Текст книги "Полукровка. Крест обретенный"

Автор книги: Андрей Константинов

Соавторы: Дмитрий Вересов,Игорь Шушарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Я – армянин!

Полицейский посмотрел на него как на идиота и перешел на греческий. Снова ничего не понявший Габузов в третий раз, словно попугай, повторил:

– Я – армянин! – и только теперь сообразил, что все это время отвечал «бывшему коллеге» по-русски.

– Так какого же черта говоришь на какой-то тарабарщине?! – вскипел уже по-английски полицейский. – Говори, как есть, кто ты и откуда?

Он раздраженно отодвинул мусаку и выпил весь стакан залпом.

– Я русский армянин, из России и, между прочим, в прошлом ваш коллега, то есть юрист, следователь. Сейчас я попытаюсь вам все объяснить…

Былое смущение Сергея Эдуардовича вдруг резко сменилось профессиональным ментовским нахальством. Не дождавшись приглашения, он подвинул стул, уселся рядом с полицейским и даже щелкнул пальцами куда-то в пустоту, требуя вина. Как ни странно, но вино мгновенно принесли, и окончательно успокоенный одним лишь его видом, Габузов вкратце изложил ситуацию и свои соображения по поводу Рюпоса. Естественно, умолчав при этом о целом ряде моментов, выкладывать которые первому встречному полицейскому было бы верхом неразумия…

Из сбивчивого повествования Габузова страж местного порядка мало что понял. Разве что убедился, что странный русский действительно «в теме» и при этом наверняка знает больше, нежели рассказал. Но поняв это, полицейский не разозлился, а, напротив, впервые взглянул на Сергея с оттенком уважения. Из чего Габузов сделал вывод, что перед ним – настоящий профи. Нет, безусловно, «оборотень в погонах», но при этом профи.

Между тем полицейский перекинулся парой фраз с Евтифроном. И хотя из их краткого диалога Сергей Эдуардович сумел распознать всего лишь два знакомых ему слова – «Самвел-ага» и «Рюпос», судя по итоговой реакции греческий мент окончательно потеплел душой.

– Ну, что ж, парень. Не могу сказать, что я полностью тебе поверил, но… В общем, считай что тебе повезло. У Арама всякие люди есть, и тот, который тебе нужен, тоже имеется.

– Правда?! – встрепенулся Габузов и едва не опрокинул стоящий перед ним стакан с вином.

– У нас в Греции говорят, что налитое вино надо выпить, – назидательно произнес Арам и Сергей послушно сделал два больших глотка. – Скажу честно, мне нет дела до того, виновна твоя русская в смерти уважаемого Самвел-аги или нет. Но… Здесь – моя территория. И люди, которые на ней работают – мои друзья… Вернее, скажем так: большинство из них мои друзья… И если мои друзья говорят мне, что по отношению к ним совершается большая несправедливость, я опечален не меньше, чем они. И если ты берешься им помочь, я не только не буду препятствовать тебе в этом – я помогу… Так вот, слушай: есть здесь такой Ангелос Ставраки, понтийский грек, но еще из старых, неиспорченных. Он у нас считается специалистом по России – сколько себя помню, постоянно защищает ваших нелегалов, туристов, нарушивших закон. Наверняка защиту этой русской девицы поручили именно ему. Свести тебя с Ангелосом – дело пяти минут. И если я лично попрошу его о твоем участии в этом деле – Ставраки не откажет.

– Попросите, уважаемый, – клятвенно сложил руки на груди Габузов. – Видит Бог, я сумею… я постараюсь отблагодарить.

– Ну, с этим успеется, – благосклонно похлопал его по плечу Арам. – Как говорят у вас в России, не будем заранее делить шубу неубитого медведя.

– У нас говорят шкуру, – поправил его Сергей Эдуардович. – Хотя… греческие шубы в России в последнее время идут на ура.

– А мне нравится этот парень! – захохотал Арам, обращаясь к Евтифрону.

Евтифрон дежурно улыбнулся. Сообразив, что дело, вроде как пошло на лад, и можно, наконец, оставить своего недотепистого подопечного одного, он поклонился Араму, подмигнул Сергею и вихрем унесся по каким-то своим особенным делам – доступным только посланцам истинных богов…

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ИЗ БИНДЮЖНИКОВ В СУТЯЖНИКИ

Через каких-то пару-тройку дней Сергея Эдуардовича было не узнать. И дело было вовсе не в том, что он сменил свое рубище грузчика на более-менее приличный костюм. Просто впервые за последние несколько лет Габузов вновь стал ощущать себя приличным, а самое главное, нужным человеком. Хотя, чего уж там кокетничать? – Ощущать себя профессионалом!

Отныне в полном его распоряжении имелся специально выделенный кабинет с шикарной мебелью, прекрасным кондиционером и прочими изысканными аксессуарами. Вполне достойными того, чтобы служить предметом черной зависти для Шверберга и иже с ним. Но то была лишь внешняя сторона его временной адвокатской медали. Окунувшись в перепетии греческого уголовного процесса, посредством изучения пухлого дела Самсут Матосовны Головиной (бумагооборот в местной правоохранительной системе мог бы дать сто очков вперед родной отечественной, аналогов которой, казалось бы, в мире просто нет), Габузов не без гордости осознал, что ленивая афинская полиция, не говоря уже о прославленном адвокате Ставраки, по сравнению с ним – выпускником ЛГУ – «щенки и сопляки». Совершенно неожиданно выяснилось, что на столь клятом им юрфаке учили все-таки отлично и профессию в руки давали железно.

С самого первого дня Габузов обнаружил в уголовном деле столько процессуальных нарушений, что в какой-то момент дыбом у него встали не только волосы на голове, но и усы. Однако он разумно не стал тыкать в горбатый греческий нос следователя, ведущего дело Головиной, многочисленными просчетами и огрехами следствия. Напротив, в ходе личной встречи с представителем прокуратуры с невозможным именем Харитон, Сергей с лисьей хитростью расточал пред ним елей и беспрестанно цокал языком, восхищаясь прозорливостью и профессионализмом греческого следствия. По итогам этой встречи Харитон наверняка сделал вывод о том, что привлеченный Ставраки «русский специалист» не опасен: подобострастный и заискивающий вид Габузова окончательно убедил следователя в том, что все усилия стороны защиты будут сосредоточены исключительно на том, чтобы максимально смягчить приговор клиентке, в виновности которой Харитон абсолютно не сомневался. Ну да, как говорил дед Тигран, «худа та мышь, которая только одну лазею знает». Следователь вел дело формально, спустя рукава, а потому совершал одну ошибку за другой. Габузовым же ошибки эти тщательно отмечались и откладывались в особый сундучок, как золотые дукаты скупым рыцарем.

Следует признать, что подобного уголовного дела в следственно-адвокатской практике Сергея Эдуардовича еще не было. С одной стороны, лично зная всю подноготную этой истории (а точнее будет сказать, оперативной комбинации), он ни на секунду не сомневался в невиновности своей подзащитной. Но с другой – одно лишь это знание к делу не подошьешь, а нынешний его, достаточно скользкий статус, дополнительных активных следственных действий ну никак не допускал. Рекомендованный Арамом «русский юрист Макар» проходил у них всего-навсего консультантом, наблюдателем, если угодно – этаким консильери. Да и то, на общественных началах. Официальным же процессуальным лицом являлся Ангелос Ставраки, который в деле защиты Самсут Матосовны Головиной, мягко говоря, жилы не рвал. Побывав на вилле Тер-Петросянов и пообщавшись с домочадцами покойного, Ставраки хотя и сделал для себя вывод, что вина подзащитной отнюдь не очевидна, но при этом понял, что больших денег на этой теме не срубить. Да, похоже, вообще никаких не срубить. А посему смысла особо напрягаться Ангелос не видел. Тем более, что разработка версии о причастности к убийству кого-то из родных, на которую особо напирал Габузов, ничего кроме неприятностей пожилому адвокату не сулила. Так, что русская «стрелочница» в данном случае устраивала почти всех… Такова жизнь! Как говорится, «случись беда – все на немого свалят».

Между тем, от скрупулезно собранных Сергеем нестыковок и противоречий, «сундучок скупого рыцаря» распух уже совсем до неприличия. Отныне у Габузова имелось всё необходимое, дабы на судебном процессе камня на камне не оставить от доказательной базы стороны обвинения. Вот только доводить дело до суда Сергею очень не хотелось. Во-первых, он прекрасно понимал сколь тяжелым испытанием, каким неимоверным стрессом для невиновного человека является сам факт судилища. То бишь судебной процедуры как таковой. Оно конечно – освободить-то освободят, да вот только рубец в душе после этого останется на всю жизнь. А во-вторых, существовало ведь еще и незаконченное дело о наследстве. Время шло, и с каждым днем, фора, невольно предоставленная Швербергу и его французским партнерам, возрастала. Последнее обстоятельство особенно подстегивало, заводило и злило Габузова. Уж такую ненависть он нынче испытывал к Илье Моисеевичу, коварный план которого в очередной раз предсказуемо-удачно сработал, что даже «кушать не мог». В этом смысле, свое участие в процессе Головиной питерский адвокат рассматривал не как интеллектуальное состязание с греческой системой правосудия, а скорее как юридический поединок лично со Швербергом. Словом, никакого бизнеса – только личное! Сергей Эдуардович неутомимо плел свои сети, ездил на виллу в Кифисию, на перерабатывающий завод, в магазины, порт, псаротаверну и слушал, слушал, слушал…

Самое удивительное, что в своих многочисленных беседах как-то совсем незаметно для себя и за очень короткий срок Габузов прилично поднаторел в английском, греческом и армянском. Впрочем, у него с ранних лет наблюдались способности к языкам. Теперь же произношение трудных, но красивых армянских слов стало ему отнюдь не в тягость, а напротив, доставляло все большее наслаждение… И почему он так мало занимался с дедом? В эти дни Сергей все чаще вспоминал его хитрую улыбку сквозь седые усы и гортанную присказку деда: «Сар джур хмох – сирд ховацнох! 19» В такие моменты убитый соковый магнат Самвел Тер-Петросян на мгновение представлялся Габузову его родным дедом, и еще сильнее овладевало им желание отомстить Савве Кристионесу и нанести, наконец, ответный, решающий удар. И вот в какой-то момент Сергей Эдуардович вдруг сам для себя отчетливо осознал – всё, пора!

Наиболее трудным оказалось решить единственный организационный момент. Дело в том, что разработанный Габузовым план мог сработать лишь при условии, что на очередную встречу стороны защиты со следователем явится представитель потерпевшей стороны. И не абы кто, а именно Савва Кристионес. Он же Рюпос. Так что пришлось втемную задействовать Ангелоса Ставраки, который дозвонился до безутешного в своем горе зятя и со всем уважением попросил его подъехать к Харитону для согласования некоторых вопросов.

И, к вящему удовольствию Габузова, Савва согласился. Видимо, самонадеянно посчитал, что адвокаты собираются выбросить белый флаг и начать торги за смягчение участи своей подопечной. А вот Сергей считал… перпендикулярно. Ибо задуманная им разводка, в случае успешной реализации, должна была, как минимум серьезно испортить настроение Рюпосу. А как максимум – защелкнуть на его руках наручники прямо там, в кабинете следователя Харитона.

* * *

Утренняя встреча в полицейских верхах, которую сам Харитон поначалу окрестил формальной, продолжалась уже более часа. Причем последние минут двадцать вниманием немногочисленной аудитории полностью завладел Габузов. «С чувством, с толком, с расстановкой» он методично плёл словесную вязь, которая, судя по выражению лица Саввы Кристионеса, нравилась ему всё меньше. Не нужно быть профессиональным физиономистом дабы понять, что Рюпос уже не раз пожалел о своем авантюрном решении приехать в полицейский участок.

– …В этом мире, а особенно в криминальных его проявлениях, ничего случайного не бывает, – с пафосом вещал тем временем Сергей. – Соответственно, нельзя не учитывать того факта, кто в результате этой смерти выиграл, а кто проиграл. И тут перед нами складывается весьма странная картина: Самсут Матосовна Головина, которую обвиняют в убийстве, потеряла в результате внезапной смерти Самвела Тер-Петросяна всё, что имела. Плюс – всё то, что в обозримом будущем могла получить от покойного. Причём, получить даром.

– Да, но насколько я помню, изначально уважаемый Ангелос настаивал на том, что ваша подзащитная могла совершить это преступление, находясь в состоянии аффекта? – резонно остановил Габузова следователь. – А раз так, то в тот момент она едва ли раздумывала о том, что приобретает, а что теряет.

«Ч-черт, как же я забыл? До того как я подключился к этому делу, Ангелос действительно строил линию защиты именно с этих позиций. Самый оптимальный вариант для адвоката, который не собирается рыть землю в поисках доказательств невиновности клиента, – пронеслось в голове Сергея Эдуардовича. – Н-да, по этой линии у меня явный незачет. Ладно, пойдем другим путем»:

– Совершенно с вами согласен. Но всё дело в том, что «аффект» являлся всего лишь одной из первоначальных, рабочих версий защиты. Изучив же все обстоятельства дела, мы с коллегой отныне пришли к окончательному выводу, что наша клиентка вообще не имела отношения к этому убийству.

– А кто же тогда по-вашему имел? – с хорошо уловимой истерический ноткой в голосе поинтересовался Рюпос.

– До этого мы еще дойдем, – невозмутимо ответствовал ему Габузов. – А пока позвольте еще один факт, незаслуженно, на мой взгляд, обойденный вниманием уважаемого следствия. В момент задержания Головина спала в своей постели крепким сном праведника. Спала в доме человека, которого якобы только что убила. Расчетливо, случайно ли – но убила. А после этого вернулась к себе в комнату, спокойно переоделась в ночную рубашку…

– А причем здесь ночная рубашка?! – горячась, снова опередил следователя Рюпос. – И вообще! Всё, о чем вы здесь говорите, на самом деле свидетельствует только об одном: эта русская совсем не глупа и прекрасно понимала, что в такой ситуации ей выгоднее притвориться. Вы же знаете, как умеют притворяться все эти женщины…

Последний пассаж был адресован Харитону, который не без интереса наблюдал за разгорающейся перепалкой.

«Головина не такая!» – едва не вспылил Габузов, но вовремя взял себя в руки и продолжил гнуть свою линию:

– Хорошо, допустим. Но всё же, давайте вернемся к сути, и не будем строить наши обвинения на шатком фундаменте человеческих характеров. Тем более что есть в этом деле еще одна маленькая закавыка. А именно – золотая зажигалочка…

Харитон заглянул в лежащие перед ним бумаги:

– Она была обнаружена…

– Вот именно, неподалеку от места преступления. Но почему? Вот в чем вопрос.

– То есть как, почему? – удивился следователь. – Ясное дело, зажигалка была в руке у женщины и в момент борьбы упала в траву.

– А зачем она была в руке у женщины, которая не курит? Курил, насколько я выяснил, сам Самвел-ага. Но разве такой мужчина будет просить зажигалку у женщины?… Это, во-первых. А во-вторых, я уверен, что зажигалку Головина с собой вообще не носила. А ведь вы об этом ее даже не спросили, почему-то считая наличие зажигалки у женщины делом вполне естественным и обыденным. Между тем она постоянно хранилась в комнате подозреваемой. Функционально зажигалка для Головиной была бесполезной вещью. Не более чем знак памяти.

– Интересно, а вы-то откуда это знаете? – злобно сверкнул на него глазами Рюпос.

– Представьте себе, знаю. Мне рассказала об этом сестра покойного, уважаемая Сато Тер-Петросян… Буквально за пару дней до убийства Самсут перед сном показала ей злополучную зажигалку, и они немного поговорили об этом странном подарке.

– А как вы вообще проникли на виллу? Ваше имя не внесено в составленные для охранников списки.

– Это было несложно. Охране и домочадцам меня любезно рекомендовала ваша кухарка, – мстительно парировал Габузов. – Ну да вернемся к разговору двух женщин. «Зачем он мне подарил такую дорогую вещь, которая к тому же мне не нужна?» – спросила Головина у госпожи Сато. «Не беспокойся, он любит дарить хорошим людям разные дорогие безделушки. Так что оставь ее себе на память. Бог даст, еще раз выйдешь замуж и подаришь ее своему мужу»… После этого, по словам уважаемой Сато, Головина сказала, что «никуда не будет брать ее с собой, чтобы не потерять. Все-таки такая дорогая вещь», и положила зажигалку на свой туалетный столик, прямо перед зеркалом.

– И что же из этого? – пожал плечами следователь.

– Всё ещё не догадываетесь?… Между тем, сестра покойного очень удивилась, увидев зажигалку в траве. Ей это показалось подозрительным. Так же как и мне.

– Но ведь это же ничего еще не доказывает. Они могли…

– …Да, они могли зайти в студио, взять зажигалку и пойти разбираться на северную террасу, – бесстрастно закончил Габузов.

На какое-то время в кабинете воцарилась тягучая пауза. Следователю никак не удавалось придумать правдоподобную версию, а Сергей, наслаждаясь явным триумфом, закурил. Ангелос хмурился, силясь понять, куда собственно клонит его русский помощник. Наконец, схожие проблемы занимали сейчас и Рюпоса. Правда, совсем по другим причинам.

– Надеюсь, что не на одном только этом факте вы намерены строить свою защиту? – произнес, наконец, Харитон.

– Согласен, на одном этом защиты не построишь. Но у нас есть и другие улики, – многозначительно ответил Габузов.

Ставраки удивленно вскинул брови. О том, что «у них», оказывается, есть и другие улики, он слышал впервые.

Сергей же на секунду запнулся: он всё еще не был полностью уверен в том, что именно сейчас и следует выкладывать свой главный козырь. Вернее, «блеф-козырь». Потому как озвучивать его, исходя из былого следственного опыта Габузова, следовало лишь тогда, когда клиент окончательно дошел до нужной кондиции. Как приснопамятный Семен Семеныч Горбунков.

– Это какие ещё улики? – неожиданно возвопил Савва Кристионес, обращаясь к следователю Харитону. – Почему мне… Почему родным покойного до сих пор ничего не сообщили о каких-то там новых уликах?! И что здесь вообще делает этот русский?! И почему мы все должны слушать его бредни?!

«Есть контакт, – удовлетворенно констатировал Сергей Эдуардович, глядя на беснующегося Рюпоса. – Клиент дозрел. Пора окучивать».

– Вам, к сожалению, не повезло, дорогой кирьос Кристионес, – сочувственно начал Габузов. – В этом густонаселенном раю оказался человек, который видел, как ранним утром на террасе вы столкнули Самвела-агу на мраморные ступени, и в результате падения он получил не совместимую с жизнью травму… Более того, этот же свидетель видел, как потом вы, исчезнув ненадолго, снова вернулись к телу уважаемого Самвел-аги.

– Зачем? – в один голос вопросили потрясенные таким поворотом событий следователь Харитон и Ангелос Ставраки.

– А затем, что господину Кристионесу совсем не хотелось садиться в тюрьму за убийство. Тем более за убийство тестя. Поэтому он побежал к дому, поднялся в студио, срезал у спящей Самсут Матосовны Головиной прядь волос (ведь волосы были именно отрезаны, а не оторваны – экспертиза это подтвердила) и для пущей достоверности прихватил с туалетного столика золотую зажигалочку… – развязным тоном, глядя прямо в глаза Рюпоса, выпалил Габузов, с удовольствием отмечая, как все сильнее и сильнее расширяются зрачки несчастного.

– Вы хотите сказать, что в данном случае имел место несчастный случай? Вернее, убийство по неосторожности? – осторожно поинтересовался слегка пришедший в себя следователь. – Ведь не станете же вы утверждать, что кирьос Кристионес имел умысел на убийство отца своей жены?

– Утверждать не стану. Хотя, всякое могло быть.

– Да что вы его все слушаете? Этот русский, он же настоящий псих! – завопил Рюпос. – Подумайте сами, ну зачем?… Ну, какого черта мне понадобилось убивать своего тестя? А?! Ведь мы же полноправные партнеры! Убивать Самвел-агу – это все равно что рубить сук, на котором сидишь!

– Действительно, господин Габу… Габузофф, объясните, что имели в виду под этим вашим «всякое могло быть?

– Извольте, – кивнул довольный Сергей Эдуардович. Довольный, поскольку объяснение случайно оброненной им фразе он придумал буквально только что. Объяснение это внешне звучало вполне убедительно, при том что проверить его было фактически невозможно. Вот она, «школа высшего блефанажа»:

– Дело в том, что незадолго до рокового дня портовые рабочие решили составить подробную петицию на имя уважаемого Самвел-аги, в которой взялись описать все те безобразия, что творятся в порту с ведома господина Кристионеса. Речь, в том числе, шла и о финансовых махинациях, которые тот прокручивал в тайне от своего тестя и, по совместительству, босса. Зная вспыльчивый характер Тер-Петросяна, нетрудно предположить, что, проверив изложенные в петиции факты, Савва Кристионес вполне мог лишиться своего тепленького местечка.

Собеседники, включая самого Савву, слушали Габузова, открыв рот. А окрыленного безоговорочным успехом у аудитории Сергея Эдуардовича, как когда-то Остапа, несло:

– …Более того, я могу даже предположить, почему именно госпожу Головину, а не кого-то другого он выбрал на роль потенциального убийцы. Здесь вообще всё просто. Узнав, что Самсут Матосовна приехала из Санкт-Петербурга, он испугался, что той может быть что-то известно о судьбе его внебрачной дочери, которую господин Кристионес двенадцать лет назад бросил в этом городе в буквальном смысле на произвол судьбы. Естественно, утаив сей позорный факт от своей будущей супруги – дочери достопочтенного Самвел-аги… Итак, я кончил господа. Вопросы?

С этими словами Габузов обвел собравшихся торжествующим взглядом, нарочито долго задержавшись на бледно-покойницком лице осунувшегося в кресле Рюпоса.

– И что вы на это скажете, кирьос Кристионес?

Это со своего места подал голос Ставраки, сообразив, что негоже чтобы лавры победителя в этом раунде достались только лишь его русскому коллеге-выскочке.

– Я… Мне… Мне нужно в туалет, – пролепетал горе-зять и умоляюще посмотрел на Харитона.

– Понимаю, – кивнул ему все еще пребывающий под впечатлением габузовской речи следователь. – По коридору до конца, последняя дверь. Надеюсь, по возвращении вы сумеете нам все объяснить, поскольку, аргументы, которые здесь привел господин Габузофф, более чем серьезны.

– Да-да, конечно, – замотал головой Рюпос и пулей вылетел за дверь.

– Наверное, полные штаны наложил со страху, – усмехнулся Харитон и, открыв коробку сигар, протянул ее Габузову. – Угощайтесь, настоящая «Гавана».

– Нет, спасибо, предпочитаю свои. Не столь крепкие.

– А вот я, с вашего позволения, угощусь, – откликнулся на предложение Ставраки и запустил в коробку свою влажную пятерню.

«Ишь, разволновался старик, – глядя на него, с насмешкой подумал Габузов. – Небось переживает, что я у него хлеб отбиваю».

Трое мужчин с явным наслаждением задымили.

– А ведь я вас, признаться, недооценил, – после пары затяжек разоткровенничался Харитон. – Вы какое учебное заведение заканчивали?

– Ленинградский государственный университет. Юридический факультет. Кстати, в свое время его заканчивал и наш новый президент.

– О, Путин! Кей-Джи-Би! Понимаю!

Здесь Сергей смекнул, что его личный рейтинг в местной правоохранительной системе подскочил еще на пару пунктов. «А может остаться в Греции и сделать карьеру по юридической части? То-то бы мои ребята из горпрокуратуры повеселились!»

Между тем, прошло уже больше пяти минут, а Рюпос всё не возвращался. Харитон нервно взглянул на висевшие на стене часы, поднялся из-за стола и, попросив адвокатов подождать, вышел из кабинета.

– Я думаю, что на сегодня наша с вами миссия окончена, – весело подмигнул Габузов своему греческому коллеге.

– В каком смысле?

– А в таком, что сбежал наш кирьос Кристионес. Вот как пить дать – сбежал.

– Ну что вы, как можно? Такой достопочтенный человек, отец двоих детей…

– А давайте забьемся? На пятьдесят долларов? – озорно прищурился Габузов.

Пьянящее ощущение выигранного поединка как-то сразу и вдруг погрузило его в состояние неимоверной легкости бытия. Сергею Эдуардовичу подумалось, что именно теперь и сейчас, с этого кабинета, с этого рубежа, в его непутевой жизни идущие было одна за одной черные полоски наконец-то сменили свои знак и цвет на долгожданный противоположные…

* * *

Габузов вышел из полицейского участка полный решимости если не нажраться в хлам, то хотя бы крепко выпить. Так, знаете ли, вдумчиво и с оттяжечкой гульнуть по-питерски. На пятьдесят долларов. «Или и правда воздух в Греции какой-то особенный, от которого мудреешь, как утверждает Евтифрон – или я и впрямь становлюсь с каждым днем умнее», – усмехнулся в усы Сергей. Он почти кокетливо сделал ручкой эвзонам, присвистнул и бодро зашагал в направлении Пирея.

У «старшего бога», которому вестники, видимо, обладавшие истинно божественной скоростью и умением узнавать для всех еще неизвестное, уже донесли о победе Габузова, его шумно встречали. Вино полилось рекой: выпили и за таланты Габузова, и за красоту Самсут, и за упокой Самвела Тер-Петросяна, и за прекрасную Грецию, и за суровую Армению. Даже, по старой памяти, за Советский Союз. Под это дело расчувствовавшийся Сократ пообещал даже свозить Сергея Эдуардовича на Афон, а Евтифрон хитро подмигнул и показал руками, будто крутит баранку автомобиля.

Короче, жизнь и вправду налаживалась. Вот только не следовало столько пить! А ведь еще многоопытный бесшабашный матросик Жора предупреждал его, что молодое домашнее вино – вино коварное. Дескать, оно, как и шампанское, насыщено газом, а потому многократно усиливает эффект опьянения. Так что в какой-то момент Сергей ощутил, что при кажущейся ясности ума, его ноги и тело вырубились напрочь.

А вскоре настал черёд и её… ясности… уф-фф… занавес…