Текст книги "Лиорская мельница (СИ)"

Автор книги: Андрей Андросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Логи кинул на Брака недоумевающе-обиженный взгляд. То мотнул головой, указал глазами на длинный сверток. Толстяк задумался, припоминая содержимое, потом просветлел лицом и заулыбался. Поправил оголовье Там-Тама, подмигнул багровому глазу, после чего спросил:

– А почему они на солнце злые? Это же пузыри, они тупые. При чем тут погода?

– Не погода, а солнце. Пока на отмели лежат, им это не мешает. А вот наверху их солнце сразу сушить начинает. Медуз сушеных жрал?

– О, точно, – Лысый извлек из кармана увесистый кулек, хапанул горстью медузок и захрустел. Протянул остальным. – Налетайте.

Отказываться никто не стал. Солено-перченые медузки отлично глушат жажду по жаре, только нужна привычка. Ярлан, сноровисто прожевав свою порцию, потянулся за новой, продолжая рассказывать:

– Это в дождь они могут сутками парить, или ночью. А жарким днем быстро теряют воду. Поэтому становятся резвые, как джорки во время гона.

– А какого шарга мы сейчас едем? Ночи бы дождались, или дождя.

– Как ты медуз ночью бить будешь? На ощупь? Они же прозрачные, почти не видно. Да и уходят на глубину обычно. В дождь можно, но муторно и мокро. А вот в солнечную погоду в самый раз. Их ярким светом глушит после воды, недолго правда. Пока сообразят, как раз успеем накрыть. Главное – не тупить и не мазать. – искатель Гряземесов кивнул на гремящие в кузове короткие копья с широченными наконечниками.

Таргу накрыло тенью от Плеши. Машины замедлялись, собирались в одну колонну. Пыля якорями, аккуратно втягивались в исполинский грот под нависающей громадой базальтового плато.

Разговор сам собой угас, все пассажиры кузова разглядывали открывающуюся взору картину.

Северная Подмышка впечатляла. Неизвестно, кто именно в стародавние времена дал ей такое название, но попал он удивительно метко. Плешь на этом месте далеко выдавалась в океан, тянулась отвесной стеной на несколько миль, прежде чем плавным изгибом уйти дальше на юг. Приливы и шторма тысячелетиями подтачивали нерушимый базальт, все глубже и глубже вгрызаясь в камень. Результатом бесконечного труда морской стихии стал огромный скальный грот на стыке побережья и плато, от которого по берегу тянулся широкий галечный пляж, густо заваленный разномастными каменными обломками. Со стороны степи пляж упирался в почти отвесный каменистый подъем. Дальше к северу, милях в трех, берег с пляжем резко уходил в океан, где и обрывался высоким закругленным скалистым мысом, носившим среди кочевников емкое название “Пятка”.

Зажатая между мысом и плато бухта, довольно мелкая и неправильной формы, служила прибежищем для всевозможной морских созданий, спасающихся от участившихся штормов. Волны сюда если и доходили, то сильно ослабленными, теряли свою ярость и бессильно расплескивались по пляжу, разбивались о каменистую осыпь. В приливы пляж затапливало целиком, уходящая вода оставляла за собой лоскутный ковер из гниющих водорослей и неудачливых морских обитателей, на которых жировали прибрежные птицы и немногочисленная живность. Воздух пах ядреной смесью соли, гниющих водорослей, моллюсков и выброшенных на берег медуз. И эйра, который во время отливов испарялся на берегу в таких количествах, что кислый запах отчетливо бил по мозгам, а воздух в Подмышке по ночам светился ярче иных светильников.

Колонна машин неспешно, искря якорями, двигалась по гроту в тени базальтового козырька. Брак во все глаза рассматривал поросшие чем-то зеленым влажные камни, свисающие со скошенного потолка зеленые сопли мха и каких-то растений. Солнце сюда не заглядывает, даже в сезон дождей. В гроте темно, неуютно, воняет гнилью, нависшая над головой громада плато подавляет своей массой, заставляет разыгравшееся воображение рисовать в голове устрашающие образы.

Нетрудно представить, как окончательно размытая монотонными ударами волн скала наконец-то облегченно выдыхает, трескается и с ужасающим грохотом обрушивается в бухту. Схлопывается исполинская подмышка, запечатывая Брака в своем вонючем душном нутре, на веки вечные.

Парень поежился. Именно так случилось с Южной Подмышкой, давно, еще Часовщик не родился. Тогда в одночасье клан почти целиком лишился трех семей, куча людей и машин сгинула в одночасье. Обрушившийся грот завалил обломками половину бухты, которая и так была значительно меньше своей сестры. С тех пор в Южную Подмышку почти не суются, а ночью так вообще никогда. Проехать к берегу сложно, бухта маленькая, кишит катранами. И даже не склонные к суевериям кочевники нет-нет, да и услышат призрачные шепотки за спиной. Может быть просто кажется, просто дедовы истории засели в глубинах памяти, дергают за струны нервов и пугают холодком между лопаток, заставляя прислушиваться и вычленять в шуме ветра призрачные голоса погибших семей. А что, если нет? Вот и не суются в Южную, лишь самые безбашенные рискуют.

Не только Браку здесь неуютно. Спутники тоже ежатся, нервничают, отводят взгляд от зеленовато-черных стен. Ярлан, а вслед за ним и Квок, выудили из курток фигурные металлические бляшки размером с фалангу большого пальца. Что-то пошептали и, широко замахнувшись, закинули тускло блеснувшие обереги вглубь грота. Звон упавших бляшек потерялся в скрежете якорей.

С других машин тоже полетела железная мелочевка. Кидали не все, многие демонстративно сидели к гроту спиной, упорно пялясь в сторону бухты.

Логи шумно завозился, порылся в многочисленных карманах. Пристально изучив первый попавшийся округлый предмет, размахнулся и с молодецким хеканьем шваркнул тяжелой железной блямбой о потолок, обрушив вниз кусок зеленой дряни, наросшей на камнях. Особого впечатления грот на толстяка не произвел, но швыряться железяками ему понравилось.

Брак свой оберег подготовил давно, слышал об этом обычае от Симы. Мать вообще была кладезем всевозможных легенд и историй. Она собирала их со всей страстью, выпытывала в кабаках и у свободных торговцев, могла часами слушать разговоры у костров. Не записывала, письмо ей не давалось, но охотно делилась с теми, кто готов был слушать.

Легенды о Мертвых песках, Пернатых Акулах, Ночном народце и Толстом Навигаторе, страшные байки о Пожирателях Эйра, Танце Хаоса и многочисленных призраках старого континента, сказания о Черном Костре, Попутчике, Бесконечном Перекрестке и Зеркальном Котле, мифы о Гостях из-за Купола и Каменной Реке. Сотни, если не тысячи историй, полностью правдивые и выдуманные от начала до конца, страшные, смешные, поучительные и глупые, как похождения Коричневого Капитана.

Старые, замшелые истории, наподобие той, про ловкого вора, который ухитрился наставить рога половине монархов Талензы. И совсем новые, про Красную Ленту, когда один из притоков Килна в одночасье окрасился багровым после того, как в Республике погибла в покушении мать монарха. Сима знала их все и до самой смерти продолжала пополнять коллекцию.

Зря вспомнил маму. На глаза сами собой навернулись слезы. Брак отвернулся от спутников, прошептал в кулак “Смотри” и бросил под колеса маленькую железную фигурку собаки.

Машины, благополучно миновав грот, спустились к воде по каменной насыпи, распугав гулом двигателей многочисленных чаек. Двинулись вдоль пляжа, осторожно лавируя среди особо крупных каменных глыб. Навстречу рейду рванули три легких скиммера искателей, указывая удобную дорогу к месту будущей охоты. Подобно железной гусенице, машины одна за другой доезжали до относительно ровной и свободной от камней площадки, где сворачивались в привычную спираль охотничьей стоянки.

За то время, пока ехали по степи, шустрая тарга бородача успела вырваться в голову колонны и на стоянке оказалась одной из первых. Водитель сходу застолбил удобное место между двух неровных каменных обломков, влетел туда и заякорился, опередив разочарованно фыркнувший двигателем грузовой трак Гряземесов. Трак уполз искать другое место, а тарга тяжело осела на гальку. Усыплять двигатель водитель не стал, урезал подачу эйра до минимума и оставил тихо гудеть. Неподалеку остановились скиммеры, разведчики полезли проверять колеса.

Вылезя из кузова, Логи помог калеке спуститься. Ноги нещадно затекли, теперь напоминали о себе настойчивым покалыванием. Гряземесы уже споро разгружались, чувствовался богатый опыт. Отец с сыном энергично попрыгали, разминая конечности, выловили из кузова раскатившиеся копья и воткнули их торцами в гальку. По плечо взрослому человеку, с широким полумесяцем наконечника, скорее тяжелые дротики, чем копья. Всего вышло восемь штук, похожих, как две капли воды. Явно из рук одного садма. Брак изучающе потрогал бритвенно-острое лезвие, постучал костяшками по окрашенному ярко-оранжевой краской древку. Квок, заметив интерес, похвастался:

– Я сводил. Древки полые, цепового сплава, а то слишком тяжело для металки. И так жилы порвать можно. Щупальца режет на загляденье. Хотел сперва крестом наконечник сделать, но весит много.

– А не закрутит? – Брак смотрел на дротики с завистью, он так не умел. Один бы сделал без проблем, но тут восемь абсолютно одинаковых. Все полетят по одной траектории. Такой набор стоит намного дороже, чем его жахатель. – Ты где так сводить наловчился?

– Не закрутит, оперение поставим перед самой охотой. Иначе размокнет, – Квок распихал дротики по двум кожаным перевязям, прицепил туда-же изящно изогнутые метатели. – Перевязи нужны, если придется место менять. Раньше в землю втыкали, неудобно было. А сводить на верфях учился. Доми точностью одержимы, дерут за кривую работу нещадно.

– До медуз-то докинешь? – Логи с сомнением смотрел на короткие копья. Жахатель выглядел солиднее.

Гряземес в ответ насмешливо улыбнулся.

Ярлан, закончивший с кузовом, покидал мелочевку в мешок. Накинул на плечи тонкий полупрозрачный плащ с глубоким капюшоном, второй такой-же перекинул сыну. Натянув плащи, оба Гряземеса широкими мазками нанесли на лица и кисти рук дурно пахнущую красноватую пасту, разом превратившись из нормальных кочевников в нечто невнятное, бесформенное и вонючее. Квок дружелюбно протянул банку Котобоям.

Брак отказываться не стал, быстро растер пасту по лицу и рукам, после чего с благодарностью кивнул и передал банку напарнику.

Логи нюхнул, чихнул и побрезговал.

Искатели закинули перевязи с дротиками за спину, махнули рукой подошедшему водителю и бодро утопали к центру площадки, где уже собирались другие охотники. Солнце немилосердно жарило в зените.

– Зря отказался, – Брак зубами развязал бечеву на одном из свертков и теперь скептически разглядывал огромного размера плащ из плотной ткани, пропитанной чем-то темным и влажно блестящим. – Другого размера не было?

– Простите, ваше высочество, у нас семья простая, карликов не держим, – толстяк не стал заморачиваться с бечевой и грубо выволок плащ из обвязки за уже торчащий кончик. – От чего я зря отказался?

– От пасты. Она вонючая, но нужная. Лицо и кисти от щупальцев защитить. Тебе бы не помешало, у тебя морда широкая.

– Обойдусь, – толстяк легкомысленно махнул рукой, натягивая плащ. – Капюшон же есть.

Брак, вынужденный обматывать свой плащ бечевой, чтобы тот хоть как-то держался на плечах, сквозь зубы поминал шаргову семейку жиробасов. Уловил приглушенный смешок водителя. Подтянул полы снизу, кое-как закрепил, окончательно став похожим на сбежавшее с огорода пугало. Не хватало серпа, или что там бывет у пугал. Бухта веревки, перекинутая через плечо, окончательно завершила образ, придав ему целостность и даже некоторое утонченное благородство.

Логи неприлично заржал. Ему-то плащ был впору, обтягивал объемистое пузо, как килейский барабан. Он уже достал жахатель, повесил его на грудь и теперь пристраивал через плечо длинный сверток с Там-Тамом. Кувалда взирала на суету благосклонно.

Наконец собравшись, парни поблагодарили водителя и, с непривычки поскальзываясь на камнях и путаясь в полах плащей, пошли вслед за Гряземесами.

Глава 9

Рейд внушал уважение. Пять траков, два больших прицепа, одиннадцать тарг. Скиммеров, правда, всего лишь три, но зачем они в охоте на пузырей? К тому моменту, когда напарники подошли к середине площадки, последний трак как раз заякорился и из него высыпали знакомые Котобои, шумно переругиваясь и спешно натягивая снаряжение. Это еще не все машины, грузовых траков всего два. Сборщики прибудут позже, собирать трофеи и заниматься разделкой. И, возможно, провозятся до глубокой ночи, когда все охотники уже давно вернутся.

Видно было, что новичков здесь почти нет. Все роли давно распределены. Молодняк и рабы крутятся вокруг машин, суетятся на разгрузке, машут кувалдами, загоняя в гальку крепежи. В любой другой день Логи и Браку пришлось бы делать то же самое, но сегодня они полноценные охотники, имеют полное право присутствовать в центре, где собираются клановые. Смотрелась парочка комично, высокий лысый пузан и чернявый взъерошенный паренек в плаще не по размеру, но среди собравшихся охотников хватало колоритных личностей.

Да и плащи у всех разные. Кто-то, подобно парням, облачился в тканый плащ с пропиткой из смеси густой смолы и отработки. Таких большинство, такая защита доступна, ее легко чинить. Тяжеловата, да и жарко в ней, но очень дешевая.

Кто побогаче, кутаются в полупрозрачные плащи из мембраны пустынных грязевиков. Плоские, как лепешки, пустынные жабы раскидывают по ночам кожистый зонтик, собирая дефицитную влагу. Как раз из этих зонтиков мембрану и вырезают, она тонкая, прочная, не боится влаги, а дыры в ней легко латаются раскаленным прутком и кусочком того-же материала, отрезанным от полы плаща. Всем хороши плащи, но дороги и редки. Рейды в пустыню нечасты, а по безопасным окраинам всех грязевиков давным-давно выбили.

Встречаются и экзотические варианты, один суровый седой Гряземес красуется плотным костюмом из канторского шелка, ярким красным пятном выделяясь на фоне одинаковых черных и серебристых фигур. Другой, Хольдер, целиком залез в нечто, напоминающее белесый непрозрачный пузырь. Стоит, переминаясь, похожий на грубо слепленного из обожженной глины человечка с маленьким лицом и подбитым глазом.

Перещеголял всех Гарпунщик. Свой жилет и короткие кожаные штаны он сменять не стал, предпочтя просто обмазаться с ног до головы защитной пастой. Теперь старший загонщик, взгромоздившись на кусок скалы с плоской верхушкой, воинственно топорщит рыжую бороду, напоминая то ли человека с содранной кожей, то ли одну из республиканских статуй правосудия. В виде человека с содранной кожей.

– Брак, почему так мало жахателей? – Логи высматривал в гудящей толпе знакомых разведчиков.

– А зачем их много? Основную работу все равно сделают скраппы, посекут стаю и самых здоровенных. А когда медузы пойдут над берегом, их закидают дротиками и гарпунами. Жахатели нужны, когда медуза низко, но сбить не успевают. Убить не убьешь, но оглушишь, может не успеть наверх уйти. Упавших, опять же, глушить надо, они щупальцами как безумные бьют, не подойдешь.

– А почему не бадангой?

– Бадангой нельзя. Людей накроет, – вклинился в разговор пыхтящий самокруткой худой Котобой в драном черном плаще. – Привет, Логи. Это ты калеку приволок? На случай, если жрать захочешь?

– Иди к шаргу, Чегдаш. Чего тут забыл? Ты же на разделке всегда.

– Какая-то падла банку от пилы ночью сперла. А я за малую долю грузить не хочу, мне семью кормить надо.

Какая-то падла почесала сияющую лысину.

– Одолжил бы. Хотя тебе не дадут, ты задницу голой рукой подтираешь. Мне отец говорил, он врать не станет. Я бы не дал. Бракованный, ты бы одолжил банку этому жопорукому?

Брак предпочел промолчать, лишний раз портить отношения с членами семьи не хотелось.

– Логи, тебе медузы лицо когда-нибудь обгладывали?

Чегдаш, однако, развивать тему не стал и ушел к загонщикам. Толстяк проорал ему вслед:

– Левой или правой, Чегдаш!? Это важно! Левой или правой!?

Забойщики тем временем закончили крепить к земле прицепы с тяжелыми скрапперами. Развели по дальним краям площадки, почти вплотную к каменной насыпи. От стоящих рядом грузовых траков протянули гибкие шланги, наводчики налегли на рычаги, направляя короткие толстые стволы в сторону бухты. Когда начнется охота, времени перенести прицел не будет, уж слишком неповоротливые эти махины. Вооруженные тарги полукольцом встали между прицепами и спешно якорились. Скраппы на них не такие мощные, крепить машины к земле не нужно, хотя шатает при стрельбе зверски. Завершили композицию три боевых трака с открытыми площадками, расположившиеся ближе к морю. Эти направили стволы почти вертикально вверх. Вокруг суетился молодняк и рабы, спешно заколачивая длинные штыри в опоры.

– Брак, чего мы ждем?

– Сейчас все скраппы закрепят, и начнется. Ты гогглы почему не надел?

– Разбил, позавчера еще. Я же говорил.

– Забыл. Глаза береги.

– Смотри, начинается, – толстяк указал рукой на Гарпунщика.

К тому на камень залез седой Гряземес в красном шелке. Старшие загонщики, активно жестикулируя, что-то приглушенно обсудили. Ударились кулаками. Рыжий выпрямился во весь рост и громко гаркнул:

– Заткнулись все! – дождавшись тишины, он продолжил. – Начинаем через десять минут, ждем когда ветер поутихнет. К Пятке со мной двенадцать рыл, с Недом к Подмышке восемь. Четверо с дротиками к Ярламу под траки. Восемь жахателей под тарги. Наводчики, по скраппам.

– А Ярлам не просто искатель, – задумчиво протянул Брак.

– С чего ты решил? Хотя, снаряга у него отличная.

– Под траками самое важное место, но сложное. Там идут самые здоровые медузы, почти над головой. Опасно, если щупальцами зацепит, то снесет, даже плащ не спасет.

– Да ну его к шаргу, туда лезть. Проще сразу голову в жорку сунуть.

– Вот и я о том же. А Ярлан там главный. Расспросим потом. Сходи узнай, куда нам.

Охотники неторопливо разбредались по позициям. Запыхавшийся Логи вернулся от Гарпунщика с новостью о том, что им полагается лезть на обрыв, сидеть там и не отсвечивать. Мнение самого толстяка при этом значения не имело.

Брак выругался. Он то надеялся, что их все же поставят поближе к бухте. Насыпь это лотерея, наподобие тех, что на ярмарках ставят улыбчивые личности с располагающими лицами и холодными, оценивающими взглядами. Нет, выиграть можно. Если медузу не собьют над площадкой. Если ветер будет достаточно сильный. Если пузырь не успеет набрать высоту. Если, если, если.

Пока добрались до насыпи сквозь полукольцо машин, пока Логи, грязно ругаясь, помогал калеке забраться наверх, пока нашли удобный каменистый выступ, успело пройти минут десять. Повезло, Гарпунщик все еще стоял на камне в центре площадки, внимательно следя за повязанным на стволе скраппы ярким куском ткани, который неистово полоскал ветер. Кроме напарников, наверху были только двое.

Жизнерадостный невысокий пузан по имени Ухол, который работал механиком в мастерской “Мамаши” и гнал отменную самогонку из медуз и прочей дряни. И незнакомая светловолосая разведчица из Гряземесов, прилаживающая на камень жахатель с коротким, толстым дулом. Котобой весело помахал рукой вновь прибывшим, неловко прикидывая к плечу здоровенный арбалет с четырьмя изогнутыми дугами, опирающийся на высокие складные сошки. Рядом бесформенной кучей железа и веревок валялся ворот.

– Логи, забивай треугольником. Только глубоко, не жлобись, – Брак скинул с плеча веревку и потянулся под плащ в сумку.

– Сам бы и забивал, – ворчливо пробормотал вымотавшийся на подъеме толстяк. В сверток, однако, полез, вытянул оттуда три полуметровых железных штыря, кольцами загнутыми с одного конца. – Шаргова плесень! Я на охоте полчаса, а уже ненавижу охотиться.

Калека не обратил на бурчание напарника внимания и помахал механику:

– Привет, Ухол! Откуда такая бандура?

– Хой, Брак! Бандуру у торговца с утра сменял, за нагреватели. Вот, хочу проверить.

– Толку от нее на медузах. И натягивать замучаешься.

– Ага, глупая хреновина. Зато красивая. Мне так, для души. Да и вдруг в узел попаду? – Ухол с сомнением повертел в руках непривычно короткий дротик с клиновидным наконечником и белым оперением. – А толстый тебе зачем? Приманивать?

Парень кинул взгляд на лысого. Тот, высунув от напряжения язык, тщательно примеривался Там-Тамом к штырю. Хекнул, ударил, со звоном расплескав каменное крошево. Убедившись, что кончик вошел, Логи перехватил кувалду двумя руками, широко размахнулся и вломил уже всерьез. Над пляжем полетел возмущенный звон, железный кол разом погрузился в камень на ладонь. Пожалуй, действительно выйдет отличная приманка. На кого-нибудь, кто просто обожает потные, вонючие куски сквернословящего мяса с салом.

Брак достал из сумки чехол с окуляром, расстегнул застежки. Аккуратно извлек на свет тяжелую латунную трубку окуляра. Длиной в локоть, толстый, гладкие отполированные стенки бликуют на солнце. Снял кожаные защитные колпачки. С одной стороны у окуляра прячется в глубине бортиков таинственно поблескивающая линза, та самая, загадочная. С другого конца, намертво запаянного искусно сведенным металлом, подмигивает стеклышком маленькое отверстие, через которое и полагается смотреть.

Приложив окуляр к правому глазу и старательно зажмурив левый, парень посмотрел в сторону краснеющей внизу на камне фигуры Гарпунщика. Картинка послушно увеличилась, подернулась голубой дымкой эйра, проступили детали. У рыжего в руке обнаружилась метровая, расширяющаяся кверху трубка сигналки, от которой к траку тянулся тонкий, длинный шланг.

Брак повел окуляром из стороны в сторону. Все охотники уже добрались до своих мест, рассыпались по обломкам скал, стараясь занять местечко повыше. Сверху напоминают стаю толстых, нахохлившихся ворон, куда затесались редкие чайки. Большинство вооружены метательными дротиками, но кое-где есть и полноценные, в полтора роста, копья. Тускло блестят на солнце разномастные жахатели, их немного, но есть. Машины стоят, хищно выставив стволы в сторону бухты. Вокруг двух скрапповозов, тяжелых прицепов, виднеется суета. Именно от их выстрелов сегодня во многом будет зависеть успех охоты, поэтому загонщики все тщательно перепроверяют. Шутка-ли, почти полтонны разнообразного металлического лома, который в случае ошибки наводчиков ударит прямо в охотников, вместо того чтобы поверх голов накрыть пузырей. За такую ошибку, невзирая на оправдания и личность провинившегося, бедолагу ждет цепь и долгая ухабистая дорога, на которой он и останется тонким слоем.

Тем временем толстяк закончил забивать штыри, тяжело уронил Там-Там. Упарился, руки ныли, с лысины ручейками стекал блестящий пот, заливаясь куда-то под плащ. Стоило бы снять заранее, но заленился. Зато результат того стоил, колья вбиты по самое оголовье, торчат из камня покосившимся треугольником.

Логи бесцеремонно вырвал из рук калеки окуляр, устало плюхнулся на задницу на краю насыпи, свесил ноги и полез в глубины плаща за флягой. Буркнул:

– Теперь я смотреть буду. Давай, наводи тут все.

– Мог бы попросить, – Брак потер ноющее запястье. Шаргов толстяк с его лапищами.

– Мог. Но не захотел, – лысый шумно присосался, разом ополовинив емкость. Повертел в свободной руке латунную трубку, заглянул зачем-то в большую линзу. – Крутой окуляр. Тоже такой хочу.

– С другой стороны смотри.

– Поучи драка медуз обдирать. Сам знаю, – толстяк уставился в сторону бухты. – О, Длинный ссать пошел. А отсюда и не скажешь, коротыш какой-то.

Брак, доставший из сумки нож, никак не прокомментировал. Он нарезал три куска бечевки и теперь старательно вязал сложную конструкцию, сводя тянущиеся от колец веревки в единый узел. Закончив, начал аккуратно бухтить, стараясь, чтобы нигде не перекосило.

Веревки много, шагов восемьдесят, очень гладкая и тонкого плетения. Такие добывались только из Прядильщиков, мелких шипастых костяных задниц лесных пауков. Прядильщики жрали эйр литрами, были привередливы в еде, зато выдавали паутину воистину шарговой прочности. Правда, очень боится огня, если неудачно запалить – может за секунды выгореть по всей длине. Обращаться с Прядильщиками сложно, чуть ошибешься с подкормкой или подачей эйра, и вместо отличной паутины получишь расползающееся месиво. Брюшка пауков собирали в целые группы, наподобие пчелиных сот, сводили намертво в железную коробку с резервуаром для подкормки и эйра, а на выходе ставили механизм, вращением рукоятки сплетающий паутину в единую нить. Стоили такие Прядильщики уйму кри, но без хотя бы одного такого в Семье не обойтись, прочные веревки нужны всегда. Да и паучий шелк, хоть и страшно боится огня, отличается завидными качествами.

Повезло, что мать толстяка является главной, и пока единственной прядильщицей Котобоев. Логи не составило проблем по-тихому умыкнуть ценную веревку, да еще в таком количестве. Возможно, что даже вернет на место не спалившись, так что пропажи никто не хватится. По части что-то незаметно умыкнуть, лысому не было равных, что при его габаритах и общей неуклюжести казалось невозможным. Чем тот беззастенчиво и нагло пользовался, отводя от себя подозрения. А если его ловили за руку, хамовато нес в лицо такую дикую чушь и с такой откровенной наглостью, что от него обычно отставали.

– Брак, а где медузы? Я не вижу.

– И не увидишь, пока не шуганут. Под водой. Они ищут места поглубже, собирают эйр и кормятся.

– А чего в бухте? Тут же мелко для них.

– Зато безопасно. На них под водой многие охотятся, в основном катраны. Но и другие твари не гнушаются, тот же кракен или глотальщик может стаю в одиночку перебить. А над водой драки, арталисы, даже стая чаек может мелкую медузу заклевать.

– Тебя послушать, несчастнее медуз никого нет.

– Ну, примерно так и есть, – Брак закончил бухтить веревку и полез в сверток за деталями от жахателя. – Над водой враги, под водой враги, одни охотятся днем, другие ночью, солнце убивает, ветер может унести вглубь материка или разбить о скалы. Еще и люди, которые вообще непредсказуемые и шарг знает что им в голову взбредет. На островах, я слышал, медуз ловят сетями с цепов, сразу целиком. Пузырям вообще только ночью в дождь над океаном безопасно. Но там жрать нечего и молнией может ударить.

Неспешно рассказывая про медуз заинтересовавшемуся толстяку, выуживая из головы все слухи, какие знал про пузырей, Брак привычными движениями собрал жахатель. Примкнул приклад, зафиксировал рычажком. Свинтил повисшую на короткой цепочке крышку, закрывающую место под банку. Снаряжать саму банку и взводить пружину не спешил, зато прицепил сверху на ствол корявую плоскую хреновину с дыркой посередине, сведенную из толстой проволоки.

– Это что? – ткнул пальцем в хреновину толстяк.

– Прицел. Такие на цепах и бадангах ставят. – Брак с сомнением глянул на нелепо высящуюся поверх ствола конструкцию, – Ну, может не совсем такие. Я еще не пробовал.

Парень выудил из сумки тряпку, обмотал ей извлеченный из свертка длинный пруток. Смочил густым маслом из маленькой фляжки и принялся тщательно промазывать изнутри ствол, периодически глядя сквозь него на свет, чтобы не пропустить сухие места. Логи вновь уставился в окуляр. На площадке внизу все оставалось по-прежнему, разве что Гарпунщик устал стоять и теперь сидел на корточках. Ветер не утихал.

Закончив со смазкой, Брак достал из сумки три одинаковые железные банки, разложил в ряд перед собой. Придирчиво изучил, потряс, проверил пальцем нажимные пластины. Принюхался. Вроде бы не травят, но здесь, у самой кромки океана, воздух так перенасыщен эйром, что точно утверждать нельзя. От кислого запаха свербит в носу.

– Чего не заряжаешь?

– Рано, – покачал головой калека. – Хочешь узнать, как посильнее жахнуть?

– Конечно хочу. Я только за.

– Надо банку нагреть перед выстрелом. Слабо, не до красноты, просто чтобы горячая была. Нагретый эйр жахает быстрее и резче. Главное – не переборщить, а то без рук останешься. Ты греть сильно можешь?

– Не до красноты. Едва вскипятить воду хватит. Мне не дается, тяжело.

– Вот и будешь греть, я боюсь перегнуть. Нам надо все, что можно из банки выжать, если хотим медузу загарпунить.

– А почему все так не делают? В смысле, не гарпунят, про банку я понял.

Калека внимательно посмотрел на напарника. Разговаривать на эту тему не хотелось. Вздохнул, извлек из свертка последние предметы, два длинных железных гарпуна с массивными наконечниками. Древки ближе к торцу опоясывают широкие кольца светлого металла, по два кольца на гарпун. Протянул один толстяку.

– Острый, – тот потыкал пальцем тяжелый наконечник, от которого в сторону древка отходили четыре плоских железяки с ладонь длиной. У основания наконечника – широкий железный обод.

Брак все же решился и угрюмо произнес:

– Логи, никто не гарпунит медуз из жахателя, потому-что это самоубийство.

– Ты самоубиться решил? Прямо здесь? А что, вид красивый. Одобряю.

– Ты знаешь, почему из жахателей не стреляют ломом? Не задумывался, почему оставляют ствол пустым? Эйр очень своенравная штука. Когда давишь банку, весь эйр внутри нее разом разгоняется. Я не знаю, как это объяснить. Представь, что вот этот камень за одну секунду стал в сто раз больше. Раздулся. Вот и разогнанный эйр так же. И если у него не будет выхода, он раздуется во все стороны разом. И остановить его невозможно. Разнесет все вокруг к шаргу.

– То есть, вставив в ствол гарпун… – Логи нахмурился.

– Именно. Мы заткнем эйру выход. И он начнет расширяться. Я три месяца готовил этот гарпун. Шлифовал и подгонял. Видишь эти кольца? Они идеально подходят к стволу, ни щелочки не остается. Скользят по всей длине. Они из мягкого сплава, иначе я бы с ума сошел их сводить. Эйр будет расширяться, но в этом жахателе камера очень прочная, удержит на какое-то время. А пока держит, гарпун вытолкнет, уже не страшно будет.

– Но скраппы же стреляют ломом. Да и баданги тоже.

– В скраппах стволы короткие и очень толстые, их никогда не забивают так, чтобы выхода не было. Да и гравики стоят. А в бадангах знаешь, какие потери эйра при выстреле? У нас бы гарпун даже метра не пролетел.

– Шаргова плесень, Брак. Почему ты мне сейчас об этом говоришь? Нахер так рисковать?

– А какие у нас варианты, Логи? Мы трофейщики, наше место в самой жопе. Ты сумеешь кинуть отсюда копье так, чтобы медузе в узел попасть, или хотя-бы канал к гребню перебить? Я не смогу. А если с веревкой кидать, даже Гарпунщик не добросит. Или, может у тебя скраппа в заднице припрятана? – Брак незаметно для себя разгорячился и почти сорвался на крик. Тяжело пытаться за минуту убедить человека в том, в чем ты за полгода не смог убедить себя самого.

– Успокойся, – произнес Логи удивительно спокойным голосом. – Не ори. Ты гарпуном стрелял?

– Стрелял, один раз. Вторым не пробовал, надеюсь не понадобится.