Текст книги "Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги"

Автор книги: Андрей Еременко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Ставка приняла в этом случае не лучшее решение, так как ограничение района фронта лишало нас коммуникаций и баз снабжения. Командование фронтом стремилось овладеть Невелем с расчетом дать войскам для дальнейшего наступления надежный тыл, способный быстро снабжать их всем необходимым для боя. Получилось, к сожалению, совсем по-другому.

Никто из Ставки Верховного Главнокомандования не посоветовался с командованием фронта насчет таких больших организационных изменений. Как я уже сказал, правое крыло войск Калининского фронта отрезалось, на его базе с привлечением новых войск создавался 2-й Прибалтийский фронт, а наш Калининский переименовывался в 1-й Прибалтийский фронт. Я как командующий пребывал в полном неведении до получения соответствующей директивы. Раньше сам Сталин и начальник Генерального штаба по нескольку раз обговаривали со мной организационные вопросы, теперь же этого не было. Полное игнорирование. Я сразу понял, что Сталин снова недоволен мной, но в чем причина? Чуть позже мне стала известна подоплека сталинского недовольства.

В октябре 1943 года на одном из заседаний ГКО еще до обсуждения делового вопроса Л.П. Берия раскрыл перед Сталиным очередной номер журнал «Славяне». Указав на помещенную в нем мою статью и фотографию, цинично заметил, обращаясь к Сталину, что вот он, мол, полководец, который разбил немцев под Сталинградом, а что сделал Верховный Главнокомандующий? – Ничего.

Сталин взял журнал, просмотрел статью и, не сказав ни слова, резко откинул в сторону.

Уважаемый читатель, для того чтобы понять суть происшедшего, расскажу предысторию написания этой статьи.

Всем известно, что Сталинградская битва в тот период находилась в центре внимания не только нашего народа, но и всей мировой общественности.

В Центральном Комитете партии было принято решение написать хорошую статью о Сталинградской битве и с этой целью ко мне на фронт прислали редактора всеславянского журнала «Славяне» товарища Константинова. Вначале я наотрез отказался, сославшись на то, что я, как командующий фронтом, не могу выступать с подобными статьями без разрешения Верховного Главнокомандования и ЦК. Константинов успокоил меня, сказав, что, во-первых, он приехал по поручению ЦК и, во-вторых, материал будет предварительно показан секретарям ЦК и Сталину. Редактор обещал не подвести меня.

Поразмыслив, я взялся за статью, ведь человек, думаю, специально приехал по заданию ЦК, к тому же черновик покажут и Сталину, и секретарям. Опасаться нечего.

Дней через 15–20 мне позвонил Константинов и сказал, что материал показали кому нужно, статья всем очень понравилась, одобрена и будет помещена в журнале. Я окончательно успокоился.

Несмотря на все согласования и патриотическое содержание статьи (статью я даю в Приложении), меня буквально разгромили за нее. Первым отреагировал Берия:

– Что это ты пишешь статьи, портреты свои публикуешь? Подумаешь, какой герой Сталинграда!

Я ответил, что никакого героя из себя не делаю, а статью заказал ЦК, поэтому прошу по этому вопросу разговаривать с ЦК.

– Какой ЦК, какой ЦК?! Ты пишешь. – И бросил трубку.

Чтобы показать, как нелегко для нас развивались события после освобождения Невеля, и вместе с тем осветить вопрос о героическом участии 16-й литовской дивизии в составе Калининского (1-го Прибалтийского) фронта в боях против гитлеровских захватчиков, я приведу сведения об этом, переданные мне генералом В.А. Карвялисом. После того как 7 октября наши войска освободили Невель, перерезали шоссе и железную дорогу южнее Невеля, идущую на Городок, Витебск, 16-я литовская стрелковая дивизия несколькими переходами к 10 часам 8 октября сосредоточилась в районе Усово, Остров (20 км юго-восточнее Невеля).

Противник оборонялся между озерами Ордово и Езерище на рубеже Палкино, Лобок. В соприкосновении с ним находились подразделения 360-й стрелковой дивизии.

10 октября в 15 часов 16-я дивизия совершила двумя колоннами марш и к 10 часам 11 октября заняла исходный рубеж в 13 км южнее Невеля с задачей наступать вдоль шоссе и железной дороги в направлении на Езерище, Грибачи. Ближайшей задачей было овладеть Ароново, Езерище, а к исходу дня овладеть деревнями Сучки, Шыльки. Дивизии были приданы 246 и 34-й минометные полки, один дивизион PC, рота 12-го огнеметного батальона. Дивизию поддерживала 94-я танковая бригада. В 11 часов 11 октября с началом артиллерийского налета на передний край противника 167-й стрелковый полк двинулся справа на Палкино, а 156-й стрелковый полк начал движение по шоссе на Лобок. Однако обе части были задержаны сильным ружейно-пулеметным и артиллерийско-минометным огнем, а также огнем пяти танков и нескольких самоходных установок противника из опорных пунктов Палкино, Косенково, Лобок, наземные силы врага были поддержаны авиацией. Неоднократные попытки прорвать оборону гитлеровцев успеха не имели. Противник упорно оборонял межозерье Ордово, Езерище, являвшееся воротами к Городку. К исходу дня 167 и 156-й стрелковые полки, продвинувшись на 200–300 м, окопались.

Авиация противника бомбила и штурмовала их боевые порядки как на исходном рубеже, так и при переходе к обороне.

Чтобы добиться успеха, по приказу командира 2-го гвардейского стрелкового корпуса из 249-го стрелкового полка был выделен отряд под командованием заместителя командира 2-го стрелкового батальона старшего лейтенанта В. Санаускаса в количестве 195 человек. Отряд в 16 часов выступил с задачей в ночь на 12 октября, обходя лесами озера Мелкое и Ордово, с запада и юго-запада выйти противнику в тыл на северную опушку леса, что 600 м южнее Палкино, и по создавшейся обстановке во взаимодействии с частями, наступающими с фронта, ударить 12 октября утром на Палкино или Косенково с тыла (с юга).

В 7 час. 50 мин. утра 12 октября отряд Санаускаса вышел на северную опушку леса, что 600 м южнее Палкино, откуда радировал: «Быстрей начинайте». В 8 часов 167 и 156-й полки после десятиминутной артподготовки перешли в наступление, но из-за сильного огня и неоднократных губительных налетов авиации противника, господствовавшей в воздухе, понеся серьезные потери, залегли и окопались. Повторные атаки по тем же причинам успеха не имели.

Между тем отряд 249-го полка, действовавший в тылу противника южнее Палкино, попал в окружение. Завязался ожесточенный бой. Отряд оборонялся до последнего патрона, были использованы и захваченное немецкое оружие, и боеприпасы. Стремительной атакой отряду удалось прорвать кольцо окружения и 13 октября выйти к своим.

Противник вплоть до 17 октября продолжал усиливать оборону, подбрасывал резервы, предпринимал поддержанные авиацией и танками контратаки, которые нашими частями мужественно отражались.

Тем не менее в течение 17 и 18 октября в результате героизма, проявленного воинами-литовцами, 167-й стрелковый полк овладел Палкино, 2 и 3-й батальоны 156-го полка ворвались в траншеи противника, но были контратакованы превосходящими силами врага и отошли на исходный рубеж.

19 октября дивизия по приказу командования перешла к обороне на занимаемом рубеже (249-й полк находился в резерве командира 2-го гвардейского стрелкового корпуса).

Бои за Палкино, Лобок принимали все более ожесточенный характер. Противник особенно упорно оборонялся и предпринимал неоднократные контратаки с танками и самоходными орудиями, поддержанными авиацией в межозерном дефиле Ордово, Езерище, являвшемся воротами к Городку и Витебску.

При подходе к Палкино 10 октября из-за плохих дорог после дождей часть приданных средств, артиллерия и транспорт с боеприпасами отстали. Артподготовка была короткой и недостаточно эффективной. Дивизия почти с ходу начала наступление. Для организации взаимодействия времени оставалось крайне мало. Однако воины дивизии, закаленные и приобретшие боевой опыт в предыдущих боях, проявили мужество и героизм.

Во время наступления 12 октября на Палкино 2-й роте 167-го стрелкового полка не удалось сразу подавить пулемет противника, который из укрытия своим огнем не давал возможности подняться в атаку бойцам подразделения. Лейтенант Казлаускас под прикрытием высокой травы подполз к огневой точке противника и бросил две гранаты. Пулемет замолчал, гитлеровцы отскочили и бросились бежать. Лейтенант ворвался в окоп и начал косить гитлеровцев из их же пулемета.

Казлаускас был ранен пулей фашистского снайпера, пулемет лейтенанта замолчал. Фашисты, очнувшись, готовились к атаке. Тогда лежавший рядом солдат Алексей Лукьянов первым устремился на гитлеровцев. Его примеру последовали другие бойцы. Они забросали фашистов гранатами и бросились в штыки. Гитлеровцы бежали. Хорошо работали наши зенитчики, отгоняя вражеских стервятников.

18 октября взвод 5-й роты 167-го полка, которым командовал лейтенант Кристопайтис, к утру сблизился с противником на 200 м. После сигнала к атаке Кристопайтис вместе с бойцами Лапкиным, Малышкиным, Супоневым, Цесасом и другими поднялись в атаку и, приблизившись на 30 м к окопу врага, забросали гитлеровцев гранатами, спрыгнули в окоп и, работая штыками, прикладами, малыми саперными лопатами, оттеснили вражеских солдат. Их примеру последовали другие подразделения. Палкино было занято.

Когда 1-я стрелковая рота 167-го полка подошла к дер. Палкино со стороны оз. Ордово, противник открыл огонь во фланг этому подразделению. Пулеметчик комсомолец Радзявичюс через кустарник подполз к озеру и заметил двух гитлеровцев, сидевших в лодке и стрелявших из пулемета. Радзявичюс открыл по ним меткий огонь. Лодка перевернулась, раненые гитлеровцы утонули. Радзявичюс, наступая дальше со своим взводом, заметив на дороге обоз гитлеровцев, уничтожил шесть лошадей и ездового, остальные гитлеровцы скрылись в лесу.

17 октября из 249-го стрелкового полка снова был выделен отряд в составе 317 человек с минометами, тремя противотанковыми пушками, саперами и двумя рациями под командованием майора С. Марцинкуса с задачей ночью выступить в обход оз. Ордово и дер. Сурмино, что на юго-восточном берегу оз. Белого, в район леса западнее Панкры (1 км западнее Езерище).

18 октября с рассветом разведчики и передовое охранение отряда наткнулись на гитлеровцев, которые с высоты открыли огонь. Наши разведчики и передовое охранение развернулись и открыли по врагу огонь из пулеметов. Их поддержал своим огнем подошедший взвод лейтенанта Авдеева. Он атаковал гитлеровцев. Огнем автоматов, гранатами, штыками и прикладами разведчики Казюкайтис, Гендрикас, Валодко, Берсеньев и другие вместе со взводом Авдеева разгромили гитлеровцев, заняли окоп врага. Лейтенанта Авдеева поддержали взводы коммуниста лейтенанта Клюкаса, младшего лейтенанта Жаркова, пулеметчики коммуниста старшего лейтенанта Гринкуса, противотанковый взвод старшины Кубилюса, минометчики лейтенанта Вишняускаса и два орудия лейтенанта Большакова. Вскоре из лесу выползли и стали приближаться танки и самоходные пушки «фердинанды». Нашим огнем пехота врага была прижата к земле, два подбитых танка остановились, а остальные отошли к лесу.

Контратака гитлеровцев с большими для них потерями была отбита.

Восемнадцатилетний комсомолец Сеняускас заменил раненого наводчика ручного пулемета. Сам раненный, он не ушел с поля боя, подполз к минометчикам, вытащил индивидуальный пакет и попросил, чтобы его перевязали. Разорвавшейся рядом миной командир миномета был убит, минометчики ранены. Еще раз ранен был осколком мины и Сеняускас. Вместе с подошедшим к нему санитаром, который подавал мины, Сеняускас начал стрелять из миномета. Когда кончились мины, Сеняускас подполз к рядом находившемуся пулемету, пулеметчики которого погибли. Только после третьего ранения Сеняускас дал санинструктору Рагустису вынести себя с поля боя.

Гитлеровцы усилили нажим, приближались фашистские бронемашины. Наводчик противотанковой пушки, которой командовал старшина Бенедиктов, сержант Олынвангас подбил первую машину, рядовой Снутоцкис несколькими снарядами подбил вторую машину, старшина Бенедиктов – третью, а коммунист сержант Юкнюс обстрелял бронетранспортер с гитлеровцами, которые бросились бежать в лес. Не удалось фашистам столкнуть наших бойцов в озеро. Много трупов оставил враг на поле боя.

Отличились парторг лейтенант Игнатавичюс (раненный в лицо, он не ушел с поля боя) и комсорг Доморад, они были в первых ряда бойцов и воодушевляли их на подвиги.

Когда стемнело, отряд по приказу отошел в лес и своими вылазками беспокоил врага и вводил его в заблуждение относительно наших сил и замыслов.

Гитлеровцы не решились войти в лес. Наши артиллеристы, минометчики и пулеметчики, прикрываясь оставленными на опушке леса для охранения разведчиками, так умело маневрировали огнем, что гитлеровцы не знали, что в охранении действуют всего несколько человек. Утром 19 октября по врагу открыла огонь наша артиллерия с дальних огневых позиций.

Трое суток отряд оставался в тылу врага, нанося ему потери, вводя в заблуждение и отвлекая его силы. На четвертые сутки по приказу отряд возвратился в полк. За смелые, решительные действия в тылу врага многие офицеры и солдаты были удостоены правительственных наград.

25 октября 16-я дивизия была сменена частями 156-й дивизии и 29 октября выбыла из состава 2-го гвардейского корпуса, перейдя в непосредственное подчинение командующего 4-й ударной армией, и, меняя районы сосредоточения, к 7 часам.

5 ноября перешла в район Высоцкие, Овинище, Ващилы. Штаб дивизии расположился в Козлах (10 км северо-восточнее Езерище). 224-й артиллерийский полк дивизии к 12 часам 4 ноября сменил 637-й артполк 219-й стрелковой дивизии и занял огневые позиции в районе Студенец, Белины, Щепиха.

8 ноября утром противник при сильной поддержке авиации, танков, самоходных пушек и артиллерии прорвал оборону 417-го стрелкового полка 156-й стрелковой дивизии на участке Палкино, Лобок, к 10 часам занял Овинище, Нивки, Блинки, Шеляхово и продвигался вперед на северо-восток в стык двух наших армий – 3 и 4-й ударных.

16-я дивизия получила задачу контратаковать наступающего противника, восстановить прежнее положение. В 7 час.

30 мин. дивизия была поднята по тревоге, вперед были выдвинуты передовые отряды. Дивизия начала наступление в направлениях на Щепиха, Борок и Блинки.

В 13 часов дивизия вступила в бой с пехотой и бронемашинами противника, рвавшегося при поддержке авиации на северо-восток и восток: 249-й полк на рубеже Белины, 167-й – 1 км восточнее Блинки, 1-й батальон 156-го полка занял оборону в 1 км юго-западнее Борисково. Справа с северо-запада в направлении Желудок, Овинище, Лобок должна была действовать 47-я стрелковая дивизия, но связи с ней установить не удалось. Слева наступала 117-я дивизия в направлении на Лобок, и с 13 часов ей предстояло нанести удар на Багозино.

В 18 часов противник, имея превосходство в воздухе, несмотря на большие потери, захватил Борок, где был остановлен 167-м полком, причем враг потерял до 400 человек убитыми, 2 танка, 4 пулемета и 4 миномета.

Ночью противник подтянул резервы. Ночные контратаки подразделений 249 и 167-го полков успеха не имели.

9 ноября с утра дивизия вела бои на достигнутых рубежах, отражая неоднократные атаки пехоты и танков противника, поддерживаемые сильным артиллерийским огнем и авиацией.

Ожесточенный бой завязался на восточных окраинах Борок. Однако все атаки противника были отражены, и в 13 час. 40 мин. 167-й стрелковый полк с 1-м батальоном 156-го полка овладел Борками, 1 и 2-й батальоны 167-го полка закрепились в дер. Борок, а 3-й батальон 167-го полка с 1-м батальоном 156-го полка продолжали наступать на Блинки. В бою за Борок решительными и смелыми действиями отличились 2-й батальон 16-го стрелкового полка, которым командовал старший лейтенант Гарнис, и 1-й батальон 156-го полка, которым командовал капитан Ситник. Оба командира батальонов и многие офицеры, сержанты и солдаты дивизии были удостоены правительственных наград.

Противник понес большие потери – уничтожено до 900 солдат и офицеров, подбито 3 танка, подавлена одна батарея, 155 мм пушек и 23 пулемета, сбито несколько самолетов.

Пленные показали, что в южной части дер. Борок действует 461-й пехотный полк 232-й пехотной дивизии.

10 ноября к 10 часам 249 и 167-й стрелковые полки с 1-м батальоном 156-го полка продвинулись еще на несколько сот метров, но были задержаны сильным огнем противника и ударами пикирующих самолетов, залегли и окопались. В течение дня ожесточенные повторные атаки противника были отражены с большими для него потерями. В 16 часов 167-й полк отразил атаку противника из Блинки силой до полка пехоты при поддержке 13 танков, однако к исходу дня противник, подтянув резервы и усилив артиллерийский огонь и авианалеты, оттеснил 167-й стрелковый полк на северо-западную и восточную окраины дер. Борок, где полк закрепился.

11 ноября дивизия находилась в обороне на рубеже – южный выступ оз. Завережье, железная дорога, Белины, Борок, 1 км восточнее Блинки. Противник продолжал подтягивать живую силу и технику в район перед фронтом 16-й дивизии. В течение дня пехота противника с танками, самоходными пушками и танковым десантом при поддержке авиации и сильного артиллерийско-минометного огня пыталась прорвать нашу оборону, но все атаки с большими для него потерями были отражены, противник окопался перед нашим передним краем и перешел к обороне. Потери противника: подбито 3 танка, уничтожено более 400 солдат и офицеров, подавлено и уничтожено самоходное орудие, минометная батарея.

Четверо суток дивизия вела ожесточенные бои с пехотой и танками противника, задерживая его наступление, не давая ему возможности прорваться в стык двух наших армий – 3 и 4-й ударных. Наступление противника захлебнулось, он перешел к обороне. За эти бои 175 офицеров, сержантов и солдат были награждены орденами и медалями. Я объявил личному составу 16-й литовской дивизии благодарность.

Отличились литовцы-артиллеристы в борьбе с бронемашинами противника. Батарея лейтенанта Чепониса при первой встрече с врагом 8 ноября метким огнем с первых выстрелов уничтожила до взвода пехоты противника, а когда появились семь танков с пехотой, его батарея подбила один танк и уничтожила еще до взвода пехоты. Старший лейтенант Коганас из противотанковой пушки подбил три танка.

Наводчик орудия Опалев подбил «фердинанд», рвавшийся к позиции его пушки. Смело боролись с танками врага артиллеристы Коробков, Палкявичус, Венслаускас, старший сержант Руткаускас, Розенбергас, Кучискас. Комсомолец Руткаускас, будучи раненным, не прервал борьбу с бронемашинами врага, пока его, тяжело раненного, не унесли санитары. Телефонисты Буткус и Дуденас, Фридманас, Гедрайтис и другие под огнем противника быстро восстанавливали поврежденные огнем противника телефонные линии. Неутомимо работали радисты и разведчики.

Когда днем 10 ноября два танка и «фердинанд», прорвавшиеся через наши боевые порядки, ползли к НП командира дивизии, смелый и решительный командир 224-го артиллерийского полка майор П. Симонайтис подтянул находившуюся поблизости артиллерийскую батарею и, лично руководя ее огнем, прямой наводкой подбил один танк и самоходную пушку, другой танк, завертевшись на месте, отошел обратно. Опасность для НП миновала.

18 ноября части дивизии, пройдя дефиле между озерами Невель и Еменец, несколькими переходами по маршруту Рикшино, Колодовка, Воската, Ковали сосредоточились в районе Селище, Воската (16 км северо-западнее Городка).

Во время перехода 16-й дивизии из района севернее Езерище в Полоцкую петлю, в район северо-западнее Городка через дефиле Рикшино особенно отличился саперный батальон дивизии.

Ширина дефиле Рикшино между озерами Невель и Еменец менее 1,5 км. С обеих сторон дороги с севера и с юга у Рикшино проходила линия фронта. Проход через Рикшино находился под непрерывным воздействием авиации, артиллерии и минометов противника. Топкие места затрудняли передвижение не только автомобильного, но и гужевого транспорта. До перехода через дефиле Рикшино личный состав 16-й дивизии уже несколько суток под огнем противника и все усиливавшимся воздействием авиации упорно трудился. Саперы дивизии устраивали проходы и гати в межозерье. За проявленные отвагу, решительность, упорство и мужество при устройстве этого прохода саперам дивизии я также объявил благодарность. Саперный батальон был отмечен как отличное подразделение. Особенно отличился в организации и проведении переправ в этом дефиле лично руководивший всеми работами мужественный и решительный командир этого батальона майор С. Стрельчунас, бывалый воин и опытный командир.

До рассвета 18 ноября дивизия прошла через дефиле почти без потерь.

В дальнейшем, сменив подразделения 90-й гвардейской стрелковой дивизии, 16-я литовская в составе 2-го гвардейского корпуса вела бои между озерами Коша и Черново (северо-западнее Городка), отражая атаки танков и пехоты противника.

Я остановился на действиях 16-й литовской стрелковой дивизии еще и потому, что она находилась на стыке двух ударных армий, где нам перед этим удалось добиться существенных успехов, в этом районе находился и ключ от Витебска, куда направлялись теперь наши основные усилия.

Примерно так же складывалась обстановка в течение второй половины октября и в ноябре и на других участках нашего фронта.

Перед фронтом стояла серьезная задача – дальнейшее развитие наступления на полоцко-витебском направлении. В нем приняли участие 4-я ударная, 43 и 39-я армии, 3-й гвардейский кавалерийский корпус, а также 5-й танковый корпус, который был предоставлен в распоряжение фронта позднее и введен в бой 16 ноября для развития успеха.

Действия протекали в осеннюю распутицу, особенно тяжелую в этом болотистом районе, который к тому же был отрезан от основных магистралей, могущих питать войска. Несмотря на это, правый фланг войск 4-й ударной армии продвинулся на глубину до 55 км и овладел рубежом Клиновская, Надружно, Подмишневы, Городок. Таким образом, войска фронта заняли нависающее положение по отношению к северному флангу витебской группировки противника. Однако на левом фланге войска 43 и 39-й армий продвинулись вперед лишь на 10–15 км. С целью развития успеха войск правого фланга (4-я ударная армия) 18 ноября был введен в бой 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Н.С. Осликовского, но из-за распутицы его удар оказался недостаточно эффективным. Требовалось всесторонне проанализировать создавшуюся обстановку, чтобы найти уязвимое для врага направление.

Я неоднократно ставил перед Ставкой вопрос о необходимости более конкретной и действенной помощи фронту, но по известным теперь причинам нам отказывали.

К этому добавился еще один конфликт, правда, мелкий, но с последствиями.

3 или 5 ноября мне позвонил по ВЧ секретарь ЦК, начальник Главного политического Управления Красной Армии товарищ Щербаков и пожурил за то, что я без его ведома наградил некоторых работников фронтовой газеты. Я возразил, сказав, что актом награждения никакого преступления не совершил и считаю, что поступил правильно.

– Мне предоставлено законом, – сказал я, – награждать любого военнослужащего фронта. Люди вполне заслуженно получили от меня самые маленькие награды; они изо дня в день находились на передовых позициях, выискивали материал, высматривали героику. Это настоящие труженики и храбрые люди. Вы должны благодарить меня за проявленную заботу, а не ругать.

Такое мое поучение еще больше обострило наш разговор. Щербаков чуть ли не закричал в ответ:

– Бросьте читать мне нотацию, мы приказ о вашем награждении работников редакции отменим, а выданные вами награды вы отберете сами.

– Никаких наград я отбирать не буду, сами этим занимайтесь, а если мой приказ о наградах отмените, то мне нечего здесь делать, присылайте нового командующего.

А.С. Щербаков ничего не ответил и молча повесил трубку.

Эта моя стычка с А.С. Щербаковым, человеком властным, не терпевшим возражений, подлила масла в огонь.

Приказ мой о наградах был отменен.

Не могу без возмущения вспоминать этот случай. Лишать 15 человек, включая редактора Кассина, заслуженных наград только потому, что они выданы Еременко, а не Щербаковым, – это чудовищно. Даже если допустить на минуту, что я как командующий поступил неправильно, можно наказать меня, но зачем травмировать людей?!

До этого я уже командовал пятью фронтами, оправдал доверие партии и народа, а здесь Щербаков просто измолотил меня.

Через пару дней после отмены моего приказа, к вечеру 19 ноября 1943 г., приехал генерал армии Иван Христофорович Баграмян и вручил мне приказ Верховного Главнокомандующего о передаче ему командования 1-м Прибалтийским фронтом.

Часть II. УДАР С КЕРЧЕНСКОГО ПЛАЦДАРМА (февраль – апрель 1944 г.)

Глава пятая. НА КЕРЧЕНСКОМ ПЛАЦДАРМЕ

3 февраля 1944 г. я был вызван в Ставку Верховного Главнокомандования. Здесь, кроме И.В. Сталина, были В.М. Молотов, А.С. Щербаков, А.А. Андреев и другие. Сталин объяснил мое освобождение от должности командующего 1-м Прибалтийским фронтом состоянием моего здоровья. Какое лицемерие, я-то знал истинные причины.

– Есть мнение, – сказал И.В. Сталин, – направить вас в качестве командующего в Отдельную Приморскую армию, действующую в Крыму и на его подступах на правах фронта. В эту армию входят две воздушные армии, и наряду с общевойсковыми соединениями ей подчинены в оперативном отношении также Черноморский флот и Азовская военная флотилия и ВВС Черноморского флота.

Я понимал, что, подробно говоря о составе армии, Верховный Главнокомандующий заботился о том, чтобы не ущемить, что называется, мое самолюбие, поскольку я назначался командовать армией после того, как командовал фронтами.

– Армии предстоят наступательные бои, а дела там идут пока не блестяще. Дважды планировались на ее участке наступательные операции, но попытки осуществить их оказались неуспешными.

И.В. Сталин, как обычно, осведомился о моем согласии с назначением. Я ответил утвердительно.

Прощаясь, Сталин вроде в шутку, но все же вспомнил про статью в журнале «Славяне», заметив с улыбкой:

– А вы, товарищ Еременко, все же любите печататься.

– Товарищ Сталин, вас неверно информировали. Статью о Сталинградской битве у меня вырвали буквально силой, причем действовали от имени ЦК. Мне сказали, что без вашей санкции печатать не будут, так что я здесь ни при чем, – ответил я.

– Товарищ Щербаков, слышите, – воскликнул Сталин, – а вы мне докладывали совсем по-другому. Так нельзя поступать с нашими командующими.

На это замечание Сталина А.С. Щербаков что-то ответил, но что именно, я не расслышал.

– Вы все же фотографироваться любите, – сказал Сталин, обращаясь ко мне.

– Товарищ Сталин, это снова наговоры.

– Так вы же хотели сфотографироваться со мной, когда я приезжал к вам на Калининский фронт.

– Да, – ответил я, – было такое желание, но вы отказались, сказали, что мы сделаем это после войны. В этом своем желании я не видел ничего плохого или тщеславного. Ведь редко Верховный Главнокомандующий выезжает на фронт. Эта фотография была бы исторической. Я ведь такой же человек, как и другие, и желание сфотографироваться рядом с вами нельзя считать плохим качеством моей натуры. Я был делегатом 18-го съезда КПСС и видел делегатов, желающих сфотографироваться с вами. Было просто паломничество, все толкались, давились, каждый стремился поближе подойти к вам, хотя народ-то был солидный.

– Ну, ладно, не будем больше вспоминать об этом, – сказал Сталин и пожелал мне успеха.

С совещания в ГКО я ушел в хорошем настроении, будто гора свалилась с плеч, но должен сказать, что в дальнейшем отношение Сталина ко мне было изменчивым: то приятно ласковое, с ехидцей, то грубое, с плохо скрытым недовольством.

Направляясь к новому месту службы, я мысленно восстановил ход ожесточенного противоборства, ареной которого был Крымский полуостров начиная с осени 1941 г. Многое, однако, мне в то время известно было лишь в общих чертах. На последующих страницах читатель найдет краткое изложение событий в Крыму с учетом того, что выяснилось в послевоенное время.

Борьба за Крым обусловливалась стратегическим значением полуострова, являвшегося одной из важнейших баз нашего Черноморского флота и нетонущим авианосцем на крайнем южном крыле фронта, способным держать под ударом румынские нефтепромыслы, игравшие существенную роль в снабжении вермахта горючим.

В сферу военных действий Крым был втянут после того, как Гитлер, убедившись в конце лета 1941 г. в невозможности осуществить план «Барбаросса» в первоначально назначенные сроки, временно перенес центр тяжести с центрального на южный участок советско-германского фронта.

«Соображения командования сухопутных сил относительно хода операций на Востоке, от 18 августа, – писал Гитлер Браухичу, – не согласуются с моими решениями. Я приказываю следующее: главнейшей задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце, лишение русских возможности получать нефть с Кавказа» [48] .

Что касается нацистской политики в отношении Крыма, то в ней было немало сумасбродных идей. Александр Верт в своей книге «Россия в войне 1941–1945 гг.», в частности, пишет: «Так, уже 16 июля 1941 г. Гитлер решил, что Крым должен стать чисто немецкой колонией, откуда всех «иностранцев» надлежит выслать или эвакуировать. Крыму предназначалась роль «немецкого Гибралтара» на Черном море. По мнению же начальника немецкого Трудового фронта и руководителя организации «Сила через радость» Роберта Лея, Крым должен был стать гигантским курортом, излюбленным местом отдыха для немецкой молодежи. Позже Гитлер тешил себя также мыслью урегулировать с Муссолини южнотирольскую проблему путем переселения в Крым тех жителей итальянского Тироля, родным языком которых был немецкий.

После падения Севастополя в июле 1942 г. «герою Крыма» Манштейну был подарен один из бывших царских дворцов крымской Ривьеры. Наиболее сумасбродным «открытием» Розенберга было утверждение, что с «геополитической» точки зрения Крым является-де частью германского достояния, ибо именно в Крыму еще в XVI в. жили последние готы. В декабре 1941 г. он предложил Гитлеру переименовать Крым в «Готенланд». «Я сообщил ему, что думаю также о переименовании городов. Я считал, что Симферополь можно было бы назвать Готенбургом, а Севастополь – Теодорихгафеном…» [49] , – говорил Розенберг. Населению Крыма пришлось воочию увидеть все атрибуты «нового порядка».

Проследим, однако, как фактически развернулась борьба на полуострове.

При распределении сил южного стратегического направления для непосредственного удара на Крым вражеским командованием были выделены две армии: 11-я германская армия под командованием Манштейна в составе двенадцати дивизий общей численностью до 300 тысяч человек со значительным усилением и 3-я румынская армия под командованием Думитреску в составе двух армейских корпусов со средством усиления до 100 тысяч человек.