Текст книги "Леопард в изгнании"
Автор книги: Андрэ Нортон
Соавторы: Розмари Эдхилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Корде верил в то, что герцог Уэссекский обладает почти сверхъестественными способностями. Много лет Корде и Уэссекс оба были пешками на одной и той же огромной шахматной доске, и Корде делал все, что в его силах, чтобы не привлекать внимания Уэссекса. Поскольку их пути неизбежно должны были пересечься, Корде обнаружил, что его противник, пусть и англичанин, оказался человеком великодушным и честным – а эти качества совсем не подходили для Игры Теней, бесконечного шпионажа между нациями.
Так что же получит взамен Уэссекс, если он рискует всем дорогим для него, занимаясь своим, презираемым всеми, делом? Корде понимал, что может никогда не найти ответа на этот вопрос, но все же любопытство продолжало терзать его. Может, герцог ждет того дня, когда оставит маскарад и снова будет открыто ходить под лучами солнца? Или он тоже, как и Корде, считает, что такой день никогда не настанет?
Вблизи города Гамбита остановил патруль солдат генерала Виктора. Корде без всякого удивления предъявил документы – патрули, как и вечерний комендантский час, были частью нового режима – и после краткой проверки въехал в город. Корде видел наполеоновский Париж и другие столицы Европы. Он видел даже Лондон, который местные жители называли Великим Дымом. По сравнению с ними Новый Орлеан был всего лишь пограничным городом с деревянными белеными домами и немощеными улицами, испанским городом на высоком берегу Миссисипи. Но для Корде он был родным домом и казался прекраснее всех блистательных столиц.
В Кабильдо он прибыл в полдень. Он опоздал, но де Шарантон простит его, если у него будет достаточно бледный вид. Де Шарантон прощает слабости плоти, считая их священными, но все ритуалы должны выполняться точно, так что Корде не стал медлить по прибытии и, даже не стряхнув с себя дорожную пыль, явился к дверям личного кабинета губернатора.
– Шарль Корде, к его светлости императорскому губернатору.
Дверь охраняли солдаты в роскошных ливреях личной гвардии губернатора, один из стражников отворил дверь, и Корде ступил внутрь. Де Шарантон поджидал его, как паук в глубине своей паутины. Он встал из-за стола навстречу вошедшему.
– Добрый день, Шарль. Нам надо поговорить. И в это мгновение Корде понял, что совершил страшную, непростительную ошибку.
Возвращение на борт «Гордости Баратарии» прошло в неловком молчании. Лафитт вроде бы совершенно спокойно воспринял знакомство с двумя английскими шпионами – причем Уэссекс был еще и герцогом, – и Руперт прекрасно понимал, что пиратскому главарю ни в коем случае нельзя показывать, что они с Костюшко действуют не заодно. Лафитт прежде хотел стать правителем Луизианы, а теперь хочет стать в ней по крайней мере вторым. Нужно присмотреться к нему повнимательнее, поскольку, как хорошо понимал Уэссекс, Лафитт на самом деле ведет куда более запутанную игру, не брезгуя шантажом и предательством.
Поэтому Уэссекс оставил Костюшко продолжать пустой светский разговор и сделал вид, что его мысли заняты собственной его ролью в грядущей революции – убийством де Шарантона.
Когда они добрались до корабля, Лафитт, к счастью, решил на какое-то время предоставить гостей самим себе. Найдя укромный уголок, Уэссекс приступил к вопросам.
– Ты мог бы и поделиться со мной информацией, знаешь ли, – насмешливо-виноватым тоном сказал Костюшко. – В смысле, что у тебя секретный приказ.
– Между прочим, ты тоже мог бы поделиться со мной причиной, ради которой тебя послали в Луизиану, – парировал Уэссекс. – Мирные переговоры? Правда, Илья, ты мог бы и не скрывать.
– Это был миг божественного озарения, вот и все, – ответил Костюшко. – Сначала я просто хотел выкрасть Луи у Лафитта и спрятать в «Облаках».
– Бароннер был бы в восторге. И что потом?
– Потом я хотел узнать, что расскажет наш местный агент – как оказалось, это наш старый приятель Корде – о положении в стране. Мне хотелось узнать, зачем на самом деле приехал сюда де Шарантон.
– Я сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, – задумчиво заметил Уэссекс. – Талейран послал его за Граалем – по крайней мере, мы так думаем, – но Талейран не знал, что Луи здесь, готов жизнью поклясться! Похоже, что де Шарантон ни слова не сказал своему личному секретарю о Граале. Кстати, как ты собирался уничтожить де Шарантона, если бы я тебе не подвернулся?
– Любимым своим способом – отвез бы его в Англию, а там уж о нем позаботились бы. Но ты считаешь, что леди Уэссекс может быть в Новом Орлеане? В Баратарии ее точно нет, – извиняющимся тоном сказал Костюшко.
– Если Луи здесь, почему бы и другим не быть? Луизиана ничем не лучше и не хуже прочих мест.
– Ты можешь не найти ее здесь, – деликатно намекнул Костюшко. – Ни в Новом Орлеане, ни где-либо еще.
Уэссекс повернулся к другу и посмотрел ему прямо в лицо.
– Нет. Это невозможно. Где бы Сара ни была, я ее найду.
12 – НАПАДЕНИЕ НА КОРОЛЕВУ
ЛУИ С НЕТЕРПЕНИЕМ ожидал возвращения Лафитта и Костюшко, однако его охранника снедало еще большее нетерпение. Роби просто не мог усидеть на месте. Весь долгий день до самого вечера он ходил туда-сюда, садился лишь для того, чтобы сразу же снова вскочить, переставлял с места на место всякие мелочи в библиотеке и гостиной, пока у Луи не кончилось терпение.
– Ты когда-нибудь прекратишь или нет? – сказал он наконец, пересек комнату, вырвал из рук Роби пресс-папье и снова со стуком опустил его на стол.
Роби злобно уставился на него широко раскрытыми бледно-голубыми глазами.
– О да, ваше величество. Как скажете, ваше величество. Еще чего-нибудь желаете, ваше величество?
– Заткнись. Я не король, – устало ответил Луи.
– Ну, вы же родились королем, – сказал Роби так, словно обвинял Луи в каком-то преступлении.
– Я родился принцем и видел, как все, кого я любил, были истреблены канальями еще до того, как мне исполнилось девять лет. Если этого достаточно, чтобы стать королем, тогда я король, но пока я не заметил, чтобы была хоть какая-то разница. И в конце концов, я тут под стражей. Ты мой тюремщик.
– Вы в плену у Жана, а не у меня. Я бы вас акулам скормил сразу. От вас одни хлопоты. Вы заставили его… заставили мечтать о слишком многом.
Значит, Роби бесится от страха за своего хозяина.
– Все мечтают, – негромко сказал Луи. – С ним будет все в порядке. Костюшко – хороший человек.
– Хороший англичанин. Или если не англичанин, так работает на Англию. Как думаешь, чьи корабли мы потрошим в заливе? Английский король повесит Жана, если схватит его! – яростно выкрикнул Роби.
– Но он его не схватит, Роби. Ты слышал, что сказал Костюшко. Лафитт будет первым министром Луизианы и верным союзником Англии. И он будет мне нужен. Несомненно, он куда лучше, чем я, знает, как управлять страной.
– Жан Лафитт – великий человек! Вы ему не нужны!
– Прямо уж! – огрызнулся Луи, окончательно выведенный из себя. – Я здесь король, и я имею право покрывать его темное прошлое, чтобы он выглядел человеком респектабельным. То же самое может сделать раскрашенная статуя, но я нужен ему для успеха, будь уверен.
Оба готовы были уже вцепиться друг другу в глотку, но тут как раз появился Лафитт.
– Спокойно, mes enfants![74]74
* Дети мои (фр.).
[Закрыть] – весело сказал он. – Роби, малыш, ты не держишь себя в руках. Слишком давно никого не убивал? Ничего, скоро придется драться – причем убивать мы будем во имя справедливости, конечно же, – добавил он, быстро оглядываясь на своих спутников.
Луи посмотрел на двоих пришедших с Лафиттом. Одним из них, как он с облегчением увидел, был Костюшко. Вторым – герцог Уэссекский. Поначалу Луи обрадовался было, что ему не придется убивать де Шарантона, поскольку это наверняка сделает Уэссекс. Затем он подумал, что Уэссекс, скорее всего, получил письмо Мириэль, поскольку его супруга и герцогиня были близкими подругами и Мириэль могла после исчезновения Луи обратиться к леди Уэссекс за помощью.
– Ваша светлость, мне нужно поговорить с вами, – сказал Луи, подходя к герцогу.
– Простите, Луи, я не знаю, где она, – тихо ответил Уэссекс.
Говорят, что если все сказать сразу, то будет не так тяжело, но все равно слышать эти слова было крайне больно. Луи потупил голову и постарался взять себя в руки.
– Женщина? – Хотя Лафитт вроде и был занят разговором с Роби, но ухо держал востро.
– Моя жена, капитан, – ровным тоном ответил Луи. – Она была со мной в Балтиморе, когда меня похитили, и я не знаю, что с ней.
Лафитт посмотрел на Уэссекса.
– После того как леди Мириэль поняла, что вы исчезли, она послала леди Уэссекс письмо с просьбой о помощи. Конечно же, ее светлость приехала быстро, как смогла. Но к тому времени, когда я добрался сюда вслед за ней, обеих уже след простыл.
– Сара тоже пропала? – ошеломленно произнес Луи. Он не мог себе представить, чтобы кто-то мог вот так легко справиться с блистательной леди Уэссекс. Лицо герцога Уэссекского было бесстрастным, хотя глаза горели жестокой решительностью.
– Нам очень помогло бы, если бы мы знали, как вы попали сюда, – сказал Костюшко.
Луи пожал плечами.
– Капитан Лафитт был столь любезен, что освободил меня от некоего джентльмена, общество которого стало мне надоедать. Некто капитан Франклин с корабля «Торговая удача». Больше о нем ничего не знаю. Думаю, меня в Балтиморе чем-то напоили, и я проснулся уже тогда, когда «Удачу» брали на абордаж.
Уэссекс посмотрел на Лафитта. Пиратский король очень быстро понял, о чем хочет спросить его герцог.
– По мне, день был обычный. Корабль шел под голландским флагом, но – eh been – если мы не воюем сейчас с Голландией, то уж когда-нибудь точно будем воевать, так что осторожный человек постарается обезопасить себя, когда подвернется возможность. Покойный капитан Франклин сказал, что действует по указанию де Шарантона, но, возможно, он просто хотел произвести на меня впечатление. – Хотя Лафитт говорил вполне серьезно, в глазах его плясали искорки самодовольства.
– Значит, агенты де Шарантона похитили Луи из Балтимора, но его жену не тронули. Леди Мириэль и ее светлость исчезли из Балтимора позже, порознь или вместе, – сказал Костюшко, подводя итог.
– Вероятно, надо спросить об этом де Шарантона, – произнес Уэссекс как бы между прочим, но Луи внутренне содрогнулся. Герцог и пират – слишком опасные люди. Люди, которые способны убивать.
– А у вас наверняка будет возможность задать ему этот вопрос, – заметил Лафитт, – но прежде вы просто обязаны воспользоваться скромным гостеприимством моего Шанделера. Мы вас обоих превратим во французов, так что вы спокойно сможете ходить по улицам Нового Орлеана. И для уверенности я пошлю малыша Роби в город за свежими новостями. Видишь, мой дорогой? – добавил он, обращаясь к Роби. – Никакое заточение не длится вечно.
– Ну, наконец-то я свободен, – выдохнул Роби. – Отправлюсь вечерком. Не затевайте ничего веселого без меня! – Юный пират почти выбежал из комнаты. Светлая коса подпрыгнула у него за спиной.
– О времена, о нравы! – возопил Костюшко.
– Он молод, – снисходительно улыбнулся Лафитт. – И он не любит большие дома. Даже мой. У него с ними связаны дурные воспоминания. Однако идемте. Мы ныне товарищи в великом приключении, и нам многое надо обсудить прежде, чем занавес последнего акта поднимется.
Роби задержался в Баратарии ровно настолько, чтобы поесть и найти способ переправиться на материк. Большая Земля была в двух часах езды в карете от Нового Орлеана, так что пешком идти слишком долго. Он мог бы взять одну из лошадей Жана, но моряк, появившийся в городе на взмыленной лошади, привлечет внимание. Если ему придется срочно бежать из города, он просто возьмет одну из лошадей из кузницы на улице Филиппа Святого, поскольку и кузница, и все, что в ней было, служило лишь прикрытием бизнеса, который вел в Новом Орлеане Лафитт.[75]75
* Это чистая правда. Начиная с 1813 года Лафитт поставлял в Новый Орлеан товары, полученные как путем контрабанды, так и пиратством, и обрел в городе большую власть в смысле коммерции.
[Закрыть]
***
Роби не опасался ходить по городу ночью. Он беззаботно помахивал фонариком. Наряду с ножами и пистолетами у него под рубахой был еще и сильный гри-гри, так что он не боялся ни призраков, ни магии вуду. На пантеру у него найдется пистолет, а если держаться подальше от стоячей воды, то нечего бояться и Господина Бревно – так местные звали аллигатора.
Он знал, какие сведения нужны Жану, поскольку собирал такую информацию во многих городах залива и Карибского моря с первого дня их с Лафиттом совместной работы. Но как только добрался до города, он понял, что это путешествие не будет похоже на прочие.
Вставало солнце, разгоняя туман, и Город-Полумесяц – так его называли, поскольку он изгибался полумесяцем между рекой и озером, – начал пробуждаться. Когда Роби миновал таможню, солдаты охраны показались ему раскрашенными игрушками – так неподвижно они стояли. Какая-то немая тоска окутывала этот самый яркий на свете город. У Роби волосы на затылке встали дыбом. Что-то было не так, что-то гораздо более страшное витало в воздухе, чем просто недовольство города своим новым хозяином. Но первые настоящие новости он получил на французском рынке.
Хозяйка кофейни Дюлана не захотела разрешить Роби сидеть просто так как завсегдатаю, но женщина она была добрая и подала парню чашечку дымящегося кофе – черного, как ад, и горячего, как любовь, по словам местных жителей, – и позволила ему постоять у стойки, пока он пил. Ему пришлось пустить в ход все свое обаяние, которое он сумел перенять у Жана, чтобы добиться даже этого, поскольку Дюлан обслуживала свободных цветных, а Роби даже отдаленно не мог сойти хотя бы за мулата. Но в белых заведениях ему и этого не позволили бы, поскольку в Новом Орлеане положение в обществе играло даже большую роль, чем цвет, а Роби не принадлежал ни к одному миру, бедных или богатых, будь они цветными или белыми.
Будь погода получше, завсегдатаи кофейни сидели бы на улице, но сейчас подходил к концу октябрь, и жалюзи, закрывавшие фасад кофейни, были опущены и заперты изнутри, так что посетители кофейни Дюлана сидели внутри. Роби это было даже на руку. Так легче подслушивать. Хотя за столами в этот час сидело мало народу, зато многие пришли сюда именно перекинуться словом за чашечкой кофе или бутылкой.
– Говорят, герцог хочет его сжечь. Жаль. Такой красавчик!
Внимание Роби привлекли обрывки разговора между хозяйкой и красивой молоденькой негритянкой в нарядном зеленом платье и замысловатом тюрбане, которая пришла сюда с корзиночкой и бутылкой. Несмотря на роскошь ее одеяния, Роби знал, что это не женщина-змея. Такие сейчас еще нежатся в постелях после ночных утех и до полудня не поднимутся. Эта красавица была в лучшем случае служанкой, одетой в старое платье госпожи и посланная купить что-нибудь к завтраку. «Забавно, разве можно отличить рабыню от свободной по внешнему виду? – Он усмехнулся про себя. – Если бы я не знал – никогда бы не отличил».
– Хуже всего, что он хочет, чтобы мы пришли и смотрели на все это, – говорила мадам Дюлан. – Это переходит всяческие рамки понимания! И если бы я узнала о таком скандале у себя дома, я бы не стала выносить грязное белье на обозрение всего города! Ни в коем разе!
– Он хочет, чтобы все мы знали, что он очень бдительный. Наверное, потому так и делает, – ответила служаночка. – Но бедняжка мсье Корде! Какая ужасная смерть! – И красотка в зеленом удалилась, покачивая юбками.
– Ну, ты закончил, разбойник? – сурово вопросила Роби мадам Дюлан.
– Да, мэм, – смиренно протянул парень и отдал ей пустую чашку. – А правда, что секретаря Корде сожгут? – спросил он, как любой жадный до слухов бездельник.
– Завтра вечером, – мадам готова была уже рассказать побольше, но тут в кофейню вошел один из французских солдат, патрулировавших город. Роби и мадам Дюлан замерли с выражением тревоги на лице.
– Доброе утро, мадам.
Снаружи послышались удары молотка.
– Доброе утро, капитан. Что-то вы рановато сегодня.
– У меня плохие вести, мадам. Всякая торговля в городе закрывается впредь до особого распоряжения его превосходительства. Люди должны оставаться дома.
Роби заморгал, стараясь скрыть ужас. Неслыханный приказ, такого прежде не бывало.
– Но почему? Я же от голода умру! А мои посетители…
– Идите домой, мадам Дюлан. – Капитан произнес эти слова так, что стало понятно – всякие пререкания бесполезны. – Все должны идти по домам. Таков приказ губернатора.
Он повернулся было к Роби, но у того был большой опыт ухода от прямого столкновения с властями. Он оказался за дверьми прежде, чем капитан шагнул к нему.
По всей улице Декатура Роби видел солдат, закрывавших магазины. Обстановка накалялась, поскольку солдаты требовали, чтобы торговцы оставили без присмотра свои магазины и конюшни – а с ними и все добро. Внезапно Роби увидел армейский фургон, стоявший на улице в окружении весьма настороженных солдат.
Фургон был набит бочонками с порохом и бухтами запального шнура. Этого хватило бы, чтобы поднять на воздух всю улицу. Роби огляделся вокруг и быстро пошел, почти потрусил вверх по улице. Если тут будет взрыв, то простой воронкой не обойдется. Все строения поблизости были деревянными.
А дерево, как знал Роби, горит.
Поскольку известия были важными – по крайней мере он знал, что Жан сочтет их таковыми, – Роби быстро обежал город, чтобы посмотреть, везде ли творится нечто подобное. Улицы были полны солдат, зачитывавших приказ губернатора потрясенным горожанам. На центральных улицах стояли такие же фургоны, хотя здесь они были покрыты брезентом и Роби не мог видеть, что в них.
Но он догадывался. «Жану это не понравится».
– Эй! Парень! – окликнул его солдат, и Роби замер. Он-то думал, что его никто не заметит, но слишком замешкался.
– Да, сэр? – робко ответил он и незаметно сунул руку в карман, ощупывая сквозь разрез в подкладке нож, прикрепленный к бедру. Если придется, то он сумеет перерезать солдату глотку и удрать.
– Ты уже должен дома сидеть. Если, конечно, у тебя есть дом. А если нет, то губернатор его тебе предоставит.
– Нет, сэр. Есть, сэр. То есть спасибо, сэр, но не надо. У меня есть дом, – быстро пробормотал Роби. Помятый вид, который в прежние времена служил ему прекрасным прикрытием, теперь работал против него. У него был вид бездомного бродяги.
– Да неужто? – подозрительно прищурился солдат.
– Да, сэр. Спасибо, сэр. Я живу на улице Филиппа Святого, – тараторил Роби, всеми силами стараясь выдать себя за перепуганного насмерть городского парнишку.
– Тогда вали домой, – пробурчал солдат, намереваясь поддать ему. Роби не раздумывая увильнул и пустился бежать.
«Они хотят завтра вечером сжечь Корде. Худо дело. А что они город закрывают – еще хуже. И зачем весь этот порох, хотелось бы мне знать. Что бы тут ни затевалось, лучше мне быть подальше отсюда, когда все случится…»
Лафитт устроил великолепный стол, а после трапезы пестрая компания заговорщиков долго сидела за портвейном, наслаждаясь последней передышкой перед решающими событиями.
«Революция…»
Для герцога Уэссекского это слово всю его сознательную жизнь означало жестокость, предательство и смерть. Французская Революция унесла его отца, швырнула его самого в кошмар Игры Теней. Она была единственной на свете вещью, которую он хотел бы уничтожить. А теперь, против всех ожиданий, он сам стал революционером, снова поклялся убить человека – на сей раз ради этой кровожадной, всепожирающей богини. Но это в последний раз.
Жан Лафитт сидел во главе стола, полуприкрыв глаза, как дремлющий кот. Уэссекс смотрел на молодого человека, которому предстояло стать королем новой независимой нации, если их заговор удастся, и не мог избавиться от мысли, что Луи совершенно не подготовлен для этого.
– Где она? – в отчаянии спрашивал Луи. Его мучительный вопрос отвлек Уэссекса от размышлений.
– Не знаю, – честно ответил герцог. – Но где бы она ни была, Сара рядом с ней. – И это тоже было правдой, к добру ли, к худу.
– Де Шарантон захватил ее, – сказал Луи, слишком погруженный в свои страхи, чтобы что-то слышать. Хрупкий хрустальный бокал задрожал в его руке, и он отставил его, словно в нем было горькое лекарство.
– Нет, – ответил Уэссекс. В этом он был уверен. – Корде его личный секретарь и, насколько я понимаю, весьма доверенное лицо. Если ваша – или моя – жена оказалась бы в руках де Шарантона, Корде обязательно сообщил бы об этом.
– И никто из Братства их не захватывал, – сказал Лафитт, кладя руку на плечо Луи каким-то доверительным жестом, который показался Уэссексу на диво убедительным. Мало на свете есть людей, которые могут так убедительно разыгрывать сострадание, если хотят побольнее кольнуть человека. – Я бы услышал об этом, уж поверьте мне, mon pauvre petit.[76]76
* Бедный мой малыш (фр.).
[Закрыть] Но я все равно проведу расследование. Мы найдем вашу королеву. А сейчас мне надо идти. Нужно еще много сделать до отплытия моего флота.
Король Баратарии встал и откланялся.
От трудов Лафитта зависел успех всего предприятия. Если капитаны его буйного флота не смогут задержать корабли адмирала Бонапарта и дадут им подойти к городу, восстание захлебнется.
– Королева, – Луи вздрогнул от этого слова, словно даже и не думал сейчас о том, что ему предстоит стать королем. Помотал головой. – Она должна быть в безопасности. Нельзя было разрешать ей следовать за мной. Какой же я дурак…
«Если ты дурак, Луи, то и я тоже», – сказал себе Уэссекс.
Казалось, Уэссекс только-только заснул, как стук в дверь разбудил его. Он мгновенно сел на постели. Часы на камине показывали десять – слишком рано для отправления. Он вскочил, схватил рапиру и подбежал к двери.
– Уэссекс! – послышался голос Костюшко. Герцог отодвинул задвижку. Его напарник, такой же растрепанный и полуодетый, как и он сам, стоял в дверях босиком, кутаясь в роскошный халат.
– В чем дело? – спросил Уэссекс. Снизу доносился какой-то шум, но по нему нельзя было понять, почему Костюшко так взбудоражен.
– Роби вернулся. Корде арестован. Вот тебе и хорошие новости.
– Город минируют.
Роби лежал на кушетке в гостиной. Лицо его посерело от боли и усталости. Луи и Жан Лафитт стояли над ним, Лафитт разрезал синий кафтан Роби. Когда его сняли, показалась кровь.
– Да перестань ты, – раздраженно проговорил Роби. – Это все пустяки.
– Ты можешь отправиться на тот свет прежде, чем успеешь нам все рассказать, – ласково ответил Лафитт. – Выпей-ка немножко бренди.
– Я, видать, загнал кобылу. Прости, Жан. Но надо было добраться как можно скорее. Дело худо. Очень худо. – Роби взял кружку здоровой рукой и отхлебнул.
– Что случилось? – Уэссекс успел кое-как привести себя в порядок и надеть сапоги. Он влетел в комнату с рапирой в ножнах. Костюшко тем временем пошел взглянуть, нельзя ли помочь лошади, на которой Роби вернулся. Как парень и сказал, она была на последнем издыхании. – Кто в тебя стрелял?
– Солдаты у ворот. Они закрыли город. Еще можно пробраться туда через кладбище, но военные ворота закрыты, и на эспланаде тоже.
Лафитт дал раненому еще воды и бренди, и снова Роби стал жадно пить, пытаясь возместить потерю крови.
– Ты говоришь, Корде арестован? – это была худшая новость, какую только можно было себе представить. Де Шарантон способен заставить даже статую святого богохульствовать, а Корде и так его боялся. Если он сумеет выдержать хотя бы день, им очень повезет, но этого слишком мало.
– Пусти… Ради Бога, прекрати, Жан! – взвыл Роби. Лафитт разрезал рукав камзола и рубаху, и стало видно рану. Пуля прошла под лопаткой. Дурная рана. То, что парень проскакал после этого еще тридцать миль, было просто чудом.
– Боюсь, мне это не под силу. Придется лекаря звать, – Лафитт нахмурился. Баратария не то место, где можно было отыскать членов медицинского Королевского общества.
– Если бы нашлись инструменты, я бы мог попробовать, – внезапно вмешался Луи. – Аббат кое-чему научил меня. Надеюсь, моих знаний хватит. – Луи был бледен, но решителен. Ему придется прощупать рану зондом, чтобы найти и извлечь пулю, а от этой процедуры умирали не реже, чем от самой пули.
– Хорошо, что я тебя не прирезал, когда случай подвернулся, – с трудом улыбаясь, проговорил Роби. – Дай сначала рассказать все до конца, а потом делай что хочешь.
Слабым голосом Роби поведал обо всем, что увидел в Новом Орлеане этим утром, – как закрывали магазины и лавки, как горожан загоняли в их дома, как он услышал вести об аресте Корде и о том, что его сожгут завтра вечером.
– Я всегда говорил ему, что он кончит плохо, – бесстрастно сказал Лафитт.
– Солдаты всюду ходят с бочонками пороха. Думаю… думаю, они минируют город. Хотят его взорвать? Меня чуть не сцапали, но я взял лошадь в конюшне на Филиппа Святого. В кузнице не было никого – я первый пришел… – последние слова он пробормотал уже заплетающимся языком. Голова его упала, и он потерял сознание.
Лафитт посмотрел в глаза Уэссексу.
– Вот как. Выбора нет. Придется ставить все на карту, mon ami. Не такого сражения я хотел бы, но ведь все равно – сражение, не так ли?
– Де Шарантон хочет уничтожить весь город. Сжечь вместе с жителями, – не смея поверить собственным словам, произнес Уэссекс.
– Весь город? – переспросил, входя с террасы, Костюшко. На руках его виднелась кровь. И вид у поляка был мрачный. Уэссекс решил не спрашивать о судьбе лошади, на которой прискакал Роби.
– Похоже, это как раз тот самый черный ритуал, о котором говорил Корде, – предположил Уэссекс.
– Чушь какая, – сердито ответил Костюшко. – Корде сказал, что де Шарантон хочет устроить себе бракосочетание с землей, чтобы подчинить ее себе. Но он не может сделать это, перебив всех в городе, – магическое Искусство не подействует.
– Люди-то все равно погибнут, – мрачно высказался Лафитт. – И тогда ты будешь королем без народа, Луи.
– Нет, если мы сумеем остановить его, – сказал Луи, посмотрев на Уэссекса.
– Мы с Ильей тотчас же отправляемся в Новый Орлеан. Может, сумеем отыскать Корде и выручить его. Думаю, что и де Шарантона я найду, – угрюмо добавил герцог.
– Солдаты на улице пристрелят вас, – предупредил Лафитт.
– У меня есть кое-какой опыт передвижения по городу в условиях военного положения, – заявил герцог.
– Я пошлю весть людям Мома. Корде то есть, – решил Лафитт. – Подниму флот и встречу адмирала Бонапарта в устье реки. Он придет, когда увидит, что город горит, если, конечно, не получил уже приказа прибыть. Но прежде, дорогой мой, я найду инструменты, которые вам нужны, чтобы вы могли спасти моего юного друга.
Лафитт вышел, чтобы отдать распоряжения, а Луи уселся рядом с Роби, предоставив Уэссексу и Костюшко заниматься приготовлениями к вылазке в Новый Орлеан.
Уэссекс был обязан уничтожить колдуна де Шарантона, но на сей раз у него не было с собой ни благословленных серебряных пуль, ни клинка с рунами. Что ж, его собственного титула и королевской крови хватит, чтобы защитить его от смертоносного действия крови сатаниста.
Он тщательно выбрал себе одежду из предоставленного хозяином гардероба – серый сюртук и брюки, зеленый, шитый серебром льняной жилет и касторовую шляпу с пером. Он смазал и наточил свою рапиру до бритвенной остроты. Оставалось лишь нанести смертельный удар любым способом. А потом пусть другие отрежут де Шарантону голову, пусть другие зароют его тело в неосвященной земле, пусть другие вынут из его груди сердце и сожгут его перед церковным алтарем.
Пистолеты, которые дал ему Лафитт, были великолепны, дула украшены узором в виде цветов померанца, выложенных зеленым и красным золотом, рукояти из слоновой кости усыпаны сапфирами и изумрудами. Прямо-таки королевское оружие. Пират добыл их в качестве трофеев на одном из испанских кораблей, перевозивших сокровища. Уэссекс протер их, подумал и решил зарядить прежде, чем доберется до города. Прямо перед въездом, поскольку порох во время скачки обязательно просыплется с полки. Лучше всего, конечно, заряжать их непосредственно перед выстрелом, но у него может просто не оказаться времени, и пусть лучше будет хоть какой-то шанс, что они выстрелят.
Сапоги для верховой езды были отполированы одним из слуг до зеркального блеска. Пока он одевался, другой слуга принес документы, которые при случае помогли бы ему с Костюшко свободно войти в Новый Орлеан. Сейчас они могли оказаться недействительными, но опять же – лучше хоть какой-то шанс, чем ничего.
Герцог обернул вокруг талии длинный кушак из бледно-зеленого шелка, засунул за пояс пистолеты так, чтобы из-под сюртука не было видно. Затем прицепил рапиру. Эмаль и золото ее рукояти сверкнули красным на бледно-зеленом фоне. Это было старинное оружие, скорее его собственное, чем просто изделие мастеров «Белой Башни». Он слишком много раз пользовался им. И надеялся, что оно и сейчас послужит ему так же, как и его деду.
В дверь постучали. Открыв ее, Уэссекс увидел своего напарника.
Костюшко был одет как священник – в длинную черную сутану, почти до самой земли.
– Изображаешь святого отца? Думаешь, это разумно? – улыбнулся Уэссекс.
– Это может дать нам маленькое преимущество, – смиренно ответил Костюшко, приподнимая плоскую широкополую шляпу. Уэссекс увидел под ней пистолеты. – Всегда приятно делать людям сюрпризы.
– Если учесть, какой сюрприз преподнес нам де Шарантон, мы просто должны вернуть ему долг, – кивнул герцог. – Знаешь, а ведь он мог отдать приказ перерезать всех священников.
– Не думаю, что он осмелится на это прежде, чем окончательно захлопнет ловушку, – ответил Костюшко. – Думаю, он держит свои жертвы в подвале монастыря капуцинов. Если все пойдет так, как я надеюсь, я смогу их освободить и с их помощью подниму население против де Шарантона.
– Если все пойдет как надо, – отозвался Уэссекс. Ему не надо было больше ничего говорить. Положение в Новом Орлеане было слишком неустойчивым для того, чтобы строить какие бы то ни было планы. – По крайней мере, у нас есть два дня – сегодня и завтра. Он сожжет Корде завтра вечером, затем ночью исполнит свой ритуал, каким бы он ни был. Если, конечно, доживет.
– Будем надеяться, что нет, – ответил Костюшко.
Они добрались до Нового Орлеана после полудня, сделав большой крюк, чтобы въехать в город с северо-запада. Их путь лежал в пустой дом, в котором их гостеприимный хозяин часто хранил товары для городских купцов. Там они могли оставить лошадей и узнать свежие новости, поскольку Бастионная улица, как следовало из ее названия, была самой северной окраиной города.
Но когда Уэссекс спешился и постучал в дверь убежища Лафитта, никто не ответил.
– Странно, – сказал он и посмотрел на Костюшко, который был озадачен точно так же.
– Может, от солдат прячутся?
– Наверное, – согласился Уэссекс и повел коня на задний двор. Там они обнаружили конюшню с лошадьми и каретами, курицу с несколькими цыплятами – и все. Они попытались залезть в дом – кухонная дверь не была заперта – и увидели, что дом пуст. В столовой явно только что обедали,[77]77
В XVIII и XIX вв. обедали в середине дня.
[Закрыть] на тарелках лежала недоеденная пища. Уэссекс потрогал стенку супницы, стоявшей на буфете.
