Текст книги "Жизнь в полумраке (СИ)"

Автор книги: Анатолий Старов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава восемнадцатая Происшествие в Граково

Жила Маша в селе отшельником. После работы заходила в магазин за продуктами и домой. Ни с кем особо не общалась, разве что по работе. Однажды Ольга Степановна увидела ее на рынке. Стояла в очереди за помидорами. Не понравился учительнице ее вид. Бледная какая-то, глаза ввалились, под ними круги черные. Стоит, даже покачивается. Подошла она к ней, хотела расспросить, как жизнь ее, как мама. Но увидев свою бывшую учительницу, она смутилась, съежилась как-то. У Ольги Степановны так и не хватило духу начать расспросы. Поздоровалась просто, да и пошла восвояси. А через несколько дней после этой встречи, по словам Гены, видел он ее с каким-то мужчиной. Да лучше бы и не видел. А получилось так. Был как-то Гена в соседнем городе в командировке. Посылали его за какими то деталями для сельского гаража. Ну, Генка и обрадовался, что оторвался от жены, выпил водки. Да слегка не рассчитал, перебрал. Чтобы не появляться дома в нетрезвом виде, иначе получишь нагоняй от жены Юльки, решил поспать на природе, благо лето было в полном разгаре. Сошел он с аллеи, что от вокзала идет, лег на травку под кустики, да и заснул. Проснулся он поздним вечером от разговора двух человек, что сидели недалеко на скамейке. Ярко светила на небе луна, освещая все вокруг мертвенно бледным светом. Да и фонари вовсю светили. Прислушался, больно уж голос женский знакомый. Выглянул из кустов, смотрит, действительно, сидит Маша с каким-то мужчиной. Вскоре Маша и говорит:

– Виктор, вытяни вперед свои руки.

– Это зачем еще? – не понял собеседник.

А Маша ничего не отвечает, только уставилась в глаза собеседника своими зелеными глазами и молчит. Что-то изменилось в лице Виктора. Как судорога прошла какая-то. Послушно поднял руки, вытянул перед собой ладонями вверх. Маша положила свои руки на ладони мужчины, а сама, смотрит в его глаза, не отрываясь.

Гена, сидя в кустах, ясно услышал даже слабое потрескивание, похожее на звуки электрических искр, доносившееся со стороны собеседников и вскоре донесся запах озона. Присмотревшись, увидел в неверном ночном свете маленькие искорки, проскакивающие между ладонями. Даже при неярком свете ему было хорошо видно, как наливается румянцем лицо Маши, и как покрывается нездоровой бледностью лицо мужчины. Так продлилось несколько казавшихся бесконечными мгновений. Наконец, Маша прикрыла глаза в радостной истоме и опустила свои руки. Мужчина без сил откинулся на спинку скамейки. Маша встала и, даже не взглянув на неподвижно сидящего мужчину, не спеша пошла по пустынной в этот поздний час аллее. Гена долго еще сидел в оцепенении от увиденного. Потом вскочил и бросился на вокзал, вызывать милицию.

Уже начинало светать, когда на происшествие прибыл начальник отдела милиции Сергей Носков, вместе со своими подчиненными. Предстала перед ними необычная картина.

Труп мужчины лет тридцати сидел на скамейке. Руки были безвольно разбросаны в стороны. На лице его застыла маска удивления. Его широко раскрытые глаза уставились в серое утреннее небо, еще с ночи грозившее разразиться дождем, да так и не собравшееся.

Рядом со скамейкой валялся яркий пластиковый пакет, из него вывалились упаковка молока, батон подмосковный. Кошелек с деньгами лежал в заднем кармане брюк нетронутый. Часы на руке продолжали отчитывать время, находясь на своем законном месте, на руке. Даже без экспертизы было ясно, что на ограбление и убийство это было явно не похоже. И ран на теле никаких не было. Смерть была какая-то нетипичная, загадочная.

Сообщение, поступившее от свидетеля, что рядом непосредственно перед смертью или в момент смерти находилась гражданка Мария Кудинова, ясности в этом деле ни в коем случае не добавило. Ну, была, и что? Законом это не запрещено, встречаться с мужчинами на аллее, даже если и была ночь.

Вскоре подошла вызванная «скорая». Труп уложили на носилки, и задвинули в машину, и «скорая», взвыв сиреной, умчалась.

А утром в местных новостях по радио сообщили, что на скамейке аллеи был найден труп неизвестного молодого мужчины без признаков насильственной смерти. Эксперты пришли к выводу, что смерть наступила от остановки сердца. В общем, можно сказать несчастный случай. Потом, после того, как стали известны результаты экспертизы, Ольга вспомнила, что на следующий день после рассказанных Геной событий, видела она издалека Машу. И была она, не в пример первой встречи, бодрая и жизнерадостная, с румянцем на щеках.

Сопоставив все эти факты, Ольга пришла к выводу, что к преступлению имеет отношение ее бывшая ученица Мария Кудинова. И она, как это не звучит парадоксально, является ведьмой. Сделав эти выводы, она отправилась к начальнику отдела милиции Сергею Носкову, своему бывшему выпускнику, со своим мнением по поводу смерти в аллее. Сергей внимательно выслушал женщину, и, заметив, что экспертиза показала остановку сердца, поблагодарил за беспокойство свою бывшую учительницу. На этом следствие скоро и было прекращено, из-за отсутствия состава преступления.

Так и прошло несколько лет. Как-то Юра сообщил Гене, что окончил институт, получил распределение в экспедицию. Вот только отпуск отгуляет, и на работу. Обещал скоро приехать.

Глава девятнадцатая Неожиданная встреча

Когда Юра добрался до Граково, солнце уже клонилось к горизонту. Стоял, казалось, нескончаемый теплый вечер. Заходящее солнце уже робко пробивалось среди густой листвы деревьев, создавая под ними таинственный полумрак. В глухой осенней тишине Юра ступил в аллею. Едва он вошел под сень деревьев, овладело им нестерпимое уныние. Нестерпимое от того, что его не смягчала даже солидная порция мучительной грусти, какую пробуждают в душе воспоминания о юношеских годах, проведенных в этих краях, о его прогулках под раскидистыми деревьями аллеи с Машей, и первом поцелуе, робко сорванном с ее, пахнущих свежестью, алых губ.

Открывшееся ему зрелище – и сама аллея, и значительно подросшие за прошедшие годы деревья, и появившиеся ранее отсутствующие кустарники, обрамляющие тропинку – ничто почему-то не радовало глаз. Сама мысль, что на этой аллее расцвела и так безвременно погибла его любовь, что прошли безвозвратно те безмятежные годы, ложилась невообразимо тяжким грузом на душу. И этот груз сжимал сердце, мешал дышать свежим вечерним воздухом, насыщенным запахами начинающего осеннего листопада. И взор его не радовала вечерняя безмятежность раннего осеннего вечера. Погруженный в свои невеселые мысли, не обращая внимания на склонившиеся в молчаливом поклоне деревья, ступил он на песчаную дорожку аллеи.

Он не сделал и нескольких шагов, как из глубины аллеи вдруг донеслось до него карканье птицы, наполнившее сердце необъяснимой тревогой. И как бы в ответ на него раздался жуткий женский смех, преисполненный неземным сарказмом.

Юра вздрогнул от неожиданности, от мистичности происходящих событий и вдруг возникшей обстановки. Он поднял голову от дорожки, оглянулся вокруг. Он был один в этом сюрреалистическом мире. Усилием воли, подавив в себе неожиданный и непонятный страх, Юра лишь быстрее зашагал по аллее. Он прошел уже больше половины аллеи, когда неожиданно для себя увидел под сенью стоящего у тропинки огромного дуба, Машу.

Сердце Юры забилось в тревожном ожидании чего-то неясного, необъяснимого и в то же время радостного и долгожданного. Мысль его оцепенела от неожиданности, от радости, захлестнувшей его с головой, и напрасно он пытался расшевелить ее усилием воли. Она бессильна была быстро перестроиться с тяжелых раздумий на лад более возвышенный, лирический.

Отчего, подумал он неожиданно для себя, отчего так угнетает меня один вид Маши. Юра старался это понять и почему-то не находил разгадки своему странному состоянию. Он никак не мог совладать со смутными, непостижимыми, какими-то зыбкими и неустойчивыми образами, которые порождала в его мозгу Маша.

В робких, с трудом пробивающихся сквозь густую крону деревьев, лучах, почти зашедшего за горизонт солнца, с рыжими, цвета слегка потемневшей от времени меди, раскинувшимися по плечам, волосами, в ослепительно белом платье, она стояла, замерев в томительном ожидании. И она была ослепительно хороша в эту минуту.

От неожиданности Юра несколько мгновений, молча, любовался ее великолепной фигурой. А потом, притихшая было в сердце любовь, слегка притушенная за годы разлуки, вспыхнула с новой силой, обжигая его сознание и душу. И он, отбросив все сомнения, позабыв обо всем на свете, бросился к ней с распростертыми объятиями. Он притянул девушку к себе, обнял ласково.

Она прильнула к нему всем телом, не сопротивляясь, но и безучастная к его действиям. Юра, наконец, почти полностью овладев собой, вдохнул в себя воздух полной грудью и почувствовал восхитительный аромат ее волос и прохладное, шелковистое их прикосновение к своей разгоряченной щеке.

На какое-то мгновение, правда, в его голове мелькнула неожиданная, неприятная мысль, будто обнимает он не свою любимую, встречи с которой он долгие семь лет так ждал, и, чего уж там обманывать себя, боялся, а бездушный пластмассовый манекен в местном универмаге.

Но он усилием воли отбросил эту несвоевременную мысль и заглянул в ее огромные и бездонные как озера зеленые глаза. Волна чувств захлестнула его, отодвинув все остальное на потом. Она не предпринимала никаких попыток сопротивляться его действиям, но и не отвечала на его ласки.

– Что с тобой, любимая? – обескуражено спросил ее Юра, слегка обиженный ее холодностью.

– Мне, Юра, приснился какой-то сон, – начала медленно, как бы с трудом подбирая слова, говорить она. И говорила она голосом тусклым, как неудачно засушенный поздний осенний лист, совершенно лишенным каких-либо эмоций. Юре стало совсем не по себе, в душе его зародились и начали крепнуть мысли о необычности происходящего, однако он подавил в себе эмоции и постарался внимательно внимать словам девушки.

А она, не обращая на него никакого внимания, не поднимая глаз от земли, продолжала свое повествование в такой же манере:– Он был какой-то странный, плохой, оставляющий в душе неприятный осадок. В нем было много чего, но я никак не могу вспомнить, что именно. От всего длинного сна я только и помню, что будто я перехожу дорогу, и меня сбивает машина.

Вокруг суетятся какие-то люди, что-то кричат, куда-то звонят. Потом я слышу сирену скорой помощи, меня кладут на носилки и помещают в салон. Надо мной склоняется совсем еще молодой врач и начинает зачем-то давить мне на грудь. Он давит сильно, мне больно, я хочу его оттолкнуть, но у меня совершенно нет сил. Я совсем обессилила и не могу даже рукой пошевелить.

А потом мне снится, что лежу я совершенно голая на операционном столе. В глаза мне ярко светят лампочки. Их много и все они больно светят в глаза. Я хочу отвернуть голову, чтобы они меня не слепили, но и на это сил у меня почему-то нет. Потом свет становится не очень ярким, даже тусклым. Я вижу, как раздваиваюсь, и часть меня отделяется от лежащего неподвижно тела. Я взлетаю над операционным столом и свободно парю в воздухе.

Каждое мое неловкое движение рукой или ногой отбрасывает меня в сторону. В результате через какое-то время я оказываюсь далеко от операционного стола. Меня охватывает паника, когда я понимаю это. Мне страшно так далеко удаляться. Я стараюсь научиться управлять телом в новой для себя обстановке. Уже через несколько секунд беспорядочного полета, я осваиваю азы управления им в новых, непривычных для себя, условиях.

Подлетаю к своему телу и с любопытством наблюдаю, как какие-то люди в голубых одеждах, наклонились надо моим телом, и смотрят на меня глазами, полными сочувствия. А потом появляется моя мама и ее глаза излучают боль, недоумение, и по ее морщинистым щекам текут непрерывным потоком слезы.

И вдруг какая-то непреодолимая сила начинает тянуть меня в темное пространство, образовавшееся на одной из стен операционной. Мне страшно, меня одолевает паника, мне мучительно не хочется далеко отходить от своего тела. Я боюсь, что уже никогда не смогу найти его в этом огромном мире. Я пытаюсь задержаться, цепляюсь за светильники на потолке, какие-то трубы и провода. Но скоро мои силы совсем иссякают, и меня затягивает в пространство.

И мне, неожиданно, становится хорошо и спокойно. Мне даже становится интересно, что ждет меня потом, когда я закончу полет. Это пространство напомнило мне огромную трубу, и я довольно долго лечу по ней в кромешной тьме. А потом впереди вдруг появляется яркий свет, и я вылетаю из трубы. А на выходе меня ждут, почему-то, мои бабушка и дедушка, давно умершие. Дедушка так давно умер, что я его видела только на фотографии. Он умер еще до моего рождения.

По телу Маши пробежала дрожь. Юноша прижал к себе дрожащую девушку. Юра почти совсем освоился в своей новой роли, смирился со сложившейся ситуацией. Его теперь мучило единственное желание защитить свою вновь воскресшую любовь от всех неожиданностей, не смотря ни на что.

– Не бойся, любимая, все обойдется, это же тебе только приснилось.

Маша ничего не сказала, только бросила на него взгляд своими зелеными бездонными глазами. После нескольких секунд молчания, она отодвинулась от Юры и тихо проговорила.

– А я знала, что ты сегодня придешь, я ждала тебя. Я видела это во сне.

Юра смущенно пробормотал.

– А я семь лет ждал этой встречи, каждую ночь постоянно думал о тебе, мечтал, как мы встретимся. Фантазировал, что я скажу тебе, и что ты мне ответишь. Я мечтал о тебе, несмотря на то, что ты изменила мне, связала свою жизнь с другим.

Он обнял ее худенькие плечи, снова притянул к себе. Она молчала, даже не делая попытки освободиться. Юра наклонился и поцеловал ее в холодные губы.

Маша на поцелуй никак не отреагировала, но сопротивления никакого не оказала, и неудовольствия своего не высказала. Он немного приободрился и несмело дотронулся до ее груди. Девушка от прикосновения вздрогнула, будто по ней прошел электрический ток.

– Юра, мне что-то не по себе. Помоги мне, я хочу присесть.

Он легко взял ее на руки, подбежал к ближайшей скамейке, посадил ее удобно. Неожиданно над головой послышался шорох. Юноша от неожиданности вздрогнул и быстро поднял голову. На толстой ветке дуба совсем рядом с ними сидел огромный черный ворон с удивительной белой головой.

Ворон нетерпеливо переступил с ноги на ногу, и так внимательно и зло посмотрел на Юру, что ему захотелось поскорее убраться подальше от этого места восвояси. Ворон злобно ткнул огромным клювом по ветке, на которой сидел, каркнул с хрипотцой, с громким шорохом раскрыл свои крылья, и слегка подпрыгнув над веткой, взмахнул ими и тяжело полетел вдоль аллеи.

Неожиданно свет на осветительных столбах хаотично заморгал и потух. В наступивших неожиданно сумерках аллея освещалась только бледным мертвенным светом круглой луны. Юра посмотрел на Машу, думая, что девушка сильно испугалась от происшедшего. Он очень удивился, когда убедился, что она была удивительно спокойна.

Увидев, что девушка совершенно не потревожена неожиданным происшествием, успокоился и Юра. В конце концов, ворон это всего лишь птица, хотя и достаточно редкая в наших краях. А свет погас… Ну, что ж бывает и такое.

Маша опрокинулась на спину и теперь лежала на скамейке такой спокойной, красивой, и даже загадочной. Особенно при неярком таинственном свете луны. Он никогда и никого не видел такой.

У Юры даже дыхание перехватило от нахлынувших чувств. Слегка дрожащим от волнения голосом он пролепетал.

– Ты прекрасна, Маша, ты восхитительна, я люблю тебя и никогда не сделаю тебе плохо.

Она, молча, смотрела на него своими огромными зелеными глазами и будто не видела.

Юра присел около нее на краешек скамейки, просунул руку под ее тело и слегка потянул на себя. Маша вяло, безвольно подалась ему на встречу.

Неожиданно она вздрогнула, затрепетала вся, рассмеялась тихим металлическим смехом. И этот смех в почти ночной тишине прозвучал так зловеще, что Юре стало не по себе. По его коже побежали мурашки, а по позвоночнику пробежала волна смертельного холода.

Он хотел отодвинуться от нее, но она быстро обняла его рукой за шею, наклонила к себе и неожиданно начала целовать его, впиваясь в губы все сильнее и сильнее. Опешивший от неожиданной боли, он уперся руками в ее плечи, стараясь оттолкнуть Машу. Но она упорно сопротивлялась, держась крепко за его шею, впиваясь в его губы все сильнее и сильнее.

Наконец, после нескольких мгновений истязаний, она сильно оттолкнула Юру от себя. Ошеломленный, он на мгновение замер, приходя в себя.

С прокушенной губы тонкой струйкой потекла кровь, сначала по подбородку, потом начала капать на платье. На белоснежном платье даже при неярком свете луны кровь была очень хорошо видна. Маша резво вскочила на ноги, взглянула на Юру с неожиданной ненавистью:

– Что ты наделал? – гневно закричала она не своим голосом. – Ты запачкал мое новое платье.

Ошеломленный такой неожиданной метаморфозой, Юра растерялся.

– Машенька, любимая, не расстраивайся. Это всего лишь платье. Я завтра куплю тебе новое платье. Оно будет еще красивее, чем это.

– Какой же ты дурак! Ты ничего не понимаешь.

Маша неожиданно толкнула Юру в грудь, да так сильно, что он не удержал равновесия, сделал несколько маленьких шажков назад, споткнулся о поребрик и упал. Падая, он лишь заметил, что Маша, даже не взглянув на него, бросилась с тропинки через кусты, в чащу насаждений.

Совсем недалеко от него, из того самого места, куда побежала Маша, на тропинку неожиданно выскочила огромная черная собака. Она сверкающими в темноте глазами взглянула на лежащего Юру, высоко подняла голову и начала выть.

Поднявшийся вдруг сильный ветер разметал этот вой по всей округе, вселяя во всех, кто его слышал первобытный ужас, нагнал на еще совсем недавно чистое небо черные тучи. Вокруг стало темно.

Обескураженный поступком Маши он быстро вскочил на ноги, и, не обращая никакого внимания на вой, бросился вдогонку девушке, но в темноте быстро потерял даже направление, в котором она убежала. На его призывные крики, отзывался только страшный вой собаки и завывание ветра в кронах деревьев.

Расстроенный, весь перепачканный землей, уставший от бессмысленных поисков любимой, Юра, наконец, решил прекратить поиски. Когда он вышел на тропинку, собаки нигде не было видно. Ветер так же неожиданно, как и начался, прекратился, и округу окутала вселенская тишина.

В воздухе стало невыносимо тоскливо и душно. Дышать стало тяжело, будто кто-то грузный, невидимый, тяжелый сел на Юру и не дает вдохнуть полной грудью. Неожиданно горячий воздух с трудом входил в легкие, безлюдная аллея освещалась только мертвенным светом луны.

Юра взял свои вещи и, обескураженный и расстроенный, пошел домой. Не желая расстраивать своих родных о произошедшем, Юра никому ни слова не сказал. Запекшуюся на губе кровь объяснил тем, что, идя через аллею, в темноте случайно сошел с тропинки и напоролся на ветку.

Глава двадцатая Эксгумация Маши

С утра пораньше Юра, не позавтракав даже, пошел к Гене, чтобы перехватить его до работы. Вовремя он пришел, Гена уже сбирался выходить. Увидев входящего в дом друга, Гена закричал от радости, схватил его в охапку, закружил по комнате. Услышав дикие крики мужа, в комнату забежала Юля.

– Юлечка, дорогая, вот знакомься. Это мой самый близкий и самый преданный друг Юра. Я тебе о нем рассказывал. Организуй-ка нам завтрак. А на работу я сейчас позвоню. Обойдутся один день и без меня. У меня уважительная причина, друг детства приехал.

Юля быстро собрала на стол. Поставила мгновенно запотевшую в тепле бутылку водки.

– Ладно, ребята, вы поговорите о своем, девичьем. А я пойду, помидоры полью в огороде, пока солнце не сильно печет.

Когда Юля вышла, Гена, потерев друг о друга ладони, налил в рюмки, предложил выпить за встречу. Выпили, закусили. Гена внимательно посмотрел на друга.

– Что-то, Юрка, сегодня какой-то ты смутной. Случилось чего?

– Ты понимаешь, Гена, я вчера ночью шел домой через аллею и встретил Машу…

– Интересно, как ты мог встретить Машку, если она умерла уж пару месяцев как, ее машина сбила. Врачи долго за ее жизнь боролись, но спасти не удалось, – ошеломленно сказал Гена, в недоумении глядя на товарища.

– Да ты чего, Ген? Я же вчера ее, как тебя, видел.

И Юре пришлось рассказать все подробно о вчерашней встрече. А в доказательство показать свою укушенную губу.

Ошеломленный услышанным, Гена налил себе рюмку водки, начисто забыв о друге. Выпил, не говоря ни слова. Закурил, окутавшись клубами зловонного табачного дыма, обдумывая услышанные новости.

После нескольких минут тяжелой тишины, изредка прерываемой кудахтаньем кур во дворе, доносившимся из открытого окна, в течение которых оба курили, Гена затушил сигарету и промолвил медленно, необычно растягивая слова:

– Тут, Юра, такое дело, мне кажется, что Машка, как это не зловеще звучит, ведьма. У меня на этот счет давно подозрения были, но заниматься этим вопросом вплотную, сам понимаешь, времени, как всегда, не хватило. Но сейчас, пожалуй, настала пора всерьез заняться этим вопросом. Давай, собирайся, пошли к Сергею.

– Почему к Сергею? Зачем его-то в это дело втягивать?

– А затем, друг ты мой любезный, что Сергей сейчас не просто наш одноклассник бывший, и по совместительству наш друг, но и начальник нашего отдела милиции. Улавливаешь тему? Это же власть наша. Без него в нашем селе и мухи не кашляют.

– Ну, хорошо, пошли. Послушаем, что ваша власть скажет.

После бурных радостных восклицаний и мало значимых вопросов-ответов, перешли к самому главному. Выслушав рассказ Юры, и комментарии Гены, Сергей надолго задумался. Юра и Гена закурили, с двух сторон окуривая начальника отдела милиции. Сергей, наконец, не выдержал.

– Мужики, вы меня совсем обкурили. Имейте совесть, я уже двенадцать дней, как бросил курить. А вы меня беспардонно соблазняете. Юра, дай-ка твоих сигареток, вкусненьких, импортных. – Сергей привычным, еще не забытым движением, выудил сигареты из протянутой пачки, щелкнул предложенной зажигалкой, закурил, глубоко затягиваясь и прищуриваясь блаженно. – Ну, в общем, так, – после некоторого молчания молвил он. – Завтра после обеда будем проводить эксгумацию гражданки Марии Кудиновой. Все формальности я беру на себя. Вы пока отдыхайте, а я займусь делами. Да, вы только не наотдыхайтесь до горизонтального положения. Завтра нам предстоит совсем нелегкий, а я бы сказал совсем даже наоборот, день. Еще встретимся, поболтаем в неформальной обстановке, – по-дружески похлопал Сергей Юру по плечу.

– Да, – Сергей демонстративно почесал затылок. – Насчет Маши Ольга Степановна, пожалуй, была права, как это не парадоксально звучит. Она мне о своем подозрении еще после того необычного происшествия на аллее говорила. А я, глупый, принял все это за нелепую шутку. Надо ж было так лопухнуться, – сокрушался Сергей, поглядывая на друзей.

Он развел руками.

– Упустили мы этот момент. Но кто ж его мог знать. Ведьмы и прочее… Чепуха какая-то вырисовывается, но проверить эту версию стоит.

Сергей сел за стол, принял вид начальника.

– Ладно, товарищи, идите, не мешайте управлять. Сержант Пудов, Антон, – закричал он, когда Юра и Гена открыли дверь, выходя из кабинета, – сбегай-ка в архив, разыщи мне дело о погибшем Викторе Шохине. Посмотрю его подробнее завтра. И… того… попробуй-ка выяснить, где в ночь смерти Виктора Шохина, находилась Мария Кудинова, и поподробнее, поминутно. Я должен знать, что делала эта гражданка в каждую минуту того памятного вечера.

Сержант Пудов, заглянув в кабинет начальника, козырнул и побежал в архив, выполнять полученное приказание.

Погода в тот день выдалась пасмурная, вполне соответствующая предстоящему событию. Уже накануне с вечера сильный ветер низко гнал по небу черные облака. То и дело с небес срывался проливной дождь. Пока собиралась группа, пока искали инструменты для выкапывания, подписывали какие-то документы, проводили другие организационные мероприятия, положенные в данном случае, время постепенно стало клониться к вечеру.

Когда после соблюдения всех формальностей гроб был, наконец, выкопан, началась гроза. Молнии разрывали небо на части, и почти вечерняя темнота часто освещалась молниями. Гром так грохотал, что, казалось, наступает конец света.

Когда гроб открыли, дождь вдруг прекратился, и лишь молнии в суматохе беспорядочно метались по черному небу. Взорам всех открылось накрытое белым покрывалом тело Маши. Юра, подавив в себе естественный страх перед мертвым телом, аккуратно взял покрывало за края и откинул его, открыв лицо покойной.

Взорам предстала удивительной красоты женщина, с волосами цвета потемневшей от времени меди. Они аккуратно обрамляли навечно застывшее лицо. Тлен совершенно не тронул Машу, и ее лицо было удивительно спокойным, излучающим какой-то неземной свет. Юра потянул покрывало дальше и все увидели белое платье, запачканное струйками крови. Собравшиеся в ужасе отпрянули от гроба.

– Не иначе, как ведьма, – ахнул кто-то в толпе.

– Господи Иисусе… – прошептал другой, и от волнения даже забыл перекреститься.

Другие же стали усердно креститься, на всякий случай, призывая к помощи, небесные силы.

Юре показалось, что на красивом, словно из мрамора высеченном лице Маши черные брови слегка дрогнули, а уголки губ в улыбке приподнялись. А может это ему только показалось, потому что было невыносимо больно смотреть на мертвое лицо любимой.

– Надо ее как-то изничтожить, чтобы не бродила ведьма по земле, не пакостила честному народу, да и перезахоронить придется. Негоже ведьме лежать на православном кладбище, – высказался кто-то из толпы.

– И как же ее можно убить? Она же мертвая и к тому же ведьма. Кто-нибудь знает, как это делается?

У гроба повисло тягостное молчание.

– Давайте ей в сердце кол осиновый вобьем, – раздался чей-то несмелый голос.

– Ну, ты и скажешь, это же не вампир. От осиного кола, говорят, только вампиры гибнут. А еще они погибают, если в них стрелять серебряной пулей.

Серебряной пули ни у кого, конечно, не было. Решили после некоторой дискуссии попробовать усмирить ведьму хотя бы осиновым колом.

– Хуже, я думаю, не будет, – высказался предложивший.

– А кто будет кол вбивать? Давайте решайте скорее. Еще не хватало, чтобы она на охоту вышла.

Все присутствующие подняли головы, чтобы убедиться, что черные тучи совсем закрыли небо, и было уже почти темно. От этого факта всем стало совсем неуютно около раскрытого гроба с ведьмой.

После длительных разговоров решили, что сделают это Юра, Гена и начальник местного отделения милиции Сергей Носков. Как – никак, бывшие одноклассники ведьмы. Кол осиновый изготовили быстро из растущей невдалеке осины, и молоток нашли в милицейском УАЗике.

С тяжелым сердцем приступили друзья к этой страшной процедуре. Когда начали вбивать кол, тело Маши согнулось в поясе, высоко подняв кверху стройные ноги, одетые в шелковые чулки, глаза широко открылись и уставились с недоумением на троих смельчаков. Рот открылся в немом крике. Стоящие вокруг зеваки в ужасе отпрянули от гроба. После нескольких сильных ударов молотком, плохо заточенный в спешке кол, наконец, прорвал ткань и вошел в тело.

Вокруг кола выступила кровь и черным пятном обагрила ткань вокруг. Хотели положить гроб в могилу, однако, большинство присутствующих на траурной церемонии воспротивились этому, и потребовали, чтобы умершую ведьму похоронили за пределами кладбища. Пришлось с торчащим колом открытый гроб положить в машину, рядом положили крышку и вывезли за территорию кладбища.

Трактором выкопали яму рядом с похороненной ранее бабушкой. Гроб положили в яму, прикрыли его крышкой и быстро закопали. Все участвовавшие в процессе, молчали, потрясенные неприятной процедурой.

В полном молчании все разошлись по своим делам. Юра и Гена вместе с Сергеем доехали до ближайшего продуктового магазина, купили пару бутылок водки. Закрывшись в кабинете Сергея, не разговаривая, стараясь не смотреть друг на друга, выпили без закуски.

Напряжение нервов было настолько велико, что алкоголь практически не подействовал на них. Так же молча, попрощались, пожав друг другу руки, и разошлись по домам.