Текст книги "Лезвие страха"

Автор книги: Андрей Гальперин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Глава 59

Мерриз пришел в себя резко, словно вынырнув из мутных холодных глубин на поверхность. Где-то позади с хлюпающим звуком сомкнулась невидимая стена, за которой начинался совершенно другой, чуждый и непонятный мир. Его чувства, долгое время подавляемые таинственным Самиарским лесом обострились, и теперь внутри его головы судорожно метались наползая, затеняя, затирая друг друга тысячи ярких образов. Затылок заломило от тупой пульсирующей боли. Он обхватил голову руками и застонал.

Словно человек, рожденный глухим и слепым, вдруг попал в мир ярких красок и громких звуков. Словно отшельник, проживший всю свою долгую жизнь в глубокой пещере, и вдруг оказавшийся в самом центре ярмарочной площади.

Мерриз перестал бороться с нахлынувшими мысленными образами и постарался очистить голову от всего лишнего. Он не разбирая удалял какие-то обрывки, рассовывал в дальние уголки памяти самое несущественное, пока наконец не выделил основное.

Присутствие. И тогда он открыл глаза.

Прямо напротив него, на плоском обломке скалы сидело крылатое существо, размером с крупную собаку. Существо было совершенного голым, если не считать татуировки, в виде сложного орнамента, покрывающего серую матовую кожу на узких плечах и впалой груди. Его мощные кожистые крылья заканчивались острыми когтями. Существо смотрело куда-то вдаль, уложив длинный острый подбородок на сцепленные пальцы верхней пары рук. Нижняя пара рук была сложена на животе.

Мерриз уперся локтями в холодные камни и помогая себе коленями с трудом встал. И тут же свалился на бок. Существо глянуло на него турмалиновыми глазами и что-то тонко пропищало. Мерриз собрал все силы, еще раз приподнялся и огляделся.

Он узнал это место. Здесь серые глыбы мягкого камня переходили в черные, с красными прожилками плиты каньона. Отсюда он начал свой путь через Язык Смерти к Самиарскому Лесу. Над его головой холодный ветер все также гнал низкие тучи, а где-то за спиной вспыхивал багряным и бледно-зеленым провал каньона.

Существо на камне, продолжая разглядывать его желтоватыми, словно поддернутыми дымкой глазами, пропищало еще что-то, а потом вдруг проговорило необычайно густым громким голосом:

– Тебе повезло. Ты не сильно ударился при падении и успел проползти приличное расстояние, человек. Причем в нужную сторону. Сюда уже не добираются существа из каньона. Честно признаться, меня весьма удивило твое стремление жить, учитывая тот факт, что ты сам, добровольно пересек перед эти совершенно не приспособленные для выживания твоей расы места. Еще и вернулся обратно. Кстати, твое возвращение сопровождалось молниями и подозрительными вспышками, характерными для особой практики использования межпространственных перемещений. Я очень сомневаюсь, что ты владеешь таким искусством, а потому смею предположить, что тебя переправил сюда кто-то из укрывшихся в Запретном Лесу гномов. Скорее всего, сам Фат. Я прав?

Мерриз кивнул.

– Тебе трудно говорить? Ах да… Ты ушибся, а твой слабый организм к тому же сильно обезвожен. Вон там лежит твой мешок. Надеюсь, что ты прихватил с собою немного воды? Здесь редко идут дожди, а ближайшая река протекает в долине, лигах в семи отсюда. – Существо ткнуло длинным пальцем в сторону камней.

Мерриз, закусив от боли губу, осторожно встал, и путаясь в полах плаща, нетвердыми шагами направился туда, где лежал его заплечный мешок. За его спиной послышался звук хлопающих крыльев. Добравшись до мешка, он вытащил непослушными пальцами влажный бурдюк, сделал несколько глотков и обернулся. Существо сидело рядом, в пяти шагах и внимательно за ним наблюдало. Глядя в желтые немигающие глаза, Мерриз отпил еще немного и наконец, почувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему. Он порылся в мешке, вытащил мешочек с травами и всыпал себе в рот щепотку желтоватых крупных семян.

– О… Ты быстро восстанавливаешь силы. Я вижу как теплая кровь ускорила свой бег и твое сердце забилось чаще. Впрочем, тебе все равно надо немного отдохнуть. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

Мерриз аккуратно положил бурдюк на землю и вытащил из мешка старое одеяло. Выбрав участок поровнее, он постелил одеяло, снял перевязь с мечами и прилег. Ему нужно было немного тепла, для этого подошел бы костер, но вокруг, насколько хватало глаз, был только голый камень.

– Кто ты?

Его собеседник взмахнул крыльями, подобрался чуть ближе и глядя в небо пробормотал:

– Кто я? И действительно… Гм. У моего народа есть самоназвание, но тебе оно ничего не скажет. Можешь называть меня Карм. Это одно из многих моих имен. Для тебя я буду всего лишь мороком, одним из последних видений Языка Смерти, и хотя воспоминания о разговоре со мной у тебя сохранятся, воспринимать ты их будешь как один из своих ярких снов. Я знаю, это один из способов защиты, присущий только человеку. Чтобы не усомнится в собственном рассудке нужно перевести реальное в другую плоскость, плоскость неосязаемых объектов, и тогда на любое событие можно будет не обращать внимания, как на что-то несущественное, возможное лишь во сне. С другой стороны, ты вовсе не кажешься мне обычным человеком, хотя имеешь все характерные признаки рода людского. Из всех тех людей, что приходили к каньону только ты смог перебраться на другую сторону. Все остальные погибали, даже не преодолев и половины спуска. Но не обольщайся. Никто не может безнаказанно увидеть Столбы, Вбитые в Центр Мира. Они уже идут за тобой, человек.

– Конгеры? – Мерриз притянул ноги к животу и поплотнее укутался в плащ.

Карм растянул тонкие губы и издал несколько ухающих звуков. Затем почесал нижней рукой за ухом и сморщив недовольную гримасу, проговорил:

– Эх… Этот человек уже все знает… Бедный Карм старается, пытается произвести впечатление, но все впустую… Древний мудрец Фат был настолько любезен, что предупредил тебя? А он сказал, что от Охраняющих Путь нет спасения? Что тебя будут преследовать по всем мирам Дома Света, пока не уничтожат, ибо это их удел и смысл их жизни? Что смерть твоя будет ужасна, а ожидание неминуемой гибели – еще страшнее? И при этом ты продолжишь свой путь, каким бы он ни был, будешь двигаться вперед, в надежде обмануть собственную смерть?

Мерриз кивнул и постарался улыбнуться. Карм смотрел на него, широко раскрыв желтые глаза.

– Я так и знал, человек. Собственно по этому я и нарушил древнее табу и поднялся сюда, на вершину. Я хочу знать, что тобою двигает? Что заставляет тебя презирать рок, навязанный теми, чье могущество превосходит границы этого мира? Мы, создания Этру, никогда не понимали вас, считали пустышками, игрушками Элоис пришедшими в чуждый мир, и поплатились за это непонимание. Зачем ты проделал столь долгий и опасный путь, человек?

Мерриз облизал горячие губы, прикрыл глаза и пробормотал:

– Из любопытства…

– Неужели? – Карм зашумел крыльями, – Мне тоже знакомо это чувство, иначе я не сидел бы здесь. С другой стороны мне не хочется тебе верить, человек. Возможно, люди и совершают из любопытства различные глупости, но по-моему, для того чтобы совершить бросок в другой мир, каждое мгновение рискуя при этом собственной, пусть и очень короткой жизнью, простое любопытство это очень слабый повод.

– Но ведь ты нарушил табу…

– Я… Хм… Да, нарушил. Но все эти табу имеют сейчас слишком мало силы. С тех пор, как Вернигор покинул Лаору, а люди отбросили нас за Пределы, наши табу это всего лишь один из способов самосохранения. Жить в каньоне очень тяжело, человек. Ты сам это понял, когда спустился на дно. Этот мир устроен по другим законам, вернее будет сказать, вопреки законам Дома Света, и ранее представлял собою всего лишь Путь из одной Бесконечности в другую. Им пользовались демоны, создания древние и настолько сложные, что простое осознание их величия могло свести с ума самого мудрого гнома. Демоны Дома Света изначально не предполагали, что в этих каньонах кто-то станет жить, а потому и не создавали никаких условий для выживания. Все существа, увиденные тобою или не увиденные, и конгеры в том числе, попали сюда гораздо позже, после того как Элоис вбили свои Столбы в Центр Мира, для того чтобы качать энергию, которой их лишили Владыки Дома Света. Потом исчезли и сами Элоис, а Столбы остались и энергия их продолжает изливаться в этот мир, изменяя его…

– Они не исчезли…

Мерриз услышал, как Карм встревожено захлопал крыльями.

– Что ты сказал? Или я не расслышал?

Мерриз усмехнулся и пробормотал на Древнем языке:

– Ты замечательно глупый и болтливый кобольд… Я сказал, что Элоис не исчезли. Они до сих пор правят этим миром, хотя и не столь явным образом, как это было ранее… – он услышал как Карм, сердито шипя себе под нос, защелкал когтями по камням.

– Не исчезали… Он говорит это так спокойно, словно видел их собственными глазами… При этом еще и оскорбляет меня, не принимая во внимание тот факт, что я старше как минимум на тысячу лет… Ну и как выглядят демоны Элоис, умник?

– Как люди, Карм. Они выглядят как люди. Собственно говоря, мы и есть они. Отчасти…

Глава 60

Император сидел у окна на и не отрываясь смотрел на сплошную завесу мокрого снега, непрерывным потоком стекающую с серых небес. Снег налипал на узкий карниз неопрятной ноздреватой массой тут же обваливающейся под собственной тяжестью, и налипал вновь. Селин, поеживаясь, подошел ближе к окну и посмотрел вниз. Он увидел размытые бурые пятна, в которых едва угадывались очертания городских кварталов. Генерал вздохнул, потер лицо руками и отвернулся от окна, но в сырой холодной комнате, залитой серым безжизненным светом, смотреть было не на что, и тогда он стал смотреть на императора.

Конрад все также не мигая смотрел широко раскрытыми глазами на падающий снег. Его лицо казалось спокойным, и даже безмятежным, но от этой безмятежности в лице правителя Селину становилось страшно. Впрочем, этот страх был поверхностным, едва касающимся сознания, и не шел ни в какой сравнение с тем, что ему довелось испытать этой ночью. Генерал почувствовал необходимость что-то сказать, но бросив взгляд на седой локон, выбивающийся из-под черной повязки лучника на голове императора, решил пока промолчать. Конрад, словно почувствовав его взгляд, чуть повернул голову и едва разжимая губы, обронил:

– Пахнет корицей…

Селин втянул ноздрями воздух, но почувствовал лишь запах собственного пота и сырой штукатурки.

Конрад печально улыбнулся и прошептал:

– Не старайтесь, генерал… Вы ничего не почувствуете. Этот запах преследует меня с самого детства, с той поры, когда старая Шамум, моя нянька, водила меня за руку на дворцовую кухню. Там меня угощали восхитительными булочками с корицей, их вкус был совсем иным, чем у тех, что подавали к столу в большом зале дворца. Почему-то этот запах возникает именно тогда, когда мне плохо, он возникает и тянет меня обратно в детство… Хочется укрыться большим надежным одеялом, отгородить им себя от всех страхов и переживаний, забиться с головой, затаиться и ждать, когда ужасная, рыскающая в кладовке тварь пробежит мимо, и надеяться на то, что храбрый стражник за дверью непременно увидит ее, догонит и зарубит огромным блестящим мечом. Под какое одеяло мне укрыться сейчас, генерал? – Конрад поднял на Селина голубые немигающие глаза, в которых застыла непередаваемая боль, – Кто защитит меня от тварей, рыскающих повсюду? На что можно надеяться, во что можно верить в этом мире? Я чувствую себя беспомощным, и не знаю за чем укрыться на этот раз…

Селин с трудом отвел взгляд и уставился в стену. Не смотря на холод, он почувствовал странный душный жар где-то внутри. Жар поднимался от живота вверх, стесняя дыхание.

Конрад опять повернулся к окну.

– Я чувствую себя обманутым и одиноким, генерал… Еще вчера я знал о том, каким приблизительно будет каждый наступающий день. Я собирал свои мечты, лелеял их и предварял в жизнь в расчете на то ясное будущее, в котором не было бы места скребущимся в закоулках тварям. Он ведь меня предупреждал, а я посчитал Фердинанда безумцем, спятившим от ненависти и длительного одиночного заключения. Я не придал значения его словам – и кто из нас теперь безумец? Чудовище, принявшее облик человека или я, простой смертный, волею судеб вставший во главе империи… Он исчез, когда его предсказание воплотилось в реальность, исчез, как исчезли мои надежды и мечты… Слишком многое случилось в эту ночь, генерал. Пожалуй, мы прошли точку в которой соединился мир из прошлого, мир существующий за Пределами, и наш, несовершенный и такой неуютный мир людей, в котором люди оказывается не только не являются венцом творения Господа, а служат всего лишь крошечным дополнением в виде мозаики, венчающей чудовищный монолит, уходящий корнями в бесконечные пучины времени…

И неясно, отныне, кто более влияет на судьбы Лаоры – люди, несущие в своих руках сталь, или древние чудовища, которым безразличны все наши глупые игры во власть.

Я должен принять решение, генерал…

Селин склонил голову, и ощущая в груди все усиливающий жар, негромко проговорил:

– Я готов взять все вину за происшедшее на себя и понести самое суровое наказание…

Конрад повернулся, нахмурился и сказал:

– Не мелите ерунды, генерал… Никто из моих верных подданных не понесет наказания… Разве вы еще не поняли? Наказание уже свершилось! И наказан я… Я, генерал… Правитель Великой Империи понес тягчайшее наказание за свою недальновидность, глупость и самоуверенность… Мое наказание находится там! – Конрад махнул рукой в сторону двери, – Подумайте об этом, генерал!

Селин прикрыл глаза и выругался про себя. Думать о том, что находится за двумя залами к северу от башни, ему не хотелось. Но, волей-неволей, пришлось… Он вспомнил ужасный запах, изувеченный безглазый труп старухи с раздавленным черепом, чудовищные скрюченные пальцы королевы, ее расплывшееся лицо с вытянувшимися вперед челюстями, ее рубиновые глаза, и белые пульсирующие нити, опутывающие членистое, мерзко перебирающее многочисленными лапками тельце. Чувствуя, как едкая желчь толчками поднимается к горлу, Селин отвернулся к стене, прижался лбом к сырому камню и постарался взять себя в руки.

Конрад хмуро смотрел на него.

– Вот видите генерал… Насколько я должен быть сильнее вас, равнодушнее и циничнее вас, чтобы достояно перенести это наказание не впав при этом в бесконечное отчаяние? Я всю оставшуюся мне жизнь буду думать об этой комнате, где осталась моя женщина, оказавшаяся чудовищем, и мои дети-монстры. Я буду думать об этом и о том, что все могло быть по-другому, и я сейчас бы обнимал и ласкал двух розовощеких младенцев, а рядом со мною была бы она – самая прекрасная женщина Лаоры… Придите в себя, наконец, генерал… Я вижу как вам плохо, я знаю сколько времени вы уже на ногах, но вы пока нужны мне более, кто другой в этой проклятой империи!

Селин закашлялся, ощупал горячее горло и кивнул.

– Я готов, Ваше Величество!

Конрад повернулся к окну. На его лице появилось выражение неукротимой жестокости. Теперь он более чем когда-либо походил на своего деда.

– Все что случилось – уже случилось. Мы можем горевать, искать виновных, копаться в себе и других, но мы не сможем повернуть время вспять и нам придется смириться со всем этим и жить далее. Правила неожиданно изменились, генерал. Сейчас мы примем новые правила, а в дальнейшем, возможно, придумаем свои, и если господу будет угодно, заставим играть по этим правилам всех остальных. А пока, настоящее нуждается в коррекции, как и недавнее прошлое. Мы не станем делать скидок на неизвестные нам величины и новые формы власти, которые возможно, нам постараются навязать, а займемся делами насущными, при этом не исключая возможностей использовать то положение, в котором оказались для наших же выгод. Первое. Последствия. Покои королевы надежно замуровать, со всем… содержимым… При дворе объявить десятидневный траур в честь невесты императора, королевы Могемии и Боравии, Княгине Нестской, Великой Герцогине Аведжийской, графине Арикарры Шелоне Четырнадцатой, Мученице, оставившей этот мир во время тяжелых родов, и невыживших детей императора… имена сами придумайте… Отменить все праздники и гуляния. Предотвратить слухи. Всех, посмевших надсмехаться над горем императора, а всех также усомнившихся – в петлю. Далее. Выяснили, как бежал Фердинанд?

– Здесь есть некоторые неясности, Ваше Величество. Изуродованное тело стражника обнаружили прямо у темницы. Очевидно, охранник сам открыл двери камеры и наружную дверь, ведущую в основной коридор тюрьмы и внутренний двор. Но тюремном дворе герцог словно бы растворился…

– Фердинанд извел охрану своими мороками… Объявить беглого герцога главным врагом империи. За его голову назначить награду в сто колец золотом. Нет, в триста колец… За точное местонахождение – пятьдесят колец золотом. Думаю, что за такие деньги все головорезы Падрука бросятся на поиски и найдут этого ублюдка, будь он хоть самим Бароном-Погонщиком… Как покинул дворец рыцарь Долла?

– Господин Долла имел свободу перемещения по замку и городу, и воспользовался ей, покинув дворец, вместе с младенцем Николаем. Он купил повозку и сейчас движется по Данлонскому тракту. Мы можем схватить его в любую минуту.

Император мгновенье раздумывал, потом щелкнул пальцами и проговорил:

– Пожалуй, не стоит, генерал. Этот ребенок, кем бы он ни был, не представляет никакой угрозы для Империи. Его титул наследника Нестского княжества я не буду оспаривать. Пусть сам попробует вернуть трон варваров. Более меня интересует Им-Роут и его люди. Генерал подчинялся непосредственно королеве, под его командованием пятнадцать сотен всадников и две бригады копейщиков. Передайте мое распоряжении маршалу Циклону – блокировать аведжийский войска в Марцине до особого приказа. Вы же должны проследить, куда направился Им-Роут и его гвардейская сотня. Подозреваю, что они движутся в Санд-Карин, поэтому сейчас же прикажите полковнику Красту готовить к отправке в Аведжию две панты из Вивленского гарнизоне, из самых преданных, из тех кто отличился при штурме Долгора. Как мои гости?

– Правители государств Лаоры начали прибывать в замок. Мы уже разместили принца Манфреда, Великого Герцога Рифлерского и герцога Винтира. Все остальные должны прибыть сегодня-завтра, и аведжийские графы в том числе.

– Хорошо, генерал. Всем прибывшим довести весть о тяжелой утрате и о бегстве Фердинанда. Форум правителей назначаю на двенадцатый день, начиная с сегодняшнего. За это время генерал, мы должны взять Дрир и ввести свои войска и Латеррат. Мне будет о чем поведать правителям на этом форуме. Выполните эти распоряжения, генерал, и отправляйтесь отдыхать. Я не желаю вас видеть до тех пор, пока вы не вернете себе прежнюю форму. И напоследок… Где сейчас акушерка королевы?

Селин вздрогнул под пристальным взглядом правителя, и немного задержался с ответом.

– Госпожа Виктория сейчас под охраной в одном из кабинетов в моих личных покоях…

– Вы понимаете теперь, генерал, зачем королеве понадобился лекарь со стороны?

Селин, стараясь скрыть свою тревогу, молча кивнул.

– Эта госпожа Виктория без сомнения величайший целитель… Я ничуть не сомневаюсь в том, что она сделала все, чтобы сохранить королеве жизнь. Но… – взгляд Конрада стал еще жестче, – Она знает, генерал. И вам необходимо будет принять меры… Вы понимаете, о чем я говорю?

Селин, чувствуя в горле тошнотворную горечь, кивнул и пробормотал:

– Да, ваше Величество, вне всякого сомнения, так и следует поступить…

Глава 61

Он очнулся от крика. Кричали где-то рядом, тонко с повизгиванием. Наконец, что-то глухо чавкнуло и крик сразу резко оборвался, и он услышал другие звуки – гулкие удары колокола, шарканье множества подошв, тяжкое монотонное пение, позвякивание и редкие неразборчивые выкрики. Совсем рядом что-то капало, отвратительно хлюпало и сопело. Алан с трудом разлепил заплывшие веки, огляделся и застонал от боли и ужаса.

Он лежал на холодном полу у стены огромного зала с бесконечно высоким потолком. Тысячи толстых свечей, расставленные рядами вдоль стен сгоняли плотный колышущийся сумрак к самому центру зала, и там он увидел толпу медленно двигающихся по кругу людей в черных одеждах. Монахи шли один за другим, в такт ударам колокола, они тряслись и шатались из стороны в сторону, беспорядочно размахивая руками, словно жуткие тряпичные куклы. В самом центре, на возвышении стоял высокий тощий человек в обтягивающих блестящих одеждах. Он стоял как изваяние, воздев вверх длинные худые руки, лишь иногда выкрикивая что-то неразборчивое. Прямо над ним извивались в диком танце бурые полотнища, свисающие откуда-то сверху.

Алан повернул голову и вскрикнул – прямо перед его лицом лежали останки, медленно истекающее кровью тело с отрубленными ногами и руками. Алан осторожно поднял взгляд и увидел безглазое лицо и разорванный рот. Он пробормотал проклятие и зажмурил глаза.

Он вспомнил, как попал в плен. Дом на краю площади атаковали с первыми лучами солнца. Атаковали сразу со всех сторон, атаковали неумело, но большим числом. Солдаты его роты успели сжечь первые ряды наступающих, но потом двери рухнули и началась рукопашная. Алан со своими бойцами оборонял ближайший к площади проход, в то время как Людоед с остатками роты пытался укрепиться в большом зале на втором этаже. Алану удалось отбить одну атаку, но когда ему показалось, что где-то совсем близко пропел боевой рог, извещающий об идущей в наступление панте, в удерживаемый им проход вломились с десяток монахов. Все солдаты его первой шеренги полегли, и Алан, приказав остальным отступать к лестницам, бросился вперед. Он успел срубить первого из наступающих, а потом…

Вот теперь он начал понимать, что было потом. Его сбили с ног и оглушили. Его не стали убивать. Ему не перерезали глотку и не сцедили кровь для отвратительных ритуалов, его притащили сюда, в самый центр этого богомерзкого замка и участь, которую ему уготовили, возможно, была ужасней, чем сама смерть.

Он открыл глаза и заскрипел зубами от ненависти и отвращения. К нему направлялись двое в черных плащах. Их лица были скрыты капюшонами, а в руках они держали огромные мясницкие тесаки. Они ступали по черным лужам крови в такт ударам колокола, с каждым ударом приближаясь все ближе и ближе.

Алан попытался встать и тут же рухнул и взвыл от боли. Его правая нога торчала в сторону, неестественно выгибаясь, левую он вообще не мог увидеть, он смог лишь нащупать липкими пальцами холодную твердую кожу сапога. Скользя ладонями по крови он отполз к самой стене и закрыл глаза. Его палачи приблизились. Алан слышал их тяжелое дыхание и чувствовал смрад, исходящий от них. Едкий запах смерти, перекрывающий даже жуткую вонь этого проклятого места. Он услышал голоса, тихие, безжизненные голоса.

– Я чувствую истинный Хаос. Его кровь заражена и не подойдет для очищения.

– Нам надо больше крови, брат. Носители зла уже совсем близко. Мы должны закончить очищение.

– Он не невинное дитя, для которого Хаос уготовил порочное будущее. Он убийца и насильник. Кровь его подойдет лишь для того, чтобы окропить пол перед алтарем. Для очищения наши братья доставят одного из Списков. Об этом мне поведал сам Наставник. У этого же, мы возьмем только некоторые части для алтаря.

– Алтарь возведен на достаточную высоту, брат. Наставник просил кровь. Наш Пророк уже на пороге этого грешного мира, ему не хватает крови. Пусть кровь этого носителя и не подходит для очищения, но она вполне подойдет для тела Пророка, и возможно приблизит его пришествие.

– Ты исходишь из неверного толкования литании Невидимых Лун, брат. Пророк близок к нам, его сознание уже коснулось сознания нашей общины, частично переплелось с ним. Ускорить пришествие мы можем лишь молитвою и делом. Увеличивая высоту алтаря, истребляя носителей зла мы приближаем Его сознание к нашей изначально неправильной реальности, для того чтобы Пророк наставил нас на правильный путь. Сколько крови при этом получит его тело не особенно важно, важна лишь кровь пригодная для очищения, а в этом носителе Хаоса такой крови нет… Поэтому, давай отрубим ему ноги и подымем алтарь еще чуть выше, а его кровь и его глаза, видевший первозданный Хаос, используем для того, чтобы сами причастится к сознанию Пророка.

– Но ведь мы уже причащались сегодня, брат…

– Повторение всякого божественного ритуала есть единственно верный способ добиться полного сопряжения с божественным духом… Но, пожалуй ты прав. Мы и так использовали слишком много материала впустую, пытаясь очистить сознание пораженное Хаосом через огонь. И только благодаря Наставнику мы вышли на верный путь и смогли разбудить Пророка. Мы доставим его к алтарю… Более не спорь со мной, брат.

Один из монахов склонился к нему, и Алан почувствовал горячее дыхание.

– Ползи по крови к алтарю, презренный носитель хаоса. Ползи по очищенной этим священным местом крови, ползи к священной пирамиде Пророка, которому Господь Наш Иллар вверил создание нового порядка. Ты тоже получишь там очищение, очищение через боль, очищение через радость, которая придет к тебе вместе с осознанием своей причастности. Ползи медленно, в такт ударам священного колокола, возвещающего о пришествии нового Пророка. Ползи!

И Алан пополз. Он полз, не разжимая век, не чувствуя боли в сломанной ноге, содрогаясь каждой частицей своего тела от ужаса и отвращения. Он полз, и слышал как разбрызгивая кровь гулко ударяют в пол сотни ног. Он остановился лишь тогда, когда коснулся горячим лбом холодного липкого камня. И открыл глаза.

Он лежал у каменной пирамиды, обложенной отрубленными конечностями. На каждой ступени, среди окровавленных обрубков стояли толстые свечи синего воска. Сверху на него смотрел сумасшедшими выпуклыми глазами тощий мужчина в блестящих одеждах и ярко-красном клобуке. Он вытянул вперед руку, указал на Алана и прохрипел:

– Поднимете его!

Сивый почувствовал, как сильные руки подхватывают его, и попытался опереться на чье-то плечо, но его грубо толкнули в спину и Алан упал плашмя на камни пирамиды. Медленно, стараясь не опираться на сломанную ногу, он повернулся лицом к залу и увидел рядом с пирамидой черный провал в полу. У края провала возвышалось оплетенное белесыми пульсирующими нитями некое подобие церковного алтаря. Основанием для алтаря служили изувеченные человеческие тела.

У алтаря стояли те самые монахи с тесаками. Один из них листал толстую книгу, укрепленную между двумя изрубленными трупами, а второй смотрел на Алана.

Вдруг колокол смолк. Непрерывно движущиеся по кругу монахи замерли, растеряно оглядываясь. В огромном зале воцарилась странная тишина. Монах у алтаря застыл с зажатой между пальцев страницей.

Где-то звякнул металл, послышался топот множества ног, и тут колокол ударил вновь. Алан увидел, как расступаются монахи, пропуская странную процессию, во главе которой медленно брел, сильно припадая на правую ногу, маленький горбатый человечек, в грязном рубище. Лицо его по самые глаза покрывала густая всколоченная борода. Свои короткие руки, скованные толстой ржавой цепью он держал прямо перед собой. За ним также медленно шел целый отряд монахов с обнаженными клинками на перевес.

Горбун приблизился к основанию пирамиды и остановился. Алан услышал шаги. С вершины пирамиды спускался человек в блестящих одеждах. Алан, не спуская глаз с горбуна, подался в сторону, и скрючившись, замер. Человек в блестящих одеждах прошел мимо него, встал прямо напротив горбуна и произнес:

– Ну вот и закончились наши страдания, братья. – Он обвел руками зал, и все монахи повернули к ним свои бледные лица, – Вот он перед нами, тот самый последний из священного Списка, тот, кто подарит нашему Пророку очистительную влагу и вернет его в этот мир, и тогда мы услышим истинную волю господа нашего Иллара!

Горбун покрутил головой, звякнул цепями и хрипло рассмеялся.

– О… Епископ Коррада? Вас не узнать в этой хламиде, Ваше Святейшество… Но я узнаю окружающую обстановку. Повсюду смердящие трупы, кровь и испражнения. Все то, что так близко вашему сердцу.

Алан вдруг понял, что горбун ни капельки не напуган, более того этот человек держался с вызовом. В его голосе чувствовались нотки, свойственные прожженным и бесстрашным авантюристам, из тех, кто наплевав на все человеческие и божественные законы, мог позволить себе делать только то, что было угодно их собственному понятию об окружающем мире.

Епископ сделал шаг назад и проговорил:

– Это Хаос внутри тебя позволяет говорить бездумное! Твое тело и твой разум, изувеченные Хаосом не способны понять все величие грядущего. Но твоя смерть освободит твое плененное сознание и ты поймешь, в чем заключается истина.

Горбун презрительно фыркнул в ответ.

– Истина, епископ, заключается в том, что я так долго прожил наедине с собственной смертью, что на все остальное мне просто плевать. И на вас, и на вашу сумасшедшую веру в том числе. Другое дело, что мне не совсем понятно, что именно я делаю в Дрире в окружении обожравшихся драконьей травы фанатиков? Неужели старый Гларум настолько ценен для церкви, что вы, рискуя очень многим, выкрали меня из собственного дома прямо в Вивлене?

– Ты презренный потомок Первых Царей, тех самых, что позволили Хаосу проникнуть людские тела, навеки поселившись в них. Ты первый в Священном Списке Желанных!

– Я презренный потомок купцов второй гильдии, из пригорода Термбура, а моя бабка по матери была шлюхой. Что касается списков, очевидно вы по ошибке прихватили список должников из мясной лавки Олафа Бароя, в этом списке я и по правде первый, уже как год… Все времени не хватало занести долг…

Горбун закончил и гордо поднял голову. Монахи вокруг тревожно зашептались. Епископ сделал жест, словно отгоняя некое видение, и прорычал:

– Ты можешь говорить все что угодно, твоя участь решена задолго до твоего рождения. В борьбе между Порядком и Хаосом, тебе отведена лишь жалкая роль жертвы, которую мы принесем для пробуждения нового Пророка. Ты носитель черной крови Проклятых, твоя кровь должна быть очищена в теле Пророка, и тогда более не останется препятствий для возвышения истинной веры!

Горбун задумчиво покивал и проговорил:

– Ну вот, теперь все сходится. А я то пытался разрешить эту загадку совсем с другой стороны. Значит, вам нужна моя кровь? Ай да Виктория! Вот это я называю по настоящему правильным подходом в решении проблем. Спланировать столь многоходовую комбинацию… Умница, девочка. Ну что же… Когда-нибудь я все равно бы умер, не сегодня, так завтра, а быть может через год. Умереть более пафосно у меня уже вряд ли получиться, а потому я готов принести себя в жертву. Ну, со ссылкой на то, что другого выхода у меня все равно не остается! Может дадите исповедаться, епископ? Я могу рассказать многое, некоторые моменты моей бурной жизни вас обязательно бы заинтересовали, а кроме этого я знаю массу замечательных анекдотов из жизни священников, а также замечательные эротические истории…