Текст книги "Блондинка с розой в сердце (СИ)"

Автор книги: Андрей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Гражданин Мишкин, ничего определённого я вам сейчас не скажу. Личность покойной мы установим в самое ближайшее время. Но только после опознания её родственниками. Как раз с этой целью я вам и позвонил. Сейчас я свяжусь с родителями гражданки Лебедевой, приглашу их на опознание.

– Бедная Саша, – выдохнул Мишкин. – Такая молодая… была.

– Личность покойной пока не установлена, – повторил я. – Гражданин Мишкин, попрошу вас воздержаться от распространения непроверенной информации. Вы меня понимаете?

– Да! Да! Конечно.

– Я обязательно свяжусь с вами снова, если ваше предположение относительно личности жертвы подтвердятся. Скажите, в какое время я найду вас по этому номеру. Это номер вашего домашнего телефона, как я понял.

– Да. Сейчас я дома. Уже собирался на работу. Я тут только утром и ночью. Всё остальное время я в редакции. Товарищ, капитан, у вас есть мой рабочий номер? Запишите.

Мишкин продиктовал мне очередную серию цифр – я повторил и её.

– Лев Харлампиевич, – сказал я, – обязательно свяжусь с вами… если возникнет такая необходимость.

– Конечно, товарищ капитан! – воскликнул Мишкин. – Звоните! Обязательно! Помогу, чем смогу! Ради нашей Сашеньки. Какое горе. Какое горе. Почему сейчас? Кто же теперь работать будет…

Я попрощался с Сашиным начальником, положил трубку.

Посмотрел на Сашу и сказал:

– Ну вот. Для своих коллег по работе ты временно умерла. К телефону сегодня не подходи, сама никому не звони.

– А если они сообщат маме?

– Кто? Этот Мишкин? Ты бы на его месте позвонила?

Лебедева на пару секунд задумалась, затем покачала головой.

– Скорее всего, нет. Не позвонила бы.

Она вдруг снова схватила меня за руку, заглянула мне в глаза и спросила:

– Дима, я действительно выгляжу на двадцать два года? Неужели?

– Сашенька, ты выглядишь, как студентка старшекурсница. Как очень красивая старшекурсница.

Лебедева улыбнулась.

– Спасибо, Дима. Это хороший комплимент. Хоть я и знаю, что ты врёшь. Я-то своё отражение часто вижу. Хотя…

Она скосила глаза в сторону висевшего на стене в прихожей зеркала.

– Студентки-старшекурсницы разными бывают. Тут ты прав. Иные выглядят и постарше, чем я.

Александра вздохнула.

– Дима, а зачем ты позвонил Мишкину? – спросила она. – Считаешь, что он как-то связан с Васильевым?

– Либо Мишкин, либо кто-то другой из твоих коллег, – ответил я. – Ведь просочилось же за стены вашей редакции содержание твоей неопубликованной статьи. Кто-то слил эту информацию Васильеву. Понимаешь? Если, конечно, Арбузов меня не обманул, и заказ на твоё убийство поступил к нему именно от Васильева. Но этот момент мы скоро проясним.

Заметил, что Александра нахмурилась. Я снял жилет, повесил его на крючок рядом с Сашиной сумкой.

– Что дальше? – спросила Саша. – Что будем делать?

– Немного побуду у тебя, – ответил я. – Воспользуюсь твоим гостеприимством.

Положил руки на Сашину талию.

Добавил:

– Ближе к вечеру мне понадобятся твои счастливые серьги.

Глава 19

На улицу Козлова я вернулся даже раньше, чем обещал Сергею Арбузову. Сытый, довольный, пропахший Сашиными духами. Нашёл своего пленника лежащим на кровати под окном в том же положении, в каком я оставил его утром. Серый в моё отсутствие не воспользовался возможностью: не затянул петлю у себя на шее. Он осыпал меня грубыми, но красочными эпитетами, едва только я вынул у него изо рта полотенце-кляп. Я отметил: что угрозы в мой адрес Арбузов благоразумно попридержал.

Высказывания Серого я пропустил мимо ушей. Распеленал Арбузова, снял капроновую петлю с его шеи, разрезал верёвки на его руках и ногах. Позволил Сергею Геннадьевичу привести себя в относительный порядок… под присмотром дула моего пистолета. Серый нарядился в клетчатую рубаху с короткими рукавами и в серые мешковатые штаны. Вслед за ним я спустился во двор к автомобилю. Шли мы медленно: Серый с видимым трудом переставлял травмированную при падении из вагона поезда левую ногу.

Подошли к бежевому «Москвич-2140» – я вручил Арбузову ключ от автомобиля. Серый уселся на водительское кресло. Я примостился у него за спиной на диван для пассажиров. Стволом ПМ прикоснулся к затылку Арбузова. Напомнил Серому, что контролирую каждое его движение. Снова озвучил план наших дальнейших действий. Сообщил, что на встречу с заказчиком мы не опаздываем. Поэтому нам нет нужды нестись на улицу Гончарная сломя голову. Отметил, что в ответах Серого стало меньше злобы и больше иронии.

* * *

За сутки я уже в третий раз ехал этим маршрутом – ориентировался теперь в хитросплетениях ленинградских улиц, словно абориген Северной столицы. Видел, что мы передвигаемся в правильном направлении. Замечал, как отражение Арбузова то и дело посматривало на меня из внутрисалонного зеркала заднего вида. Несколько раз (в ответ на его взгляды) я продемонстрировал Серому пистолет Макарова. Арбузов ухмылялся мне в ответ: во время нашей поездки по Ленинграду к нему явно вернулось хорошее настроение.

* * *

До площади Восстания мы доехали по Лиговскому проспекту. На месте пока несуществующего торгового центра «Галерея» я увидел жилые дома и стоянку туристических автобусов (не появилась там пока и знаменитая «яма»). Мазнул взглядом по стоявшему в центре площади обелиску «Городу-Герою Ленинграду», по фигуркам людей, спешившим к входу в метро и на Московский вокзал. Заметил очередное столпотворение – надписи на плакатах митингующих не разглядел. Зато увидел очереди около ларьков с мороженым и пирожками. Отметил, что торговля цветами на площади сегодня не такая уж бойкая. Разглядел лишь десяток женщин с букетами и мужчину, который продавал цветы из припаркованного у тротуара «Москвича».

Проехали мимо Московского вокзала, свернули на улицу Гончарная.

– Пятый дом в самом конце, – сообщил Арбузов.

Он ткнул пальцем вперёд, где перед нами по дороге неторопливо двигался бежевый ВАЗ-2104. Я снова встретился взглядом с отражавшимися в зеркале глазами Серого. Кивнул головой. Посмотрел за окно, где по узким тротуарам мимо невзрачных домов, пропитанных многолетней историей, шагали пешеходы. Отметил, что они шли здесь не столь торопливо, как в Москве, и не по-провинциальному вальяжно, как передвигались горожане в Нижнерыбинске. Посмотрел на фасады домов. В соблюдение культурных традиций Северной столицы стены на улице Гончарная украшали надписи: «Цой жив», «Перемен!», «Долой КПСС!», «USA» и написанное крупными буквами с тремя ошибками популярное в настенном городском творчестве слово «лес».

Я посмотрел на часы – до встречи с Васильевым оставалось сорок две минуты.

– Он раньше явится, – сказал Серый. – Минут двадцать будет издали на мою машину зырить. Точно тебе говорю. Век воли не видать.

Мы проехали почти всю улицу Гончарная (мимо арок, мимо здания школы) до её пересечения с улицей Полтавская. Остановились около поребрика, рядом аркой. Бежевый ВАЗ-2104 свернул вправо. Мимо нас по узкому тротуару прошагала шумная компания длинноволосых подростков. Серый заглушил двигатель, вынул из замка зажигания ключ и протянул его мне. Я спрятал ключ в карман жилета. Указал на ящик для перчаток. Сообщил, что «всё там». Арбузов ухмыльнулся, вынул из бардачка узкий длинный газетный свёрток, бросил его на пассажирское кресло рядом с собой. Развернул маленький кулёк из тетрадного листа, высыпал себе на ладонь Сашины серьги, поднёс их к своему лицу – блеснули обрамлённые золотом сапфиры.

– Это те самые, – заверил я. – Серьги журналистки Лебедевой. Без обмана.

Арбузов хмыкнул.

– Вижу, – ответил он. – Ещё в поезде эти побрякушки на девке срисовал. Дорогие, заметные. За такие сейчас могут и без заказа пером проткнуть. Озлобились нынче людишки. Обнищали.

Серый пару секунд присматривался к блеску сапфиров.

Вздохнул, спрятал Сашины серьги в карман своей рубашки. Обернулся.

– Шёл бы ты… мент, – сказал он, – пока Александр Гаврилович тебя не заметил. Не морозься тут.

Арбузов посмотрел на ПМ, покачал головой и добавил:

– Спрячь уже свою волыну. Не бери на понт. Не боись, легавый, никуда не сдёрну.

– Я буду рядом, Серый. Помни об этом.

Арбузов вскинул руки и произнёс:

– Хватит, капитан. Мы с тобой добазарились. Разве нет? С памятью у меня всё чётко. Вали уже.

Я указал рукой через дорогу: показал на приоткрытую дверь, над которой красовалась вывеска «Булочная».

– В том магазинчике постою, – сообщил я. – Вон у того окошка. Твоя машина оттуда будет, как на ладони.

– Хлеба купи, чтобы лохом не выглядеть, – сказал Серый. – Руки на баранку положу, как мы и забились. Увидишь ты их оттуда, не ссы, мент.

Я сунул за пояс пистолет и выбрался из машины. Бросил взгляд на серое небо, вдохнул пропитанный пылью воздух. Пропустил двинувшиеся к улице Полтавская автомобили, перешёл дорогу. Замер на тротуаре около входа в магазин, вынул из кармана джинсов мятые купюры и монеты. Изобразил подсчёт наличности – взглядом пробежался вдоль улицы. Рыжеволосых пешеходов не увидел (Саша мне сегодня показала фотографию Васильева в газете и напомнила, что у того посыпанное веснушками лицо и пышная огненно-рыжая шевелюра). Посмотрел на автомобиль Серого. Увидел, что Арбузов приоткрыл рядом с собой окно и демонстративно сложил руки на рулевое колесо. Я всё же переступил порог булочной. Тут же замер около окна-витрины.

В магазине шумели голоса покупателей (помимо меня в не слишком просторном помещении булочной сейчас толпились полтора десятка человек). Дверь магазина открывалась с периодичностью примерно в пять секунд, впуская в магазин уличные звуки. Новые посетители магазина сменяли прежних. Своими недовольными возгласами они отвлекали от меня внимание продавцов, хмурые взгляды которых я изредка на себе ловил. Я не стоял в очереди, не рассматривал витрины. Дежурил на посту у окна. Вдыхал витавшие в воздухе ароматы свежего хлеба (они напоминали мне о печенье с корицей, которое я сегодня ел у Лебедевой). Наблюдал за тем, как по дороге за окном проезжали автомобили – они то и дело заслоняли от меня лежавшие на руле руки Арбузова.

* * *

– Мужчина! – услышал я. – Вы чего там стоите?

Я бросил взгляд на циферблат наручных часов (до назначенного Васильевым времени встречи осталось семь минут). Поправил под жилетом за поясом пистолет.

Обернулся. Посмотрел на замершую за прилавком розовощёкую пышногрудую продавщицу, наряженную в мятый серо-белый халат и того же цвета колпак.

Женщина подпирала кулаками бока, грозно смотрела на меня маленькими блестящими глазами из-под густых чёрных бровей. В ушах продавщицы поблёскивали золотые серьги.

– Мужчина, – сказала продавщица. – Эй! Я вам, вам говорю! Тот, который у окна!

Она ленинским жестом указала в мою сторону рукой.

На меня взглянули все стоявшие в очереди к её прилавку покупатели. Топтавшаяся в шаге от меня женщина поспешно увеличила втрое разделявшее нас расстояние. Она едва ли не вжалась в спину утиравшего со лба пот толстяка.

– Либо берите, что-то, – заявила работница магазина, – либо уходите. Нечего одиночный пикет устраивать! Тут вам не Смольный!

Покупатели среагировали на её слова одобрительным гулом.

Продавщица повторила:

– Либо берите, что-то. Либо уходите!

Я бросил взгляд за окно – вновь убедился, что сидевший в машине Арбузов прилежно держал руки на виду. Вновь повернулся лицом к прилавку, вынул из кармана удостоверение. Показал красную книжицу продавщице.

– Может, и возьму, – ответил я. – Но пока просто наблюдаю.

Представился:

– Капитан Нестеров. Оперуполномоченный уголовного розыска. ОБХСС.

Вернул удостоверение в карман. Отметил, что в помещении стало тише: голоса покупателей смолкли – звуки доносились теперь лишь с улицы. Посмотрел розовощёкой продавщице в глаза.

– Работайте, гражданка продавец, – сказал я. – Не обращайте на меня внимания. Я просто наблюдаю. Пока.

Снова отвернулся. Взглянул на руки Серого, убедился, что тот не роется в замке зажигания. Пробежался взглядом по улице Гончарная за окном в поисках рыжих волос депутата Ленсовета Васильева.

Услышал топот шагов за спиной – повернул голову. Обнаружил, что продавщица вышла из-за прилавка. Шла ко мне. Несла в руке большой бублик с маком.

– Товарищ капитан, – сказала она. – Так я ж не против! Работайте. Но жалко же: вы голодный, небось.

Голос женщины растерял металлические ноты – теперь звучал приятно, по-доброму. Продавщица улыбнулась, протянула мне бублик. Я подумал, что сейчас она выглядела не грозной, а радушной хозяйкой.

– Вот, скушайте, товарищ капитан, – предложила продавщица. – Мы ж всё понимаем. Работа у вас такая. Нужная!

Она вздохнула и ласковым голосом добавила:

– Так что ж голодным-то тут стоять? Так вы и желудок испортите. Скушайте бублик! Он свежий. Сегодняшний.

* * *

Васильев появился на улице Гончарная точно в оговоренное с Серым время. Он пришёл пешком со стороны Московского вокзала. Я заметил Александра Гавриловича на улице около седьмого дома. Узнал Васильева по растрепавшейся причёске из огненно-рыжих волос, по бледному усеянному веснушками лицу, по тучной фигуре. Рассмотрел на нём отутюженные брюки, коричневые туфли; увидел кожаный коричневый портфель в его руке. Невольно вспомнил фразу из пока не существующей рекламы уже зарегистрированного в Москве банка «Империал»: «Точность – вежливость королей». Подумал, что Александр Гаврилович Васильев королём не выглядел. Как не казался он пока и криминальным авторитетом. На мой взгляд, Васильев походил сейчас на обычного чиновника средней руки.

Я сместился в сторону – спрятался от глаз депутата Ленсовета, уже подходившего к бежевому «Москвичу» Арбузова. Сунул в рот остатки бублика (за него я честно расплатился с продавщицей, только вне очереди). Стряхнул с пальцев крошки и чёрные маковые крупинки. Увидел, что руки Серого исчезли с рулевого колеса – это случилось в соответствии с «договором»: так Арбузов показал мне, что заметил заказчика. Рыжие волосы депутата мелькнули над «Москвичом». Я увидел, что Александр Гаврилович Васильев забрался в салон автомобиля. Арбузов подал мне новый сигнал: снова положил свои руки на руль. «Пора», – мысленно скомандовал я сам себе. И тут же ринулся к выходу из магазина. Резко распахнул тяжёлую дверь. В два шага преодолел тротуар, рванул через дорогу.

На сигналы замерших на дороге рядом со мной автомобилей я не обратил внимания. Показал ударившим по тормозам водителям открытую ладонь, подошёл к машине Серого. Распахнул дверь, тут же выхватил пистолет, забрался в салон. Диван подо мной тихо скрипнул. Я почувствовал незнакомый запах парфюма. Увидел, как дёрнулась увенчанная копной рыжих волос голова – Александр Гаврилович Васильев (лишь сегодня утром я рассматривал в квартире Лебедевой его чёрно-белое фото) повернул в мою сторону лицо. Я встретился взглядом с его глазами. Сдвинул пальцем флажок предохранителя на пистолете. Отметил, что Серый будто бы не заметил моё появление (он не обернулся – не спускал глаз с лица Васильева). Я услышал шуршание газеты.

– Это ещё что такое⁈ – грозно сказал рыжеволосый депутат Ленсовета. – Серый, кто это? Что происходит?

Он дёрнулся, спинка его сидения пошатнулась.

Резко взметнулась рука Арбузова. Блеснул клинок ножа – того самого, который я принёс Серому, завёрнутым в позавчерашний номер газеты «Комсомольская правда».

Острие ножа замерло в миллиметре от шеи депутата.

– Не рыпайся, Александр Гаврилович, – сказал Арбузов. – Медленно вытащи руку из портфеля.

Нож кольнул Васильева в шею – депутат отшатнулся.

– Я сказал, медленно! – повысил голос Серый. – Не дёргайся, Александр Гаврилович.

Я приподнял пистолет, направил его на подбородок Васильева. Увидел, как над правым плечом депутата Ленсовета появились пальцы его поднятой вверх руки.

– Молодец, Александр Гаврилович, – сказал Арбузов. – Вот так и сиди. Не кипешуй. Деньги мои где?

– Ты что творишь, Серый?

В голосе депутата звякнул металл – нотки испуга я в нём не услышал.

Васильев скосил на меня глаза. Сперва он задержал взгляд на моём лице, затем Александр Гаврилович заглянул в дуло пистолета.

– Что ты задумал, Серый? – спросил он.

Васильев говорил спокойно. Но на лбу у него блеснули капли пота.

Серый оскалил зубы.

– Мне тут маляву кинули, Александр Гаврилович, что ты западло затеял, – ответил Арбузов. – Кинуть меня ты решил. Шепнули: зассал ты, что папаша-генерал той журналистки через меня и до твой шконки достанет. Авторитетные люди такое подсказали. Они порожняк не гонят. Вовремя меня шухернули. А я тут прикинул… Так может, ты и не зассал вовсе? А так и задумывал? Что скажешь, Александр Гаврилович? Сразу хотел меня в расход пустить? Думал: вальнёшь меня и денежки мои скрысятничаешь?

Серый кивнул головой – указал на невидимый с моего места портфель депутата.

– Что у тебя там, Александр Гаврилович? – спросил он. – Там волына лежит? Ты за ней потянулся? Вальнуть меня решил? Я угадал?

Арбузов издал торжествующее «ха!» и сообщил:

– Так и у нас волына есть, Александр Гаврилович! Димон неплохо из неё шмаляет. Он враз размажет твои мозги по лобовухе!

И тут же рявкнул:

– Руки не опускай! Порежу!

Васильев скривил губы и поинтересовался:

– Что ты несёшь, Серый? Разве я тебя хоть раз обманул? Ты меня не первый день знаешь…

– Конечно, знаю, Александр Гаврилович! – сказал Арбузов (я услышал в его голосе истеричные ноты). – Потому я и задумался: что ж ты так осмелел сейчас, генерала КГБ не испугался? Пробил я обстановку через добропорядочных людей. Узнал про папашу этой журналистки. Сказали, что серьёзный он человек. При реальной власти. Мне шепнули: он в два счёта просеет Ленинград после смерти своей дочурки. И возьмёт меня за жабры. А тебя это и не взволновало, Александр Гаврилович. С чего бы так?

Я увидел, как Васильев вновь отшатнулся – из прокола на его шее выглянула рубиновая капля.

– Ты сдурел, Серый? – спросил депутат. – Кто тебе так по мозгам прошёлся? Или ты чифира перебрал? Я же тебе сразу обрисовал расклад. Про папашу Лебедевой предупредил. Разве не так? Сказал, чтобы ты не трогал эту девку в городе. Разве не я тебе про её отпуск говорил? Было такое? И цену за её голову я именно из-за этого папаши из КГБ в полтора раза поднял. Или ты забыл? Девку уже нашли. Но пока не опознали. Её серьги ты мне принёс. Поэтому я тебе верю, Серый. Убери нож. Поранил уже меня.

Александр Гаврилович медленно приблизил руку к своему горлу, прикоснулся указательным пальцем к порезу. Он взглянул на кровь. Затем посмотрел на Арбузова.

Серый опустил нож – рыжеволосый депутат Ленсовета кивнул головой.

– И приятелю своему скажи, чтобы не тыкал в меня стволом.

Васильев посмотрел мне в глаза – испуга я в его взгляде не ощутил.

Серый тоже стрельнул в меня глазами, ловко перебросил нож в левую руку.

– Опусти пистолет, Димон, – сказал Арбузов. – Всё хорошо. Сейчас мы получим бабло и свалим.

Александр Гаврилович усмехнулся. Я увидел, как у него во рту блеснул острый белый клык.

– Деньги в портфеле, – сообщил Васильев. – Вся сумма, за вычетом аванса. Забирай, и вали из города, Серый. Как мы и договаривались. До следующего лета тут не показывайся. Ты ведь к морю хотел податься? Вот и езжай туда. Денег тебе на год хватит. Как бы ты там ни шиковал. Подлечишь нервишки. Потопчешь девок. Будем считать, что этого недоразумения не было. Вернёшься в следующем году – я тебя работой обеспечу. Как сыр в масле будешь кататься. Ты меня знаешь, Серый: я слов на ветер не бросаю.

Арбузов кивнул.

– Знаю, Александр Гаврилович, – сказал он. – В том-то и проблема. Прости.

Глава 20

Спинка водительского кресла вздрогнула. Серый рывком приблизился к Васильеву, сидение под ним скрипнуло. Арбузов замер, словно обнюхивал лицо своего собеседника. Он не выпускал из руки рукоять ножа, прижимал её к груди рыжеволосого депутата.

Васильев выгул спину, широко распахнул глаза. Примерно десять секунд он пристально смотрел Арбузову в лицо. Молчал. Не шевелился. Затем Александр Гаврилович вдруг обмяк, уронил голову себе на грудь. Он не закрыл глаза, но его взгляд потускнел.

Серый повернулся ко мне и спросил:

– Ты услышал всё, что хотел, легавый. По-моему, Александр Гаврилович чётко раскололся. По самые помидоры. Тут уж иного толкования быть не может. Полная доказуха, как ты и просил. Я выполнил свою часть сделки?

На лобовое стекло автомобиля упали первые капли дождя. Они оставили на запылённом стекле мокрые росчерки, будто заштриховали его. Капли барабанили по крыше «Москвича»; пешеходы за окнами машины ускорили шаг.

– Выполнил, – ответил я.

Посмотрел на торчавшую из груди Александра Гавриловича Васильева рукоять ножа, украшенную розой. Подумал, что книга с подобным сюжетом называлась бы «Депутат с розой в сердце» – сюжет такого романа «попахивал» бы ненавистной мне политикой.

– Зачем ты его убил? – спросил я.

Пистолетом указал на Васильева.

– Ты гонишь, мент? – спросил Арбузов. – Из-за тебя, конечно. Александр Гаврилович бы меня не простил. Век воли не видать. Я ж его тебе с потрохами выдал. Так лучше уж я его… сейчас. Чем буду в каждом встречном бродяге видеть торпеду.

Серый оскалил зубы, перевёл свой взгляд с лица Васильева на моё лицо.

– Ты не переживай, легавый, – сказал он. – Этот подгон я тебе забесплатно сделал. По доброте душевной, так сказать. Тебе и папаше этой белобрысой грудастой журналистки. Так ему и передай, когда обо мне расскажешь. Может, и пойдёт мне это… в зачёт.

Серый опустил взгляд на мой пистолет.

– Да спрячь ты уже пукалку, – произнёс он. – Мы ж с тобой теперь подельники. Цельного депутата Ленсовета совместно завалили. Помнишь наш уговор, мент? Я свою часть выполнил: депутата расколол. И даже проколол.

Арбузов вновь оскалился – сделал он это скорее нервно, чем весело.

Я заметил, как дважды дрогнуло у него под правым глазом веко.

– Проваливай, Серый, – сказал я. – Прямо сейчас. Беги хоть на юга, хоть к чёрту на кулички. На всё про всё у тебя есть время до полуночи. Это хорошая фора. Как я и обещал. Генерал Корецкий о тебе узнает ровно в полночь. И спустит на тебя всех собак.

Ствол моего пистолета посмотрел на лобовое стекло. Арбузов приподнял руки, показал мне свои пустые ладони. Я заметил, что кончики его пальцев чуть покачивались.

– Проваливаю, – сказал Арбузов. – Как скажешь, легавый. Передай мой привет генералу и его дочурке. Ты пальчиком-то на волыне не дёргай. Не нервничай. Щас я в портфельчик Васильева загляну. Аккуратно. Деньжата свои возьму. Как мы и договаривались.

Серый медленно опустил руки, забрал у депутата портфель. Я отметил, что постукивание дождевых капель по крыше автомобиля превратилось в гул. Арбузов щёлкнул замками и тут же присвистнул.

Он посмотрел на неподвижно замершего Васильева, затем повернул лицо в мою сторону.

– Пистолетик-то Александр Гаврилович с собой принёс, – сообщил Серый. – Макарыча. Такого же, как у тебя. Ай да молодец Александр Гаврилович! Может, он, и правда, вальнуть меня собирался? Как думаешь, мент? Вальнул бы меня депутат?

Я указал на подбородок Арбузова стволом ПМ.

Сказал:

– Не дёргайся, Серый. Медленно достань пистолет. Двумя пальцами. За рукоять. Подними его над собой. Протяни его мне. Без фокусов. Я человек нервный и мнительный. Не провоцируй меня. Целее будешь. Я тебя валить не собирался. Но вальну, если вынудишь.

– Спокойно, легавый. Спокойно.

Серый выполнил моё распоряжение: протянул мне найденный в портфеле ПМ со звездой на рукояти. Я переложил свой пистолет в левую руку. Правой рукой проверил на ПМ Васильева положение флажка предохранителя. Сунул чужой пистолет себе за пояс.

Спросил:

– Что там с деньгами, Серый? Он их принёс?

– Принёс, – ответил Арбузов. – Деньги мои? Так ведь, мент? Наш уговор в силе?

Он показал мне три пачки банковских банкнот.

– Забирай, – согласился я. – Мне они не нужны. Только верни серьги журналистки. Это подотчётный предмет. Я их заберу. А вальнуть тебя, Серый – это превосходная идея. Для Васильева, разумеется. Один выстрел, и проблем у него стало бы заметно меньше.

– Только у него?

Я дёрнул плечами.

– Для меня ты не проблема, Серый. Даже не помеха. Убивать тебя мне без надобности. Так я считаю. Моя цель – безопасность генеральской дочки. Понимаешь? Ты орудие, Серый. Как мой пистолет. Без руки заказчика ты не опасен. Поэтому живи.

Я развернул руку ладонью вверх, скомандовал:

– Верни серьги. Живо.

Наблюдал за тем, как Серый шарил в кармане теперь уже покойного депутата Ленсовета Васильева.

Я взял у Арбузова Сашины серьги с сапфирами. Выглянул за окно, где шумел дождь.

Небо и фасады домов потемнели, будто наступили сумерки. Горожане спрятались под зонты. Многочисленные углубления в асфальте на улице Гончарная наполнились дождевой водой.

– Расходимся, Серый, – скомандовал я. – Помни: у тебя есть время до полуночи. Ни минутой больше. Воспользуйся моей добротой, Серый. Беги, не оглядывайся. Надеюсь, что мы с тобой больше никогда не увидимся.

Арбузов хмыкнул.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил он. – Знакомство с тобой, легавый, меня не порадовало. От тебя одни проблемы. Удачи тебе я не желаю, мент. Тут уж без обид. Сам понимаешь: мне такие пожелания не по масти.

* * *

Весь вечер вторника шестнадцатого июля в Ленинграде шёл дождь. Он то усиливался, превращался в ливень; то едва моросил, почти растворяясь в воздухе. Поначалу я поглядывал на него из автомобиля Серого. Затем смотрел, как дождевые капли колотили по оконному стеклу машины, подвозившей меня к дому Лебедевой.

Северная столица будто бы рыдала в предчувствии нашего с ней скорого расставания.

Остаток вечера я наблюдал за дождём из окон Сашиной квартиры.

Я смотрел на дождь из кухни, из гостиной, из спальни. Из Сашиной кровати открывался неплохой вид на крышу соседнего дома и на серое Ленинградское небо. Капли барабанили по стеклу, создавали ритм вечера. Их стук служил фоном для поскрипывания кровати, для Сашиных вскриков и для Сашиного мурлыкающего голоса.

* * *

В полночь я настоял, чтобы Александра позвонила своему отцу. К тому времени я уже упаковал рюкзак, поставил его в прихожей у стены. Спрятал в нём оба пистолета. Пояснил Саше, что не останусь у неё даже до утра. Сообщил ей о причине нашего очередного расставания. Заверил её, что мы расстанемся не навсегда. Пообещал, что скоро позвоню.

Лебедева выполнила мою просьбу.

– … Папа, ты просто выслушай его, – сказала она. – Поклянись, что сделаешь это. Поклянись!

Я не слышал, что ответил дочери генерал-майор КГБ Корецкий. Увидел, как Саша улыбнулась.

Александра протянула мне трубку и тихо сообщила:

– Это папа. Расскажи ему всё.

Я поднёс динамик телефонной трубки к уху, услышал в ней звуки чужого дыхания.

Сказал:

– Здравствуйте, Виталий Максимович. Я Дмитрий, Сашин друг.

– …

– Вы меня не знаете, Виталий Максимович. Я вас тоже не знаю. Но я точно знаю, что депутат Ленсовета Александр Гаврилович Васильев заказал киллеру убийство вашей дочери.

– …

– Нет, Виталий Максимович, это не шутка.

– …

– Разумеется, Виталий Максимович, проверить правдивость моих слов несложно. Тем более, вам. Я оставил Саше паспорта людей, причастных к несостоявшемуся заказному убийству. Найдите этих граждан и расспросите. Один из них – тот самый киллер.

– …

– Источник этой информации я вам сейчас не раскрою. Опасность, я считаю, уже позади. Александр Гаврилович Васильев сегодня умер. Его убили. Зарезали в автомобиле, припаркованном в начале улицы Гончарная.

– …

– Нет, это не шутка.

– …

– Нет, его убил не я.

– …

– Конечно же, расскажу, Виталий Максимович.

– …

– И об этом тоже.

– …

– Никаких тайн, Виталий Максимович. Я познакомился с вашей дочерью десятого июля этого года. В поезде.

– …

– Разумеется, я оказался там неслучайно…

* * *

– … Я отпустил его. Поймал машину и поехал к вашей дочери.

– …

– Не спешите, Виталий Максимович. Всё равно не успеете. Я уже ухожу.

– …

– С удовольствием познакомлюсь с вами. Но не сегодня. До свидания, Виталий Максимович.

– … !

Из динамика трубки доносился голос генерал-майора КГБ Корецкого.

Я положил трубку на рычаг – голос Сашиного отца стих, лишь шумели колотившие по оконным стёклам дождевые капли.

– Папа ругался? – спросила Александра.

Я улыбнулся, кивнул. Вынул из кармана жилета сложенный вчетверо лист бумаги, протянул его Лебедевой.

– Что это? – спросила Саша.

Она взяла у меня бумагу, но не развернула её. Смотрела мне в глаза.

– Я записал там дату, когда твой отец покончит с собой и убьёт твою маму. Помнишь, я говорил тебе об этом событии? Я не шутил тогда. Отнесись к моему предупреждению серьёзно, Саша. Терять близких людей очень больно. Я это точно знаю.

Лебедева кивнула.

– Позвоню тебе, когда появится такая возможность, – сказал я. – До свидания, Саша.

Заметил, что в Сашиных глазах блеснула влага. Поцеловал Александру в губы. Поднял с пола рюкзак и направился к выходу из квартиры.

Услышал:

– До свидания, Дима.

Я распахнул дверь. Шагнул за порог.

Не обернулся.

* * *

От Сашиной парадной я направился к машине (к тому самому автомобилю ВАЗ-2105 белого цвета, в котором я беседовал с Павлом Битковым). Спрятался от дождя в её салон. Ещё вечером я проверил наличие в баке этой машины бензина, на пробу завёл её взятым у Серого ключом. Арбузов говорил, что владелец этой «пятёрки» сейчас грелся под солнцем на морском побережье. Он утверждал, что розыск автомобиля начнут не раньше августа. Я сунул в ящик для перчаток свой пистолет, бросил рюкзак на пассажирское сиденье.

Взглянул на часы – стрелки показали, что сейчас начало первого ночи. Семнадцатое июля. Я подумал о том, что совершу задуманное ещё сегодня. Если не подведёт автомобиль, и если не возникнут в пути другие форс-мажорные обстоятельства. Завёл двигатель. Дворниками очистил пространство на лобовом стекле от воды. Запрокинул голову, взглянул на Сашины окна. В них по-прежнему горел свет. «Пятёрка» послушно откликнулась на мои действия: плавно тронулась с места. Я совершил круг почёта по двору и заехал под арку.

* * *

С улицы Плеханова я свернул на Невский проспект. Проехал мимо гостиницы «Москва», пересёк реку через мост Александра Невского (Саша мне сказала, что Володарский мост всё ещё закрыт на реконструкцию). Полюбовался из окна автомобиля на водную гладь Невы. Добрался по Октябрьской набережной до улицы Народная. Оттуда поехал к Мурманскому шоссе.

«Пятёрка» не взбрыкивала, вела себя послушно; разбрасывала из-под колёс скопившуюся в лужах дождевую воду. Я промчался по улицам Ленинграда с ветерком, без остановок (этой ночью ни разу не стоял в пробках). Повинуясь подсказкам дорожных указателей, двинулся по дороге М-18 (ещё не получившей название «Кола») в направлении берега Ладожского озера.

* * *

За окнами автомобиля уже рассвело, когда я пересёк границу Ленинградской области и Карельской АССР. Хотя стрелки на моих наручных часах показывали только пять часов утра. Ландшафт вдоль обочин шоссе на протяжении всего моего пути от Ленинграда до Карели почти не менялся: тайга (состоявшая в основном из елей, сосен и берёз) изредка сменялась домами мелких посёлков и зеркальными поверхностями озёр. Дождь остался в Ленинградской области. Уже на её краю капли лишь изредка падали на лобовое стекло машины. Я не останавливался ни в рабочем посёлке Сясьстрой, ни в городе Лодейное Поле. Карельская АССР встретила меня затянутым облаками небом и сухим асфальтом на дороге. У поворота на Олонец я вышел из машины, размял ноги.