одну знаменитую гадалку, которая уже давно известна воровской охранке под именем "Толстой Мими". Что уж там эта Мими нашептывала его Подруге в зловонных мокрых коллекторах, Велвор не знал (да он и не хотел этого знать), но то, что за свои предсказания она брала только звонкими золотыми монетами, и притом в изрядных количествах, знал точно, и это его сильно раздражало. И действительно – за что там было платить звонким золотом? Иногда воровская охранка представляла ему отчеты с образцами этих предсказаний, из которых решительно ничего нельзя было понять нормальному вору с правильно устроенными мозгами.

Ну что это такое: "Выйдет из бездны черный конь, который затопчет зеленого, а потом упокоится на плечах лунных праведников"? Или: "Сочти безымянное и бесчисленное. Рассвет наступит, когда сочтешь его. Об ином даже не помышляй – трясина затягивает". Или: "Два осла слева, один козел справа. Опасайся скользкого карлика в углу". Это чушь, и за такое платить золотом? Утопить бы и этих гадалок вместе с куплетистами, пусть за всех безумные воровские пророки отдуваются, у них вообще ничего понять толком нельзя – все какие-то змеи у них из ртов лунных грешников выползают, да еще копья какие-то торчат, да огромные скорпионы повсюду ползают и все под зубовный скрежет в ночи.

"Что-то я сегодня совсем уж вознамерился топить всех подряд,– подумал Велвор, следом за вориком перепрыгивая небольшую подводную промоину.– Так ведь тоже нельзя. Верховная воровская власть должна быть жесткой, но справедливой. Вот так начнешь топить, а потом уже и остановиться не сможешь. Наверное, так на меня подействовало нынешнее праздничное приношение. Праздничное, ничего не скажешь. А все же, как славно было бы одним махом перетопить всю эту воровскую мерзость!"

Велвор еще не успел додумать эту мысль до конца, как у него под ногами гулко булькнуло, а потом прямо перед ним материализовалось какое-то мерзкое чудовище (так он тогда подумал, перед тем как наступил сильный испуг). Чудовище было похоже на большую приземистую медузу с грязной человеческой головой. Велвор окаменел от внезапно нахлынувшего ужаса, но лицо его оставалось каменным и со стороны все это смотрелось вполне прилично. Вокруг тут же тускло сверкнули лезвия воровских ножей, два ворика из охраны быстро встали между ним и чудовищем, замахнувшись на него дрожащими стальными дубинками, а капитано охраны ловко приставил к горлу страшилища короткую стальную пику с широким лезвием, которая тоже заметно подрагивала в неверном зеленом свете испускаемом туннельными мхами и гнилушками.

Велвор стоял с каменным от ужаса лицом и никак не мог понять – почему его охрана медлит и не пускает в ход свои надежные дубинки? Почему его капитано не начинает орудовать своей чудесной пикой? Вероятно, все они ждали его приказа, но страх сковал его горло с такой силой, что Велвор вряд ли смог бы издать сейчас даже простой хрип, а не то что там – отдать прямой внятный приказ своей охране. Но ведь должны же они и сами хоть что-то соображать? Так ведь никаких прямых приказов не напасешься. К счастью ситуацию разрядила его дорогая Подруга-воровка. Она словно огромная ночная птица метнулась к Велвору с пронзительным криком:

– Ах, Велвор, остановись! Это всего лишь Мими – наша величайшая предсказательница! Это святая женщина! Она хочет тебе что-то сказать!

Крик Подруги-воровки подействовал на Велвора отрезвляюще. Его глаза словно бы пришли в фокус и он тут же понял, что перед ним стоит никакое не чудовище, а очень низкорослая, но широкая в кости воровка в просторном и грязном шелковом салопе, который, наверное, еще в незапамятные времена был снят с какой-нибудь знатной обворованной верхней дамы. Поверх салопа у нее была крестом повязана насквозь пропитанная канализационной слизью дерюга, из которой выглядывало безобразное плоское лицо с двумя подбородками, злыми горящими глазами и седыми, слипшимися прядями волос, от которых исходило слабое зеленоватое свечение, образуя как бы слабый лунный ореол или бледное гало вокруг головы.

"А может быть она и вправду святая?– думал Велвор, разглядывая это удивительное существо.– Пройти через два кольца охраны, а потом соткаться из канализационного мрака прямо передо мной, да еще избежать при этом пик и дубинок моей охраны? Это действительно похоже на святость. Или по крайне мере на чудо. Или на очень ловкий воровской трюк".

Всматриваясь в лицо Мими, он начал припоминать досье, которое завела на нее воровская охранка сразу же после ее первой встречи с Подругой-воровкой. Из досье следовало, что в юности Толстая Мими была подающей надежды форточницей, так как она родилась природной карлицей, но очень ловкой и подвижной карлицей. Многие опытные воры даже пророчили ей место главы гильдии воровок-форточниц, но из-за постоянной обильной добычи Мими пристрастилась к различным деликатесам, а особенно – к мучному и сладкому (она обычно проникала в дома обворованных верхних через форточки кухонных комнат, которые были открыты и летом, и зимою, и поэтому в ее добыче всегда было очень много съестного). В те годы вкусная еда уже начала становиться большой редкостью и она чрезвычайно ценилась в среде молодых воровок. Многие форточницы уже тогда начинали специализироваться только на сдобе и жирном жареном мясе, и Мими была самой удачливой из них, но эта удача сыграла с ней злую шутку. Постепенно низкорослое от природы тело Мими начало разносить вширь, и она постепенно утратила навыки воровки-форточницы. Вскоре ей пришлось отказаться не только от форточек, но и от окон первых этажей, так как она больше не могла лазать по карнизам и стенам. Мими пришлось срочно переучиваться на воровку-карманницу, но это было полностью провальное дело с самого начала, так как любой воровской специализации нужно обучаться с самого раннего детства.

Удачно поменять специализацию в зрелом возрасте может только природный и настоящий вор-универсал, прирожденный воровской гений, а Мими точно не относилась к таким воровским самородкам ни в каком смысле. И плюс лишний вес, который делал ее очень неповоротливой и неловкой, а отказаться от сладкого она уже не могла и все толстела и толстела. Перспективы Мими в свете выживания в воровском сообществе были самыми плачевными, но тут у нее проявился необычный талант – умение отводить глаза.

Уже работая по карманам на городском рынке, она обычно поступала так – сначала намечала свою жертву, а потом подходила к ней с громкими воплями и причитаниями, иногда подтанцовывая и пощелкивая пальцами (чуть позже она стала использовать для этого специальные кастаньеты, сделанные из сухой змеиной кожи). Пока жертва вслушивалась в эти крики и вопли, и следила за движением рук Мими, та спокойно чистила ее карманы, иногда даже залезая в сумку или ридикюль. Многим ворам тогда казалось, что Мими нашла свой воровской путь в жизни, но роковое пристрастие к сладкому, мучному и жирному не дало ей воспользоваться ни этим путем, ни своим даром отвода глаз.

Очень скоро тело Мими разнесло до такой степени, что она не смогла подниматься на поверхность и начала отводить глаза нижним ворам, а потом зариться на их законную добычу. Нужно сразу сказать, что Мими никогда не чистила своих воровских братьев и сестер досуха, не обирала их до нитки, а лишь воровала у них еду, главным образом различные сладости. Поэтому ее и не поставили тогда на ножи (ведь сердца воров очень отзывчивы на воровское горе, и многие понимали, что толкнуло их подругу на этот путь). Мими всего лишь сослали в мокрые туннели, предварительно прокляв страшным проклятием воров – вечным отлучением от воровского сообщества. А потом она начала гадать всем желающим и вскоре приобрела славу опытной и знающей гадалки. Сейчас же Мими гадала только воровской знати и только за полновесные золотые монеты, на которые она могла выменять у простых воров любую сладость и любое кушанье, которые становились все большей редкостью и уже ценились буквально на вес золота.

Велвор быстро вспомнил это досье и его страх тут же куда-то улетучился, а лицо оттаяло и черты его снова сделались мягкими. И тут же Мими словно бы почувствовала эту перемену. Она откинулась всем своим безобразным телом назад и расхохоталась жутким квакающим хохотом, который был так уместен здесь – в этих зловонных мокрых туннелях.

– Велвор, заклинаю тебя!– кричала Подруга-воровка.– Не причиняй Мими зла! Она хочет поведать тебе нечто важное! Она всегда смеется так, когда что-то хочет поведать!

"Вот дура,– с раздражением подумал Велвор.– Раскричалась. Что мне может поведать эта подземная каракатица? Эта любительница сдобы и золота? Ну хорошо, послушаем".

– Уберите ножи и пики,– твердым голосом приказал Велвор охране.– Мы против проклятых воровских карлиц не воюем.

– Спасибо, о, благородный Велвор!– трагическим голосом воскликнула Подруга-воровка.

"Пожалуйста,– мысленно ответил Велвор.– Лучше бы ты... впрочем, ладно, потом".

Он стоял перед хохочущей Толстой Мими и смотрел на нее сверху вниз, ожидая окончания представления и нетерпеливо похлопывая себя снятой перчаткой по правому ботфорту. Однако та все никак не могла остановиться, и хохотала все громче и громче, разевая свой беззубый рот все шире и шире. Ее обширные телеса мелко тряслись под грязным шелковым салопом.

Возможно, что Велвор приказал бы своей охране прекратить это квакающий хохот тем или иным способом, но он видел, что его добрые и верные ворики сильно смущены встречей с Толстой Мими в таком мрачном месте, а может быть, они были даже напуганы ею. Это как раз было хорошо понятно Велвору, ведь он и сам только что пережил настоящий ужас, да к тому же его охранники не читали досье Толстой Мими. А он читал, и в этом прочитанном досье заключалось сейчас не только его спокойствие, но и его сила и его власть над этой гадалкой и над ее жутким хохотом.

Мими тем временем перешла с квакающего хохота на хриплые всхлипы. Она уперла в свои обширные бедра грязные толстые руки с длинными загнутыми ногтями, и уже не сотрясалась, а ловила ртом воздух с судорожным придыханием.

Как мудрейший среди мудрых, Велвор отлично понимал, что весь этот спектакль рассчитан на то, чтобы вывести из равновесия его лично. Вывести, а потом вложить ему в уши какую-нибудь глупость, или мерзость, а если повезет, то и на что-то его толкнуть, или против чего-либо его настроить, а потом еще и получить с него за это его же золото. Короче говоря, Толстая Мими пыталась отвести ему глаза своим мерзким хохотом, а потом воспользоваться и его мудрой головой и его полновесным, обширнейшим, фактически безразмерным воровским кошельком в своих интересах.

"Ну, здесь-то она просчиталась, здесь она промахнулась на целых четыре подземные мили, я ведь не простодушный ворик-охранник, и даже не капитано, а Главный Вор Канализации, и у меня есть досье на каждый подземный хохот, – думал Велвор, с презрением вслушиваясь в хрипы и стоны Толстой Мими.– Да что там – хохот. У меня есть досье на каждый подземный воровской чих".

– Дорогая, долго еще?– спросил он не оборачиваясь, в высшей степени пренебрежительно и небрежно, через плечо, у Подруги-воровки.– А то я боюсь опоздать к своим бедным отверженным. Может, мы заглянем к мадам на обратном пути? Я надеюсь, что к тому времени она уже отсмеется? Возможно, что так будет лучше для всех. Да?

Велвор еще не успел окончить фразу, а Толстая Мими уже оборвала свой хриплый смех и уставилась на него злыми колючими глазами. Она буквально пожирала его своими глазами, как бы пытаясь при этом еще и изжарить его изнутри на лунном огне, или даже испепелить его всего целиком, прямо вместе с тяжелым морским комплектом.

– Ну?– Велвор нетерпеливо топнул ботфортом.– Мы гадаем или идем на все четыре стороны? Причем бегом и не оборачиваясь? Я жду.

Злость в глазах Мими сменилась ненавистью, а потом она вытянула губы трубочкой и что-то сказала.

– Что?– Велвор приложил к правому уху сложенную лодочкой ладонь.– Что? Можно громче?

– Тихо!– пронзительно и тонко закричала Подруга-воровка.– Всем молчать! Мими пророчествует.

В туннеле установилась мертвая тишина и Велвор, наконец, услышал гадалку. Она шлепала губами, издавая звуки, похожие на имитацию тихого колокольного звона. Что-то похожее то ли на "бам-бам-бам", то ли на "бом-бом-бом", то ли на "бум-бум-бум".

– Что?– переспросил Велвор, наклоняясь еще ниже и морщась от напряжения.– Что?

– Бом,– сказала Мими довольно отчетливо и громко.– Бом. Бом-бом-бом, бом-бом, бом, бом-бом-бом. Бом.

Велвору показалось, что он уловил в этом бомканьи какой-то музыкальный рисунок или ритм. Вроде бы это была последняя фраза из "Серенады Ночи", но точно он за это поручится не смог бы. Все это представление одновременно и раздражало и веселило его сейчас, а главное, что ему сейчас было жалко тратить свое время на весь этот канализационный балаган. Толстая Мими совершенно определенно не справилась со своими задачами, она не точно не смогла отвести ему глаза, не смогла достучаться до его головы и сердца, не смогла развязать тесемки его безразмерного кошелька и получить из него золото на свою сдобу, на свое жирное мясо, и все прочее, все то, что уже много лет составляло смысл ее существования в этих страшных мокрых коллекторах.

– Ну хватит,– Велвор резко выпрямился и обернулся к капитано охраны.– Нам пора отправляться. Помогите бедной женщине пройти в... э-э... куда там ей было нужно пройти.

К Мими тут же подскочили два дюжих ворика. Они подхватили ее под руки и поволокли прочь с пути Велвора. Мими начала биться в их сильных руках и кричать уже в полный голос: "Бом! Бом! Бом! Отпустите меня, скоты! Бом! Бом! Бом! Отпустите мерзкие твари!"

– Дорогой, ну зачем же так?– тихо сказала подошедшая сзади Подруга-воровка.

– На всех убогих не наздравствуешься,– холодно ответил Велвор.– На всех увечных не наплачешься. На всех веселых не нарадуешься. Мадам Мими и так сегодня крупно повезло. Всем вперед! Продолжаем движение! Наши отверженные уже давно ждут нас!

***

Велвор никогда не мог понять – кто и за что дал Мысу Отверженных такое странное название. На его взгляд это был скорее каменный остров, омываемый со всех сторон бурлящими зловонными потоками ядовитого зеленого цвета. И даже не остров, а так – среднего размера площадка, к которой вел узкий и очень старый арочный мост, а красивое название для него скорее всего придумали романтические воры древности.

Без должного присмотра и ремонта этот мост уже обвалился в некоторых местах, но воры не без усилий и кое-как его подлатали. Над местами обвалов они натянули подвесные канатные мостики с настилами из кое-как обработанных коротких бревен, которые уже кое-где сильно подгнили и на взгляд Велвора, тоже были готовы обвалиться в бурлящие зеленые воды. Коллектор, посредине которого возвышался Мыс Отверженных, считался у воров самым большим и его размеры внушали невольное уважение к былому строительному мастерству обворованных верхних, но старые мудрые воры утверждали, что это вовсе не рукотворное подземелье, а естественная пещера, которую когда-то приспособили под главный сливной коллектор верхнего города умелые верхние мастера.

Велвор был склонен доверять старым мудрым ворам в этом вопросе, настолько образ сегодняшних обворованных верхних не вязался в его сознании с таким циклопическим подземным сооружением. Обвалившийся в нескольких местах мост вязался, причем отлично, а вот коллектор в целом – никак. Через этот мост как раз сейчас воровская прислуга переносила чаны с воровским угощением для отверженных и под ногами поварских вориков то и дело осыпались камни. Они сначала оползали по покатым бокам древнего моста, а потом срывались вниз и обрушивались в бурлящий зловонный поток, почти не оставляя после себя ни всплесков, ни разводов на вязкой жиже, ни какой-либо другой мимолетной памяти по себе.

Старые мудрые воры говорили, что у каждого моста есть самый главный, центральный, основной камень и когда он вывалится из общей кладки и обрушится вниз, то следом за ним уходит в мутные зеленые воды и весь мост. Если вывалится этот камень, то в тот же миг, утверждали старые мудрые воры, прервется связь времен и воры позабудут свое прошлое, а позабыв свое прошлое, они потеряют себя и тогда их настоящее тоже исчезнет, и они следом за своим прошлым и настоящим тоже канут в небытие. Воровать те – утратившие связь со своим прошлым воры все еще будут по-прежнему, утверждали эти мудрецы, а вот себя потеряют безвозвратно, окончательно.

В этом вопросе Велвор не был солидарен со старыми мудрыми ворами. И действительно – ну обвалится какой-то там мост, и что? По нему уже сейчас пройти невозможно, того и гляди поварские ворики со своими чанами вниз ухнут, а только они здесь можно сказать и ходят по-настоящему, да и то – один раз в году. И что же? Мало ли по всей Канализации обрушилось за последнее время мостов, мостиков и переходов? Мало ли обрушилось сводов и потолков? И потерял ли кто-нибудь из воров себя после этих обрушений? Или хотя бы подзабыл немного? Ничуть не бывало. Воровство идет своим чередом и все про всё отлично помнят. Добычи только с каждым годом становится все меньше и меньше, но в этом никакие мосты не виноваты, уж это-то Велвор понимал отлично. В этом виноваты не мосты, а нечто иное. Нечто могущественное. Древнее. Неизъяснимое.

Воровская знать всегда воспринимала переход через мост Мыса Отверженных как некий обязательный ежегодный опасный аттракцион, как некую проверку на личную храбрость. Вперед всегда было принято пускать воровскую прислугу с чанами, за нею охрану, а потом уже переправлялись на другой берег и знатные воры. Считалось, что если прислуга с тяжелыми чанами прошла по мосту нормально, то и охрана пройдет, а уж воровская знать налегке – тем более.

Правда, согласно древним легендам, и воровской знати сорвалось с этого моста немало, и по очень загадочным причинам. Легенды утверждали, что на этом мосту погибли целых четыре Велвора и около двух десятков Консортов (и это в древние времена, когда мост был еще практически исправным). Все они будто бы сорвались с моста и бесследно сгинули в зловонных водах. Спасти сорвавшегося с моста, пусть бы даже это и был сам Великий Вор, было абсолютно невозможно из-за высоты арок и силы течения. Легенды утверждали, что все погибшие на мосту Велворы и Консорты были никчемными и как люди, и как воры, а потому их таким трагическим способом призвала к себе Мать Луна в образе Богини Обличительницы или Богини Паучихи-Палачки. Велвор в эту чушь не верил, он считал, что эти легенды были отголоском древней борьбы за воровскую власть, которая проходила прямо на этом мосту. Место и впрямь было очень удобным для такой борьбы. Прямо во время перехода можно было шепнуть пару слов на ухо капитано охраны или сделать незаметный знак верному ворику и все – прощай негодный Консорт (или нерасторопный Велвор, здесь уж кому и как повезет).

Способ был неплохой, да, и даже в каком-то смысле романтический – вон ведь еще когда все эти древние негодные или нерасторопные воры вниз ухнули, а легенды о них до сих пор помнят. Но Велвор считал такой способ борьбы за воровскую власть сильно устаревшим и абсолютно не применимым к современным условиям. Сейчас для подобных воровских дел существовали другие, более подходящие способы. Попадать в воровские легенды ни современные велворы, ни современные консорты почему-то не торопились. И впрямь – зачем и кому это сейчас нужно?

Велвор прогуливался по каменному выступу у основания моста, то и дело посматривая на другой берег, Консорты о чем-то беседовали в сторонке, а его дорогая Подруга бросала в мутный поток подземной реки мелкие камушки. Причем бросала с таким видом, будто бы ее только что страшно обидели эти самые камушки. Да и река тоже.

"Это она из-за Мими надулась что ли?– подумал Велвор.– Вполне возможно. Ну, а что такого он сделал? Просто попросил гадалку убраться со своей дороги. Причем попросил вполне вежливо, по-хорошему, а ведь мог бы убрать ее со своей дороги и по-другому. А может быть, и это отвратительное существо тоже участвует в заговоре? Может быть, эта Мими должна была сообщить ему что-нибудь такое – эдакое? Да она ведь и сказала свое "бом, бом, бом". А вот что это значит, если посмотреть на дело с точки зрения теории заговоров? Гадай теперь еще и над подобными глупостями. Возможно, из-за этого дуется сейчас моя дорогая Подруга. Она ждет, что я обращусь к ней за разъяснениями этого "бом", это ведь она у нас главный знаток Толстой Мими и ее бреда. А я вот возьму и не обращусь. Пусть помучается, если я прав на счет заговора, то мучится ей осталось недолго. А если я не прав? Ну что же, когда все закончится подарю ей какое-нибудь золотое ожерелье или кольцо с огромным бриллиантом, или что-нибудь в этом роде да и дело с концом. Против огромного бриллианта не устоит сердце ни одной воровки, а уж сердце Гранд-воровки не устоит тем более".

На противоположном берегу показался мерцающий желтый огонек – капитано охраны давал знак, что все хорошо, прислуга с чанами и большая часть охраны уже прошла по мосту, и теперь может переправляться на ту сторону воровская знать.

Велвор решительно ступил на мост первым и быстрым бесшумным шагом пошел по неровным каменным плитам к этому мерцающему огню. "Прямо морской маяк,– думал он, всматриваясь в мерцающий огонек капитано охраны,– а внизу бушующее зеленое море, а за морем лежат голодные отверженные, и я несу им праздничное угощение, а дальше площадка с которой меня когда-нибудь уронят вниз, а нынешняя жизнь – дрянь, а современные воры – мерзавцы".

Переход через мост прошел на удивление легко и быстро, даже подвесные воровские мостики почти не качались, и ни одно гнилое бревно не лопнуло под ногами и не обрушилось вниз, а на том берегу Велвора уже ждала вся его челядь и два смотрителя Мыса Отверженных – ворики Жикич и Кего. Или Кекич и Жиго, Велвор уже не помнил какие имена носят эти разжиревшие до полного воровского неприличия мерзавцы. Это были абсолютно бесталанные воры, да еще к тому же и глупые, но наделенные хорошей здоровой телесностью (воровская служба на Мысе Отверженных почему-то считалась в воровской среде тяжелой и трудной). Разжирели они, конечно, не просто так, а на той скудной пище, которая поступала на Мыс Отверженных от всего воровского сообщества (а на самом деле лично от него – Велвора, да еще от пары-тройки воровских благотворителей из высшей воровской знати). Выше должности смотрителя этим ворикам ничего не светило все равно, но судя по всему, это обстоятельство их мало расстраивало. Выглядели смотрители хотя и бледными, но очень довольными и сытыми, а низкие лбы, заплывшие салом глазки и давно небритые двойные подбородки это ощущение общего довольства словно бы еще усиливали и подчеркивали. Велвору даже показалось, что Жикич и Кего вот-вот начнут сыто рыгать прямо ему в лицо, что вызвало у него быструю как рябь на воде гримасу отвращения и презрения. Он и сам уже почувствовал сильный рвотный спазм, который чуть не превратил встречу со смотрителями Мыса Отверженных в безобразную сцену, но тут Жикич и Кего, словно бы почувствовав неладное синхронно согнулись в низком поклоне.

– Как дела на Мысе?– сдавленно и быстро спросил Велвор, быстро прикладывая к лицу надушенный кружевной платок.– Еды всем хватает?

– Да-да-да,– подобострастно залопотал один из смотрителей.– Хватает. Очень хватает ваша милость.

– Вполне хватает,– хмуро подтвердил второй.– Соли бы только побольше, но только чтобы не мелкой, а чтобы крупными кусками или комьями, а то они ее под лохмотьями...

– Отверженные едой довольны?– нетерпеливо перебил его Велвор.

– Да-да. Довольны. Очень довольны,– залопотал первый смотритель причудливо изгибаясь своим толстым телом и снизу вверх заглядывая в глаза Велвора.