Текст книги "Проект "Плеяда" (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Змеи, товарищ командир! – раздался крик, – везде гадюки!

Разом загремели выстрелы – впавшие в панику коммунисты палили по окружавшим их змеям, уже не думая, что на такой короткой дистанции могут поубивать друг друга. Пули разрывали извивающиеся тела в окровавленные ошметки, но на место каждой убитой змеи, болото и лес исторгали десять, двадцать – вся земля вокруг покрылась шевелящимся ковром из шипящих рептилий. Змеи – черные, коричневые, с узорами и без, гадюки и щитомордники. Они текли по земле, меж камышей, плыли в огромных лужах, приминали траву, обтекая бьющуюся на земле Илту, и их плавные движения странным образом попадали в такт с ее конвульсиями. А с губ девушки неслись жуткие словеса:

 
Что такое десны злобной?
Десны девы бога смерти.
А спина змеи ужасной?
То – печной ухват у Хийси.
Хвост откуда появился?
Из косы нечистой силы.
Из чего гадюки чрево?
То бог смерти дал свой пояс.
 

Красные уже не остреливались, потратив все патроны. Отчаянно ругаясь, они сбрасывали обвивавших их змей, топтали их ногами. Тщетно – словно вода в половодье, ковер из змей поднимался вокруг и новые гады упорно ползли вверх. Страшные крики оглашали поляну, когда наполненные ядом зубы впивались в руки и шеи НКВДистов и те, падали на землю, получая все новые ядовитые укусы. И посреди всего этого ада стоял трясущийся от страха якут, сам не знающий как ему удается держаться на ногах, не упасть рядом с одной из шевелящихся груд, в которые превратились обвитые змеями тела чекистов. Попытки скинуть с себя рептилий становились все более вялыми, пока не прекратились вовсе.

Последнее слово сорвалось с уст Илты и она, дернувшись в последний раз, замерла вытянувшись на земле. И тут же схлынул змеиный потоп – также стремительно, как и появились, змеи расползались по камышам и болотам, словно впитываясь в исторгнувшие их стихию. Скоро в поле зрения якута не было ни одной змеи – только распухшие тела мертвецов, чьи лица были черно-красными от напитавшего их яда.

Степанов перевел взгляд на Илту – та неподвижно лежала на земле, ее высокие, покрытые грязью и мелкими царапинами груди, равномерно вздымались и опускались. В широко распахнутых глазах не было не единого проблеска мысли, но якут облегченно вздохнул, когда увидел, что они приняли обычный синий цвет. Преодолев внезапно нахлынвшую робость, следопыт подошел к девушке и присел на корточки. Рука его потянулась к обнаженному телу Илты.

– Не трогай!

Якут обернулся – из камышей выходил грязный оборванный Мирских, сжимавший в руках берданку. Ствол ее он направил прямо на Степанова.

– Отойди от нее! – крикнул он, – ну!

– Я только проверить хотел, – произнес якут, исподлобья глядя на кержака.

– Целее будет, если ты от нее подальше держаться будешь! – сказал Юрий, – финн где?

– Предатель твой финн! – сказал следопыт, угрюмо косясь на кержака, – хотел порешить меня, да я быстрей оказался. Совсем чуток он с «товарищами» разминулся. А ты сам-то, где отсиживался? Не вдвоем ли нас сюда завели?

– Ах ты мразь узкоглазая, – рявкнул Юрий, – да я тебя…

– Довольно! – послышался слабый, но твердый голос, – замолчали! Оба!

Бледная, поцарапанная Илта уже сидела на земле на корточках пристально глядя на разом замолкших спорщиков, смотревших на нее с плохо скрываемым страхом.

– Сейчас найдете мне одежку, – сказала она, – можете с краснюков снять, мне все равно. Потом пошарите по сумкам – в жизнь не поверю, что у целого отряда в сумарях, хоть одной фляги со спиртом не завалялось. А потом вы мне все расскажете.

Желающих возражать не нашлось.

Позже, все трое сидели на вершине холма, найдя уютную поляну меж разлапистых сосен. В углях, оставшихся от небольшого костра, запекались два, пойманных кержаком, сазана. Юрий время от времени запихивал их палкой поглубже. Напротив него сидел на бревне якут, все еще не отошедший от всего, что пришлось ему пережить пару часов назад. Наконец прямо на земле, в стащенной с одного из мертвецов штанах и гимнастерке сидела Илта, держа в руке почти опустевшую фляжку, снятую с командира партизан. Тот оказывается не был чужд некоторого изыска – во фляжке плескался коньяк.

За все время, прошедшее с жуткой сцены у озера Илта сказала едва ли десяток фраз, почти полностью погрузившись в свои размышления. Вот и сейчас она сидела, молча глядя на двух оставшихся следопытов. Те же, напротив, говорили много и без того хорошо представляя, что от них хочет услышать Илта.

– Я как раз этих рыб поймал, – рассказывал Мирских, – повезло мне, там вода спала в озерце и они оказались отрезаны в большой луже. Собирался идти к вам – слышу, стреляют! Я хотел обратно бежать, да чуть на этих коммуняк и не напоролся. Хорошо еще что этот живорез стрелять опять начал, а потом орать – я в камышах схоронился, а потом потихоньку стал пробираться к поляне. Честно говоря, оттуда такое слышалось, что я духу набрался, чтобы вылезти, когда все стихло. Только и увидел, как змеи те расползаются. Вот, все так и было, Христом-Богом клянусь!

Он истово перекрестился, глядя на Илту. Та скупо усмехнулась и перевела взгляд на Степанова. Тот нервно сглотнул и начал рассказывать.

– Я это…ну когда мы вместе пошли, сразу понял, что тут неладное что-то. Финн чей-то уж больно разговорчивым стал, как подменили его. И смотрю я, он все время норовит не к северу, а к западу забирать, говорит, мол, там пройти проще. Я говорю, ты же тут первый раз, откуда тебе-то знать? Отвечал ерунду какую-то, вроде как видел с холмов куда лучше идти. Один раз я ему поверил, свернули, куда он сказал, потом смотрю – куда-то совсем не туда идем. Я этого финна останавливаю, говорю – куда ты меня завести хочешь? Он ничего не говорит, только лыбится так, нехорошо, дьиккэр! – выругался якут. – Я говорю – ты как хочешь, а я обратно пойду, поздно уже. Развернулся, только краешком глаза заприметил, как он за кобуру схватился. Я винтовку сорвал, пальнул в него и он в меня, только он промазал, а я – нет. Только он свалился – смотрю, из леса краснюки выбегают, орут, оружие бросить велят. На землю повалили, избили – якут, поморщившись, коснулся налившегося над скулой синяка, – с собой повели. Ну, а дальше ты все видела.

Илта кивнула.

– Черт его знает, где он был завербован: может в Харбине, а может еще и с самого начала он шпионом был, – продолжал якут, – он и хотел сначала нас под Кузнецова подвести, да не срослось – медведь-абаасы красных раньше порезал. В Таксимо же отряд стоял, видать ждал Кузнецова, вместе с нами. А как не дождались, стали разведку высылать, ну где-то и стакнулись. Мы ведь, когда разведку высылали, часто с ним разминались, разные тропки искали. Видать неплохо здешние места знал, знал куда идти, урдуус! – якут сплюнул.

Илта медленно кивнула – да, это было похоже на правду, худо-бедно, но объснявшую все последние сложности. Да и финн с самого начала вызывал у нее подозрения.

– Малая, что это было все-таки? – набравшись храбрости, спросил Мирских, – я знаю, что девка ты не простая, но это вот, – он запнулся, – как-то уж совсем жутко. И язык непонятный какой-то.

– Сама не понимаю Юра, – покачала головой Илта. Она и вправду не понимала, что именно пробудилось в ней, подняв змеиные орды. Словно ненависть к убийцам соратника, сорвала ее с какого-то предохранителя, удерживащего странные и страшные силы. На ум пришел проведенный перед походом ритуал на острове посреди Амура.

«Кровь предков твоих в чаше сей, выпей и обретешь силу их всех.»– всплыли в памяти слова Йошико. Но почему именно здесь?

– Не знаю, – повторила куноити, – нашло вдруг что-то.

– Старики говорили, – поднял голову якут, – раньше Саха здесь жили, там где сейчас Таксимо стоит. Говорили они, есть там озеро, на котором царь абаасы, злых духов, женился на деве-змее. И с тех пор озеро то и именуется, «Куел эриэн уон», «Озеро змеи».

– Удачно же мы место для ночлега выбрали, – передернул плечами Мирских, – нарочно не придумаешь. Даже не знаю, благодарить ли бога или нет, за эту случайность.

Илта горько усмехнулась про себя – нет, случайностью тут и не пахло. Эрлэн-хан берег свою Гончую, но и он не мог помогать ей просто так. Сегодня была взята очередная жертва – девушка очень надеялась, что последняя.

– Что дальше-то будет, Илта? – спросил Мирских, оглянувшись на темные стволы деревьев, вокруг которых уже сгустилась ночь. – Нас ведь только трое осталось?

Илта подняла голову и улыбнулась – словно оскалилась лисица.

– Дальше? – тихо сказал она, – дальше мы пойдем на Север.

Наташа не могла заснуть, вновь и вновь переживая очередное кошмарное зрелище. Сегодня в подземелье на растерзанье чудовищам швырнули еще парочку девушек – русскую и китаянку, выглядевшими настолько изможденными, что не кричали, даже когда их разрывали на куски. Эти две ни в чем не провинились: просто, как любезно объяснил доктор Иванов, зашедший с очередным обходом, их настолько измучил адский конвеер, что они чисто физически были неспособны вынашивать звероподобных ублюдков. Они бы и так умерли, самое большее, через неделю, однако местное руководство решило не дожидаться смерти женщин. По какому-то очередному правилу, чернокожим тварям должна доставляться еще живая человечина.

– Для них это было актом милосердия, – заверил Наташу Иванов, переходя к другой пациентке. Тогда Наташа ничего не ответила – новая доза лекарственного препарата в притупила ее чувства и эмоции. Однако ночью воспоминания ожили в ней неожиданно ярко, словно кадры кинофильма. Как только Наташа смыкала глаза перед ее глазами вставали черные зверолюды, разрывающие на части несчастных девушкек, в ее ушах стояли их предсмертный хрип и урчание насыщающихся тварей. В этот момент она чувствовала, как ее чрево наливается свинцовой тяжестью, как пробуждается чуждая, враждебная жизнь, готовясь к тому, чтобы вырваться из окровавленного лона и влиться в недочеловеческую орду Великого Сталина.

В очередной раз отчаявшись заснуть Наташа лежала на спине с открытыми глазами. Тупо глядя в потолок она вновь и вновь перебирала все свои шансы – и понимала, что их у нее нет. Вообще. Ее участь сдохнуть тут, свиноматкой рожающей чудовищ, без всякой надежды на спасение. Она сама испугалась своим мыслям – куда это отступила сонная апатия овладевшая ею все это время? Неужели созерцание жуткой казни заставило ее как-то встряхнуться, прогнать царившее над ней оцепенение. Но как это может ей помочь?

Ее невеселые мысли нарушил неожиданный лязг внизу. Вновь вспыхнул свет – но не тот, что был днем, призрачно-синий – тьму рассеивали лучи нескольких фонарей. Послышался недовольный ропот и урчание просыпающихся чудовищ, отлеживавшихся по углам после кровавой трапезы.

Черные великаны пятились в темные углы, когда вперед, освещая пещеру фонариками, ступило несколько человек. Впрочем, Наташа поняла, что людьми этих существ можно было назвать только условно: в свете фонарей мелькнули уже знакомые хари обезьянолюдей – тех, разумных. Направляя свет в глаза своим черным собратьям, они, тем не менее, не полагались на одни фонари – через плечо каждого свисал карабин. Один из нелюдей даже снял его и направил на тварей. Те, явно знакомые с оружием, не рисковали приближаться, отступая в разные стороны.

Однако ночные гости, были, напротив, заинтересованы в сближении. Один из обезьянолюдей держал в руках веревку с петлей, которую он ловко набросил на шею черного великана. Тот дернулся, стараясь вырваться, однако в этот момент, верёвка, брошенная другим обезьяночеловеком, оплела его ноги. В считанные минуты чудовище было опрокинуто на землю и связано по рукам и ногам. Однако Наташа заметила, что черная тварь не особо сопротивлялась такому обращению – видя с какой силой «первенцы» Иванова разрывали несчастных девушек, она не сомневалась, что в случае чего чудовище доставило бы немало хлопот своим пленителям. Здесь же все напоминало какую-то странную игру – явно привычную для ее участников.

За спинами чудищ в форме НКВД что-то зашевелилось и вперед шагнула тонкая фигура – Наташа с удивлением увидела, что это женщина, причем совершенно обнаженная. Свет фонарей осветил нос с горбинкой, тонкие губы, короткие черные волосы и темные глаза Алисы Барвазон, большевистской фурии проекта «Плеяда».

Наташа со злорадством отметила, что возраст дает о себя знать – груди Алисы обвисли, на животе виднелась не одна дряблая складка, на ногах просматривались вены. Лицо тоже странным образом выглядело старше – и от этого еще более мерзкой была читавшаяся на нем животная похоть. Единственный раз девушка видела такой взгляд комиссарши там, на берегу Гилюя, когда она, вместе с Сун пытала Наташу. Сейчас Алиса, только что, не пуская слюни, смотрела на обнаженное тело черного великана.

Округлившимися глазами Наташа смотрела, как Алиса опускается на четвереньки, подползая к зверочеловеку. Пальцы ее пробежались по черной дубине из плоти, поглаживая по всей длине огромный ствол, покрытый мелкими чешуйками. Протяжный вдох вырвался из пасти плененного великана и ему отозвались взволнованные рыки из углов – остальные твари тоже возбудились от увиденного. Наташа бросила быстрый взгляд в темноту – во мраке угадывались характерные движения черных тел – собратья великана начали свою оргию.

Возбудив черного исполина, Алиса приподнялась на ноги и, широко расставив ноги, принялась гладить промежность, сопровождая это похотливыми стонами. Им вторили приглушенные звуки с пола, больше всего напоминающие хрюканье матерого борова. Подразнив чудовище, Алиса опустилась на черный ствол. Протяжный стон сорвался с ее губ, когда она приняла в себя восставшую плоть, начав неистово скакать на черном чудовище. Уродливая харя твари скалилась в довольной ухмылке, обнажавшей огромные, как у кабана, клыки, достававшие почти до мясистого носа. И Барвазон и ее пленник-любовник, наслаждались соитием, но комиссарше этого было мало – не сбавляя темпа, она поманила двоих из провожатых. Те подошли, расстегивая штаны и доставая свои, не столь огромные, как у чернокожего, но все равно внушительные органы. Алиса ухватилась за один из них, направив себе в рот, в то же время энергично онанируя второму. Попеременно она меняла партнеров, пока те, закатив глаза и утробно ухая, не излились ей на лицо и грудь.

Наташа не могла сказать, сколько времени продолжалась эта мерзкая оргия: Алиса словно сорвавшаяся с цепи течная сука, неутомимо скакала на уродливой твари, одновременно ублажая руками и ртом менявшихся возле нее обезьянолюдей. Наконец она закатила глаза, вскинув голову, с ее губ сорвался протяжный крик, заглушенный ревом лежащего под ней черного гиганта. Пошатываясь, Алиса встала, с блуждающей расслабленной улыбкой, на искусанных в кровь губах. Небрежно утерев лицо и грудь поданной тряпкой, она развернулась и, пошатываясь, ушла во тьму. Наташа заметила, что комиссарша шла широко расставив ноги, каждый шаг давался ей с явным трудом. Один из обезьянолюдей, перерезал веревки на связанном обезьяночеловеке и отошел назад вместе с остальными. Лязгнул засов, погасли фонари и все внизу вновь погрузилось во тьму.

Этой ночью Наташе так и не удалось заснуть. Укрывшись с головой простыней, она содрогалась от ужаса и омерзения, думая о том, как много еще мерзости и гнуси таится в цитадели «самого справедливого в мире строя». И как много еще ей предстоит ее увидеть.

Она боялась, что очень скоро ей придется узнать это.

Холодный ветер, прозываемый в здешних местах низовым или кутлуком, налетал со стороны Байкала. Близость «славного моря» угадывалась и по разлившейся дельте испещренной многочисленными островами и протоками. По одной из них сейчас и пробиралась лодка, качаемая поднятыми кутлуком волнами. На веслах сидело трое – двое мужчин и молодая женщина.

– Заночевать надо бы, – сказал Мирских, озабоченно посматривая на небо. И без того темнеющее к ночи, сейчас его заволакивали темные тучи. Холодный ветер стегал в лицо мелкими брызгами и пока еще редким дождиком. Однако вот-вот тучи могли разразиться настоящим ливнем, от которого не просматривалось подходящего укрытия – окрестные острова заросли густым кустарником.

– К берегу причалим? – спросила Илта, – Сергей, ты бывал тут? Знаешь где можно укрыться?

Якут задумался, на минуту перестав грести. Затем морщины на его лице разгладились и он кивнул Илте.

– Есть тут одно место, – сказал он – метров семьсот отсюда, может больше.

– Будем надеятся, что до той поры дождь не пойдет, – сказал кержак, вновь покосившись на небо, – эвон тучи какие. Ну, давай, показывай.

Якут кивнул и приналег на весла, также как и Юрий с Илтой. Хорошо еще, что небольшая байдарка была построена на совесть, явно в расчете на подобного рода форс-мажоры. Небольшое суденышко они украли в рыбацком селении выше по течению. Илте претили такие мелкоуголовные методы, но это было самое быстрое средство передвижения, которое им оказалось доступным на Верхней Ангаре. Они и так потеряли немало времени, переваливая через Северо-Муйский хребет. В планах Илты было спуститься как можно ниже по реке, бросить лодку и опять уходить в горы – Верхнеангарский хребет и Сынныр, к цели их путешествия. Спускаться к самому Байкалу она опасалась – в Нижнеангарске могли быть красные. Эти места и так были более людными, чем Илте хотелось – по берегам реки нет-нет, да попадались деревушки, которые они старались быстрее проскочить. Больше всего Илта боялась, что красные будут патрулировать реку – один катер с парой пулеметов с легкостью пустил бы их на дно. Однако на реке было тихо – видно красные никак не ждали нападения с той стороны. И все равно, проплывать мимо деревень следопыты старались только дождавшись ночи.

В верховьях река была быстрой, порожистой, с чистой, прозрачной водой. Ниже начались острова, вокруг которых скапливались упавшие в воду деревья. Пробираться мимо этих свалок стволов приходилось с большим трудом. Ниже по течению Ангары, простиравшуюся по ее берегам тайгу и песчаные пляжи, сменили топкие болота особенно разросшиеся, когда путники вступили в пойму – Верхнеангарский сор. Приходилось держаться подальше от основного русла реки, где могли быть рыбаки или кто похуже. Байдарка шла узкими протокам, редкими пространствами чистой воды посреди болот и островов, заросших кустарником и заваленными буреломом.

Байдарка обогнула очередной, заросший камышом, мыс и Илта невольно распахнула глаза – уж больно неожиданным было представшее ей зрелище.

Перед следопытами возник остров, с неожиданно ровной поверхностью, покрытой высокой травой. Лишь часть острова занимал густой ивняк, в тени которого стояла мельница – добротное, но очень старое строение. Массивные бревна потемнели от времени, там, где они соприкасались с водой виднелись темные космы водорослей. Дощатая крыша местами провалилась. Однако мельничное колесо было на месте, равно как и небольшой амбар, примыкавший к задней стене мельницы. Под колесом виднелся омут с глубокой и спокойной, почти черной водой.

Меж ивовых ветвей проглядывала крыша еще одного строения – небольшой избы, вплотную примыкавшей к мельнице, являвшейся одной из пристроек избы.

– Вот, – ответил якут, с гордостью показывая на берег, – все как обещал.

– Ааа, это откуда? – недоуменно спросила Илта, – тут что, живет кто?

Последние слова она произнесла с явным сомнением – оба строения выглядели донельзя ветхими, от них веяло глубокой стариной, место которой было по-меньшей мере в музее.

– Сейчас нет, – и девушка удивленно обернулась на звук голоса Мирских.

– Старое место, – произнес он, – давно уже я такого не видел. Такие дома строили еще когда в устье реки еще Верхнеангарский острог стоял. Тогда сюда народ шел из России, с севера – Архангельска, Вологды, иных мест. Кое где еще такие избы стоят и народ, что там живет, говорит тем же языком, что и поморы.

– Вот оно что, – протянула Илта, – но разве тогда кто селился вот так, на отшибе?

– Нет, – покачал головой Мирских, – сам не пойму, кому и зачем тут могло понадобиться.

– Дождь вот-вот пойдет, – скзаал якут, показывая на небо. На нем все больше сгущались тучи, ветер шел все сильнее и капкапли дождя падали все чаще. Илта оглянулась по сторонам и согласно кивнула.

– Исторические загадки оставим на потом, – произнесла она, – пошли в избу.

Илта и ее спутники не решились оставлять лодку возле небольшого причала, отходившего от мельницы. Небольшое, грубо сколоченное сооружение из порядком сгнивших досок, выглядело слишком хлипким, да и лодка таким образом оказалась бы слишком на виду. Поэтому байдарку завели под мельничное колесо, после чего вышли на берег обходя неказистую, но добротную постройку. Два окна с наглухо закрытыми ставнями – одно еще и непонятно зачем заколоченное. Плотно прикрытая массивная дверь, однако была не заперта – и Илте тут же вспомнилась другая изба на другом острове и другой реке.

Внутреннее помещение было небольшим, состоявшим, по сути, из одной комнаты. В противоположной стене виднелась дверь, видимо, ведущая на мельницу, еще одна дверь, поменьше, сообщалась с амбаром. Обстановка была скромной, мебели почти не было: стол, пара табуретов, большой топчан, на котором валялись высохшие соломинки и куски истлевшей ткани – надо полагать когда-то это был соломенный тюфяк. В углу стояла русская печь, рядом с которой лежала даже стопка высохших от времени дров – тоже явно припасенных не меньше века назад.

– Экая архаика, – покачала головой Илта, вступая внутрь, – сможешь растопить, Юра?

– Конечно, – пожал плечами кержак, – ничего сложного.

– Этого не хватит, – произнес якут, кивая на дрова – я принесу еще.

– Успеешь? – спросила Илта, поглядывая на небо, – вот-вот дождь пойдет.

– Я быстро, – ответил Степанов. Илта кивнула и якут, поглядывая на небо, поспешил через луг и вскоре исчез среди ив. Илта растеряно посмотрела ему вслед, прошлась по комнате. Глаза ее уже привыкали к полумраку заколоченной комнаты и она заглянула сначала в амбар, потом на мельницу. В амбаре было хоть шаром покати, на мельнице, где было прорублено небольшое окошко, валялся лишь большой жернов. Илта уже хотела идти назад, когда ее взор привлекла крышка погреба на полу. С трудом приподняв ее Илта услышала плеск воды, на нее пахнуло сыростью и запахом тины. Пожав плечами, куноити захлопнула крышку и вышла в избу. Кержак уже наколол от дров несколько лучин и, подожгя их, в тусклом свете пытался разжечь печку. Илта одошла к незаколоченному окну и распахнула ставни. Свежий, холодный воздух ворвался в избу.

– Перестань, – послышался недовольный голос Мирских, – печь не разожгу никак.

– Темно ведь, – пожала плечами Илта.

– Сейчас будет светлее, – заверил ее Мирских.

– Хорошо, – Илта кивнула, закрывая окно и отходя к топчану. Усевшись на него с ногами, девушка сначала смотрела, как кержак пытается растопить печку, потом легла на спину и прикрыла глаза. Усталость всего дня навалилась на нее тяжкой глыбой и девушка сомкнула глаза. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться в сон – убаюкивающий шум дождя снаружи.

Илта открыла глаза и резко села на кровати. Никогда не подводившее ее звериное чутье сработало и сейчас, заставив обвести настороженным взглядом избу. Все вроде бы в порядке: тихо топится печка, на ней дремлет кержак, подстелив под голову собственную куртку. На одном из табуретов лежит охапка дров – надо полагать Степанов все же принес их.

Вот только самого якута в комнате не было.

Илта внимательно огляделась по сторонам – двери и окна плотно закрыты, также как и прикрыта дверь на мальницу. Она поднялась, пройдя к окну, толкнула ставни и ее брови удивленно приподнялись: что-то тяжелое снаружи припирало их. Уже предчувствуя дурное, она подошла и толкнула дверь – ее тоже что-то держало снаружи.

И тут Илта поняла, что ее разбудило.

Кержак, разморенный спал на русской печке, когда был грубо растормошен куноити.

– Вставай! – шипела она, – Юра, ну вставай же!

– Ааа, что, – он повел глазами, – что-то случилось?

– Случилось, Юра, случилось, – Илта прижала палец к губам и кивнула в сторону двери на мельницу, – слышишь?

И кержак услышал. Сквозь шум дождя, лившего не переставая, слышался плеск воды и хлопанье лопастей.

Мельница работала.

– Что за черт?! – Юрий соскочил с печи, сонное выражение мигом исчезло с его лица, – как эта рухлядь…

– Это еще не самое хреновое, Юра, – тихо произнесла Илта, – ты видел Степанова?

– Он приходил, принес дров, – рассеяно проговорил кержак, – посидели немного за столом, чаю выпили. Потом он сказал, что покараулит, а я могу поспать, он сменит потом. Ну и так, в общем, я лег, он сидел за столом…

– А теперь его нет, Юра – тихо сказала Илта, – понимаешь? Окна закрыты наглухо, дверь тоже – он ее припер чем-то. А сам ушел.

– Черт! – вскинулся Юра, метнвушись сначала к окну, потом к двери, ломанул плечом, попытавшись открыть – раз, другой. Словно остервнев он колотился об дверь, ругаясь как черт.

– Хватит! – выкринула Илта, чувствуя, как заражается этим страхом зверя, попавшего в западню, – побереги себя.

– Вот же я дурак! – простонал Мирских, опускаясь на табурет, – так прошляпил!

– Мы оба дураки, Юра, – произнесла Илта, – даже удивительно, как легко он нас провел.

– Но почему он не пристрелил нас во сне? – недоуменно спросил Юра, – и что все это значит? – он кивнул в сторону двери, за которой работала мельница. Илта покачала головой, пытаясь подавить дикий, иррациональный страх, отголосок которого, как она сейчас понимала и заставил ее проснуться. Было что-то особенно жуткое, в том, что то, что днем казалось лишь устарелой постройкой, ночью обрело странную и, похоже, недобрую жизнь. На ум полезли пугающие китайские легенды о «цзи-гуань»– духах «неодушевленных» предметов, принимающих человеческое обличье.

Мельница работала все громче, шум воды и ударов лопастей все больше заглушал дождь. Илта и Юрий инстинктивно старались держаться подальше от двери, ведущей на мельницу. Илта вспомнила о погребе, но отогнала эту мысль – глупо надеятся, что подвал ведущий под ожившую мельницу приведет их к спасению. Скорей уж именно оттуда стоит ожидать наибольшей опасности. Она переглянулась с Юрием, перевела взгляд на дверь, затем снова на кержака. Все было ясно без слов – они ухватили стол и подтащили его к двери, приперев его топчаном и для, верности, сверху навалили оба табурета. Илта бегло осмотрела амбар – нет, толстые стены, сложенные из крепких бревен, не оставляли надежды на то чтобы выбраться.

Вернувшись обратно в избу, она увидела, что Юрий стоит возле печки, спешно перезаряжая берданку. Девушка прислушалась и тоже схватилась за маузер.

Дождь за стеной стихал, замолкал и стук жерновов мельницы. И в наступающей тишине Илта и Юра услышали, как за стеной приподнялась и тяжело опала крышка погреба. Вслед за этим послышались странные хлюпающие звуки – словно кто-то шагал по полу в сапогах полных воды. У Илты прошел мороз по коже – что-то переваливаясь за стенкой, колотилось об нее, шумно втягивало ноздрями воздух. А потом послышался протяжный вой, напоминающий одновременно плач младенца и кваканье огромной лягушки. Что-то тяжело бухнуло в дверь.

– Что это? – Юрий перекрестился, – малая, это твои шутки?

– Нет, – Илта не сводила взгляда с двери. Новый удар, еще сильнее прежнего сотряс стену, один из табуретов рухнул на пол, расколовшись на части. За дверью раздались склизкие звуки – словно по полу прополз огромный червяк. Грохнул удар, второй, третий. Доски двери жалобно скрипнули, рухнул второй табурет, треснула ножка топчана, вклиненного между столом и стеной.

– Долго не продержится, – произнес Юрий, поднимая берданку, – ну, что малая, кликнешь чертей на подмогу?

Илта уже шептала заклинания от злых духов, вспоминая все мантры которые знала, однако натиск на дверь не ослабевал. И Илта знала в чем дело – ее умения были направлены на степных и таежных духов, а то, что пробивалось с той стороны, явно принадлежало к иным созданиям, подвластным другим заговорам. Со славянской нечистью Илта не сталкивалась, как защищаться от нее она не знала. Бэлигте хар-боо, наверное, что-нибудь смог сделать, но…она не Бэлигте.

Вновь последовал сокрушительный удар и жалобно затрещал стол. Еще пара таких ударов и то, что вышло из сырого погреба прорвется к двум людям. Юрий с надеждой посмотрел на Илту и та отрицательно покачала головой. Тогда кержак вскинул ружье и наугад послал пулю в дверь.

– Береги патроны, – бросила Илта, – сдается мне против этого, они не помогут.

Она лихорадочно осматривала двери и окна избы – неужели ничего нельзя сделать? Взгляд ее упал на второе окно, то, что было заколочено с самого начала. Она подбежала к нему, надавила, навалилась всем телом – ставни выдержали, но явственно скрипнули и девушка почуствовала, как под ее весом качаются гвозди.

– Юра! – крикнула она. Кержак, уже готовившийся выстрелить обернулся к ней и Илта показада ему глаазми на топчан, потом на ставни. Больше подсказывать не потребовалось – рывком они вытащили топчан, вскинув себе на плечи.

– Давай! – рявкнул Мирских.

Импровизированный таран ударил в ставни. В избе было не так много места, чтобы разогнаться, да и Илте было нелегко удерживать такой вес. Ставни треснули от удара, гвозди выдернулись наполовину, но все еще держались. В этот момент последовал новый удар со стороны мельницы, почти отшвырнувший стол в сторону. По комнате разлился запах мокрых водорослей, тины и мертвой рыбы. Илта поняла, что вот-вот тварь из реки войдет сюда.

– Еще! – крикнула она, из последних сил, подхватывая топчан на плечо и разгоняясь вместе с Юрием. Топчан врезался в окно с такой силой, что Илта с Юрой выпустили его из рук. Раздался громкий треск и ставни распахнулись прямо в ночную мглу. Проржавевшие гвозди торчали из створок словно зубы большого волка.

Очередной удар отбросил в сторону стол до самой печи. Но Юрий уже подсаживал Илту, помогая ей выбраться в окно и сам спешно выбираясь вслед за ней. Случайно бросив взгляд назад, Илта увидела, как к окну метнулось нечто огромное, темное, смутных меняющихся очертаний. Огромные глаза полыхали алым огнем. Куноити развернулась, выпустив в окно чуть ли не пол-обоймы, вслед за ней выстрелила и берданка Юрия. Чудовище отшатнулось, но потом опять качнулось вперед. Однако Илта и Юрий уже бежали по узкой тропке меж ивовых стволов, не обращая внимания на хлещущие по лицу и рукам гибкие ветви.

Метров через двести они выскочили на небольшую поляну, где и остановились – бег вымотал их, и без того чуть не надорвавшихся на таскании топчана. Тучи на небе расступились, открывая полную луну, в бледном свете которой ивы казались чудовищными ведьмами, тянущими лапы-ветви к беглецам.