Текст книги "При невыясненных обстоятельствах (сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

– В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились именно там? Может быть, оттуда вы выезжали еще куда-нибудь?

У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.

– Нет, не выезжал. Зачем? На Сенеж я всегда беру этюдник и пишу.

– Ну а все же. Вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?

Я изобразил спокойное недоумение:

– В Смоленскую область?

– Да. Пусть даже ненадолго? – Рахманов застыл, глядя на меня.

– Да нет… Я же сказал, в июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.

– И все-таки, где вы были, скажем, девятого июля?

– Девятого июля? Именно в этот день?

– Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.

Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:

– Вообще-то в эти дни я был на Сенеже, на этюдах.

– Вы не ошибаетесь?

– Нет. Я вспомнил: девятого я точно был на Сенеже. Совершенно точно.

– Ну а днем раньше? Восьмого?

Он меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.

– Восьмого июля я был в Москве. Точно.

– Почему вы в этом так уверены?

– В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.

Несколько секунд следователь разглядывал стол. Поднял глаза:

– И сколько же составил этот гонорар?

– Пятнадцать тысяч.

– Солидно. Судя по сумме, вы очень хороший художник. Я не ошибаюсь?

– Не знаю. Я просто художник.

– Что ж, достойный ответ. И кто же был вашим покупателем?

– Есть такая Вера Николаевна Новлянская.

– Эта Новлянская – любитель живописи? Коллекционер?

– Можно сказать и так. Картин у нее много. Всяких.

– И где же состоялась эта продажа? Восьмого июля?

– В Совинцентре. В ресторане «Континенталь».

– Что, в другом месте нельзя было продать картину?

– Можно, конечно. Но Новлянская устраивала что-то вроде приема и попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже.

– Когда?

– Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.

– И что из себя представляла картина, которую вы продали Новлянской?

– Женский портрет. Масло.

Рахманов поправил лежащие на столе бумаги:

– Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого.

Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь таксист увел мою шестерку со стоянки восьмого днем. Я и не знал, что будет так трудно. Теперь я должен взвешивать каждое слово. Буквально каждое.

– Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.

– Наверняка задержались на банкете?

– Задержался.

– Простите, с банкета вы уехали один?

– Нет. Я и на банкете был не один. А со своей приятельницей, той самой Аленой Медновой.

– Ясно. Вы ее проводили?

– Проводил. Потом вернулся домой и лег спать.

– Где оставили машину? В гараже?

Этот Рахманов цепляется к каждой мелочи. Ладно, детали ведь я могу и не помнить. Скажу, подвезли знакомые. Если он узнает, что меня подвез Сашка, прикинусь, что забыл, кто именно меня подвозил.

– Гаража у меня нет. А в «Континенталь» мы ездили без машины. Пришлось бы пить только воду. Назад подвезли знакомые.

– А где оставили машину?

– На обычном месте. Во дворе, около подъезда.

– Когда вы вернулись домой, вы видели свою машину?

– Не помню. Честно говоря, в ту сторону я даже не посмотрел.

– Ясно. Значит, вы легли спать.

– Да. Встал рано. В начале пятого. И уехал на Сенеж. На первой электричке.

– С Ленинградского вокзала?

– А откуда еще можно уехать?

– Например с Ховрино?

– Нет. Я уехал с Ленинградского вокзала.

– Налегке? Вещей с вами было много?

– Рюкзак и этюдник.

– Все же, наверное, на машине было бы удобней?

– Ну, смотря что считать удобством. Иногда удобней без машины.

– Утром, девятого, когда вы вышли из дома, машина была на месте?

– Опять не помню. Ну, конечно же, была. Вы так спрашиваете, словно с моей машиной что-то случилось.

– Кто знает. Может, и случилось.

– Нет, на машину я не посмотрел, торопился. Да еще не совсем в форме был после банкета. Не до этого было…

– Когда приехали в Солнечногорск, на чем добрались до Сенежа?

– На автобусе. Там ехать минут десять.

– Минут десять до какой остановки?

– До остановки «Десятый километр». Оттуда до берега рукой подать. Метров пятьсот.

– У вас что, было определенное место? У берега?

– Да. Там есть такая… база отдыха. «Рыболов Сенежья». Около нее я и расположился.

– Поставили палатку?

– Зачем? Погода была отличной. Положил вещи. Надул матрас. Поставил этюдник. И все.

– Место не меняли?

– Менял конечно. Но в основном около базы. Даже пару раз на ночь перелезал через забор на территорию. Там поспокойнее.

– И вас кто-нибудь видел? В эти дни?

– Да, многие. Там в выходные полно отдыхающих. – Об инциденте со сторожем я умолчал умышленно. Он сам все расскажет, если они решат меня проверить.

– Сколько вы пробыли на Сенеже? В тот раз?

– Дня три. Да, три дня. До понедельника.

– Почему именно до понедельника? Вы ведь не ходите на работу?

– Если б испортилась погода, раньше уехал. А в понедельник должно было решиться с картиной.

– Когда именно вы приехали в Москву в понедельник?

– Утром, часов в одиннадцать.

– На электричке?

– На электричке.

– А в Москве?

– В Москве я сначала позвонил Новлянской. Она сказала, что берет картину и можно приехать к ней за деньгами. После этого я взял такси, доехал до своего дома, оставил вещи и уже на своей машине поехал к Новлянской.

– Когда вы садились в свою машину в понедельник, она стояла на том же месте?

– Да, на том же…

– А количество пройденных километров на спидометре? Вы не обратили на него внимания?

– Нет. С какой стати?

– Все же вас не было три дня. Мало ли.

– Я как-то не очень смотрю на это количество…

– Жаль. Нам бы это очень помогло.

– Что-нибудь случилось?

– Скоро объясню. Сергей Леонидович, нет ли среди ваших знакомых некоего Игоря Кирилловича?

Все. Они вышли на мою машину. И на меня в образе Игоря Кирилловича. Помедлив, я переспросил:

– Игоря Кирилловича?

– Да. Может быть, его зовут и по-другому. Приметы: ему около пятидесяти. Выше среднего роста. С коротким седым бобриком. Светлоглазый, загорелый. На коже лица есть небольшие дефекты.

Я изобразил раздумье, уставившись на ноги. Пожал плечами:

– Нет. Не знаю никого с таким именем и с такой внешностью.

– Может быть, вы просто видели где-нибудь такого человека? Случайно. Около дома.

Я мог, конечно, сказать, что видел. Потому что давно понял: из моих ответов складывается довольно складная версия. Мою машину угнали девятого рано утром. И девятого же, но поздно вечером, поставили на место. Так что если я скажу, что видел мельком седого моложавого человека, это только укрепит вариант с угоном машины.

– Вспомните, Сергей Леонидович. Это очень важно. – Рахманов смотрел на меня довольно доброжелательно. И все же, подумав, я решил не переигрывать. Заявление о том, что видел Игоря Кирилловича, наверняка вызовет дополнительные расспросы, на которых могу засыпаться. Поэтому сказал:

– Нет. Не видел.

– Обидно. Нам очень важно найти этого человека. Тогда вспомните: вдруг кто-то просил у вас машину? Перед вашей поездкой на Сенеж.

– Нет, никто не просил.

– Может, у кого-то еще, кроме вас, есть ключи от машины?

– Ни у кого.

– Д-да… – Сказав это, следователь задумался.

Довольно долго мы сидели молча. Наконец Рахманов открыл папку. Положил передо мной две фотографии:

– Случайно вам не знакомы эти люди?

Это были Юра и Женя. Я сделал вид, что вглядываюсь. Покачал головой:

– Нет. Этих людей я не знаю…

– И никогда не видели?

– Нет, не видел.

– Ну а, может, вы знаете Вадима Павловича?

Вадим Павлович… Наконец-то выплыл и он. Чуть выждав, я переспросил:

– Вадима Павловича?

– Да? Вы могли слышать это имя-отчество… скажем, где-то среди окружения Новлянской? Может быть, слышали? Хотя бы мельком?

– Нет. Никогда о таком не слышал. – Сказав это, я подумал: ну и ну. Вадим Павлович связан с Верой? Что-то не верится. Мне, например, никогда бы такое не пришло в голову. Интересно, что скажет об этом Сашка?

– Может быть, вы его видели? – спросил Рахманов. – Опять же среди окружения Веры Николаевны. На вид ему лет шестьдесят. Он выше среднего роста. Полный. Волос мало. Те, что есть, зачесаны набок. Глаза светлые. С правой стороны под подбородком розовый шрам. Одевается скромно. Иногда ходит в синей куртке с металлическими пуговицами и серых брюках. – Внимательно посмотрел на меня. – Не встречали такого?

Я сделал вид, что вспоминаю. Покачал головой:

– Да нет. Не встречал. Но почему вы меня об этом спрашиваете?

– Сейчас объясню. – Рахманов достал что-то из папки. Протянул: Посмотрите. Вам знакома эта бумажка?

Я взял у него из рук небольшой бумажный квадратик. Он был изрядно потерт. Вгляделся. Моя контрамарка… Моя контрамарка в Ленком на «Гамлета»! Цифры «6 – 7, 8». Шестой ряд, седьмое и восьмое места. Как же так. Как эта чертова контрамарка оказалась у Рахманова? Где они ее нашли? Неужели в Смоленской области? Получается, эта контрамарка лежала в кармане моего пиджака. Тогда, собираясь, я схватил первый попавшийся пиджак. Не подумав, что это пиджак от того самого костюма, в котором я с Аленой был на «Гамлете». Идиот! Надо было проверить карманы. Впрочем, об этом уже поздно. Да и не нужно затягивать молчание. Сказал по возможности небрежно:

– Насколько я помню, это контрамарка, по которой я ходил в Ленком.

– Правильно. Куда вы дели эту контрамарку после спектакля?

– Это имеет значение?

– Имеет.

– Понятия не имею. Выбросил. Это же делается машинально. Разве это так важно?

– Важно. И не в последнюю очередь для вас. Вспомните, куда вы выбросили контрамарку?

– Не помню. Совсем не помню.

Рахманов долго смотрел в окно. Потом повернул голову и сказал:

– Сергей Леонидович, эта контрамарка найдена недалеко от места преступления, на шоссе в Смоленской области. Оказалась она там тогда же, когда было совершено преступление. Примерно девятого июля. Причем, по нашим данным, к месту преступления преступники подъехали на машине, похожей на вашу. На светло-серых «Жигулях» шестой модели. Поскольку, как вы говорите, девятого июля вы были далеко от Смоленской области, мы с вами должны выяснить это несоответствие и понять, откуда оно взялось.

– Андрей Викторович, вот уж не знаю…

– И я не знаю. Ведь соединяются два фактора. Ваша контрамарка и машина, как две капли воды похожая на вашу. Согласитесь, вряд ли это совпадение.

Я молчал, обдумывая ситуацию. Я уже знал, где выпала контрамарка: на обочине, когда, съев последний бутерброд, я выкинул за окно бумагу. Тогда же, пошарив в кармане, я собрал все бумажки, которые там были, и тоже выкинул. Но в общем-то особой беды в этом нет. Если следовать версии с угоном машины, контрамарку могли найти те, кто угнал машину. В машине же. И подбросить на обочину, чтобы навести след на меня. Точно. Сказал устало и обескураженно:

– Андрей Викторович, добавить мне абсолютно нечего. Я рассказал все, как было.

Следователь внимательно посмотрел на меня:

– Понятно. Что ж, Сергей Леонидович, будем выяснять. Учтите, мы можем вас вызвать еще. Из Москвы никуда не собираетесь?

– Пока нет.

– Очень хорошо. Если же вам вдруг что-то вспомнится или придут в голову какие-то соображения, позвоните. Телефон есть в повестке. Вы хоть знаете, какое преступление было совершено?

– Откуда?

– Было совершено разбойное нападение. Убит человек и похищено ценное государственное имущество. Если у вас появятся какие-то сведения об этом, очень прошу сообщить. Хорошо?

– Хорошо. Только вряд ли они появятся, – ответил я совсем уже упавшим голосом.

– И все же, – ободряюще улыбнулся Рахманов. – Давайте ваш пропуск, я отмечу.

Отметил пропуск, кивнул:

– Спасибо, Сергей Леонидович. Всего доброго.

– Всего доброго. – С этими словами я тихо вышел из кабинета.

Нужна проверка

После ухода Лотарева Рахманов вызвал в кабинет Саенко, Инчутина и Жильцова. Подождал, пока все ознакомятся с показаниями. Сказал:

– Любопытный материал?

– Очень. – Саенко аккуратно сложил листки.

Рахманов посмотрел на Жильцова:

– Виталий, работы у тебя будет много. Причем срочной. Сразу прикинь справишься ли один?

– Андрей Викторович, не справлюсь – попрошу помощи. Думаю, МВД мне не откажет.

– Я тоже так думаю. Значит, первое: Новлянская. Дама серьезная. Заявляю со всей ответственностью. Тщательно проверь все ее связи, даже случайные, и попробуй найти выходы на двух людей: Вадима Павловича и Игоря Кирилловича.

– Заодно и на «Росгалантерею», – добавил Инчутин.

– На «Росгалантерею» само собой, – сказал Рахманов. – Но «Росгалантерея» не убежит в любом случае. А вот Вадим Павлович и Игорь Кириллович – увы! Пока убежали.

Жильцов кивнул:

– С Новлянской понятно. Что еще?

– Лотарев. Человек он совсем другой. Как говорится, не из той обоймы. Не знаю, на самом ли деле его картины стоят таких денег? Но то, что он в самом деле художник, видно невооруженным глазом.

– Это еще ничего не значит, – вставил Инчутин. – Художники бывают разные.

– Я о том же. Именно поэтому показания Лотарева надо проверить тщательным образом. Так что, Виталий, возьми в МВД людей побольше и займись домом Лотарева. Опроси всех, кого можно. Надо выяснить, что было с машиной Лотарева, начиная с восьмого июля.

– Сделаю, – сказал Жильцов.

– Работы на эти дни тебе хватит. Нам же… – Посмотрел на Инчутина и Саенко. – Леша, ты пока продолжай разборку с «Росгалантереей». Я поеду на Сенеж. Славе остается Меднова, которая была с Лотаревым в театре и в «Континентале».

– Меднова так Меднова, – сказал Саенко.

– Учти, я совсем не исключаю, что эта Меднова тоже связана с Новлянской.

– Вообще, чувствуется – тут тот еще клубок, – заметил Инчутин. – Врагу не пожелаешь.

Жильцов посмотрел на Рахманова:

– Вы считаете, Новлянская действительно никогда не была связана с Вадимом Павловичем?

– По ответам, не была.

– А если не по ответам?

Рахманов посмотрел в окно:

– Виталий, клянусь, так и не понял.

– Так уж и не понял?

– Честно, не понял. То, что она великая актриса, понял. Насчет же Вадима Павловича – полная неясность. С такими дамами ощущения мало. Нужны факты и улики, которых у нас нет.

– Ну а Лотарев? Как он? – спросил Саенко.

– Лотарев, конечно, не Новлянская. С ним чуть легче, но только чуть.

– Подробней не разъясните? – сказал Жильцов. – Что он из себя представляет?

– Не знаю. Хотя по отношению к Лотареву как раз можно говорить об ощущениях. Так вот, по ощущению на злоумышленника он не похож.

– Как он держался во время допроса?

– Довольно уверенно. Правда, в некоторых местах сбивался. Но отчего, я так и не понял.

– Вообще-то ясно, отчего человек сбивается. Что-то скрывает.

– Не всегда. Может, просто от волнения.

– Вы считаете, Лотарев честный человек?

– Опять не знаю. Все будет зависеть от проверки. Надо узнать, где действительно был Лотарев с восьмого по двенадцатое июля.

Откровенный разговор

Выйдя из прокуратуры, я сразу же сел в машину.

Около минуты сидел, бессмысленно разглядывая двор и пытаясь прийти в себя. Черт… Ну и вляпался же я. Хотя, вроде бы, все сошло удачно. С допросом. И вообще, с этим Рахмановым. И все же я вляпался. Чем бы все ни кончилось, вляпался. Я подвез двух убийц. Пусть сам того не желая, но подвез. От этого мне никуда уже не деться. Никуда…

Немного погодя подумал: ладно, я подвез двух убийц, зато спас Сашку от этого Вадима Павловича.

Когда я включил мотор, было начало четвертого. До встречи с Сашкой у «Форума» еще далеко. Что же сейчас делать? Ехать домой, чтобы к шести вернуться к «Форуму», глупо. Может, где-то поесть? Нет, есть мне совершенно не хочется. И все же придется подъехать к какой-нибудь забегаловке и отсидеться в ней до шести. Другого выхода нет.

Ближе всего был «Эрмитаж». Решив, что это лучшее место, от «Эрмитажа» рукой подать до «Форума», я подъехал туда. Кафе оказалось полупустым. Заняв столик у окна, заказал бульон, блинчики с мясом и кофе. Разглядывая сад за окном, желто-красную листву деревьев, редких гуляющих, ушел в свои мысли.

Сначала я обвинил во всем Сашку, втянувшего меня в эту историю. Но в конце концов понял, что я не прав. Сашка здесь ни при чем. Его ведь самого прижали, и прижали крепко. Единственным человеком, который мог реально помочь ему в тот момент, был я. К тому же нельзя забывать: Сашка вел честную игру. Сразу предупредил: он не знает, кого, куда и зачем нужно подвозить. Так что я мог бы отказаться, если бы захотел. Конечно, я бы не отказался. Но это уже совсем другой разговор.

Некоторое время я размышлял о гонораре, полученном от Веры. Конечно, я ожидал что-то получить за эту поездку. Но все же честно я могу сказать сам себе: для меня, лично для меня, главное было совсем в другом. Главное было в том, что Сашка просил о помощи. Сашка, мой друг, попавший в трудное положение. Я должен был ему помочь. Независимо ни от чего. Что же до сделки с Верой, с этим все ясно. Сашка – он такой! Он не мог позволить себе попросить меня о той услуге просто так. Он считал себя обязанным что-то предложить мне за это. Вот и предложил посредничество между мной и покупателем. Но мы оба знали: если бы кто-то из нас попросил другого оказать ему любую услугу просто так, тот, не задумываясь, ее бы оказал. Правда, это тоже совсем другой разговор.

…Самое главное, я ведь действительно не знал, что везу двух убийц. Да, я видел, что Юра и Женя темнят. Но мало ли по какой причине могут темнить люди. Во время поездки я был уверен: это всего лишь какая-то махинация с грузом, не более. Теперь-то понимаю: у них все было рассчитано. Все до последнего движения. Но понял я это только сейчас, задним числом. Зато я спас Сашку. Спас…

Поневоле начал размышлять о Сашке. Видно, он здорово влип с этим Вадимом Павловичем. Поэтому с самого начала не хотел меня подставлять. И все для этого делал. И добился своего. Рахманов наверняка допросит этого сторожа из «Рыболова Сенежья», но тот подтвердит, что с девятого по двенадцатое июля я в самом деле был на Сенеже. Так что со мной все в порядке. У меня – алиби. Железное, неопровержимое алиби. Сашке я могу сказать за это только спасибо.

Неожиданно пришло в голову: ведь надеясь на свое алиби, я повторяю старую ошибку – пытаюсь плыть по течению. Причем делаю это лишь по одной причине: так легче. В июле, когда Сашка попросил кого-то куда-то подвезти, я даже не попытался выяснить, что это могут быть за люди, что это вообще за предприятие. А потом, когда по просьбе Юры и Жени начал на своей шестерке преследовать трейлер? Я даже не задумался, что происходит! Я слушал, что они мне говорили, делал, что они мне говорили. Как последний лопух. Опять всего-навсего плыл по течению. Плыл, потому что так было легче.

Разумеется, Сашка мой друг. И все же мне никогда не нравилась его привычка чрезмерно темнить, все скрывать от меня. Даже то, что очевидно. Но я ни разу ему ничего об этом не сказал! Я не только не сказал, даже не пытался понять, что стоит за этим умолчанием, за теми фактами, которые были на виду! Но мог ли я что-нибудь понять раньше? А теперь?

Что я теперь могу понять из того, что знаю? Немногое. Могу предположить, что Юра и Женя арестованы или будут вот-вот арестованы. А вот арестован ли Вадим Павлович, неясно. Скорее всего на свободе, но его активно ищут.

Почему Рахманов сказал, что Вадим Павлович может входить в окружение Веры? Что-то совсем уж непонятное. Ведь если Вера знает Вадима Павловича, значит, она может быть связана с Юрой и Женей? С двумя убийцами? Но так можно договориться до того, что Вера – самая обычная уголовница. Разве похоже это на Веру? Но если исходить из вопроса Рахманова, так оно и есть. Ну и история! Стоит попасть к следователю, как тебя уже начинают подозревать в самых немыслимых вещах. Хотя откуда у Веры такие деньги? Пятнадцать тысяч отдала, даже не моргнув. А с другой стороны, у нее так много антиквариата, картин. Все это со временем дорожает. Она может продавать что-то.

Нет, во всем этом мне не разобраться, подумал я. Только с помощью Сашки. И то если не будет темнить. Надо поговорить с ним всерьез. Начистоту. Чтобы не осталось никаких недоразумений.

Выпив четвертую чашку кофе, я расплатился и вышел из кафе.

К «Форуму» подъехал без четверти шесть. Без пяти в зеркале возник радиатор девятки. Выйдя из своей машины, Сашка обошел мой багажник, сел рядом. Посмотрел испытующе:

– Серега, ну как?

Я промолчал.

– Плохо? Или терпимо?

– Смотря что считать терпимым. Мне многое неясно. И я хотел бы кое-что выяснить. Хотя, Сань, я понимаю, как тебе сейчас тяжело.

– Выяснить что?

– Ну насчет всей этой истории.

– Какой?

– Ну, с Вадимом Павловичем. Юрой, Женей. И… остальными.

Довольно долго Сашка сидел, глядя на улицу. Потом вздохнул:

– Ты говоришь так, будто я пытаюсь что-то скрыть. Я ведь как раз и хочу выяснить все. Вместе с тобой.

– Что-то я этого не заметил. Во всяком случае, раньше.

Сашка поправил волосы. Сказал, явно сдерживаясь:

– А где ты был сам раньше? В Дагомысе? На Рижском взморье? Вспомни: хоть раз ты пытался завести об этом разговор? Как ты выражаешься, «раньше». Хоть раз поинтересовался, что происходит?

Сашка был абсолютно прав: до сегодняшнего дня вся эта история меня не интересовала. Ответить мне было нечего. Я лишь посмотрел на него и промолчал. А он вдруг резко повернулся ко мне, сказал:

– А вот если бы ты поинтересовался, я мог бы кое-что сообщить!

– Что?

– Например, то, что Вадим Павлович не оставил меня в покое. И вряд ли оставит.

– Серьезно?

– Серьезно. Он мне в эти месяцы несколько раз звонил. И кстати, сегодня.

Я молчал, подавленный этой вестью.

Сашка откинулся на сиденье:

– Ладно. Будем исходить из твоего разговора со следователем. Долго он тебя терзал?

– Не очень. Чуть больше часа.

– Что хоть из себя представляет этот следователь?

– В каком смысле?

– Ну, какой он из себя внешне? Как держится?

– Такой круглолицый, добродушный. А держится вежливо, спокойно. Вопросы задает тихим голосом.

– Понятно. Таких как раз и надо бояться. Как его зовут?

– Фамилия Рахманов. Зовут Андрей Викторович.

– Как они на тебя вышли?

– Из-за контрамарки.

– Из-за какой контрамарки?

– Из-за обычной контрамарки.

Выслушав мой рассказ, Сашка посидел в задумчивости. Печально сказал:

– Надо же. Я допускал, что ты засветишься из-за номеров. Но не из-за этого!

– Какая разница, из-за чего я засветился?

– Контрамарка потянет за собой Алену. Ладно, давай дальше.

– Дальше следователь спросил, где я был девятого июля и что делал в тот день. Я сказал, что с девятого июля был на Сенеже. Без машины. Поехал туда на этюды. Расположился около базы «Рыболов Сенежья». И пробыл до понедельника двенадцатого.

– О Вере он не спрашивал?

– Мне самому пришлось о ней сказать. Следователь поинтересовался, где я был восьмого июля. Я сказал – в Москве. Он потребовал подтверждения. Ну и пришлось сказать, что в тот день я отвозил свою картину одной знакомой, которая собиралась ее купить.

– И ты ему все рассказал?

– Все. Мы же договорились: скрывать ничего не нужно. Кроме того, что было девятого.

– Ну и как он прореагировал, узнав, что ты получил пятнадцать штук?

– Без особых эмоций. Чуть удивился. Но не больше.

– Что было дальше?

– Дальше он показал мне фото Юры и Жени и спросил, знаю ли я их. Я ответил, что не знаю. Потом спросил о Вадиме Павловиче.

– Все-таки спросил…

– Да. Даже подробно описал его внешность. И почему-то сказал при этом: «Это имя-отчество вы могли слышать среди окружения Новлянской».

Сашка даже присвистнул и опять резко развернулся ко мне:

– Интересно. А он не говорил, откуда они это взяли? Про окружение Новлянской?

– Нет. Я думал, ты знаешь это лучше.

– Да для меня это вообще как снег на голову. Обо мне разговор тоже заходил?

– О тебе нет. Следователь не спрашивал. Я молчал.

– Хорошо хоть это. А следователь не сообщил, что там было? С этим трейлером?

– Сообщил. Убийство. – Я нарочно сказал это бесстрастным голосом.

Сашка внимательно посмотрел на меня:

– Убийство? И… кого же убили?

– Кого, следователь не сказал. Но ясно и так: водителя трейлера.

– Значит, это все же было убийство… – Сашка откинулся на сиденье. Сволочь! Ну и сволочь! Он же обещал, что все будет чисто.

– Кто сволочь?

– Вадим Павлович. Кусочник. Портяночник. Гадюка… – Сашка застыл, вглядываясь вперед. – Вообще, Серега, я перед тобой виноват. Но клянусь, я не знал, что дело дойдет до такого.

– До чего?

– Ну до убийства.

Сашка мог бы и не виниться. Я знал и без него: а любом случае, что бы с ним ни случилось, он не мог бы поступить по отношению ко мне плохо. Поэтому сказал:

– Ладно, Сань. Что было, то было.

– Спасибо. Но я должен тебе все рассказать. Потому что может быть кое-что и похуже.

– Еще хуже?

– Да. Этот мерзавец, Вадим Павлович, просто поймал меня на противоходе. Года три назад, я как раз только начал работать, он остановил меня около института и попросил полностью изменить ему внешность. Естественно, левым путем. И естественно, за большие бабки. Я был уже не мальчиком и понимал: если мужчина тайно просит сделать полную перетяжку, это человек не простой. Даже очень и очень не простой. Но все же я был еще зеленоват. Да и деньги были нужны. Я согласился. Операция мне удалась, практически я сделал ему новое лицо. Вот здесь он меня и купил. При расчете. За операцию по договору он должен был мне семьсот. Он их дал и говорит: Саша, если нужны еще деньги, не стесняйтесь. Хотите, дам вам десять тысяч сверху? Причем не будем даже считать это долгом. Просто… будет у вас возможность оказать мне услугу, вы мне ее окажете. Не будет, считайте эти десять штук подарком.

Сашка сидел, сунув руки в карманы куртки. Мотнул головой:

– Конечно, не нужно было ничего у него брать. Он просто хотел меня повязать… этими десятью тысячами. Но тогда я подумал: чего мне терять. Мы ведь и так повязаны. Деньги же были нужны: я как раз нацелился на дачный кооператив. В общем, деньги я взял. Ну а этим летом он мне о них напомнил, попросив подвезти Юру и Женю. Естественно, этим летом я был уже не тот, что три года назад. Решил: зачем я буду с ним связываться? Лучше отдам ему эти десять тысяч и пошлю к черту. Но было поздно. Я уже был прихвачен, взят за горло, хотя сам этого еще не понимал.

Мы посидели молча. Кажется, Сашка целиком ушел в воспоминания. Наконец встряхнулся:

– Знаешь, как берут за горло? Такие, как Вадим Павлович?

– Не знаю. Как?

– Сейчас объясню. – Поправил на стекле карточку техосмотра. – Когда Вадим Павлович мне позвонил… В июле… И сказал, что ему нужна услуга, мы договорились встретиться. Встретились. Он объяснил, что ему нужно. Требовалось подвезти двух людей на приличное расстояние. Ехать придется несколько часов. Что за люди, куда их нужно везти, меня не касается. Но он гарантирует: в этой поездке все будет чисто. В смысле уголовщины. Везти этих людей нужно в определенный день. Когда, он сообщит заранее. Если я соглашусь и отвезу, мы будем квиты – свой долг я отработал.

Сашка помолчал и продолжил:

– Конечно, я понимал: это не просто поездка, если Вадим Павлович готов скостить за нее десять тысяч. Но когда я предложил отдать ему деньги и разойтись по-хорошему, он мне кое-что объяснил. Если я хочу отдать ему долг, то должен учесть: за это время набежали проценты. Обычные пять рублей с сотни, или пятьсот с десяти тысяч в месяц. Так что сейчас я должен ему уже не десять, а около тридцати тысяч. И если он захочет, он из меня их выбьет. В любом случае. Но ему, мол, эти тридцать тысяч не нужны. Ему нужна услуга, о которой мы договаривались три года назад. Эту услугу я должен ему оказать, хочу я этого или не хочу. Поскольку больше ему обратиться не к кому, он обещает: никаких претензий после этого он ко мне иметь не будет. Ему даже все равно, кто будет отвозить этих людей. Если я найду человека, за которого отвечаю как за самого себя, пожалуйста. Но я ведь понимал: после этой поездки и я, и любой мой знакомый будет уже окончательно повязан с Вадимом Павловичем. И тут я подумал: выход есть. Ехать надо под другой внешностью. Тогда и от него и от милиции все концы будут спрятаны в воду. И я сказал Вадиму Павловичу, что найду надежного человека с тачкой. После этого мне оставалось только придумать, как лучше изменить внешность. Достать парик и сшить накладной живот было пустяком. С мазью оказалось сложнее, пришлось посидеть, поломать голову. Потом достал на толкучке права, два номера, чистый техпаспорт и стал ждать. Вадим Павлович позвонил мне седьмого и сказал, что выезжать нужно девятого. То есть в пятницу, в будний день. Восьмого утром я позвонил тебе. Почему тебе – сам понимаешь. Кому я еще могу в таком довериться. Ну, а остальное ты знаешь.

Час назад, в «Эрмитаже», мне вдруг показалось: в нашей дружбе возникла некая напряженность, связанная с неясностью в поведении Сашки. Сейчас же я почувствовал облегчение. Я был рад, что он все это рассказал, что я по-прежнему могу считать его другом. Но в какую же историю он попал! Нарвался на блатняка, который не остановится ни перед чем. Теперь, когда я знал, что стоит за поездкой в Смоленскую область, я достаточно отчетливо представлял, что это за человек. Ведь его люди убили водителя трейлера и убили так, что я этого даже не заметил.

Что-то меня еще тревожило. Вспомнив наконец что, спросил:

– Ты сказал: «Может быть кое-что и похуже»? Что это значит? Что еще случилось?

– Нам с тобой грозит опасность.

– Опасность? Какая еще опасность?

– Реальная опасность.

– Реальная? Прокуратура?

– Нет. Вадим Павлович. Я ведь тебе говорил: он мне несколько раз звонил.

– Да, говорил.

Сашка съежился, словно стараясь весь уйти в сиденье. Усмехнулся:

– Последний раз он мне звонил сегодня утром.

– Но ведь утром мы с тобой уже виделись?

– Виделись. Как раз после этого он и позвонил. Как только я приехал на работу.

– И что ему нужно? – спросил я.

– То же, что было нужно все эти два месяца, Игорь Кириллович.

Сначала я не понял, в чем дело. Повернулся к Сашке:

– Игорь Кириллович?

– Да. Ну не сам Игорь Кириллович. Его адрес. Телефон. Любые позывные. Проще говоря, наводка. Понимаешь?

– Понимаю… – Я уставился в руль. Вадиму Павловичу нужен Игорь Кириллович, человек, подвозивший Юру и Женю. Даже не сам Игорь Кириллович, а наводка на него. То есть Вадиму Павловичу нужна наводка на меня. Значение слова «наводка» я отлично понял. Игорь Кириллович не должен знать, что кто-то его ищет.

Не отрывая глаз от руля, я спросил:

– Что, Вадим Павлович требует этого от тебя уже два месяца?

– Да. С июля.

– Что же ты раньше ничего не говорил?