Текст книги "Я – Товарищ Сталин 4 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Утро 28 марта 1936 года в Париже было окутано влажной прохладой, воздух пропитан едким дымом, тянувшимся от труб, разбросанных по городу. Город, хоть и проснулся, двигался в замедленном ритме, словно не желая стряхнуть зимнюю дремоту. Люксембургский сад, где Рябинин встречался с Андре Моро месяц назад, был слишком открыт для новой встречи. Вместо этого Рябинин выбрал более укромное место: небольшой, спрятанный внутренний двор церкви Сен-Сюльпис, в двух шагах от шумного бульвара Сен-Жермен, но укрытый за массивным фасадом храма. Двор, окружённый покрытыми мхом стенами и затенённый двумя высокими башнями церкви, был забытой частью Парижа. Его неровные булыжники блестели от влаги, железные скамьи покрывала ржавчина, и на них редко кто садился. Одинокая липа, ещё голая, стояла в центре, её корни взломали тротуар. Слабый звук органа, исполнявшего печальный гимн, доносился сквозь туман, смешиваясь с далёким стуком конских повозок и редкими гудками автомобилей с бульвара.

Рябинин пришёл рано, без четверти семь, его тёмное шерстяное пальто промокло от измороси, фетровая шляпа низко надвинута, скрывая лицо. Сапоги, начищенные, но потёртые на носках, оставляли слабые следы на влажных булыжниках, пока он мерил шагами двор, внимательно оглядывая пространство. Потёртый кожаный чемодан слегка покачивался в левой руке, его содержимое было: зашифрованная записная книжка, сложенная карта средиземноморских портов и маленький пистолет, спрятанный в тайном отделении. Правая рука, в перчатке, была в кармане пальто, пальцы касались сложенного письма с нетронутой восковой печатью, доставленного вчера курьером из Москвы. Содержание письма обещало риск: «Подтвердить данные Моро. Если правда, добыть документы. Нейтрализовать угрозы нашим операциям в Испании и Абиссинии. Время критично».

Он остановился у липы, его дыхание вырывалось паром в холодном воздухе, и закурил папиросу, спичка коротко вспыхнула, прежде чем он прикрыл её от сырости. Дым вился вверх, сливаясь с туманом, и он использовал момент, чтобы снова осмотреть двор. Сторож, в выцветшем синем халате, подметал листья у бокового входа в церковь, его метла ритмично скребла по камню. Старуха в черном платке прошаркала мимо железной калитки двора, прижимая к себе корзину с хлебом. Молодой парень, в потрёпанном пиджаке и кепке, задержался у фонтана через дорогу, делая вид, что читает газету, но его глаза слишком часто косились на двор. Рябинин отметил его, пульс участился. Слишком неподвижен, слишком внимателен, подумал он. Он выдохнул дым, мысли закружились. Двор был хорошим выбором – тихим, с двумя входами, оба на виду, – но в Париже не было по-настоящему безопасных мест. Если Моро скомпрометирован или французы узнали об их встречах, это могла быть ловушка. Он бросил папиросу на землю, раздавил её каблуком и поправил ручку чемодана. Если они придут за мной, пожалеют, подумал он, пальцы коснулись контура пистолета через подкладку чемодана.

Андре Моро появился ровно в семь, его высокая, слегка сутулая фигура вынырнула из тумана, словно призрак. Его тёмный костюм блестел от влаги, чёрный зонт, всё с той же погнутой спицей, был зажат под мышкой. Сложенный экземпляр Le Figaro он держал в левой руке, края газеты промокли и загнулись. Лицо, бледное и морщинистое, несло смесь усталости и решимости, но глаза за тонкими серебряными очками нервно оглядывали двор. Он нёс небольшой кожаный портфель перекинутый через плечо. Подойдя, он замедлил шаг, взглянул на парня у фонтана, затем на сторожа, прежде чем встретиться глазами с Рябининым. Его губы дрогнули в слабой, напряжённой улыбке.

– Мсье Перес, – сказал Моро тихо, его провансальский акцент смягчал слова. – Вы выбрали более тихое место на этот раз. Мудро.

Он поставил портфель на скамью рядом с Рябининым, раскрыл зонт и прислонил его к железному подлокотнику.

– Надеюсь, за вами не следили?

Рябинин сел, положив чемодан на колени, его взгляд скользнул к парню у фонтана, который теперь отвернулся, якобы прикуривая сигарету.

– Я пошёл длинным путём, – сказал Рябинин. – Три трамвая, круг через Маре, остановка в кафе на улице Бираг. Никто не следил. Но тот парень у фонтана – он слишком долго там стоит. И метла сторожа минуту не двигалась.

Моро проследил за взглядом Рябинина, его пальцы сжали ремень портфеля. Он поправил очки, линзы слегка запотели от сырости, и выдохнул. – Парень – просто уличный бездельник, вероятно, выпрашивает монеты. Сторож здесь каждое утро – старый Жак, полуглухой, безобидный. Но вы правы, осторожность не помешает.

Он сел рядом с Рябининым, скамья скрипнула под его весом, и понизил голос.

– Я принёс, что вы просили. Это было нелегко. Если меня поймают с этим, это гильотина – или хуже, тихая камера в Ла Санте.

Глаза Рябинина сузились, но тон остался нейтральным.

– Вы всё ещё здесь, Андре. Значит, вы осторожны. Покажите, что у вас есть.

Моро открыл портфель, вытащив тонкий манильский конверт, его края были смяты и слегка влажные. Он передал его Рябинину, пальцы слегка дрожали. – Копии телеграмм, две от Дельбоса, одна от Перрена. Меморандум от Левассёра о морских манёврах. И карта – грубая, но показывает запланированные маршруты патрулей в Средиземном море. Я не смог достать всё, что вы хотели. Министерство ужесточило охрану с февраля. Они подозревают утечку.

Рябинин убрал конверт в чемодан, движения были размеренными, глаза не отрывались от лица Моро.

– Подозревают утечку? Вас?

Моро покачал головой, губы сжались.

– Не меня, пока нет. Но следят за всеми. Дельбос параноик – заставляет клерков проверять столы после работы, охрана стоит у архивов. Мне пришлось подкупить машинистку, чтобы взять эти бумаги. Она думает, я пишу роман.

Он горько усмехнулся, затем закашлялся.

– Я рискую всем, мсье Перес. Дочерью, жизнью. Надеюсь, оно того стоит.

Рябинин откинулся назад, его рука в перчатке лежала на чемодане.

– Москва не забывает друзей, Андре. Вы это знаете. Теперь расскажите о переговорах с британцами. Что замышляют французы? Вы упомянули блокаду. Это реально?

Моро взглянул на вход во двор, где прошла монахиня в черном одеянии, её чётки тихо постукивали. Он подождал, пока она исчезнет из виду, прежде чем заговорить, его голос был чуть громче шёпота.

– Это реально. Французы и британцы глубоко в деле – тайные переговоры, начались в январе, в основном они проходят в Лондоне. Я видел черновик коммюнике от Дельбоса к Энтони Идену, их министру иностранных дел. Они называют это «политикой невмешательства», но это блокада, без официального объявления. Они хотят заблокировать ваши поставки в Испанию и Абиссинию. Французский флот будет патрулировать Средиземное море, от Гибралтара до Тулона, а британцы прикроют Красное море и Суэц. Они договариваются с итальянцами – Муссолини согласился остаться нейтральным, если это ударит по вам сильнее, чем по нему.

Челюсть Рябинина напряглась, мысли закружились. Блокада без объявления войны. Хитро. Они уморят наши войска в Испании, отрежут помощь Абиссинии и назовут это миром. Он наклонился ближе.

– А заверения в мире? Вы сказали, они говорят Москве, что дружелюбны. Как они собираются продать эту ложь?

Моро достал папиросу из кармана, зажёг её спичкой, которая зашипела в сыром воздухе. Дым вился вокруг его лица, пока он говорил.

– Они мастера. Дельбос шлёт телеграммы послу Кулондру, в Москву. Всё улыбки, всё обещания. Говорят, поддерживают вашу борьбу с фашизмом, что Франция с Советами против Гитлера и Муссолини. Даже предложили конференцию в Париже – какой-то грандиозный разговор о «европейском единстве». Но это дымовая завеса. Настоящий план – в тех меморандумах, что я вам дал. Они пропустят ваши корабли сейчас, чтобы вы продолжали воевать в Испании, но как только вы начнёте побеждать – скажем, ещё одна победа, как при Хараме, – они затянут петлю. Порты закроют, корабли завернут, может, даже интернируют. Они рассчитывают, что вы истощите себя против фалангистов Франко и легиона «Кондор» Гитлера, а Франция и Британия поимеют с этого выгоду.

Пальцы Рябинина слегка постукивали по чемодану, разум просчитывал последствия. Если они закроют порты, нашим бригадам в Испании конец. Ни винтовок, ни снарядов, ни еды. И Абиссиния – Хайле Селассие проиграет без наших поставок. Они держат нас за дураков.

– Даты, Андре. Когда они начнут блокаду? И как далеко она зайдёт? Они нацелены на наши торговые суда или только на военные?

Моро выдохнул дым, взгляд скользнул к липе, чьи ветви слегка качались на ветру.

– В телеграммах нет точных дат, но в меморандуме Левассёра сказано о середине апреля для начала серьёзных патрулей. Они начнут с «инспекций» – французские и британские корабли будут останавливать ваши в Средиземном море, проверять грузы на «контрабанду». Это предлог, конечно. Они будут задерживать ваши корабли, изымать всё, что смогут оправдать. Торговые суда, военные – неважно. У них есть список советских кораблей, ваши маршруты через Стамбул и Пирей. Я видел его на столе Перрена. Они также давят на Турцию, чтобы закрыть Дарданеллы для ваших кораблей, но это ещё в переговорах. Что до Абиссинии, британцы уже перебрасывают эсминцы в Аден. К маю, если не раньше, они заблокируют ваши пути через Красное море.

Рябинин почувствовал, как в груди все сжимается. Турция – это ключевой узел. Если закроют Дарданеллы, то мы отрезаны от Чёрного моря. Персия слишком медленная, слишком рискованная. Нам нужны эти пути. Он наклонился ближе.

– А итальянцы? Вы сказали, они в деле.

Моро затушил папиросу, раздавив её о булыжники.

– Муссолини играет на обе стороны, как всегда. Он обещал нейтралитет, но поставляет Франко оружие и самолёты, а французам говорит, что держит свой флот вне средиземноморских патрулей. Я видел письмо от Чиано, их министра иностранных дел, к Дельбосу. Итальянцы хотят свой кусок – контроль над Албанией, может, долю в Абиссинии, если она падёт. Они будут молчать, пока французы и британцы позволяют им держать свои колонии и влияние на Балканах. Грязная игра, мсье Перес. Все они делят мир, а Советы хотят вытеснить.

Рябинин откинулся назад, он думал. Москве нужно знать это сейчас. Мы можем перенаправить через Варну, может, подкупить турок, чтобы держали проливы открытыми. Но если британцы в Адене, Абиссиния потеряна. Он взглянул на парня у фонтана, который теперь подошёл ближе, притворяясь, что завязывает шнурок. Слишком близко, подумал Рябинин, рука потянулась к тайному отделению чемодана. Он повернулся к Моро.

– Вы хорошо справились, Андре. Эти документы – насколько они свежие? И можете ли достать ещё? Нам нужны детали: названия кораблей, графики патрулей, что-нибудь о переговорах с турками.

Лицо Моро побледнело, пальцы нервно теребили ремень портфеля.

– Телеграммы с прошлой недели. Меморандум – со вторника. Я могу попробовать достать ещё, но это всё сложнее. Перрен начал запирать кабинет, машинистки напуганы. В министерстве говорят о охоте на крота. Если я зайду слишком далеко…

Он замолчал, глаза метнулись к входу во двор, где мальчишка-разносчик на велосипеде остановился, взглянул на них и уехал.

– Я должен думать о Жюли. Если меня поймают, она останется одна.

Рябинин кивнул, его выражение лица на миг смягчилось.

– Я знаю, чем вы рискуете, Андре. Москва тоже знает. Мы защитим вас и Жюли, если дойдёт до этого. Но нам нужны эти детали. Без них наши люди в Испании и Абиссинии слепы. Ещё одно усилие – названия кораблей, даты, что-нибудь о британском флоте. Сможете?

Моро смотрел на булыжники. Органная музыка из церкви усилилась, печальный аккорд эхом разнёсся по двору. Наконец он кивнул.

– Ещё раз. Я попробую. Но это последний раз, мсье Перес. После этого я ухожу. Я добуду, что смогу, к следующей пятнице. Здесь же, в то же время. Если я не приду, значит, меня поймали – или я мёртв.

Рябинин встал, поправил шляпу.

– Пятница, значит. Будьте осторожны, Андре. Следите за хвостами, меняйте маршруты. Если заметите что-то странное, уезжайте из Парижа. Мы найдём вас.

Он помолчал, глаза встретились с глазами Моро.

– Вы все делаете правильно. Для Жюли, для Франции, для нашего дела.

Моро слабо улыбнулся, собирая портфель и зонт.

– Дело, – пробормотал он почти про себя. – Надеюсь, оно того стоит.

Он повернулся и пошёл к выходу из двора, его фигура растворилась в тумане.

Рябинин подождал, глаза обшаривали двор. Парень у фонтана исчез, сторож снова подметал. Рябинин задержал руку у чемодана. Слишком много глаз в этом городе, подумал он. Он покинул двор, выбрав извилистый путь по узким улочкам за Сен-Сюльпис, разум уже составлял зашифрованное сообщение для Москвы. Французы и британцы наступали, но он знал, что Сталин, обязательно найдет способ перехитрить их.

Кремль, 29 марта 1936

Утро в Москве было холодным, с серым небом, нависшим над Кремлём, словно тяжёлая пелена. В кабинете Сергея, на массивном дубовом столе лежали кипы документов: донесения из Испании, шифровки из Парижа, отчёты о производстве танков и самолётов.

Дверь кабинета открылась, и вошёл Павел Судоплатов, начальник иностранного отдела ОГПУ. Его тёмный костюм был безупречно выглажен, но под глазами залегли тени – бессонные ночи давали о себе знать. В руках он держал тонкую папку. Сергей жестом указал на стул, напротив.

– Павел Анатольевич, докладывайте, – голос Сергея был низким, с лёгкой хрипотцой. – Что у нас из Парижа?

Судоплатов сел, развязал папку и вытащил несколько листов, испещрённых аккуратным почерком.

– Рябинин встретился с Моро вчера утром. Моро передал копии телеграмм от Дельбоса и Перрена, а также меморандум Левассёра о морских манёврах. Французы и британцы готовят блокаду, товарищ Сталин. Они называют это «политикой невмешательства», но это лишь ширма. Французский флот начнёт патрулировать Средиземное море от Гибралтара до Тулона, британцы перекроют Красное море и Суэц. Цель – отрезать наши поставки в Испанию и Абиссинию. Моро говорит, что итальянцы согласны оставаться нейтральными, если это ударит по нам сильнее, чем по ним. Муссолини хочет Албанию и долю в Абиссинии, если она падёт.

Сергей откинулся в кресле, его пальцы сжали подлокотники. Он чувствовал, как внутри закипает гнев, но разум, привыкший к аналитике, уже просчитывал варианты. Блокада без объявления войны – это не просто хитрость, это шахматный ход. Они хотят истощить нас в Испании, задушить Абиссинию и выйти сухими из воды. Он постучал пальцами по столу.

– Даты. Когда они начнут?

Судоплатов перелистнул страницу.

– Меморандум Левассёра указывает на середину апреля для начала патрулей. Сначала будут «инспекции» – задержка наших кораблей под предлогом проверки грузов. Они знают маршруты через Стамбул и Пирей, у них есть список наших судов. Также ведут переговоры с Турцией, чтобы закрыть Дарданеллы. Британцы уже перебрасывают эсминцы в Аден. К маю Красное море будет под их полным контролем.

Сергей встал, прошёлся к окну. За стеклом виднелись кремлёвские башни, окутанные лёгким туманом. Он думал о республиканцах в Испании, о Хайле Селассие в Абиссинии, о тысячах людей, зависящих от советских поставок. Если пути перекроют, Испания падёт под Франко, а Абиссиния – под Муссолини. Это будет не просто поражение – это будет сигнал Гитлеру, что Советы слабы. Он повернулся к Судоплатову.

– Что ещё? Моро надёжен? Или французы уже дышат ему в затылок?

Судоплатов нахмурился, его голос стал тише.

– Моро напуган, товарищ Сталин. Он говорит, что в министерстве началась охота на крота. Дельбос усилил охрану, проверяет столы, запирает архивы. Моро рискует дочерью, жизнью. Он обещал достать ещё – названия кораблей, графики патрулей, возможно, что-то о переговорах с турками. Следующая встреча в пятницу. Но он сказал, что это последний раз. Если не придёт – значит, его поймали или убили.

Сергей кивнул, его взгляд стал жёстче.

– Если Моро поймают, мы теряем главный источник в Париже. Прикажите Рябинину подготовить запасной план – другого связного, другой канал. И скажите ему, чтобы был готов вытащить Моро и его дочь, если запахнет жареным. Что с документами? Они подлинные?

– Рябинин проверил. Телеграммы свежие, с прошлой недели. Меморандум от вторника. Всё совпадает с нашими другими источниками – агенты в Лондоне подтверждают переговоры с французами. Британцы и Дельбос действительно готовят коммюнике для «европейского единства», но это дымовая завеса.

Сергей вернулся к столу, взял телеграмму Рябинина и пробежал глазами текст. Его разум искал выход. Блокада – это удавка, но удавку можно ослабить. Нужно время, нужно давление, нужно играть их же картами. Он посмотрел на Судоплатова.

– Хорошо, Павел Анатольевич. Продолжайте держать Рябинина на связи. Я хочу знать всё, что Моро достанет в пятницу. И усилите наблюдение за турецкими портами. Вы свободны.

Судоплатов кивнул, собрал папку и вышел. Сергей остался один. Он нажал кнопку телефона на столе.

– Позовите Молотова.

Через десять минут Вячеслав Молотов вошёл в кабинет. Его круглые очки поблёскивали в свете лампы, лицо, как всегда, было спокойным. Он сел, положив портфель на колени.

– Вячеслав Михайлович, – начал Сергей, – хочу обсудить с тобой ситуацию с французами и британцами. Они готовят блокаду наших поставок в Испанию и Абиссинию. Начинают в апреле, с «инспекций» в Средиземном море. Британцы перекроют Красное море, давят на турок, чтобы закрыть Дарданеллы. Если это произойдёт, наши бригады в Испании останутся без оружия, а Хайле Селассие потеряет всё. Что предлагаешь?

Молотов снял очки, протёр их платком, его движения были медленными, обдуманными. Он положил очки на стол и заговорил.

– Товарищ Сталин, ситуация серьёзная, но не безнадёжная. Британцы и французы хотят ослабить нас, но они не готовы к открытому конфликту. Их «политика невмешательства» – это попытка сохранить лицо перед общественностью, которая требует мира, и одновременно задушить нас без войны. У нас есть три направления, чтобы сорвать их планы.

Он открыл портфель, вытащил лист с заметками и продолжил.

– Первое: дипломатическое давление. Мы можем использовать Лигу Наций. Французы и британцы боятся выглядеть агрессорами, особенно после того, как они провалились с санкциями против Италии за Абиссинию. Мы можем поднять вопрос о свободе судоходства в Средиземном море и Красном море. Обвинить их в нарушении международного права – их же любимого принципа. Наш посол в Женеве, Литвинов, может подготовить резолюцию. Это не остановит блокаду, но затянет время, заставит их оправдываться.

Сергей кивнул, его пальцы постукивали по столу. Лига Наций – слабый инструмент, но публичный шум может смутить их. Он жестом попросил продолжать.

– Второе: альтернативные маршруты. Если Дарданеллы закроют, мы можем перенаправить поставки через Балтику и Атлантику. Это дольше, дороже, но возможно. Порты в Варне и Констанце пока открыты, Болгария и Румыния не посмеют закрыть их без давления Британии. Мы можем усилить там наши торговые представительства, подкупить местных чиновников. Также есть вариант через Персию – порт Бендер-Аббас. Это медленно, но британцы не контролируют Персидский залив так плотно, как Красное море.

Сергей нахмурился. Персия – это риск. Шах ненадёжен. Но Балтика и Варна – это идея. Он сделал пометку в блокноте.

– И третье? – спросил он.

Молотов слегка улыбнулся, что было редкостью.

– Третье – раскол их союза. Британцы и французы не так едины, как кажется. Франция боится Гитлера больше, чем Британия. Дельбос говорит Москве о дружбе, потому что боится, что мы повернёмся к Германии. Мы можем сыграть на этом. Предложить Франции двусторонний договор – скажем, о взаимопомощи против Германии. Это пустышка, но Дельбос занервничает, начнёт сомневаться в британцах. Одновременно мы можем намекнуть туркам, что готовы поддержать их в спорах с Британией за Мосул. Турки не любят британцев, они слишком давят на них. Если мы дополнительно подкупим Анкару – деньгами, оружием, помимо того, что мы уже даем им за обходные пути – они могут оставить Дарданеллы открытыми. А без Дарданелл британская блокада в Средиземном море теряет смысл.

Сергей откинулся в кресле, его разум просчитывал ходы. Молотов был прав: раскол – это главное. Французы параноики, турки думают о прибыли, а британцы слишком самоуверенны. Если мы выиграем время, подкупим турок и устроим шум в Лиге Наций, то сможем продолжать поставки.

– Хорошо, Вячеслав Михайлович, – сказал он. – Начинайте готовить резолюцию для Лиги Наций. Литвинову дайте инструкции сегодня же. Усильте наши позиции в Варне и Констанце, найдите людей, которые могут подкупить портовых чиновников. И проработайте вариант с Персией – на всякий случай. Что до Франции… подготовьте черновик письма к Дельбосу. Намёк на договор, но никаких обещаний. И свяжитесь с нашим человеком в Анкаре. Узнайте, сколько турки хотят за Дарданеллы.

Молотов кивнул, записывая указания.

– Будет сделано, товарищ Сталин. Ещё одно: мы можем усилить пропаганду. Наши газеты в Европе – «Юманите», «Человечество» – могут начать кампанию против британской блокады. Назвать её империалистической, обвинить в поддержке фашизма. Это поднимет шум среди левых в Париже и Лондоне.

Сергей улыбнулся краем губ. Пропаганда – старый трюк, но работает. Левые в Европе ненавидят нынешнее правительство Британии не меньше, чем мы.

– Одобряю. Начинайте. И держите меня в курсе по Анкаре. Если турки согласятся, мы выскользнем из этой удавки.

Молотов встал, собрал портфель и направился к двери. Сергей остался один, глядя на карту Европы, висевшую на стене. Его пальцы коснулись Чёрного моря, затем скользнули к Дарданеллам. Мы перехитрим вас, подумал он. Игра только начинается.