Текст книги "При невыясненных обстоятельствах (сборник)"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

– Вы серьезно?

– Зачем ты мне нужен обманывать тебя? Ушла она. Не должен был я тебе говорить, но скажу. Чтоб понял, что к чему. Недаром говорят, у баб чутье, как у собаки. Я ее повез подальше. Хотел, чтоб все чисто. Ну а она почувствовала. Стала дверь рвать, на ходу. Тут уж все ясно, упускать нельзя. Короче, пришлось стрелять в машине на полном ходу. Но задел только. Ну и вывалилась и ушла. Ночь была, я но кустам рванулся. Куда там. С концами.

– Почему мне не сказали?

– Паники не хотел. Подъехал утром к ее дому, подождал нет. Подумал сначала – самое лучшее сейчас податься в бега. Ведь если она заявит, меня сразу возьмут. Но потом… Позвонил на работу – вроде все тихо. Значит, решила молчать.

– И будет молчать. Деться ей некуда.

– Пока некуда. А что дальше будет? Нам надо на нее выйти, прежде чем она… очухается. Я вечером даже прошел в ее квартиру, просидел там всю ночь. Мент приходил, тот самый, которого ты ловишь. Поскребся и ушел. Ну а если она сама к ним придет?

– Она не придет. Повязана.

– Кто ее знает. Дура шальная – Шеф достал из кармана паспорт, протянул. – Держи.

Алексей взял паспорт, полистал. «Севрюкин Павел Васильевич». На фото – вроде чуть-чуть похож. Если Шеф приготовил это для него – сойдет.

– Рядом с Вериным домом есть магазин, знаешь? – сказал Шеф. – Завтра утром пойдешь туда. Наймешься рабочим. И как только увидишь Веру позвонишь.

Гаевы

Родители Веры Гаевой жили в пятиэтажном доме на втором этаже. Дверь квартиры открыл Сергей Викторович. На вид хозяину квартиры было лет шестьдесят. Впалые морщинистые щеки. Высокий. Пиджак с кожаными подлокотниками, шерстяная рубашка.

Комната, куда пригласили Таурова, оказалась большой, с широким окном, задернутым тюлевой занавеской. Обстановка была добротной. Почти тут же в комнату вошла мать Веры, Нина Александровна. Приятная женщина, подумал Тауров. Именно приятная, другого слова не подберешь.

Выслушав все, что рассказал Тауров, Нина Александровна спросила:

– Вера вам что-нибудь объяснила? Сказала, что уедет?

– Ничего не сказала. Наоборот, я понял, что утром увижу ее на заводе. Но утром на заводе ее не было. Сослуживица, Валентина Андреевна, ничего не знает. Меня это несколько удивило, понятно, я забеспокоился. Ну и вот я у вас. Мой интерес несколько назойлив, но бывают обстоятельства. Я ничего не знаю о Вериных знакомых. Вне завода. Знакомых, подругах и, скажем так, друзьях. Поэтому хотел бы узнать у вас о них.

– Ниночка, подожди, я ведь должен объяснить. – Гаев выглядел несколько раздраженным. – Вера наша дочь, вас мы почти не знаем. И вдруг вы просите узнать о знакомых. Что значит «узнать»? Мы должны дать вам телефоны ее знакомых? Подруг?

– Ну, если это удобно. Я не настаиваю, но я мог бы всех обзвонить. Даже обойти.

Гаев покачал головой:

– Очень любезно с вашей стороны. Но, право, обходить знакомых нет оснований. У моей дочери своя жизнь, она взрослый человек. В конце концов, она имеет право даже исчезать. И, понимаете… Вы, конечно, простите, но давать телефоны ее подруг мне бы не хотелось. Думаю, моя жена с этим согласна.

Нина Александровна мягко провела рукой по лбу, будто снимая что-то невидимое.

– Сережа… – после этих слов наступила тишина. Сергей Викторович подошел к окну; через несколько секунд взглянул на жену, повернулся и вышел из комнаты. Гаева вздохнула.

– Пожалуй, муж прав. Спасибо, но думаю, Вера скоро объявится. И – не сердитесь? Хорошо? – Добавила шепотом: – Подождите меня на улице.

Разговор

В просвете между домами мелькнула матово-зеленая поверхность озера. Усевшись на присыпанную пожелтевшей хвоей скамейку, Тауров стал наблюдать за двумя отчаянными каноистами у дальнего берега. Каноисты успели подгрести к берегу и начали вытаскивать лодку, когда из-за угла показалась Нина Александровна. Села рядом, сказала без всякого перехода:

– Вячеслав Петрович, я никогда не позволила бы себе этого вопроса, если бы… Если бы не все это… Пожалуйста, не скрывайте от меня ничего, я ведь мать. У вас с Верой что-то было? Какие-то отношения?

Вопроса следовало ожидать, но он не сразу нашелся что ответить. Гаева приложила руку к груди:

– Вы сказали, что позавчера вечером были у Верочки?

– Нина Александровна, у нас не было никаких отношений.

– Вы… рано ушли?

– Я ушел в одиннадцать.

– Понимаете, позавчера вечером, часов в семь, Вера нам позвонила. Подошел муж, она говорила с ним. Он передал мне содержание разговора. Получалось, Вера в тот вечер кого-то ждала. Очень ждала. Вот я и подумала – она ждала вас?

– Она ждала кого-то друг ого. Простите, Нина Александровна, думаю, вы лучше меня должны знать, кто это такой.

Подождав несколько секунд, Нина Александровна заправила под шапку волосы. Положила сумку на колени.

– Вообще-то у Верочки есть один человек. По моим расчетам, совсем не мальчик. Вера с ним познакомилась, когда работала балериной, на пароходе. В варьете. Ей было девятнадцать. Ну а ему – за сорок. Конечно, когда у твоей дочери начинают появляться золото, бриллианты, шуба за несколько тысяч… Когда, не взяв у нас ни рубля, она покупает квартиру… – Неожиданно Нина Александровна заплакала. Тауров подождал, пока она успокоится. Сказал:

– Мне кажется, ваша дочь почти наверняка ждала этого человека. Собрала вещи, взяла собаку и уехала в неизвестном направлении. Пока в этом нет ничего страшного. В принципе неизвестных направлений у нас нет. Наведем справки в Аэрофлоте, проверим морской и наземный транспорт. Но все же советую, не мешкая, написать заявление о пропаже с просьбой о розыске. И отнести в ваше отделение милиции. Кроме того, вы должны дать мне адреса и телефоны всех Вериных подруг и знакомых. Всех, кого вы знаете. – Достал блокнот. – Слушаю.

Записав адреса всех знакомых Веры и родственников Гаевых, Тауров встал:

– Спасибо еще раз. И вот что, не стесняйтесь. Обращайтесь по любому поводу. Запишите мой телефон, меня не будет, передадите, мне сообщат. Узнаете что-то, просто возникнут какие-то сомнения, приходите. Нахожусь я на улице 25-го Октября, краевое управление внутренних дел.

Краевое управление ВД

В краевом управлении Тауров зашел к начальнику угрозыска Урзанову. Кроме хозяина кабинета, в комнате сидел худощавый лейтенант лет двадцати пяти. Урзанов кивнул:

– Садитесь, Вячеслав Петрович. Заявление по розыску Гаевой поступило. Дело я хочу поручить Шабенко, – подполковник посмотрел на лейтенанта. На молодость не смотрите, человек он опытный. Думаю, общий язык найдете.

Выйдя из кабинета, Тауров сказал лейтенанту:

– Во-первых, надо запросить аэровокзал и морское агентство. Узнать, не уезжала ли Гаева в эти дни. Естественно, и железнодорожников потревожить. Кроме того, запишите адреса ее родственников. Пошлите запросы, желательно сегодня же. Я разговаривал с ее матерью, она дала адреса подруг и знакомых, со всеми нужно поговорить. Постарайтесь у них выяснить, с кем и как давно была связана Гаева в личном плане.

Шабенко спрятал блокнот.

– Ясно. Как с квартирой? Будем вскрывать?

– Обязательно. Думаю, лучше всего сделать это завтра. Скажем, в девять утра.

Наташа Киселева

Киселевы приняли Таурова радушно, как он ни отговаривался, усадили ужинать. Киселев подшучивал над женой, которая была лет на семь его моложе. Круглощекая, с чуть проклюнувшимися у маленького носа веснушками. Наташа в основном помалкивала. После ужина Наташа принесла ватманский лист, карандаш, сдвинула стулья. План этажа горторга они чертили около часа, то и дело подтирая и исправляя линии и надписи. Тауров не спешил, требуя, чтобы Наташа вспомнила все – от плакатов и стенгазет на стенах до последней лампочки. Наконец сказал:

– Теперь главное. Наташа. Если сделка пройдет удачно и юноша уйдет, подождите полминутки и выйдите вслед за ним на улицу. Ведь никто из наших не знает его в лицо. Если же вы выйдете следом и посмотрите в его сторону, нашим будет понятно, что это именно он. И еще. Коридор в горторге для наблюдения не очень удобный. Мне же нужно находиться рядом.

– Так моя же комната рядом, соседняя. Сижу я одна, сослуживица в отпуске.

– Отлично. Я сяду в вашей комнате, а вы перейдете в соседнюю, чтобы присутствовать при сделке. Если вдруг по какой-то причине сделка не состоится, мало ли, сразу после ухода юноши стукните в стену один раз. Если же сделка состоится, подождите ухода «Юры» и стукните дважды.

Ресторан «Золотой рог»

Решив поехать в ресторан и там подождать Кусова, Тауров двинул «Жигули» по Пушкинской. Олег просил подождать его в «Золотом роге» или в «Коралле». В «Коралле» обычно сидят моряки. «Золотой рог» самое злачное место, модный ресторан. Уже сворачивая на улицу 25-го Октября, где находились оба ресторана, подумал: в «Золотой рог» зайти все-таки лучше, там собирается так называемый «цвет». Вот только как он в этот «Золотой рог» попадет, непонятно. Тем более что до встречи с Кусовым он хотел бы все-таки в ресторане что-то узнать и увидеть. Значит, удостоверение показывать нельзя.

Действительно, в ресторан Тауров проник с большим трудом, прибегнув к помощи постового. Поднялся в зал. Там только что кончился танец. Пары расходились к своим столикам. Не успел он оглядеться, как тут же погас свет. В полутьме на эстраду вышла певица. Высокая, гибкая, она некоторое время двигалась по сцене в такт музыке. Но вот запела, и стало ясно – люди ломятся сюда не зря. Голос низкий, сильный, грудной, а поет негромко и сдержанно. Главное же – ее голос умеет каким-то образом забывать, что исполняется надоевший всем шлягер. Оглянулся: в полумраке танцует весь зал. Народу много, но в конце концов в расплывшемся мигании огней он выделил двоих. Осанистый мужчина лет пятидесяти бережно вел красавицу в вечернем туалете. Партнерше никак не больше двадцати пяти, она танцует, изредка с улыбкой поглядывая на партнера. Наверняка оба хорошо знают друг друга, и наверняка также это не муж и жена. Мужчина по виду может быть кем угодно. Скажем, артистом. Или карточным шулером. Несмотря на возраст, хорош и сейчас. Похоже в этом ресторане он не впервые. Значит, есть надежда, что известен официантам. Вторым, на кого Тауров обратил внимание, был высокий жилистый блондин лет тридцати, к плечу которого, закрыв глаза, прижалась худенькая девушка в серебристом платье. Первое, что подумал Тауров, – блондин вполне подходит под описание человека, продавшего допрошенному в вытрезвителе Никитенко золотую десятку. Основные приметы – в самую точку. Возраст – подходит. Внешность: редкие волосы пшеничного цвета, сдавленное лицо, узкие губы, глубоко запавшие глаза. Кажется, в какой-то момент Тауров посмотрел слишком внимательно – поворачиваясь в танце, блондин на секунду задержал на нем взгляд. Так, будто отмечал. Впрочем, ощущение могло быть ложным, мало ли на ком может остановиться взгляд танцующего.

Как только танец кончился, Тауров постарался заметить, где сидят оба. Мужчина с красавицей заняли столик у самой эстрады – на нем стояли цветы и поблескивало ведерко с шампанским. Блондин с худенькой девушкой уселись за общий стол.

Подошел метрдотель – высокий, сухопарый, сравнительно молодой. Смуглое лицо, спокойные темные глаза:

– Слушаю вас, товарищ?

– Сюда должен подойти Кусов. Олег Витальевич Кусов, вы его знаете?

– Конечно. Вы ждете Кусова?

– Жду. Поэтому хотел бы сесть в зале.

– Конечно – Метрдотель подвел его к пустому столику. Перевернул табличку «Занято». – Олег Витальевич тоже здесь сядет?

– Насчет Олега Витальевича я хотел попросить когда он появится, пусть пройдет в служебное помещение, а вы вызовите меня. Хорошо?

Невозмутимое лицо смотрит доброжелательно:

– Обязательно.

Метрдотель ушел. Через минуту появился официант, поставил закуски. Снова погас свет, под потолком замигали цветные пятна. Оркестр дал аккорд, вышла певица; в луче направленного на нее прожектора улыбнулась, сняла с подставки микрофон. У этой девушки печальные глаза подумал Тауров. Даже когда она улыбается. К ней у него, Таурова, есть несколько вопросов. Она ведь должна помнить тех, кто сюда ходит постоянно. И если Вера Гаева появлялась здесь достаточно часто, то со своей внешностью она наверняка должна была обратить на себя внимание.

Оркестру удалось добиться своего. Зал охватила танцевальная лихорадка. За столиками никого не осталось, кажется, весь ресторан сейчас крутится и вертится перед эстрадой. Найти кого-то в этой толпе трудно, и все-таки он попытался отделить танцующих друг от друга. В конце концов отыскал одну знакомую пару: молодящийся мужчина с красавицей танцевали чуть ли не у самого микрофона. Партнерша этого то ли артиста, то ли каталы [20]танцует – залюбуешься.

Попробовал найти блондина. Обыскал глазами весь зал и нашел его напарницу, худенькую девушку с капризно сжатыми губками. Но блондина рядом не было, девушка в серебристом платье танцевала с другим.

Посмотрел в глубину столик, за которым сидел блондин, пуст. Снова попытался найти среди крутящихся пар высокую жилистую фигуру. Бесполезно, блондин испарился. Вышел? Или ушел? Если ушел, почему? Очень просто – захотелось уйти в середине вечера. Ничего необычного в этом, конечно, нет. И все-таки есть вариант: его спугнул он, Тауров. Узнать в Таурове работника милиции блондин вполне мог, если обладает опытом. А опытом он, кажется, обладает.

В подсобке Бориса Амвросиевича

Как только танец кончился, подошел официант. Наклонился:

– Борис Амвросиевич просит вас зайти к нему. В подсобку. Справа по коридору вторая дверь. Что-нибудь еще будете заказывать?

– Спасибо, нет.

Расплатившись, Тауров вышел в служебный коридор. Заглянул в подсобку и увидел расположившегося за письменным столом Кусова.

Кусов достал фотографии Веры Гаевой и Асаяна, положил рядом.

– Асаян в рестораны не ходит. А вот Гаева… Интересная штучка получается с этой твоей Верой Гаевой. Оказывается, я ее видел, и не раз. В разных ресторанах, в том числе и здесь. Сидела она, по-моему, с разными людьми. И меня она, думаю, тоже видела. Понимаешь? Выходит, когда я ее разыскивал по твоей просьбе, тогда на судоремонтном, я мог, сам того не зная, спугнуть ее. В тот день она сказалась больной. Но ведь утром она была?

– Похоже. Надо только выяснить, от кого она могла узнать, что ты из милиции. Ты же в форме в рестораны не ходишь.

– Ну, знаешь… Узнать это она могла от каждого. – Кусов тронул фотографию Веры, посвистел что-то, вздохнул. – Видишь ли, на зрительную память я особенно не жалуюсь. Так вот, в ресторане «Дальноморск», еще летом, я видел эту Гаеву с одним человечком. От него, думаю, эта информация про мою персону вполне могла выплыть.

– Что за «человечек»?

– Ты помнишь рассказ Гнушева о вытрезвителе? И о «блондине с редкими волосами»? Так вот, с Гаевой за столиком в «Дальноморске» сидел тогда блондин. И волосы у этого блондина были не густые. И на вид ему как раз было тридцать лет.

Блондин, золотые десятки, подумал Тауров. Правда, Кусов видел «блондина» один раз и не очень уверен.

– Мне, например, кажется, что именно такой блондин гуляет сейчас здесь, – сказал он. – По крайней мере, гулял минут двадцать назад. Танцевал и вообще был на самом виду. Но неожиданно вышел.

– Посмотреть? Вдруг он еще здесь?

– Посмотри. Столик, за которым он сидел, на шесть человек, если смотреть от эстрады, справа от входа. Там должна быть девушка в серебристом платье. Она с ним танцевала.

Кусов вышел. Тауров прислушался к звукам музыки. Сейчас придет метрдотель, он многое может прояснить. Минуты через три Олег вернулся.

Все верно. Девушка есть, серебристое платье есть, есть даже пустой стул рядом с ней. И еще четверо. И никакого «блондина».

– Олег, что собой представляет певица? – спросил Тауров.

– Ты имеешь в виду Ларису? Видишь ли, личная жизнь артистов не моя компетенция. Девушка она с характером. В общем, девушка правильная. Хлеб зарабатывает честно. Слышал, поступала в консерваторию, но не прошла по конкурсу. Родителей нет, живет с бабушкой. Где-то на Седанке. Все. Иногда со мной здоровается. Если в настроении. Еще вопросы?

– Давно она в «Золотом роге»?

– Второй год. Привлек ее, кстати, тот же самый Боря, метрдотель. Насколько я понимаю, бедный Боря в нашу Ларису тайно влюблен. Впрочем, в нее влюблен не только он, что понятно. Но Лариса, как бы это выразиться, успешно отбивается. Выкладывай, что у тебя в отношении Ларисы? Пал жертвой?

– Перестань. Она могла видеть Гаеву. И тех, кто с ней сидел. С эстрады.

– Вообще дельное замечание. У женщин на это глаз острый. Ну что ж, Лариса в активе, если только захочет говорить.

– Она может не захотеть?

– Я ж говорю, она с характером. – В дверь постучали, Кусов бросил: – Да, да, входите!

Вошел метрдотель:

– Простите, не помешал? – Взгляд тот же, невозмутимо-доброжелательный. Кусов встал:

– Борис, садитесь, я занял ваше место. Вы ведь знакомы? У Вячеслава Петровича есть несколько вопросов.

– Они касаются нашего ресторана?

– Да, Борис Амвросиевич… – Тауров попытался понять, что за этим взглядом. Все-таки скорее друг, чем враг. – Нас интересует одна женщина, которая бывала у вас.

– Женщина? Я се знаю?

– Может быть. Ее зовут Гаева Вера Сергеевна. Знаете такую?

Метрдотель несколько секунд изучал ладони, сведя глаза в одну точку. Вздохнул.

– Гаева. Гаева. Может быть, я где-то слышал эту фамилию. Нет, пока вспомнить не могу. И что эта Гаева?

Кусов протянул фотографию:

– Посмотрите. Вот она.

Борис Амвросиевич вернул фотографию Кусову:

– Другой вопрос. Эту девушку я знаю. Я еще начинал официантом, а она танцевала в варьете. Балерина. Ее зовут Вера. Помню, она танцевала в варьете на «Приамурье», один сезон. Давно, лет десять назад. Я там работал в ресторане, но после первого рейса ушел. Качки не переношу. Ну и с тех пор иногда видел. Конечно, теперь уже как клиентку. В ресторанах, там, где работал. Она меня, правда, не признавала. Забыла, наверное. Так, взглядом встретит – отвернется. Девушка она эффектная.

– В каких ресторанах вы ее видели конкретно?

– После «Приамурья» я работал всего в трех. Старшим официантом в «Дальноморске», потом метром в «Арагви». Ну и года три уже здесь.

– Она часто приходила в эти рестораны?

– Довольно часто.

– Когда вы ее видели в ресторанах, она приходила одна? Или с кем-то?

– Ну, во-первых, такие женщины в одиночку не ходят. Потом, насколько я помню, ей всегда заказывали столик.

– Кто именно? Вы видели ее партнеров?

– Разные мужчины.

– Может быть, вы помните тех, кто сидел с ней за одним столиком? Хотя бы в последнее время?

– Последнее время… Последний раз она была давно, месяц назад, если не больше. С ней был такой… обычный мужчина. Средних лет. «Упакованный». Больше ничего не скажу.

– Примерный возраст?

– Лет тридцать.

Кусов протянул фотографию Асаяна:

– Посмотрите, этого… вы с ней никогда не видели?

Борис Амвросиевич мельком взглянул на фото, вернул:

– Примечательная внешность. Нет, не видел.

– А вы не помните… – Тауров медлил. Не помните, на «Приамурье» эта Вера с кем-то встречалась? Все-таки теплоход, ограниченное пространство?

– Ну, на этом ограниченном пространстве, почитай, хуже, чем в большом городе. Одних баров около десяти. Два ресторана, каюты. Потом эта Вера – она была тогда чуть ли не с косичками. Девочка. Да и у меня первая работа. Вкалывать приходилось, не до наблюдений. Нет, не помню ничего такого.

– Борис Амвросиевич, давайте вернемся к тем, с кем Гаева приходила сюда, в «Золотой рог». Причем не только месяц назад, а, скажем, этим летом. Допустим, если бы вы увидели одного из этих людей здесь, сейчас, вы смогли бы его узнать?

– Сейчас? Вы имеете в виду в ресторане?

В ресторане. Правда, он ушел, но, может быть, вы его запомнили? Попробую описать – блондин лет тридцати, жилистый. Соседка у него – такая худенькая девушка в серебристом платье. По-моему, она и сейчас там. Он сидел за большим столом, справа от входа.

– Столик на шестерых. Знаю. Их у нас всего два. Да… Да и, кажется, знаю, о ком вы говорите. Лицо знакомое, но поди их всех запомни. Но вообще-то… что-то мне кажется, последнее время я его вижу третью смену подряд.

– Интересно.

– С какого-нибудь судна, наверное. У нас так бывает, порт, никуда не денешься. Появится человек, покрутится, кутнет – и исчезнет. Обычная картина.

– Так вот с Гаевой вы его никогда не видели? Не обязательно у вас, может быть, где-то еще?

– С Верой? – Борис Амвросиевич сцепил руки. – Нет. Я бы запомнил, сочетание редкое. Вот девушку, его соседку в серебристом платье, знаю – она у нас появляется довольно часто.

– Девушку? – сказав это, Тауров посмотрел на Кусова. Тот сразу понял, в чем дело, кашлянул:

– Борис… Я. честно говоря, не помню уже, когда горячее ел. Около этой девушки есть место, так вы пристройте меня. Мол, ваш хороший друг, не стеснит, и все такое. Прямо сейчас сходите, если не трудно. Пусть разрешит разделить компанию..

– О чем разговор, Олег Витальевич? Конечно. – Метрдотель ушел.

– Ты должен установить и увидеть этого блондина, – сказал Тауров. – Не обязательно сегодня, но увидеть обязательно. Может, это тот самый.

– Боюсь, с этим блондином пустой номер. Если он не связан с Гаевой.

– Но устанавливать надо. Обязательно. Поэтому займись сейчас девушкой. А я попробую поговорить с певицей.

Вошел метрдотель:

– Олег Витальевич, девушку в серебристом платье зовут Лена, учится в техникуме. Но учтите: танцы скоро кончатся, а она любит танцевать. Сразу после танцев может уйти.

– Все понял. – Кусов исчез. Борис Амвросиевич сел за стол, тяжел вздохнул:

– Устаешь к концу смены. Вспомнишь вроде особенного ничего не делал. Указания какие-то давал, стоял у входа. А ощущение – будто мешки таскал. Я еще нужен?

– За столиком у эстрады, с очень красивой девушкой, сидит такой … светский лев? Человек средних лет. элегантно одетый?

– Вы имеете в виду Сергея Евсеевича? Карганова? Коричневый пиджак, рубашка и брюки светлее тоном?

– Именно. Вы его знаете?

– Личность небезызвестная. Карганова я знаю давно, вроде считаемся знакомыми, здороваемся. Но кто он по профессии, за все это время я так и не понял. Слышал я, вроде он пьесу какую-то поставил в нашем театре. На службу не ходит, это я знаю точно.

– Понимаете, меня во всей этой истории больше интересует Вера Гаева. Вернее, ее постоянный партнер.

– Я уже понял. Вы думаете – она и Сергей Евсеевич?

– Да. Вспомните, может быть, вы замечали их вместе?

– Веру я с ним не видел. Смешно, но я сам сейчас впервые подумал – почему он пропустил Веру? Подруг Сергей Евсеевич подбирает тщательно. А она девушка не из худших.

– И еще одно. Я хотел бы поговорить с певицей, которая у вас работает. – Сказав это, заметил: глаза метрдотеля чуть сузились. Добавил как можно мягче: – Ее ведь зовут Лариса?

– Точно, Лариса Лаврова. Собственно, а почему именно с ней?

Некоторое время они смотрели друг на друга в упор. Нужно объяснить Борису Амвросиевичу, что Лариса и ее профессиональный взгляд с эстрады – некий «шанс» выявить незнакомца. Слабый, ненадежный, но все-таки шанс.

– Как я понял, вы хотите, чтобы я вас познакомил?

– Борис Амвросиевич, мне кажется, вы напрасно насторожились.

– Я не насторожился. Просто Лариса Лаврова подвергается в нашем ресторане постоянной осаде.

– Меня интересует все та же Вера Гаева. Я подумал – с эстрады певице виднее. Она могла запомнить Гаеву.

– Виднее не только певице. Оркестрантам тоже.

– Оркестрантов я тоже опрошу. Но, согласитесь, у женщин в таких случаях глаз зорче. – Некоторое время они снова изучали друг друга.

– Простите, она далеко живет?

– Далеко.

– Тогда есть предлог. Я мог бы ее подвезти. У меня машина.

– Ну… пожалуйста. Я так и скажу. Тогда нам нужно уже выходить, программа кончилась. Что прикажете сказать Ларисе? Я ведь не знаю.

– Скажите, как есть. Милиции важны ее свидетельские показания. Единственное, попросите не распространяться, кто я такой. Мне как, подождать у выхода? Или с вами?

– Пойдемте. – Пройдя служебным коридором, Борис Амвросиевич кивнул: – Дальше не ходите. Постойте здесь.

– Хорошо. – Остановившись у входа на кухню, увидел: метрдотель постучал в одну из дверей, что-то сказал. Через минуту вышла Лариса; она уже переоделась и была без грима. Дальнейшее он понял без слов: вопрос Ларисы, взгляд в его сторону. Довольно долгий ответ метрдотеля, во время которого певица стояла, опустив голову. Наконец метрдотель вернулся.

– Она не против, чтобы вы ее подвезли. Ваша машина у ресторана?

– Немного в стороне, у парикмахерской. Зеленые «Жигули».

– Лара попросила подождать ее в машине. Я не стал объяснять, что вам нужно конкретно. Думаю, вы сами скажете?

– Скажу, конечно. И вот что… Если этот человек, блондин, о котором мы говорили, появится в ресторане – найдите возможность сообщить об этом Кусову.

– Хорошо.

Тауров сел в «Жигули», приготовился ждать. Тротуар впереди был пустым. Минут через пять вышла Лариса. Проследив за стройной фигуркой, одиноко двигавшейся в его сторону, Тауров подал машину вперед. Резко затормозил, открыл дверь:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер. – Лариса села рядом, накинула ремень.

– Вы даже не спрашиваете, кто я такой? Не боитесь?

– Нет. Боря вас показал. Вы Вячеслав Петрович, так ведь? Не ошиблась?

– Не ошиблись.

– Ну… а где вы работаете, я поняла. И все остальное.

Он протянул фотографию Веры:

– Очень хорошо. Тогда, не откладывая, посмотрите, кто меня интересует.

Тяжело вздохнув, взяла карточку. Повернула к свету, всмотрелась. Почти тут же вернула:

– Для этого я вам и была нужна? Из-за этой фотографии? Помолчав, откинулась на сиденье. Нахмурилась.

– Почему мы стоим? Мне нужно домой. Вы меня отвезете?

– Пожалуйста. – Выехав на мостовую, Тауров нащупал в темноте переключатель приемника. Нашел музыку, и некоторое время они ехали молча под звуки итальянской песни.

Тауров подумал о том, что могла увидеть Лариса с эстрады, если Вера и ее спутник не танцевали. Вообще-то она могла совсем их не разглядеть. Скажем, если они сидели в углу. Может быть, спросить ее, на кого она смотрит, когда поет?

Лариса прервала его размышления:

– Что же я должна сказать по поводу этой женщины? На фотографии?

– Вы ее когда-нибудь видели?

– Вячеслав Петрович, прежде чем ответить на ваши вопросы, я ведь должна знать, зачем вам все это?

– Женщина, фотографию которой я показал, пропала.

– Она что, злоумышленница? Почему у вас к ней такой интерес?

– Интерес – потому что родители, у которых единственная дочь, подали заявление о розыске. Они волнуются. Естественно, мы обязаны им помочь.

– Но ведь… она взрослая женщина? Или я ошибаюсь?

Веру она видела совершенно точно. Видела и знает, кто такая Вера. Но говорить не хочет.

– Вы что, не хотите даже сказать, знаете ли ее?

– Как будто для вас это секрет. Наверняка я ее видела, раз она сидела у нас в ресторане. Но распространяться – извините.

– Лариса… Мы третий день не можем найти ее следы. Помогите нам.

– Вячеслав Петрович, я ведь не маленькая. Неужели вы не понимаете, что я не хочу, элементарно не хо-чу, как вы выразились, искать ее следы? Почему я должна это делать? Ну почему?

– Есть такое понятие, как гражданская совесть. Вы слышали когда-нибудь об этом?

– Ой, не надо. Не надо, Вячеслав Петрович. У меня есть гражданская совесть, не волнуйтесь. И мы уже приехали. Большое спасибо. Остановите, пожалуйста. Остановите, остановите, я хочу пройтись.

Он остановил. Она не спеша отстегнула ремень, повернулась. За железной дорогой было слышно в заливе штормит. В ночи ясно слышен шум прибоя.

– Да, я вот такая, Вячеслав Петрович. Плохая. Уж извините.

– Извинил. Ну а… если с Верой Гаевой действительно что-то случилось?

Открыла дверцу, посмотрела в сторону моря. Ветер сразу же растрепал ее волосы. Резко повернулась:

– Если с ней что-то случилось. Хорошо, допустим. Допустим, с ней что-то случилось. Тогда… Ну, чем тогда помогут мои слова? Вот видите. Молчите.

– Молчу. Но…

– Я слушаю? Но? – Взглянула в упор. Если бы он мог. он заорал бы на нее. Но вместо этого сказал тихо:

– Вы не правы. Вы очень не правы.

– Не права – на ваш взгляд.

– Дело не в моем взгляде. Вы вообще не правы. Вы обязаны…

– Я вам ничем не обязана. Извините, – выйдя, пригнулась – обратную дорогу найдете?

– Не волнуйтесь. Всего доброго.

– Вам тоже.

Хлопнула дверца. Проследив, как она пошла вдоль насыпи, он резко развернул машину.