Текст книги "Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги"

Автор книги: Андрей Еременко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

С вершины горы и других безымянных высот южнее противник контролировал все подступы к переднему краю и просматривал глубину нашего расположения на 10–12 км, в то время как эти же гребни высот оборонительного рубежа полностью скрывали от нас глубину обороны противника и все пути его подвоза.

На флангах немцы оборудовали две передовые позиции: северную (2,5 км северо-восточнее Мекензиевы Горы, высота 192,0 на юг, по восточным склонам безымянных высот, по южным скатам высоты 256,2, Сахарная Головка) и южную (по восточным скатам безымянных высот на западной стороне Балаклавской бухты).

На удалении 2–3 км от первого оборонительного рубежа был построен второй, состоящий из противотанкового рва, развитой системы траншей, проволочных заграждений и минных полей. Он тянулся от южного берега Северной бухты вдоль восточного ската высоты 165,1, восточнее высоты 172,7, совхоза № 10 и восточнее Георгиевского монастыря.

Третий оборонительный рубеж находился на удалении 5 км от второго и имел в своей северной части противотанковый ров, а в южной – земляной вал. Рубеж проходил по западному берегу бухты Стрелецкая, восточнее отм. 80,9 и далее вдоль Земляного вала. Рубеж прикрывался большим количеством метательных аппаратов (до 1200 единиц).

Севастопольский плацдарм имел по фронту 22 км, в глубину (в центре) от Сапун-горы до мыса Херсонес – 17 км, на северном участке (севернее Северной бухты) и на южном участке (западнее Балаклавы, Джаншиева) – 8-13 км.

В период с 19 апреля по 6 мая Приморская армия дважды переходила в наступление с задачей прорвать оборону противника. Не удалось. Было достигнуто лишь некоторое улучшение занимаемых позиций.

Для того чтобы изнурить противника и улучшить свое исходное положение, соединения и части армии непрерывно, днем и ночью, вели боевую разведку (силой от роты до полка) и предпринимали частные операции (силой до двух усиленных стрелковых полков), причем каждый раз на разных направлениях и в разное время. В результате удалось овладеть рядом важнейших высот, постепенно улучшая свои тактические позиции и исходное положение для предстоящего наступления.

Артиллерия и авиация методически вели огонь и производили массированные налеты по переднему краю, ближайшей глубине и районам оперативных позиций артиллерии противника.

Согласно показаниям пленных, противник находился в исключительно напряженном состоянии. Определить по действиям наших войск намечаемое нами направление главного удара враг не смог. Мы же к началу операции имели исчерпывающие данные о начертании переднего края противника, его огневой системе, расположении заграждений и группировок войск.

В целях подготовки войск к прорыву сильно укрепленной позиционной обороны противника один наиболее полнокровный корпус, предназначенный для действий на направлении главного удара, был сосредоточен в резерве и в течение пятнадцати суток проводил упорную подготовку на специально выбранной и оборудованной местности.

Основу подготовки войск составляла задача выработать у личного состава навыки по преодолению инженерных заграждений, штурму опорных пунктов противника и ведению боя в траншеях. С этой целью в каждом стрелковом батальоне были созданы штурмовые группы.

Главный удар наносился левым крылом Приморской армии в направлении Карань, высота 119,1, Омега; вспомогательный удар – правым крылом на Сапун-гору с целью прорвать оборону противника и овладеть рубежом п. 6-я верста, Джаншиев. В дальнейшем, развивая стремительное наступление, к исходу первого дня подвижной танковой группой предстояло выйти к бухтам Круглая, Камышевая, Казачья и во взаимодействии с 51-й и 2-й гвардейской армиями уничтожить севастопольскую группировку противника.

Успех операции по прорыву севастопольского укрепленного района зависел в первую очередь от правильного выбора направления главного удара.

Силы, сосредоточенные здесь, определялись двумя стрелковыми корпусами, что создавало превосходство над противником в направлении главного удара не только на исходном положении, но и на всю глубину прорыва. Главная роль отводилась корпусу А.А. Лучинского.

Ширина полосы главного удара на рубеже прорыва составляла 4,5 км, а с выходом войск на рубеж она была увеличена до 7 км, что дало возможность создать плотность средств подавления до 200 стволов на 1 км фронта на рубеже прорыва и до 120 стволов на 1 км в глубине. Кроме того, такая ширина полосы обеспечила ввод в прорыв танковой группы.

Вспомогательный удар, где действовал один корпус 3-дивизионного состава, армия наносила правым крылом в направлении юго-западных скатов Сапун-горы. Обеспечивая наступление ударной группировки, корпус прикрывал ее основные силы от возможных фланговых ударов противника со стороны Севастополя, сковывал противника и не давал ему возможности перебрасывать тактические резервы. Ширина фронта здесь составляла 4 км, оперативная плотность – одна стрелковая дивизия на 1/3 км, средства подавления – 100 стволов на 1 км.

В течение 5 и 6 мая 2-я гвардейская армия с целью отвлечения внимания противника перешла в наступление в районе Бельбек, Камышлы, но, встретив ожесточенное сопротивление, лишь потеснила противника. Для наращивания удара 6 мая перешла в наступление 51-я армия частью сил, но также не достигла ощутимого успеха.

7 мая после полуторачасовой артиллерийской подготовки и мощного авиационного удара войска Приморской армии начали штурм севастопольских укреплений.

В результате неоднократных атак войскам армии удалось прорвать основной оборонительный рубеж противника почти на всем протяжении и уже в первой половине дня овладеть рядом важных укрепленных высот – ключевыми позициями на подступах к высотам Сапун-горы и Горная. В течение дня вводом дивизионных и корпусных резервов наращивалась сила удара.

Развивая достигнутый успех, отражая контратаки пехоты и танков противника, правофланговые части Приморской армии во взаимодействии с частями 51-й армии к исходу первого дня наступления прорвали оборону противника и овладели системой мощных железобетонных укреплений с многоярусной обороной на хребте Сапун-горы. Прорыв был осуществлен 11-м гвардейским стрелковым корпусом, главный удар наносила его 32-я гвардейская дивизия, воины которой перевалили Сапун-гору в 17.30. Одновременно с частями этой дивизии, наступавшей слева от Сапун-горы, с правой стороны наносила удар 77-я стрелковая дивизия 51-й армии, она во многом способствовала овладению этой важнейшей укрепленной высотой.

Таким образом, Сапун-гора была взята 11-м гвардейским стрелковым корпусом генерала С.Е. Рождественского силами 32-й гвардейской дивизии генерал-майора Н.К. Закуренкова, воины которой водрузили на вершине Красное Знамя. Кроме того, в честь такого знаменательного события Приморская армия соорудила на Сапун-горе обелиск как свидетельство этих боев.

С прорывом основного оборонительного рубежа противника на правом фланге армия на многих участках вышла на гребни высот, получив некоторую свободу маневра, новые возможности для организации взаимодействия, наблюдения за противником и глубиной его расположения.

Для противника потеря основного, самого сильного и укрепленного рубежа на севастопольском плацдарме была непоправима. Многочисленные контратаки (силой до полка) успеха не имели.

В ночь на 8 мая противник начал отход из района Бельбек, Камышлы, частью сил переправляясь через Северную бухту. Перед фронтом Приморской армии на южном участке продолжались упорные бои. Но армия продолжала наступление. Днем оно велось главными силами, ночью – отрядами (до батальона от каждой дивизии) при поддержке артиллерии и беспрерывном воздействии авиации.

На второй день боя, 8 мая, соединения армии в результате двух атак полностью очистили от противника основной оборонительный рубеж и овладели важными опорными пунктами в системе его обороны на юго-западных скатах Сапун-горы. Войска овладели колхозом «Большевик» и частью хребта Горная, завязали бои за сильно укрепленный населенный пункт Карань, прикрывавший шоссейные дороги, ведущие на северо-запад и запад.

Противник оказывал ожесточенное сопротивление, опираясь на второй оборонительный рубеж.

9 мая с утра войска армии возобновили наступление и с вводом в бой танковой группы прорвали оборону противника почти на всем фронте, полностью очистив хребет Горная. К исходу дня войска на правом фланге во взаимодействии с соседними армиями овладели Севастополем, а в центре и на левом фланге подошли к третьему и последнему рубежу противника на севастопольском плацдарме.

За день напряженного боя части армии прошли 7–8 км.

Противник численностью до 30 000 солдат и офицеров, отброшенный на западный выступ Крымского полуострова, подвергаемый непрерывным ударам авиации, артиллерии, минометов и пехотного оружия, сознавал безвыходность и обреченность своего положения. Он оказывал жесточайшее сопротивление, сконцентрировав на переднем крае всю свою технику и вооружение. Применяя тяжелые метательные аппараты, огнеметы и зенитную артиллерию, противник в течение двух дней, 10 и 11 мая, оказывал исключительно упорное сопротивление.

Наши части готовились к окончательной ликвидации севастопольской группировки. Была произведена перегруппировка с выводом одного стрелкового корпуса в резерв армии и вводом в бой одной полнокровной резервной дивизии.

В ночь на 12 мая 1944 г. войска армии продолжали активно действовать, и когда разведкой было установлено, что противник отдал приказ на отход, мы немедленно перешли в общее решительное наступление.

Сопротивление противника было сломлено, его боевые порядки расчленены. Уничтожая и пленяя остатки севастопольской группировки, препятствуя их эвакуации, к 10 часам утра уже 12 мая части советских войск вышли к бухтам Севастополя и маяку Херсонесский, закончив тем самым полное очищение Крыма от немецких захватчиков. Части противника, оказавшие сопротивление, были уничтожены, многие другие – пленены.

Противник, стремясь оторваться от наших войск, вышел в район причалов, ожидая прибытия кораблей, но наш Черноморский флот не допустил вражеские суда к бухтам.

Таким образом, в течение пяти дней наступления советские войска в упорных боях прорвали долговременную, мощно оснащенную железобетонными укреплениями оборону противника, последовательно прорвали подготовленные рубежи, овладели крепостью, городом и главной военно-морской базой Черноморского флота – Севастополем, разгромили и пленили вражескую группировку.

За период с 8 апреля по 12 мая гитлеровцы потеряли 110 000 человек, из них 23 300 (без учета раненых) попали в плен. 17-я немецкая армия, чудом избежавшая разгрома во время нашего наступления ранней весной 1943 г., теперь была окончательно уничтожена. Велики были потери гитлеровцев и их союзников в вооружении и технике: более 3000 орудий и минометов, свыше 7000 автомашин и т. д. Большой урон был нанесен авиации и военно-морскому флоту врага.

Надо сказать, что с освобождением Крыма в Черноморской акватории произошли существенные изменения в нашу пользу. Наш Черноморский флот получил возможность контролировать основные коммуникации вдоль западного побережья. Очень важно и то, что сухопутные войска, действовавшие в Крыму, полностью высвободились и были переброшены на другие участки фронта.

В послевоенные годы в Западной Германии вышло немало публикаций о боевых действиях войск вермахта в Крыму и причинах их поражения. Наиболее обширной работой с претензией на полноту и объективность является книга Андреаса Хилльгрубера «Эвакуация Крыма в 1944 г.». В предисловии сказано: «Дважды в ходе второй мировой войны Крым сыграл значительную роль: во время немецкого наступления в Советском Союзе 1941–1942 гг. и во время великого отступления в 1943–1944 гг.» [99] .

Причину длившихся годами ожесточенных сражений за Крым и его главный порт Севастополь Хилльгрубер видит прежде всего в географическом расположении полуострова как стратегически важной ключевой позиции для господства на Черном море. «От Крыма, – пишет автор, – как пучок лучей распространяются потенциальные операционные направления на Кавказ, на Украину, к устью Дуная и к Турции. Владение Крымом имеет значение, далеко выходящее за рамки чисто военно-стратегического преимущества, и представляет возможность оказывать политическое влияние на государства, прилегающие к Черному морю» [100] .

Условием такого влияния по Хилльгруберу является наличие на полуострове соответствующего военного потенциала и прежде всего стратегической авиации. Одной из главных «идей» автора книги является то, что большая политическая и стратегическая значимость крымского географического района может быть утрачена, если он не будет правильно использован в военном отношении. Если отсутствуют силы для действительного использования, а район лишь «оккупируется», то собственные силы связываются, что практически наносит ущерб общему стратегическому положению.

В этом тезисе фактически заключается цель написания книги, которая состоит в том, чтобы доказать, что Крым следовало эвакуировать еще осенью – зимой 1943 года или в самом начале 1944 года. Такая «своевременная» эвакуация спасла бы 17-ю армию от разгрома и изменила бы в пользу немцев соотношение сил на южном крыле Восточного фронта. При этом Хилльгрубер пытается обелить генералов вермахта, обвиняя Гитлера за катастрофу в Крыму. Один из «бродячих» сюжетов западногерманской историографии. Так, генерал Типпельскирх, в частности, указывает: «По вопросу своевременной эвакуации Крыма между Гитлером и соответствующими командными инстанциями велась такая же ожесточенная и затяжная борьба, как перед этим из-за эвакуации Сталинграда, а позже – армий, отрезанных в Курляндии» [101] .

Далее Хилльгрубер утверждает, что если относительно захвата Крыма 11-й армией под командованием Манштейна в историографии налицо полная ясность, то по поводу обороны Крыма 17-й немецкой армией (1943–1944 гг.) и связанной с большими потерями эвакуации войск с полуострова в апреле – мае 1944 г. единого мнения нет. Проблема остается нерешенной, так как освещается, как правило, односторонне – с позиции либо сухопутных войск, либо морского флота, или даже отдельных войсковых соединений и частей.

Сам же Хилльгрубер в своих исследованиях претендует на полную объективность и беспристрастность. Ему нельзя, конечно, отказать в известной научной добросовестности, он действительно использовал разнообразные источники (в основном, правда, немецкие). Похвально признание автора в том, что целый ряд вопросов остался невыясненным ввиду отсутствия многих источников, которые частично уничтожены, частично находятся в руках американцев или англичан. С особым прискорбием Хилльгрубер сетует на отсутствие документов ОКХ, без которых нет возможности подтвердить «борьбу» начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Цейтцлера и начальника оперативного отдела штаба генерал-лейтенанта Хойзингера против Гитлера за своевременную эвакуацию Крыма. Хотя надо заметить, что наличие таких документов вряд ли подтвердило бы эту «борьбу», поскольку известно, что Цейтцлер и Хойзингер стали отважно бороться против Гитлера спустя несколько лет после его смерти.

Чтобы убедить читателей в своей беспристрастности и объективности, Хилльгрубер подробно пересказывает множество переговоров между немецкими командными инстанциями по развернувшимся событиям в Крыму. При этом он считает, что командование группы армий «Южная Украина» и командование 17-й армии занимали последовательно верную позицию в вопросе эвакуации войск с полуострова. Их действия якобы поддерживал начальник сухопутных войск вермахта генерал-полковник Цейтцлер, но виновник всего случившегося только Гитлер, который в силу своего упрямства и некомпетентности (традиционная трактовка фюрера в западногерманской исторической литературе) испортил все дело и чуть было не погубил 17-ю армию.

Так, например, во время телефонного разговора 9 апреля, состоявшегося в 11.15 (т. е. на следующее утро после начала нашего наступления. – А.Е. ) между Венком и Цейтцлером, последний высказал озабоченность по поводу развития событий в Крыму. И хотя Венк доложил о резком падении боеспособности румынских войск и отсутствии необходимого пополнения, он заверил, что 17-я армия пока что держится, имея необходимое количество боеприпасов и известные резервы.

В этот же день в 16 часов в штаб группы армий поступило письменное донесение генерал-полковника Енике, в котором говорилось, что нельзя сомневаться в серьезности положения в Крыму. Енике заверял, что будут предприняты все необходимые меры по ликвидации прорыва русских, однако не исключал наступления такого момента, когда будет необходимо отдать приказ об отводе войск в Севастополь, чтобы избежать уничтожения всей армии. В связи с этим он испрашивал согласия на проведение подготовительных мероприятий для осуществления операции под кодовым названием «Орел» [102] , которая будет проведена командованием армии в самый последний момент, еще позволяющий отдать приказ на отход к Севастополю.

Командующий группой армий генерал-полковник Ф. Шернер в 19.00 доложил о создавшейся обстановке начальнику штаба сухопутных войск и просил разрешения предоставить Енике свободу действий, подчеркнув, что «если такое разрешение последует, оно будет фактически означать эвакуацию Крыма; тем не менее оно должно быть».

Ссылаясь на то, что атаки русских, которые, по его мнению, означают большое наступление, начались совершенно неожиданно, Шернер предлагал: «…в полном осознании значения сложившейся обстановки предоставить командованию армии, наиболее точно ориентирующемуся в обстановке, свободу в проведении дальнейших операций».

Несмотря на такую поддержку со стороны Шернера, который в отличие от многих других генералов мог довести свои рекомендации до сведения фюрера непосредственно, поскольку пользовался неограниченным доверием Гитлера, предложение руководства 17-й армии о предоставлении ей свободы действий было отклонено. Это стало ясно во время состоявшегося между Шернером и Гитлером телефонного разговора поздно вечером 9 апреля.

Гитлер пообещал направить в Галец (местонахождение штаба группы армий. – А.Е. ) Цейтцлера. Однако дальнейшее развитие событий на северном участке Крымского фронта опрокинуло намерения Гитлера.

10 апреля советским войскам удалось прорваться из Томашевского дефиле на свободное пространство Крыма. 10-я румынская дивизия в полнейшем беспорядке устремилась на юг. Советские танки подошли к железнодорожной линии Джанкой – Перекоп и поставили под угрозу глубокого флангового удара Ишунский участок, в то время как другое танковое соединение, наступавшее восточнее, в полдень 11 апреля ворвалось в Джанкой, являвшийся важнейшим пунктом обеспечения связи и снабжения на северном участке немецкой обороны в Крыму.

Таким образом, осуществление операции «Орел» было подорвано в самой основе. Только немедленный отвод 17-й армии в Севастополь мог спасти ее от уничтожения. Когда утром 10 апреля эта опасность отчетливо обнаружилась, Енике в 10 часов утра уведомил командование группы армий, что он взял на себя ответственность и отдал распоряжение о проведении с этого дня мероприятий по операции «Орел». Это означало отвод 5-го армейского корпуса на Парапачскую позицию (Турецкий вал) и вывод 19-й румынской пехотной дивизии с Чонгарского полуострова, в то время как группа Конрад (49-й горный армейский корпус) будет до 12 апреля при всех обстоятельствах удерживать северный участок фронта. Удержание этого участка необходимо по крайней мере до того момента, пока 5-й армейский корпус достигнет крепостных сооружений Севастополя, удаленного на 240 км от Керченского участка.

Шернер одобрил принятое командованием 17-й армии решение, которое предохраняло армию от полного уничтожения.

Во время личных полуторачасовых (с 11.30 до 13.00) переговоров между Цейтцлером и Шернером последний сообщил, что он, так же как и его начальник штаба, генерал-майор Венк, считает решение Енике правильным и необходимым. Кстати сказать, что на переговоры в штаб группы армий был приглашен и начальник штаба 17-й армии Риттер фон Ксиландер, который отказался от поездки, сославшись на создавшееся в армии положение, не допускавшее его отсутствия.

Гитлер, с которым связался Цейтцлер, вначале настаивал на своем прежнем мнении, но в итоге согласился с проведением «подготовительных мероприятий», настойчиво подчеркивая, что северный участок фронта следует удерживать как можно дольше, а не только до 12 апреля.

Под воздействием сообщений Цейтцлера, донесений Шернера и мнения румынского маршала Антонеску о необходимости эвакуации войск из Крыма, Гитлер начал колебаться в принятии своих решений.

По мнению Хилльгрубера, кризис доверия между ОКХ и Гитлером, с одной стороны, и командованием 17-й армии – с другой, начавший с октября 1943 года после успешного наступления советских войск, все разрастался и в конечном счете привел к открытому разрыву между Гитлером и генерал-полковником Енике.

В одной из радиограмм, переданных в ночь на 11 апреля в штаб группы армий, штаб Енике сообщил, что восстановление положения в районе прорыва на северном участке далее невозможно. Действовавшие там части разбиты и не могут быть использованы для контратаки.

В другой радиограмме, полученной из 17-й армии в 12.30, говорилось, что в связи с тем, что русские танки преодолели оборону горно-стрелкового полка «Крым», а их передовые части в 9.00 находились в 15 км западнее Джанкоя, отдан приказ об отводе армии на линию Гнейзенау. Этот отвод войск был единственной возможной мерой после того, как сражение на Перекопском перешейке и на Сиваше было проиграно. К тому же генерал Конрад заранее сориентировал свои войска на неизбежный отход с занимаемых позиций.

Донесение командира 17-й армии, направленное в ОКХ 11 апреля в 13.15 вызвало бурное негодование у Цейтцлера. Он вызвал по телефону начальника оперативного отдела армии подполковника фон Трота и заявил ему, что «отход на линию Гнейзенау заведомо является неповиновением приказу фюрера… Вчера вечером Гитлер точно указал командованию группы армий и командованию армии, что они должны предпринимать. Все остальные распоряжения фюрер зарезервировал за собой… Мы не можем отводить целую армию из-за того, что на одном ее участке появилось два десятка русских танков. Приказ фюрера остается в силе».

Поистине буря в стакане воды.

Через двадцать минут начальник оперативного управления ОКХ генерал-лейтенант Хойзингер приказал подполковнику фон Трота передать Шернеру, что отданные распоряжения об отводе должны быть отменены. Фон Трота пытался якобы возражать, доказывая, что это невозможно и что сама 17-я армия более всего заинтересована удерживаться на первоначальных позициях как можно дольше, чтобы в нормальном состоянии отойти в Севастополь.

После возвращения из войск в 18 часов Шернер доложил Цейтцлеру действительную обстановку и сообщил, что северный фронт прорван и не может быть восстановлен. Об этом было составлено официальное донесение, направленное руководству.

В 21.50 Цейтцлер сказал Шернеру по телефону, что Гитлер возмущен Енике. Шернер пытался его защитить и просил Цейтцлера постараться восстановить доверие фюрера к Енике, ведь речь шла не только о поражении, но и возможном уничтожении 17-й армии.

Гитлер вынужден был принять хоть и половинчатое, но все же решение об отходе войск армий в район Севастополя. Был разрешен и вывод из Крыма немецких и румынских войск, которые не потребуются в ходе обороны ограниченного укрепленного района, а также различных тыловых служб и раненых. Генерал танковых войск Хенрици был назначен начальником материкового штаба Крымской группы войск в Румынии. Перед ним стояла задача собрать и разместить эвакуируемые из Крыма войска 17-й армии в районе Буцау. Все это, однако, по уверениям Хилльгрубера, было отнюдь не настоящим «решением» Гитлера, имеющим значение для руководства войсками, а лишь санкционированием «пост фактум» мероприятий, уже осуществленных немецким фронтовым командованием.

Правильнее было бы сказать, что немцы попросту проштамповали факт отхода, а местами и панического бегства своих войск.

Характерно, что генерал горных войск Конрад – командир 49-го горного армейского корпуса – был снят Гитлером со своего поста, хотя первоначально это решение не могло быть приведено в исполнение, так как генерал бежал вместе со своими войсками без оглядки, продолжая командовать корпусом. Что же касается отхода к Севастополю, то было не ясно, являлось ли это началом полной эвакуации Крыма или город будут пытаться оборонять. Далее Хилльгрубер между прочим отмечает, что, учитывая значение Констанцы как единственного порта на Черноморском побережье, оставшегося в руках немцев, который мог принять эвакуируемых из Крыма, советская авиация вечером 11 апреля подвергла этот важный опорный пункт налету крупными силами. Последующие бомбардировки 17 и 18 апреля ставили под угрозу возможность эвакуации войск морем.

В полдень 12 апреля состоялось решение немецкой стороны, имевшее, по мнению Хилльгрубера, тяжелые последствия. Генерал-лейтенант Хойзингер сообщил начальнику штаба группы армий генерал-майору Венку о приказе Гитлера удерживать Севастополь в течение длительного времени и о запрещении в связи с этим на вывод боевых войск. 13 апреля соответствующими штабами был получен полный текст упомянутого приказа. В нем указывалось, что Севастополь надлежит оборонять до последней возможности и поэтому разрешено вывозить лишь тех людей и те материалы, которые не потребуются при обороне крепости. Командованию группы армий надлежало сообщить свои соображения по организации обороны города.

Тем не менее, замечает Хилльгрубер в одном из своих донесений, направленных в тот же день начальнику штаба сухопутных войск, командование группы армий «Южная Украина» подчеркивало, что, по их мнению, «начатое отступление в Крыму представляет собой начало эвакуации полуострова».

«Пока еще нельзя установить, – говорилось в донесении, – какие именно силы смогут быть использованы для обороны Крыма. Важным для группы армий является опасность, грозящая Констанце и другим черноморским портам независимо от Севастополя, что отвлекает значительные силы, в том числе авиационные и военно-морские.

Военно-морские силы, учитывая их ожидаемые потери, вообще недостаточны. Наконец, войска 17-й армии совершенно необходимы для действий на материке, ибо цель врага состоит в завоевании всей области Балкан. Силы группы армий, которые должны воспрепятствовать этому, чрезвычайно слабы, и поскольку нельзя рассчитывать на получение значительных новых пополнений, дивизии 17-й армии являются единственным резервом группы армий».

Этот последний аргумент, продолжает Хилльгрубер, был проблематичен в том смысле, что ослабленные и частично разбитые боевые группы 17-й армии (о дивизиях не могло быть и речи) не представляли собой действительного резерва для группы армий «Южная Украина».

Это ценное признание Хилльгрубера, как мы увидим позже, подрывает всю систему его же аргументации.

В те роковые для противника дни Цейтцлер в разговоре с Венком сообщил, что разделяет точку зрения командования группы армий о том, что Севастополь невозможно удержать в течение длительного времени, и сожалеет, что «в данный момент в этом нельзя убедить фюрера». Поэтому приказ о проведении операции «Орел» должен быть отдан командованием группы армий. Военно-морские силы выразили согласие вывезти из Крыма столько войск, сколько им удастся. Обстановка в Крыму развивалась во все более угрожающем направлении. 79-я румынская пехотная дивизия, двигавшаяся в южном направлении, была атакована восточнее железнодорожной линии Джанкой – Симферополь. Это поставило под угрозу глубокого флангового удара из Джанкоя группу Конрада, о которой сказано выше. Ослабленным силам и только благодаря поддержке со стороны авиации и зенитной артиллерии группе удалось удержаться на линии Гнейзенау во время ожесточенных атак советских танковых соединений.

Одним из ярких примеров представить вынужденный отход немцев с занимаемых позиций под натиском советских войск как заранее подготовленный и планомерный может служить поражение с последующим беспорядочным бегством частей 5-го армейского корпуса.

Вот что пишет по этому поводу в своей книге Хилльгрубер:

«Все еще не подвергшаяся атакам группа Альмендингера (5-й армейский корпус) планомерно вечером 10 апреля оставила свои позиции в районе Керчи первоначально без вражеского нажима – советская Приморская армия начала наступление позднее – 11 апреля, навязав жестокие бои особенно 98-й пехотной дивизии. Группа Альмендингера в ночь с 12 на 13 апреля оставила Парапачские позиции (Турецкий вал), но двинулась не так, как было первоначально предусмотрено по плану «Орел» по дороге Феодосия – Симферополь, а, учитывая положение противника в районе Сарабус, Симферополь, повернула основные свои силы из района, прилегавшего к Старому Крыму на Судак. Одновременно небольшие группы использовали прибрежную дорогу Феодосия – Судак. Советские партизанские соединения, находившиеся в горах в районе Ялты, всю зиму подвергавшиеся довольно безуспешным атакам 1-го румынского горного корпуса, вопреки ожиданиям немецкого командования не оказали особенно опасного противодействия отступающему 5-му корпусу. Тем не менее они замедлили его продвижение из Судака в направлении Ялты, чему содействовало также плохое состояние дорог. Поэтому для ускорения отхода части корпуса, приблизительно 10 000 человек (они-то и спаслись. – А.Е. ), из Алушты, Судака и с открытого скалистого берега с помощью быстро построенных вспомогательных пристаней были посажены на морские перевозочные паромы 1-й десантной флотилии под командованием капитан-лейтенанта Гиле и отправлены в Балаклаву и Севастополь. При этом морская транспортировка обеспечивалась канонерками 3-й канонерской флотилии». После посещения Крыма 12 апреля Шернер в тот же день докладывал Цейтцлеру о том, что командование 17-й армии твердо руководит войсками и вполне справляется с обстановкой, чего нельзя сказать о некоторых других отдельных частях и их командирах. Таким образом, Шернер пытается выгородить Енике и свалить вину за поражения на командиров подчиненного звена, т. е. на тех, кто в тот момент на собственной шкуре, что называется, испытывал «твердое руководство» Енике, который, находясь в Севастополе, фактически уже ничем не руководил. Остатки его войск попросту изо всех сил бежали под прикрытие этой морской крепости в надежде быть выведенными на материк. Цейтцлер, обманутый донесениями Шернера, усомнился, а не окажутся ли русские в Севастополе раньше, чем отходящие туда же немецкие войска. Именно такое опасение стало главной заботой командования группы армий и 17-й армии.