Текст книги "Жизнь в полумраке (СИ)"

Автор книги: Анатолий Старов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава шестнадцатая встреча

Прошло полгода. Отошли в небытие пьяные разгулы и девушки за деньги. Николай, после знакомства с Наташей бросил пить, устроился работать водителем на местную автобазу. Обратив внимание на добросовестного водителя, вскоре его перевели на легковую машину, доверив возить руководителя города.

Все наладилось и на личном фронте. Николай и Наташа вскоре сыграли свадьбу. На свадьбе гуляли и его новые товарищи по работе, и родители его, многочисленные друзья Наташи по детскому дому, в котором она воспитывалась. А через установленный природой срок родилась у них дочка, которую назвали Дашей. Теперь после работы, Николай стремился домой, встретиться со своими девушками, как он всегда их называл.

Как-то ночью Николай возвращался домой. Неожиданно прямо перед машиной он увидел стоящую на дороге женщину. Николай чтобы избежать наезда резко затормозил. Раздался визг тормозов, и машина остановилась в нескольких сантиметрах от женщины. Николай выскочил из машины и бросился к ней. Когда он, подбежав, поднял голову, перед ним стояла Маша.

– Маша? – удивленно воскликнул Николай.

И тут его прорвало.

– Ты что с ума сошла, жить надоело, бросаешься под машину. Ведь я мог тебя задавить.

Маша стояла на дороге и, молча, улыбалась. Когда Николай произнес последнюю фразу, Маша, слегка запрокинув назад голову, весело рассмеялась.

– Коля, ты меня уже давно убил. Неужели не помнишь?

– Что ты, что ты, – не сдержавшись, перекрестился Николай. – Господь с тобой. Что ты такое говоришь?

– Убил, убил, – спокойно, с ноткой тяжелой грусти проговорила Маша. – Ты что не помнишь, как убивал меня и нашего не родившегося сына? Неужели не помнишь, как бил меня в живот, когда я застала тебя с очередной твоей любовницей?

– Маша, я уже неоднократно просил у тебя прощения за свой поступок. Ну, хочешь, я встану на колени перед тобой и еще раз попрошу тебя простить меня?

Маша неожиданно прекратила смеяться и совершенно серьезным тоном спросила.

– Коля, а ты не хочешь со мной переспать?

– Нет… не хочу. У меня жена, ребенок… Не хочу.

– Коля, ты чего, стесняешься что ли? Помнится, раньше ты был значительно смелее. Ты же был моим первым и, кстати, гордись, единственным мужчиной. В конце концов, мы с тобой люди не чужие. Мы же муж и жена, хотя, бывшие, – с сарказмом закончила Маша.

– Маша, я уже не раз извинялся перед тобой. Что было, то прошло, быльем поросло.

– Поросло, говоришь. Может для кого-то и поросло, но только не для меня.

Маша, улыбаясь, посмотрела на него, и пошла вдоль дороги. Вскоре она скрылась во мраке.

О произошедшем случае он рассказал Наташе. Женившись, они еще в первую брачную ночь договорились, что у них не будет секретов друг от друга. Наташа, уже знавшая всю историю мужа, как могла, успокоила его. Но ледок сомнений в душе Николая окончательно растаял, когда он взял в руки свою «принцессу» Дарью Николаевну, как любил он подчеркивать.

Через неделю после этого случая, Николай вез своего шефа домой. Возвращались они из далекого села, куда его шефа приглашали, как депутата областной думы. Шеф, сидя на заднем сиденье, задремал, утомленный нелегким рабочим днем. Николай, включив едва слышно музыку, налил себе из термоса кофе и отхлебывал маленькими глотками горячий ароматный напиток, держась за руль одной рукой. Свет фар выхватил из тьмы стоящую на обочине женщину. Что-то очень знакомое было в этом силуэте.

– Неужели Мария? Быть того не может. Сколько же может мне мерещиться моя бывшая жена? – теснились в его голове мысли.

Чтобы успокоить свои разыгравшиеся в последнее время нервы, решил окончательно разобраться с бывшей женой и остановиться. Расстояние позволяло, и Николай плавно, чтобы не потревожить шефа начал тормозить. Остановившись напротив женщины, он бросил взгляд на обочину. На обочине никого не было.

Николай плавно тронулся, однако через несколько километров на обочине дороги вновь стояла, подняв руку Мария. На сей раз, чтобы остановиться пришлось тормозить порезче. Остановившись, Николай посмотрел в окно, увидел женщину. Он открыл дверь и выскочил из машины. Когда, обогнув машину, он подбежал к обочине, на том месте, где он видел свою бывшую жену, лежала правая кожаная женская перчатка. Что-то заставило его наклониться, взять перчатку и, сильно скомкав, засунуть в карман.

– Что случилось? – сонно спросил проснувшийся шеф, когда Николай сел на свое место.

– Да нет, все нормально. Мне кое-что показалось.

Что-то пробормотав в ответ, шеф снова заснул, а Николай, будучи в полном недоумении, погнал машину дальше по ночной дороге.

Наташа всполошилась, когда Николай рассказал ей о случившемся, но вида не подала, чтобы не расстраивать мужа.

Глава семнадцатая Отмщение ведьмы

В кабине автомобиля было сумеречно. Освещение только от приборной доски. Николай взглянул на часы. Стрелка приближалась уже к 22 часам. Через два часа начнется Новый год. Дорога была пустынная, наверняка все уже провожают Старый год за столом. За последние час – полтора ему на трассе не встретилось ни одной машины. Он потер глаза. Вторые сутки уже без сна. Хозяин совсем с ума сошел. Эксплуатирует на износ. Этак и заснуть за рулем не долго. Внимательно всматриваясь в заснеженную дорогу, Николай правой рукой нащупал на пассажирском сиденье термос с кофе. Зажал его между ног, открутил крышку, плеснул в кружку, стоящую на торпеде.

Он приоткрыл немного стекло и, вытащив сигарету, привычно ткнул вперед прикуриватель. Через несколько мгновений прикуриватель щелкнул, и Николай, прикурив, с удовольствием затянулся. Свежий ветерок, залетающий в приоткрытое окно с пушинками снега, сигарета и кофе немного взбодрили Николая.

– Скорее бы домой, осталось-то совсем немного, какая-то сотня километров. По сравнению с тем, что отмотал за прошедшие трое суток это такая мелочь, – зашевелилось в мозгах. – А там праздничный стол, теплая чистая постель, ласковая жена и маленькая дочка.

Впереди замаячил знак, что въезжает в населенный пункт. Николай давно за рулем, но старался не лихачить и правила дорожного движения всегда старался выполнять. Без крайней необходимости их не нарушал.

Посмотрев в зеркало заднего вида, начал понемногу притормаживать, довел скорость до шестидесяти километров в час и потихоньку потащился по сонным улицам поселка. Неожиданно на повороте фары машины осветили на обочине одиноко стоящую фигуру. Характерный силуэт фигуры свидетельствовал, что это женщина. Что-то неуловимо знакомое было в этой одинокой фигуре.

– Нет, ну этого не может быть. Как может в этой глуши оказаться моя бывшая жена? Прошло уже столько времени после тяжелого расставания, – старался убедить себя Николай.

Но воспоминания нахлынули, растревожили зажившую, было, рану. Сколько раз после расставания он проклинал себя и за любовь к водке, и за свою разнузданность по отношению к бывшей теперь жене. Со своей бывшей женой он познакомился в общежитии юридического техникума на Новогоднем празднике. А если уж быть откровенным до конца, то и не познакомился вовсе.

Сам-то он юридический институт закончил год назад и, благодаря своему дяде, получил после окончания института направление на работу в прокуратуру следователем. На вечеринку в общежитии его пригласили друзья, пообещав познакомить с девушкой-недотрогой, что в двадцать лет была еще девственницей. А это в наше время вседозволенности многого стоит. Ну что ж? В этот Новогодний вечер поместим еще один экземпляр в огромную коллекцию покоренных женских сердец.

Показанная ему девушка Николаю понравилась. Пожалуй, она обещала стать самым шикарным экземпляром в его сексуальной коллекции. Другое дело, что девушка оказалась весьма строптивой. Прямые намеки на возможность и желательность более близких отношений ни к чему не привели. Она наотрез отказалась. Пришлось прибегнуть к запасному варианту соблазнения, разработанного и не им вовсе, а подружками Маши.

Строго говоря, даже не соблазнения, а просто изнасилования, прикрытого небольшим антуражем добровольного согласия. Пришлось в тот Новогодний вечер выпить больше обычного. Чтобы притупить и муки совести перед не повинной ничем деревенской девчонкой, и страх перед возможными последствиями. Николай был уже готов отказаться от своих планов, но молодежь смотрела на него, как на старого, опытного следователя, как на небожителя, которому все по плечу, и никакие трудности его не страшат, тем более любовные утехи с девушкой.

Воспользовавшись тем, что девушка была пьяна, валялась на кровати, и, по большому счету, ничего не соображала, договорившись с подружками Маши и науськиваемый друзьями, по большому счету изнасиловал ее. В общем-то, ничего особенного он не получил. Да и что можно ожидать от деревенской девчонки, воспитанной в лучших традициях патриархальной сельской старины. К тому же в сильной степени опьянения. До такой степени, что почти ничего не соображала. Все приходилось делать самому.

Кроме неприятностей ничего эта связь не принесла. Девчонка забеременела. Вместо того, чтобы сделать аборт, взяла академический отпуск и уехала к родным в деревню. То ли плакаться, что изнасиловали, то ли поставить их в известность о предстоящих родах. Когда она вернулась, разговор об аборте уже не стоял из-за большого срока. Из-за боязни уголовного преследования пришлось жениться. Благо девчонка, что и говорить, была классной. И ножки, и грудь, и, в общем, всем была хороша. К тому же, к своему не малому удивлению, почувствовал Николай непреодолимую тягу к Маше.

Сначала Николай сопротивлялся неожиданно возникшему чувству, но вскоре силы его иссякли. Купив огромный букет роз и бутылку шампанского, явился он к Маше в общежитие. Маша его встретила вполне спокойно, и даже дала себя поцеловать в губы. Правда, никакой ответной реакции Николай не почувствовал.

Успокоив себя и списав холодность невесты на особые обстоятельства их знакомства, предложил ей руку и сердце. К его очередному удивлению Маша охотно, не особо раздумываясь, согласилась стать его женой.

Несмотря на особые обстоятельства их женитьбы, Маша в семье была заботливой женой. Да и Николай, как не странно, прикипел к своей жене неожиданной любовью. Но водка и неистребимое желание пополнить коллекцию его прошлых побед на женском фронте, неудовольствие сексуальной жизнью с женой все-таки привели их к разводу. Жена, за несколько дней до родов, застала его с любовницей, произошел скандал и он избил жену. Ну, избил, это громко сказано. Всего-то пару раз и ударил, может чуть больше. Пьяным был в тот раз сильно. Разъяренный и униженный, он прихватил любовницу, громко хлопнул дверью и пошел продолжать гулять к друзьям.

Только через двое суток, когда он немного пришел в себя и пришел после загула домой, узнал, что у его жены случились преждевременные роды, хорошо еще соседи во время вызвали скорую помощь. Могло быть и хуже. Правда и так ничего хорошего не вышло. Родила Маша долгожданного сына, который умер вскоре после рождения. Причиной смерти послужили многочисленные переломы и гематомы на теле новорожденного. После развода с женой, он вообще запил по-черному.

Николай, разволнованный воспоминаниями, закурил, слегка приспустив водительское окно. Свежий ветер и сигарета немного взбодрили его. Но воспоминания настойчиво лезли в голову.

– Что уж теперь жалеть о потерянном, теперь он работает простым водителем, а не следователем. Сейчас может быть, был бы уже начальником группы, а может уже и выше взлетел бы. С такой-то поддержкой родственников. Но зато у него сейчас есть две, не виртуальные, а вполне реальные, любимые женщины – жена и кроха дочь, в которой он души не чаял, ждущие его из рейса. Уже два зуба задорно блестят в маленьком ротике дочурки, когда она видит своего папу, и ее личико расплывается в улыбке.

Дорожный знак известил об окончании населенного пункта, и Николай плавно начал разгоняться. Если все будет хорошо, он успеет Новый год встретить с женой за праздничным столом, а не за рулем в машине. А за окном тянулась бесконечно накатанная очень скользкая зимняя дорога и не дает она разогнаться, чтобы поскорее оказаться дома. Несмотря на это его желание, он не забывал об осторожности. Зимняя дорога не прощает ошибок. Чуть совершил ошибку и улетел в кювет. А ему никак нельзя выбывать из активной жизни. Теперь он кормилец двух своих «девушек».

Перед капотом машины опять неожиданно возник силуэт женщины. Николай резко нажал на тормоз и, когда до нее оставались считанные метры, она испарилась как туман. Николай остановился, вышел из машины, огляделся вокруг и никого не увидел. Все вокруг было покрыто белым снегом, следов нигде не было видно. В женщине на дороге ему опять показались знакомые черты первой жены. Галлюцинации от усталости начались, подумал Николай, надо бы отдохнуть, но до дома осталось какие-нибудь двадцать-двадцать пять минут езды.

– Потерплю, – решил Николай, и поехал дальше.

Однако через минуту-другую дорогу снова перегородила женщина, которая также исчезла за несколько метров до машины. Как и в первый раз, после остановки Николай на дороге никого не обнаружил. Так продолжалось несколько раз.

Когда на горизонте показались огни города, неожиданно послышался громкий хлопок, и машину резко повело вправо. Сказался многолетний опыт вождения. Николай выровнял машину и, плавно притормаживая, остановился на дороге, не заезжая на заснеженную коварную обочину. Благо в новогоднюю ночь в столь поздний час дорога была пустынна. Вылез из машины, подошел к правому переднему колесу. То, что увидел Николай, в конец его расстроило.

Колесо стояло на диске, примяв покрышку до самого заснеженного асфальта. Он посмотрел на часы. До Нового года осталось двадцать минут. Надежда встретить Новый год за праздничным столом, с любимой женой и дочкой, исчезала. На замену колеса в таких скверных условиях он потратит не меньше тридцати минут.

– Вот, черт. Ну, надо же. С чего это вдруг колесу надобно было разорваться. Ведь колесо было совсем новым. Может, что-то попало под колесо острое?

Уж, за чем-за чем, а за техническим состоянием своей кормилицы Николай следил трепетно.

– Придется теперь менять колесо, благо запаска есть, – пытался успокоиться Николай. – Если все делать быстро, то времени это займет совсем немного.

Не теряя времени на раскачивание, он достал домкрат, запасное колесо, балонник, и, немного расчистив от снега сапогом площадку для домкрата, полез под машину. Скоро машина стояла, задрав передок. Открутив гайки, Николай взялся за колесо, чтобы сдернуть его с оси. Неожиданно колесо само прокрутилось так, что его правая рука оказалась внизу, над самой землей.

Тихо скрипнул домкрат, и машина медленно самопроизвольно покатилась вперед. Николай в панике задергал рукой в попытке выдернуть ее из-под колеса, но она как будто намертво была приварена к ободу и не желала сдвигаться ни на миллиметр. Ему оставалось только с ужасом наблюдать, как колесо медленно, словно в замедленной съемке, прижимает руку к заледеневшей дороге.

Через мгновение машина упала с домкрата, и вся тяжесть машины начала давить на руку, сокрушая кости и плоть. Ему вдруг захотелось закричать от боли что есть сил, но голос его не слушался, и у него получилось издать только сдавленный стон.

Попытки выдернуть руку из-под колеса приводили только к усилению боли. Николай прекратил выдергивать руку, попытался осмыслить случившееся, и придумать, как выкрутиться из сложившей ситуации. Но дикая боль, непонятность ситуации не давали возможности здраво рассуждать.

Так прошло минут пятнадцать. Рука нестерпимо болела, вызывая невольный стон сквозь стиснутые зубы. Лежать на снегу было очень холодно. Он снова попытался вытащить руку и не смог. Не смог он дотянутся и до домкрата. Тем временем мороз усиливался. Николай начал с ужасом сознавать, что без посторонней помощи он не сможет освободить руку. Но в Новогоднюю ночь на трассе было пустынно. Его начала бить дрожь, вызывая еще большую боль в зажатой руке.

С поля неожиданно стал наваливаться густой туман. Уже через несколько минут, все вокруг было им затянуто. Томительно тянулись минуты ожидания хоть какого-нибудь чуда. И вскоре появилась маленькая надежда в виде явственного скрипа снега под чьими-то ногами. Звук шагов донесся сзади машины. И они медленно приближались. Николай, собрав оставшиеся силы, закричал:

– Помогите! Эй, кто здесь? Помогите, прошу вас!

Шаги по-прежнему не спеша приближались к Николаю. Вскоре он ясно увидел в белой пелене тумана светло-серое пятно, которое с каждым мгновением становилось все темнее и темнее, и, наконец, перед ним предстала женщина, которую он видел сегодня несколько раз перед капотом машины и которая необъяснимым образом исчезала в последний, перед столкновением, момент.

– Маша!? – удивленно вскричал Николай, несмотря на трагизм складывающейся обстановки. – Маша, как ты оказалась здесь?

Женщина, проигнорировав прозвучавший вопрос, с улыбкой на губах смотрела на лежащего мужчину. Она подошла поближе, наклонилась над Николаем.

– Что случилось, Коля? Тебя что, машинкой придавило? Ай, ай, ай. Какая неприятность. Ну и чего же ты лежишь на снегу? Простынешь еще, насморк подхватишь, – Маша весело рассмеялась.

– Маша, прошу тебя, помоги. Пододвинь домкрат под мост машины, помоги мне вытащить руку. Спаси меня.

В этот момент он наталкивается на взгляд Маши и по ее взгляду, полному ненависти и легко читаемой иронии понимает, что она не станет ему помогать.

– Маша, прости за все. Я же погибну, если не освобожу руку, я только и жить-то на этом свете начал. Имей сострадание, – по его запорошенным снегом щекам потекли слезы раскаяния, оставляя на них борозды.

– Сострадание? – резко перестала смеяться Маша. – А ты имел сострадание, когда избивал меня беременную? Ты имел сострадание, когда хладнокровно убивал нашего с тобой сына? И теперь ты говоришь о каком-то сострадании? Нет той Маши, над которой ты издевался, избивал. Сейчас меня зовут Морригана.

– Маша, прости меня. Я очень виноват перед тобой. Ну, меня не можешь простить, поимей сострадание к моей жене и маленькой дочери. Ведь я единственный их кормилец. Моя жена из детдома, если со мною что-то случится, им помощи будет неоткуда ждать.

– Ах, поиметь сострадание к твоей семье? – Морригана на мгновение задумалась. На ее губах вдруг заиграла злорадная улыбка. – Ну, если только ради твоей семьи. Я помогу тебе. Я тебе дам, так и быть, топор. Где-то есть у меня с собой.

Она повернулась спиной к Николаю и, когда повернулась к нему, в руках у нее был топор. Она небрежно бросила топор к колесу машины, отошла на пару шагов и с насмешкой уставилась на лежащего.

– Но как же?.. – Николай с ужасом начал осознавать предложение Маши.

– Очень просто. Левой ручкой берешь топор и делаешь вот так, – она взяла в левую руку топор и наглядно продемонстрировала, как надо отрубать кисть.

Николай побледнел. На его лбу выступил обильный холодный пот. Но выбор-то у него, по большому счету, был не богатый. Либо замерзнуть здесь, лежа на снегу под машиной, либо отрубить себе кисть и получить хоть какой-то, хоть небольшой, шанс спастись.

Николай взял в левую руку топор, и поднес к глазам. Топор был старый, ржавый, с большими зазубринами на режущей кромке. Он едва держался на топорище. Морригана с усмешкой смотрела на манипуляции мужчины. Николай с ужасом посмотрел на женщину.

– Извини, дорогой, но другого инструмента у меня нет, – ответила Морригана, заметив взгляд бывшего мужа. – Впрочем, если не хочешь, не делай этого, лежи здесь и замерзай. А до дома твоего здесь недалеко, несколько километров всего. А там тепло, там жена, дочечка твоя. Ведь без руки ты сможешь жить и воспитывать свою дочь. А можешь с рукою умереть здесь. Либо жить без руки, либо умереть с рукою. Как видишь, выбор у тебя небольшой, но есть. – Она громко засмеялась.

Николай понял, что другого варианта у него нет. Лучше потерять руку, чем жизнь. Он взял топор, взмахнул им. Топор соскочил с топорища, и он им по инерции сильно ударил по зажатой колесом руке. Резкая боль пронзила все тело. Крик, полный боли и ужаса разнесся по округе. Морригана стояла рядом и, слегка откинувшись назад, весело смеялась.

– Подожди, я немного тебе помогу. Совсем упустила из виду, что надо вену передавить, а то кровью еще истечешь раньше времени.

Морригана достала из инструментального ящика кусок тонкой медной проволоки, которую на всякий случай возил Николай и, нагнувшись, сделала ею несколько витков вокруг руки, небрежно и больно наступив при этом на нее. От пронзившей его боли он потерял сознание.

И ему привиделось, что лежит он на зеленом лугу, а высоко в небе прямо в глаза ярко светит солнце. И вдруг непонятно откуда, с совершенно чистого неба, неожиданно пошел дождь, сначала одна капля, потом вторая и вскоре целый поток воды устремился с небес. Вода попадала на глаза, заливала нос, рот.

От неожиданности он поперхнулся водой, закашлялся и с трудом открыл глаза. Над ним, наклонившись, стояла Маша и лила на него воду из неизвестно откуда взявшейся большой двухлитровой бутыли.

– Ну, что за мужики пошли? Подумаешь, ручка у него болит. Это же не повод терять сознание. Пришел в себя? Можешь теперь продолжать.

Когда он немного пришел в себя, пошарил рукой в поисках топора. Тот валялся в паре метров от лежащего Николая. Он попытался достать топор, но рука его не доставала. Морригана подошла и, улыбаясь, ногой пододвинула топор поближе.

Николай, зажав обух топора левой рукой, закрыл глаза, сцепил до боли зубы, и начал наносить удары по руке. После нескольких совсем неловких, но достаточно сильных, ударов, он перестал ощущать боль. Его воспаленный мозг терзала лишь одна мысль, поскорее закончить свое страшное дело. Морригана стояла в полуметре от него и с наслаждением, с улыбкой на губах, наблюдала за действиями Николая. Наконец, ему удалось перерубить руку, и он обессиленный упал у колеса.

Когда он пришел в себя, рядом никого не было. Лишь пустынная дорога, да густой туман. Он стянул с себя шарф, обмотал окровавленную, покрытую уже тонким слоем снега, культю того, что еще совсем недавно было его надежным и безотказным инструментом. Мучительно хотелось пить. Он начал озираться по сторонам в надежде, что Морригана оставила бутылку с остатками воды. Бутылка, к счастью, валялась невдалеке, рядом с придавленной колесом отрубленной кистью.

Зажав бутылку предплечьем изуродованной руки, замерзшими пальцами с трудом отвинтил примерзшую пробку, с наслаждением прильнул к бутылке, выпивая остатки живительной влаги. Немного отдохнув, прислонившись к кузову машины, он попытался встать на трясущиеся ноги. После нескольких неудачных попыток ему это удалось, и он, пошатываясь, побрел по дороге по направлению к городу.

Туман неожиданно быстро рассеялся, и в небе засверкали крупные яркие звезды. Всю округу ярко осветила мертвенным светом ко всему безучастная луна. Но не успел сделать он и нескольких сотен шагов, как подул ветер. Сначала легкий, едва заметный, метя по пустынной дороге поземку снега, но вскоре его сила увеличилась, и на дороге начали образовываться быстро растущие сугробы. Вскоре сила ветра стала такой, что Николая сбило с ног.

Падая, он неудачно ударил о заснеженную дорогу свою культю и от пронзительной боли потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то бесцеремонно его тормошил. Он с трудом открыл запорошенные снегом глаза. Перед ним стояла Морригана.

– Нет, нет, давай двигайся. Тебе еще рано уходить в мир иной.

У Николая уже не было сил, просить, умолять, возмущаться, что-либо говорить. Он, молча, перевернулся на живот, попытался встать. Несколько раз он поскальзывался на заснеженной дороге и падал, теряя остатки своих сил.

Поняв тщетность своих усилий, Николай встал на колени и локти и пополз к видневшимся вдали огням города. Уже совсем скоро он перестал ощущать замерзшие ноги и руки. И только сила воли, желание жить ради любимых жены и дочери, заставляла его на автомате переставлять конечности. Когда он, на мгновение остановившись, чтобы перевести дыхание, повернул голову назад, рядом по-прежнему никого не было.

Сколько он полз, он уже не помнил. Время для него перестало существовать. Желание жить было единственной мыслью, постоянно терзающее его воспаленный мозг. По пути он несколько раз терял сознание, и тогда рядом с ним появлялась Морригана, которая бесцеремонно тормошила его, и заставляла ползти дальше, к дому. Уже под утро, не чувствуя от мороза ни рук, ни ног, подполз он к городу. Вскоре он уперся в калитку своего дома. Его отделяли считанные метры от домашнего тепла, от дочери и жены. Необходимо постучать в калитку, которая была закрыта на замок.

Ключи от калитки остались в машине. Николай совсем об этом не подумал в начале своего нелегкого пути. Теперь надежда только на жену, которая, может быть, проснется от стука в калитку и выйдет к нему. Но между калиткой и им неожиданно возникла Маша.

– Ну, вот и хорошо. Наконец ты дополз до своего дома. Здесь тебя и найдут утром, мертвым и свежезамороженным. Это мой новогодний подарок под елочку твоей дочери и жене. Ты что же всерьез надеялся, что я тебе дам спастись? – злорадно смеялась она. – Ты испортил жизнь мне, я испорчу жизнь твоей жене и дочери. Ты забрал жизнь у нашего с тобой сына, я заберу жизнь у тебя. Мы будем с тобой квиты. Прощай!

– Маша, – с трудом шевеля языком, с едва двигая замерзшими мышцами рта, произнес Николай – ответь мне, почему ты раньше не лишила меня жизни?

– Во-первых, я тебе уже говорила, что я не Маша. Это я в той, прошлой, загубленной тобой жизни, была Машей, теперь я ведьма и зовут меня Морриганой. А, во-вторых, ты прав, у меня было много возможностей лишить тебя жизни. Ты помнишь случай в дренажной канаве? Ты, конечно, помнишь, как, напившись, полез под колеса машины? Я тогда едва успела спасти твою никчемную жизнь. А случай с повешеньем? Ты до того допился, что даже повеситься по-человечески не смог. Лишать тебя жизни в тот момент, когда ты сам этого хочешь? Ну, уж нет. В то время для тебя жизнь ничего не стоила. И для меня твоя смерть тогда была совсем не интересна. Я долго ждала, когда ты оценишь вкус жизни, когда самый маленький шанс сохранить жизнь для тебя будет стоить любых лишений, даже тобой же отрезанной руки, – Морригана бросила к лицу лежащего обессиленного Николая его отрубленную кисть. – Полюбуйся ею, и, прощай, скоро светает. Мне пора.

Она с улыбкой поднесла свою ладонь к ладони левой руки Николая. Послышался звук электрических искр, и между их ладонями начали проскакивать маленькие молнии. Тело Николая забилось в конвульсиях, и через несколько мучительных мгновений агонии он затих. Теперь навсегда.

Морригана наклонилась к лежащему трупу и похлопала по карманам брюк. Почувствовав в них что-то мягкое, наклонилась и вытащила из правого кармана кожаную перчатку. Удовлетворенно улыбнувшись, она еще раз внимательно посмотрела на лицо человека, сломавшего ее жизнь, выпрямилась и, прошептав что-то негромко, медленно растаяла в сумраке наступающего зимнего утра.

А утром, выйдя на порог, его закоченевший труп обнаружила жена.