Текст книги "При невыясненных обстоятельствах (сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

Анатолий Ромов
При невыясненных обстоятельствах

При невыясненных обстоятельствах

Ровнин щелкнул выключателем, зашел в ванную. Стал разглядывать себя в зеркале. Двадцать восемь лет. Да. И уже – черточки у губ. По две с каждой стороны. Стареем. Он вглядывался в себя тщательно, придирчиво. Потом подмигнул сам себе. Спокойно оглядел плечи, торс, поясницу. Здесь, на каждом участке тела, все должно быть разработано в норму. Именно – в норму. Не должно быть ни капли жира. Только мышцы и сухожилия. Пока в этом смысле все как надо. Метр восемьдесят один на семьдесят пять. Ровнин пустил душ, встал под струю. Он старался стоять подольше, а когда кожа заныла от холода, вытерся, быстро оделся, заварил чай, позавтракал по-холостяцки.

В девять утра Ровнин был уже на месте, на Огарева, 6. А в четыре дня его вызвали к генералу.

Ликторов потер ладони, Ровнин знал этот жест генерала и знал, что он делает так от раздражения.

– Убитые? – спросил Ровнин.

– Двое. Проходящая женщина и наш сотрудник. Капитан Евстифеев.

– Алексей?

Генерал молчал. Знал ли Ликторов, кем был для Ровнина Лешка? Конечно, нет.

– Что – сразу? – спросил Ровнин.

– Нет, – Ликторов поморщился. – В перестрелке.

«В перестрелке» как будто означало, что Лешка умер не сразу. Может быть, был тяжело ранен и мучился.

– Андрей Александрович, – казалось, Ликторов сейчас спокойно разглядывает свои ладони, лежащие на столе. – Туда направляем вас. Я считаю, что вы – лучшая кандидатура.

Ровнин попробовал приказать себе, чтобы вот эти кричащие слова: «Лешка убит… Лешка убит… Убит…» – чтобы они ушли.

– В мелочи я сейчас вдаваться не буду, Андрей Александрович. С Бодровым согласовано. Утром пораньше явитесь к нему. Предварительные материалы возьмете сейчас. У дежурного.

Это означало, что разговор окончен.

«20 августа. Начальнику ГУУР МВД СССР. О нападении группы налетчиков на инкассаторов, перевозивших 150 000 руб. из южинского Госбанка на завод «Знамя труда» для выдачи заработной платы.

Сообщаем: 20 августа в 15 час. 15 мин. на машину, перевозившую заработную плату и остановившуюся у проходной завода «Знамя труда» в г. Южинске, было совершено вооруженное нападение. После того как кассир завода Черевченко Б. П. с сумкой, в которой находились деньги, и сопровождавший его стрелок ВОХР Лукин С. Н. вышли из машины, по ним был открыт огонь из стоящей среди других машин у проходной завода машины «Москвич» № 14–10, серия не установлена. Стрелявшие сначала не были замечены, так как лежали на полу и сиденьях машины. Прицельным огнем Черевченко и Лукин были ранены в руки и дальнейшего сопротивления оказать не смогли. Захватив сумку с деньгами, четверо налетчиков в масках сели в машину «Москвич» № 14–10 и скрылись. Поиски налетчиков и машины результатов не принесли.

Начальник ОУР Южинского УВД Семенцов».

«25 февраля. Начальнику ГУУР МВД СССР. О повторной акции вооруженной группы налетчиков в г. Южинске. Сообщаем: 25 февраля в 18 час. 05 мин. во время доставки дневной выручки Центрального городского торгового комплекса из центра комплекса в машину на переносивших деньги инкассаторов Госбанка Ульясова В. М. и Мотяшова В. А. и сопровождавшего их сотрудника ГУУР МВД СССР Евстифеева А. Д. было совершено вооруженное нападение. По предварительным данным, нападали четыре лица, совершившие ранее налет на инкассаторов у завода «Знамя труда» 20 августа. Так же, как и 20/VIII, нападавших было четверо. Все четверо были в масках и вооружены. В то время как один из налетчиков, угрожая инкассатору Ульясову В. М. пистолетом, пытался вырвать у него сумку с деньгами, трое остальных держали под прицелом Мотяшова и Евстифеева, угрожая в случае сопротивления открыть огонь по ним и оказавшимся у места происшествия прохожим. После того как Евстифеев А. Д. попытался перекрыть налетчикам сектор обстрела, в завязавшейся вслед за этим перестрелке Евстифеев был убит, Мотяшов и Ульясов ранены. Убита также оказавшаяся у места происшествия женщина, Кривченко В. К. Преступникам удалось скрыться на машине «Жигули» № 94–81 серии ЮЖА вместе с захваченными деньгами (138 000 руб.). Поиски налетчиков и машины пока результатов не принесли.

Начальник ОУР Южинского УВД Семенцов».

Ровнин отложил оба листка. Эти донесения были уже изрядно перечитаны и оказались единственными в папке. Ровнин посмотрел на дежурного:

– А остальные материалы?

– Разве генерал вас не предупредил? – старший лейтенант смотрел настороженно. – Остальные документы у полковника Бодрова. У меня было указание…

Ровнин вышел в коридор – и остановился. Коридор пуст. «Перекрывая сектор обстрела…» Последний раз они виделись полгода назад, здесь же, на Огарева, в одном из коридоров. Они увидели друг друга еще издали, и Ровнин первым подошел и спросил: «Ты где? Что?» Лешка улыбнулся и вытянул губы трубочкой. Сказал – привычно, как всегда, чуть-чуть заикаясь, с этими вот губами трубочкой:

– У-уезжаю. А дела – л-лучше некуда.

Лучше некуда. После этого они сказали друг другу еще несколько слов и разошлись. Значит, Лешка тогда уезжал как раз в Южинск. Уезжал, чтобы вместе с Южинским ОУР раскрыть эту опасную группу. Двадцать пятого февраля. Сегодня – двенадцатое марта. А ведь скоро Лешкин день рождения. Девятнадцатого. Значит, ровно через неделю Лешке исполнилось бы двадцать девять лет. Лешка был на пять месяцев старше Ровнина.

Ровнин спустился вниз и на улице Горького остановился. Кем был Лешка? Кем он был – с губами, вытянутыми трубочкой, с этим его легким заиканием? Если говорить честно, Лешка был непревзойденным человеком. Маэстро. Мастером своего дела. За что бы ни брался. И вот сейчас он убит.

Ровнин пошел вверх по улице Горького, пытаясь найти хотя бы один свободный телефон-автомат. Как обычно в это время, все будки были заняты. Наконец он остановился у одной, там, где разговаривали две девушки. Все-таки он должен, просто обязан позвонить Евгении Алексеевне. Должен, как это ни будет трудно. Одна из девиц посмотрела на него, потом обе рассмеялись и вышли. Он вставил монету, снял трубку. Нет. Невозможно. Совершенно невозможно. Лешка был ее единственным сыном, он с семи лет рос без отца. Нельзя даже представить, как все это перенесла Евгения Алексеевна. Ровнин вспомнил – «Голубой Маврикий». Этот самый «Маврикий» связан с кроличьей горжеткой Евгении Алексеевны. «Голубой Маврикий» и кроличья горжетка. Ровнин начал набирать номер. Набрал пятую цифру и повесил трубку. А ведь, собственно, Лешка в их дружбе всегда был первым. Лешка был живым и контактным, а он, Ровнин, стеснительным. Лешка был деятельным и инициативным, а он скорее инертным. Лешка его тянул. Да, он, Ровнин, по крайней мере сначала, только тянулся за Лешкой. Но не тянуться за Евстифеевым было невозможно. Даже в милицию после десятого класса его затянул Лешка. «С-старый, б-берут в школу следователей». – «Ну и что?» «Ты что, очумел? Ты же не п-представляешь, это же ф-фантастика!»

Ни в какую школу следователей они тогда, конечно, не попали. А попали они в самое обычное училище младшего комсостава. Вот и все. С этого училища все и началось.

Утром Ровнин вошел в кабинет полковника Бодрова.

– Андрей Александрович. – Небольшого роста, с лицом, немножко напоминающим гуся, поджарый, сияющий свежевыбритостью, Бодров дружелюбно нахмурился. – Все материалы в седьмой комнате, посидите там? Пожалуйста? А я скоро приду.

– Спасибо, Сергей Григорьевич. Конечно.

Бодров, открыв дверь в кабинет, повернулся к секретарше:

– Нина Васильевна! Капитану Ровнину – ключи от седьмой.

– Хорошо, Сергей Григорьевич.

Бодров исчез в кабинете. Секретарша, с уважением поглядев на Ровнина, протянула ему ключи.

В седьмой комнате на длинном канцелярском столе лежали аккуратно положенные друг на друга четыре толстые папки. Рядом – большой пакет с-фотографиями. Ровнин начал с них. Он вывалил плотные, двадцать на тридцать листы на стол и стал их перебирать. Чего здесь только не было. Одних фотографий места ограбления, как первого, так и второго, с разных точек – около ста. А дальше пошло. Следы протекторов. Фото подозреваемых машин. Где-то примерно через полчаса, изучая эти фотографии, Ровнин увидел фотографию мертвого Лешки.

Лешка в форме ВОХР лежал у выщербленной стены на сильно подтаявшем снегу, освещенный, видимо, уличным фонарем. Рядом лежали пистолет и фуражка. Фотография была донельзя казенной. Ровнин, вглядевшись, понял, что это – проход к торговому центру. Волосы Лешки были растрепаны, одна рука подогнута к груди, другая вытянута вверх ладонью. Безжизненность тела подчеркивали ноги, вытянутые, со ступнями, скошенными в одну сторону. В лице Лешки всегда, всю жизнь была некая лихость, несмотря на неправильные черты. На утиный нос и большой, можно даже сказать, слишком большой рот. Да, на лице Евстифеева, хотя оно, может быть, и было по строгим меркам некрасивым, – на его лице всегда, вечно жило некое столкновение чувств. Соединение врожденной застенчивости и азарта. Лицо Лешки никогда не было простым. На нем пусть скрытно, но всегда ощущалась борьба. Здесь же, на этой сугубо служебной фотографии, лицо убитого ничего не выражало. Лицо Лешки на этом фото было удивительно спокойным. Сложенные ровно и бесстрастно губы. Лешкино лицо, выглядело заурядно спокойным. Лицо мертвеца, из тех лиц, которые Ровнин столько видел на фотографиях. Ровнин пересилил себя и всмотрелся еще раз. Пистолет лежит стволом наружу. Выпал. Фуражка тоже наверняка упала при падении. Форма ВОХР. Значит, Лешка переоделся? Пока не очень понятно почему. Почему он именно в этой форме оказался здесь, у торгового центра? Чтобы вместе с двумя инкассаторами участвовать в переносе дневной выручки? Нельзя же допустить, будто Лешка знал, что второй налет будет совершен именно здесь, именно на эту группу? Нет, он не знал этого. Потому что тогда наверняка придумал бы что-нибудь получше. Скажем, элементарную засаду. Если же он ничего не знал о налете, то ради чего переоделся? Непонятно. В сущности, он нарвался на то же самое. Нарвался на налет без всякой подстраховки. На четырех вооруженных грабителей. Ничем, кроме как глупостью, это не назовешь. Но Ровнин слишком хорошо знал Лешку. Он знал, что Лешка никогда бы не допустил такой глупости: Евстифеев никогда бы не допустил просто неоправданных действий, даже простой неосторожности. Тогда что же? Значит, во всем этом надо разбираться. Во всем. И в том, почему Лешка оказался именно в этой группе.

Сложив фотографии и спрятав их в конверт, Ровнин занялся первой папкой. Сверху лежала копия приказа Ликторова о Лешке. В приказе все было, как обычно:

«Для усиления расследования по делу о налете в г. Южинске откомандировать сотрудника ГУУР МВД СССР Евстифеева А. Д. в распоряжение Южинского УВД. Особые полномочия подтвердить».

Под приказом лежало медицинское заключение о Лешкиной смерти.

«…Причиной смерти Евстифеева А. Д. явились многократные тяжелые проникающие пулевые ранения в корпус и конечности. Наиболее серьезные: три в брюшную полость, два в грудную клетку с поражением обоих легких, три в шею».

Значит, по Лешке выпустили длинную очередь, он упал и, наверное, еще жил. Минуту или две. Но почему он оказался именно в этой группе? Ровнин чувствовал, что определить это будет очень важно. Он стал просматривать остальные документы, лежавшие в первой папке. Показания свидетелей. Новые фото – уже к показаниям. Докладные о разыскиваемых машинах. Ничего, что могло бы объяснить, почему переодетый Лешка оказался в группе ВОХР Госбанка, перевозившей выручку торгового центра, здесь не было. Но Лешка – он должен же был сам хоть до чего-то докопаться. Должен был. Обязан. Он уехал в августе-сентябре, а убили его в конце февраля. Ровнин подумал, что не может быть, чтобы Лешка, прожив в Южинске шесть месяцев, так ничего бы и не узнал. Хотя – даже если бы и узнал?

Ровнин вздохнул и открыл вторую папку. Здесь было собрано все, что касалось собственно преступления. Описание почерка налетов, первого и второго. Описание оружия, машин, на которых преступники скрылись как в первый, так и во второй раз. Проверка номеров машин: дальнейший розыск показал, что как первый, так и второй номер были поддельными. Описание одежды, которая была на каждом из четырех налетчиков. Описание их сложения, черт видимой части лица, даже попытка с помощью свидетельских показаний описать походку, характер, движения и жесты каждого из налетчиков. Именно здесь, просматривая второе описание, Ровнин понял, что все это Лешка описывать уже не мог. Но так как в первом явно чувствовалась Лешкина рука, то кто-то решил, что это его наблюдения, и сложил все описания вместе.

«Сводные описания налетчиков, совершивших вооруженное нападение на инкассаторов Черевченко Б. П. и Лукина С. Н. 20 августа у проходной завода «Знамя труда», г. Южинск.

Составлено:Отделом уголовного розыска Южинского УВД после опроса и со слов свидетелей.

Свидетели:инкассаторы Черевченко Б. П. (кассир завода) и Лукин С. Н. (стрелок ВОХР), непосредственно подвергшиеся нападению; вахтер проходной завода «Знамя труда» Сокич Ю. Г. и проходившая мимо домохозяйка Милославская Е. К., наблюдавшие сцену нападения. А также: гр. Губин Э. Д., учащийся 8-го класса, прож. ул. Некрасова, 27а, кв. 54, гр. Кастельман Н. Н., пенсионер, прож. ул. Некрасова, 27а, кв. 39, гр. Требилова О. В., домохозяйка, прож. ул. Некрасова, 27а, кв. 109, наблюдавшие сцену нападения из окон своих квартир.

Условные обозначения участников банды:«Рыжий», «Длинный», «Маленький», «Шофер».

«Рыжий» – лежал вместе с «Длинным» в задней части машины; открыв дверь, тут же повел прицельный огонь из пистолета по несшему сумку с деньгами Черевченко Б. П. После первых четырех выстрелов, ранив Черевченко в ногу и руку, выскочил через правую заднюю дверь машины и, убедившись, что Черевченко и Лукин ранены и не могут оказать сопротивления, жестом дал указание двум другим налетчикам. Судя по дальнейшим действиям налетчиков, эти жесты означали: «Длинному» взять сумку с деньгами, «Маленькому» – держать под прицелом проезжую часть улицы. После того как «Длинным» сумка была взята, «Рыжий» сел в машину сзади справа. Движения уверенные. Передвигается быстро и легко. Жесты повелительные и четкие. Это, а также без сомнения замеченные указания сообщникам во время налета дают основания считать «Рыжего» главарем преступной группы. Примерный возраст около 30 лет. Телосложение плотное. Рост примерно 1 м 75 см – 1 м 78 см. Вес около 80 кг. Шея короткая. Верхн. часть лица округлая. Брови ближе к темным, волосы светло-каштановые, в рыжину. Форму ушей, носа, губ и подбородка определить не удалось. Одет: кепка светло-коричневая, скорее х/б; туфли кожаные, светлого оттенка, скорее темно-желтые. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи (платок, шелковый или х/б). «Маленький» – лежал вместе с «Шофером» в передней части машины. Открыв (одновременно с «Рыжим») свою, правую переднюю дверь, повел прицельный огонь из пистолета по инкассатору Лукину С. Н. Ранив Лукина в ноги и руку несколькими выстрелами (три или четыре выстрела), затем уже с пистолетом выскочил из машины через правую переднюю дверь и, повинуясь жесту «Рыжего», встал у проезжей части улицы, держа оружие на изготовку. Как только сумка с деньгами была взята «Длинным», «Маленький» вернулся в машину и сел на прежнее место, рядом с «Шофером». Движения резкие, короткие. Передвигается не очень уверенно, часто оглядываясь. При остановке не стоял спокойно, а непрерывно поворачивался. Примерный возраст 24 – 27 лет. Телосложение худощавое, сухое. Рост примерно 1 м 58 см – 1 м 62 см. Вес около 55 – 58 кг. Шея тонкая, уши скорее оттопыренные, волосы темно-каштановые, острижены коротко. Нос скорее прямой, с горбинкой. Форму губ и подбородка определить не удалось. Одет: без головного убора, куртка темно-синяя, ношеная, рубашка серая, скорее х/б, брюки темно-синие, ношеные, джинсы, туфли кожаные, темного оттенка, скорее коричневые. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи (платок, шелковый или х/б). «Длинный» – лежал вместе с «Рыжим» в задней части машины. После того как «Рыжий» и «Маленький» открыли огонь, выскочил с пистолетом в руке через левую заднюю дверь; нагнувшись к упавшему Черевченко, вырвал у него сумку с деньгами. После этого возвратился в машину и сел вместе с сумкой сзади с левой стороны. Движения обычные. Реакция скорее замедленная. Передвигался широко, почти прыжками. Телосложение средней плотности, ближе к худощавому. Возраст около 30 лет. Рост примерно 1 м 85 см. Вес около 75 – 78 кг. Шея обычной пропорции. Уши прижаты. Волосы скорее светло-русые. Цвет глаз, форму носа, губ и подбородка определить не удалось. Одет: кепка светлая, беж, ношеная, х/б, пуловер темно-синий, скорее шерстяной, рубашка типа «ковбойка», в клетку, клетка скорее зелено-синих оттенков, брюки черные, вельветовые, туфли летние, матерчатые, светло-синего цвета. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи. «Шофер» – лежал вместе с «Маленьким» в передней части машины. Сразу же после того как был открыт огонь, выпрямился и включил мотор. Дождавшись, пока все участники нападения вернутся в машину, вывел ее на проезжую часть улицы и повел на большой скорости. Характер движений, жестов, а также черты лица определить не удалось. Телосложение скорее плотное. Одежда: без головного убора, в свитере. Нижняя часть лица закрыта куском черной материи».

Сразу за этим описанием в папке лежали четыре рисунка карандашом – на листках, вырванных из блокнота. Рисунки эти наверняка были сделаны Лешкой. И без буквенных пометок в углах можно было понять, что на них изображены Рыжий, Длинный, Маленький и Шофер – так, как их описали свидетели, а затем представил себе Лешка Евстифеев. Все рисунки были выполнены по железному правилу составления фотороботов – на каждом тщательно прорисованы верхняя, средняя и нижняя части, с выделением контуров и расстановки бровей, глаз, носа, ушей, губ и подбородка. Как и следовало ожидать, среди четырех рисунков наиболее удачным выглядел тот, на котором был изображен Маленький – единственный бывший без головного убора и стоявший к тому же у мостовой. На Ровнина глядело схваченное довольно живо лопоухое, пытливое и одновременно злое лицо.

После того как Ровнин просмотрел описание и рисунки, ему стало легче. Теперь он отлично понимал, что стояло за всем этим. За всеми этими «Рыжий», «Длинный», «Маленький», «Шофер» – зарисовками на листках из блокнота. За всем этим стоял Лешка. Стоял его труд. И Ровнин отлично понимал, какой это был каторжный, скучный и нудный труд. Он знал, чего могло стоить хотя бы просто найти стольких свидетелей. Хотя бы просто откопать всех этих людей, которые сейчас прозаически внесены в протокол как «гр. Губин», «гр. Кастельман», «гр. Требилова». Людей, которые случайно, бог весть по какой причине увидели нападение на инкассаторов из окон своих квартир. Ровнин прекрасно знал, что только для одного этого надо было не просто осторожно, или, как выражался Лешка, «нежно», обойти все квартиры в доме № 27а, судя по всему, стоящем как раз напротив заводской проходной. Эти квартиры надо было обойти грамотно, обойти не один, не два, а несколько раз. Надо было преодолеть осторожность, страх и бог весть еще какие чувства людей, живущих в этом доме. Людей, каждый из которых наверняка слышал что-то о налете с самыми невероятными добавлениями и преувеличениями. И к тому же еще наверняка с этими же преувеличениями обсудил все возможные и невозможные детали налета. И вот среди таких людей надо было не только найти и определить тех, кто действительно, а не в собственном воображении, видел налет. Надо было, найдя таких людей, разговорить их и правильно выслушать их показания. А выслушав, отобрать из этих показаний то, что действительно могло иметь ценность. То есть отобрать то, что в любом случае должно было не вызывать или почти не вызывать сомнений. Все это в не меньшей степени касалось и вахтера, и случайной прохожей, и кассира, и бойца ВОХР. И все это было выполнено. Выполнено Лешкой.

Ровнин стал просматривать протокол осмотра места второго налета. Лешки уже не было в живых. Собственно, это описание, как и первое, было вполне квалифицированным и приемлемым. Даже составлено оно было примерно так же и в тех же выражениях. И все-таки Ровнин сразу увидел, что в нем чего-то не хватает. При всем своем уважении к Южинскому УВД Ровнин отметил, что в этом втором описании совершенно четко проглядывается неучастие Лешки. Оно было правильным повторением, и не более того. Без особых находок. И все-таки в нем было то, на что можно опираться. Во-первых, второе описание подтверждало, что налет на торговый центр был совершен теми же людьми, которые «брали» сумку у проходной завода «Знамя труда». Второе, и это уже Ровнин отметил только для себя: выстрелы, зверские выстрелы в упор, оборвавшие Лешкину жизнь, выпустил не кто иной, как «Рыжий». Это было подтверждено всеми свидетелями.

Пролистав до конца вторую папку и не найдя в ней больше ничего особенно интересного, Ровнин взял третью, на которой было написано: «Дополнительные материалы». Развязал тесемки, открыл папку. Вошел Бодров.

– Я полностью в вашем распоряжении. Можете располагать мной хоть до конца дня. Ну что? – Бодров улыбнулся. – Спрашивайте, я буду отвечать.

Конечно, у Ровнина были вопросы к Бодрову. Прежде всего он понимал, что Бодров наверняка еще с августа в курсе всех дел, связанных с Южинском. А значит, сможет объяснить все, чего нет в бумагах. Потом, все-таки Бодров голова и может посоветовать немало дельного. Но главное заключалось сейчас для Ровнина в том, что наверняка Бодров, именно Бодров отправлял в Южинск Лешку.

– Сергей Григорьевич, Евстифеева отправляли вы?

Полковник отлично понял смысл вопроса.

– Я, – сказал он.

Выработанным навыком в этом «я» Ровнин прочитал сейчас почти все о грустном завершении Лешкиной миссии. Все, что, в общем-то, уже было понятно ему самому. Во-первых, то, что Лешке, как, впрочем, и всему ОУРу Южинского УВД, не удалось реально напасть хоть на какой-то след преступной группы. Второе в этом «я» касалось этической оценки полковником, а значит, всем ГУУР этого факта. Никто даже намеком не собирался винить Лешку за то, что преступная группа до сих пор не раскрыта. Потому что раскрыть ее должны в совокупности все сотрудники Южинского ОУРа. Все понимали, что Лешка был придан Южинскому отделу именно для усиления и геройски погиб на своем посту.

– Скажите, а Евстифеев так ничего и не успел узнать?

Полковник усмехнулся. Вопрос был лишним. Но в то же время этот вопрос был очень важен для Ровнина.

– Ничего, – сказал Бодров, бесстрастно разглядывая стол. – Ничего если не считать, что он все-таки вышел на преступную группу. – Бодров посмотрел на Ровнина – опять с легкой улыбкой.

– А как он на нее вышел, Сергей Григорьевич?

Ровнин понимал, что и этот его вопрос был лишним. Потому что и дураку ясно: Лешка вышел на налетчиков случайно. Иначе он подумал бы о засаде.

– Не знаю, – сказал Бодров. – Не знаю, Андрей Александрович. Думаю, совпадение.

– Южинцы – они тоже так думают?

– Южинцы… – Бодров покачал головой. – Евстифеев делал так несколько раз. Несколько раз он переодевался в форму ВОХР, чтобы грабители не догадались, кто он. Включался в группы по перевозке.

«Ладно, – подумал Ровнин. – Если нет фактов, надо переходить к лирике».

– Словесное описание первого налета он составлял?

– Конечно, – сказал Бодров. – Ну, само собой, вместе с отделом.

– Других прохожих не было? Только одна женщина?

Бодров вздохнул:

– Только одна женщина. Улица эта тихая. Фактически непроезжая. И не ходит по ней никто, магазинов нет.

– А с завода?

– С завода в этот час никто не выходил. Смена еще не кончилась, и кроме того – зарплаты ждали.

«Тихая улица, – подумал Ровнин. – Конечно, такая осторожная четверка должна была выбрать именно тихую улицу. И все-таки. Неужели после Лешки так ничего и не осталось? Только фотография, на которой он лежит рядом с упавшим пистолетом?» Ровнин поднял глаза и встретился со взглядом Бодрова. В глазах полковника было участие и желание помочь.

– Неужели Евстифеев даже предположений никаких не высказал?

– Предположений? А что, описания налета и участников преступной группы вам мало? – кажется, Бодров по-своему тоже защищал Лешку.

– Мало.

– Хорошо. У Евстифеева было предположение, что у налетчиков есть свой человек в банке, который и сообщает им о перемещении крупных партий денег.

«Свой человек в банке, – подумал Ровнин. – Ну, для этого не надо быть гением».

– Вам и этого мало? – сказал Бодров.

– Мало. Мне – мало. Понимаете, Сергей Григорьевич! Понимаете: не мог такой человек, как Евстифеев, ничего не раскопать.

В комнате наступила тишина, и, верней всего, потому, что такой разговор не входил в программу.

Бодров поднял брови:

– Вы что – хорошо его знали?

– Да, – сказал Ровнин. – Он…

Ровнин остановился. Не нужно деклараций. Не нужно объяснять Бодрову, кем был для него Лешка. Собственно, что он может ему сказать? Что Евстифеев был для него другом? Но сказать это Бодрову – значило вообще ничего не сказать. Во-первых, Алексей Евстифеев был для него больше чем другом. А во-вторых. Во-вторых, Лешка был Лешкой. Но объяснить это кому-то невозможно. И говорить сейчас об этом – лишнее.

– Ну, как? – спросил Бодров. – Вижу: знали его больше чем просто по службе?

– Да. Я… Я его очень хорошо знал.

Бодров тронул первую папку:

– Вы как – все здесь просмотрели?

– Все. Но третью и четвертую папку я не смотрел.

– Третью и четвертую, – Бодров усмехнулся. – Так вы тогда самого главного не видели, Андрей Александрович. Записей.

– Записей?

– Да, – Бодров раскрыл третью папку. Порывшись, достал небольшой листок. Пробежал наспех и протянул Ровнину.

Ровнин всмотрелся. Листок был нелинованным, маленьким, вырванным из самого простого карманного блокнота. Такие блокноты, стоящие копейки, с картонной обложкой, покупают обычно «на раз». Чтобы, использовав, потом без всякой жалости выбросить. Записей на листке было немного. Первый листок был исписан примерно наполовину мелким и неразборчивым Лешкиным почерком.

– При нем нашли блокнот. Так вот, там был заполнен только первый лист. И еще четыре – под рисунки. Читайте, читайте.

Ровнин стал просматривать записи, сделанные на листке, и ощутил холодок. В общем-то, ничего особенного здесь не было. Но он знал Лешку и знал, что зря такие вещи Евстифеев писать не будет. Ровнин сразу понял, почему этот листок лежал в дополнительных материалах. Другого места для него и не могло быть. Собственно, разобрать эти закорючки не составляло особого труда. А разобрав даже часть, можно было без труда понять: то, что здесь записано, не может относиться к фактам. Все это может относиться к «выдумкам». К тому, что на служебном жаргоне принято называть идеалистикой. Но Ровнин отлично знал, что Лешка никогда не занимался идеалистикой. Было ясно, что эти записи Лешка делал для себя, а не для постороннего чтения. Фразы даже после расшифровки шли друг за другом без всякой внутренней связи. А то, что все это вообще было здесь написано, доказывало только одно: Лешке было трудно, страшно трудно. И он вынужден был – по этим записям – или сомневаться, или – лезть напропалую.

«Ш» – приз. кор. Если инт. б. – то туп. исп.?

ул. Некр. – тих. Выезды 20/VIII: ул. Гог. (оживл.) – 80 т., 2 ч. ул. Мар. (оч. ож.) – 200 т., 3 чел., ул. Сад. (оживл.) – 110 т., 2 ч.

Ост. – мел.(?)

«М» – ст.? раб.? Обиж. судьб. зл. на всех (??).

«Р» – инт.? Авт., сист. – инт.! ИТР! Если – ИТР, тогда «Ш» р. там же.

«Ш»? (!!)

Сист.? Тогда – св. чел. в г/банке? Родств.? Тогда – св.? (!!)

«Д» – ИТР?

Тонк. сист.

Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?»

Эта последняя запись – «Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?» – была обведена.

– Ну что? – спросил Бодров.

– Расшифровали? – вместо ответа спросил Ровнин.

– Расшифровали.

– Легко?

– А что, вы считаете, здесь нужна особая расшифровка?

– Считаю. – Ровнин подумал. Нет. Все-таки, ничего особенного здесь, кажется, не может быть. Хотя ему, например, не до конца ясно, что означают «инт.» и «св.». – Что значит «инт.» и «св.»?

– «Инт.» – вернее всего, «интеллектуальный», «интеллектуальная». «Св.» может иметь два значения. Первое: «свой человек». Второе: «связь».

Все точно. Так, как и предполагал Ровнин. Потому и легко работать с Бодровым.

– А это? – Ровнин показал. – «Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?»

– Скорее всего, «тетя Поля из пищевого техникума». В Южинске, в техникуме пищевой промышленности, действительно работает дежурной по общежитию Полина Николаевна Ободко.

– Значит, она уже проверялась?

Бодров вздохнул:

– Проверялась. Так как сокращение «св.» может означать или «свой человек», или «связь», эта самая «тетя Поля», Полина Николаевна Ободко, была основательно взята в работу Южинским ОУРом.

– А именно?

– Ну, времени прошло сравнительно немного. Южинцы успели проверить все ее связи, знакомства, родственников и так далее.

– Ну и?

Полковник взял у Ровнина листок из Лешкиного блокнота. Просмотрел. Положил на стол:

– Ну и – пока ничего. Боюсь, эта тетя Поля – пустой номер.

Полковник порылся в третьей папке, достал и протянул Ровнину фотографию.

– Она? – Ровнин взял фото.

– Она. Ободко.

С фотографии, наверняка переснятой из личного дела, на Ровнина смотрела женщина лет пятидесяти. Лицо ее было простым, обычным, русским, с гладко зачесанными назад светлыми волосами. «Тетя Поля» подходило к этому лицу идеально. Ее волосы, казавшиеся на фото светлыми, могли быть и седыми. Как обычно на таких фотографиях, губы женщины были сложены в стандартную деловую складку. Впрочем, ни это обычное лицо, ни складка губ совершенно ничего не значат. Но у Лешки против этой «тети Поли» стоят два восклицательных знака. Да еще вся запись обведена кружком.

– Никаких выходов, Сергей Григорьевич?

– Никаких.

– Ну там – отлучек, совпадений?

– Никаких. Ни по поведению, Андрей Александрович, ни по родственным и иным связям. Есть мнение, что она нигде и ни в чем не может быть связана с преступной группой.

– А с Госбанком?

– И с Госбанком.

– А поговорить с ней не пробовали?

– Поговорить…

Бодров надолго замолчал. Пожалуй, даже слишком надолго. Видно было, что полковник, как непосредственно курирующий в ГУУР южинское дело, уже не раз думал об этом.

– Боязно поговорить. А вдруг? Вдруг, Андрей Александрович? Вдруг она как-то с ними да связана?

«Тоже правильно, – подумал Ровнин. – Но с другой стороны, если проверка показывает, что она чиста, с ней надо поговорить. Другого выхода нет».