Текст книги "За крокодилами Севера (СИ)"

Автор книги: Анатолий Онегов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Озеро Изерко… Здесь по лету настоящий окуневый заповедник – спиннингом с желтым лепестком без особого труда почти всегда добываем здесь очень приличных окуней, идущих как раз для самого лучшего рыбного пирога-рыбника: один окунь на пирог. Правда, наши старушки, специалисты по рыбным пирогам, подсказывают мне, что пирог из окуней с Изерка не так вкусен, как рыбник с нашими пелусозерскими окунями – вкус у рыбы с Изерко немного иной… Конечно, виной тому вода: озеро неглубокое, дно илистое, берега низкие, сырые. Но все равно ловить окуней здесь очень приятно. Правда, к осени окуни тут затихают… А как сейчас, по весне?

Сверлю первую лунку. Мормышка уходит в зеленоватую воду, поднявшуюся в лунке. Пытаюсь играть мормышкой, но она за что-то тут же зацепилась. Осторожно вызволяю свою снасть из плена и вижу, что вслед за мормышкой в лунке доказывается раскидистый куст телореза…

Сверлю еще одну лунку в стороне – никакого ответа. Третья лунка – и снова телорез. Но не ухожу отсюда и начинаю играть мормышкой почти совсем подо льдом… И вскоре окунек граммов на триста пятьдесят. Зеленый-зеленый и почти неживой – даже достав-ленный на лед из вода почти совсем не сопротивляется обстоятельствам.

Ищу рыбу в Изерко целый день – и больше ни одной поклевки…

Еще один заповедный окуневый водоем – озеро Чебусозеро. До озера от моего дома чуть побольше четырех километров по тайге с горки на горку. Оставляю лыжи на берегу и добираюсь по кислому снегу туда, откуда из Чебусозера вытекает небольшой ручей.

Ручей короткий – совсем скоро он встречается с речкой, где по лету бывает много хорошего хариуса… В ручье из-под снега выглядывают вершинки забора-загородки, где еще не так давно хозяин озера Марк Тимофеевич Калинин ставил свои ловушки на самую разную рыбу. Особенно старался наш рыбак здесь по весне – видимо, по этому ручью в Чебусозеро и поднималась по весне рыба…Остается ли эта рыба здесь на зиму, не уходит ли на зиму вся куда-то в другое место?

Сверлю лед недалеко от того места, где из озера выходит ручей… Глубина метра три с половиной. Мормышка, как умеет, старается соблазнить рыбу… Никакого результата… Перехожу на глубину – новая лунка и снова ничего. Часа за четыре обхожу половину озера. Результат нулевой… Нет рыбы. А ведь по лету лавливал я здесь, ой, каких приличных окуней: и на малька, и на отвесную блесенку, и на спиннинг. Лавливал и очень крупную плову, и отличных щук. И рыба отсюда нашими старушками принималась с уважением: мол, сладкая с Чебусозера рыба… А вот рыбы-то пока и нет.

Вывод пока тот же: озеро это скорей всего только летнее, а потому и по первому льду здесь вряд ли будет ждать тебя успех… Да и наши вездесущие рыбачки, что почитают не только летнюю, но и зимнюю рыбалку, никогда не называли мне Чебусозеро, как водоем, представляющий интерес для рыбака-подледника… А ведь бегают другой раз по тайге до глубоких снегов, ищут окуня по нашим таежным озерам-ламбушкам.

Два дня остаюсь без рыбы, а потому решаю на третий день поискать счастье на Кивозере. Это подальше, чем Чебусозеро, от моего дома, но в той же стороне. У Кивозера по берегам камни и песочек и озеро побольше, чем Изерко и Чебусозеро, и протока, выходящая из этого водоема, куда солидней ручья, что приписан к Чебусозеру…

Дорога с горки на горку. В гору на лыжах «елочкой», когда гора крутая – это еще ничего. Хуже, когда подъем долгий – здесь идешь только на палках. До озера добираюсь взмыленным, как конь после тяжелой работы. В рюкзаке смена сухого белья: рубашка и свитер.

Первая лунка недалеко от берега, у каменистого мыска. И тут же окунек, за ним второй, третий… Неплохие окуньки… Есть в Кивозере рыба еще до полой воды. Значат, живется ей здесь по зиме не так тяжело, как в Изерко и в Чебусозере.

После Кивозера отправляюсь еще дальше – на озеро Василия Климова… Василий был смолокуром. Там, на берегу озера, до сих пор стоит его избушка, где он отдыхал после работы и куда приносил с озера пойманную рыбу. А рыба там была знатная. Особенно щуки, которые частенько крушили все снасти моего друга-смолокура. Сейчас Василия нет в живых, но озеро его осталось. Вроде бы никто пока не испортил этот водоем. Озеро немалое, вытянувшееся вдоль своих таежных берегов пошире, чем самые приличные подмосковные реки…

Я ищу на озере Василия Климова луду. Нахожу ее сразу по следам от коловорота – кто-то навещал этот водоем совсем недавно… Но солнце уже поднялось над тайгой и теперь на самой луде рыбы, конечно, нет – она скатилась, судя по всему, с луды – я разыскиваю ее с теневой стороны подводной возвышенности. Так и есть – окунь на положенном ему месте. Второй, третий, четвертый – неплохие окуньки. И по цвету они не такие зеленые, как в Изерко.

Перехожу поближе к берегу, в его тень. Здесь тоже окунек, но следом за окуньком и плотва-сорога, хорошая, тяжелая, одетая в серебряные латы…

Домой возвращаюсь почти в сумерках, а до этого по дороге к дому обнаруживаю, что следом за мной, по проложенной мною утром лыжне шел приличный медведь. Он шел долго по моему след и свернул в сторону только тогда, когда моя лыжня выбралась из тайги… Что он отыскал здесь: подходящую для прогулки дорожку, мою лыжню, или заинтересовался именно мной?..

Итак, еще одно озеро оказалось вполне пригодным для подледной ловли. Да, помнится, и Василий рассказывал, что по первому льду там, у себя, около избушки, он полавливал на блесну неплохих окуней.

Поведал мне в свое время Василий Климов, что по первому льду из всех наших озер щедрей всего встречало рыболова с блесной, как ни странно, очень небольшое озеро-ламбушка по имени Лемчево – вот тут-то с хорошими морозами и бушевал полосатый охотник.

Лемчево я оставлял напоследок. И вот теперь его очередь… Озеро Лемчево я неплохо знаю – знаю по весне и лету. В это время здесь хорошо ловится и окунек, и крупная плотва. Есть в озере и хорошая щука. Но за щукой надо уже отправляться на резинке или на плоту – с берега здесь трудно ловить на спиннинг… Из Ломчева вытекает небольшой ручей, примерно такой же, как и ручей, что выбирается из Чебусозера. И течет он тоже совсем недолго – вскоре встречает речку, в которой по лету можно отыскать хариуса. Речка вся завалена деревьями, и хариуса здесь можно ловить только на поплавочную удочку, на червя, как самую непотребную нашу рыбу.

Есть в Лемчево и язь – неплохих язей я добывал здесь с берега на удочку, на червя. Но все это было весной, летом. Особенно хороша рыбалка была здесь по весне, когда на моем Пелусозере гудели неугомонные весенние ветра, перемешивающие остывшую за зиму воду. Тогда на берегу Пелуоозера было совсем неуютно: холодно, промозгло, а вот на Лемчево, укрытом со всех сторон могучими елями, в это время было почти самое настоящее лето: тишина, солнцепек…

Но вот осенью до Лемчево я так ни разу и не добрался, хотя очень хотел проверить, как ведет себя здесь местный окунь: замирает ли он перед морозами или как на Пелусозере, до самого ледостава продолжает брать на ту же зимнюю блесенку… Наверное, все-таки замирает. Иначе бы с чего ему так азартно кидяться на ту же блесну после того, как озеро укрывалось льдом, И скорей всего это было правдой – Василий никогда ничего не прибавлял в рыбацких делах… Но помнится, рассказывая об окуневом жоре по первому льду на Лемчево, он никогда не добавлял, что было дальше, через неделю, через десять дней после ледостава – попадался ли окунек-перволедник на блесну и тогда, когда перволедный праздник-жор вроде бы должен был подойти к концу…

Иногда меня точили сомнения: ведь Лемчево совсем невелико, неглубоко, и берега у него мокрые, и дно илистое. Почему же здесь в самом начале зимы окунь вел себя так активно? И почему в почти точно таких же озерах, как Лемчево, в том же Изерко или Чебусозере, ни о какой ловле по первому льду я ни разу не слышал?

Лед на Лемчево еще был крепок, полая вода, судя по всему, еще не попала под лед. Одна, вторая лунка просверлена во льду. Как умел, я старался уговорить тех же окуней, если они были в состоянии оценить мои старания, отозваться, но, увы…. С Лемчево я вернулся домой с тем же результатом, как и с Чебусозера – рыба в Лемчево пока предпочитала не замечать мою снасть.

Вот и еще одна загадка: жор по перволедью и полный отказ вступать в контакт с рыболовом в начале весны…

Я еще раз заглянул на Лемчево уже тогда, когда стали вскрываться таежные ручьи и вода по ним стала попадать в наши озера. Лед был уже совсем плох, но я все-таки постарался поискать здесь рыбу. И снова никакого результата… Точно так же в самом конце ледяного плена не ответили мне никак ни Изерко, ни Чебусозеро…

Лед на наших таежных озерах совсем раскис, и загадку Лемчева озера мне придется разгадывать теперь уже в начале новой зимы. И тогда я обязательно навещу и Изерко, и Чебусозеро. Загляну, конечно, и на Волково озеро, и на озеро Гусельное. Будет время, сходу и на озеро Василия Климова, чтобы поклониться памяти нашего внимательного ко всему живому рыбака…

Ну, а как же все-таки с тем самым первым моим льдом на Домашнем озере, когда рыба объявила о себе только дней через десять после ледостава, после того грома-безумия, который сопровождал тогда наступление зимы?… Может быть, причина тогдашней моей неудачи все-таки в том, что зима пришла к нам тогда уж очень неделикатно, громко, шумно, резко?.. А ведь, рыба, как и все остальное на свете, предпочитает доброе к себе отношение…

«МЕПС» С ПТИЧЬЕГО РЫНКА

О том, что существует такая «бегучая» снасть, спиннинг, узнал я, пожалуй, еще тогда, когда только-только научился читать, ибо первыми книгами, прочитанными мной, были книги по рыбной ловле…

Почему уж именно спиннинг так покорил меня?.. На эти вопросы сейчас, спустя много лет, очень трудно ответить, но я думаю, что виной здесь в первую очередь была особая техническая оснащенность этой рыболовной снасти.

Нет, до блесен дело у меня тогда еще не доходило, хотя в моих рыболовных книгах были нарисованы и самые разные блесны. В стороне оставалось еще и само спиннинговое удилище, хотя и читал, знал я, что такие удилища бывают одноручные и двуручные. И я видел перед собой пока только катушку. И достанься мне в то время самая бросовая спиннинговая катушка, я был бы счастлив, приделав ее к тому же можжевеловому хлыстику и снабдив этот хлыстик пропускными кольцами из проволоки. Но, увы, моя мечта, моя спиннинговая катушка продолжала оставаться пока только в рыболовных книжках, и я не видел ее даже наяву, живую… Но вот случилось, произошло. И на берегу подмосковного пруда, в дачном поселке Кратово, встретил я первый раз в жизни настоящего спиннингиста…

Позже я не раз принимался вспоминать этого человека, но как ни старался, и тут не мог ничего вспомнить, кроме быстро вертящейся, блестящей спиннинговой катушки. С тех пор вот такая и обязательно блестящая катушка и стала сниться мне по ночам.

Уж кто знает, как бы иначе лежал мой путь к собственной спиннинговой снасти, если бы в то время не было у меня друга-товарища Андрюшки Миронова… Жили мы с ним в то лето в подмосковном поселке в одном доме, и очень скоро моя страсть к рыбной ловле передалась и ему – и мы неразлучной парой стали путешествовать по окружающим наш поселок водоемам. На вооружении у нас тогда были только поплавочные удочки, да и то не бамбуковые, не складные, а вырезанные в лесу. И лесок сатурновых, жилковых, у нас тогда тоже не было и для своей снасти мы обходились либо катушечной ниткой, либо, если удавалось раздобыть исходный материал, крутили свои лески из конского волоса… И поплавки у нас были тоже не магазинные, а вырезанные собственными руками из сосновой коры – эдакие востренькие коричневые поплавочки-столбики, которые и сейчас помнятся мне очень добро, тепло.

Следом за поплавками из сосновой коры научились мы делать поплавки из гусиных перьев. Эти перья мы находили возле Нового Села, которое обязательно миновали всякий раз, когда отправлялись на заливные озера за 6елыми карасями… Сейчас этого Нового Села нет, на его месте аэродром города Жуковского, а тогда новое Село еще было,

жило, а сам аэродром был еще совсем невелик, и не был огорожен, как сегодня, и частенько на обратном пути с рыбалки заглядывали мы туда, на свалку, где среди разного авиационного хлама находили очень нужные нам вещи. Здесь-то мудрый Андрюшка Миронов, пораньше меня успевший приобщиться к технике, и подал гениальную идею… Однажды в фезюляже от какого-то самолета мы обнаружили чудесные колесики. Они были на подшипниках: и через них от летчика к разным органам управления тянулись тросики. А что если раздобыть два подходящих колесика, посадить их на общую ось, а потом еще соединить между собой спицами, не поучится ли тогда та самая спиннинговая катушка, о которой мечтал я и которой успел заразить и Андрюшку?. Сказано – сделано, и теперь мы промышляли на свалке, дожидаясь, когда нам удастся найти подходящие колесики для своих катушке.

Нужные колесики мы в конце концов раздобыли, но, увы, изготовить катушки из них так и не смогли… Как-то, совсем недавно, разбирал я свой инструментальный ящик и обнаружил чудом сохранившееся у меня то самое авиационное колесико, из которого мы с Андрюшкой Мироновым и собирались изготовить спиннинговую катушку.

Увы, первая наша гениальная идея не была реализована. А потом, какое-то время спустя, мудрый Андрюха доложил мне, что вовсе и нет никакой необходимости мастерить спиннинговую катушку самому, ибо катушки эти продаются теперь в магазине и что цена им что-то около пятидесяти рублей…

Пятьдесят рублей для нас, мальчишек да еще из семей ниже среднего достатка, были тогда все равно, что сегодняшний миллион. Но если и тогда были люди, собравшие большие капиталы, то почему бы и нам не попробовать собрать желанные пятьдесят рублей… И опять, сказано-сделано, и вот вместо походов за белыми карасями мы с Андрюшкой принялись проектировать различные честные способы добычи денег. И первое, что пришло нам в голову: на болоте, за тем же Новым Селом, нарезать камышей, отвезти их в Малаховку на рынок и попробовать там продать.

На рынок в Малаховку мы явились чем свет, чуть ли не с самой первой электричкой, и хоть ни разу не торговали еще ни на каком рынке, смело встали у рыночных ворот и выложили свой товар. Торговали мы своим камышом до вечера, в конце концов большую часть своего товара мы распродали, но когда подсчитали доходы, то обнаружили, что собранных нами денег было слишком мало для того, чтобы мечтать, хотя бы об одной на двоих спиннинговой катушке…

Первую свою спиннинговую снасть пробрел я уже в студенчестве на деньги, заработанные во время производственной практики. Первая спиннинговая катушка была у меня простенькой, дюралевой, со штампованными щечками, соединенными стальными спицами. И покажи сегодня такую катушку даже самому начинающему мальчишке-рыболову, то и тот отвернул бы от нее нос. Но она меня вполне устраивала и устраивала довольно-таки долго… Вот с этой самой катушкой и двуручным спиннинговым удилищем из клееного бамбука и отправился я, спиннингист, только-только что вооружившийся соответствующей снастью, на реку Неруссу, в Брянскую область…

Река Нерусса, как и многие мои доставшиеся мне рыболовные странствия, пришла ко мне совсем случайно… В августе, после студенческого отпуска-каникул, проведенных на Оке, в Мещере, возвращались мы с товарищем в Москву. И тут, помнится, в метро, увидев у нас удочки и ружейный чехол, подошел к нам незнакомый человек, поинтересовался, кто мы такие, и посоветовал нам отправиться на следующий год на охоту, а главное, на рыбалку в Брянскую область и обязательно на реку Неруссу…

А тут еще, следом за такой откровенной встречей-рассказом о Брянских лесах и реках, состоялось у меня по зиме и знакомство с книжечкой «Десна Красавица» – и там между прочим коротенько упомянута была та же самая река Нерусса, где, по свидетельству авторов книжечки, уток было столько, что и не сосчитать, а огромных щук в реке было еще больше…

На карте нами был точно рассчитан весь летний поход, выбрана остановка поезда, на которой полагалось нам сойти. А затем был и поезд "Москва-Одесса", была и сама Нерусса, была и чудная деревушка на берегу чудесной реки…

А рыба в Неруссе действительно водилась – были там и такие щуки, которых мне так и не удавалось поднять со дна к лодке. И не раз после такой встречи блесна возвращалась ко мне с поломанным тройником или вообще не возвращалась, оставаясь навсегда там, в омуте лесной реки, вместе с той щукой-страшилищем, которая почему-то позарилась на кусочек металла.

Были на реке Неруссе и перекаты и ямы – было здесь все необходимое для классической спиннинговой ловли. И я учился здесь настоящему спиннингу и до сих пор благодарен этой реке за тогдашнюю науку… Там-то, на Неруссе, и пришло ко мне наконец чувство деловой спиннинговой блесны.

До этого спиннинговые блесны я не брался мастерить, хотя слесарную, лекальную работу немного знал и сделать матрицу, пуансон, вырезать заготовку и выбить нужную мне блесну не составляло для меня уже тогда особого труда. Тем не менее на Неруссу явился я только с магазинными блеснами…

Рядом со старинными книгами по рыбной ловле хранятся у меня книги и вполне современные. Среди них и книжечка М.Н. Никольского «Охота со спиннингом», в которой курс науки по спиннинговой ловле заканчивается альбомом блесен. Вот отсюда, из этого альбома, и пришли ко мне впервые завораживающие меня названия – имена блесен: «кеми», «пун-яуб», «спиннер», «норич»…Тут же, под рисунками, были в альбоме и рекомендации, какая блесна лучше всего для какой рыбы. И прикинув, какую именно рыбу собираюсь ловить на Неруссе, и, следовательно, какие именно блесны больше всего подойдут мне в моем будущем походе, стал я наведываться в рыболовные магазины и на свои очень скудные студенческие средства приобретать блесны, покорившие меня своими именами.

Конечно, всех тех блесен, какие упоминались в книжечке «Охота со спиннингом», в рыболовных магазинах не было, да и у меня самого тогда еще не было соображения, что магазинные блесны, хотя и носят частенько громкие имена, совсем не того, извините, качества, не той выделки, как их фирменные оригиналы.

В конце концов к летней поездке в Брянские леса магазинных блесен собралось у меня предостаточно. И, конечно, большинство из них для моей рыбной ловле, увы, не подошли…И если как следует покопаться в моем рыболовном имуществе, то и сейчас еще, наверное, можно отыскать что-то из тех давнишних магазинных железок, на которые когда-то были потрачены последние студенческие рубли и которые так и остались для меня просто железками, металлоломом, как еще называли в то время такие вот, ни на что не пригодные магазинные железные снасти.

После Неруссы и разочарования магазинными блеснами, мне уже ничего не оставалось, как приняться самому за изготовление необходимых искусственных приманок. Но, увы, мысль моя тогда работала еще очень коротко и дальше вращающихся блесен я в то время никуда не пошел. Мне тогда очень хотелось сделать точные копии «кеми», «пун-яуба», и делал я такие блесны, и к следующему лету, к поездке на Волгу, на приток Волги – Медведицу, в Скнятино на Печухну, был у меня уже целый набор отличных врачующихся блесен. С ними и явился я прежде всего на реку Медведицу.

Помнится, это был еще только самый первый сезон на Медведице для московских рыболовов – в тот год на этом притоке Волги была открыта база Московского «Рыболова-спортсмена». И здесь, в большом просторном доме, на самом берегу реки, и собралось сразу человек десять рыболовов – и были тут в основном спиннингисты… После Неруссы, после громадин-щук, которыми встретила меня год тому назад лесная река, после ушедших в прошлое магазинных блесен-железок, с богатым набором самодельных «фирменны» вращающихся блесен, я чувствовал себя уже искушенным спиннингистом. А если прибавить к этому еще и мой общий многолетний стаж рыбной ловли, то уж никак новичком на водоеме я не мог себя считать. К тому же теоретически я был давно подготовлен, пожалуй, никак не хуже даже самого заядлого спиннингиста.

И вот утро, лодка, почти спящая река, остановленная в течении вместе с самой Волгой угличской плотиной, и взмах за взмахом спиннинговым удилищем… Мои «кем», «пун-яубы», «байкалы» процеживают и процеживают воду в самых, казалось бы, щучьих местах, а результат совсем скромный… Второй, третий день такой, почти пустой ловли, и заведующий базой, добрый человек, посоветовал мне оставить пока спиннинг (мол, щука сейчас на спиннинг почти не берет) и заняться кружками.

Кружки на базе были и я с удовольствием принялся осваивать этот способ рыбной ловли. И дело у меня пошло, и нередко я привозил к обеду таких чудесных щук, которых, по общему мнению, требовалось обязательно запечатлеть на фотопленку. И фотографии тех самых щук и сейчас хранятся у меня, как память о прекрасных днях, подаренных мне когда-то рекой Медведицей.

Шло время, кто-то из моих друзей-товарищей по базе заканчивал свой отпуск и возвращался домой, к работе, а на освободившиеся места стали приезжать новые рыболовы. Были среди них и удильщики, и спиннингисты, а я все ловил и ловил рыбу на увлекшие меня кружки… Как-то возвращался я после очередной рыбной ловли домой. День оказался не очень удачным – в лодке, рядом с кружками лежали у меня всего две небольшие щучки. Здесь же, в лодке, по старой памяти, была со мной и спиннинговая снасть, которую я уже давно, честно говоря, не брал в руки. До базы было уже недалеко. Я не слишком быстро вел домой свою лодку, и вот тут-то и выпала мне неожиданная встреча, которая осталась со мной до сегодняшнего дня…

Мне на пути встретилась лодка, лодка с нашей базы. В лодке был рыболов, который приехал из Москвы только вчера вечером и с которым мы еще не успели даже познакомиться. Он увидел меня, поднял в знак приветствия руку и поинтересовался, как мои успехи… Я ответил, что две щучки у меня есть. Он попросил подъехать поближе и показать улов. Я осторожно подвел свою лодку, и наши посудинки встретились борт к борту. Мы придержали лодки и так, оставив весла, замерли на воде в добром желании поближе познакомиться друг с другом.

Мой новый знакомый любовался пойманными щучками, а я так, невзначай, повел взглядом по его лодке и просто остолбенел от изумления: в лодке на втором сидении, перед моим новым знакомым лежал плоский ящичек-чемоданчик с многими-многими отделениями, и в каждом таком отделении в строгом порядке покоились блесны, грузы, тройники! И все это было такого великолепного исполнения, все это было в таком многообразии, как будто весь альбом блесен из книжечки Никольского «Охота со спиннингом» оказался здесь воплощенным в металл самыми искусными руками.

Мой новый знакомый заметил мой изумленный взгляд и поинтересовался:

– Что – занятно?

– Конечно, – это все, что смог вымолвить я.

– А вы на какие блесны ловите?

Я достал свои «кеми», «пун-яубы», «байкалы». Мой знакомый полюбопытствовал, чьи руки изготовили эту снасть. Я сознался, и он достаточно высоко оценил мою работу, но добавил, что такого набора сейчас все-таки маловато, что ко всему прочему надо бы сейчас добавить такие-то и такие-то блесны. А потом, после конкретного совета, откровенно признался:

– А вы знаете, ведь я совсем больной человек по хорошей рыболовной снасти. Спиннинговая катушка – это само собой. А вот блесны!..

И он принялся рассказывать о самых разных блеснах, как рассказывают обычно только об одухотворенных существах. И я слушал, впитывал в себя, запоминал, как та или иная блесна ходит, живет в воде, когда и как дрожит, кидается из стороны в сторону, как безжизненной рыбкой может падать на дно водоема тот же «байкал», если вовремя отпустить спиннинговую леску. Как оживает такая вот безжизненная рыбка-блесна, когда заставить ее легким рывочком оторваться от грунта…Вот так, после этого удивительного рассказа-науки и открылась тогда для меня в спиннинговой ловле еще не осознанная мной ее глубина…

А тут еще мой новый знакомый поведал мне другую свою тайну, что все свои подобные открытия он совершает дома, в ванне, наполненной до краев водой. Здесь-то и проверяется, отрабатывается почти каждая изготовленная им блесна – здесь и изучает мастер ее характер, ее наклонности…

Знакомство мое с замечательным человеком, обладателем бесценного чемоданчика с блеснами перешло в долгую и верную дружбу, а то первое наше совместной рыболовное лето мы отметили под конец многодневным походом по Волге на лодках к Скнятину. И там, у Скнятина, на реке Печухне, разлившейся среди сведенных лесов-пней, ждала меня еще одна дорогая для меня встреча – встреча с московскими рыболовами-спиннингистами, которые и поразили меня своими «тяжелыми» блеснами,

Такой ловли до той встречи я даже не предполагал… Нет, я, конечно знал, что кроме вращающихся есть и блесны колеблющиеся, которые не крутятся вокруг оси, а лишь покачиваются из стороны в сторону. И эти колеблющиеся блесны тоже были в моей книжечке «Охота со спиннингом» и их имена я знал, помнил: «ложка», «норич», «норвега», «гейнец-блинкер»… Но все эти колеблющиеся блесны были лишь чуть-чуть тяжелее блесен вращающихся и обязательно применялись вместе с дополнительным грузом, и только «пулька-зеркальце», снасть, предназначенная исключительно для северных лососей, была сама по себе и блесной и грузом… А тут, на реке Печухне, мои новые знакомые успешно ловили щук (да еще каких!) на колеблющиеся блесны без всякого дополнительного груза…

Три рыболова-спиннингиста, облюбовавшие себе для летнего отпуска широко вышедший из берегов, некогда совсем неприметный приток Волги, жили на берегу Печухны, ставшей теперь заливом угличского водохранилища, в большой, просторной палатке, ловили рыбу, собирали ягоды и грибы… Ни палатка, ни обмундирование – ничто не выдавало в этих людях их особого, высокого положения где-то там, в столице. И знакомство наше состоялось просто – по инициативе самих сторожил Печухны. И только потом, чуть ли не в самом конце нашей совместной жизни-рыбалки на Печухне, выяснилось, что мои новые знакомые-рыболовы трудятся в оборонной промышленности, что они радиоспециалисты (тогда еще не говорили – электронщики). При расставании мы обменялись адресами, а позже, в Москве, уже не студентом, а молодым специалистом-инженером, я встретил имя одного из своих, друзей-спиннингистов и был поражен: мой знакомый рыболов, обучавший меня ловли щук на тяжелые блесны, оказался известным специалистом в своей области и руководил большим конструкторским бюро.

Но это было позже, а пока наш первый совместный ужин-чай у костра на берегу Печухны и мое удивление при знакомстве со снастями моих новых друзей… Спиннинги у москвичей-отпускников были клееными, классными, ручной работы, изготовленными известным мастером, жившим тогда где-то в Сокольниках. И спиннинговые катушки были авторские, токарной работы, а не какая-то там ширпотребная штамповка… Ну, а блесны – те самые, тяжелые блесны поразили меня окончательно… А чтобы не осталось у меня вопросов-сомнений к этим тяжелым, граммов по 30 каждая, блеснам, тут же, у вечернего костра, в первый же день нашего знакомства, мои добрые хозяева преподнесли мне, юноше-новичку, целый набор своих блесен…

Были среди них и тот самый «желтые шторлек», который и по сей день сопровождает меня в моих рыболовных походах и побывал вместе со мной и на реках Алтая, и на реках Камчатки. Были среди подарков и две горбатенькие блесны – «скнятинки», созданные, судя по всему, либо местными жителями-спиннингистами, либо кем-то из столичных поклонников Скнятина и Печухны. Одну «скнятинку», выполненную из желтого металла, я оставил навсегда в Тверской губернии, на дне речки с удивительным именем – Осень, а вот вторую «скнятинку» из красного металла берегу – берегу как память о тех прежних, щедрых временах, когда мне очень везло на добрых откровенных людей.

Науку ловли тяжелыми блеснами мне преподали тут же, у вечернего костра, а на следующий день эта наука была продемонстрирована мне и на воде… И все было вроде бы просто, ясно…И блесна шла у самого дна, выманивая из глубинных засад волжских щук. Правда, теперь мне чаще приходилось прибегать к услугам отцепа, возвращая обратно зацепившуюся за корягу блесну. Но это были, как говорится в таких случаях, детали. Главное – была рыба! Главное – мой спиннинг, почти не приносивший мне удачи по летнему времени, снова вернулся ко мне вместе с тяжелыми блеснами,

Да, все было ясно и просто: сейчас, в летнюю жару, щука находилась на глубине, и тут-то ее и надо было разыскивать. Я же гонял и гонял свои вращающиеся блесны вдоль травы и, конечно, почти никого там не находил… Все было ясно и просто. И кто-то, более догадливый, чем я, обо всем этом взял и догадался!

А дальше?.. А дальше – почти вся зима ушла у меня на изготовление вот этих самых, тяжелых блесен…

Честное слово, я никогда не был подвержен особой страсти что-то коллекционировать, собирать. Мне счастливо везло тут, и я ограничивался чаще всего только тем, что было необходимо мне в моей работе. Правда, свой собственный инструмент мне всегда хотелось иметь самого высокого качества. Вот и тут, когда судьба свела меня со спиннингом и блеснами, этих, самых разных блесен было у меня обычно ровно столько, сколько надо было иметь для разной спиннинговой ловли.

Еще тогда появился у меня и особый, тяжелый «шторлек», отштампованный из металла, покрытого серебром… Этот «шторлек» хранил я для какого-нибудь особого случая и вместе с ним и отправился в свое долгое странствование по нам северным лесам. И здесь, на тайных таежных озерах, эта блесна работала безупречно. И с весны до глубокой осени, и в темной, и в светлой воде, и в солнечные дни, и в дождь, я обычно и не снимал со своей снасти эту чудесную серебряную блесну.

Этот, мой неизменный «шторлек» размером был несколько побольше стандартного образца. Но весил он все те же самые тридцать граммов, а потому и входил в воду при забросе не так резко, ложился на воду плашмя, а вовремя приторможенный при падении на воду издавал эдакий легкий шлепок, чем-то напоминающий шлепок-плеск по воде небольшой рыбки. И очень скоро отметил я, что на этот мой шлепок стала подходить щука… Да-да, раз, другой с небольшим интервалом шлепнешь-булькнешь по воде, своим белым «шторлеком», выждешь немного, снова заброс, и на том месте, где до этого вроде бы никого и не было, обнаруживает себя щука.

Позже, когда для меня открылись какие-то тайны местного рыболовного промысла, я мог сделать точный вывод, что мой «шлепок» по воде «шторлеком» почти в точности повторяет так называемое «бульканье берестяным поплавком», с помощью которого местные рыбаки всегда успешно промышляли щук. Такой берестяной поплавок изготовлялся из широкой полоски бересты. От поплавка вниз шел металлический поводок, поводок завершался крючком, на который насаживайся живец. Этот живец вместе с берестяным поплавком с помощью крепкого удилища достаточно громко опускался в воду. При этом раздавалось соответствующее бульканье. Рыболов булькал своим берестяным поплавком раза три на одном месте и, если нс дожидался тут ответа щуки, то шел дальше, к другому месту и там снова несколько раз довольно громко булькал, отвечая любопытствующим, что своим бульканьем он и приманивает к наживке щук…