Текст книги "Фб-86"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Понятно, – перебил его подполковник. – Что дали лабораторные исследования?

– Ничего особенного. Найденные в шляпе волоски – женские. Установлено, что они не окрашены, только с помощью водорода их сделали светлее.

– Это уже интересно!

– Что ты сказал? – старший лейтенант удивленно взглянул на Челеи. – Я думаю, здесь ничего интересного нет. Наверное, Ева когда-то надевала шляпу и ее волосы осталось на ней. Сегодня вечером или завтра утром это будет точно установлено.

– Как? – спросил подполковник.

– Мы добудем несколько волосинок Евы.

– Это хорошая идея. Ну, дальше.

– Установлено, что у Ференца Вильдмана в Венгрии нет никаких родственников. Братьев или сестер у него не было. Родители умерли в 1930 году. Мы пересмотрели также архив. Найдены данные о том, что во время войны Вильдман работал и на американцев, и на немцев, его родственники еще в середине тридцатых годов переехали в Германию, потому что они считали себя немцами.

– Что известно о квартире Евы? Рози побывала там?

– Да, – подтвердил Коцка. – Интересная вещь. Смежные дома не имеют общей системы бомбоубежищ. Итак, через подвал нельзя пройти из одного дома в другой. То же и с чердаками. Этажи расположены на одном уровне, но между домами есть двойные капитальные стены. Ни на одном из этажей нет перехода.

– А что узнали о квартире в соседнем доме, которая граничит с Евиной? Чья она?

– Какого итальянского дипломата, – ответил Коцка. – Квартира принадлежит посольству. Вот что интересно! Ее купили три года назад. И знаешь у кого?

– Слушаю.

– У Вильдмана! – Коцка победно посмотрел на подполковника.

Челеи протяжно свистнул.

– А ты знал, что Вильдман имел несколько собственных квартир?

– Этого я не знал, – признался старший лейтенант. – В следственных материалах до сих пор об этом не упоминалось. Интересно. Установлено также, – продолжал Коцка, – что дипломат большую часть года проводит за рубежом, в поездках. В квартиру наведывается редко, не чаще раза в неделю.

– Все эти данные очень интересны. Что еще?

– Олайош связан непосредственно с тобой, его донесений не знаю. – Коцка закрыл свой блокнот. – Какие будут указания? – спросил и ожидающе посмотрел на подполковника.

– У меня тоже есть несколько интересных новостей, – улыбнулся Челеи и погладил свой подбородок. – Почитай вот это. – Он взял со стола лист и подал его старшему лейтенанту. Коцка начал читать:

«С-41 сообщает:

Лицо, указанное в донесении номер 301, послало в Будапешт зашифрованную директиву. Ее краткое содержание такое: “Надо сделать все, чтобы заполучить записи об открытии профессора Голуба. В случае необходимости идите на любые жертвы. Нам известно, что другие западные страны тоже проявляют интерес к этому материалу. Если не сможете его заполучить, уничтожьте открытия. Слушайте нас ежедневно в 23 часа”».

– А вот второе донесение. – Взглянув на растерянного от удивления Коцку, подполковник улыбнулся. – Оно еще интереснее.

Старший лейтенант молча взял бумажку и начал читать. Центр по перехвату радиопередач сообщал:

«Передатчик: Йорк. Станция приема: Веллингтон. 4 октября 1949, 23 ч. 10 мин.

Венское бюро начало операцию по получению открытия Голуба. Любой ценой опередить или помешать. Вскоре вышлем курьера.

Йорк».

– Как тебе нравится? – Челеи вопросительно взглянул на Коцку.

Старший лейтенант задумался. По своей привычке он начал постукивать кончиком карандаша по своим зубам.

– Значит, – сказал он, – наступление началось? А кто же скрывается под названием Веллингтон? Засекли станцию?

– Да. К сожалению, не совсем точно, так как передача длилась всего несколько секунд. С тех пор Веллингтон молчит. Станция находится где-то в верхнем конце неметвельдской дороги. Конечно, это только предположение. Скажи, Коцка, в донесениях не говорится о том, что Еву Шони видели в том районе?

– Нет, об этом я не знаю, – покачал головой старший лейтенант.

– Придется хорошо изучить эти места.

– Почему?

– Слушай меня внимательно! – обратился к нему подполковник. – Теперь я прочитаю тебе еще несколько донесений.

Коцка уселся и с интересом посмотрел на подполковника.

«3-го числа этого месяца в вечерние часы в ресторан “Лилия” зашел капитан генерального штаба Ласло Шош. Во время своего пребывания в ресторане он говорил с официанткой Евой Шони. Капитан выдавал себя за племянника Вильдмана и утверждал, что недавно вернулся из Москвы. Поужинав, он вышел из ресторана, в час встретился с Евой Шони и вместе с ней пошел на квартиру последней. Шош во время разговора с девушкой заявлял, что в партию вступил только с корыстной целью. По его словам можно думать, что ничего общего с идеями коммунизма он не имеет. Ева рассказала капитану, что по улице Керт, 4, живет личный врач Вильдмана, которому тот якобы доверил свое завещание. Когда капитан ушел от Евы, девушка крикнула ему вслед, что он забыл взять свою спортивную газету. Шош сказал, что газета не его, она лежала на столе до их прихода. Ева Шони была явно смущена и, хлопнув себя по лбу, заявила, что газету она купила еще вчера вечером. На самом деле это был тогодневный вечерний выпуск, датированный следующим днем. Итак, Ева Шони не могла приобрести газету накануне.

На следующий день капитан Шош посетил врача Шандора Сегеде, живущего по улице Керт, 4. После короткого разговора врач рассказал, что Вильдман оставил у него завещание и чек на тысячу фунтов стерлингов, который он может вручить наследнику Ласло Шошу, если тот выполнит определенные поручения и этим докажет свое враждебное отношение к коммунистам.

Поручение сводятся к тому, что Шош должен заполучить различные данные военного характера. Через неделю Сегеде сообщит, кому следует передать полученные материалы».

– К этому могу еще добавить, – сказал Челеи, – что капитана по имени Ласло Шош в армии нет, и человек, которого так зовут, никогда не учился в Москве. Но в этом деле есть странное обстоятельство. Оказалось, что доктор Сегеде – осторожный человек. Впоследствии он вызвал по телефону Министерство обороны, попросил связать его с капитаном Шошом, и его просьбу выполнили.

– Ничего не понимаю, – засмеялся Коцка. – У Вильдмана нет в Венгрии родственников, и один все же так нашелся. Капитана по имени Ласло Шош в армии нет, а телефонист Министерства связывает с ним Сегеде. A кто же он, тот Сегеде? Доктор Сегеде… Я никогда не слышал врача с этой фамилией.

– Петля затягивается, Коцка. Крепко затягивается. Думаю, что мы наткнулись на верный след. Наш друг Фредди – хитрый лис, но мы перехитрим его, потому что он совершил ошибку.

– В чем же он промахнулся? – спросил старший лейтенант.

– Не все еще до конца ясно. Но некоторые взаимосвязи полностью выяснились, – сказал подполковник. – У нас есть несколько предположений, за достоверность которых я готов поручиться.

– К примеру?

– Вот одно из них, – начал подполковник. – Я уверен, что между квартирой Евы и бывшей квартирой Вильдмана есть какая-то связь. Уверяю, что когда ты завтра проверишь дело, то выяснится, что Ева гораздо позже заняла свою нынешнюю квартиру, чем дипломат. Между Фредди, Евой и доктором Сегеде тоже существует связь. Какая именно, пока неизвестно. Возможно, под названием Веллингтон действует Сегеде. В таком случае Сегеде – английский агент, потому Йорк – это английский станция. А Фредди, насколько нам известно, работает на американцев. По мнению С-41, Веллингтон должен воспрепятствовать тому, чтобы материалы Голуба попали в руки компании Фредди. В то же время Ева является тем звеном, которое связывает Веллингтон и Фредди. На мой взгляд, Ева знакома с доктором Сегеде. Это подкрепляется тем, что она не могла назвать фамилии врача.

– А кто такой Шош? – перебил подполковника Коцка.

– Скоро узнаешь. Ясно одно: он не племянник Вильдмана.

Старший лейтенант почесал затылок.

– Мы должны охранять препарат ФБ-86. На этом банда должна провалиться. Завтра начинайте слежку за врачом. Только осторожно. Еву тоже не выпускайте из поля зрения. Установите надзор за соседним домом. Надо узнать, когда слышать какое-то движение в квартире дипломата. Рози с завтрашнего дня уходит в отпуск.

– Куда? Я об этом не знаю.

– К Голубу, домработницей. Надо оберегать старика. Ты будешь ее ухажером. О деталях договоритесь с Рози. Ясно?

– Да, – ответил старший лейтенант.

– Ну, если ясно, то пойдем отдыхать, – заявил Челеи.

Коцка заколебался. Через мгновение он нерешительно обратился к своему начальнику:

– Бело!

– Слушаю.

– Хотелось бы тебе что-то сказать, но не как начальнику, а как другу.

– Пожалуйста, – подполковник серьезно посмотрел на своего друга.

– У меня сложилось такое впечатление, что ты или презираешь меня, или не доверяешь. Ты поручил следствие мне и все же занимаешься этим делом.

– Слушай, Коцка! – сказал Челеи, когда старший лейтенант закончил. – Ни то, ни другое твое предположение не соответствуют действительности. Вполне возможно, что мне немного больше известно, чем тебе. А не делюсь я с тобой, потому что хочу, чтобы ты научился самостоятельно делать выводы. Собирай факты, сопоставляй, собирай из отдельных деталей более-менее полную картину. Если я буду делиться с тобой своими предположениями, ты будешь воспринимать их пассивно и перестанешь самостоятельно анализировать факты. Мне хотелось бы, чтобы ты спорил, выдвигал свои аргументы. А этим делом я занимаюсь потому, что оно очень интересно. Фредди серьезный противник. Запиши себе вопросы, на которые следует ответить, находи эти ответы. Понятно?

– Да, разумеется, – четко ответил старший лейтенант.

Глава восьмая

5-го ноября было по-весеннему тепло. Туман рассеялся, и к восьми часам небо прояснилось. Ни облачка, только над городской окраиной плыла сизо-серая дымка пары.

Иштван вышел из машины. У него было хорошее настроение. На этот раз он перешел границу без всяких приключений. Проводник оказался очень ловким человеком. Он знал район границы как свои пять пальцев. К тому же стоял густой туман. На австрийской стороне Иштвана уже ждали. У него шевельнулась смутная догадка, что письмо, которое он несет, – не весточка от любимого, потому что из-за любовного письма капитан Клерк вряд ли пошел бы на такой шаг. Он отгонял от себя эти мысли. Лучше не знать, что в письме. Тогда по крайней мере перед собственной совестью останешься честным. Главное, что он устранил препятствие, которое стояло на пути его обучения. Теперь дорога открыта. Ему не терпелось скорее попасть к капитану Клерку и отцу Палу.

Перед виллой Иштван вышел из машины и нажал кнопку звонка. Через несколько минут Иоганн открыл ворота. Радостно взволнованный парень улыбнулся равнодушному лакею и поспешил вперед. Он пошел прямо в холл и здесь дождался Иоганна.

– Пожалуйста, передайте отцу Палу, что я прибыл, – обратился к нему Иштван.

Иоганн без слов зашел в кабинет священника. Через короткое время он открыл дверь и кивнул парню. Иштван поправил на себе костюм и прошел к двери.

Переступив порог, он смущенно остановился. Перед письменным столом сидел незнакомый плотный седой мужчина лет пятидесяти, одетый в серый костюм. Около него стоял молодой широкоплечий элегантный брюнет с коротко подстриженными волосами. На нем был спортивный пиджак бежевого цвета, серые брюки из дорогого материала и остроносые туфли.

– Подходите ближе, – кивнул ему старший из них.

Он говорил на ломаном венгерском языке. Иштван прошел вперед и остановился у письменного стола.

– Садитесь.

Иштван смущенно смотрел на мрачного мужчину, затем с трудом выдавил из себя:

– Мне бы отца Пала.

– Отцу Палу пришлось спешно уехать в Штаты. Он, вероятно, не вернется сюда.

– А капитан Клерк? – ошеломленно спросил парень.

– Капитана Клерка назначили на другую должность. Сегодня утром он уже выехал к новому месту службы.

Иштван тупо смотрел перед собой. Он крайне растерялся.

– Выполнили поручение? – послышался голос упитанного мужчины.

Иштван утвердительно кивнул головой.

– Дайте письмо.

Парень молча дал тоненький конверт. Тот разрезал конверт стальным ножом и вынул бумажку с прикрепленной к ней узкой фотопленкой.

Иштван медленно начал осознавать ужасную правду. Все яснее становилось для него, каким недальновидным и доверчивым он был, когда доверился отцу Палу и Клерку. Значит, это не любовная переписка. В душе закипала ярость. Но он поборол ее. «Зачем же ты обманываешь самого себя? Разве ты с первой минуты не знал, что речь идет о чем-то другом? Признайся хоть самому себе, что ты знал это, но тебе хотелось верить отцу Палу. Нет, не так. Не знал, только догадывался, что здесь что-то не так. Но это было просто смутное предчувствие. Если бы знал, то не взялся бы за это дело».

– Чистая работа, сынок! – нарушил тишину седой человек. – Хороший поступок, достойный патриота. Признайтесь, что не такая уж и чертовская эта служба.

– Какая служба? – спросил парень. Он с искренним удивлением взглянул на американца. – Мне непонятно, господин, о чем вы говорите.

Мужчины переглянулись.

– Что вам непонятно? – сказал по-немецки младший. – Капитан Клерк передал нам, что вы согласились выполнять задачи разведывательного характера.

– Это недоразумение. Речь шла о том, что мне помогут устроиться на учебу в один из американских университетов. Именно это мне пообещали отец Пал и капитан. Но какой-то полковник Донован…

– Нет нужды продолжать, – перебил его плотный человек. – Я полковник Донован. Мне известна эта история.

– В таком случае… – облегченно сказал Иштван.

– Вы хотите поехать в Америку?

– Да.

– Хотите там учиться?

– Очень хочу.

– Вот что. Для этого нет никаких преград. Мы предоставим вам возможность поехать и учиться. Но за это надо послужить.

– Я уже сделал свое. Господин капитан сказал мне, что когда я принесу письмо, которое вам только что дал, то сразу же смогу уехать.

– Об этом я не знаю. Вы, наверное, плохо поняли капитана, – сказал полковник. – Как он мог это обещать? Я не поручал ему. А здесь приказываю я.

Иштван вскочил. Кровь ударила ему в голову. Он оперся о широкий стол и начал кричать.

– Не кричите здесь, парень. Садитесь. Вы забываете, с кем говорите.

– Значит, вы обманули меня. Вот чего стоят ваши слова!

Юноша дрожал всем телом. От большого возбуждения губы у него побелели.

– Садитесь! – приказали ему уже строже. Иштван, бледный как стена, сел.

– Так, друг мой, мы не найдем общего языка. Учтите раз и навсегда, что с офицерами американской армии таким тоном разговаривать нельзя. А что касается дальнейшего, то лучше, как говорится, взглянуть правде глаза. Я не знаю, о чем вы договаривались с капитаном. Откровенно говоря, меня это даже не интересует. Я вашей сделки не признаю.

Молодой американец встал. Он взял со стола лист и кинопленку. Шепнув что-то старшему, вразвалочку направился к двери.

– Повторяю, – продолжал полковник Донован, – что не намерен препятствовать вашему обучению. Наоборот. Я хотел бы вам помочь в этом. Но ваши личные интересы ничего не стоят по сравнению с интересами Соединенных Штатов. А я должен иметь в виду прежде всего интересы моей родины.

Иштван крепко стиснул зубы, пытаясь овладеть собой. Он видел, что попал в ловушку, из которой очень трудно будет вырваться, ему хотелось скорее узнать о требованиях полковника, потому что эта вступительная речь его не интересовала. Грубый, откровенный тон речей Донована был для него неожиданностью. Этот не улыбался ему, как Клерк, и не был подчеркнуто вежливым, как отец Пал.

– Речь идет о том, – продолжал Донован, – что вам придется еще раз пойти в Венгрию. Вы должны получить материалы опытов профессора Голуба.

– Никогда! – вскочил со своего места парень. – Никогда… Никогда…

– Я уже предупреждал вас, молодой человек, чтобы вы не горячились. Вы должны пойти туда еще раз – и вы пойдете. – Последние слова полковник произнес почти по слогам. Его голос был решительный и властный.

– Нет, – сказал Иштван тихо, но с большой убежденностью. – Я больше не пойду туда.

– Успокойтесь, друг мой, и мы обо всем хорошенько договоримся.

– Лучше я не поеду в Америку! – воскликнул Иштван. – Все равно мне не хочется жить среди вас. Есть еще на Западе другие страны, где меня примут. – Голос парня выдавал внутреннюю муку. Он чуть не плакал от своей беспомощности.

– Вы глубоко ошибаетесь, молодой человек. Неужели вы действительно думаете, что сможете уехать без нашего разрешения? Никуда! Понятно? Ни в одну из стран Европы. Здесь, на Западе, можно найти место под солнцем только тогда, когда найдете с нами общий язык и станете выполнять наши указания…

– А если нет? Если я не буду выполнять ваши указания? – оборвал полковника Иштван. В его голосе звучала упрямство и гнев.

– Если нет? Тогда вы поставите себя в такое положение, что впоследствии будете тысячу раз раскаиваться.

– Что вы тогда со мной сделаете?

– Это зависит от вас…

– Я не вернусь в Венгрию и не украду у профессора Голуба результаты опытов.

– Это было бы большой бедой для вас, молодой человек. В таком случае вы бы оказались перед двумя возможностями: первая – вас бы арестовали как коммунистического агента, вторая – вас бы выдали Венгрии. Я лично выбрал бы второй вариант.

– Пожалуйста, пусть будет так. По крайней мере все закончится. Лучше сидеть в тюрьме дома, чем у вас.

– Если бы речь шла только о тюрьме… – улыбнулся полковник. – Мужчина, неужели вы действительно не знаете, что вас ждет?

Иштван не в силах был больше сдерживаться. Доверчивость, которая туманом опутала его мозг, развеялась.

Мечта, которую он так долго лелеял, бесследно исчезла, радужные краски чудесных снов потускнели, превратившись в липкое, отвратительное месиво. Иштван почувствовал отвращение ко всему окружающему. Теперь он уже ясно видел взаимосвязь между отдельными фактами. В воображении мелькали как бы отдельные сцены хорошо знакомого представления. Иштван видел себя в жалкой роли среди умелых актеров, которые с ловкостью настоящих мастеров своего дела опутывают его, все больше затягивают в свои сети. С серого тумана воспоминаний вдруг возникло лицо Евы, он увидел Лайоша Паппа, сладкую физиономию отца Пала, капитана Клерка и других. Он почувствовал лютую ненависть к этим людям, которые подчинили его себе, воспользовавшись его простодушием. Но теперь конец! Он не поддастся им. Лучше отсидеть в тюрьме. Сколько ему могут дать за то, что перешел границу и принес одно письмо? Максимум несколько лет. Лучше отсидеть их, чем быть игрушкой в ​​руках этих людей. В конце концов, еще не поздно начать новую жизнь.

Злость и ненависть кипели в нем. Жестокость, которую излучали глаза полковника, вызвала еще большую ярость. Губы Иштвана дергались, голос звенел страстно.

– Неужели вы не понимаете, полковник?! Я не буду выполнять никаких ваших указаний. Я ненавижу вас. Вы подло обманули меня, все время врали… и… и… теперь хотите, чтобы я был вашим послушным орудием! Вы хотите меня убить?.. Мне все равно, делайте со мной что хотите, бросайте в тюрьму, возвращайте в Венгрию. Лучше отсижу эти несколько лет.

– Несколько лет? Нет, дорогой друг! Речь идет не о нескольких годах. Ставка немного больше, речь идет о вашей жизни. Понятно?! О жизни, вы, недотепа!

– О жизни? – удивленно переспросил парень.

– А как вы думали? Вы тяжело провинились перед коммунистами. Знаете, какой вы материал принесли нам? Хотя это не имеет значения. Согласно вашим законам, наказание в таких случаях то же самое. А вы добровольно взялись за выполнение задания! Это факт, который вы не можете отречься.

– Неправда! – воскликнул парень. – Вы заставляли меня…

– Это несерьезные разговоры, в которые вы сами не верите. Чем бы вы смогли дома доказать свое утверждение? Впрочем, не стоит переливать из пустого в порожнее. – Полковник позвонил. В дверях появился Иоганн.

– Пригласите ко мне господина майора, – приказал Донован.

Иоганн молча поклонился и ушел. Через минуту в кабинет вошел тот самый человек, которого Иштван застал в кабинете с полковником.

– Материал готов, пленка проявлена?

– Да.

– Покажи!

– Пожалуйста, господин полковник! – майор передал Доновану папку. Тот быстро перелистывал страницы.

– Вот вам, посмотрите, что вы принесли! – сказал он, подавая папку Иштвану.

Иштван с интересом раскрыл ее. Сначала он не хотел верить своим глазам. Перед ним прыгали и мелькали увеличенные фотографии. С широко раскрытыми глазами, все больше приходя в ужас, лихорадочно перебирал он принесенные материалы. Перед ним были новейшие данные об организации вооруженных сил, мобилизационные планы, данные о вооружении, тайные приказы, директивы, протоколы закрытых совещаний. Ему стало дурно, он почувствовал, что теряет сознание. Лицо его побледнело, в голове помутилось, все вокруг закружилось, заплясало. Он искал слова, но изо рта вырывался только беспорядочный хрип. Какая… под… лость…

Полковник встал.

– Пойдем, – услышал Иштван его властный, ледяной голос.

Послушно встал и последовал за Донованом. Майор шел за ним. У Иштвана подламывались ноги. Хотя в комнате было тепло, он дрожал, как в лихорадке. Они прошли в затемненное помещение. Донован включил свет. Это был по-современному оборудованный кинозал.

– Садитесь, – приказал полковник.

Иштван машинально сел в кресло и закрыл глаза. Опять щелкнул выключатель. Свет погас. Тихо застучал киноаппарат. Иштван открыл глаза и от неожиданности вскрикнул. Он увидел себя на экране. За столом видов отец Пал. Услышал свой голос. Перед его глазами промелькнули кадры, снятые после его первого прибытия. Он снова увидел все, услышал свои разговоры с отцом Палом и капитаном Клерком. Ужасным было то, что он сам должен теперь признать, что Клерк не принуждал его приступить к выполнению задачи. Иштван закрыл руками глаза.

– Ну, – услышал он голос Донована, – вы все еще утверждаете, что вас заставляли? Как вы думаете, что сказали бы на той стороне, за железным занавесом, офицеры контрразведки, если бы увидели эти кадры? Вторая часть фильма, в котором снят моменты, когда вы передаете нам материал, еще в работе. Ее пересмотрим завтра. А теперь предлагаю вам, друг мой, пойти в свою комнату и как следует обо всем подумать. Завтра снова поговорим. К тому времени, видимо, вы поумнеете.

В зале зажегся свет. Иштван был словно угорелый. Пошатываясь, он послушно последовал за майором. Они поднялись на второй этаж. Майор открыл перед ним дверь.

– Заходите!

Иштван зашел. Дверь за ним захлопнулась. Он инстинктивно оглянулся вокруг. Это было удобно обставленное помещение. Ковер, на стенах картины, низкая кровать, шкаф, маленький столик, два глубоких кресла. На столе книги, газеты. Из комнаты вход в ванну. Все было, как и во время его первого пребывания здесь, только на окнах – прочные железные решетки. Он обернулся. На двери не было внутренней ручки. Значит, он узник.

* * *

Примерно в то же время Фредди зашел к Еве Шони. Девушка заметила, что его что-то тревожит. В глазах Фредди снова застыла жестокость, от которой у девушки холодело сердце. Ева вспомнила все, что в свое время сказал ей Вильдман о Фредди. «Никогда не забывай, что Фредди жесток. Он не даст пощады. Безжалостно рассчитается с теми, кто ему мешает или чем-то не угодил. Будь осторожна, Ева, очень осторожна!» Ева словно слышала голос старшего официанта.

Фредди сидел у настольной лампы и не спускал с девушки взгляда, его глаза теперь не улыбались. Ледяные сосульки блестят так холодно, как блестели теперь глаза Фредди. Ева не решалась нарушить невыносимую тишину. На ее вынужденную улыбку Фредди не реагировал, и его ледяная сдержанность закрыла всякий путь к сближению.

– Садись сюда, – сухо приказал Фредди, указывая на кресло, стоявшее напротив него. Девушка послушно села.

– Сколько лет ты работаешь на американцев? – спросил Фредди.

– Три года.

– А когда твой жених стал агентом?

– Он был с ними связан с сорок пятого года… – Ева опустила голову. Она не способна была выдержать взгляд Фредди.

– Тебя привлек к работе твой жених?

– Да.

– Кто кроме него знает, что ты занимаешься шпионажем?

– Никто.

– Как случилось, что после ареста жениха ты осталась на свободе?

– На следствии он обо мне ничего не говорил, а доказательств не было…

– Понятно, – ответил Фредди. – Скажи – только смотри мне прямо в глаза – ты до сих пор любишь своего жениха?

– Люблю.

– Что бы ты сделала для его спасения?

– Все что угодно!

– Готова даже пожертвовать своей жизнью?

– Да. Моя жизнь все равно уже ничего не стоит, – тихо сказала девушка.

– Что ты имеешь в виду?

Ева пригладила назад волосы.

– Что? – она спрашивала скорее себя, чем его. – Я ясно вижу всю свою жизнь, свое будущее. У меня нет никаких желаний, никаких иллюзий.

– А эта штучка интересует тебя? – Фредди показал девушке маленькую коробочку.

Ева помолчала. Она размышляла, стоит ли ей со всей искренностью раскрывать свои мысли и чувства. Она понимала, что Фредди недаром расспрашивает ее: он, вероятно, что-то готовит. Со вчерашнего дня она была снова без наркотика, и отсутствие кокаина давало себя знать. Она снова чувствовала себя несчастной, беззащитной. Вдруг она поговорит с ним по душам? Все равно ей не избежать своей судьбы. А откровенной беседой может и поможет себе… А если она действительно хочет начать новую жизнь, если хочет порвать с грязью и бесчестием, что липкими щупальцами опутали ее, тогда рано или поздно надо сделать первый шаг, тогда она должна преодолеть страх и посмотреть прямо в эти жестокие глаза…

– Смотри, Фредди, кто я такая? Кем стала Ева Шони – дочь полковника Шони? Ты знаешь, какой была семья Шони? Не знаешь, ты не жил в Венгрии. – Она закурила. Сигарета, зажатая между ее длинными пальцами, едва дрожала. – Позволь мне выпить что-то. Без этого я не могу говорить, у меня не хватит смелости.

– Пей, – сказал Фредди. Ева встала, подошла к шкафу, взяла бутылку рома, который она больше всего любила, поставила вместе с двумя рюмками на стол и дрожащей рукой начала наливать. Без слов подняла свою рюмку, криво улыбнувшись, поднесла к Фредди, призывая его последовать ее примеру, и сама залпом выпила. Фредди чуть смочил губы.

– Видишь, какой я стала, – сказала девушка, поставив рюмку на стол. – В этом вся моя жизнь. Когда-то я бы умерла, если бы вдруг выпила столько рома. А теперь? – она тихо засмеялась. – А теперь могу выпить три рюмки подряд, и ничего! Пью, потому что не могу без этого, хотя и знаю, что каждая капля – это яд. Когда-то я принадлежала только своему жениху, а теперь вынуждена отдаваться кому угодно в любое время, если ты или кто-то другой прикажет. Я не хотела принадлежать ни Фери, ни тем, с кем мне довелось побывать по твоему приказу. И твоей не хотела быть. Ничьей! Я хотела принадлежать только своему жениху. И я долго верила, что будет именно так.

Ева снова закурила. Ее глаза блестели, слова шли словно из самого сердца; видно было, что все сказанное – глубоко пережитое.

– Я ненавидела коммунистов и ненавижу их и сейчас. Дочь полковника Шони не может относиться к ним благосклонно. Но я ненавижу и вас. Ненавижу потому, что вы жестокие и корыстолюбивые. Не думаю, чтобы коммунисты сделали со мной то, что вы. Скажи, зачем надо было вам довести меня до такого состояния? Вы сделали меня распутной, чтобы я стала игрушкой в ​​ваших руках, чтобы вы могли вертеть мной, как вам захочется.

Ева снова налила себе и выпила.

– Знаю, что тебе не нравятся мои слова. И мне все равно. По крайней мере теперь ты знаешь, что я думаю о себе и о вас. Впрочем, дело не в том, что ты злишься на меня, а в том, что я сама на себя сержусь. Я ненавижу и презираю себя.

– Продолжай, это интересно, – поощрял Фредди девушку, которая все больше накалялась.

– Своему жениху я помогала охотно, потому что он не требовал от меня постыдных вещей. Я думала, что вы бескорыстно помогаете нам в нашей борьбе. Когда после провала своего жениха я встретилась с капитаном Клерком, то думала, что он поддержит меня, скажет хорошее, сочувственное слово. Я верила, что он будет видеть во мне мученицу, невесту арестованного патриота, Еву Шони, с которой в прошлом такие, как он, капитаны говорили с уважением. Но нет, твой дорогой предшественник, так же, как и ты, видел в моем лице только шпионку, отданную ему в жертву, а не женщину, которая борется за освобождение своей родины. Не равного себе союзника в борьбе против коммунизма, а просто орудие, тайный номер, раба, беззащитную игрушку. Когда он впервые приказал мне переночевать с каким-то военным, я протестовала. Но ты знаешь, что он сделал? Сказал, что выдаст меня полиции! Тогда я поняла, что мне не под силу вырваться из-под вашей власти. А потом пришло пьянство и наркотики, потому что трезвой человек не может снести этот позор. И вот теперь я стала просто грязной женщиной, у меня расстроены нервы, и если бы, допустим, изменился строй, я бы не нашла себе в нем места, потому что много людей знает, что свою квартиру я превратила в публичный дом. Я стала обычной шпионкой и вынуждена быть ею до самой смерти. Потому что где же выход из этого положения? Вас интересует не будущее этой страны, а бизнес, который вы делаете с нашей помощью. Вы думаете, что Ева Шони ничего не видит? Ошибаетесь! Я вижу и знаю больше, чем вы думаете. Боже мой! Сколько раз давал мне капитан Клерк подписывать бумажки о сотнях долларов, из которых я не получила ни цента. Скажи, куда девались эти деньги? Кому отдал их капитан? Ты можешь сказать, что со мной такого не делал. Но сделаешь. Начало положено. Я стала твоей любовницей из-за этого проклятого кокаина. Скажи мне, как я посмотрю в глаза своему жениху?.. Что я ему скажу? Чем я оправдаюсь перед ним за то, что стала проституткой? Скажу, что этого требовала от меня родина? Фери говорил, что надо оправдываться именно этим. Но что общего между патриотизмом и тем, что я стала любовницей американского капитана Клерка? А любовницей Фери или твоей? Ничего общего! Одного добились. Убили все мои идеалы. Я отреклась от бога, а патриотизмом для меня стал ваш бизнес. Вот кем я стала. Теперь ты можешь судить, чего стоит для меня жизнь. И если бы ты теперь сказал, чтобы я пожертвовала собой ради своего жениха, ей-богу, я бы не отказалась…

Ева замолчала. Она посмотрела на Фредди хмельными блестящими глазами. Почувствовала потребность пить еще, потому что страх снова овладевал ею. Налила себе и выпила третью рюмку рома. Напиток дал себя знать: Ева почувствовала, что мозг обволакивает приятный туман. Ее зрачки то расширялись, то сужались, она все больше попадала во власть пьяного дурмана.

От внимания Фредди не укрылись перемены в настроении девушки.

Он понял, что с человеком, который находится в таком состоянии, невозможно дальше работать. Он знал это еще, когда пришел сюда.