Текст книги "Зеркало, или Снова Воланд"

Автор книги: Андрей Малыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Представьте, что в той плоскости, в какой вы этот вопрос ставите, вообще удовлетворяющего вас ответа просто получить нельзя!

– То есть как так? – непонимающе уставился на гостя Шумилов.

– Да так. Очень просто. Здесь нет однозначного ответа. Это все равно как если бы вы попытались докопаться, что первично – курица или яйцо? Ведь сами понимаете, если предположить, что курица, то следом за этим тут же следует вопрос: а из чего она тогда появилась? Ответ очевиден и опровергает первоначальный вывод. А если утверждать, что яйцо, то возникает встречный вопрос: а кто его снес или из чего оно появилось? Ну и каков же ваш в этом примере будет общий вывод?

– Вы знаете… Честно говоря, так сразу затрудняюсь и ответить, – виновато улыбнулся Шумилов, – никогда раньше над этим вопросом серьезно голову не ломал.

– И правильно делали, что не ломали, уважаемый. Совершенно напрасное занятие. Кроме того, что ее можно окончательно сломать, другого результата здесь и не предвидится, – веско проговорил «Воландин», – потому как предполагается всего два варианта ответа. А ведь можно подойти к этому вопросу и с третьей стороны и предположить, что и то и другое появилось одновременно.

– Но этого не может быть! – машинально вырвалось у Валерия Ивановича.

Могущественный гость, вскинув густые брови, пристально посмотрел на собеседника:

– Советую вам никогда не говорить «Не может быть», любезнейший. Такие выводы может делать только квалифицированный эксперт, каковым, извините, в силу своих малых знаний и представлений об окружающем вас мире на сегодняшний день вы не являетесь. Прошу на меня не обижаться, но, согласитесь, что это так?

– Да я, собственно, и не обиделся. Здесь не на что обижаться, вы совершенно правы. Так уж, вырвалось по привычке. Извините, Петр Петрович, за горячность, – сконфуженно согласился тот.

– Вот так же обстоят дела, – после небольшой паузы заговорил «Воландин», – и с так называемым основным вопросом вашей фундаментальной философии. Хотя желание разобраться в нем, надо признать, и весьма похвально.

Скажем так, что вся ваша философская теория основана на очень заманчивой и смелой догадке, но не более того. Так же, как и теория происхождения человека, созданная моим старым знакомым и бывшим горячим оппонентом Чарльзом.

– Вы имеете в виду Чарльза Дарвина, известного английского ученого? – уточнил Валерий Иванович.

– Ну да, конечно же, его – Чарльза Роберта Дарвина, сына доктора Роберта Варинга Дарвина, – подтвердил могущественный гость, – а кого же еще? Кстати, должен вам откровенно признаться, что вся эта, так называемая теория, касающаяся происхождения человека, чистейший результат наших длительных с ним споров и основана лишь на диком упрямстве и невежестве людей. – «Воландин» остановился и, довольно хмыкнув, облокотился на решетку ограждения.

– Уж не хотите ли вы сказать… Петр Петрович, – поправил очки, почему-то волнуясь, Шумилов, – что имели… – но договорить до конца не успел.

– Да, любезнейший, именно так. Вы очень догадливы, – внушительно перебил его собеседник, окидывая взглядом залитый солнцем противоположный берег реки, и левый глаз говорившего полыхнул зеленым огнем. – Имел и самое что ни на есть непосредственное отношение. Уж поверьте мне… Чертовски наблюдательным, но и не менее болезненно упрямым был этот дотошный человек. Все время пытался что-то логически обосновывать и доказывать. А я ему однажды так прямо и заявил, что, мол, если взять какую-нибудь, пусть даже самую что ни на есть дикую мысль, ну к примеру, что обезьяну можно со временем превратить в человека, как-то логически обосновать и преподнести вашему брату, то ведь, конечно же, не сразу, но и в нее обязательно поверят, какой бы сумасшедшей первоначально она ни казалась. А он упрямо спорил со мной, горячился и все время приговаривал: «Ну уж, извините, но это же полный абсурд, кто ж может в это здраво поверить…» Да, очень не любил он в дискуссиях поддаваться, вот это-то его, уважаемый, и сгубило. Мы с ним тогда о-очень серьезно поспорили…

И вот, чтобы доказать мне свою правоту, трудился, бедняга, азартно, чуть ли не круглые сутки, пока не закончил работу и не представил ее на суд в виде известной теперь теории. И вначале даже торжествовал, чудак: «Вот, что я вам говорил. Ведь не верят люди, смеются, а многие ужасно сердятся, понося меня страшными проклятиями…» А я ему тут же в ответ: «Погодите, любезнейший Чарльз, еще время не пришло, не все сразу. Вот увидите, поверят! Непременно поверят, хвалить вас еще везде будут и даже памятники ставить». Он только отмахивался и страшно сердился… Упрямый был человек… Но, как видите, все по-моему вышло, поверили. Конечно, не все, но абсолютное большинство уж точно. Потому, что ничего другого своими скудными умишками придумать не могли. Только или одно, как написано в известнейшей толстой книге, или другое, а на третье и четвертое просто ума не хватает!

– Петр Петрович, – не удержался внимательно слушавший гостя Шумилов, – ну а как же на самом-то деле?

– А вот этот вопрос, Валерий Иванович, – пронзительно посмотрел на собеседника «Воландин», – задавать мне не надо… Преждевременен он… пока. Ведь всему свое время… Ну представьте, уважаемый, можно ли корову заставить смотреть телевизор?.. Ну конечно же, нет, она ровным счетом ничего не поймет. Это, я извиняюсь, привел для примера, но уверяю вас, что не все так просто, как пытаются представить вам некоторые философствующие сочинители. Ведь, сами понимаете, если бы было все в точности так, как уверяли ваши гениальные материалисты, я бы попросту перед вами сейчас не стоял, – блеснул он желтым металлом во рту и демонстративно развел руками, на что собеседник только обреченно вздохнул. – Да и не увлекайтесь этой темой, не советую. Конечно, должен заметить, что определенный интерес в этом вопросе имеется, но, – понизил он голос, – гораздо практичнее было бы заняться сегодня разрешением других, более важных для вас проблем.

– Очень интересно, каких? – оживился Шумилов. – Нельзя ли поподробнее объяснить, что конкретно вы имеете в виду?

– А что ж тут объяснять-то, милейший? Об одной из них и, пожалуй, самой главной я вам уже намекал. В подтверждение слов моих можно заглянуть в историю вашего древнего города. Однако должен заметить, что по сравнению с другими человеческими обителями, такими, как столица некогда могущественных римлян или утопающая в зелени фруктовых садов Ницца, основанная еще аж за триста лет до рождества Христова, возраст вашего города, можно сказать, еще совсем юношеский. Так вот, если заглянуть в древние летописи, а мне как историку это всегда чрезвычайно интересно, то обнаружится упоминание о том, что в 1071 году по вашему летоисчислению на этих землях произошел мощный бунт смердов-общинников, во главе которого стояли два местных волхва. Кстати, этот факт и является первым упоминанием письменных источников о вашем городе. Главной же причиной для бунта, или, если выразиться по-научному, его детонатором, был голод, охвативший эту местность в то самое время. А к этой главной причине тут же добавились и другие. И мне, надеюсь, не нужно долго взывать к вашему богатому воображению, уважаемый Валерий Иванович, и рассказывать, что из себя представляет голодная и дикая вооруженная толпа, которая, подобно смерчу, двигается по зажиточным дворам «лучших людей», – сладко зажмурился он, – оставляя за собой лишь кровь, разруху и запустение. И в такие ответственные моменты мы всегда готовы помочь обиженным людям, – и он громко и откровенно рассмеялся.

Шумилова от этого мрачного повествования и угрожающего смеха собеседника даже невольно передернуло, а по спине и затылку пробежали неприятные мурашки, словно он только что сам был свидетелем бешенства голодной, завывающей толпы и ужасных кровавых погромов.

В это время мимо беседующих по ходу их движения медленно проплыла милицейская автомашина, из открытых окон которой, словно антенны, торчали вытянутые руки служителей порядка, таким способом занимавшихся исследованием окружающего воздушного пространства. Заметив удаляющийся милицейский транспорт, «Воландин» иронично ухмыльнулся и после небольшой паузы, как ни в чем не бывало, продолжал:

– В добавление к только что приведенному факту должен вам сообщить, что несколько раньше, почти за пять десятков лет до этого события, а точнее, в 1024 году, и этот факт также зафиксирован летописцем, подобный же бунт произошел и на суздальских землях. И главная причина, милейший, та же самая, что и в приведенном выше случае. И ваш доблестный князь, без ложной скромности нарекший этот град своим светлым именем, вынужден был силой оружия усмирить взбунтовавшихся людишек. И подобных примеров, если покопаться в истории, как вы знаете, о-очень немало. Поэтому вашим философствующим и сытым руководителям, чтобы не сломать себе гладкие шеи, надо хорошенько запомнить уроки истории, а их, уважаемый, предостаточно, и пренепременнейше знать, что история имеет свойства повторяться. И не единожды!..

Причем должен заметить, и вы со мной легко согласитесь, что многие ваши, извиняюсь за резкость, тупоголовые лидеры пытаются почему-то объять необъятное. Накормить, так уж сразу чуть ли не весь мир… Велика глупость человеческая… Ты сначала попробуй реши этот вопрос для тех, кто тебя окружает, для своих, как вы выражаетесь, соотечественников. Ну уж а если получится, то тогда и с другими своим удачным опытом можешь поделиться. Так нет же, сам-то еще ничего практически не сделал, а уже старается вовсю другим советы давать… – при этих словах Валерий Иванович почувствовал себя очень неуютно и даже слегка порозовел. – Да, уж больно вы, люди, терпеливы к таким мечтателям и фантазерам. По-навыдумывают черт знает что, задурят голову, а сами с умным видом ходят и поглядывают, как вы радуетесь, обсуждаете да хвалите их. Вот и сейчас у вас то же самое происходит. А ведь на поверку, должен вам сказать, выйдет совсем все не так, как бы того хотелось, – выразительно посмотрел он на Шумилова, – и вы еще ругаться, и крепко ругаться будете…

Нет и не может быть людей, которые бы знали все! Это свыше их разума, это им не дано! И надо заметить, что вы плохие ученики и материалисты, раз не понимаете, говоря вашим же философским языком, – «Воландин» подвинулся к Валерию Ивановичу и почти что перешел на шепот, – что ваш лидер, как единичная частица, должен быть всего лишь послушным выразителем и исполнителем коллективной воли материи – народа, – и затем уже громче продолжал: – А вы все ищете среди себя подобие гения, который бы указал, что и как надо сделать, чтобы всем зажилось хорошо… Пустое и бесполезное, занятие, скажу я вам…

Но здесь настало время сделать маленькое отступление, оставить спутников и пояснить, и многие с этим вполне согласятся, что бывают такие встречи, когда неожиданные собеседники в буквальном смысле этого слова не могут остановиться и, невзирая на время, незаметно переходят с одной интересующей темы на другую. Можно сказать, что они просто упиваются взаимной беседой. Ну и что же удивительного, если вы оказались в обществе неоспоримо более осведомленного человека и сведения его или выводы вызывают у вас чрезвычайный интерес? Все вполне объяснимо. А уж тем более когда в словах и взглядах собеседника вы улавливаете несомненную, увлекательную новизну, проливающую абсолютно иной свет на известные вам факты и события. Не зря же многие великие мыслители считали тягу человека к знаниям первейшим делом. И, конечно же, без сомнения, вы все поймете, когда сами представите, что вашим невольным спутником и собеседником является столь неординарная и сказочно могущественная личность, как тот, что назвался Петром Петровичем.

Вы не вздрогнули? У вас не закружилась голова?.. Поэтому нет смысла упрекать беседующих за столь длительные и, как для некоторых покажется, несколько скучноватые монологи. Но вы же понимаете, что в данной ситуации одному из них, а именно: Валерию Ивановичу Шумилову, приходилось быть более кратким, как и любому бы другому из нас, чтобы через свою самонадеянность и скудность знаний не оказаться нелепо смешным, а с понятной жадностью ловить и впитывать в себя каждое слово своего демонического собеседника. Ну признаемся откровенно: а кто бы из нас поступил по-другому?

За время недолгой остановки спутников, не превышавшей, уверяю вас, и десяти минут, пока они тщательно пережевывали некоторые философские вопросы, конопатый мальчуган старался не докучать им своим присутствием. А, покрутив по сторонам головой и послонявшись бесцельно туда-сюда, понаблюдал за тем, что делалось в округе после внезапного фронтального потепления, и незаметно очутился у одной из скамеек для отдыхающих. Здесь, буквально рядом с лавочкой, на которой сидела хорошо одетая полная дама строгого вида, нашел, как вы понимаете, случайно (бывает же везение!), новенькую сторублевку и, шмыгая носом, поинтересовался, не она ли эти денежки обронила. Завидев крупную купюру в руке у честного пионера, гражданка тут же чрезвычайно взволновалась, озабоченно пошарила по карманам и, просветлев внезапно лицом, бросилась благодарить юную смену за столь нравственный и честный поступок. Правда, в голосе ее, звучавшем как-то доверительно тихо, слышались фальшивые нотки. Но возможно, что это лишь только показалось.

В ответ же на теплые пожелания и дальше оставаться таким же честным и благородным мальчиком, юная смена отсалютовала: «Всегда готов!» – и отправилась дальше вершить свои праведные дела. А внезапно облагодетельствованная гражданка, осмотревшись по сторонам, поспешно удалилась в неизвестном направлении. Впрочем, нам-то доподлинно известно, что Элеонора Павловна Холявко (так звали серьезную даму) через непродолжительное время оказалась в одном из близлежащих продуктовых магазинов, где попыталась всучить кассирше вместо денег бумажку с напечатанным на ней текстом известной песни, первая строчка которой звучала так: «Взвейтесь кострами, синие ночи…». После чего попала в неудобное положение, была крайне шокирована и, чтобы избежать более крупного скандала, быстро ретировалась со словами: «Я тебе покажу, чертово семя!..» Что и кому Элеонора Павловна собиралась показать, об этом лишь можно только догадываться. Однако все это было уже позднее описанных ранее событий.

Но вернемся на набережную, где, окрыленный свершенным поступком, маленький пионер, заприметив симпатичного белого пуделя, вежливо обратился к хозяйке:

– Тетенька, а можно погладить вашу красивую собачку?

На что худенькая молодая женщина в очках, польщенная таким приятным отзывом о любимце, конечно же, согласилась. Но тут произошла странная неувязка. Стоило мальчугану склониться над пуделем и заглянуть в его умные карие глаза, тот мгновенно как будто ополоумел. Симпатичная мордочка пса исказилась страшным оскалом, в глазах загорелась дикая злоба, он зарычал и, дрожа всем телом, попятился назад, а затем и вовсе, заскулив, как сумасшедший, бросился прочь, увлекая за собой хозяйку.

Ошарашенная таким внезапным поведением четвероногого друга и совершенно ничего не понимая, что же, в сущности, произошло, женщина пыталась успокоить обезумевшее животное, причитая на ходу:

– Дези, Дези, ну куда же ты, глупенькая? Что случилось?.. Мальчик ведь только хотел погладить… Мальчик хороший…

Но вконец очумевшее животное, ничего не разбирая, со всех ног уносилось подальше от прежнего места.

Оказавшиеся поблизости свидетели этой странной сцены изумленно провожали взглядами беспричинно взбесившегося пуделя, а озадаченный пионер, тихо заметив: «Какое чувствительное животное!..», направился прямехонько к оставленным на время спутникам и нашел их на прежнем месте. «Воландин», облокотившись на чугунное ограждение, говорил своему собеседнику:

– А ведь согласитесь, уважаемый Валерий Иванович, что немало еще неважных людишек вокруг вас. Ну вот взять хотя бы вашего на вид такого грозного Льва Петровича… Ну уж до того никудышный человечек! Сам без посторонней помощи и сделать-то уж ничего не может. Обленился нещадно, а мнит из себя большую величину. Глупость, ох, глупость великая и наивное заблуждение… А почитал бы, о чем писали в свое время совсем неглупые люди. Ну, к примеру, мой старый знакомый Иоганн про доктора Фауста. И, может, понял бы… свое дикое заблуждение и полнейший самообман. На что уж доктор Фауст был жаден до знаний и опытов, но и тот, осознав в конце жизни всю их ничтожность, однажды обронил полные горечи, но точные и справедливые для гордыни человеческой слова:

 
И не умней я стал в конце концов,
Чем прежде был… Глупец я из глупцов!
 

А стоит вашему разлюбезному начальничку, еще раз извиняюсь, что приходится говорить о неприятных вещах, умереть, как останется он в умах человеческих нехорошей памятью о себе. А через пару-тройку лет и вовсе забудут. Но нужны, милейший, такие люди, ох как нужны! – проговорил он зловеще. – Наш он человек, без сомнения, наш…

Шумилов обескураженно посмотрел на собеседника:

– Не понимаю вас, Петр Петрович. Для чего же нужны-то?

– А как для чего, любезный? Вы ведь прекрасно знаете, что все познается в сравнении. И для того чтобы познать хорошее, надо познать и плохое. Безликих людей быть не должно! Но вот учитесь, милеший, вы безнадежно долго. Как писал ваш незабвенный баснописец: «Уж сколько раз твердили миру…» И со своей стороны могу засвидетельствовать – уж сколько мои помощнички ни испытывают вас, людей, а результат не меняется. Как видите, опыт предыдущих поколений для ныне живущих все так же не впрок. Страшная беда – умственная близорукость! Нет, людей надо учить, и учить непременно плохими людьми, пока вы не поймете и не научитесь отличать одно от другого, как день от ночи.

Э-эх, уважаемый Валерий Иванович, – после некоторой паузы, вздохнув, заключил могущественный собеседник, – опять вы разбередили мою слабость на философствования и наставления. Опять я увлекся разглагольствованиями, совершенно несвойственными профилю нашего ведомства. Не наша это работа… Но человеческие ошибки на протяжении уже многих веков настолько очевидны, что так и подмывают обсудить их с представителями новых поколений, которые, говоря литературным языком, вновь с зажженным факелом твердо и уверенно идут по той же самой дорожке к обрыву или, по крайней мере, к тупику, – и он обреченно развел руками. – Это невежественно и глупо. Учите уроки истории, господа! Хотя, я извиняюсь, у вас ведь сейчас господ не наблюдается, не так ли? – глянул он вопросительно на Шумилова. – Одни лишь товарищи. Это я, конечно, как вы понимаете, выразился фигурально. Но я вам уже говорил, что история имеет свойство повторяться. Так что будут и господа. Но не это суть важно. Гораздо важнее другое, чтобы новые поколения чванливо и самонадеянно не предполагали, что до них были сплошь неучи и глупцы. А вот скажите: найдется ли сейчас еще такой же молодой человек, как известный вам Дмитрий Владимирович Веневитинов или его более знаменитый земляк по фамилии Пушкин? И, согласитесь, здесь трудно слукавить…

Тут снова мимо наших знакомых по ходу их движения пронеслась возбужденная ватага мальчишек, среди которых промелькнуло уже и несколько девочек.

– Шеф, не кажется ли вам, что нам пора? – крутя головой и озабоченно провожая взглядом удалявшуюся ребятню, нетерпеливо напомнил о себе Аллигарио, – а то, по всем приметам, представление уже началось.

– Да, в самом деле, – глядя на собравшуюся на нижней набережной между беседкой и губернаторским домом толпу людей, поспешно согласился «Воландин», – а то мои помощнички нас порядком заждались и от тоски и безделья, похоже, уже чего-то натворили.

Внизу, у самой воды, определенно отмечалось повышенное движение народа. Пестрая людская масса, быстро разрастаясь, густела на глазах, притягивая к себе все новых и новых любопытствующих.

Через пару минут и все трио примкнуло к гудящей толчее.

– Мальчик, а что там такого интересного? – окликнул пробегавшего сорванца Шумилов.

– Да, дяденька, моржище там, такой… громадный… купается! Приплыл откуда-то… усатый… А клычищи-то – во-о!.. – раздвинул он на полметра руки. Ластами хлопает и все время ревет… Из цирка, наверно, убежал, – молниеносно выпалил парень и мгновенно испарился.

И тут наши знакомые на удивление быстро оказались в самой гуще у бетонного парапета, и их взглядам предстала причудливая картина: у самой воды на бетонном откосе жила и шевелилась огромная туша настоящего моржа. Справа и слева от животного шныряли вездесущие мальчишки и самые смелые из тех, кто постарше. Они опасливо поглядывали на ластоногое клыкастое чудище и на всякий случай держали дистанцию. Однако зверь явной агрессии не проявлял, а вроде бы наоборот, привстав на ластах и тараща по сторонам испуганные глазищи, тревожно и жалобно ревел, вызывая в толпе сочувствие. В ответ из плотной человеческой толчеи слышались возбужденные голоса, посылавшие в адрес зверя смешливые шутки и ироничные остроты: «Девчонки, кто кавалера потерял? Эй, сознавайтесь, чей мужик? Да ты в паспорт загляни! Не твой ли родственник?! Никак, бедняга, к подруге поплыл да с похмелья заблудился! А ты адрес у него спроси, может, и впрямь к кому-то из местных?..» Толпа покатывалась от смеха, но слышались и участливые голоса: «Чего ржете, дурни, может, животному помощь какая нужна? А ты возьми да на ночь беднягу и приюти, может, он еще холостяк?!» И тут снова ударил дружный хохот.

Шумилов изумленно наблюдал веселую сцену, в то же время недоумевая: «Вот уж престранная картина! Впервые наблюдаю живого моржа на свободе. И, главное, где?!. У себя, дома, на волжских берегах! Просто непостижимо! И откуда вдруг взялся этот диковинный фрукт?» И тут же вслух проронил:

– Не из цирка ли, в самом деле, бедолага, улизнул? Может быть, его сюда водой доставляли, ну, он как-то и…

На что рыжий пионерчик хитренько ухмыльнулся и убежденно возразил:

– Нет, ну что вы! Какой там цирк! По почерку Бегемота узнаю. Это уж точно его проделки…

Шумилов растерянно посмотрел на «Воландина»:

– Не понимаю?..

– А нечего тут и понимать-то, милейший, – скривив рот, спокойно отреагировал тот. – Это его лап дело. Ладно, хватит попусту время тратить, пора наверх подниматься.

В это самое время послышался громкий визг тормозов, хлопнули двери и из подъехавшей милицейской автомашины резво выскочили двое крепких служителей порядка.

– Граждане! В чем дело? Что за муравейник? Па-прошу дорогу! – тренированно крикнул один из них и тут же тараном внедрился в живую стену.

– Ну вот, а уж теперь-то и вовсе незачем волноваться, – блуждая зеленым глазом, иронично усмехнулся «Воландин», – теперь-то уж, точно, и без нас справятся, – и наши знакомые направились к извилистой лестнице, двумя симметричными ручьями ступеней уносившейся наверх.

Здесь следует отметить, что даже уверенный вид представителей власти всегда привносит в общество успокоение и вселяет надежду на скорый порядок и благополучный исход.

«На то они и власти, чтоб разрешать возникающие осложнения, наводить и поддерживать порядок», – резонно заметит любой законопослушный гражданин. И в этом он будет убийственно прав. Власть ведь – слуга народа и, облаченная его доверием и полномочиями, просто обязана любой, пусть даже крошечный беспорядок, превратить в большой надлежащий порядок. За то ей и деньги платят. Так-то оно так, да согласитесь, что не всегда получается, потому как желание-то вроде и есть, а вот умение частенько отсутствует. А что поделаешь?! Люди как люди, не из золота сделаны.

Солнце совсем спряталось за дома, вода в реке неуклонно чернела, а по зеленоватому предвечернему небу уже нехотя разливались сумерки.

Продравшись через живую изгородь к парапету, милиционеры растерянно уставились на неведомо откуда взявшееся на берегах европейской реки, за тысячи километров от родной стихии морское животное. Один из них, что помоложе и поблондинистей, завидев моржа, совсем по-детски улыбнулся:

– Вот это да! Вот это фокус! Ну и хорош, зверюга!.. Товарищ сержант, а что делать-то теперь будем?

– А черт его знает?! – недоуменно промычал сам не менее удивленный напарник. – Вот с моржами еще дело иметь не приходилось… Эх, камушки-булыжнички!.. – И тут же, растягивая слова, добавил: – Ты вот что, Семечкин, давай дуй к машине, разъясни обстановку и… вызывай подкрепление.

– Понял, товарищ сержант – разом выдохнул понятливый Семечкин и, бросив влюбленный взгляд на красавца-моржа, тут же скрылся в гудящей толпе.

Через некоторое время, сверкая мигалками и пронзительно завывая, в район нештатной ситуации подлетели еще две автомашины с синими полосами и надписью «милиция» на бортах, из которых так же ретиво, как и первые, десантировалось бодрое подкрепление, но уже с пластиковыми щитами, в защитных касках и бронежилетах.

Завидев таким образом экипированных служителей порядка, шумная толпа на всякий случай попритихла и, быстренько расступившись, дала им возможность для беспрепятственного прохода.

– Сержант Булыжных, – поставленным голосом скомандовал один из прибывших, – доложить обстановку!

– Есть, товарищ капитан, – тут же выпалил напарник Семечкина и принялся исполнять приказание.

Однако грозный вид прибывшего подкрепления произвел и на объект внимания, можно сказать, неизгладимое впечатление. Могучий зверь почему-то занервничал, засуетился и, рявкнув напоследок, что есть мочи, под воодушевленный свист и улюлюканье толпы со всего маху кинулся в спасительные воды, оставив целый взрыв брызг за собой. Его увидели уже в нескольких метрах от берега. Затем он нырнул раз-другой и… больше на поверхности не появлялся.

Странно и совершенно непонятно, но факт остается фактом – морж пропал, словно канул куда-то. И сколько ни бегали потом по берегу, ни искали, всматриваясь с надеждой в темные воды реки, его усатая морда так нигде и не показалась. Некоторые из присутствующих сделали очень сомнительные предположения, что он утонул. Другие говорили о каком-то затяжном нырке. А третьи, морща лицо, просто недоуменно чесали затылки. Лишь метрах в сорока от злополучного места, поближе к лестнице, прямо на бетонном откосе нашли одинокие кроссовки, завернутое в полиэтиленовый пакет банное полотенце да старенький спортивный костюм, хозяин которых так впоследствии и не объявился.

Дело начинало принимать явно драматический оборот. Шутка ли, и морж исчез буквально на глазах, и от человека, можно сказать, след простыл! Тут же попробовали отыскать свидетелей последнего факта, но свидетели, к сожалению, не нашлись. О чем старший сержант Лихоманкин в присутствии понятых, как и положено по инструкции, и составил подробнейший протокол.

А между тем как описанным выше событиям лишь предстояло произойти, старший сержант Лихоманкин Николай Трофимович еще не предполагал, что через некоторое время ему придется сочинять серьезный документ о пропаже человека, при оформлении которого он будет мучительно сомневаться, как правильно написать пришедшее на ум солидное слово: писать ли «в» слитно, либо раздельно, а в окончании употребить «е» или «и», потому как и то и другое казалось соблазнительно правильным. Но, не придя в конечном итоге к согласию со своим внутренним убеждением и полученными во время обучения в школе знаниями, заменил оказавшееся ужасно трудным слово «вследствие» на более простое и краткое «после». Так вот, между тем как все это произошло, двое солидных мужчин с мальчиком-пионером преодолели многочисленные ступеньки и вышли на верхнюю набережную как раз к бывшему губернаторскому дому.

В этом месте между извивающимися по крутому склону берега лестницами-спусками находится нависающая над зеленым откосом и покоящаяся на мощных колоннах полукруглая смотровая площадка.

Но здесь нужно отметить еще одну странность, касающуюся именно этого самого места.

Хотя, как уже говорилось, в это время на набережной и наблюдалось приличное оживление и движение горожан, озадаченных редким природным явлением и желающих непременно оказаться в самой гуще событий, но в районе бывшего губернаторского дома сейчас почему-то было пустынно. Вереницы прогуливающихся людей, следующих навстречу друг другу, не доходя до здания музея, сворачивали в ближайшие переулки или же направлялись на нижний ярус, очевидно, привлекаемые загадочным столпотворением у самой воды. Лишь одинокий бородач что-то увлеченно колдовал перед мольбертом на смотровой площадке, да метрах в пятнадцати от него, ближе к беседке, на скамье были какие-то люди.

– Ну вот, мы и на месте, – покрутив туда-сюда по сторонам головой, заключил «Воландин».

И тут же Валерий Иванович заметил, как сидевшие на лавке люди живенько снялись и поспешно направились в их сторону. В одном из них без особого труда он признал парня с соломенными волосами, а во втором – того самого чиновника с портфелем. Третьим же оказался громадный черный кот, который бросился к ним стрелой, а подбежав, принял вертикальное положение. Но как ни рисовало заранее воображение Шумилова облик легендарного Бегемота, вид и размеры кота все же произвели на него сильнейшее впечатление. Не кот, а прямо рысь на задних лапах! Только потолще, да с хвостом.

– Мессир! Мы тут со скуки чуть не умерли, – тут же выпалил подлетевший котище, – уж все-то головы изломали и измучились… думая о причине вашей такой задержки…

– Во-первых, не мессир, а Петр Петрович, – раздельно и нравоучительно произнес «Воландин», опираясь обеими руками на трость, – пора бы уж и запомнить. Сколько нужно раз повторять? А во-вторых, вежливость – не самое худшее качество для считающих себя воспитанными животных. Прошу знакомиться… А с этими, – кивнул он на подоспевших помощничков – вы виделись еще не далее как вчера.

Кот, не моргнув и глазом, тут же склонил голову в приветствии:

– Пардон, прошу прощения… Конечно же, Петр Петрович! Хотя и должен признаться откровенно, что это так же странно и непривычно, как если бы меня, к примеру, называли… гиппопотамом…

При этих словах мальчишонка с красным галстуком откровенно прыснул от смеха, а у других на лицах тоже проступили улыбочки.

– Ну вот, – с напускной строгостью качнул головой «Воландин», – опять начинается словесная белиберда.

– Молчу, слушаю и повинуюсь, как кисть в руке у замечательнейшего живописца, – довольный реакцией окружения, смиренно отреагировал кот, откровенно взглянув при этом на увлеченного работой художника. – Пусть у меня отсохнет язык, если я что-нибудь произнесу еще без вашего разрешения… Петр Петрович.

Шумилов с неподдельным интересом наблюдал за болтающим без умолку котом, и в голове его неотступно зрело желание задать, казалось бы, очевиднейший вопрос. Он даже приоткрыл, было, рот и… лишь только глубоко вздохнул. А готовые сорваться с языка фразы почему-то так и не пожелали превратиться в нужные звуки.