Текст книги "Фальдийская восьмерка (СИ)"

Автор книги: Андрей Андросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

– Взяли. – ответил Раскон. – Уводи горжу, Шарк. Мы ненадолго.

Брак тащился в центре отряда, сгибаясь под тяжестью мешка со снаряжением. За пределами островка безопасности посреди реки, которую олицетворяла собой “Вислая Карга”, его вновь накрыло воспоминаниями о пережитой ранее жути. Поджилки тряслись, мокрая ладонь при каждом шаге норовила соскользнуть с пропитавшегося потом древка посоха. Он из раза в раз убеждал себя, что остаться на горже ему все равно не светило, а самое безопасное место сейчас – в центре вооруженного до зубов отряда.

Все тщетно. В голове килейскими барабанами гремели прощальные слова Тордена: “Беги, дурак!”

Беги, дурак! Беги, не оглядывайся, не лезь туда, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия! Беги не раздумывая, не давая себе времени на размышления и сомнения, прыгай в свою пустоту. Прыгай в тот самый момент, когда ощутишь на затылке чей-то холодный, равнодушный взор.

Брак, казалось, ощущал этот взгляд. Под каждым кустом, за каждым стволом плакальщицы ему чудился безглазый, всклокоченный мертвец, оскаливший зубы в нечеловеческой улыбке. Кандар, судя по серебрящемуся испариной лбу и нервным подергиваниям головы, испытывал нечто похожее. И тоже боялся до усрачки.

Первого мертвеца встретили, когда стена Подречья была уже совсем близко: настолько, что на поверхности древесины стали отчетливо видны извилистые волнистые дорожки, явно оставленные гразгами. Молодой парень лет пятнадцати, вихрастый, одетый лишь в короткие полотняные шорты, рванулся откуда-то снизу, из зарослей высокой, по пояс, травы. Рванулся – и всей массой напоролся на услужливо подставленное лезвие рогатины. Изогнутые усы поперечины с гулким стуком ударились в грудину и старший Жердан хекнул, упираясь пяткой копья. Он даже успел, походя, плюнуть в рожу мертвеца, прежде чем подоспевшие братья заработали топорами.

Заняло все от силы секунд пять. Брак даже не успел толком осознать, что произошло, а троица уже неспешно топала дальше вдоль стены, оставив за собой переломанные, подергивающиеся части изрубленного на куски тела. Подошедший Раскон потыкал в них саблей, хмыкнул и жестом велел двигаться дальше.

До вторых ворот, прячущихся в недрах буйно разросшихся по стене ползучих растений, группа дошла быстро. Что неудивительно – звание поселка было явно выдано Подречью авансом, под поручительство очень влиятельных людей: кольцо частокола, почти идеально круглой формы, тянулось, в лучшем случае, на полтысячи шагов. Да и сам частокол оставлял желать лучшего – сколоченный явно наспех, из разномастных бревен, среди которых встречались не только серые плакальщицы, но и светлые гиуры вперемешку с какими-то темными, сучковатыми корягами.

Пару встреченных на пути мертвецов братья разделали быстро и почти бесшумно, действуя слаженно и без лишних движений. Еще одного приманил на себя из леса Везим, по-хитрому ухнув и встретив метнувшегося на него всколоченного старика ударом жахателя под колени. Лезвие топора врубилось с хрустом, мертвец завалился – и был добит неуловимо быстрым ударом сабли, начисто снесшим ему голову.

– Засов, – прошептал младший Жердан, изучив тяжелые створки. – Изнутри.

– Ломать? – спросил старший.

– Подождите, – сипло ответил Брак, пытаясь отдышаться. Путь дался ему нелегко, зато страх вновь отступил – уверенность, с которой горжеводы расправлялись с мертвецами, передалась и ему.

– Петли? – подал голос сероглазый, обводя взглядом ворота.

– Петли, – кивнул Брак. – Дайте свет.

Отблеск крохотного фонаря привлек еще одного мертвеца, зато механики смогли изучить и аккуратно развести тяжелые, грубые петли, старательно пытаясь не обращать внимания на доносящиеся сзади удары и приглушенное хеканье. Оставшиеся без опоры ворота аккуратно положили навзничь братья, умудрившись не звякнуть металлической окантовкой о булыжники уходящей к карьеру дороги.

Через осиротевший проем смутно виднелась задняя часть какого-то сарая и крохотный, мощеный камнем двор, по щиколотку заваленный удивительно светлым песком. В свете выглянувшего из-за облаков Правого, песок искрился и казался кем-то небрежно выкинутой горой драгоценностей, невесть каким образом оказавшейся в этом захолустье. Пятная темной кровью девственную чистоту дворика, у стены лежал безголовый покойник с оторванной рукой, на этот раз – действительно мертвый. Везим недоверчиво потыкал его стволом жахателя, пожал плечами и принялся рыться в недрах богатой, расшитой зеленым бархатом куртки с меховым воротником, бурым от крови и топорщащимся слипшимися сосульками шерсти. Вошедшая вслед за ним троица смотрела с завистью, а младший даже цыкнул зубом, за что получил от среднего брата увесистый тычок под ребра, а от старшего – подзатыльник.

– Голтис Тельфегар, – тихо пробормотал Раскон, смерив взглядом одежду мертвеца. – Лучший стеклодув на десяток перегонов вокруг.

Он провел рукой по усам, отвернулся и вполголоса выругался. Закончивший мародерить Везим сноровисто упихал в поясную сумку нечто мелодично звякнувшее, хрустнул шеей и задумчиво осмотрел крышу сарая. Подпрыгнул, уцепившись кончиками пальцев за край торчащей наискось балки, не удержался и мягко приземлился на песок. Крыша заходила ходуном, заставив механиков вздрогнуть, а Жерданов – крепче взяться за рогатины.

– Кровянкой крыли, – мрачно буркнул охотник. – Поверху не пройдем. Все как всегда – живем в дерьме, жуем дерьмо, зато носим бархат.

– Ты еще и носишь дерьмо, Везим. – доверительно сообщил ему Кандар.

– И пахнешь…

– Тихо.

Раскон, с неожиданным для его грузной фигуры изяществом, прокрался к углу сарая и осторожно выглянул на главную и единственную площадь Подречья.

В общем-то, кроме окруженной кольцом домов площади, в поселке больше ни шарга не было. Венец лаконичности, куда до него вольготно раскинувшемуся Приречью с его хаосом разномастных лачуг, куда там факториям остовитян с их упорядоченной до зубовного скрежета планировкой… Десяток построек и традиционно-ржавый бак в центре площади, поднятый высоко над землей, увешанный крестовинами конденсаторов и служащий на редкость неуютной наблюдательной вышкой. Вот и все Подречье, не считая пристани и ютящихся под стенами палаток промысловиков и лесорубов.

И сейчас вся площадь кишела мертвецами. Застывшие каменными изваяниями фигуры были повсюду, торчали столбиками рядом с баком, у ворота лебедки, под широким навесом, где неопрятной грудой валялись рассыпанные бутылки синего стекла… Облака почти рассеялись, и света двух глаз вполне хватало, чтобы разглядеть залитые бурым одежды, переломанные конечности и кровавые потеки вокруг многочисленных ран. Один из покойников так и вовсе стоял обнаженным, прикрывая бледное, худое тело лишь рукояткой торчащего из груди ножа.

– Через площадь не пройдем, – заключил Раскон, закончив осмотр. – Навалятся. Нам нужно вон в тот двухэтажный дом, он здесь один такой.

– Вдоль стены? – с затаенной надеждой спросил Кандар.

– Встрянем, особенно с хромым, – проворчал Везим, хмуро взглянув на Брака. – Там заборы в каждом дворе, псины…

– Лая не слышно. Их, похоже…

– Схарчили уже.

– Все равно не пройдем.

– Гхм.

Короткое совещание прервало задумчивое хмыканье фальдийца. Он прошелся по двору, проминая драгоценный песок подошвами не менее драгоценных сапог, и уставился поверх крыш в сторону реки. Из лесу донеслось глухое уханье какой-то ночной птицы.

– Может, ворота на место поставим? – спросил Брак, нервно оглядываясь. Темнеющий за частоколом лес пугал его куда сильнее, чем забитая тварями площадь. – Прислоним в проеме, засовом скрепим. Отсюда открыть – секунда, а снаружи не вломятся.

Раскон кивнул братьям и те, с величайшей осторожностью, принялись возвращать ворота на их законное место. Везим пожал плечами и, немыслимо скрючившись, ввинтился в узкую, темную щель между стеной и сараем.

– Теряем время, – скривился фальдиец, когда засов занял свое место, а вынырнувший из темноты охотник виновато развел руками. – Готовим сигналку, пусть старик будит ревуна.

– Красную? – уточнил Кандар.

– Зеленую. Мы еще не уходим.

Искомая сигналка нашлась в сумке у Брака – тряпичный мешочек размером с кулак, плотно набитый чем-то сыпучим и перевязанный зеленой лентой. Следуя инструкциям Кандара, калека скрутил из толстой проволоки примитивный крепеж на жахатель, подвесив мешочек прямо напротив дула. Учитывая невеликие размеры капитанского жахателя, смотрелась такая конструкция донельзя нелепо. Волна нервных шуточек про маленький ствол маленького механика, впрочем, быстро утихшая, погасила накопившееся от долгого ожидания напряжение. Братья, успевшие к тому времени пустить по кругу фляжку, подобрались, обменялись перепутанными рогатинами и зуботычинами, после чего замерли напротив единственного выхода на площадь, заблокировав его наконечниками копий.

– Готово, – пробормотал Брак, сводя вместе перекрученные концы проволочек. – Жахать?

– Последние мозги себе свел? – рассерженно прошипел Везим, вырывая оружие у него из рук. Придирчиво осмотрел, подправил крепеж и повернулся к Раскону.

– Два дома, – сказал фальдиец. – Лучше три.

Охотник кивнул и скрылся в знакомой щели. Лишенный оружия Брак поежился, мысленно костеря себя за длинный язык и глупость. Пусть и оправданную жуткой ситуацией, приправленную давними страхами – но все равно глупость. Кандар молча похлопал его по плечу и протянул свой запасной жахатель – короткий, массивный, с чересчур толстой рукоятью, явно сведенной не под размеры человеческой руки. Брак принял оружие и с благодарностью кивнул.

– А вот это все тоже есть в договоре? – спросил он, примериваясь к неудобному оружию. – С шарговыми мертвецами и ночными авантюрами непонятно ради чего?

– Уверен, это подпадает под: “Не указанные выше обязанности, несущие прямую или косвенную опасность для нанимателя и… Эээ, работника, нанимаемого? Оплачиваются сдельно по окончании работ, в зависимости от…”, – сбивчиво процитировал Кандар.

– В зависимости от чего?

– А я помню? Но про мертвецов Раскон наверняка добавит, если выживем.

Жахнуло минуты через три. Причем не где-нибудь, а почти на противоположном конце поселка, рядом с основными воротами. Сверкнуло синим, по ушам запоздало ударил басовитый хлопок, а в воздух над домами поднялось облако стремительно разгорающейся зеленым взвеси. С каждой секундой яркость свечения нарастала, клубы изумрудного дыма вскарабкались на высоту десятка человеческих ростов, высветив дырявые крыши и покосившуюся надвратную вышку, прежде чем сияние так же быстро утихло, осыпавшись на поселок струйками зеленого дождя.

– Водоросли? – шепотом спросил Брак, невольно улыбнувшись знакомой по ночным перегонам картине.

– Водоросли, – утвердительно кивнул щурящий глаза Кандар. – Надеюсь, эта лесная гнида не вернется.

– А есть шансы? С чего вообще такая нелюбовь?

– Шансы есть всегда, но не в этом случае. А не люблю я его, потому что он гни…

Окончание фразы сероглазого сожрал проснувшийся ревун. Протяжный, вибрирующий гул разносился с реки, усиливаясь с каждой секундой, отражаясь от деревянных стен и заставляя нестерпимо зудеть челюсти. Брак привычно сжал зубы, подивившись знакомым ощущениям – ревун горжи, если и уступал эйносу “Мамаши” в громкости, то совсем ненамного. Разве что звук был куда более высокий, и оттого резал уши и кривил лица, вместо того, чтобы вызывать почтительный трепет.

Мертвецы на площади, до этого привлеченные светом и грохотом разогнанного эйра, рванули к реке. Под плывущие над поселком звуки оглушительного сопрано “Вислой Карги” распахивались двери, прорывались, словно дешевая бумага, несгибаемые стены из кровянки, летели крупные осколки стекла, которым было забрано едва ли не каждое окно в Подречье. Покойники лезли отовсюду, восставали из грязных куч тряпья, из канав и просто с земли. Отряхивались по-собачьи, безошибочно находили источник звука и бежали туда, толкаясь плечами и с нечеловеческой прытью перепрыгивая препятствия.

Проработав с полминуты, ревун затих, оставив в головах наполненную звенящим шумом пустоту. Задержавшиеся на площади твари замедлились, но не остановились, уверенно двигаясь в сторону ворот.

– …тот шаркает смешно. Да и вообще, похож на нашего…

– Деда. Смотри, ножку подволакивает. Шарк, шарк, шарк…

– Шарк!

Братья говорили в голос, не скрываясь. Соткавшийся из воздуха охотник бросил калеке украшенный останками проволоки жахатель и поднял за лезвие топора свой, прислоненный к стене. Раскон кивнул Везиму, сероглазый едва заметно поморщился и протянул клешню за своим оружием. Брак отдал чужой жахатель и завозился, меняя пустую банку.

– Шарк…

– Хватит.

Фальдиец вытащил из ножен саблю, попрыгал на месте, разогреваясь. Ночной холод подкрался незаметно, до того лишь намекая о себе вырывающимися при дыхании облачками пара. Теперь же, пока горжеводы неподвижно стояли во дворике, мороз разгулялся, выстудив конечности, и, пока еще несмело, покусывая за лица.

– Еще полминуты, – сказал Везим, что-то высчитывая. – Пусть все ублюдки уйдут.

– Шарк, шарк…

– Шарк. Гхм.

К двухэтажному бревенчатому дому шли быстро, не скрываясь, прямо через площадь. Брак едва поспевал за группой, но не отставал, благо Кандар подставил ему плечо и идти стало куда легче. С реки вновь надрывался ревун, говорить стало невозможно – но это и не требовалось. Одинокого безногого мертвеца, зачем-то ползущего в противоположном от ворот направлении, приняли в топоры братья. Обнаглевший Везим, довольный собой настолько, будто это он сам, единолично, выгнал с площади всех тварей, даже разбудил тяжелый фонарь со снятым отражателем, подарив ночному Подречью цвета и расчертив дощатый настил изломанными линиями теней.

Дверь первого этажа, тяжелую, сколоченную из плотно сбитых и отлично подогнанных досок, украшала металлическая табличка с неразборчивой надписью и трогательный венок из голубых цветов, висящий на причудливо изогнутом серебрянном гвоздике. Лепестки уже ощутимо подвяли, а нижняя часть венка выглядела так, будто ее пытались попробовать на вкус чьи-то не слишком острые зубы.

Жердан подергал латунную ручку, с размаху ударил ногой куда-то снизу, но дверь его потуги высокомерно проигнорировала. Брак подступился было, потянулся рукой к петлям, но его грубо отпихнули в сторону. Раскон взмахнул руками, отгоняя всех от входа в дом, и сам тоже отошел, прижавшись к стене и внимательно глядя в сторону главных ворот. Над рекой, чиркая синевой по деревьям и шугая ночных птиц, гулял луч света главного фонаря “Карги” – старик Шаркендар делал все, чтобы отвлечь внимание мертвецов от поселка.

Старший брат встал напротив двери и воткнул рогатину в землю, сменив ее на болтавшийся за спиной тяжелый двуствольный жахатель чудовищных размеров. Поплевал на руки, прикрыл лицо рукавом и, не глядя, жахнул перед собой, уперев приклад в живот. Его пошатнуло отдачей, поток синего света расплескался по двери, самым краем задев стоящих у стены людей и осыпав все вокруг обрывками цветочных лепестков. Сама дверь устояла, хотя и перекосилась, чего нельзя было сказать о попавших под разогнанный эйр людях.

Жердан Младший поднялся на ноги, вытряс их волос частички синего, ковырнул в ухе и показал большой палец.

Раздосадованный неудачей взломщик разогнал вторую банку, на этот раз – успешно. Дверь унесло куда-то вглубь дома, по улице китовым фонтаном хлестнуло облаком щепы и мелкой древесной пыли, а со второго этажа обрушился водопад стекла, выбитого ударной волной с длинного, во всю стену, крытого балкона. Бесчисленная острая мелочь дробно пробарабанила по плащу и костяным пластинам, кусок дерева, размером с ладонь, врезался в нагрудник и срикошетил куда-то вверх, вращаясь со скоростью пропеллера флира. Жердан, не удержавшись, упал на задницу. Вытащил из темечка засевший там длинный стеклянный осколок, гордо показал его братьям и широко ухмыльнулся. По его лицу стекала тонкая струйка крови, ныряя куда-то в недра брони. Везим брезгливо сплюнул и постучал себя по лбу кулаком.

На реке вновь уснул ревун.

Гостиная, где механики помогали старшему Жердану бинтовать голову, пока его братья спешно приколачивали на место изуродованные останки двери, живо напомнила Браку последствия работы исполинской баданги гигатрака в ту памятную ночь. Там тоже разнесло по внутреннему двору все, что не было намертво сведено к полу, включая людей. Разбилось все, что могло разбиться, пушистый ковер скомкало у стены, как грязную тряпку, ажурные занавеси на республиканский манер изодрало в ажурные клочья невнятного происхождения, а выплеснувшееся из каменного очага облако золы завершило картину разгрома широкими, грязно-серыми мазками. Раскон бродил кругами, не убирая саблю, явно что-то припоминая. Занявший единственное, чудом уцелевшее плетеное кресло Везим жевал какую-то дрянь с пола, блаженно щуря глаза и причмокивая.

– Что ищем, Рас? – спросил Кандар, удерживая рукой конец окровавленной тряпицы. – Может, скажешь уже?

– Сундук… Нет, ящик. Квадратный такой, серебристого металла с гравировкой. Гхм… Розы? Латунная ручка, вроде бы, – фальдиец задумался, помотал головой и выругался: – Сиськи Мальтизы, не помню. Нужны договора, вроде ваших, они должны быть в одном месте. Наверняка спрятаны, но Филрой никогда не отличался особой фантазией.

– А ценности? Эти, эээ…

– Деньги, кри, камни, эйносы? – кое-как вколотил последний гвоздь младший Жердан и повернулся к остальным.

– Гребите все, потом разберемся. Поищите, тут должны быть мешки…

– У меня с собой.

– У меня тоже.

– Тогда ищите, но договоры в первую очередь! – приказал Раскон, ковыряя сапогом обломки некогда очень ценной вазы. – Если найдете торговые и портовые записи, тоже тащите. Вообще, берите каждую книгу, если она без картинок, стаскивайте любые ценности сюда. Ходите по двое, не жахать, пока ревун остывает. Если нападут, кричите, мы услышим.

– Но Шаркендар говорил…

– Старик много что говорит.

Одобрительный гул голосов пронесся по гостиной. Жердан старший, не дожидаясь конца перевязки, резко встал, в одно движение стянул узлом болтающиеся концы тряпки и вынул из петли топор. Братья повторили его жест, и вскоре все трое скрылись в боковом коридоре, оставив в гостиной замысловатую конструкцию из трех переплетенных усами рогатин.

– Я на второй этаж, там вроде был кабинет, – пробормотал рыжий. – Везим?

– Угум, – прочавкал охотник, поднимаясь с кресла. – Где тут кладовая? Хочу еще этого сушеного дерьма.

Кандар сдавленно хрюкнул вслед поднимающемуся по лестнице охотнику и на прощание помахал рукой источающей злобу спине.

– Разделяться ночью в темном доме, где за любой дверью тебя может поджидать кровожадная тварь… – пробормотал Брак, будя светильник. – Херовая идея. Я знаю с десяток историй, которые так начинались, и все они заканчивались одинаково плохо.

– Кровожадная тварь ушла наверх с Расконом, а на первом этаже бродят еще три. – успокаивающе похлопал его по спине Кандар, медленно сжимая клешню вокруг рукояти жахателя. – И, если мы не поторопимся, на нашу долю крови не достанется.

– Все трофеи же в общую кучу идут?

– Только, если они не в карманах. Всегда читай договор, Брак, там все есть.

– Там такого нет, я бы запомнил.

– Читай между строк.

По наспех заколоченным изнутри окнам и кое-как сведенным решеткам чувствовалось, что в доме пытались держать оборону. А, судя по тем же решеткам, только вырванным с мясом и валяющимся на покрытом лаком полу – пытались безуспешно.

Левое крыло, куда отправились механики, не отличалось размерами и сложной планировкой, представляя собой обычный прямой коридор с дверями, зато ярко выделялось богатством убранства. Богатством того бесполезного толка, которое при любой стычке страдает самым первым, превращаясь в пыль от малейшего прикосновения. Цветное стеклянное крошево, еще совсем недавно бывшее драгоценными ребристыми графинами и пузатыми декантерами, обломки ножек высоких бокалов, так и норовящих вонзиться в ногу… Даже чудом уцелевшие ноги стеклянной статуи в рост человека, изображавшей статную полуголую красавицу. И все это в одной единственной комнате, явно служившей для хозяина дома местом отдохновения.

– Этот Филрой любил стекло, я погляжу, – поцокал языком сероглазый, оглаживая взглядом наполовину уцелевший бюст, – Во всех его формах. Зачем такому эстету жить в такой глухой жопе?

– Песок.

– А, точно, – ухмыльнулся однорукий, дробя клешней обломки статуи. – Будь я садмом, тоже жил бы на золотой горе. Везучий ублюдок.

Брак его легкомысленного настроения не разделял, сосредоточенно сгребая уцелевшие стекляшки, которые выглядели достаточно дорого и недостаточно хрупко для холщового мешка. Ему было муторно. Это Кандар с восхитительной легкостью и непринужденностью перескакивал из состояния испуганного до смерти зверька в беспечного балагура и обратно, а вот бывший Котобой так не мог. Пусть страх перед ожившими мертвецами притупился, да и смерти он не боялся, но гнетущая атмосфера Подречья сказывалась. Да и не нравилось Браку то, чем приходилось заниматься – при найме на горжу он давал себе зарок, что будет согласен на любую работу, лишь бы за нее достаточно платили, а в конце пути она привела бы его в Яму до наступления зимы. Но хладнокровно грабить поселок, дом, в котором еще вчера могли играть дети, слушая доносящиеся из соседнего крыла звуки молодецкого хеканья…

Оживших покойников они так и не встретили. Было похоже, что при первых звуках ревуна местные обитатели ломанулись в то самое выбитое окно, оставив на разграбление половину дома. Наверху и в соседнем крыле дела обстояли не столь радостно, потолок изредка сотрясали тяжелые удары и звон стекла, сопровождаемые приглушенной руганью. Хотя, судя по молчащим жахателям и отсутствию криков о помощи, дела у остальных шли хорошо.

Тихую спальню, явно непонаслышке знавшей женскую руку, с переломленной пополам двуспальной кроватью и розовыми занавесками, душевую и благоухающий чем-то хвойным туалет механики осмотрели быстро. Заветной коробочки нигде не было, хотя Кандар, для порядка, простучал украшенные затейливой резьбой стены стволом оружия и сорвал висящие в спальне гравюры, изображавшие заснеженные горы. Зато мешок пополнился горсткой золотых и серебряных украшений, несколькими книгами и всякой ценно выглядящей мелочевкой. Кандар порывался утащить очередную статую интересной формы, но под укоризненным взглядом напарника сдался и вернул стекляшку на постамент.

А вот в комнату, которая не могла быть ничем, кроме детской, механики не пошли. Заглянули с фонарем, отшатнулись от радостно лыбящегося медного солнышка на стене, и не сговариваясь, прикрыли двери. Искусно сведенные на лице светила глаза, ясно различимые даже сквозь залившие их густые, бурые потеки, смотрели вслед грабителям с немой укоризной.

Доносящееся сквозь потолок радостное гудение Раскона отнюдь не улучшило стремительно рухнувшее под откос настроение. Даже Кандар выглядел подавленным, а Брак так и вовсе сверлил взглядом последнюю дверь, борясь с невыносимым желанием немедленно уйти.

– Не хочу, – наконец выдохнул калека, убирая пальцы от ручки. – Хватит.

– А если там живые? – пробормотал Кандар, не делая, однако, попытки открыть дверь.

– Если там живые, твой любимый Везим потыкает в них ножичком, и они станут мертвыми, – зло ответил Брак. – А потом они встанут, и их с улыбками изрубят топорами три непробиваемых ублюдка.

– За что? Мы ведь можем…

– А зачем, по твоему, мы поперлись сюда ночью, почти без подготовки? Ревун при свете дня не работает или что? Горжа не плавает, а топоры не рубят? – язвительно спросил калека. В голове у него зарождался неуловимо тихий перезвон колокольчиков.

– Мертвецы плохо видят, наверное… А-а-а. – протянул Кандар. – Мертвецам плевать. А вот люди видят плохо.

– Угу.

– Сука Раскон. А ведь старик его отговаривал.

– Угу. – буркнул Брак, испытывая нешуточное облегчение от того, что не придется ничего объяснять. За годы знакомства он слишком привык общаться с Логи, разум которого иногда напоминал буксующий на грязном подъеме трак с двумя прицепами – без посторонней помощи тот не мог сдвинуться ни на палец, а как только подыхал движок – грузовик уныло сползал в хлюпающую грязь.

Скрип проминающейся под тушей фальдийца лестницы был слышен, казалось, по всему дому. В конце коридора, выходящего прямиком в разгромленную гостиную, заплясали отблески света.

– Вернулся, – констатировал Кандар. – Пойдем, я ему выскажу.

– Зачем? – не понял Брак, по-прежнему сверля взглядом ручку двери. – Тебе с ним надоело? В первый раз такое?

– Гразгова блевота… – выругался сероглазый и саданул клешней по стене, оставив глубокую вмятину. – Мне от Раскона нельзя. Разосремся на ровном месте хер знает ради чего, а мне потом новую горжу искать.

– Или Везим.

– Или Везим, – согласился Кандар.

Гул голосов из гостиной усилился.

– Пойдем заглянем, – решил Брак, вновь берясь за ручку. – И сразу назад. Вдруг там твоя гора золота лежит, дожидается.

– Или мастерская. Хотя, я сомневаюсь, что ты поможешь мне ее утащить, – просветлел лицом сероглазый, вновь нацепляя маску шутника. – Как бы ноги не подломились.

– Лишь бы хватило рук все унести. – криво усмехнулся калека, осторожно приоткрывая дверь.

Горы золота не было, как и мастерской. Последняя дверь вела в крохотную, шагов семь в поперечнике, кладовку без окон и темную, как недра гигатрака. Свет фонаря выдрал из мрака аккуратно развешанную одежду, какие-то ремни, смирно лежащие на полках причудливые шляпки, цветастые тряпки и прочие принадлежности излишне богатой жизни.

– Хлам, – выдал свой вердикт Брак, порываясь закрыть дверь.

– Обожди, торопыга, – хрипло проскрипел Кандар, явно изображая Шаркендара, – Этот хлам вполне может стоить дороже, чем разрядники с того фелинта. Погляди, какой восхитительный отрез канторского шелка пошел на это бесподобное платье! Между прочим, республиканский крой, даже с вырезом.

– Сам в нем и копайся, если разбираешься. Водой полей, подпали, пошепчи…

– Зачем водой? – не понял сероглазый, любовно потирая полу платья между пальцами.

– Шелк проверить, вдруг подделка. Пойдем, хватит здесь торчать.

– Дай хоть сапоги поищу, повелитель! – взмолился Кандар, картинно падая на колени и копаясь в обувке. – Смиренный раб истово умоляет позволить ему… Стой!

Уже начавший выходить Брак резко обернулся – последнее слово сероглазого прозвучало абсолютно серьезно, что совершенно не вязалось с предыдущим, шутливо-плаксивым тоном.

– Свети сюда. Здесь люк, – перешел на громкий шепот Кандар, копаясь у самого пола. – На засове. Готов поспорить на вторую руку, что слышал голоса.

– Не вздумай, – предостерегающе вскинул руку Брак, отступая назад. Из коридора что-то приглушенно спрашивал фальдиец.

– Я просто гляну, – пробормотал сероглазый, возясь с засовом. Глаза его лихорадочно блестели. – Если там живые, уговорю рыжего убл…

Неподъемная крышка подпола взлетела вверх так быстро, будто за кольцо тянул не увечный горжевод, а разъяренный шатун или могучий даргаш.

Кандара откинуло к стене, стойка с одеждой подломилась и рухнула, взмыли в воздух белые кружевные панталоны. А из темного провала погреба на него уже летела некогда красивая женщина в легкомысленном голубом платье. Скрюченные пальцы со стертыми до костей ногтями ударили раз, другой, уродуя дорогой канторский шелк красными потеками. То ли поняв бесполезность своих действий, то ли следуя еще каким шарговым соображениям, тварь прекратила атаковать руками и навалилась на орущий и вяло шевелящийся ворох одежды, явно собираясь пустить в ход зубы.

Время для Брака снова замедлилось, как тогда, на скиммере. Не в силах пошевелиться, он, словно со стороны, наблюдал за тем, как сжимается уродливая металлическая клешня вокруг не менее уродливой рукояти, как медленно двигается искусственный палец к слишком большому для обычной руки спусковому крючку… И так же медленно к нему приходило осознание происходящего. А потом он все понял и заорал.

– Нет!

Натянутое до предела время отпустило туго скрученную пружину и распрямилось.

Вторя истошному крику калеки, в крохотной каморке ослепительно сверкнуло синим, а через мгновение Брака вышвырнуло из прохода многократно отраженным от стен эйром. Больно приложившись спиной об стену, но оставшись благодаря этому на ногах, он смотрел будто сквозь мутную, вращающуюся во всех направлениях сразу пелену. И видел страшное.

Оглушенная тварь, лежащая ничком в самом центре пестрого урагана драных тряпок, неловко встала на четвереньки. Помотала головой, словно принюхиваясь, и начала поворачивать голову вправо. Туда, где неподвижно лежал у стены Кандар.

Брак шатнулся вперед, чудом при этом не упав, глядя в одну единственную точку и прилагая неимоверные усилия, чтобы удержать на ней стремящийся уплыть куда-то в сторону взгляд. Маленькую, крохотную и подвижную точку, украшенную кокетливой родинкой, чуть ниже аккуратно заколотого пучка светлых волос, и чуть выше грязного кружевного воротника голубого платья.

Он не понял, как в руке оказался нож, но это не имело никакого значения. Простая, по сути своей, задача – сделать пару шагов вперед, наклониться и совместить две точки. Для опытного механика – раз плюнуть, даже ребенок справится. Медленно, аккуратно, маленькую острую точку к другой, бледной и слегка грязной. И надавить.

Рукоятка ножа забилась в ладонях и тут же затихла. От прикосновения к мертвой женщине руки свело знакомым леденящим оцепенением и Брак со стоном откатился в сторону, на мгновение увидев шальные, расширившиеся до радужки зрачки Кандара и тонкую струйку крови, стекающую у него из уха.