Текст книги "Лиорская мельница (СИ)"

Автор книги: Андрей Андросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 14

Разбудил Брака припершийся поздним утром Логи. Морщась от грохота ударов в дверь кабины, парень устало потер глаза.

Спалось плохо. Всю ночь ворочался, голова болела, снилась какая-то сверхъестественная дичь. То Левая, восседая на троне в расшитой золотом мантии, повелевала запереть его в каком то гадюшнике наедине с немытым Чегодуном. То Там-Там, подмигивая глазом, обещал обратить его в рабство, если немедленно не починит рукоятку.

Джус вообще не явился, хотя облегчения это не принесло. Кто знает, где он бродил всю ночь?

Логи, перемотанный с ног до головы бинтами, выглядел до отвращения бодро. Едва приоткрылась дверь, лысый радостно вломился в кабину, таща за собой здоровенный мешок. В кабине сразу стало тесно.

– Силен спать! – толстяк аккуратно положил мешок на пол рядом с вчерашним тюком. – Джус дома?

– И тебе доброе утро. Нет его, со вчерашнего не появлялся.

– Ну и шарг с ним. А это что? – лысый пнул многострадальный тюк.

– Снаряга вчерашняя. В следующий раз сам потащишь, я чуть не сдох пока допер.

– Тебе полезно, хоть мяса на костях нарастишь. В твоем возрасте жаловаться на работу… Куда ты катишься, Бракованный?

– Иди к шаргу, Логи, ты младше меня. И работающим я тебя никогда не видел. Как здоровье?

Выглядел толстяк не очень. Вся левая половина лица опухла, хотя краснота уже почти спала. Покрытая буграми лысина была похожа на ноздреватый фермерский каравай, рожа оплывшая, левый глаз белесый и сочится какой-то дрянью. Из под жилета белеют тугие повязки.

– Отличное здоровье. Только глаз ни шарга не видит. Я вчера еще хотел бухать идти, но мать не пустила. Всю ночь меня обхаживала: Сыночка то, Сыночка это, Сынок, зачем ты так… Тьфу, бабы.

Толстяк явно хорохорился. Движения его выглядели заторможенными и неуверенными, левая половина тела явно повиновалась из рук вон плохо. Несмотря на это, он уже успел развязать тюк и теперь внимательно изучал любимую кувалду.

– Я починю, – Брак не стал дожидаться очевидной просьбы. – Что в мешке?

– Трофеи. Моя доля за медузу. Наша доля. – поправился Логи.

– Пойдем на свет. Сейчас только, соберу все и умоюсь.

Устроились в закутке между траками. Толстяк, обливаясь потом, приволок из кабины вещи напарников. Брак сидел у раскрытого мешка и внимательно изучал содержимое.

Гравка. То, ради чего они затеяли всю эту авантюру с охотой. Неправильной формы костяная спираль размером с голову взрослого человека. Вся бугристая, перекрученная, местами торчат короткие костяные шипы.

– Это она? – Логи склонился над плечом калеки, пристально оглядывая трофей, – Уродливая. И маленькая какая-то.

– Она не маленькая, такого размера на тарги ставят. Медуза здоровая была. А что до уродливости, где ты красивый эйнос видел? Они все такие.

– Да я вообще их почти не видел вживую. Только в железе уже. А на скиммер встанет? Сам сказал, что большая.

– Встанет. Постараюсь впихнуть. Жрать только будет много. Доберусь до мастерской, погоняю, надо цвет и характер узнать.

– Ну и ладно. Не зря сходили, – толстяк потерял к гравке интерес и потянулся к мешку. – А это что?

В руке лысый держал наглухо закрытое железное ведро. Судя по вздувшимся на руке венам – тяжеленное.

Брак аккуратно приоткрыл крышку. Внутри обнаружилась вода, заполненная плотной перепутанной ватой стеклянистых волокон, сразу попытавшихся выбраться из наружу.

– Это медузий шелк. Такие мелкие щупальца, которые эйр собирают.

Калека упихал шевелящуюся массу назад в ведро и снова накрыл крышкой.

– Дорогие?

– В таком виде – не очень. Это просто сырая вата. Если так и оставить, сгниют за неделю. Чтобы их использовать, нужно обработать. Вытянуть нити, высушить, потом вымочить в укрепляющем растворе. Долгий и вонючий процесс. Проще прямо так продать, нам от нее все равно толку никакого.

Толстяк с сомнением посмотрел на ведро. Продавать трофей не хотелось, к ведру он испытывал прямо таки дружескую приязнь. Ну как можно продать друга, ради которого ты лично завалил огроменную тварь, а потом прогнал вторую? Первый трофей всегда такой.

– Может, матери отдам? Она с веревками возится. Распутает.

– Долго выйдет. Вату обрабатывать недели две, к тому же места надо много для сушки. Не сомневайся, это только на продажу.

Кроме гравки и ведра, в мешке обнаружился метровый обрубок хвоста драка. Кто-то заботливо прикрыл место обрыва тканью и перемотал бечевой, чтобы мухи не засидели. Толстяк отлип от ведра и, схватив обрубок двумя руками, махнул им из стороны в сторону, будто кувалдой. Хвост свистел в воздухе и бликовал синими чешуйками.

– А это мне за каким шаргом?

– Жрать. Он вкусный, если пожарить. Можно еще чешуек надергать, на амулеты. Жаль, что шкуру тут толком не снять, место неудобное.

Толстяк опустил хвост, глянул уважительно. Ковырнул одну чешуйку, с натугой выдрал. Чешуйка была размером с фалангу большого пальца, твердая и острая на краях.

– Пожрать это хорошо. Я проставиться обещал, вот и пожарим. Никогда до этого драка не ел. А чешую на ожерелье пущу, давно хотел что-нибудь этакое. Я же теперь Дракобой, надо соответствовать. Ты уже слышал?

– Слышал. Прозвище тупое, но грозное, прямо как ты сам. Про тебя вчера уже небылицы рассказывали, будто ты гарпун голой рукой кидал, а на драка наорал так, что тот обосрался.

– А разве не так было? – Лысый заржал. – Банку только жалко. Но ты молодец, что сообразил. Я уже собирался с обрыва драпать впустую.

Посидели еще, обсудили вчерашнее. Калеке пора было собираться в мастерскую, а Логи, несмотря на браваду, явно было нехорошо. Условились встретиться вечером на торге, после чего толстяк ушел отлеживаться, тяжело таща за собой мешок и тюк.

Брак задумчиво покрутил в руках гравку. Большая. Придется исхитриться запихать ее в скиммер. Логи он говорить не стал, но гравки штуки очень капризные. Не факт, что эта вообще окажется рабочей, может просто отказаться просыпаться. Ее все равно можно будет приспособить, или сменять на другую, поменьше, но это лишнее время. Время, которого у них не сказать что много.

Собрался, привел себя в порядок. Гравку и Там-Там завернул в ткань, чтобы не светить на весь лагерь. Пока умывался, вода в баке окончательно закончилась. И снова нет нет времени им заняться. Джус будет в бешенстве, но это нормально. Он такой всегда, последние годы уж так точно.

Дав себе твердый зарок заняться баком, Брак похромал к костру.

Вместо привычной Отбивки кашеварила сегодня Сельма, что не могло не радовать. Похоже, что Гарпунщик еще не вернулся из рейда за драком, поэтому его жена радостно забила на готовку и отправилась радоваться жизни. Радовалась жизни она обычно с Азданом, здоровенным усатым холостяком из механиков. Об этом знала вся семья, кроме самого Гарпунщика, но сдавать любовников рогоносцу никто не спешил. Отбивка злопамятна и готовит всем еду, а от буйства рыжего загонщика пострадает в первую очередь сам настучавший. Да, потом Гарпунщик остынет и будет долго извиняться, но сломанный нос и выбитые зубы от извинений назад не возвращаются.

Стройная, светловолосая Сельма приветливо улыбнулась Браку, навалила с горкой медузьей каши, щедро сыпанула острой приправы.

– Спасибо, Сельма. Да не иссякнет твой эйр. – поприветствовал ее традиционным островным приветствием калека.

В отличие от Отбивки, к матери близнецов Брак относился хорошо. Та отлично готовила, знала уйму всего и великолепно обращалась с навигационными и погодными эйносами. Сказывалось островное происхождение – Сельму захватили в одном из северных рейдов. Сперва собирались закабалить и продать, но Барташ, даром что тупой как джорк, уперся рогом и во всеуслышание заявил, что на такой красивой бабе обязан жениться. Переубедить Барташа не легче, чем сдвинуть без гравок гигатрак, поэтому старшие плюнули и отдали пленную ему. Сельма сначала не оценила привалившего ей туповатого, пузатого и вонючего счастья, но постепенно прижилась. Под ее влиянием даже Барташ научился самостоятельно мыться и правильно надевать штаны, а уж о пошедших в мать близнецах и говорить нечего.

– Да не иссякнет твой, Брак. Ты близнецов не видел? С утра куда-то запропастились.

Калека развел руками:

– Не видел. Сам только проснулся.

– Понимаю, – Сельма мягко улыбнулась. – Вся стоянка со вчерашнего гудит. Увидишь близнецов, отправь их ко мне, пожалуйста.

Брак заверил женщину, что обязательно передаст, после чего пошел было к столу, но тут же вернулся.

– Сельма, у тебя конденсатор все еще сломан?

– Сломан. Где-то канал перебило. Крутит быстро, а эйр не идет. Барташ все никак не посмотрит.

– Может, я гляну? Могу вечером зайти.

– Заходи. Можещь заодно двигатель посмотреть, он дурит в последнее время. С меня ужин и история.

– Спасибо! Обязательно зайду.

По пути к лавкам привычно притормозил у второго стола, ловя обрывки разговоров, но интересного на этот раз не было. Обсуждали вчерашний рейд и предстоящее Возвращение.

Пока завтракал, привычно отбрехался от любопытствующих. Ничего не видел, ничего не слышал, валялся без сознания. Спрашивайте самого толстяка. Срабатывало безотказно.

За столом старших сегодня пустовато, разве что хмурая невыспавшаяся Чагила вяло ковыряется в миске с кашей. Ее настроение легко понять – кому охота пропустить охоту на драка, да еще и отбить задницу по каменистой дороге к Южной Подмышке. Наверняка костерит мужа во все лопатки, Чегодун потрошение ящера ни за что бы не пропустил, поэтому ночью не вернулся.

Брак поискал глазами Часовщика или Ухола, но механиков за столами не было. Неудивительно, время позднее, рассиживаться за едой некогда. Аздана тоже не видно, по понятным причинам.

Пока парень неспешно хромал в сторону гигатраков, он во все глаза глядел по сторонам. А поглядеть было на что. Огромное пустое кольцо вокруг сгрудившихся в центре форта гигатраков буквально за день превратилось в оживленную торговую площадь. Солидно высятся разномастные траки свободных торговцев, зачастую непривычных форм и расцветок. Торгуют прямо с открытых бортов грузовиков, превращенных в импровизированные прилавки. Продают и покупают все подряд, от тяжелых штабелей ракушек до ящиков северного пива в стеклянной таре. Рядом обязательно крутятся один или несколько охранников, демонстрируя всему миру выставленное напоказ оружие и угрюмые небритые хари. Хотя угрюмые хари охранников тоже можно считать выставленным напоказ оружием. В любой точке мира и у любого охранника, это единственное оружие, которое всегда при нем. Чем шире и угрюмее харя, тем более эффективно действует на окружающих.

Раскиданы островки вольных добытчиков. Эти предпочитают надежные тарги с открытым кузовом, в котором зачастую возят привязанные легкие скиммеры. Тарги собираются вместе по нескольку штук, встают в кольцо. Натягивается тент, разводится костерок – и вот готова стоянка банды вольных добытчиков. Тут им, правда, приходится тесниться, место на площади не бесконечное. Но все равно стараются кучковаться по своим бандам. Эти торгуют всем подряд, эйносы, шкуры, оружие, рабы. Разве что эйр не продают, но везти его на Стеклянную Плешь было бы верхом глупости. Вольники редко бывают разборчивы в добыче, гребут под себя все, до чего могут дотянуться, хватают всех, кого могут догнать. А догнать они на своих таргах могут многое, машины у банд очень быстры, хотя и прожорливы. Хотя драпать им тоже приходится часто, встреча в степи с любой клановой семьей может закончиться для вольников быстро и болезненно.

И конечно на площади полно всевозможных одиночек, которые с радостью пользуются возможностью безопасно расторговаться на клановой земле.

Среди таких часто встречаются прелюбопытные личности и машины, можно достать уникальные товары. Одиночки зачастую забираются в такие места, куда не сунется ни один клан или банда, привозят оттуда разное интересное. Быть одиночкой на вольных землях опасно, ненадежно, но некоторые просто не могут жить по другому. Есть в этом некий романтический флер, овеянный ореолом бесчисленных и бесконечно приукрашенных историй.

Вот, к примеру, колоритная тройка. Здоровенный зеленый скиммер с кривым длинным рулем, двумя боковыми колясками и прицепом. В прицепе установлена стволом назад легкая скраппа на поворотном механизме, люльки увешаны многочисленными подсумками. Куда на такой конструкции можно ездить Брак не знал, но убегать на ней явно удобно. Можно отстреливаться на ходу, если скраппа не перевернет прицеп при стрельбе в движении. Троица одиночек тоже привлекает внимание, высоченный усатый бородач в странной шапке, пухлый чумазый парень лет двадцати и стройная полуголая девица выдающихся форм, судя по чертам лица – из кочевников. Все трое, грязно ругаясь, ожесточенно пластают длинными кривыми тесаками здоровенную тушу белого тунца, купленную с прилавка неподалеку.

А вот тут стоит здоровенная шестиколесная тарга, почти что трак. Черно красный, весь утыканный жуткого вида лезвиями и шипами, с огроменным острым отвалом на носу. Тоже покрытым лезвиями и шипами. Патлатый детина в кожаном плаще и с синюшней рожей, пыхтя, впихивает в кузов упирающегося раба. Заросший старик с породистым лицом отчаянно упирался и в кузов жуткой машины явно не хотел.

– Упирается, – жаловался патлатый двум своим спутникам. В его словах чувствовалась некая таинственная недосказанность, – Не упирайся… Впихивать невпихуемое – это мое призвание…

Спутники детины сочувственно кивали, но помогать не спешили, предпочтя лениво сидеть и пить пиво на солнышке.

Были еще торговцы от других кланов, но этих внутрь форта не пускали, держали за стенами. На территории форта безопасно, но лучше перестраховаться. История взаимоотношений кланов пестрит бесчисленными стычками, боями и застарелыми обидами. Никому не нужны лишние разборки, да еще и с техникой. Хочешь торговать на чужом сходе – кидай трак за стенами, а еще лучше – внизу, на равнине. Придешь пешком, со всем уважением – тебя никто не тронет. Разве что Котов на Плеши не видно, хотя Гиены тоже не горят желанием посылать торговцев к усатым. Между этими кланами уже не старые обиды, а настоящие реки крови среди обугленных остовов машин.

Брак миновал торг без приключений, хотя так и подмывало задержаться. Купить здесь можно очень многое, от редких эйносов до информации, но время не терпит.

Сверху, загородив собой солнце, нависла тень. "Мамаша" стояла, как и все остальные гигатраки, кормой в центр форта, выставив наружу ощетинившуюся стволами кабину. Сцепившиеся в плотное кольцо гигантские машины прикрывали своими тушами маленький внутренний дворик, куда не было доступа не только чужакам, но и многим клановым. Проходы между гигатраками наглухо сведены железными листами, не протиснуться. Единственный широкий проезд в сердце кланового форта оставлен между "Принцессой" и "Горбатым Холмом", но он круглосуточно охраняется и используется только для погрузки и выгрузки товаров из трюмов на торг.

Идти до центрального входа далеко, поэтому клановые им пользовались редко. Куда проще пройти через гигатрак.

Брак обошел "Мамашу" справа, миновав громадное, в три человеческих роста колесо, после чего постучал в неприметную дверь сбоку. Пока ждал, по привычке оценивал состояние колеса, выискивал каверны и спрятавшихся гразгов.

Гигатраки огромны и уникальны. Невозможно найти в вольных землях двух одинаковых, а северяне их не хотят и не умеют строить. Слишком это дорого, сложно, затратно по времени и металлу. А уж сколько нужно угробить отличных эйносов…

Жизнь гигатраков во многом напоминает жизнь человека. Появляясь на свет обычными маленькими грузовиками, они со временем растут, достраиваются, обрастая все новыми деталями. Сменяются поколения владельцев, каждый из которых привносит что-то свое. Кто-то сводит кабину побольше, кто-то добавляет лишнюю ось. Кому-то приспичило поставить на крышу спарку из скрапперов, а кто-то, ругая предыдущего владельца, вынужден усиливать подвеску и колеса, добавлять новые гравки и движки. Постепенно трак становится слишком велик, чтобы считаться простым грузовиком. Машина набирает вес, матереет, обрастает вооружением и командой. Начинает требовать все больше железа, эйносов, людей.

Со временем, гигатрак становится слишком большим, чтобы самостоятельно добывать себе пропитание. И здесь на помощь гиганту приходят юркие скиммеры и тарги, появляются добытчики-траки. Могут появиться и летучие флиры, которые не скованы земным притяжением и могут видеть далеко за горизонт. И все эти помощники неустанно снабжают едой исполинскую машину, трудолюбиво набивают трюмы, заполняют баки, обновляют эйносы.

Взрослый гигатрак становится домом для новой семьи, обеспечивает защиту и служит передвижной крепостью, способной справиться с любой угрозой. Даже летающим противникам стоит трижды подумать, прежде чем приближаться к гигатраку. Дальнобойные высотные баданги и скрапперы изрешетят любой гравицеп за секунды, подступиться с воздуха к колесным крепостям практически невозможно. К тому же, помимо непробиваемой брони, гигатраки отличаются удивительной для своих размеров скоростью. Хорошенько разогрев движки и гравки, машина начинает поглощать эйр в совершенно безумных количествах, зато и скорость набирает невероятную. Правда, с маневренностью у них все плохо. Многие помнят знаменитую стычку между семьями Стервятников и Люторогов, когда два разогнавшихся гигатрака на полном ходу врезались друг в друга. После того, как осела пыль от разгона десятков тонн эйра в баках чудовищных машин, на земле остался лишь забитый покореженным металлом кратер размером с фермерское поле.

И даже взрослый гигатрак по-прежнему продолжает расти. Подобно мифическим морским чудовищам, навроде вечно поминаемого шарга, они бесконечно поглощают металл, эйр, да и вообще все, что попадает в ненасытное брюхо. Огромные машины вырастают порой до совершенно невозможных размеров.

Самые старые гигатраки не могут даже просто стоять на месте, рискуя сложиться под собственным весом. Таков, к примеру, “Падший Цеп” семьи Красноголовых. Эта машина родилась из обломков упавшего где-то на западе тяжелого цепа, которыми укрепили и достроили головной трак тогда еще маленькой степной банды. С тех пор “Падший Цеп” настолько вырос в размерах, что ту же “Мамашу” превосходит в высоте в полтора раза, а на стоянках вынужден сжигать прорву эйра просто чтобы не развалиться. Зато и соперников у исполина почти нет, среди всех гигатраков вольных земель он входит в тройку самых огромных и опасных. К тому же, на стоянке “Падший Цеп” может в любой момент двинуться в путь, в отличие от своих младших собратьев, вынужденных долго сниматься с опор.

В стальной двери “Мамаши” с лязгом сдвинулась вбок заслонка, открывая узкую щель на уровне глаз. Оттуда на Брака с подозрением уставилась голова в круглых, черных гогглах. Внимательно осмотрев калеку, охранник что-то буркнул, закрыл заслонку и принялся греметь засовами.

Ждать долго не пришлось, толстенная железная дверь со скрипом приоткрылась ровно настолько, чтобы парень смог протиснуться внутрь, после чего с таким же противным скрежетом захлопнулась.

Глава 15

Внутренности “Мамаши” встретили Брака полутьмой и застоявшимся душным воздухом, пахнущим ядреной смесью эйра, смазки и пота. Узкий коридор с нишей, в которой располагалась боковая дверь, был пуст, если не считать скучающего охранника. Лица из-за гогглов не разглядеть, но судя по желтым штанам из неубиваемой плотной дерюги – это один из многочисленных отпрысков Кронга.

Калека поблагодарил привратника, ограничившись вежливым кивком. Угадывать, кто именно скрывается под гогглами он не стал, а то в прошлый раз знатно нарвался, перепутав Найту с ее братом Ларгушем. Синяк на щеке потом неделю не сходил, неторопливо сменяя цвет от темно синего к изжелта-зеленому. А что поделать, если одежда одинаковая и фигуры почти не отличаются? Да и бьет как взрослый мужик.

Длинный коридор нижней палубы, в котором оказался Брак, идет вдоль борта “Мамаши” между внешней обшивкой и внутренними помещениями. Тянется от кормы до кабины, где круто изгибается и упирается в центральный перекресток. Двери оттуда ведут на нижний уровень мостика, к лестнице и в похожий коридор с другой стороны.

Вдоль борта скрыты многочисленные узкие бойницы, через которые экипаж гигатрака может стрелять из жахателей почти в любом направлении. Сейчас часть из них открыта, впуская внутрь воздух и свет. Стальные стены влажно блестят, но следов ржавчины нет – Кронг на своей машине помешан и нещадно гоняет рабов, заставляя дочиста зачищать любые признаки коррозии. По потолку тянутся бесчисленные трубы.

“Мамаша” не самый большой гигатрак, но уж точно не самый маленький. Здесь три основных палубы, не считая надстроек наверху. Нижняя отдана на растерзание механикам и сборщикам, именно здесь находится главная семейная мастерская и вход в огромный грузовой трюм. На нижней палубе так же располагаются основные входы в технические тоннели – узкие лазы, ведущие к движкам, гравкам и прочей машинерии.

На средней палубе находятся жилые помещения, но посторонним туда хода нет. Как и на третий этаж, почти целиком отданный под арсенал и ангары для флиров. В “Мамаше” постоянно проживает почти треть Котобоев, но к общему костру они выходят редко, да и вообще смотрят на остальных членов семьи свысока. Благо в гигатраке есть своя кухня и столовая. Здесь вообще есть все, от крохотного зверинца до тюрьмы. Можно вообще наружу не выходить.

Быть частью экипажа “Мамаши” считалось престижным, но Брак бы на такое ни за что не согласился. Воздух во время стоянок здесь спертый, места мало, да и свободы никакой. Если поставили тебя следить за нагнетателями – будешь всю жизнь лупиться в одни и те же железяки, пока не сдохнешь от скуки. Так и гниют обитатели в огромной железной коробке, кичась при этом своим положением.

Недаром никто из старших, кроме патриарха, не живет в гигатраке, у всех свой транспорт. Да, Часовщик работает в мастерской, Холик просиживает штаны на второй палубе, а у Чегодуна весь трюм как личный кабинет. Но после завершения дел все разбегаются по собственным машинам. И даже сам всемогущий Кронг предпочитает спускаться поесть к костру, за стол к остальным.

До мастерской Брак доковылял быстро, тяжелая, почти квадратная дверь находилась там же, в боковом коридоре. Навалился всем весом на тугой рычаг, в недрах двери солидно лязгнул засов.

Мастерская встретила парня привычным сухим жаром и щекочущим ноздри запахом эйра. Светильники не горели, двустворчатые двери в трюм были распахнуты настежь, а уж там света хватало. Полностью громадные ворота грузового отсека распахивали редко, но сейчас широкая рампа на корме была опущена во внутренний двор, впуская солнце внутрь.

Калека, аккуратно обходя столы и заваленные железным хламом верстаки, прошел в угол помещения. Привычно скинул с себя одежду, повесил на сведенную к стене загогулину, рядом с чужими вещами. Вытащил из ящика легкие штаны и свободную рубаху из серой дерюги, заляпанные маслом и местами прожженные, натянул на себя. В мастерской всегда жарко, раскаленный металл высушивает воздух и нагревает его до порой невыносимых температур, но ходить голым чревато. Напорешься на острую железку, или прислонишься к раскаленной поверхности не продышавшись – сам виноват, останешься без доли за работу, пока не поправишься.

Хотя своей доли за работу Брак и так никогда не видел, всю ее прикарманивал себе Джус, справедливо полагая, что приемный сын таким образом отрабатывает свое содержание. Но одежду все равно старательно носил и латал при первой возможности, хоть и потел в ней неимоверно. Еще есть перчатки и плотная маска с прорезями для глаз, но их надевать лучше непосредственно перед работой, иначе можно запросто потерять сознание от жары.

Мастерская у Котобоев большая, занимает почти треть первой палубы “Мамаши”. Помещение плотно заставлено сведенными к полу верстаками, вдоль стен тянутся забитые всякой всячиной стеллажи и шкафы, свисающие на цепях с потолка железные листы огораживают отдельные закутки. В самом центре отсека, относительно свободном от хлама, булькает над масляной горелкой тяжелая чугунная посудина с широким основанием и узким горлышком. К посудине с потолка спускаются несколько тонких железных трубок. Все в помещении старательно закреплено к полу и стенам, или даже к потолку – при движении гигатрак может зверски трясти.

Несмотря на размеры мастерской, людей здесь работает мало, семье в последние годы остро не хватает механиков. Вот и сейчас, помимо Брака, в помещении присутствали всего трое, занятых своими делами и не обращающих на калеку внимания.

Голый по пояс, потрепанный вчерашней охотой и последовавшей за ней попойкой Ухол, который пыхтя от натуги и тяжело дыша плавил в широченном корыте ракушки. Периодически он отрывался от раскаленной докрасна формы и сыпал в расплав всякую дрянь из стоящих рядом коробок. Дрянь местами пузырилась и горела. Помешав густую массу, бросающую на стены и потолок багровые отсветы, Ухол вновь брался за корыто и начинал пыхтеть. Судя по стопке остывающих у стены железных листов, пыхтел он давно.

За дальним верстаком уныло правил погнутые накануне дротики Рист, сутулый и длинноносый сын Часовщика. Рист терпеть не мог мастерскую и все, что с ней связано. Но отец, старательно не замечая страсти сына к небу и флирам, упорно заставлял его изо дня в день просиживать штаны в “Мамаше”. Несмотря на то, что длинноносый уже несколько лет как вернулся из Поиска и имел полное право самостоятельно выбирать себе занятие, пойти против воли отца у него не хватало ни мозгов, ни упрямства.

Ну и конечно сам Часовщик, занимавший полностью огороженный угол мастерской. Там располагалось самое ценное – склад и широкий стол для работы с эйносами. Доверять такую тонкую работу кому-либо еще старший механик не спешил, предпочитая заниматься костяшками самостоятельно. Остальные довольствовались тем, что сводили для Часовщика разномастные железные корпуса для будущих устройств. Разве что Браку изредка перепадала возможность поковыряться с низкого качества эйносами, которые использовать толком не получится, а выкидывать жалко. В основном нагревателями, хотя пару раз удавалось поработать с гравками.

Именно в закуток к старшему механику парень и направился, кивнув по пути Ристу. Тот тоскливо взглянул на калеку, после чего вернулся к мурыжинью кривого дротика с расколовшимся древком.

– Ты поздно сегодня, – Часовщик внимательно взглянул на Брака из под густых бровей. В руках у него была маленькая, с кулак размером гравка, которую механик внимательно осматривал сквозь окаймленную металлом линзу на гибком штативе. На столе рядом высилась целая груда костяных спиралей разного размера. – Как себя чувствуешь? Я слышал, тебе вчера досталось.

– Доброе утро, старший. Я в порядке, просто затылком шибанулся. Это Логи досталось.

– Сыну Саила? Неудивительно. Зря вы вообще туда полезли, – Часовщик капнул на гравку эйра из крохотной железной колбы, растер пальцем и придирчиво уставился в линзу. – Работать сегодня сможешь?

– Смогу, затем и пришел. Но, если возможно, я бы хотел закончить пораньше. Надо кое-что для себя сделать.

– Кое-что… говори прямо, не терпится гравку опробовать. Мог бы вообще сегодня не работать, я не буду возражать против твоего присутствия в мастерской.

– Я лучше поработаю. Но не откажусь от нескольких советов по гравке.

– Даже так? Тогда поговорим после обеда. На тебе заправка банок. Там к двери приволокли утром ящик, посмотри в нем. Попроси Риста помочь, если тяжело одному. Большие, если найдешь, не трогай. Я сотню раз просил не валить банки в одну кучу, все равно находится самый умный и находчивый, – механик вытащил гравку из под чашечки весов и не глядя швырнул в одну из коробок, где уже валялось несколько ее товарок. – Мусор желтый, почти не тянет. Хорошие гравки все реже попадаются, один молодняк бьют.

– Мне показалось, что молодых медуз вчера не так много было, – Брак за манипуляциями Часовщика наблюдал внимательно, делая в голове заметки на будущее. – Почти все здоровые.

– Не смотри на обманчивую внешность, всегда старайся пронзить самую суть явления пытливым взглядом, каким бы легким тебе не казался первый путь, иначе… иначе... не помню, задница какая-то случится, – механик протянул руку за следующей гравкой. – Кто-то из старых философов Талензы сказал. Зануда редкостная, как и все философы. Ляпают вроде и глубоко, а вроде и очевидно. Ты еще здесь?

Брак все понял правильно, спешно похромал к искомому ящику. Банок оказалось немного, так что помощь Риста не понадобилась. И хорошо, созерцать его унылую рожу было выше всяких человеческих сил.

Парень приволок ящик к заправочному верстаку, достал и рассортировал банки на железной поверхности. Восемь малых, три средних и четыре больших, не так уж и много. Калека подумал и добавил еще четыре, две большие от жахателя и две средних от Там-Тама. Все пустые, с порванными перегородками. Хорошо, что нет банок с треснувшими стенками, иначе возиться пришлось бы гораздо дольше. Спустил с потолка заправочную трубку, идущую от компрессора, подтащил свежий лист желтоватого металла. Брак не знал точного состава, вроде на перегородки идет сплав меди, олова и еще каких-то добавок. Мягкий, легко деформирующийся, но при этом достаточно прочный, чтобы закупоривать банку.

Перезаправка процесс несложный, но требующий ловкости рук и внимательности. Сперва с банки снимается старая перегородка, они позже отправятся к Ухолу на переплавку. Затем надо аккуратно приладить на старое место вырезанный из листа металла кружок, предварительно проделав в нем небольшое отверстие. В отверстие плотно заходит сменный кончик заправочной трубки из того же мягкого металла, заполняя банку эйром. Потом надо очень быстро прекратить подачу эйра, одновременно сведя наконечник заправочной трубки к перегородке, намертво его запечатывая. После чего остается лишь аккуратно разгладить пластину от торчащего куска заправочника.

Хорошо, что в мастерской нет необходимости слишком напрягаться со сведением. Испаряющийся из посудины эйр заполняет помещение кислой вонью, зато садмам работать намного легче. Разве что Ухолу приходится постоянно тяжело дышать, но у него самая затратная работа. Браку можно только мечтать о том, чтобы настолько сильно раскалить плавильное корыто.

Процесс несложный, но муторный. Банки разного размера, приходится под каждую сводить свою перегородку и наконечник, да и заполняются они с разным давлением. Брак провозился до самого обеда. Когда последняя заполненная банка перекочевала в ящик, парень облегченно разогнулся над верстаком, расправляя задубевшую спину и оглядываясь вокруг.