Текст книги "Лезвие страха"

Автор книги: Андрей Гальперин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава 26

«Когда в твой дом среди ночи, потрясая оружием и факелами врываются мрачные молчаливые фигуры в черных плащах, это означает только одно – наконец-то ты понадобился этой империи. Жуткий монстр государственной власти обратил на тебя свой всевидящей взор, и далее уже не особенно важно, вернешься ли ты утром домой в холодную постель, дрожа от ужаса и отвращения за содеянное, и прижимая к груди мешочек с мелкими монетами, или сгинешь в казематах башни Всевышнего Милосердия, пытаясь доказать свою невиновность и непричастность. Все это будет неважно. Отныне ты будешь всего лишь смазкой для этого механизма подавления…»

Виктория, поеживаясь от холода, поднималась по узким ступенькам вслед за своими конвоирами. Ей не дали толком одеться, она едва успела накинуть на плечи шерстяной плащик и подцепить узкий пояс, и сейчас страдала от промозглой сырости. Все остальное ее волновало очень мало – она давно была готова к такому варианту развития событий, ей лишь немного было жаль своих телохранителей, однако их смерть дала ей чуть-чуть времени, и Виктория успела укрыть наиболее ценные для нее вещи в тайник, обнаружить и вскрыть который будет очень непросто.

Поднимающийся сзади солдат иногда беззлобно подталкивал ее в спину, прикосновение его ледяной ладони было очень неприятно, поэтому Виктория старалась не задерживаться в узких проходах, несмотря на то, что подъем освещался лишь коптящими факелами, развешенными на стенах через равные промежутки, а ступеньки под ногами были отвратительно скользкими. Иногда то тут, то там в мерцающем свете факела можно было увидеть толстые прутья клеток, перегораживающих проходы, и бледные пятна лиц, провожающих их процессию черными провалами глаз.

Виктория имела некоторые представления о внутреннем устройстве Башни Милосердия, а потому предполагала, что ее ведут в комнаты для "легких" допросов, расположенные на самом верху, в то время как пыточные располагались в подвалах башни. Тем не менее, она ни в коем случае не обольщалась, и готовилась к самому худшему. При всем при этом она была совершенно спокойно, тут уж сказались годы, проведенные под постоянной угрозой ареста, и теперь она даже чувствовала какое-то облегчение. Сейчас ее больше волновало другое – она не выполнила главную цель, к которой шла все эти годы, а теперь она могла сгинуть, так и не достигнув, того к чему так долго стремилась.

Наконец, конвой остановился у невысокой железной двери. Один из солдат, подсвечивая себе факелом, отодвинул хорошо смазанные засовы и открыл дверь. Викторию ввели в совершенно пустую, теплую, на удивление сухую и опрятную комнату без окон, стены которой были даже побелены. Впрочем, кое-где Виктория заметила тщательно затертые темные потеки. В противоположной стене была такая же низкая железная дверь с засовом. Один из солдат прошел к двери и несколько раз постучал. Открылось маленькое окошечко, блеснули глаза, вслед за этим дверь приоткрылась и в комнату, низко пригибаясь, проник пожилой толстый тюремщик, в старом обтрюханом мундире. Он молча оглядел Викторию с ног до головы, презрительно фыркнул в нечесаные бакенбарды и указал солдатам на дверь.

– Принесите стол и стулья.

Солдаты молча втащили низкий стол и два грубых табурета, с небрежно намалеванными белой краской номерами. Они установили стол посреди комнаты, и тюремщик, изобразив галантный жест, указал Виктории на табурет. Виктория молча уселась, сложив руки на коленях, и на всякий случай зло произнесла:

– Я требую объяснений!

Тюремщик широко улыбнулся, продемонстрировав остатки гнилых зубов, и обратился к солдатам.

– Все свободны. Связывать девушку нет никакой необходимости, она из благоразумных. Ее ждет долгая беседа, а потому – отправляйтесь вниз, в казармы, и ждите когда вас вызовут.

Солдаты молча развернулись и вышли, оставив их наедине. Тюремщик, глядя на Викторию сверху вниз, задумчиво почесал бакенбарду и проговорил, как будто самому себе:

– И что же такого совершила эта славная госпожа? Очень, очень интересно… Какая восхитительная кожа… Я думаю, что наш гранд-палач подберет этой коже замечательные оттенки… Я бы пришел посмотреть на это, даже пропустив ежедневное посещение таверны. Впрочем, о чем это я? С госпожой хочет побеседовать одна о-о-очень важная персона. Возможно, что после это беседы палач так и не дождется это милое тело в своей замечательной пыточной камере.

Виктория молча смотрела ему в глаза, и думала о том, что у такого грузного, обильно потеющего человека должна быть масса тяжких недугов, и что скорее всего он очень скоро умрет, от удара или от разрыва печени, изъеденной алкоголем.

Тюремщик, пятясь задом и не сводя с Виктории масляных глаз, добрался до двери, тихонько постучал и отошел в сторону. Дверь медленно открылась и в комнату, едва не сложившись вдове, прошел очень высокий, мощного телосложения мужчина в новом генеральском мундире. У порога он выпрямился, тщательно разгладил густые черные усы и внимательно посмотрел на Виктории стальными беспощадными глазами. Под этим взглядом Виктория внутренне вздрогнула и почувствовала, как ее от пяток и до самых кончиков волос ее наполняет неприятное вязкое чувство страха. Она немедленно взяла себя в руки и расправив по плечам прямые волосы, учтиво улыбнулась и произнесла с вызовом:

– Ну, наконец-то, я вижу истинного виновника этого безобразия. Сам генерал Селин, собственной персоной! Кто еще может стоят за этим? Убить охрану, поднять среди ночи бедную женщину, протащить ее чуть ли не голышом через весь город под конвоем до зубов вооруженных солдат, на потеху бродягам и пьяницам… А знаете ли, господин генерал, что произойдет завтра, когда герцог Альфина не обнаружит у изголовья своего ложа букета бернальских венцалий, заказанных им для того чтобы найти примирение со своей молодой женой? И ваша, супруга, между прочим, тоже останется без бюртских тюльпанов и желтых лилий… У меня могущественные покровители в этой Империи, генерал. – Виктория, наконец, справилась со своим страхом и с вызовом посмотрела Селину в глаза.

Генерал что-то раздраженно буркнул толстяку и тот немедленно исчез за дверью. Селин прошел через комнату и уселся напротив Виктории. Табурет жалобно скрипнул под его весом. Генерал сипло задышал, раздувая ноздри, его мужественное лицо пошло пятнами, было заметно, что Селин изо всех сил старается сдержать себя.

– Помолчите, госпожа Виктория, окажите мне любезность…

Виктория прикусила кончик языка и опустила глаза.

– У меня есть слишком серьезные обвинения против вас, и даже если все цветы этой империи завянут к джайлларским свинам, я могу сделать так, что вы немедля отправитесь по этой лестнице вниз, туда где вам подробно объяснят, как надо держать себя в присутствии начальника охраны престола и все остальное тоже. И я почему-то думаю, что встреча с гранд-палачом Картавым Дорино, пойдет вам только на пользу. Итак?

Виктория грустно улыбнулась и смиренно произнесла.

– Прошу прощения, генерал. Я готова вас выслушать…

Селин опять расправил усы, словно собираясь с мыслями и неторопливо начал:

– Вы удивительная личность, госпожа Виктория, в девичестве Димей, а по мужу – Пита. Возможно вас удивит, насколько много нам известно о вашей жизни. И до того, как вы приехали в Вивлен, и во время вашего пребывания в столице. Могу заметить, что вами интересовался еще старый канцлер, упокойся его душа у ног Иллара. Точнее скажем, Россенброк более интересовался вашим отцом, Стефаном Димеем, по прозвищу "Серый". Великим целителем и ученым, сожженном на костре Истребителями Зла, по обвинению в ереси. Можете мне поверить, что старый канцлер очень хотел спасти вашего отца, но, к сожалению, не успел. Мне известно, что Тайной Канцелярией была организована операция для его спасения, но инквизиция опередила их. Впрочем, вернемся к вам. У Стефана не было учеников, не было сына, которому он мог бы передать свое мастерство, и он не доверял своей единственной дочери. Не так ли?

Виктория мрачно усмехнулась и ответила:

– Вы затронули старую рану, генерал и причинили мне сильную боль. Быть может вам лучше пытать меня?

– О… Я слышу от этой женщины странные слова… Впрочем, не буду извинятся. Несмотря на то, что ваш отец так и не стал вас учить, вы помогали ему во всем и вопреки воле отца, стали настоящим лекарем. Пожалуй, можно без преувеличения сказать, что во многом вы превзошли своего отца. При всем своем, казалось бы, презрительном отношении, старый Димей, тем не менее, любил вас. Очень. И почувствовав, что над его головой сгущаются тучи, отослал вас в Маэнну, выдав замуж за одного из преподавателей университета. Истребители Зла жестоко расправились с вашим отцом, а в Маэнне вам запретили практику под страхом каторги. Женщина-врач была никому не нужна. Но вы не прекращали лечить людей, совершенствую свои навыки. Вы начали новую, двойную жизнь – вы помогали покалеченным преступникам, поднимали на ноги смертельно раненых убийц, грабителей и контрабандистов. Вас с радостью принял в свои объятья Тихий Дом. Ваш муж, господин Пита, после свадьбы прожил недолго, всего два года и оставил вам приличное состояние, и вы отправились в столицу, преследую какую-то свою цель. И я кажется знаю, что это за цель. Вы желаете смерти епископу Корраде, который собственноручно пытал вашего отца, и для которого смерть Стефана Серого стала толчком для продвижения по церковной лестнице наверх, не так ли?

Виктория посмотрела на генерала и утвердительно кивнула. В ее глазах стояли слезы. Селин задумчиво покачал большой головой и продолжил:

– Вы совершили много преступления против короны, госпожа Виктория. Вы помогали преступникам, подкупали государственных чиновников, убивали, в конце концов… Вы расчленяли трупы для своих опытов и экспериментов, и вели запрещенную практику. А вивисекция, напомню вам, это одно из самых страшных преступлений в этой Империи. Я отправлял людей на эшафот за гораздо более мелкие прегрешения.

– Вы действительно очень много знаете обо мне, генерал. Не подскажете, кто источник такой обильной информации?

Селин усмехнулся в усы и прищурил глаза.

– Я могу назвать много имен, но не вижу в этом смысла. Вы предавали за деньги и информацию Тихий Дом, они же спокойно предавали вас. Весь этот мир, к сожалению, держится на лжи и предательстве.

– Я не верю, чтобы Дочь Мантикоры предала меня…

– А… Склочная толстая ведьма… Могу вас успокоить, госпожа Виктория, это не она, несмотря на то, что вы едва не пожертвовали ее родным сыном для каких-то своих целей. Возможно, что когда-нибудь вы мне поведаете зачем вам понадобилось стравить наемников из Падрука с вивленским Тихим Домом… Но, в Тихом Доме Вивлена есть и другие силы и течения. Вам знакомо имя Гларум?

– Соленый Боб? – Виктория удивленно подняла брови, а затем, совершенно против своей воли глянула на свое плечо. Селин заметил это и усмехнулся.

– Он не успел принять яд. В охране престола служат отнюдь не дураки, госпожа. Кстати, Гларума вы тоже обманули. То, что горбун носил за лацканом, ядом вовсе и не было, не так ли? Это средство должно было парализовать его горло и язык, и не дать ему сказать лишнее, но вовсе не убить. Так вот, Гларум много рассказал нам о вашей деятельности…

– Он жив?

– А вас это так беспокоит? – Селин невозмутимо пожал плечами, – возможно, это как-то связанно с вашей местью? Меня очень интересует этот вопрос, по причинам государственного характера, если это как-то связано с епископом Коррадой.

– О да… Коррада один из тех, кто стоит между нашим Императором и его будущей женой… И конечно же, он очень мешает престолу… – Виктория, вытерла краем накидки глаза и сосредоточенно посмотрела на генерала. Селин понимающе кивнул и заметил:

– Да, в информированности и умении разбираться в обстановке вам не откажешь… Но, об этом мы возможно поговорим в другой раз. Сейчас речь пойдет о другом. – Он внимательно посмотрел на Викторию. – Сейчас речь пойдет о ваших преступлениях перед короной и о ваших профессиональных навыках.

– Мои преступления вы уже перечислили, генерал. О каких навыках пойдет речь? Я замечательно умею продавать цветы…

– Не сомневаюсь. К тому же, вы прекрасный врач, госпожа Виктория. Пожалуй, лучший лекарь на просторах Лаоры. Я бы не раздумывая доверил вам свою жизнь и жизни близких мне людей. Вы действительно умеете лечить, знаете откуда приходят болезни, как срастаются кости, и как функционируют беспорядочно разбросанные внутренние органы. И сейчас эти ваши знания нужны Империи.

– Всей?

– Нет, что вы… Нужен лекарь для одной очень важной госпожи, от состояния здоровья которой зависит, в какую сторону будут повернуты копья имперских арионов в ближайшие годы. – Селин закончил, и поглаживая усы уставился на Викторию.

Виктория напряглась всем телом, и медленно выдохнув через нос, осторожно спросила:

– Возможно, речь идет о здоровье будущей императрицы?

– Да.

– Это связано с осложнениями проходящей беременности?

– Да.

– А если я откажусь?

Селин некоторое время молчал, затем низко опустил голову и глядя из-под черных бровей в глаза Виктории, негромко проговорил:

– А у вас всего два выхода, госпожа Виктория. Либо вы выходите вместе со мной через вон ту дверь и приступаете к лечению королевы, либо вы через дверь за вашей спиной спускаетесь вниз, на продолжительную экскурсию по закромам Картавого Дорино. Никаких других вариантов не будет.

Виктория спокойно выдержала взгляд генерала и без раздумий ответила:

– Я согласна. Я имею некоторый опыт в подобных ситуациях, и мне уже приходилось следить за беременными. Думаю, я справлюсь. Со своей стороны, в обмен на мою любезность, я хотела бы кое о чем вас попросить, генерал…

– Оставьте это, госпожа Пита! Я не торгуюсь. Вам заплатят сполна, можете не сомневаться. Кроме этого, у вас есть все шансы стать главным придворным лекарем при императоре Конраде.

– Я имею в виду другое. Некоторые личные услуги…

Селин поморщился и проговорил:

– Что еще?

– Мне необходим Анджей Гларум, по прозвищу "Соленый Боб"… Живой, и…

Селин не дал ей договорить.

– А зачем вам этот мошенник? Он бесполезен, а к тому же, он уже предал вас. Если это как-то связано с предводителем Истребителей Зла…

– Епископ Коррада должен умереть…

– Здесь я не стану с вами спорить. Но вряд ли Гларум поможет вам нанять достаточно ловких убийц, которые могли бы справится такой задачей. Это не под силу даже имперской разведке…

– Мне нужен сам Гларум, точнее – его кровь…

Селин недоумевающее глядя на Викторию, пожевал губами и спросил:

– Кровь? Я не понимаю…

Виктория встряхнула волосами и жестко улыбнулась. Когда она заговорила, лицо ее сделалось злым и неприятным.

– Кровь Гларума – это самый ужасный яд в этом мире, генерал. Когда-то давно, в одной из южных провинций Гларум заразился странной и страшной болезнью. Он должен был умереть много лет назад, но почему-то не умер. Точнее, он умирает – ежедневно, ежечасно, но каким-то непостижимым образом его изуродованное тело находит способ победить болезнь. То, что содержится в его крови убивает сильного молодого человека за полдня. При этом, человек умирает в ужасных мучениях, таких, каким бы позавидовал сам Барон-Погонщик.

– Тогда Соленый Боб смертельно опасен для всех…

– Нет, генерал. Опасна его кровь. Она нужна мне, чтобы расправиться с Коррадой. Чтобы проклятый палач умер в страшных мучениях. – Виктория закончила, ее прямые черные волосы разметались по плечам, а глаза сверкали неестественным блеском.

Селин понимающе улыбнулся, думая о чем-то своем. Между ними повисла напряженная тишина. Наконец, генерал выпрямился и глядя на Викторию уверенно произнес:

– Я все обдумаю и приму решение, госпожа Виктория. Возможно, что и в этом вопросе мы придем к согласию. А теперь, – он сделал широкий жест, – прошу за мной.

Виктория встала, кутаясь в плащик, шагнула к двери и остановилась. Генерал обернулся и недовольно пробурчал:

– Ну что еще?

Виктория, опустив глаза провела пальцем по столешнице и тихо произнесла:

– Необходимо, чтобы кто-то позаботился о моей торговле… Ваша жена должна получить завтра свои тюльпаны…

Генерал закатил глаза к потолку и устало пробормотал:

– Торговля… Цветы… Джайллар, чем мне еще придется заниматься в этой Империи?

Глава 27

Аттон, положив руку на меч, осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Не почувствовав опасности, он пригнул голову и прошел в зал, заставленный почерневшими от времени столами и лавками. Он не ощутил столь обычного для подобных заведений запаха перебродившего ячменя и прогорклого жира, наоборот – в зале царил густой запах специй и свежей рыбы. За низкой стойкой, опасливо косясь в его сторону, возился с кувшинами худой старик в кожаном переднике, перед самой стойкой попирая внушительным брюхом стол, расположился рослый бородатый воин в полном доспехе. Воин, подергивая себя за длинную рыжую косицу, что-то внимательно разглядывал на своей ладони. Других посетителей в зале не было. Аттон убрал руку с меча, прошел к стойке и опустился на лавку перед бородачом.

Воин, не глядя на Аттона, что-то пробурчал себе под нос и продолжил разглядывать свою ладонь. Аттон немного посидел, поглядывая по сторонам, затем обратился к хозяину:

– Эй, старик, принеси мне воды.

Старик за стойкой вздрогнул, испугано глянул на бородача, и нервно дергая щекой, едва слышно переспросил:

– Господин пожелал воды?

Аттон положил руки на стол и кивнул.

– Да, джайллар, простой воды… Ты ведь знаешь, что такое вода? И чем она отличается от пива? И поторопись…

Старик, судорожно дергая головой, бросился на кухню. Воин глянул на Аттона из-под бровей, довольно улыбнулся и протянул к нему руку. На широкой, как лопата, мозолистой ладони лежала горка зеленоватых бочкообразных семян.

– Вот, смотри. Это семена форелнского остролиста… Очень редкое растение, да… Купил, понимаешь, целый мешочек у бантуйцев… Двадцать монет отдал. Как ты думаешь, примутся? – Бородач говорил с едва уловимым западным акцентом.

Аттон пожал плечами и посмотрел в потолок.

– Я не силен в земледелии.

Бородач с нежностью посмотрел на семена, затем вытащил откуда-то плотный полотняный мешочек и аккуратно ссыпал семена внутрь.

– А я вот люблю в земле ковыряться… Так и мечтаю, как приеду в свой маленький садик и запущу вот эти самые ладони в жирную землю… Наберу полные горсти, и сразу мне станет хорошо. – Бородач вздохнул и печально посмотрел на свои руки.

Аттон, глядя на воина, задумчиво погладил густую щетину на подбородке. К столу шаркающей походкой приблизился хозяин. Он поставил перед Аттоном кувшин и глиняную кружку и поспешно удалился. Бородач притянул к себе кувшин, провел носом над горлышком, поморщился и отодвинул.

– Ты действительно пьешь простую воду?

Аттон придвинул кувшин обратно, налил воды в кружку и сделал глоток.

– Почему бы и нет?

Бородач пожал широкими плечами.

– Ну и Иллар с тобою, пей… Ты ведь Птица-Лезвие, сын Могильщика, не так ли?

Аттон поставил кружку на стол, утвердительно кивнул и спросил:

– А ты, наверное, Патта Москит, сын Семерки?

– Так мы получается знакомы? – Бородач весело улыбнулся. – Твой отец убил моего отца, между прочим… – Быстро добавил он и продолжил, – Хотя это дела давно минувших дней, и никакого зла я на Сорлеев не держу. И к слову сказать, мой старик был страшной скотиной, и вполне заслуживал такой смерти.

Аттон опять молча кивнул. Почему-то он был уверен в том, что сыновья Забринской Семерки были не в восторге от своего предка. Бородач сложил руки на животе, и добродушно усмехаясь, продолжил:

– Твой отец был великим воином. Непобедимым. Лишь проклятым монахам удалось управиться с ним, и то, подозреваю, что без обмана здесь не обошлось… Ты, Птица-Лезвие, надо отдать тебе должное, тоже великий мастер. Я своими глазами видел, как ты расправился с Крэем. С Чудовищем Крэем, убившем шестерых имперских рыцарей обломком кинжала. Он производил впечатление, должен сказать. Когда Крэй бросил в тебя копье, признаюсь, волосы встали дыбом у меня на заднице… – Москит расхохотался, похлопывая себя ладонями по животу.

– Я скажу, что сыновья Семерки тоже не мальчики в этом деле… – Аттон допил воду и раздраженно усмехнулся. Он почувствовал опасность. За добродушным смехом Москита скрывалась что-то совсем иное, Аттон ничего не понимал в происходящем, и от этого ему было тревожно и неуютно.

Бородач, заметив его выражение лица, насупился и пробурчал:

– Куда нам, бедным ремесленникам… Говорят, что в честном бою тебя не победить, Птица-Лезвие?

– И в нечестном тоже вряд ли получится…

Этот голос, молодой, спокойный и властный, раздался сзади. Аттон мгновенно повернулся и напрягся всем телом, готовый к отражению любой атаки. Однако человек за его спиной был безоружен и спокойно смотрел на Аттона честными голубыми глазами, едва улыбаясь при этом уголками губ. Незнакомец был бледен, аккуратно выбрит и одет в дорогой кожаный костюм для верховой езды. Длинные темные волосы его были тщательно уложены и скреплены возле уха платиновой заколкой в виде дракона. Он, продолжая обаятельно улыбаться, совершенно бесшумно обошел стол, присел рядом с бородатым воином и положил на стол бледные, почти прозрачные руки с ухоженными ногтями. До Аттона донесся тонкий аромат дорогих духов.

– Прошу прощения, я несколько задержался. Сразу могу отдать должное вашей наблюдательности, господин Сорлей… Честно признаюсь, вы первый, кто столь быстро раскусил нашу сеть слежения. Впрочем, то представление, которое вы устроили перед воротами этого заведения, конечно же, имело какой-то определенный смысл? Вы ведь не убили их, а это так вам не свойственно… – Молодой человек вопросительно посмотрел на Аттона. Москит снова высыпал на стол семена и принялся копаться в них пальцем.

Аттон понял, кто настоящий хозяин в этой странной паре и спокойно ответил:

– Не думаю, что есть смысл отвечать на ваш вопрос. Я приехал сюда по вашему, гм… приглашению, у меня есть желание выяснить, зачем-таки я понадобился имперцам, а затем вернуться к своим собственным делам.

– И вас не интересует кто я?

Аттон равнодушно пожал плечами.

– Мне плевать. Я и так понял, что вы один из приближенных к короне, раз уж можете позволить себе содержать на службе отпрысков Забринской Семерки…

Москит оторвался от созерцании своих сокровищ и уважительно посмотрел на Аттона. Молодой человек печально улыбнулся и развел руками.

– Тем не менее, я представлюсь… Надеюсь, это поможет разрушить стену некоего предубеждения, сложившегося у вас. Я барон Джемиус, и я действительно в данный момент работаю на корону…

Аттон недоверчиво усмехнулся и спросил:

– Тот самый барон Джемиус? Глава Тайной Канцелярии?

– Бывший глава, господин Сорлей, бывший… В данный момент, я представляю скорее казначейство Его Величества Императора Конрада Четвертого…

Аттон перебрал в уме все возможные варианты, и не один из них ему не понравился.

– Вот ведь, джайллар… Никогда не думал, что мне доведется встретится лицом к лицу с самим бароном Джемиусом…

– Думаю, что вашему бывшему хозяину такая мысль тоже не приходила в голову. Слепой вообще считал барона Джемиуса выдумкой…

После этих слов Аттон напрягся. Барон, внимательно вглядывался в его лицо, словно пытался предугадать возможную реакцию, и спокойно продолжал:

– Господин Торк не смог ответить на несколько вопросов, касающихся состояния экономики империи, вернее – не успел…

– Он умер?

Джемиус опустил глаза, поморщился и тихо ответил:

– Да, Сорлей, он умер у меня на руках. Если вас это интересует – он умер от старости…

Аттон сплюнул на пол и процедил сквозь зубы:

– Он умер от ненависти… Ненависть пожрала его мозг.

– Возможно. Он не произвел на меня впечатление повелителя умов, он был всего лишь старым больным человеком, всю жизнь прожившем в лабиринте страхов и заблуждений.

Аттон внимательно посмотрел на Джемиуса и сказал:

– Мне плевать, что случилось со старым маразматиком. Он долгое время управлял мной, лгал мне и пытался убить, после того как я освободился от его власти. Так что, оставим его память пожирателям падали. Меня более интересует, что все-таки понадобилось имперцам от простого охотника за головами? И почему вы угрожали расправой старому трактирщику из Виеста?

Джемиус задумчиво кивнул и ответил:

– Вас сложно найти на просторах Лаоры, господин Сорлей. Еще сложнее отыскать кого-то, к кому вы испытываете хоть какую-то личную привязанность. У вас нет детей, нет родственников, нет постоянной женщины. Хозяин Ночи из Виеста – единственный ваш, с позволения сказать, друг… Что касается причин, из-за которых мы пустились по вашему следу, так это деньги, господин Сорлей… Нам нужны деньги Троев…

– Деньги? Не смешите меня. Я уже не работаю на банкиров, барон, и это вам вне всякого сомнения известно, и я никогда не был близок к их коммерческим тайнам…

– После смерти Торка, господин Сорлей, все его подчиненные и связи перешли к другим людям. Не озадаченные многоходовыми интригами, помощью бунтовщикам и всем тем, что составляло основную прерогативу Круга пока был жив Торк, эти люди превратились в обычных вымогателей и убийц. Сплоченных и организованных. Они переросли Тихие Дома Лаоры и вышли на совсем новый уровень. Нам необходимо имя того, кто координирует их действия в Вивлене. Кто настолько близок ко двору, что может снабжать их постоянно свежей информацией и прикрывает банкиров. И вы единственный, оставшийся в живых соратник Торка, кто может это знать… И я считаю, что вам нет никакой надобности скрывать это имя. Вы стали врагом Круга, вас пытались убить в Марцине и Диаллире, и за вами не охотятся сейчас, лишь потому, что считают что вы сгинули во время войны где-то на юге.

Аттон дослушал барона и надолго задумался. Он действительно знал о ком идет речь, и сейчас мысленно просчитывал свою выгоду. Наконец он определился и сказал:

– Возможно, что я помогу вам, барон. Возможно. Если мы договоримся о плате…

Джемиус переглянулся с Москитом, негромко рассмеялся и проговорил:

– Ну и какая плата вас устроит? Я могу предложить вам деньги, землю, службу, наконец…

Аттон, осторожно подбирая слова, неторопливо начал:

– Мне не нужны деньги, барон. Я не вижу в них особого проку. Мне не нужна земля, пусть в ней копается ваш помощник…

Москит прикрыл ладонью семена на столе и довольно улыбнулся. Аттон тоже улыбнулся и продолжил:

– Вы могущественный чиновник, барон, в ваших силах многое. Я дам вам имена людей, контролирующих банки Троя, а взамен… – Аттон сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседников. – Взамен вы достанете мне одно украшение…

Москит уже не улыбался, он внимательно смотрел на Аттона глазками-щелочками и поглаживал бороду. Барон, хмуря сосредоточенное лицо, тихо спросил:

– Что именно вас интересует?

– Меня интересует плоская семиконечная звезда из темного металла, которую отобрали в Хемлаоре люди Селина у солдата-армельтинца по имени Алан Сивый. Эта звезда принадлежала плененному Великому Герцогу Аведжийскому Фердинанду Восьмому. Кроме этого, мне нужна встреча с плененным правителем Аведжии, желательно до того, как ему вынесут приговор…

Аттон закончил и посмотрел на собеседников. Москит, приоткрыв рот, озадаченно моргал, барон же, низко опустив голову, что-то задумчиво выводил пальцем по столешнице.

Наконец, Москит захлопнул рот со звуком падающего щита, и уставился в потолок. Джемиус поднял на Аттона задумчивые глаза и тихо проговорил:

– Как все сложно… Почему бы вам не пожелать себе денег, господин Сорлей? Или замок в Бадболе, это тоже в моих силах… Вы действительно очень непростой человек. Но ваша просьба заинтриговала меня, не скрою. Можно сказать более – ваша просьба поставила меня в тупик. Я не буду спрашивать, зачем простому охотнику за головами понадобились фамильные ценности аведжийских правителей, Не поинтересуюсь также, зачем простому охотнику за головами встречаться с герцогом Фердинандом… Но… – Джемиус пристально посмотрел на Аттона и продолжил, – Пожалуй, я смогу удовлетворить Вашу странную просьбу, в том что касается драгоценности. Это займет некоторое время, конечно же. Что до встречи с пленным герцогом – с этим сложнее, но в общем-то и это разрешимо.

Аттон усмехнулся и сказал:

– Почему-то я не сомневаюсь в вашем могуществе, барон… Где и когда я смогу получить звезду?

Джемиус поджал губы и задумался. Теперь он выглядел утомленным.

– Ну, скажем, через десять дней в Данлоне. Вас устроит?

– Вполне.

– Там же, я сообщу вам, когда смогу организовать вашу встречу с пленным герцогом. А теперь я хотел бы услышать от вас имена…

– Вы слишком быстро согласились на мои условия, барон, и это наводит меня на определенные размышления… К тому же, какие гарантии я могу получить?

– Гарантии… Моего слова вам не достаточно? Да и перед тем, как предпринять какие-либо шаги, выполняя ваши условия, мне необходимо будет проверить правдивость той информации, которой вы готовы обменятся…

Аттон подпер голову кулаком и посмотрел на барона.

– Мне ничего не стоит произнести эти имена. Меня действительно ничего не сдерживает, и мне плевать на банкиров, их прислужников и все эту армию голодранцев. Но мне нужна плата и гарантии того, что я ее получу. Гарантий, как я понял, вы мне предоставить не можете, и мне придется положиться лишь на ваше слово. Пожалуй, я пойду на риск. – Аттон улыбнулся и добавил, – но если вы меня обманете, барон, то ни одна разведка, ни одна армия и даже все сыновья Забринской Семерки не спасут вас от смерти.

Москит довольно крякнул и рассмеялся.

– Вот это, мой дорогой барон, истинная сущность Сорлеев. Они были и остаются честными людьми, хоть и беспощадными убийцами…

Джемиус покосился на воина, и устало проговорил:

– Я знаю цену вашим словам, господин Сорлей. Через десять дней вы получите звезду. Теперь я хочу услышать имена…

Аттон вздохнул и заговорил, глядя прямо перед собой.

– Имена… Хм… Ну да, имена. Во главе Вивленского Круга стоит граф Нарсинг, церемонмейстер имперского двора… По видимому, именно он сейчас контролирует всех людей Круга и банкиров в том числе. При Торке, через Нарсинга проходили основные сделки, и всю информацию о состоянии Империи Круг получал от него. При Нарсинге есть еще один человек, маркиз Анхель, молодой вельможа, ваших лет, барон, младший сын генерала Коррона. Анхель – глаза и уши старого графа, помимо этого он контролирует боевые отряды Круга в Вивлене и в случае опасности для Круга, должен саботировать все службы, особо – армию и жандармерию. Есть еще несколько человек, занимающих менее значительные посты, а также всякая мелюзга, вроде поваров, лакеев…

Джемиус спокойно дослушал и проговорил усталым голосом: