Текст книги "Фб-86"

Автор книги: Андраш Беркеши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

«Точно в половине первого будь на условленном месте. Останови грузовую машину, которая будет подавать сигналы правой поворотной лампочкой. Все остальное тебе передаст водитель. Фредди».

Интересно, что Фредди нигде в письме не ставил надбуквених знаков.

Коцка взял шляпу неизвестного, вышел из морга и запер дверь. По дороге осмотрел подложку шляпы. Нa внутренней стороне были буквы «Р. В.»У входа в подвал Коцка дождался Челеи. Подробно доложил ему обо всех событиях. Подполковник внимательно выслушал. Затем они вместе пошли к главному врачу.

– Вы давали кому-то разрешение осмотреть Вильдмана? – обратился к нему подполковник.

– Я лично не давал, – ответил тот. – Но можно спросить у дежурного врача. – Он поднял трубку, набрал номер.

Через несколько минут в кабинет вошел молодой человек в халате. Он вопросительно посмотрел на руководителя института.

– Скажите, коллега, вы давали кому-то разрешение осмотреть труп в камере номер два?

Дежурный врач немного подумал и дал утвердительный ответ.

– Кому? – живо спросил Челеи.

– Был здесь врач из отдела аварий полиции.

– Как его фамилия?

– Этого я вам, к сожалению, не скажу. Вылетело из головы.

– И вы так просто пустили его?

– Он показал свое удостоверение.

– На нем была форма? – поинтересовался Челеи.

– Нет, он был в гражданской одежде. Если не ошибаюсь, на нем плащ защитного цвета, шляпа, в руке держал коричневую врачебную сумку.

– Позвольте, – вмешался в разговор Коцка. – Попробуйте восстановить в памяти его лицо.

Молодой врач подпер ладонью подбородок и начал вспоминать.

– Если не ошибаюсь, – сказал он через некоторое время, – скуластое лицо с остро очерченными чертами, карие глаза, густые черные брови. Хотя он все время улыбался, зубов его я не видел. Одна интересная деталь – у него длинные пальцы, длиннее, чем бывают обычно.

Коцка посмотрел на подполковника.

– Он! – повернулся к дежурному: – Спасибо.

– Я могу идти? – спросил тот и встал.

– Да, – сказал Челеи.

Подполковник и старший лейтенант тоже попрощались и вышли.

– Ну, Коцка, – спросил, улыбаясь, подполковник, – как теперь смотришь на это дело?

– Уже яснее, – ответил старший лейтенант. – Я уверен, что морг сегодня утром посетил наш друг Фредди. Хотел забрать записку, но не успел.

– Получается, что и с Вильдман он покончил, – отметил подполковник.

– Да, – согласился старший лейтенант. – Но за что?

– Здесь может быть множество причин, – сказал подполковник. – Может, он шантажировал его. Возможно, Вильдман плохо работал. Но не исключено и то, что он слишком много знал и где-то что-то выболтал. Это меня не удивляет. Достаточно распространенный метод работы империалистов. Используют человека до тех пор, пока он им полезен. А потом уничтожают. Не хотят рисковать. Не забудь, что Вильдман был старым агентом. Во время войны жил на Дальнем Востоке, затем в Турции. Он, наверное, много знал.

– Да, это возможно, – согласился Коцка.

– Но, мне кажется, этот парень, Краснай, случайно ввязался в это дело, – сказал улыбаясь Челеи.

– Случайно?

– Да. Вчера я встретил своего товарища, с которым вместе учился в партийной школе. Фамилия его Олайош. Он работает в Министерстве образования. Так вот, этот Олайош с возмущением рассказывал мне об исключении из университета некоего медика Красная. Я немедленно проверил дело и установил, что все донесения вымышленные заведующим учебной частью. Он написал письмо в полицию, на основании которого мы получили выписку из дела. В письме ряд ничем не обоснованных подозрений. Красная в университете знают как честного, порядочного парня. По мнению преподавателей, он очень способный.

– Как он попал в «Лилию»? И почему Ева повела его в свою квартиру? – Спрашивал Коцка.

– Этого я еще не знаю, но через час смогу тебе сказать больше, – улыбаясь, ответил Челеи. – Через час встречусь с Олайошем; я попросил его сделать нам небольшую услугу.

– В таком случае, нет больше необходимости следить за парнем?

– Пока продолжай, – сказал подполковник. – Возможно, я ошибаюсь.

Глава четвертая

Гейза Олайош уже второй раз постучал в дверь квартиры большого дома на улице Батхиань. Дверь открылась, в них появилась молодая стройная девушка.

Олайош вежливо снял шляпу и поздоровался.

– Я ищу товарищ Эстер Боруш.

– Это я, – сдержанно сказала девушка.

– Хотел бы поговорить с вами. Я работник министерства образования.

– Пожалуйста, заходите.

Олайош зашел в узкую прихожую. Эстер закрыла дверь и невольным движением поправила прическу.

– Проходите в комнату, – пригласила она. – Сюда.

Небольшая комната была со вкусом обставлена. У окна столик, справа от двери шкаф, напротив него диван. На столе куча книг и тетради, настольная лампа.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала Эстер, указав на мягкий стул.

Гость положил шляпу на диван и сел.

– Я пришел по делу Иштвана Красная, – начал он.

Эстер заинтересованно подняла голову.

– Случилось что-то? – спросила она испуганно.

– Нет, ничего. Вернее, произошло то, что его, как сами знаете, исключили из университета.

– Да, это я знаю, – ответила девушка.

– Пусть вас не удивляет то, что я вам скажу. Я тоже был членом дисциплинарной комиссии, но ее решение не давало мне покоя. Я голосовал против исключения, но сейчас не в этом дело. Хотелось бы помочь парню, у меня такое ощущение, что случилась ошибка. Я знаю также, что и профессор Голубь ходатайствовал в его интересах, но безрезультатно.

– Да, – перебила его девушка. – Голубу сказали, что Иштваном еще до дисциплинарного дела заинтересовалась полиция.

– Об этом я не знал, – удивленно сказал Олайош.

– Я на днях разговаривала с профессором, – сказала дальше Эстер. – Статс-секретарь объяснил ему, что все – и заседание дисциплинарной комиссии, и исключение – было вызвано каким-то делом, заведенным на Иштвана полицией.

– Это неправда! – вырвалось в Олайоша. – Значит, статс-секретаря ввели в заблуждение. На заседании Каллош даже не вспоминал о полиции. Скажите, Краснай рассказывал вам о своем прошлом?

– Да, – ответила девушка. – Мы знакомы с ним четыре года. Он подробно рассказывал о своем разрыве с отцом. Я только не знала, что в автобиографии он не написал, где находится отец. Это с его стороны легкомыслие. Но неправда, что Иштван настроен антисоветски. Он не коммунист, политикой не занимается, однако в одном я уверена: он телом и душой наш. Нет, он не враг. Иштван, как вам сказать, – это тип ученого. Кроме науки, его ничто не интересует. Все свое свободное время он отдавал книгам и работе в лаборатории. Он выделялся среди нас. Это талант! Вот и все, что я могу о нем сказать.

– Понятно, – кивнул Олайош. – А что вам известно о его бывшей невесте?

– Немного. Иштван очень замкнутый, неразговорчивый, друзей у него нет. Но знаю, что он еще и теперь ее любит.

– И не ухаживает ни за кем?

– Насколько мне известно, нет. Хотя, постойте… – Эстер немного поколебалась. – Несколько дней назад он случайно познакомился с официанткой одного ресторана. Она, кажется, нравится ему. Он очень одинок и совсем разнервничался.

– А что вы знаете об этой официантке?

– Только то, что мне Иштван рассказал. – И Эстер подробно передала Олайошу историю знакомства Иштвана и Шони.

– Позвольте спросить еще одно?.. – засомневался Олайош.

– Пожалуйста.

– А какие у вас отношения с Краснаем?

Девушка покраснела.

– Мы хорошие друзья. Он делится со мной всем. Признался даже, что и официантка нравится ему как женщина.

Олайош задумался.

– По вашему мнению, – сказал он через некоторое время, – Краснай честный человек? Такой, за которого можно спокойно поручиться?

– Да, – решительно ответила девушка. Затем с горечью добавила: – А можно в наши дни найти человека, который поручился бы за своего друга или сотрудника? Кроме Голуба, не нашлось никого, кто сказал бы хоть слово за Иштвана, хотя другие преподаватели тоже хорошо знают, какой он талантливый и честный. Я разговаривала с несколькими. Одни пожимали плечами, другие всего лишь сказали: «Знаете, человеку не заглянешь в сердце», а третьи вообще ничего не говорили.

– Вы неправы, – засмеялся Олайош, – кроме Голуба нашелся еще один человек, который встал на защиту Иштвана.

– И что вы думаете делать? – заинтересовалась девушка.

– Еще не знаю, – ответил Олайош. – Наверное, напишу от своего имени докладную статс-секретарю. А возможно, и в партийные органы.

– Это не партийное дело, – заметила девушка. – Иштван беспартийный.

– Зато я партийный. А это дело моей совести. Партия заботится не только о членах партии, ее интересует и судьба беспартийных. Потому что если мы будем думать только о себе, тогда беспартийными займутся другие. Все зависит от того, честный человек Краснай или нет.

– Я думаю, он честный, – с глубоким убеждением сказала девушка.

– Тогда надо бороться за него. Это для нас дело чести. И эта борьба должна увенчаться успехом, если мы дружно возьмемся за дело. Голубь, я… и вы.

– А чем я могу помочь? – спросила девушка. – Охотно сделаю все, что от меня зависит.

– Вот что! – Олайош задумался. – Пойдите в тот дом, который вам назвал Краснай, и узнайте, действительно ли там жила девушка по имени Майя, знают ли они Красная, может, кто-то его помнит. Это было бы очень важно.

– Ладно, пойду, – согласилась Эстер.

– Значит, договорились, – сказал Олайош и ободряюще улыбнулся девушке. – Обо всем остальном поговорим в другой раз.

Через час Олайош встретился с подполковника Челеи и доложил ему о своем разговоре с Эстер.

– Ясно, – задумчиво протянул подполковник, когда Олайош закончил свой рассказ. – Гейза, можно рассчитывать на твою помощь?

– Конечно, – ответил Олайош.

– В таком случае поддерживай связь с девушкой. Позже скажу, как действовать дальше. Вечером позвоню тебе.

– Хорошо, – кивнул Олайош. – Как ты думаешь, написать мне докладную статс-секретарю?

– Напиши, – посоветовал подполковник.

Они попрощались. Челеи вернулся на работу и вызвал Коцку.

– Ну, товарищ старший лейтенант, что нового? – спросил он.

– Ничего особенного, – расстроено сказал Коцка. – Следы пальцев на пистолете очень стерты, нечеткие. Они нам ничего не дадут. Фредди – по моему мнению, это был он – пользовался резиновыми перчатками. К сожалению, на бумаге отпечатки пальцев тоже стерты и не имеют практической ценности.

– Но эта записка все же о многом говорит, – сказал подполковник.

– Текст?

– Нет, шрифт.

– Шрифт? – удивленно переспросил Коцка.

– Подумай. Хотелось бы, чтобы ты сам додумался. Потому что когда мы независимо друг от друга приходим к тем же выводам, тогда будет больше оснований считать, что они правильные.

– Ладно, я еще раз внимательно просмотрю записку.

– Олайош разговаривал с Эстер Боруш, – информировал Коцку подполковник. – Мои предположения в основном подтверждаются. Парень случайно ввязался в эту компанию! Еву Шони он раньше не знал. Теперь только один факт остается не совсем ясным.

– А именно?

– Почему этот Каллош соврал, что полиция еще до дисциплинарного дела заинтересовалась Краснаем? Создается впечатление, что он поставил перед собой цель добиться исключения парня из университета.

– Конечно, сердился на него, – предположил Коцка.

– Это еще не причина для того, чтобы ввести в заблуждение органы, – сказал Челеи.

– Может, этим он хотел подкрепить решение комиссии, поскольку оно не очень обосновано.

– Возможно, ты прав. На всякий случай поручи кому-то проверить в полиции. Что с Евой?

– Еще не оставляла своей квартиры, – доложил Коцка. – Вечером, вероятно, не пойдет на работу. Звонил с «Лилии» Бозонтош. Ева якобы болеет.

– Хитрая девушка, – сказал подполковник. – Вчера ловко выскользнула из-под надзора.

– Дважды меняла такси, – оправдывался Коцка. – К сожалению, я отстал от нее. Из кино вышла во время сеанса.

– А установили, когда она купила билет? – спросил Челеи.

– Билет купил, очевидно, кто-то другой.

– Ничего уже не поделаешь. Будьте внимательны. Только через девушку мы сможем добраться до Фредди. А нас интересует прежде всего он, руководитель банды.

* * *

После обеда Иштван снова пришел к Эстер, но не застал девушку дома. Накануне дворник их дома, а позже и жители квартиры по секрету сказали Иштвану, что приходили из полиции, интересовались им. Он испугался. От волнения не мог есть, всю ночь не спал, ворочался в постели, его преследовали кошмары. Он уже видел себя в кандалах, в тюремной камере и в мыслях всегда возникал тот же вопрос: за что. Ответа он не находил. Слухи, которые студенты университета шепотом передавали друг другу, набирали теперь реальную форму, и в такие минуты неописуемый ужас сжимал Иштвану сердце. От малейшего шороха он вскакивал. Каждую минуту ждал, что за ним придут, наденут наручники, посадят, и кто знает, что с ним тогда будет. Он не знал, что делать, к кому обратиться за помощью. Иногда успокаивал себя, что ему нечего бояться, так как никаких грехов за ним нет. Вся его жизнь – это раскрытая книга, каждый может вычитать в ней правду. А потом его снова охватывало отчаяние при мысли о том, что лживые обвинения Каллоша трудно опровергнуть. Если Каллош утверждать, что Иштван настроен антисоветски, то поверят Каллошу, а не ему. Парню хотелось поговорить с Эстер, отвести душу. Но ему не повезло.

Идти домой Иштван не решался, потому что думал, что на квартире его уже ждут из полиции. Он вспомнил Еву.

«Пойду к ней – мелькнула мысль. – Может, она чем-то поможет».

Он пошел до ближайшей остановки и сел на трамвай.

Торопливо поднялся по лестнице. Позвонил. Сердце забилось. Ева открыла дверь. Она посмотрела на Иштвана широко раскрытыми от удивления глазами. В них мелькнуло беспокойство и даже скрытый страх. Но Иштван заметил в них еще и вспышку радости.

Парень растерялся. Хотелось повернуться и уйти. Он не мог и слова сказать, только судорожно глотал слюну и с невыразимой печалью смотрел на девушку.

От Евы не укрылось смущение парня, ее поразила грусть в его глазах.

– Заходи, – сказала она чуть слышно.

Ее губы дрогнули в слабой улыбке.

Иштван пробормотал какую-то благодарность и зашел. В прихожей остановился, словно испуганный ребенок.

– Проходи дальше, – пригласила девушка.

Она пошла вперед, Иштван за ней. В комнате было уютно, тепло. Одеяло табачного цвета было полуоткрыто. На кровати лежала книга и стояла пепельница с окурками.

– Садись, – сказала девушка. – Я снова лягу, мне нездоровится. – Под глазами у Евы были большие синяки – следы бессонных ночей, усталости, нервозности.

Иштван сбросил плащ и сел в кресло. Он собрал всю свою волю, чтобы преодолеть смущение. В некоторой степени это ему удалось.

– Что у тебя болит? – спросил Иштван девушку и покраснел от того, что обратился к ней на «ты».

– А-а. Ты же медик. Ничего не болит. Нервы, плохое настроение.

Ева знала, в чем причина такого настроения. Уже несколько дней она жила без наркотика, и поэтому все казалось ей противным, бессмысленным, ею овладевал непреодолимый страх. Наркотик поддерживал в ней дух, добавлял сил, смелости.

Они молча смотрели друг на друга. Ева только теперь заметила, какой у парня мужественный вид, ее трогали его глаза.

«Возле такого здорового, чистого мужчины, может, из меня получился бы еще человек», – думала она. Ее лицо потемнело, Ева опустила веки и почувствовала, что плач неумолимо душит горло.

Иштван видел, что девушка борется с собой.

«У нее, наверное, еще больше горя, чем у меня», – подумал он. В душе у Иштвана заговорил врач, проснулось чувство долга, его собственная горечь отступила, боль немного утихла.

– Я мог бы тебе помочь? – сочувственно спросил он.

– О, нет, не надо, ничего особенного у меня нет. Просто осень плохо влияет. – Она взяла сигарету, зажгла. Лежала, опираясь на локоть левой руки. Одеяло натянула на себя. – Осень, – повторила девушка задумчиво. – С ней у меня связаны плохие воспоминания. Осенью 1944 года умерла моя мать. Через неделю пришло сообщение о смерти отца.

– Кем был твой отец?

– Отец? – Ева подняла вверх брови. – Мой отец был лучшим человеком в мире. – Она сбила с сигареты пепел. Когда нагнулась вперед, густые светлые волосы рассыпались и упали на лицо. – Он был военный полковник. Командир бронетанкового полка. Погиб во время боев на подступах к Будапешту. Каждую осень налегают на меня эти воспоминания… Тогда мне было двадцать лет. Училась на втором курсе, мечтала стать литературоведом. Осень 1944 разрушила мои планы.

– Почему ты не убежала на Запад? – спросил парень.

Девушка молчала, уставившись в тлеющий конец сигареты. Лицо ее было печально.

– Поговорим лучше о другом, – сказала она тихо. – Не люблю вспоминать свое прошлое. Ты любишь осень?

– Я? Сам не знаю. Осень угнетает меня. – Юноша наклонил голову. – Однако в тоскливом настроении есть и что-то хорошее. Оно возбуждает во мне глубокие мысли.

Ева положила руку под голову и сбоку вопросительно посмотрела на Иштвана.

– Ты, кажется, странный человек, – заметила девушка задумчиво. – Мне хотелось бы поближе с тобой познакомиться.

– Ты же знаешь меня, к тому же достаточно близко. – Иштван иронично улыбнулся. – Видела меня пьяным, еще и в трусах. Я спал в твоей постели…

– Действительно, я и забыла спросить, мать не ругала тебя?

Парень отрицательно покачал головой.

– У меня нет матери. Она очень давно умерла.

На несколько минут воцарилась тишина.

– А отец есть?

– Никого нет, я совсем одинок.

– Бедняга!

Иштвану не нравилось, когда его жалели, но на этот раз он с благодарностью воспринял сочувствие девушки.

– Тогда понятно, почему ты напился.

– Нет, причина была не в этом, хотя одиночество тоже сыграло здесь определенную роль, – сказал Иштван. – К одиночеству я уже привык.

– Наверное, ты поссорился с невестой?

Парень прикусил губу и задумчиво посмотрел на потолок.

– У меня нет и невесты, – сказал он после довольно долгого молчания. – Меня исключили из университета. – Он потер лоб. – К тому же за мной следит полиция.

Ева резко подняла голову.

– Что же ты натворил?

– Ничего. Ничего.

– Расскажи, за что тебя исключили из университета, – попросила Ева.

– Мне уже надоело рассказывать эту историю.

– Я хотела бы услышать. Кто знает, может, я еще и помогу тебе.

– Ты? – удивленно спросил парень. – Почему ты в таком случае не поможешь себе? Тебе не нужна помощь?

– Сейчас речь не обо мне, – избежала Ева прямого ответа. – Я прошу тебя, расскажи все.

Она предложила ему сигарету и закурила сама.

– Итак, за что тебя исключили?

Иштван коротко рассказал свою историю. Ничего не вспомнил только о Голубе и Эстер. Когда он закончил рассказ, Ева спросила:

– Что ты думаешь делать?

– Не знаю, – мрачно ответил Иштван. – Ни к чему душа не лежит. Если не буду врачом, то и жить мне не стоит.

Ева долго молчала.

– Видишь, – сказала она позже. – Из-за таких вещей невозможно жить в этой стране. На Западе все совсем по-другому. Там ценят таланты.

Иштван не отвечал. Он озабоченно слушал.

– Ты не думал о том, чтобы бежать на Запад?

Иштван удивленно посмотрел на девушку.

– Даже мысли такой не было. Что мне там делать?

– Что? Продолжать учебу.

– Я, чужак? Ты, наверное, шутишь.

– Нисколько. Я говорю серьезно, – ответила убедительно Ева.

– Оставить родной край?

– А что тебя здесь держит? Родителей нет, невесты тоже нет. Врачом не можешь стать, путь к дальнейшему обучению для тебя закрыт.

– Все равно нет! О том, чтобы оставить родину, я даже не думал.

– Но тебя могут арестовать. Думаешь, случайно за тобой следят? Хочешь попасть в тюрьму? Припишут тебе что-нибудь, и все. Не забудь, что твой отец был видным членом партии нилаши. По крайней мере я так поняла из твоего рассказа.

Парень не отвечал. Что он мог сказать? Если кто-то хочет покинуть страну, он найдет способ, как это сделать. Беда начинается там, на чужбине. Человек вдруг пожелает побыть на острове Маргит, а там нет такого острова. Потому что не Будапешта, ни Дуная, ни гор Буды он не может взять с собой. Он видел в университете эвакуированных из Греции ребят. Живут неплохо – их поддерживают, помогают им во всем, и все же, как вспомнят родину, родную деревню, на глазах сразу выступают слезы.

– Здесь страшные тюрьмы, – слышал он голос девушки. – Мой жених сидит уже три года. Раз в полгода позволяют посетить его. Это ужасно. Нет, ты не должен попасть в тюрьму. Ты будешь нужен стране. В таких случаях человек должен эмигрировать.

Иштван одним ухом слушал девушку, отдаваясь при этом своим мыслям. Греческие ребята тоже покинули родину. А сколько коммунистов покинуло перед освобождением Венгрию! Голубь ушел добровольно в эмиграцию, не мог, не хотел работать во время фашизма. «Но я не политический беженец, – размышлял он. – У меня нет причин для того, чтобы по политическим соображениям покижать страну. Если бы я все же оставил ее, то только для того, чтобы закончить учебу, стать врачом. Я хочу стать врачом. Голубь вернулся домой. И я бы вернулся».

– Если бы я была мужчиной, – страстно сказала девушка, – я бы и минуты не остался в этой стране. Я бы пошла бороться за новую Венгрию, за такую ​​страну, в которой была бы настоящая свобода, где действовали бы демократические принципы и гуманизм…

Иштван перебил ее:

– А разве женщина не может бороться?

– Я тоже буду бороться, – ответила девушка. – Придет время, когда и я включусь в борьбу. Но до тех пор, пока мой жених страдает в тюрьме, я должна оставаться здесь, не могу покинуть страну.

– Если бы я пошел на Запад, то не как политический эмигрант. Политика – не мое дело. Я ее не понимаю и понимать не хочу. Я хочу быть врачом. Моя врачебная работа – это и будет политика. Я, Ева, не могу ненавидеть нынешний строй. Я не вижу для этого причин. У меня конфликт только с Каллошем, который меня почему-то ненавидит и путем клеветы добился моего исключения из университета…

– Хорошо, – перебила его девушка – не будем вмешиваться в политику. Я вижу, что ты действительно не разбираешься в ней. Ты поедешь не как политический эмигрант. Не все ли равно? Не пропадать же тебе. Если здесь не дают возможности учиться, у тебя есть право поехать туда, где ты будешь иметь такую ​​возможность.

Иштван взволнованно поднялся.

– Знаешь, Ева, – сказал он, – если бы я был уверен, что там, за рубежом, в одной из нейтральных стран, в Швейцарии или Швеции, получу возможность учиться, я бы нисколько не колебался. – Он начал нервно ходить по комнате.

– А ты и получишь такую ​​возможность, – быстро сказала Ева. – В Вене работает бюро, задачей которого является помощь студентам-эмигрантам из восточных стран. Бюро устроит и тебя. В университетах каждой западной страны оставляют несколько свободных мест для студентов, пришедших с Востока.

Иштван остановился. Он заложил руки в карманы, расставил ноги и заинтересованно уставился на девушку.

– Откуда ты это знаешь?

– Мой двоюродный брат руководит таким бюро, – соврала, не моргнув глазом, Ева.

– В самом деле? – Иштван подсел к девушке на край кровати, как будто он был с ней давно в хороших отношениях. – Это действительно так?

– Я же говорила, что могла бы тебе помочь, – сказала Ева. – Семья Шони имеет большие связи.

– А как бы ты могла связать меня со своим братом?

– Очень просто, – ответила девушка. – Напишу ему несколько слов, а ты передашь записку. Через неделю будешь студентом какого-то университета на Западе.

– Это замечательно, – восторженно воскликнул парень. Но вдруг его лицо снова приняло серьезный вид. – Скажи, Ева, ты не шутишь?

– У меня нет ни малейшего желания шутить.

У Иштвана вдруг возникло какое-то подозрение.

– Если у тебя такие широкие связи, почему ты работаешь официанткой в ​​ресторане? – спросил он.

Ева улыбнулась.

– Какой интересный! Ты как ребенок, которому только начинают доходить простые истины. Почему я всего лишь официантка? Ты мог бы и сам догадаться. Мой отец был в старые времена полковником, если хочешь, можно его назвать и военным преступником или врагом народа. Мой жених тоже был офицером. Сейчас он в тюрьме, его приговорили к пятнадцати годам. Я иногда вижусь с ним. Поэтому я здесь. С таким прошлым бессмысленно было бы претендовать на другую работу. А официантка – это не карьера. Ей никто не завидует. Итак, я могу спокойно работать, никто меня не трогает.

– Понимаю, – кивнул парень.

– Значит, пойдешь?

Иштван ничего не ответил. Он снова встал, подошел к окну. Хотел убедиться, не ошибся ли. Нет, – оказывается его подозрения ни были безосновательными. Тот самый низкий коренастый человек, которого он видел вчера на трамвайной остановке, сидел теперь в скверике на лавочке. Сердце Иштвана взволнованно забилось, тело вновь оцепенело, и ужас сжал его холодными щупальцами.

– Ева, – прошептал он к девушке. Лицо его побледнело, как у потерявшего сознание, губы дрожали. – Иди сюда!

Парень немного отклонил гардину. Ева подошла к нему, посмотрела в узенькую щель.

– Видишь того типа на скамье под платаном? В дождевике.

– Вижу. А что такое? – Ева крепко сжала ему руку. – Чего ты так побледнел?

– Со вчерашнего дня ходит за мной по пятам. Ева… – он посмотрел широко раскрытыми глазами на девушку. – Ева, я боюсь… Меня могут арестовать.

Девушка тоже ужаснулась.

«Чего доброго, – подумала она, – парень еще наведет полицию на мой след. А из этого может получиться большая неприятность, тем более что сегодня вечером ко мне должен прийти Фредди. Надо скорее избавиться этого парня, а потом предупредить Фредди, чтобы он был осторожным».

– Иштван, – обратилась она к испуганного парня. – Ты должен немедленно уехать. Не перебивай меня, слушай, что я тебе скажу. Этой ночью тебя, наверное, задержат. – Голос девушки дрожал. – Я дам тебе адрес в Сомбатхее. Мои знакомые помогут тебе перебраться через границу. Я напишу несколько строк к двоюродному брату. Нет, писать не следует. Дам тебе значок, ты покажешь его и скажешь, что пришел от Евы Шони. Хорошо?

– Хорошо, – выдохнул парень, дрожа от волнения. – Только… у меня нет денег на дорогу.

– Я одолжу тебе. Затем пришлешь. Ну, собирайся!

Иштван какое-то время стоял, погрузившись в мысли. На лбу пролегли глубокие морщины.

– Я хотел бы написать письмо…

– Пиши, только быстренько, – распорядилась девушка. Вынула из ящика стола лист бледно зеленой бумаги и конверт.

Иштван сел за маленький стол и начал писать. Ева взяла из шкафа одежду, белье и пошла в ванную. Когда вернулась, парень едва узнал ее. На ней была спортивная юбка дымчатого цвета, голубой свитер, поверх него такого же цвета кофта. Густые, светло-русые волосы были покрыты тоненьким платком из искусственного шелка.

– Ты готов?

– Да Ева, – Иштван заколебался. – Можно тебя попросить, чтобы ты доставила это письмо адресату?

– Отнесу, но пошли скорее. Вот тебе значок. Приколи его на пиджак. Это бумажка с адресами. Запомни их и бумажку разорви на куски. Здесь деньги, спрячь их в карман. – Девушка положила парню на плечо легкий плащ. – Я пойду вперед, а ты иди за мной. Подожди меня перед дверью квартиры дворника. Я хочу провести тебя так, чтобы тот тип ничего не увидел.

Из квартиры они вышли вместе. Ева закрыла дверь и поспешила вперед. Иштван подождал, пока девушка дошла до первого этажа, затем последовал за ней.

* * *

Коцка поднял трубку.

– Алло. Это Барди. Привет… Слушаю… Понятно. Еще не оставлял квартиры? Ладно. Скоро произойдут изменения. Возможно, я и сам пойду… Хорошо. В таком случае дождись меня. – Он положил трубку.

Коцка облокотился на стол и задумался. Картина еще не была ясна. Оставалось много невыясненных моментов.

«Думай спокойно и логично, – приказал себе. – Были у тебя и более сложные дела».

Он встал, подошел к окну и прижался горячим лбом к оконному стеклу. Так как будто проходила боль в глазах от бессонных ночей.

На площади играли дети, неторопливо проходили, прижавшись друг к другу, пары влюбленных. По тротуару спешили озабоченные люди.

«Хорошо бы пойти домой, отдохнуть. Уже целую неделю почти не заглядывал к своим. Като вполне законно нервничает. На чем я остановился? Да-да. С аргументами Челеи можно согласиться. Краснай случайно ввязался в дело». – Старший лейтенант отошел от окна и начал медленно ходить по кабинету. Он невольно считал шаги…

«Один, два, три… четыре… пять… Пять шагов. Если бы у меня была комната длиной пять метров, Като была бы рада. У других уже есть хорошая квартира, а у нас нет… Опять мысли блуждают не там, где следует, – корил он себя. – Я утомлен, вот бы выспаться. Хоть раз. Да. Вернемся к Фредди. Откуда известно, что это реальное лицо? Мы исходим из донесения агента Б-19. Можно с ним согласиться? Да, можно".

Он подошел к сейфу, взял папку. Найдя донесения, начал читать.

«Мне удалось установить, что руководителем одной из разведывательных групп, действующих в Будапеште, есть некий Фредди. Это, вероятно, кличка. Его заслали в Будапешт после освобождения. Безупречно владеет венгерским языком. И вполне возможно, что по происхождению он венгр. Установлено, что у него высшее образование. Поддерживает связь с девушкой, которую зовут Ева Шони».

Коцка перевернул еще несколько страниц. В одном из донесений говорилось о том, что Фредди занят исключительно военной разведкой. Вот в донесении говорится, что, кроме Евы Шони, членом шпионской банды Фредди был Ференц Вильдман. Вильдмана они знали и раньше. Он вернулся в Венгрию также в 1945 году. Долгие годы жил на Дальнем Востоке и работал против немцев.

В руки Коцки попала записка, которую он нашел в рубашке Вильдмана. Она была написана на бледно-зеленой бумаге. Коцка внимательно рассмотрел буквы, последовательность изложения и пришел к выводу, что Фредди много пишет. Об этом свидетельствовали связующие линии между отдельными буквами, упрощение букв, пропуск надбуквених знаков. Но что имел в виду Челеи, когда говорил о записке? Ясно, что ее автор образованный человек. Он посмотрел сквозь лист на свет – может, есть водяные знаки. Их не было. Бумага не венгерского производства, – решил Коцка. – На венгерской бумаге такого качества всегда есть водяной знак».

Он положил папку в сейф и взял шляпу, оставленную неизвестным в морге. У окна начал внимательно рассматривать находку в лупу. Шляпа была почти новой, 56-го размера. Вдруг тихо свистнул. Подошел к столу и пинцетом положил на лист белой бумаги четыре волоска. «Русые, – удивлялся он. – Значит, шляпа принадлежит не Фредди. У него, насколько я успел заметить, тёмно-каштановые, почти черные волосы. Брови тоже черные». Старший лейтенант наморщил лоб. Волосины он положил в конверт. «Потом просмотрим в лаборатории», – решил. Оделся, запер дверь кабинета и вышел на улицу.

Спокойно, не торопясь, Коцка направился по бульвару Святого Стефана. На улице Пожони навстречу ему чуть ли не бежал Иштван. Старший лейтенант на мгновение остановился, посмотрел ему вслед. «Нет, не пойду за ним, – решил он. – Но что с ним случилось? У него такой испуганный вид». Он заметил, как парень на углу улицы свернул на бульвар. Коцка пошел дальше. Дойдя до набережной, незаметно оглянулся и направился в скверик. Сел на скамью возле маленького коренастого мужчины, вытащил из кармана газету и начал читать.