Текст книги "Союз обворованных"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Чай был такой горячий, что я обожгла губы. А новости – такие стылые, что Степку можно было слушать вполуха, а одновременно обдумывать версию Слона, который во всем и всегда видит посягательства на себя и свои планы.

– Дим, а давай ты капнешь нам по чуточке вина?

– Давай. Тебе какого?

Мы с Вэ-А жуткие алкоголики, до сих пор допиваем то, что осталось со свадьбы. Второй месяц допиваем.

– Сладенького бы чего-нибудь…

– Вот, тут ещё муската немного осталось. Ты что, совсем не слушаешь?

– Так, краем уха. Ко мне пришла мысль и я её думаю. Слушай ты. Потом поделишься впечатлениями.

Итак, что мы имеем «с гусь»? Само собой, шкварки. А кроме того? Если Слон так завелся, что велел нам собирать материал по нападению, значит, организовал его не он. Иначе помалкивал бы в тряпочку и не привлекал излишнего внимания.

И еще: если организовал сам, то собирался подать, как наезд конкурентов. И отпугнуть от «СООБа» клиентуру? Хотя, с другой стороны, все может выйти наоборот, народ обиженных любит. Но тогда непонятно, зачем грабить менку. Хочешь инсценировать нападение на «Союз» – так и нападай на «Союз».

Вроде пока логично. С другой стороны…

Громогласный Мовчан начал меня отвлекать. Я встала с дивана, убавила громкость и вернулась на место. Опять забыла батарейку в дистанционный пульт купить…

Значит, Слон сам на себя не нападал и его слова насчет нападения недоброжелателей – не мания преследования и не вранье, а чистая правда. Ну, тогда эти недоброжелатели – полные болваны и не способны просчитать свои действия даже на два хода вперед. Потому что народ, как сказано выше, обиженных любит. И хотя сегодня вы перестрелкой нанесли ущерб на сотню, но слава гонимого воителя за благо народное Слону сотню сотен вернет.

Значит, не недоброжелатели, потому что вряд ли они полные болваны… Тогда кто?

Я с самой первой секунды была согласна со Слоном в главном. Ограбление обменного пункта – липа! Во-первых, в десять утра в менке много не возьмешь. Во-вторых, куда выгоднее было бы ограбить ювелирку, которая находится рядом, но открывается на час позже. Всего на час сдвинуть дело а не сдвинули! Взяли всего-то меньше тысячи зеленых в разной валюте, постреляли вволю и смылись. Или полнейшее дилетантство, или липа!

А ещё эта история с шальными пулями. Якобы милиционер, которого ранили, отстреливался, в кого-то из налетчиков даже попал. А остальные пули ушли в зал «СООБа» через коридор.

Стоп! Так может, налетчикам велели убрать кого-то из посетителей? А очередь никого не задела всерьез, так как в последний момент выяснилось, что того, за которым охотились, в помещении нет…

Ну, тогда мы скатываемся к версии Слона: что охотились на него. Якобы он собирался прибыть в СООБ с утра, как раз к десяти часам. Но пришлось срочно ехать с женой к родственникам. Кто-то то ли тяжело заболел, то ли вообще умер. Короче, произошла утечка информации о планах Дубова на утро и охотники ринулись в поле. О перемене планов шпион передать не успел. Значит, был из дальнего окружения… Представляю, как Слон сейчас свою банду шерстит!

Итак, версия «номер раз»: нападение лично на Слона, которое не удалось. Возможно.

Нападение на «СООБ» с целью опорочить начинание? Маловероятно. Но, если допустить наличие во вражеском стане полных кретинов… Ладно, версия номер два.

Нападение на кого-то персонально из охраны? Милиционера? Тогда в стане врагов собрались не просто кретины, а собственные могильщики. Они-то должны понимать, что коллеги убитых будут их искать и под землей, и под водой. И даже на том свете!

Что же остается в качестве версии номер три? Убийство лектора Мироненко? Чушь! Кому может помешать юрист, пусть даже и очень хороший? А кстати, что обо всем этом Степик говорит?

Я вынырнула из размышлений слишком поздно. Вместо Степика на экране здоровенный облом пел голосом кастрата о неземной любви. Голубая серенада.

Значит, юрист Мироненко? А может, не в том дело, что хороший, может, знал что-то лишнее… Версия номер три?

Надо эти выводы с Димкой обсудить. А заодно и тактику решения второй, глобальной задачи, которую поставил нам Слон.

Глава 24
…а две лучше

– Рыжая, ты теперь рекламой увлекаешься?

Димкины слова вернули меня к реальности.

– Фу, да ну ее… Выключи! И вообще ящик выключи. Поговорить надо.

Тут ко мне на колени вскочил Веник. Он уже отужинал и теперь собирался умыться перед сном. Каждому уважающему себя коту ясно, что это надо делать только на мягком и теплом, например, на хозяйских коленях. Он немножко потоптался и приступил к делу. На кошачье умывание я могу смотреть бесконечно, но сегодня было не до того.

– Дим, и что новенького Степик сообщил?

– Ни черта. Нет у них ничего нового.

– Или не хотят говорить.

– Да ну, уж намекнули бы, что напали на след и к завтрашнему репортажу искоренят всю преступность, – возразил он.

– Ладно. Значит, просто так пофигурировал Мовчан. Тогда давай подумаем о наших новых задачах.

– Давай, излагай, чего… м-м… заказчику надо. Только подробненько.

Я про себя посчитала до десяти. Димкино «подробненько» может вывести из себя кого угодно! Попробовал бы он с этим словцом к Слону подойти! Ладно… Я выдохнула и начала излагать.

– Первое… Нет, ты записывай! – передразнила я его интонацию.

– Язва.

– Ага. Так вот, нашего заказчика беспокоит малосодержательная информация правоохранительных органов по ограблению на Хазарской. И он просит поинтересоваться через нашу параллельную сеть, не появилось ли чего в милиции.

– И что ты, мой главный уполномоченный по параллельной сети, скажешь о наших возможностях в этом смысле?

– Ни фига не получится!

– Почему?

– Потому что этой сети нужно задавать конкретные вопросы. «Что за человек?», к примеру. И желательно не только имя и фамилию. А хорошо бы ещё и место работы и сколько-нибудь других разных фактов. Если таковые имеются. А тут у нас что есть?

– Ясно. И как ты думаешь из этой ситуации выпутываться?

– Я сначала подумала, кому может быть выгодно нападение. Потом – что надо идти от пострадавших. Может, охота шла конкретно на кого-то из них… Узнать, что за люди, постараться выяснить, кому они могли перейти дорогу…

– Разумно. Только ты представляешь, сколько это займет времени? У нас-то оно есть, а вот у него…

– Я понимаю. Но других мыслей пока нет. Потому что через нашу сеть не вычислишь врагов нашего… – Я пальцем изобразила хобот. Достал меня Димка со своей манией преследования, но все равно буду стараться: зачем его без толку раздражать? – Да-да. А если начнем пробовать, то можем ещё и сами засветиться.

– Ладно, ОБС не поможет. А мы сами? Я вижу, ты уже просчитала варианты. И что получилось?

Я вкратце рассказала, что получилось. Почему невыгодно Слону, почему невыгодно его противникам по бизнесу. Вспомнила, кстати, что это невыгодно и его конкурентам по выборам. Как ни крути, получается, что не на Слона шла охота.

– Логично. Тогда сделаем так: у Степки я беру список пострадавших. Совершенно официально, тем более, что сведения это не секретные. Узнаем больше об этих людях… Тогда, может, из твоей идеи и получится что-то.

Я кивнула. Димка отпил чаю и спросил:

– А что у нас с программой-максимум?

– Тут задача звучит так: использовать ту же самую сеть и найти компромат на конкурентов по выборам.

– Я помню. Что предлагаешь?

– Понимаешь… Об этих конкурентах будет столько информации везде, что мы просто утонем. Поэтому нам сейчас хорошо бы расставить приоритеты. Ну, в том смысле, за кого браться раньше. – Подумала и добавила: – А за кого лучше вообще не браться.

Кот тем временем завершил туалет, свернулся поудобнее и включил мурчалку на полную мощность.

– Вот и приступим. Только сгони животное – оно тебе записывать мешает.

– Зато он теплый. А записывать будешь ты. Я буду читать газетку про выборы и думать вслух.

Димка обозвал меня эксплуататоршей и взял блокнот. Я потянулась за газетой. Венику стало неудобно, и он для устойчивости вцепился в меня когтями. Я зашипела, но сгонять его не стала.

– Значит так. Первым номером нашей программы… М-м… Броневский Стефан Казимирович.

Повисло молчание. Димка ждал моей реакции, а я дочитывала краткую справку в газете и одновременно думала. Пауза получилась несколько длиннее, чем мог выдержать Вэ-А.

– Ну, так что там у нас с Броневским?

– Руководитель католической общины города. Думаю, для конкурентов опасности не представляет.

– Почему?

– А ты вспомни, сколько католиков… Ну, скажем, среди твоих знакомых.

– Немного. По-моему, вообще никого нет. Но у меня круг общения специфический.

– Не такой уж специфический. Просто католиков в городе совсем мало. Приверженцев Белого Братства или этих… ну, в оранжевых балахонах, бритых…

– Кришнаитов.

– Во-во. Тех и то больше. Вот я и говорю, что он не опасен и заниматься им не стоит. Хотя, может, и есть что искать. Со времен совка могут тянуться за ним хвостики. Но тогда и сейчас – это очень разная жизнь. Тогда диссидент – и от тебя отвернулись все, даже бездомные собаки. А сейчас – модная личность. Или, к примеру, семейные проблемы. Тогда партком, сейчас – личное дело и не суйте нос. Так что тут полный непротык.

– А если он тогда, скажем, наворовал, а теперь ему власти захотелось, и он наверх лезет?

– Знаешь, как это называется теперь? «Частная инициатива». А кроме того, я подозреваю, что и другие кандидаты… – Димка сделал многозначительную мину, – не на одних пожертвованиях свою предвыборную кампанию разворачивают. И накопления у них, как мы с тобой можем догадываться, восходят своим происхождением в советские и ранние постсоветские времена.

Мысленно я уже отвергла этого кандидата. Но порядок есть порядок.

– Хотя, Димыч, запиши-ка против его фамилии: «Лера Валенская». Это… Одна очень хорошая девочка. Раньше тоже инженером работала. Только не у нас в ГИПРОпроме, а в ГИПРОвилах.

– Где?!

Вот что значит не знать местных реалий!

– В ГИПРОсельмаше. Теперь понятно?

– Больше. А чем теперь эта мадам Жозефина занимается?

– Теперь она «Пани Валевской» торгует. В фирменном магазине. И не надо ехидничать! Подумаешь, фамилия! А то мы фамилий не видели! Кстати, в конторе её звали не «Жозефина», а Лерка Богарне. А один далекий от культуры смежник даже на чертеже написал: «Гл. конструктор – Л. Богарне». Короче, она – полячка и очень этим гордится. Поэтому счастья попытать можно.

– Записал. Кого дальше по косточкам разбирать будем?

– А кто по алфавиту идет. А идет у нас… Венька, подлец, когти убери!.. Дроздов Григорий Антонович. Пятьдесят третьего года рождения, в прошлом рабочий, ныне руководитель независимого профсоюза… Да…

– Ась, ты только в задумчивость не ныряй, ладно?

– Ладно. С этим Дроздовым сложнее. Его и без нас хорошо раскрутят, постараются. А через девчонок вряд ли – это ж совсем не наш круг. Разве что его нынешние дела понюхать. Ведь должна же в этом профсоюзе хоть одна женщина работать… На всякий случай пометь – Вера Золотарева.

– Пометил. Да сбрось ты эту скотину, он тебе все ноги обдерет!

– О мой муж и повелитель! Не ори, будь другом, и не отрывайся на бедном звере. Чего ты заводишься? Что я твоего мнения не спрашиваю? Так ведь у нас, шпионов, у каждого свой метод работы. Я в секретную комнату гестапо разговаривать по телефону с партайгеноссе Борманом не полезу. А ты и десяти минут в нашем дамском кружке не выдержишь… Так что не заводись. Можешь выслушать меня и сделать наоборот – так ваша мужская поговорка рекомендует?

– Эй! Теперь ты, Лиса Рыжая, завелась. Я ведь ни слова о вашем прекрасном и премудром поле не сказал. И вообще молчу. Только сгони кота, в самом деле. Неудобно же!

– Сказано «тепло» – и все тут! Что, мы сегодня больше не работаем?

– Работаем, работаем! Не сачкуй! Двоих уже обсудили. Едем дальше.

– Дальше у нас некто Дубов. Кандидат химических наук. Ну, это, думаю, Слону не конкурент. Подумаешь, какой-то там ученый, бюджетник без штанов…

Димка дернулся – как же, я ключевые слова упомянула, может, там где-то компьютер уже включил запись! Но тут же успокоился: разговор наш вполне невинный, строго по заказу. Даже ухмыльнулся. Похоже, вспоминал хоромы бесштанного бюджетника.

– За ним следует господин Кочетов… Тут я бы даже интересоваться не стала. И так все знают – правая рука Президента. Вот это – конкурент, да ещё какой!

– Ну, сегодня – правая рука, а завтра всплывет о нем какая-нибудь чернуха… У нас, как сообщили недавно по ящику, свободное демократическое государство.

– Димочка, не надо! Так может моя мамочка рассуждать, а тебе поумнее как-нибудь придется. При любой чернухе правая рука! Да стоит ему узнать, что в его грязном белье кто-то копается, – и все, от нас мокрого места не останется! И никакой Алексей не выручит! Сама не полезу и девчонок не подставлю, не буду ни о чем просить. Вычеркивай. Эту арию мы не играем.

– Не будем спешить вычеркивать. Поставлю вопросительный знак. В конце концов, нас ведь просили только слухи собирать… Ладно, следующим номером у нас опять какая-нибудь шишка?

– Мелкая, похоже. Лаврентьев И. К. Директор АО «Мак». От партии «зеленых».

– «Зеленые, красные и голубые», – рассеянно пробурчал Димка фразу из детского стишка.

– Голубые – это не партия, а клуб по интересам.

Мой Вэ-А улыбнулся. Хоть и ехидно. Но такую его улыбку я тоже люблю. У него тогда глаза совсем молодые становятся и такие красивые! Я улыбнулась в ответ.

– Что ж, пока этот Лаврентьев нам абсолютно не ясен. Поговорю с Надей. Кто-то в «зеленых» у неё состоял…

– Батька Махно, – буркнул Димка и сделал очередную пометку в списке.

А мне вдруг пришло в голову, что девять кандидатов – это все-таки бред! Подумать только, девять человек точно знают, как сделать нашу область процветающей… Сразу вспомнился эпизод из истории, когда хватило одного В. Ульянова, который точно знал… А тут девять, и каждый знает свое. «Лебедь, рак и щука». Не дай Бог, с нами такое произойдет!

От таких мыслей хорошо отвлекаться чем-нибудь конкретным. Конкретное лежало у меня на коленях и смотрело беговые сны – лапы и усы дергались. Хорошо хоть сейчас зима. А то летом он с прогулки столько травяных блох принесет – за неделю не отмоешь!

– Асенька, опять нырнула?

Димка уже успел налить чаю и принести из кухни лимончик.

– Уже вынырнула и вся в работе. А ты записываешь?

– Уже записал.

– Тогда ладно. Дальше в меню значится учительница Лемешко. Вот это наш кадр!

– Погоди. Почему это ваш? Она ж из какого-то дальнего села… Придурки, что ли…

– Неважно, что дальнего. Ведь учителей где-то учат. Раз она работает в нашей области, то вполне могла кончать наш педагогический. А там Надькина подруга работает. В ректорате.

– Понятно. И как зовут подругу?

– Зовут её Ира. Только фамилию не помню.

– Слушай, а на фига так далеко в прошлое забираться? Если мне не изменяет арифметика, она институт заканчивала в шестидесятых годах. Это ж четверть века назад было!

– Училась она не на необитаемом острове, а среди людей, могла связи сохранить. Глядишь, подруга какая выплывет, а у подруги может найтись какая-то общая с нами знакомая…

– Ох, бабы, страшный вы народ!

– Но кто это ценит? Хотя, как я понимаю, в данный момент именно это качество эксплуатируется. Короче, ты записал?

– Да, Ира из педагогического.

– Отлично. Теперь мы в списке имеем… Маяковского Валерия Игнатьевича. Спортсмен, тренер. А его-то зачем, беднягу? Он же в вопросах управления наверняка баран бараном, хоть и олимпийский чемпион… Кстати, пару дней назад мелькнул о нем сюжетец в новостях. И знаешь, что этот умник говорил? Что он даже не однофамилец великого поэта. Потому, что он настоящий Маяковский, а у Владимира Владимировича это был только псевдоним…

– Отлично!

– В общем, этого я не считаю опасным. Тоже мне, поэт олимпийский! И все равно в спортивной среде у меня знакомых нет. Так что этот файл Слону придется заполнять самому.

– Отчего ж это нет? А Жека?

– Ну, Жека, по-моему, не того калибра спортсмен – подумаешь, тренер по шейпингу… Но вообще я имела в виду СИС.

– Ладно, с Жекой я сам поговорю. Что у нас там осталось?

– А, всего ничего. Двое. Предпоследним господин Прывид значится, Роман Валерьевич. Шестьдесят второго года. Ты смотри, на год моложе меня… Банкир, в прошлом комсомольский работник. Это тоже наш кадр. Рядом с ним Ларку из мэрии запиши. И ещё Галку Волкову. Тут все ясно – про банкира и комсомольца мы найдем столько, что хватит не на одни выборы…

Ох, какая ж я сделалась злая и прагматичная! На секундочку мне стало жалко, что я уже не та романтичная дура, какой была ещё год назад, когда работала старшей свахой…

– Анна Георгиевна, ты или вынырни, или спать ложись. А то опять замолчала.

– Я про последнего читаю. Пивень, Марксэн Панасович…

– Ну-ну. Мало нам Кочета, так ещё и Пивень. Да и Марксэн к тому же…

– Да ещё и старый коммунист…

– Слушай, а я ведь знаю, кто это! Он же на всех митингах под всеми красными флагами… Трепло!

– Конструктивнее, коллега! И вообще, надо ещё спасибо сказать, что у нас только коммунисты в губернаторы лезут. А ведь и фашисты могли бы…

– Вот тогда бы не ты, а я свою информационную сеть начал использовать.

– Нам эти петухи, причем оба, пока не по зубам. Ну, и ещё вот этот надежда большого спорта. В смысле по зубам, только не нашим. А на нашу долю остальных шестерых хватит.

– С бровями. Плюс народ из ограбления на Хазарской…

– Плюс девочки из «Комфорта» со своим Гариком ненаглядным… Господи, где ж время взять?

– Ничего, Лиса, время мы найдем. А главное – не теряться. Тот, кто владеет информацией, владеет миром.

– Хорошо бы. Тогда пока пошли спать. А миром начнем владеть завтра с утра!

Глава 25
Не всех, но многих

Димка уговорил-таки Ливанова, тот просидел со Шварцем часа четыре, и теперь у меня в руках был не только исправленный фоторобот любвеобильного Гарика, но и портреты ещё некоторых его пассий. А конкретнее, троих. Еще троих. Вот что значит артистическая натура! (Я имею в виду Ливанова, хотя Гарик тоже артист – насчет нашей сестры). Это вам не «голем». Эти дамы имели собственное лицо, даже в скудоумном представлении компьютера. А чего стоили комментарии Анатолия Владиславовича: «зубы такие, как у молодого пони», «надбровные дуги, как у мартышки, нет, вы изобразили, как у гориллы, а у неё намного меньше»… В общем, повеселились. Но при всем веселье ветеринарный пианист работал куда осмысленнее, чем пострадавшие Катя и Карина.

И вот теперь я с ворохом этих изображений ехала к Наде. Несмотря на субботу, фирма «Арахна» трудилась, не покладая рук. А значит, и её главный бухгалтер, а моя лучшая подруга Надежда Пална. С Надькой нас связывают столь давние и столь прочные отношения, что удивить её я уже ничем не могу. А ещё сильнее связывает наша замечательная система взаимодействия секретарш. Та самая, которую Надькин муж без почтения называет СИС, и та самая, которую уже не в первый раз эксплуатирует хитрый Слон. Путем через посредство. Конечно, иначе такую информацию ему никак и нигде не добыть. Я имею в виду, более или менее легальными способами.

На мысль съездить к Наде меня натолкнул мой собственный не в меру умный мужчина. Я сначала упиралась: неужели моя Надежда Пална такой уж всемирный банк данных, а потом поутихла. Поняла, что Надьку-то все равно история с её знакомыми девчонками здорово интересует. Надо ей рассказать все как есть, а она посоветует, как помягче слить веселенькую правду моим заказчицам. Женский ум хорошо, а два женских ума в пять раз лучше и в семь раз хитрее. И ещё маленькая деталь: Надька все равно с меня не слезет, пока не узнает все подробности, ей её змейская натура просто не позволит. Так лучше я сама все выложу под видом «Надежда, дай умный совет». Меньше хождений вокруг да около, больше толку.

Надежда пребывала в своем кабинете. Есть у старых зданий свои преимущества. Стены толщиной в метр, поэтому летом там не жарко, зимой не холодно. И от окон не дует – заклеены, по старой инженерской привычке, лейкопластырем.

– Аська, а у меня уже и чайник согрет, и булочки!

– Булочки тоже согреты? Привет, подружка!

Я чмокнула Надю в щедро накрашенную щеку.

– А вот и нечего ехидничать! Привет, дорогая! Булочки именно что согреты. В микроволновке. Ты ж тощенькая, тебе питаться надо. Куда только Вадик смотрит?

– Он, кстати, смотрит, чтобы я не растолстела. Потому что хочет дразнить Рыжей Мордой, а не Жирной Коровой.

– Не дождется! Тебе до коровы ещё как минимум одиннадцать лет и пять месяцев непрерывного потребления булочек, пива и кремовых тортов. Так что не волнуйся зря!

Это у нас такой ритуал. Надя меня кормит, как самую младшую из дочерей. Я упираюсь, как положено по сценарию. Все на своих местах.

– Ну, чем порадуешь? – спросила Надежда после неизменного обжигающего чая на травках и без малейшего признака собственно чайных листьев.

– Да вот, приехала к тебе за советом. Ты ещё помнишь девчонок, которых нам в клиенты пристроила?

– Ясное дело.

– Вот о них мне и надо с тобой посоветоваться.

– Тогда я сначала дверь закрою. Чтоб не мешали.

Надя повернула ключ в двери.

– Ну вот, теперь я вся твоя.

– Как ты, наверняка, помнишь, – а то, что Надя помнит, я не сомневалась ни секундочки, она все помнит, – девчонки подозревали, что у них появилась третья, с позволения сказать, партнерша по Гарику их ненаглядному. Так вот, эти неприятные подозрения мы подтвердили полностью. И даже с перевыполнением.

– Это как?

– У них оказалась не одна соперница, а целых три. Как минимум три. Не исключено, что выявится и четвертая – если наш источник информации ещё что-нибудь вспомнит.

Надежда присвистнула. Да, к такой мысли привыкнуть трудновато. Ну ещё одна содержанка, новенькая – мужчину можно понять. Но ещё три?..

– Слушай, Анна, без дураков?

– Честное слово. Пятерых он содержит.

– Не считая жены. Очаровательно! Бедные девки. Господи!

Это точно, что девки несчастные, я с самого начала говорила, когда мы только брались за это вонючее дело. Потому и брались. Я, во всяком случае.

Надежда решила, наверное, что свист мало способствует мыслительному процессу, закурила и углубилась в чрезвычайную задумчивость.

– Ась, а что за девки-то?

– А хрен их знает! Пока что у меня только их мордуленции имеются. В виде компьютерных роботов.

– А ну покажи! – Надька хищно протянула руку через стол.

– На, любуйся! А вот, если желаешь, их султан. В смысле владелец гарема.

Надежда внимательно рассматривала картинки и молчала.

Я её слегка понукнула:

– Слушай, может, ты кого-то здесь знаешь?

– А для того и смотрю… Но, по-моему, это девки не из нашей песочницы. Не припоминаю.

– Ну и слава Богу! Только таких подружек нам с тобой не хватало! Понять я их кое-как могу, пожалеть – могу, но…

– А вот «но» тебе сто лет не нужно! Они тебе не подружки, а клиентки. Тебе дали заказ – ты его честно выполнила! И хватит хныкать, пошли они! Тоже мне, моду завели, впятером с одним мужиком спать!

– Так по очереди же!

– Ну, тогда совсем другое дело! – Надька состроила рожу.

Я вздохнула:

– Ладно, радость моя. Помоги советом, как старший товарищ и наставник. Понимаешь, грызет меня. Врежу я этим дурам правду-матку, даст Бог, не помрут с отчаяния. Уж если он употребляет и оплачивает пятерых, из коих две ничего и не почуяли, пока не поступил сигнал, значит, волноваться им нечего. Не пострадают их честно заработанные доходы. А грызет меня недовольство чисто профессиональное. Я привыкла работу делать добросовестно, от и до. А это, – я потрясла в воздухе пачкой распечаток, только полдела. Хочется изящно закруглить: как фамилия, где работает… Вот вам ваши, прости Господи, соратницы и соперницы, а вот вам счет, овечки мои невинненькие…

– Ну, это другой разговор. Как положено нормальной бизнесвуменше. Она сдвинула брови, сделала умное лицо и побарабанила ногтями по столу. Ладно, попробую тебе помочь!

Повернула ключ и вылетела за дверь. На освободившееся место рванулся воздух из коридора.

Я не знала, что она надумала, но не сомневалась, что надумает. Надька – друг надежный и надумчивый. Так что сейчас просто ждала и прихлебывала травяной настой. А ещё смотрела в окно на нашу гнусную чураевскую зиму. Нет, конечно, и у нас бывает «мороз и солнце», целых два дня за сезон. А остальные – или минус двадцать семь с ветерком или плюс четыре с дождиком. Все не как у людей…

В коридоре послышался стук каблуков и не менее энергичный Надин голос. Тут же объявилась и она сама, но в расширенном составе – за ней следовал здоровенный мужчина. Не столько высокий, сколько прямоугольный. Бывают такие – квадратное лицо, квадратная фигура, руки до колен. Этакий неандерталец. Профессор Челленджер из «Затерянного мира».

Звали профессора Челленджера, как оказалось, Колей, был он местным заклинателем компьютера и таким обаятельным – спасу нет!

Надя его классно отрекомендовала:

– Аська, будь бдительна! Наш Николай – краса и гордость «Арахны».

– Что краса и гордость – вижу, но почему бдительна?

– А потому, что дам у нашего Коли ровно в три раза больше, чем население всей Калмыкии.

– С пригородами? Тогда солидно! – не могла не согласиться я.

– Но Коленька увлекается преимущественно местными дамами. Наверное, они самые красивые.

– Не наверное, а так и есть. Самые красивые женщины – у нас в Чураеве!

Коля этот был мужик и в самом деле жутко обаятельный. Не внешностью, конечно, а… Как бы это сказать? Просто вид у него был такой, будто он влюбился, как только увидел. До обалдения влюбился, и теперь только на тебя и смотрит. О, вспомнила! В одном ихнем фильме прозвучала очень подходящая фраза: «Мои глаза видят только тебя».

Такой вот экземпляр.

– Наденька, – голос Николая оказался немного сипловатым, но все равно приятным. – Ты меня пригласила по делу или просто полюбоваться на красивую женщину?

Во класс! Это вам не «абы шо», как в нашем чудном городе говорят. Но подать вид?! НИ! ЗА! ЧТО!

– Во-первых, меня зовут Анна. А во-вторых, сейчас на меня лучше не любоваться.

– Почему?

– Я зимой некрасивая.

– Да ещё и замужняя! – Надя приобняла Колю за немалую талию. – Ты присядь, Николай. Аська летом действительно куда лучше. Как и все женщины. Но я тебя пригласила по делу – и очень серьезному. Нам нужны твои профессиональные знания.

– Надь, ну ты в компьютерах, уж прости меня, все равно ни бельмеса не смыслишь, как я – в твоей бухгалтерии.

– Я сказала «профессиональные». Компьютерщик ты по должности, а по профессии – любитель слабого пола. Ты в городе, наверное, всех красивых женщин знаешь?

– Ну, так смело я не сказал бы… Но многих.

– Вот тогда глянь набитым глазом на картинки и скажи нам, кто на них изображен.

В комплекте распечаток лежали и изображения Кати с Кариной – их Серега просто пропустил через сканер. Я нарочно положила все вместе – для чистоты эксперимента.

Коля просматривал картинки довольно долго. Перебирал их, даже тасовал, как колоду карт…

– Ну?! – не выдержала Надька.

– Знаешь, Наденька, – задумчиво произнес Николай, – этих девушек я когда-то видел. Правда, довольно давно. Больше года – точно. Вот с этой даже телефончиками обменялись… Зовут её Наташа. Телефон… – Коля полистал до невозможности замусоленный блокнот, – …э-э-э… Четырнадцать – тридцать – шестьдесят один. Работает в «Лигинвесте». Вот эта.

Он постучал пальцем по изображению той, у которой надбровные дуги. Не знаю, какие такие надбровные дуги высмотрел там Ливанов, по-моему, девочка очень даже симпатичная.

Но Надежда Пална на мелочи не отвлекается. Она у нас по сути специалист.

– Ага, только в клятом этом «Лигинвесте» она не работает, а работала. Его ж уже года два как прикрыли.

– А народные денежки прогуляли где-нибудь на Канарских островах, добавила я.

Коля нас не слушал, он ещё раз очень внимательно просматривал всю стопку.

– Вот эту я видел… Сейчас вспомню… В агентстве… По подбору кадров… Там у меня одна работает…

– Агентство как называется?

Надька точно должна к нам на работу переходить! Она вцепилась в бедного Колю, как котенок в тюлевую гардину.

– Чтоб я так помнил! Я смотрю на женщин, а не на вывески. На проспекте Воли, сразу за дамбой.

– Ясно. Знаю это агентство. Коленька, а больше никого не знаешь? Ну посмотри как следует!

– Нет, точно не знаю! О чем очень сожалею. Такой букет красавиц! Познакомь, а?

– Посмотрю на твое поведение… А пока спасибо, что уделил нам внимание.

– Жалко только, что не помог.

– Может и помог, видно будет.

– Тогда я рад. До свидания, Анна!

И Коля, знаток не всех, но многих красивых женщин, вышел из кабинета с видом эксперта, который сделал все, что мог, и пусть другие сделают больше.

Надя улыбалась ему в спину до тех самых пор, пока дверь не закрылась.

– Жалко. Осечка вышла.

– И вовсе не осечка. Ты извини меня, а почему Коля должен был вот так, сразу, их всех узнать? Дамы эти бывают в таких местах, куда Коля, я полагаю, не часто заглядывает.

– Ну, во-первых, Колька с женщинами знакомится, где попало. Хоть в метро на эскалаторе, хоть у стоматолога в соседних креслах. Он способный. И потом, одну умную мысль он все-таки подкинул. Надо в том агентстве узнать.

– Кошечка моя, а что, у тебя везде знакомые есть?

– Ну, пока ещё не везде, но я стараюсь.

Наша Надюша – сама скромность.

– Тогда узнавай.

Пална втиснулась в свое кресло, поерзала, заполняя углы, и вытащила из стола блокнот, сравнимый с энциклопедическим словарем. В одном, правда, томе. Неторопливо полистала, набрала номер на своем сером «Панасонике» и, услышав знакомый голос, заговорила:

– Тинка, здравствуй! Это я, Надя! Как там дела у тебя? Угу… Угу…

И дальше пошли сплошные междометия для поддержания разговора. Значит, неведомая мне Тинка на том конце провода рассказывала, как именно у неё дела. Мне вспомнилась интеллигентская цитата про зануду, и я улыбнулась.

А разговор у Нади приближался к финишу.

– А теперь она где? А, все там же! Слушай, телефончик напомни, а то у меня потерялся…

Вот морда! Чтоб телефончик у Нади потерялся! Да такого отродясь не бывало!

– Угу… Четырнадцать или пятнадцать? Ага, это ж Новоалексеевка! Понятно. Тогда передавай Ваньке своему привет! И Ваньке-маленькому от большой тети Нади… Пока!

– Вот, Лиса-Алиса, держи! Это телефон той самой кадровой службы, где Коля видел одну из твоих красоток. Название то ещё – «Кадры РВ».

– Как?!

– «Кадры решают все!» Запиши вот тут, снизу… Работает там Тинки, моей однокурсницы, родная младшая сестра Фафка…

– Ничего себе имечко!

– Ага, постарались родители. Фафка-то хоть Фаиной в паспорте числится, а Тинка – вообще Алевтина!

– А по батюшке?

– Уж и не знаю. Фамилии у них, понятное дело, мужнины. А имена…

– Ладно. Значит, Фафка.

– Не вздумай её только Фаиной назвать. Она свое полное имя просто ненавидит. А заодно и всех, кто к ней так обращается… Так вот, передашь привет от меня. Если не вспомнит, назови пароль: «белые нитки на черной юбке». Это мы в институте, на танцах… А черных ниток не нашлось.