Текст книги "Лед (СИ)"

Автор книги: Андрей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Лёд

Глава 1

– Менты позорные, где моя пайка⁈ – Я три раза стукнул по решётке жестяной, измятой кружкой. Мало того, что тут кормят из рук вон плохо, так еще и график приема пищи не соблюдают! Где все эти правозащитники, что за правами заключенных следят? – Жрать давай!

В конце коридора послышался скрип открываемой двери, и вскоре перед дверью камеры появился недовольный полицейский сержант которого звали Конор Шеймос. По помятой форме и такому же лицу, было видно, что сержант славно провел время в комнате отдыха дежурного персонала, а попросту продрых всю свою смену.

– Опять вы буяните мистер Волков – Осуждающе покачал головой сержант, по привычке потянувшись к деревянной дубинке на боку, но вовремя отдернув руку – Спали бы себе спокойно, чего кричать то? Меня разбудили, остальных заключенных тоже, а между тем время то раннее.

Я тут на особом положении, и камера у меня одиночная, тогда как другие забиты словно бочки для селедки, и не бьют меня почем зря как других подследственных, и даже одеяло у меня есть! Не камера, а суперлюкс! Правда тут сыро и воняет навозом, от соседства с полицейской конюшней, ну так мелочи это, по сравнению с вышеперечисленными плюсами.

– Как спать на голодный желудок Конор? – Возмутился я – Где моя баланда⁈

– Ну какая баланда? – Обреченно вздохнул Конор – Вам же из ресторана еду приносят. Вот честное слово, я уже, наверное, больше чем вы жду того момента, когда вы под залог выйдите. Беспокойный вы сиделец.

– Ага, и по почкам настучать мне нельзя, и в рыло дать тоже – Сочувственно покивал я головой, делая вид, что понимаю проблемы вертухая. – Как раньше. Во времена-то были, не то что сейчас.

– Ну чего вы опять начинаете? – Надулся ирландец – Было и было, чего-старое-то поминать?

А как такое забудешь? Я всю эту эпопею с возвращением с Северного полюса до конца жизни вспоминать как страшный сон буду! Да и не закончилась она, история эта, хотя уже близка к своему логическому концу.

После боя с Соверсом и его чернокожими слугами, наша троица продолжила свой путь. Ричард был ранен, и несмотря на то, что храбрился и уверял нас в том, что сможет сохранить темп, на долго его не хватило. Выручили нас нарты команды Соверса. Перевернутые на бок, те что служили укрытием стрелку, погибшему первым, мы поставили на полозья, а вскоре нашли и вторые, которые оставленные без присмотра собаки оттащили до очередного поля торосов. Рассортировав и перегрузив припасы со всех трех саней, мы почти на две трети разгрузили одни нарты, после чего их занял Ричард. С того самого дня началась наша гонка со смертью.

Погода как будто сошла с ума, она то портилась, то радовала нас ясными и безветренными, но короткими часами, однако лед становился всё более не стабилен. Но ждать пока погода наладится было нельзя, это грозило нам большими неприятностями. В этих широтах у человека, который будет дожидаться, пока лед станет совершенно безопасным, мало шансов продвинуться далеко. Путешествуя по полярным льдам – хочешь не хочешь, приходится рисковать. Часто выбор оказывается не велик: утонуть, если продолжишь путь, или умереть от голода, если остановишься. Территория, по которой мы шли, была совсем недавно открытым морем, и достаточно было хорошего ветра любого направления, кроме северного, чтобы она стала им снова, достаточно сильный же северный ветер мог привести к образованию торосов, и поверхность полыньи стала бы напоминать хаотически торчащие в разных направлениях осколки стекла. Пока нам везло, но везение не могло длиться вечно.

На третий день, на нашем пути оказалась непроходимая полынья. Наши безуспешные попытки пересечь эту внезапную преграду окончилась тем, что одна из упряжек оказалась в воде и спасти мы её не смогли. В этот раз никто из нас не рискнул идти первым, и Тупун, выбрав самые легкие нарты пустил собак одних бежать по молодому льду, мы же стояли на краю полыньи и смотрели на результат. Ровно по середине нарты провалились, увлекая за собой собак, а у нас не было никакой возможности даже подойти к ним. Ситуация становилась критичной, мы не могли даже воспользоваться куском относительно твердого льда для переправы, так как полынья была затянута ледяной коркой. Почти шесть часов мы искали выход из ситуации, пока не поменялся ветер. На наших глазах полынья сдвинулась, ломая тонкий лед, и в итоге нам всё же удалось обойти её и отправиться дальше.

Как будто мало нам было неприятностей, на очередном ночном привале я обнаружил, что рана Ричарда воспалилась, у лыжника начался жар. На его несчастье ящик с медикаментами был как раз на тех нартах, что утонули, и помочь ему я почти ничем не мог. Нам оставалось только еще больше ускорится, чтобы попытаться отыскать помощь на мысе Колумбия, где находился стартовый лагерь американцев.

Вскоре появились и первые признаки того, что мы на правильном пути. Наш путь не раз пересекали свежие медвежьи и заячьи следы, вокруг виднелось многочисленные следы песцов. Борясь со льдом и временем, которое было не на нашей стороне, мы продолжали мучительный путь к суше.

Когда мы достигли края ледниковой кромки Земли Гранта, и покинули лед Северного Ледовитого океана, мы были полностью измождены. У меня, как и при достижении Северного полюса сил радоваться уже не осталось, и только Тупун, упав на колени принялся раз за разом кланяться, повернувшись в сторону Полярного моря, и не преставая повторял на инуитском языке какую-то молитву. До суши оставалось всего около тридцати километров.

На кромке ледника мы провели сутки, восстанавливая силы, выдохлись все, и мы с Тупуном и собаки. Хотя Ричарду и становилось хуже, отдых нам был крайне необходим. В этот же день, который мы потратили на восстановление сил, установилась ясная и солнечная погода, температура воздуха поднялась до небывалых минус семи градусов.

На следующее утро выйдя из иглу после сна, и взглянув на океан я застыл на месте, не в силах оторвать взгляд от увиденного. Лед вскрылся, превратив пройденную нами дорогу в одну гигантскую полынью, посреди которой плавали отдельные льдины! Мы успели в последний момент!

– Духи помогли нам, потому что мы за них отомстили! – Тупун тоже смотрел на огромное разводье, его глаза горели фанатичным блеском – Они отвлекали дьявола, пока мы шли!

Вскоре мы продолжили свой путь. Погода оставалась ясная и солнечная, солнце, уже жаркое, нестерпимо палило и слепило глаза. Идти навстречу солнцу было практически невозможно – так беспощадно жгли его лучи. В восемь часов утра следующего дня, мы достигли мыса Колумбия, и дошли до стартового лагеря американской экспедиции. Возвращение с полюса потребовало от нас семнадцати переходов, а все путешествие от суши до полюса и обратно уложилось в шестьдесят два.

Стартовый лагерь американцев состоял из небольшого домика, построенного из камней и пустых упаковочных ящиков от снаряжения и пеммикана, размером три на три метра, и продовольственного склада, сложенного из камней неподалеку от него. Ни одного человека в лагере не было. Как не было и медикаментов!

– Чёрт! – Трижды осмотрев имеющиеся в лагере припасы, я в отчаянии пнул ногой основание склада – Что за идиоты⁈ Кто же так базы устраивает⁈

– Ничего, я продержусь – На красном от высокой температуры лице Ричарда появилась слабая улыбка – Главное, что мы уже на земле!

– Да нехрена ты не продержишься! – отмахнулся я от американца – От мыса Колумбия до нашей зимовки в Гренландии больше трёхсот километров по пересеченной местности, по ледникам, да еще пролив надо будет перейти. А если там такая же каша, как и тут? Мы можем там зависнуть на несколько дней, ожидая нормального льда для перехода! Даже при благоприятных условиях переход займет не меньше десяти дней. Ногу хочешь потерять или от заражения крови умереть?

– И что ты предлагаешь – Ричард больше не пытался храбрится – Какой выход?

– Где-то неподалеку должен стоять корабль американцев – Немного подумав неохотно ответил я, этот вариант мне не нравился, но похоже другого выхода не было – Только там мы сможем найти помощь. Там должны быть медикаменты и необходимые инструменты. Нужно идти туда. Когда дойдем, я отправлю Тупуна в наше зимовье предупредить о том, что с нами всё в порядке и где нас искать. А дальше… Дальше несколько вариантов. Если тебя нормально прооперируем, и ты быстро восстановишься, уйдем на нашу базу сами, или если с «Единорогом» всё в порядке, как только лед тронется они нас подберут. В крайнем случае уйдем с американцами до ближайшего порта.

– Плохая идея, учитывая, что случилось с Соверсом, и инцидент в стойбище – Криво усмехнулся Ричард. – Корабль – это американская территория, и на нем действуют законы США.

– Есть другие? – Я ткнул пальцем в ногу лыжника – Альтернатива только пристрелить тебя прямо сейчас, чтобы не мучился. По поводу Соверса, если будем держать язык за зубами, хотя бы временно, пока мы на судне, то всё будет в порядке. Нарты мы нашли возле полыньи, людей там не было, утонули, наверное, при переправе. По поводу ордера на мой арест… Не думаю, что без Рона кто-то про него вспомнит, ордер я забрал и уничтожил. Чёрт… Ты прав, могут возникнуть проблемы, но как по-другому поступить?

– Уходи. До корабля меня довезет Тупун. – Предложил Ричард – А ты спокойно вернёшься на зимовье.

– А если у них на корабле нет врача? – Я тяжело вздохнул – Судя по дневникам Мэйсона, один из погибших как раз и был доктором. Тебе требуется операция, без этого, даже если тебя лекарствами по самые помидоры накачают, ты не выживешь. Возможно у них есть второй врач, но имеем ли мы право рисковать? Да и не доверяю я этим корабельным докторишкам, только и могут, что кровь пускать и ртутью сифилис лечить. Я сам проведу операцию.

– Тебя арестуют – Напомнил мне Ричард.

– Арсений обещал разобраться с обвинениями старшего Соверса, ты сам знаешь, что там всё шито белыми нитками. Да и вы с Чарли свидетели со стороны защиты. Если ещё найди Адама и Джо, то обвинение вообще рассыплется стопроцентно. – Я успокаивал больше себя, чем Ричарда – Главное молчать про обстоятельства гибели Рона, иначе нам туго придётся.

– Подвел я тебя Сидор, сильно подвёл… – Ричард понуро опустил голову – Если бы не я, ты был бы уже в Гренландии, и праздновал бы победу, а теперь ты можешь попасть в тюрьму.

– Подвел – Не стал отрицать я очевидные вещи – Но ты же меня из этой задницы, куда мы попали по твоей милости и вытащишь! Иначе зачем нужны друзья?

Мы продолжили свой путь. Маршрут я выбрал вдоль побережья. На карте, которую мы нашли в вещах Соверса, стоянка «Линкольна» была обозначена возле мыса Шеридан, находящегося на острове Эльсмир. От мыса Колумбия до стоянки корабля нас отделяло сто сорок километров. За один форсированный переход, который длился восемнадцать часов, преодолев при этом почти половину пути, мы добрались до мыса Хекла, а еще за один такой же – достигли «Линкольна». Мы торопились, Ричард сдавал прямо на глазах.

Когда, обогнув мыс, я увидел стоящее во льдах маленькое черное суденышко, развернувшее свой нос к Северному полюсу, у меня тревожно забилось сердце от нехорошего предчувствия, только вот пути назад у нас уже не было. И предчувствия меня не подвели.

День прибытия на «Линкольн» выдался суетным и трудным. Нас встретил капитан судна по фамилии Берроуз и весь экипаж в полном составе, однако увидев плачевное состояние Ричарда, особых вопросов никто мне не задавал. Я с ходу попросил найти мне врача, а когда выяснилось, что его на судне нет, то я потребовал предоставить мне доступ к медицинским инструментам и медикаментам, а также попросил помочь подготовить больного к срочной операции. Ну а потом я работал, не смотря на смертельную усталость и обмороженные руки. Оперировал я почти три часа, а когда закончил, то попросту вырубился, присев на кушетку в кают-компании и мгновенно заснув. За всей этой суетой, я совсем упустил из вида своего инуита.

Еще до прибытия на корабль, я попросил Тупуна не заходя на судно и немедленно, пока стоит хорошая погода выйти в сторону зимовья русской экспедиции с моим письмом. Тупун так и сделал, только я не учел того, что «немедленно» в моем понимании и в понимании инуита разные промежутки времени. Вышел Тупун в путь только через несколько часов, а до этого успел посетить небольшое стойбище канадских эскимосов, что обосновались недалеко от корабля. Это были те самые инуиты, которых экспедиция Соверса наняла для прокладки маршрута на мыс Колумбия и обустройства там временного лагеря, и которым за время зимовки знатно досталось от покойного начальника экспедиции.

Пока я оперировал Ричарда, в маленьком стойбище вовсю набирал обороты праздник и чествование героя! Не меня, если кто не понял, а Тупуна. Того самого охотника, который отомстил за духов, и убил злого белого человека! Что же, на корабль он не заходил, с американцами не общался, а про инуитов я ему ничего не говорил, так что обещание инуит выполнил. Только вот другие инуиты ничего мне не обещали!

О смерти Рона Соверса и обстоятельствах его гибели американцы узнали к утру. Разбудили меня совсем даже не вежливо, и уже через несколько минут, заспанный и ничего толком не соображающий я сидел перед кипящим от праведного гнева капитаном.

Берроуз допрашивал меня почти целый день. В малейших подробностях я рассказал ему о ходе русской экспедиции, обнаружении лагеря Соверса и последовавших за этим событиях. Я ничего не скрывал, ибо в этом попросту отпала всякая нужда, но мне не поверили. Доказательств нашей вины у капитана было более чем достаточно, а вот я ничего в свою защиту кроме своих слов привести не мог.

Дневник Мэйсона остался у Арсения, свои нарты мы утопили в полынье, Тупун сбежал, зато мы пришли на корабль на нартах американцев, пробитых пулями, с имуществом их экспедиции и по показаниям канадских инуитов, мой эскимос всем и каждому рассказал, что лично зарезал Рона Соверса…

Меня заперли в трюме, а в погоню за Тупуном американцы срочно снарядили отряд. Не догнали… И правда, как им было тягаться с коренным эскимосом в родной для него стихии?

Следующие три месяца вначале я один, а потом в компании с выздоровевшим Ричардом мы провели в тесной коморке плотника в трюме на американском корабле. Капитан арестовал преступников для передачи их властям. «Единорог» за нами так и не пришел…

Уже по прибытии в Нью Йорк, нас передали полиции, после чего мы оба и оказались в этом участке. Еще три недели я познавал все прелести того, что значит быть подследственным в Америке конца девятнадцатого века.

Нас бросили в тесную, битком забитую людьми камеру, и казалось попросту про нас забыли. Возмущаться и требовать русского консула или адвоката было бессмысленно, много раз я получал деревянной дубинкой от того же сержанта Конора, когда пытался качать права. В итоге у Ричарда открылась рана, и он снова слег.

Ситуация изменилась только неделю назад, когда совершенно неожиданно, нас, уже потерявших всякую надежду вытащили из общей камеры и разделили. Ричарда увезли в больницу, а я получил отдельное жильё. Объяснение таких изменений в нашей судьбе оказалось простым – во всех газетах Нью Йорка вышли статьи о покорении русскими Северного полюса! И завертелось! Нашелся консул, взяв все расходы по содержанию и моей защите на себя, два адвоката начали посещать меня ежедневно, готовя документы для того, чтобы меня выпустили под залог, а отношение полицейских стало предельно уважительным. Завтра суд, и надеюсь моё почти четырехмесячное заключение закончится!

Глава 2

Серое утро пробиралось сквозь решётки на узких окнах моей камеры, и тусклый свет едва касался мокрых, заплесневелых стен. Камера напоминала могилу – сырая, глухая, пропитанная запахом плесени, нечистот и страха. Здесь не было времени, только день, похожий на ночь, и ночь, неотличимая от дня. Над головой привычно скрипели тяжёлые балки, полицейский участок ни когда не пустовал, а под ногами – глиняный пол, вспухший от подземных вод. Вместо матраса у меня прогнивший тюфяк, в котором полно вшей. К этим постоянным спутникам арестантов, как и к бегающим по камере крысам, я уже привык. Почесав покусанное насекомыми тело, я откинул в сторону одеяло и потягиваясь сел на нарах. Блин, как же это классно, спать вытянувшись в полный рост, даже в этом мрачном склепе! В прошлой моей камере таких условий не было. Как вспомню, так вздрогну!

Когда месяц назад нас с Ричардом привели и запихнули в тесную камеру, там уже сидело восемь человек, несмотря на то, что нар было всего четыре. Мы с моим подельником соответственно стали девятым и десятым обитателями этой следственной камеры. Спать приходилось сидя, прижав колени к груди, чтобы хоть как-то согреться.

Подследственные – и мальчишка карманник, и пожилые бродяги, и несколько молчаливых и мрачных убийц из Нью-Йоркских банд – ютились тут плечом к плечу, словно пассажиры переполненного плацкартного вагона. Их вина не была ещё доказана, но наказание уже началось, потому что к подследственным тут отношение точно такое же, как и к осужденным преступникам. Впрочем, не виновных тут не было по определению, если человек попадал сюда даже случайно, у него было мало шансов в скором времени увидеть свободу. Так что разницы не было, можно сказать, что к нам относились даже хуже, чем к зекам. И наказания за нарушения режима содержания, к ним применялись те же самые, что и к осужденным.

В первый же день, когда я по незнанию орал и требовал адвоката с консулом, меня знатно отмудохали дубинками трое охранников, да так, что я едва дышать потом мог! Второй раз по мимо звездюлин, меня заковали в цепи, причем руки приковали к ногам, и я просидел в позе «знак вопроса» целые сутки, причем на хлебе и воде! В третий раз, кроме уже привычных побоев, цепей, урезания рациона и морального унижения, я был отправлен в карцер на три дня. Просидев в холодной и мокрой яме, где не было и намека на дневной свет, весь срок наказания, я стал умнее и сделал для себя выводы, что качать дальше права у меня попросту не хватит здоровья, после чего смирился и угомонился. Да и жрать в те дни мне хотелось просто нестерпимо, так я не голодал даже в самые трудные дни своих экспедиций.

Пищу – если это можно было назвать пищей – разносили в жестяных мисках: водянистый, пресный суп с кожурой картофеля и ломоть чёрствого хлеба. Воду пили из общей ржавой кружки. Столовые приборы нам не полагались, баланда выпивалась прямо из миски. Только однажды, в похлебке Ричарда нашелся кусочек варенного мяса, и мы долго гадали, крыса это, или мышь, случайно попавшая в котел. О том, что арестанту специально положили кусок настоящего мяса, не могло быть и речи!

А ещё нам повезло, что в камере мы оказались с Ричардом вместе. Сидевшие там мужики провели в такие условия уже много месяцев в ожидании суда, и были озлоблены до предела. В тот день, когда я в первый раз отхватил от охранников, пользуясь моим беспомощным положением меня попытались ограбить двое сокамерников, чтобы отобрать пайку, куртку и ботинки. Зря они так конечно… С трудом, но мы с Ричардом тогда отбились, хотя боец из меня был никакой, да и то, можно сказать нам тогда сильно повезло. Нападавшим помешал священник, который совершал обход камер.

Я прекрасно понимал, что отступили местные бандиты временно, и нового нападения ждать долго не придётся. Все в камере отдавали этим двоим половину своего хлеба, а парнишка карманник, к тому же стал объектом их извращенной фантазии, превратившись практически в их покорного раба, с которым они делали всё, что им было угодно. Нужно было действовать.

Той же ночью, скрепя зубами от боли в побитом теле, я разбудил лыжника, шепотом объяснил ему свой план, и мы приступили к его реализации.

Доставшемуся мне бандиту, который безмятежно спал в углу своих нар возле окна, я с разбегу пробил ногой в голову, как по футбольному мячу, не заботясь о последствиях, Ричард поступил ровно так же со вторым, а затем, не дав противникам прийти в себя, мы долго и жестоко били и пинали их на грязном полу камеры. На крики и шум никто из охранников так и не явился, чтобы нам помешать, и избиение мы прекратили только тогда, когда полностью выбились из сил. В это время другие сокамерники забились в дальний угол нашего зиндана и молча наблюдали за экзекуцией, не пытаясь вмешиваться. Как мы их не убили тогда, я понять не могу до сих пор, наверное, сказалось мое плохое физическое состояние и то, что в головах этих ублюдков попросту не было мозгов, иначе серьёзных черепно-мозговых травм им было попросту не избежать. Бывшие хозяева камеры выжили, но очнулись только к утру.

С того самого дня, нас с Ричардом никто больше не беспокоил, все сокамерники старались держаться от нас подальше. И даже когда меня заковали в цепи, а потом и когда я попал в карцер, никто не осмелился напасть на Ричарда, оставшегося в одиночестве. Мы тоже не пытались устанавливать свои порядки, удовлетворившись достигнутым, того что нас не трогают, нам было достаточно. Когда побитые бандиты очухались и пришли в себя, иерархия в камере восстановилась, только мы были как бы отдельно от всех, и в итоге карманник не выдержал и вскрыл себе вены об ржавый гвоздь…

Я отогнал от себя страшные воспоминания, встряхнулся и принялся переодеваться в доставленный прошлым вечером костюм. Сегодня меня везут в муниципальный суд, для рассмотрения дела о залоге, и я надеюсь, что смогу навсегда покинуть это адское место.

В суд я ехал в тюремной карете, а попросту в железном ящике на колесах, который буксировали две крепкие лошади. Я ехал один, если не считать компании в виде двух полицейских сержантов, которые устроились на жестком сидении напротив меня. Руки мои были закованы в наручники.

Едва дверца кареты распахнулась, я чуть не ослеп от вспышек магния. Возле здания суда нас встретила огромная толпа людей, среди которых большинство было журналистами и фотографами.

– Мистер Волков, признаете ли вы свою вину⁈

– Сдохни убийца!

– Как там на Северном полюсе, господин Волков⁈

– Мошенник!

– Как вы относитесь к этим не справедливым обвинениям в ваш адрес⁈

– Чертов русский!

Мало того, что я чуть не ослеп, так ещё и оглохнуть мог в любой момент! От криков толпы у меня тут же разболелась голова. Меня вывели под руки, и куда-то повели, а я никак проморгаться не мог, чтобы избавиться от черных кругов перед глазами. На вопросы, угрозы и выкрики я не отвечал.

– Поторопитесь мистер Волков, мы долго их сдерживать не сможем! – Прокричал мне на ухо один из сержантов – Осторожнее, ступенька!

Мы поднялись по высокой лестнице, и вскоре шум за нашими спинами прекратился, наша троица вошла в здание суда. В холе меня уже встречали оба моих адвоката.

– Как вы мистер Волков? – Сочувственно поинтересовался один из них. Этот юрист носил оригинальную фамилию Смит, и насколько я знаю был очень высокооплачиваемым специалистом – С вами всё в порядке?

– Да зашибись! – Выдохнул я, переводя дух – Свежим воздухом подышал, уже хорошо! Тюрьма знаете ли такое место, после которого даже посреди помойки будешь себя чувствовать, как будто на пляже Монако.

– Понимаю – Улыбнулся моей шутке Смит – Не переживайте, туда вы больше не вернётесь, всё уже согласованно, суд – сущая формальность. У черного хода нас уже ждет экипаж Российского посольства, скоро вы будите на свободе.

Суд и правда прошел быстрее, чем я мог даже предполагать. Меня завели в зал суда и поставили перед трибуной на которой сидел мужик в черной мантии. Он тут же ударил деревянным молотком по своему столу, объявляя заседание открытым, и прокурор зачитал предъявленные мне обвинения. Меня обвиняли в тех же самых преступлениях, что и до этого, только к ним ещё добавилось соучастие в убийстве Рона Соверса. Смит тут же встал, и заявил о том, что мы обвинения не признаем, и просим суд выпустить меня под залог на время судебного процесса. Судья недолго думая объявил, что сумма залога, учитывая тяжесть предъявленных мне обвинений, составит десять тысяч долларов США. Смит с готовностью согласился внести залог немедленно в кассу суда, и через пол часа я уже снова сидел в закрытом экипажа, только на этот раз уже на кожаном, мягком сидении, а на против меня, со знакомой улыбкой на лице устроился никто иной, как Арсений Фомин.

– Ну здорова, пропажа! – Арсений обнял меня, но тут же отстранился, сморщив нос – Ну и воняет же от тебя!

– А меня нюхать не надо, я тебе не ромашка! Зато живой! Грязь, знаешь ли не кровь, отмоется. У нас там в тюряге бани не было, больше месяца считай вшей кормил. – Усмехнулся я. Арсения я был очень рад видеть. – Дошли значит?

– Дошли, хотя понервничать пришлось – Кивнул головой капитан – А потом ждали тебя несколько дней в стартовом лагере, пока твой туземец не объявился. Ты кстати извини, что мы не смогли забрать тебя с американского корабля. Пролив вскрылся, и санную партию отправить не представлялось возможным, а «Единорог» знатно помяло ледоходом. Пока починились, пока то да сё, пока до мыса Шеридан дошли, «Линкольн» уже отчалил. Тупун, падла такая, твое письмо нам передал, а о том, чего сам натворил ни словом ни обмолвился! Если бы мы знали, что ты в беде, на вельботах бы до американцев дошли и отбили бы вас с Ричардом! О твоем аресте мы узнали только из прессы, когда зашли в Готхоб дать телеграмму о достижении полюса. Я, как только узнал, тут же приказал идти вслед за «Линкольном» в Америку, так что «Единорог» и все члены экспедиции тоже в Нью-Йорке. Как, впрочем, и фотоматериалы, дневники Мэйсона, признания команды Соверса в нападении, и прочая!

– Ого! Это офигеть какая хорошая новость! Кстати, что там с Ричардом? – Судьба друга, с которым нас разлучили меня волновала очень сильно.

– Семья Гроссов внесла залог. Две тысячи долларов. – Арсений прямо в экипаже закурил трубку, видимо пытаясь табачным дымом заглушить тюремную вонь, которой я благоухал – Его освободили ещё три дня назад. Сейчас он в частном пансионате на Манхеттене. Каким-то его родственникам он принадлежит. Навестим его завтра, если захочешь.

– Обязательно навестим, но сначала я как следуют отмоюсь, подстригусь и высплюсь – То, что Ричард тоже на свободе, уже радовало – А за меня залог кто внес?

– Залог был внесен частично за счёт корабельной кассы «Единорога», а частично за счёт посольства – Арсений ткнул в меня трубкой и продолжил – Наше правительство не могло позволить первому русскому человеку, покорившему Северный полюс гнить в американской тюрьме. Кстати, о снятии с тебя обвинений идут переговоры на очень высоком уровне, цени. Хотя суд всё же будет наверняка. Помимо государственного обвинителя в нем и частный будет участвовать, нанятый Соверсами. Впрочем, наши адвокаты тоже волки ещё те. Так вот… Кстати! Твой эскимос, ну приказчик, который, тоже тут. Он снял для тебя квартиру не далеко от посольства и сейчас ждет тебя там. Ушлый мужик, я тебе скажу, с полуслова намеки понимает!

– Бухать будем? – Я уже достаточно хорошо изучил Арсения, чтобы понять его мечтательный взгляд – А может дашь мне отдохнуть после тюряги, в себя прийти, отмыться?

– Я же говорю, ушлый твой Тимоха, только держись – Рассмеялся Фомин – В квартире есть ванна и она работает, бойлер топиться с утра, цирюльник тоже уже ждет. Праздничный ужин заказан из ближайшего ресторана на дом и будет готов через три часа. К тому времени как ты обратно в человека превратишься, и наши с «Единорога» подойдут. Должны же мы нормально отметить нашу победу⁈ Весь мир ликует и празднует, а мы, виновники этого торжества, даже по стопки за самих себя не выпили! Посидим тесной компанией, без посторонних, выпьем, поговорим, старое вспомним.

– А чего? Почему и нет раз так? – Напряжение, в котором я находился несколько последних месяцев начинало меня потихоньку отпускать – Я бы накатил грамм двести хорошего коньяка! А ужин из ресторана – это то, что надо! Я хоть последнюю неделю и питался нормально, но знаешь, есть даже хороший стейк в камере, где пахнет выгребной ямой, то ещё удовольствие.

Посольский экипаж остановился возле чёрного хода довольно внушительного доходного дома, и вскоре я был уже в арендованной для меня квартире.

– Слава тебе господи, Иссидор Константинович, вы живы-с! Как же я рад вас видеть! – Тимоха, который ничуть не изменился с нашей последней встречи, поджидал нас с Арсением на пороге квартиры. Весь его вид говорил о том счастье, которое он испытывает от встречи с хозяином – Извольте-с проходить в ваши апартаменты! Всё у нас готово, как вы любите! И комната ваша прибрана, ванна уже второй раз набирается, первая остыть успела! И самоварчик поставлен, и водочка на леднике остывает! Капустку квашеную я сам делал, тут такой не достать, эти ироды нормальной закуси не признают. На весь Нью-Йорк только два русских ресторана, пожрать нормально негде! Это где же такое видано⁈ Даже в Копенгагене, у немчуры, и то больше! Извольте-с пиджак ваш приму!

– Здорова Тимоха, я тоже рад тебя видеть! – Поздоровался я с приказчиком, ничуть не покривив душой – А чего это ты словоерсами заговорил? Завязывай давай, не люблю! А шмотки сразу в камине сожги, там вшей и блох полно, притащил с тюряги…

– Зачем жечь⁈ – Тимоха, осмотрев мой прикид, отрицательно покачал головой – Если из-за каждой вошки нормальную одежду жечь, то разориться можно! Не извольте-с беспокоится, прожарим, выведем, еще поносите костюмчик!

– Ну как знаешь – Пожал я плечами. И правда, чего я выделываюсь? Где я запасной возьму? Другой нормальной одежды у меня и нет вовсе, если не считать за такую тюк с мехами, что были на мне в день ареста – В ванну веди, да керосин притащи, голова тоже аж зудит от живности. И завязывай ссыкать, я тебе говорю! Нормально же раньше общались? Вот так и продолжай, как раньше!

– Как можно-с? – Похоже мои слова до обрусевшего инуита не доходили вообще – Вы же тепереча большой человек! Величина-с! О вас все газеты пишут! Я же со всем уважением-с! Ай бля! Больно же!

Последнее слова вырвалось у Тимохи непроизвольно, после того как я дал ему леща от всей своей пролетарской души. Задрал! Не люблю, когда передо мной пресмыкаются…

– Ха-ха-ха! – Арсений заржал как конь – Узнаю Сидора! Ты лучше с ним не спорь Тимоха! Каторжане, они люди опасные! Ты знаешь, что? Пока их благородие в опочивальню не отошли-с, себя в порядок-с приводить-с, аперитивчик нам организуй. По рюмашке! Видишь, барин гневаться изволит, нужно бы задобрить их сиятельство!

– Тоже в ухо хочешь⁈ – Я зло посмотрел на Арсения, но потом не выдержал, и тоже рассмеялся – Тащи чего сказано Тимоха! И правда, расслабится бы надо. И себе налей, не забудь. Выпьем за моё освобождение!