Текст книги "Проект "Плеяда" (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Я же говорил, – сказал Мирских, – место самое то.

– Кто тут вообще его поставил? – спросила Илта, – старатели?

– Может и они, – предположил кержак, – или охотники, рыбаки. Много кто ходит по Витиму ходил, – добавил он с сожалением, – места-то нынче неспокойные.

Илта кивнула: да на Витиме сейчас было неспокойно. Кроме охотников и золотодобытчиков в последнее время эти места облюбовала и менее безобидная публика – бандиты, различные повстанческие группы – как действующие по указке Советов, так и анархиствующие шайки выступающие под лозунгов «ни японцев, ни коммунистов». Однако за время спуска по реке им еще не разу не доводилось встретится с бандитами или повстанцами и наблюдения Акиры, позволяли надеятся, что так будет и сегодня.

– Вот они! – отвлек ее от раздумий голос Мирских. Илта вздернула голову – из-за ближайшего острова вынырнула еще одна байдарка, быстро идущая в их сторону. Стоящий на носу гуран Ваня ловко орудовал веслом, задавая направление остальным гребцам. Байдарка обогнула водоворот и причалила к берегу. Ваня и один из гребцов с азиатскими чертами лица вытащили лодку на берег. Еще двое направились к Илте.

– Что так долго? – спросила Илта у Василя Свицкого, одетого в красноармейскую форму – как и остальные кроме Юрия и Ивана, одетых по местному. Украинец пожал плечами.

– Этот паренек, – он кивнул в сторону гурана, – что-то ему там привиделось на реке. Черт его разберет, может какой мираж или еще что было. Говорят, тут на реке порой чудится.

– Не чудилось мне! – произнес Иван, как раз подходивший к остальным, – я ее видел!

– Кого? – недоуменно спросила Илта.

– Синильгу! – убежденно сказал парень, – Идущую-по-Воде.

– Ну, как-то так, – кивнул Свицкий, – я местных суеверий не знаток. В общем, что-то там ему привиделось за островом и мы угодили в водоворот. Чуть не потопли.

– Ван-нюша! – с угрозой в голосе произнес Мирских, разворачиваясь к напарнику.

– Да не чудилось мне! – убежденно воскликнул гуран, – чем угодно клянусь. Видел я ее. Девка тунгусская, голая по воде шла, а потом зашла за остров…

– Юра, когда вернемся, своди парня в хороший бордель – оборвала его Илта, – чтобы голые девки не мерещились где не надо. А если тебе Ваня, еще раз что-то привидется – пойдешь домой, причем пешком. Мне тут сопляки озабоченные и даром не нужны – в следующий раз еще лодку потопишь. В общем, пока за руль вместо тебя сядет Степанов.

Гуран отшатнулся, на его лице отразилось растерянность и негодование, но промолчал – крыть было нечем. Его спутник усмехнулся, оскалив крепкие, слегка пожелтевшие зубы под черными усами. Сергей Степанов, якут из Ленска пришел в Благовещенск пять лет назад. Таких как он было много – в Якутии, остававшейся под советской властью то и дело вспыхивали восстания, жестоко подавлявшиеся НКВД. Многие повстанцы бежали на юг и на восток, под защиту японцев или канадцев. В Благовещенске и Хабаровске Степанов зарекомендовал себя опытным следопытом, хорошо знающим районы, где орудовали большевистские банды. Илта никогда прежде не работала с ним, но приняла его в свою группу по настоянию Йошико, которой его в свою очередь рекомендовал начальник штаба «бригады Асано» Гурген Наголян. Йошико же ввела в группы Илты еще двоих – хорошо знакомого ей Акиру Юсима и совершенно неизвестного Матти Лехто.

– Ты же хотела познакомится с соотечественниками по матери, – сказала маньчжурская принцесса, представляя Илте курносого блондина, едва ли старше самой куноити, – ну так вот тебе пожалуйста. Чистокровный финн, хоть пробу ставь.

Светловолосый парень приветливо улыбнулся красивой девушке, на что та ответила кислой улыбкой. Спору нет, она и впрямь хотела бы пообщаться с кем-то из народа матери и симпатичный голубоглазый финн был не худшей кандидатурой – только в иной обстановке. Предстоящее задание было слишком серьезным, чтобы набирать людей, исходя из каких-либо сантиментов – а никаких существенных доводов за ввод Матти, по мнению Илты, не было. Не то ефрейтор, не то сержант воевавший еще со времен советско-финской войны. Германия тогда еще не вступила в войну с СССР и Сталин шел в наступление в финских лесах. Под Суомуссалми полк, в котором воевал Матти Лехто был окружен и, после недолгого сопротивления, сдался в плен. Солдат разоружили и отправили по лагерям, причем Матти «повезло» особо – его отправили в Магадан. Там он и промыкался несколько лет, пока в Приморье не высадились канадцы с японцами и заключенные не подняли восстание, оказавшееся на редкость успешным. Вроде бы там Матти как-то отличился, что было отмечено оказавшимся там японцем – одним из доверенных лиц Доихары. Однако у Илты были огромные сомнения в том, что качества, отличившие Матти при восстании, пригодятся ему здесь. Резать глотки самодельной финкой растерянным вертухаям и продираться сквозь забайкальские дебри – все-таки разные вещи. То, что, по словам Матти, у него был немалый опыт боев в лесу, приобретенный еще в Зимнюю войну, Илту ничуть не убедило – вряд ли карельские леса зимой похожи на забайкальскую тайгу летом. Единственным несомненным плюсом финна была лютая ненависть к большевикам – но такое можно было сказать почти о каждом члене группы Илты. Поддавшись давлению Кавасимы и не желая отталкивать новоявленного «земляка» куноти нехотя согласилась взять его с собой. Пока проблем с ним не было – но ведь пока они и не встречали особых препятствий, если не считать чисто природных – порогов и шивер в верхнем течении Витима. Что будет, если им придется вступать в бой с краснопузыми, как себя проявит этот симпатичный блондин, Илта могла только гадать.

Меж тем якут и гуран вытащили на берег лодки, тщательно упрятав их в кустах, остальные, закинув за плечи походные рюкзаки, двинулись через лес за японцем. Зимовье обнаружилось метров через тридцать: рубленная изба, полная дров поленица, небольшая банька. После нескольких дней хода по реке, ночевок на каменистых берегах или лесных опушках, этот зимник показался путникам настоящим дворцом.

– Экие хоромы! – воскликнул Юрий, подходя к двери, – ну-ка!

Замок был и впрямь незамысловатым – кержак сбил его одним ударом топора. Внутри обнаружились небольшая кухня с печью, комната, несколько лежаков, с матрасами набитыми соломой, кладовка.

На неказистом, но крепко сколоченном столе, Свицкий выложил нехитрую снедь: сушеную оленину, мелко порезанное сало, сухари, связку сушеных яблок. Вскоре подошли и Сергей с Иваном, причем парень нес с собой нанизанного на палку небольшого тайменя.

– Вот, острогой зацепил, – сказал он, показывая рыбу главным образом Илте. Та усмехнулась про себя – чувства и переживания парня по его лицу читались легче легкого. Очень похоже, что пренебрежительные слова Илты, и впрямь уязвили Ваню и он теперь всячески старался реабилитироваться. Что, в общем, заслуживало поощрения.

– Молодец, Ваня – мягко сказала Илта, – я уже боялась, что придется есть сухомятку. Может и приготовить сможешь?

– А то нет! – выпалил гуран, – такую уху сварю.

Вскоре на печке уже стоял почерневший от накипи котелок, в которой весело бурлила вода. Ваня, постелив на столе, каким-то чудом завалявшуюся тут «Правду» еще сорокового года, умело разделывал на ней рыбу, остальные мужики рассаживались за столом. Свицкий достал небольшую бутылку с горилкой – Илта было встрепенулась, но успокоилась заметив малый объем тары. По глотку на каждого не больше. Ваня, вынесший требуху подальше от избы, вернулся на кухню и принялся помешивать уху, не забывая добавлять соль нашедшуюся в большой жестяной банке. Наконец он в очередной раз попробовал уху, привезенной с собой алюминиевой ложкой, удовлетворенно кивнул и снял котелок с огня, поставив его на стол.

– Дальше как пойдем? – спрашивал Свицкий, делая глоток из бутылки и передавая ее дальше по кругу. Поморщился, закусил салом.

– Известно как, – кивнул Мирских, принимая бутылку и делая смачный глоток, – завтра еще до полудня будем у Бамбуйки.

– Причалим? – спросил Сергей, глядя на Илту. Та помотала головой.

– Некогда, – она с хрустом разгрызла сухарь, – да и незачем. Не удивлюсь, если оттуда все давно разбежались – это же не Зея, прииски охранять некому, кругом бандиты.

– Так тогда тем более остановится надо, – хмыкнул Юрий, зачерпывая наваристую горячую уху и осторожно дуя, – вдруг где золотишко нашарим.

– Все, что там намыли, уже давно унесли, – покачала головой Илта, – чай не мы одни такие умные. А чтобы намыть чего, тут люди месяцами горбатятся. Тебе ли не знать. Вот будем назад возвращаться, там как хочешь, можешь и оставаться.

– А разве мы назад той же дорогой пойдем? – негромко спросил Матти и остальные невольно вздрогнули, заслышав голос обычно молчаливого финна.

– Посмотрим еще, – уклончиво произнесла Илта.

По правде сказать, о возвращении она почти не думала. Пока и добраться до цели, уложившись в положенный срок казалось настоящей сверхзадачей. Илте оставалось надеяться только на свою счастливую звезду – она еще никогда ее не подводила.

– У Южно-Муйского хребта лодки оставляем, ты помнишь? – сказал Мирских, – дальше они не пройдут – вода быстрая, бурная, камней много. Да и если пройдем – дальше села густо пойдут.

– Помню, – кивнула Илта, – ну нам дальше и не нужно. По горам к Верхней Ангаре выйдем.

– Слава богу, больше по реке не пойдем, – усмехнулся Свицкий, – а то я после сегодняшнего случая уже боятся начал. Ладно, тут река спокойная, а если дальше шиверы такие же, как и в верховьях.

– Хуже, – усмехнулся Сергей.

– Ну вот, – продолжил Свицкий, – я как-то уверенней себя буду чувствовать на земле, чем на воде. А то хлопцу опять привидится…

– Хватит! – резко сказала Илта, заметив как вспыхнули щеки парня – перестань Василь. Ошибиться может каждый, а Ваня весь день за рулевого был.

– Не причудилось мне, – тихо, но упрямо сказал Иван, – я видел ее. Видел Синильгу.

– Насколько я помню это предание, – покачала головой Илта, – тебе бы и самому лучше ошибиться. Она ведь только тебе явилась, никому другому?

– Да, – повесил голову Иван, от лица его отлила кровь, – я помню.

– Слушайте, что это за Синильга? – подал голос украинец, – хоть знать из-за чего сыр-бор.

Илта и Мирских переглянулись затем, как по команде, посмотрели на Ивана.

– Старая байка, – нехотя сказал гуран, – мне дед рассказывал. Когда-то давно у одного тунгуса родилась дочь. Тогда шел снег и тунгус решил назвать дочь Синильгой, что по ихнему и означает – снег. Дочка выросла умницей и красавицей, но замуж ее никто не брал, потому что ее позвали духи и она стала шаманкой. Умерла Синильга совсем молодой, почему – никто не знает. По тунгусским обычаям, ее похоронили в выдолбленной из цельного ствола дерева колоде, но не оставили в лесу, а спустили на воду. Говорят, что и поныне неуспокоившаяся шаманка по ночам ходит по воде и выходит на берег, к домам одиноких мужчин, стучится к ним в окна. А если холостой парень, охотник или рыбак поддавался на её уговоры и просьбы о любви, то скоро умирал.

– Мне рассказывал наставник, – задумчиво произнесла Илта, – Синильга это му-шубуун, лесной дух в женском обличье. Черный шаман может поставить его себе на службу, но для обычного человек встреча с этим духом – верная смерть. В облике красивой девушки му-шубуун заманивает одиноких охотников и убивает своим железным клювом – пробивает им голову, а затем съедает мозг, печень и почки.

За столом вдруг стало тихо.

– Да ну, – неуверенно протянул Свицкий, – таких сказок…

– Может быть, – не стала спорить Илта, глянув на испуганного Ваню, – не всему в этих краях стоит верить. Скорей всего тебе привиделось, – она весело посмотрела на парня, – меньше нужно о девках думать. Вот вернемся – я сама с тобой в нормальный бордель схожу.

– Вот это дело, – прогудел Мирских, принимая уже почти опустевшую бутыль и залпом допивая остатки, – еще меня с собой возьмите.

Все рассмеялись, наперебой послышались шутки и предложения. Илта посмотрела на все еще бледного гурана и ободряюще подмигнула ему. Тот ответил слабой улыбкой, но выражение его глаз совсем не понравилось куноити.

На ночь сдвинули лежаки вместе, оставив один специально для Илты. Надо было поставить часовых, но за день все так устали и столь очевидно было, что в зимовье давно никто не бывал, что было решено обойтись без этого. Однако Илте почему-то не спалось. Слушая дружный храп нескольких мужских глоток, она ворочалась с боку на бок, то закрывала глаза, пытаясь заснуть, то открывала, лежа на спине и тупо уставившись в потолок. Наконец, она мысленно плюнула и, прихватив со стола пачку сигарет, вышла из избы. Устроившись на одном из бревен, она закурила, внимательно всматриваясь в ночную мглу. Вокруг была тишина, нарушаемая только плеском воды вдалеке и стрекотом цикад. Да и в лесу еще иногда вскрикивала ночная птица. Никаких посторонних, вызывающих опасения звуков не было – в этом куноити была уверенна.

Илта еще раз прикинула их дальнейший маршрут, хотя уже казалось, знала его назубок – по картам и рассказам следопытов. Где-то через сутки они дойдут до мест, где им придется оставить лодки. И дальше в лес, в горы, совершенно ей неизвестные. Перед глазами неожиданно всплыло лицо Наташи – где там сейчас ее пленница-подруга, жива ли?

Позади послышалось легкое шуршание и Илта развернулась.

– Это я, госпожа Сато, – из темноты показалось смущенное лицо Вани, – вам тоже не спится?

– Да, – буркнула Илта, – тоже.

Она внимательно посмотрела на юного гурана, переминавшегося с ноги на ногу, явно собирающегося о чем-то заговорить, но знавшего как приступится к разговору. Впрочем, Илта и так примерно представляла, о чем пойдет речь – Ваня опять будет убеждать ее, что ему не привиделось, что он и вправду что-то видел. Но Илте эти разговоры уже поднадоели.

– Слушай, раз уж ты проснулся – сказала она, – пойди, глянь на лодки. И на реку заодно.

– Хорошо, госпожа Сато, – Иван издал вдох, в котором смешались разочарование и облегчение и исчез в лесу. Илта рассеянно посмотрела ему вслед, вновь погружаясь в свои думы. Восемь дней прошло с ее разговора с Исии Сиро и Илта помнила, что ей осталось меньше трех недель на то, чтобы принести папаше все, что она сможет нарыть по «Плеяде»– или вспороть живот катаной. За ней, кстати, придется возвращаться в Хабаровск – в таежных условиях от меча не было толку совершенно, но и вскрываться охотничьим ножом она категорически не желала.

Размышления о способе собственного потрошения прервал странный звук. Звук совершенно непохожий на все ночные шорохи и Илта, еще не успев осознать, что это почувствовала, как ее спина покрывается холодным потом.

Тихий смех, даже скорее смешок раздался вновь, заставив Илту вспомнить все ее сны. Впрочем, этот смех, пусть и полный едкой насмешки, все-таки не казался злобным, как в ее видениях Мечита. До боли в глаза вглядываясь в ночную тьму, Илта сумела различить, как в полосе света отбрасываемом луной на ночной лес, что-то мелькнуло, тут же исчезнув в ночной тьме. И снова негромкий смех.

– Госпожа Сато, – голос Вани раздавшийся у нее почти под ухом показался ей почти криком, – Я посмотрел, там все порядке. Я еще…

– Тихо, – прошипела Илта, обернувшись к парню, – отойди к дому.

Сама Илта вынула из кобуры маузер и, крадущимися шагами скользнула в ночную тьму.

– Госпожа Илта, я с вами, – раздался позади нее голос уже метнувшегося за ней гурана.

– Нет! – Илта едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть, – не смей! Иди в дом!

Она кралась меж высоких зарослей, осторожно ступая по высокой траве и держа маузер наготове. Левая рука привычно лежала на рукояти охотничьего ножа, в любой момент готовясь выхватить его из ножен и метнуть в противника. Однако что-то подсказывало Илте, что тот, кто смеется в ночи не испугается ни холодной стали, ни пули. Губы Илты шептали мантры, шаманские заклинания от недобрых духов. Делала она это скорей для успокоения – чутье ей подсказывало, что того кого она выслеживает не прогнать так легко.

Она осторожно раздвинула ветви кустов и шагнула на небольшую поляну, надежно укрытую густыми зарослями. Луна, доселе прятавшаяся за тучами, вышла, залив поляну ярким светом и Илта замерла на краю, не желая выходить на освещенную местность.

Мелодичный, довольно приятный смех, разнесся по поляне.

– Не бойся меня, шаманка с юга, – послышался насмешливый женский голос, – я не причиню тебе вреда. Женщинам меня надо даже меньше боятся, чем тебя.

Илта холодно усмехнулась, не спеша выходить из тени и всматриваясь в заросли по ту сторону поляны. На нее вновь набежали тени – луну опять закрыли тучи.

– Кто ты? – негромко спросила она.

– Я думала, ты догадалась, – вновь смех, подобный журчанию лесного родника, – тебе надо больше верить своим людям.

– Синильга?

Что-то шевельнулось во тьме, тень, еще более черная, чем окружающие ее тени, странный силуэт, слабо напоминающий женскую фигуру.

– Так меня звали, – что-то неуловимое простым взглядом переместилось во мраке, – давно, когда еще твои предки пришли в земли лесных людей.

– Мои предки? – Илта усмехнулась, – ты ошиблась, их тут не было. Я не русская.

– Это неважно, – куноити словно наяву увидела, как ее невидимая собеседница небрежно отмахивается, – вы все пришельцы тут. Но у таких как я много имен – некоторые ты знаешь, другие известны твоим спутникам.

– Зачем тебе Ваня? – резко спросила Илта.

– Мне? – собеседница Илты звонко расхохоталась, – мне не нужен никто. Я не в ответе за те небылицы, что сочинили обо мне за пару веков. Это я нужна всем. Я бы не стала являться твоему мальчику, если бы он сам не хотел этого.

– Он хотел увидеть тебя? – спросила Илта, – с чего ты взяла?

– Не меня, нет, – снова смех, – но та к кому стремится его сердце, ему недоступна.

– Кто же это? – спросила Илта.

– Не лукавь сама с собой, шаманка с юга, – рассмеялась Синильга, – ты и сама прекрасно знаешь, по кому тоскует полукровка.

Илта медленно кивнула: да, она знала. Знала, еще там, у фанзы на берегу Амура, когда сидела у костра с тремя следопытами, вспоминая о былых рейдах. Молодой парень, русо-бурято-эвенк, ушедший в леса, после того, как красные партизаны вырезали его семью – знал ли он вообще женскую любовь? Илта еще там у костра читала восхищение в глазах парня: перед ее красотой, отвагой, даже ее решительной жесткостью. Для молодого таежного охотника, Илта, уже повидавшая пол-Азии, побывавшая во дворце самого тэнно казалась существом из иного мира, прекрасным и удивительным – мудрено ли, что он втрескался в нее по уши.

И что самое неприятное – мало что могло быть более некстати сейчас.

– К тем, кто мается тоской и безответной любовью, прихожу я, – продолжала тем временем Синильга, – Одинокие зовут меня. Страдающие зовут меня. Жаждущие зовут меня. Они все хотят видеть меня, хотя и не подозревают об этом. И я прихожу к ним в том обличье, что они желают видеть.

– И видят они его перед смертью, – съязвила Илта, – говори как есть Синильга.

– Ты думаешь, он доживет хотя бы дотуда куда вы идете? – на этот раз в голосе из тьмы не слышалось и тени насмешки, – тем, кто живет в мире грез, трудно приходится в мире живых. Особенно в тайге!

Темнота зашевелилась и на поляну выступил ночной призрак. Илта жадно впилась в лицо легендарной Девы. Узкие темные глаза, красиво очерченные губы, нежная кожа. Стройную фигуру забирал шаманский кафтан – самасик, украшенный бахромой, покрытый бесчисленными вышивками, изображавшими духов-помощников шамана – как и немногочисленные подвески из металла. Змея, ящерица, лягушка, беркут, конь, медведь. Самая большая подвеска изображает лодка с веслами – основное средство передвижения между мирам. Черные косы девушки убраны под шапку – лэрбэки, напоминающую шлем, с которого свисают длинные ленты – символ змея-помощника эвенкийских шаманов.

Костюм был богатым, причудливо раскрашенным, но что-то в нем показалось Илте странным. Краски темные, словно расплывшиеся.

Синильга небрежно махнула рукой и несколько капель упало на лицо Илты. Теперь было понятно – костюм шаманки был насквозь мокрым.

– Успела приодеться, после того как показалась Ване, – усмехнулась Илта, стараясь побороть тревогу, – он говорит, на воде на тебе было меньше одежды.

– На воде, – Синильга усмехнулась в ответ, – я же говорю, что мужчинам я показываюсь иначе, чем женщинам. Особенно тем, кто сам идет ко мне.

– А если я не отпущу? – с вызовом сказала Илта. Дева пожала плечами.

– Ты сама знаешь, что он только внесет разлад меж вас. Я же, перед тем как отправить его в царство Хирги, сделаю его счастливым.

– Ты же понимаешь, что я не просто так решила с тобой поговорить, – продолжала Синильга, – и не просто так ты пошла на мой зов, в ночную чащу. Тот, кому служим мы обе, хочет, чтобы ты дошла до Черного Колодца. Но путь этот опасен и не все, кто вышел с тобой с юга вернется обратно. Не все…

– А кто? – резко спросила Илта, – если я отправлю кого-то в Читу прямо сейчас.

– Он умрет, – покачала головой шаманка, – все вы умрете, если повернете обратно. Господин наш Харги и сам не может сказать, кто из твоих спутников дойдет до Хара-Худаг, а кто найдет смерть по дороге. Но Гончая должна добраться до логова Мечита. Поэтому я и была послана сюда. Смерть уже идет за вами, те, кто служат Небесной Обезьяне сами не ведая того, готовятся отправить вас в царство Харги.

Она говорила и Илта, застыв, словно каменная статуя, внимала словам ночного духа. Взор куноити словно проницал сквозь ночную тьму и густые заросли, созерцая речную гладь, залитую лунным светом. И Илта видела, как к острову причаливает большая лодка, с которой сходят на берег вооруженные люди в хорошо знакомой ей форме, с красной звездой на фуражке. Сейчас она видела – это не маскировка. Слишком уж характерным было выражение их лиц, слишком знакомый фанатичный огонь горел в маленьких глазках командира, ведущего отряд вглубь острова.

Илта очнулась, словно стряхивая наваждение, снова оказываясь на поляне.

– Ты можешь успеть, – сказала Синильга, – если поторопишься. Господин наш Харги не хочет, чтобы вы погибли здесь, но и он не может дать что-то даром. И за помощь сегодня придется заплатить свою цену.

При этих словах лицо Синильги исказилось в жуткой улыбке, обнажившей зубы восставшей из мертвых шаманки – белые, острые клыки. Лицо Синильги смазалось, поплыло, нос и рот вытянулись в зубастый железный клюв. Богатые одеяния сгинули – теперь тело лесного духа покрывали густые черные волосы. Упругие груди отвисли к самому пупу, пальцы скрючились, на них появились острые когти. Желтым огнем блеснули глаза, и здесь оставшиеся раскосыми.

Лютый холод на мгновение охватил Илту и Синильга исчезла во тьме, оставив после себя лишь горстку снежинок вспорхнувших в воздухе. Илта подставила ладонь и несколько снежинок упали на нее, исчезая на глазах. Но тая, они превращались не в воду – на ладони молодой женщины виднелись капли крови, казавшейся черной в лунном свете. Илта провела рукой по лицу, куда упали капли воды с одеяния Синильги – и на ладони отсылался кровавый след. Илта вновь помотала головой и, сунув маузер в кобуру, побежала к избе.

Василь Свицкий спал на лежаке, обмотав, на всякий случай, вокруг руки ремень от винтовки. На лице украинца блуждала рассеянная улыбка: ему снились родные Карпаты и густые леса Волыни, тесные улочки старого Львова и гуцульские села.

Эти приятные сновидения были прерваны жестким тычком в бок.

– Просыпайся, – прошипел у него над ухом знакомый голос, – вставай же ну.

Свицкий недовольно разлепил глаза и увидел стоявшую над ним Илту с карабином-пистолетом наготове. Лицо ее было встревожено, губы сомкнулись в тонкую линию.

– Вставай, – повторила она, – и остальных поднимай, в темпе.

– Что такое? – подкинулся рядом Мирских.

– Уходить надо, вот что! – сказала Илта, – буди остальных. И чтобы быстро, но тихо!

– Ваня где? – спросил кержак.

– Не знаю, – замялась Илта. Когда она вернулась, гурана на месте не было. Илта несколько раз позвала его, но без ответа, а устраивать поиски не было времени.

– Что вообще происходит? – спросил Юрий.

– Красные на острове, – выдохнула Илта, – будут здесь минут через десять.

Два раза повторять ей не пришлось, тем более, что проснулись уже все следопыты. Каждый подхватывал оружие и выскальзывал за дверь, стараясь не выходить на освещенные луной участки. Последним выходил финн, замешкавшийся на выходе. Илта уже хотела на него прикрикнуть, но затем увидела, что Матти растапливает печку.

– Пусть думают, что в доме есть кто, – пояснил он, выскальзывая за порог. Илта кивнула – решение было верным. Печка даст совсем небольшой свет, так что сложно будет разглядеть, сколько и где есть люди в доме. Однако будет ясно, что дом не пустует. Может, тогда красные меньше будут смотреть по сторонам.

Мимолетного видения на лесной поляне Илте оказалось достаточно, чтобы понять, где высаживались незваные гости и с какой стороны они могут появиться. Объяснив ситуацию в двух словах, она приказала отходить в густые заросли орешника, тесно обступившие с восточной стороны заимку. Оставалось только надеяться, что красные по своему обыкновению «пойдут другим путем».

Секунды ползли мучительно медленно, в ночи не слышалось ни одного постороннего звука и Илта, почти физически ощущала растущее молчаливое недоумение ее спутников.

– Так где же Ваня? – шепнул на ухо Илте подобравшийся со спины кержак.

– Не знаю, – девушка дернула плечом, – собирался пойти на лодки посмотреть, все ли там в порядке. Может там и…

Мирских явно хотел задать еще вопрос, но вдруг застыл, уставившись на что-то на другом конце делянки. Илта проследила за его взглядом и ее рука сама дернулась к маузеру. Тени в зарослях напротив сгустились и на поляну осторожно выскользнул человек. Даже на таком расстоянии мудрено было не опознать советскую гимнастерку и фуражку с красной звездой. За ним появился второй, потом третий, четвертый – выходившие из леса люди медленно окружали дом.

– Шестеро, – шепнул кержак, – ну…

– Это не все, – бросила через плечо Илта, – вон под деревом, видишь?

До боли в глазах вглядываясь в ночную тьму, Илта разглядела в зарослях смутные тени, замершие у самой земли.

– Еще семь или восемь в лесу, – прошептала куноити.

Она пошарила глазами по застывшим следопытам, наткнулась глазами на финна и, неожиданно для самой себя, подала ему знак. Может, если бы у нее было больше времени она выбрала кого-то, кому больше доверяла, но времени-то как раз не было – красные в любой момент могли обнаружить подмену. Бесшумной лесной кошкой Илта заскользила по краю поляны, не выходя на нее. Двигаясь вдоль часовой стрелки, она старалась держать в поле зрения и красноармейцев, вышедших из леса и тех, кто оставался в тени деревьев. За ней молчаливой тенью двигался финн.

Неизвестно сообразили, ли красные, что их надули или думали, что в доме кто-то есть вплоть до того момента, как прогремели выстрелы сразу из нескольких ружей. С поляны послышались крики и ругательства, несколько человек рухнуло сразу, остальные кинулись в лес. Из леса ударила пулеметная очередь, прошившая листья там, где только что стояли следопыты, предусмотрительно покинувшие прежнее место дислокации после первых выстрелов.

Красных было где-то вдвое больше, чем следопытов Илты, но внезапность нападения почти сравняла число противников. Вслед за первой пулеметной очередью последовала вторая, затем в воздухе просвистело что-то темное и тут же грохнул взрыв. Видно у кого-то из красных сдали нервы – граната была израсходована втуне, разорвавшись чуть ли не на середине поляны. Других гранат у большевиков или не было или они решили приберечь их до более удобного момента. Новая очередь пронзила листья, вслед за ней последовало несколько одиночных винтовочных выстрелов.

Илта подумала, что большевики вряд ли имеют большой опыт лесной войны – судя по всему на них напоролась одна из множества мелких групп, рассеявшихся по всему Забайкалью после разгрома оборонявшей Читу Девятой армии. Пальба сопровождалась отборным матом – видно, у красных не выдерживали нервы и они начинали пальбу по любому кажущемуся подозрительным движению. В ответ раздавались скупые выстрелы – оружие своих людей Илта отличала на слух. Вот хлопнула берданка Мирских, а последовавшие следом более громкие серии выстрелов по две-три пули малыми промежутками, без сомнения трофейные «карабины Токарева» остальных. Пару раз им видимо удалось угодить в цель – до слуха Илты донеслись приглушенные крики, ругательства, после чего пальба начиналась с новым ожесточением.

Меж тем Илта и крадущийся где-то позади Маати зашли в тыл врагу. По вспышкам выстрелов Илта легко обнаружила первую жертву: лежащий на земле молодой парень, припавший к пулемету. Девушка хищно усмехнулась, убирая маузер в кобуру и выхватывая из-за спины британский «де Лизл». Красноармеец так ничего и не понял, когда пуля из бесшумного карабина вышибла ему мозги. Следующий выстрел пришелся почти наугад в чернеющее в кустах пятно – в тот момент, как пулеметная очередь осветила скорчившуюся в зарослях фигуру. Что-то судорожно метнулось в кусты и Илта выстрелила вслед. Крик боли подсказал ей, что выстрел был не совсем удачным.

– Братва, окружили! Англичане, братва! – раздался в ночи истошный крик. Несмотря на почти бесшумные выстрелы, кто-то из красных сообразил, что последние пули прилетели с фланга. Илта метнулась под нависшие слева еловые ветви. Вовремя – в этот же момент земля, где она только что стояла буквально взорвалась под градом свинца сразу из пулемета и нескольких винтовок. Вслед за этим Илта увидела, как три или четыре тени, скрывающиеся в шелестящих кустах – большевики хорошо знавшие бесшумные винтовки британских «коммандос» решили не испытывать судьбу и отходить к лодке… Куноити кинулась за ними – отпускать врагов живыми нельзя было ни в коем случае. Кто знает кому они могут рассказать по дороге о странной группе двигающейся вверх по реке.

Она давно потеряла из виду финна, надеясь только, что рассказы о способностях ее предков по матери воевать в одиночку, не окажутся преувеличением. Сама она бесшумно двинулась по лесу, всматриваясь в пляшущие на земле черные тени ветвей и сама прячась в них. Красных она тоже потеряла из виду, но это ее беспокоило меньше. Если она правильно помнила лодка, сейчас где-то у южного берега острова, а значит, ей надо успеть раньше, чем…

Несколько скупых выстрелов слева прервали ее мысли – похоже, вся группа двинулись в погоню. Илта, досадливо сморщилась – похоже у кого-то из следопытов тоже не выдержали нервы. В такой темноте немудрено перестрелять друг друга.