Текст книги "На поиски динозавров в Гоби "

Автор книги: Анатолий Рождественский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Изучение Кансайского местонахождения показывает, что оно образовалось на стыке суши и моря (скорее всего, в одной из проток дельты), о чем свидетельствуют зубы акул и скатов, встречающиеся вместе с костями. Это море – середины позднемеловой эпохи – располагалось к западу от Кансая. Остатки ископаемых позвоночных Кансайского местонахождения не только определяют его геологический возраст и условия образования, но и позволяют судить о палеогеографии района.

Раскопки Кансайского местонахождения мы вели еще два года. В 1965 году условия работы сложились так, что я должен был принять от другого отряда грузовик со снаряжением (на этот раз дали только одну машину, поскольку разведочных работ не предполагалось) в Баку, переправиться через Каспийское море и своим ходом добраться до Ферганы.

Путь через Кара-Кумы оказался нелегкой задачей. Дойдя до Байрам-Али, мы не смогли из-за барханов пробиться на Чарджоу и вынуждены были повернуть к югу, на Иолотань, делая гигантский крюк в обход барханных песков.

М. М. Брагин, по-прежнему исполнявший обязанности водителя, и я в качестве штурмана располагались в кабине, а остальные 5 участников: В. И. Жегалло, В. И. Климова, И. И. Лукьянов, А. И. Духова и Е. Н. Курочкин, сидели наверху. Если в защищенном от солнца фургоне кузова хоть немного продувало ветерком, то этого никак нельзя было сказать про кабину, закрывающуюся у ГАЗ-63 с завидной герметичностью и лишенную эффективных вентиляционных устройств, хотя машина и предназначена для прохождения через пески.

Мы пробивались от колодца к колодцу, иногда делая за день всего несколько десятков километров. "Великий" обход Кара-Кумов мы закончили, выйдя на Каракумский канал, километрах в 100 от города Корки. Здесь мы и остановились на день, чтобы отдохнуть.

Утром, подойдя к каналу, я залюбовался спокойно плававшими, будто в аквариуме, рыбами, как вдруг услышал около своей ноги шипение. Оглянувшись, я увидел небольшую, сантиметров 40, змею светло-серого цвета с темными поперечными кольцами. Она, шипя, медленно раскачивала поднятой головой. Моей первой мыслью было, что это бунгарус – необыкновенно ядовитая змея, обитающая в Южном Китае. Именно бунгарус характеризуется черными поперечными кольцами, резко выделяющимися на ярко-желтом или белом фоне тела (два вида). Но откуда же здесь, в Средней Азии, бунгарус? Пока я устанавливал систематическую принадлежность змеи, шея ее раздулась, и я понял, что это – молодая кобра, сохраняющая в "детстве" расцветку бунгаруса, с которым она состоит в родстве. Это открытие было, конечно, не намного лучше, так как даже и молодая кобра сильно ядовита. Ее "благородное" шипение и раздувание воротника, предупреждавшие о готовности напасть, заставили меня отступить.

В этот год мы так же успешно, как и в прошлый, продолжали раскопки на Кансае. Снова ежедневно добывались десятки и сотни костей динозавров, крокодилов и черепах, хотя по-прежнему но попадалось скелетов пли полных черепов.

Лагерь наш, как и раньше, стоял все в том же крохотном ущелье на маленьком ручье. Я облюбовал для своей палатки постоянное место около крупных камней. Вначале, когда ночи были теплые и даже душные, я обычно вместо палатки натягивал только тент. Когда я ложился спать, мне было слышно, как в камнях кто-то шуршит, и я высказал предположение, что рядом со мной живет большая змея, по, конечно, никто мне не верил, хотя змеиную линьку в камнях на территории лагеря мы находили. Каракуртов, которых так боится местное население (и не без основания), мы тоже не видели, а к фалангам, которые время от времени появлялись, все относились довольно спокойно. Только как-то однажды на раскопке мы наткнулись на эфу – небольшую (сантиметров 60–70), по достаточно ядовитую змею. Правда, она тотчас же ушла, моментально зарывшись в носок. Этим, пожалуй, и исчерпывались паши встречи с ядовитыми животными.

Но вот пришло время снимать лагерь. Я стал потихоньку собираться в своей палатке. В дальнем углу, за вьючником, у меня лежал рюкзак, который мне теперь понадобился. Я протянул назад руку и, потащив рюкзак, услышал шуршание. Хотя я к нему и привык уже – и вечером, и ночью оно постоянно слышалось в этом углу по крайней море в течение двух недель, с тех пор как стояла палатка, но на этот раз я инстинктивно оглянулся – вдоль стенки палатки, направляясь к выходу, неспеша ползла большая, толстая грязно-серого цвета змея. Голова ее скрылась за другим вьючником, стоявшим в переднем углу палатки, и я подумал сначала, что это полоз, т. о. совершенно безобидная, хоть и крупная, змея. Так как стало уже смеркаться, я взял фонарик и свой геологический молоток, рассчитывая прижать им голову змеи, прежде чем схватить рукой. Но едва я вышел и обернулся, посветив назад фонариком, как увидел обращенную на меня тупую треугольную морду с злобными глазами. Змея, около полутора метров длиной, свернувшись кольцом, подняла голову, явно готовая броситься на меня в ближайшее же мгновение. "Гюрза!" – пронзила меня страшная догадка.

Пожалуй, эта змея, обладающая очень сильным ядом и большими ядовитыми зубами, способными пробить толстую одежду и обувь, представляет большую опасность, чем кобра, потому что она действует очень стремительно и агрессивно, если ее побеспокоили или перешли дорогу. Я по неосторожности сделал и то, и другое. Однако змея, живя долго бок о бок со мной, возможно, привыкла ко мне, в какой-то мере убедившись в моей безвредности. Во всяком случае, она дала мне беспрепятственно выйти из палатки. Но поймать ее не удалось – змея ушла в свои камни.

В 1966 году в конце июля Н. Н. Ворзилин сообщил, что нашел в Восточной Фергане часть скелета динозавра. И вот я снова в Оше, где меня ждут ленинградские геологи. К сожалению, они заканчивали свой сезон, и времени хватило только на то, чтобы поехать показать находку, обнаруженную под Ташкумыром. Когда мы приехали на место и немного вскрыли кости, торчавшие в крутом склоне, то стало ясно, что сейчас с ними по справиться, так как здесь залегал сколот, принадлежащий гигантскому динозавру из зауропод порядка 20 метров длиной. Кости находились в склоне невысокой горы, отделенной от основного хребта, поэтому им не угрожал быстрый размыв при дождях или снеготаянии. Мы засыпали кости толстым слоем земли, чтобы возобновить здесь раскопки на следующий год.

Во второй половине лета 1967 года наш отряд из 14 человек приступил к раскопкам. Хорошей питьевой воды поблизости не оказалось, и мы поставили свой лагерь на живописной горной речке Кара-Су, притоке Нарына, R нескольких километрах севернее города Ташкумыр. Возможность освежиться в ледяной воде, не столь черной, как свидетельствует ее название, и прохладные ночи в горах были важными условиями, чтобы восстановить силы после тяжелых раскопок на жаре. Единственным беспокойством были фаланги. С наступлением вечера отвратительные мохнатые пауки, большие (до 10 сантиметров длины) и маленькие, устремлялись в палатки на охоту за прятавшимися здесь на ночь мухами. Мы натянули над койками пологи, но один из шоферов решил, что фаланги достаточно миролюбивые существа и можно спать без полога. Вскоре ему пришлось поплатиться за это – спрятавшаяся под подушкой фаланга укусила его в шею, оставив характерные четыре кровяные точки. К счастью, все обошлось без неприятных последствий.

К скелету, который мы должны раскапывать, ближе чем за километр не было подступа на машине из-за глубоких промоин, рассекавших подножие гор. Необходимо было делать специальную дорогу или осуществить транспортировку коллекций на себе. Взвесив объем и тяжесть работ, мы предпочли второй вариант. Этому отчасти благоприятствовала специфическая сохранность костей. Они залегали в плотных ожелезненных глинах и были настолько пропитаны солями железа, что, скорее, походили на куски металла (по весу – тоже), чем на кости. Такая повышенная прочность костей избавляла от необходимости брать их, как обычно, с породой – монолитами. Да к тому же последние были бы неподъемными из-за громадного размера и веса костей, увеличиваемого тяжестью породы. Нам повезло и в том, что порода довольно легко отделялась от поверхности кости, и мы могли вынуть из земли почти совсем отпрепарованные объекты. Кости, залегая близ поверхности склона, на глубине не более 3 метров, под воздействием корневой системы растений и процессов температурного и химического выветривания растрескались на куски, сохранившие, однако, свою прочность, что также заметно облегчило нам работу с ними.

Местонахождение гигантских зауропод близ Ташкумыра

Общая выемка на раскопке составила несколько десятков кубометров породы. Бульдозер сюда бы не забрался, поэтому работы пришлось проводить вручную. Длина раскопочной площадки была более 30 метров. Скелет лежал на боку вдоль склона. К нашему большому огорчению, черепа не оказалось. Отсутствовали также шейный отдел позвоночника, конец хвоста, одна кисть и обе стопы. Возможно, все эти недостающие элементы скелета, когда они еще были частями трупа, были растащены крокодилами, рыбами или другими хищниками. С огромной же туловищной частью туши они справиться не смогли, и она попала в захоронение. Ташкумырское местонахождение образовалось не в дельте реки и не в проточных водах, а, скорее всего, в большом лесном озере или болоте (быть может, лагуне), о чем свидетельствует множество стволов и пней деревьев, а также большое количество конкреций бурого железняка в костеносной толще. Отсутствие быстрого осадконакопления оказалось неблагоприятным фактором для захоронения, и, как результат этого – неполный скелет.

Все же и такая находка представляет большой интерес и ценность. Прежде всего, это первый скелет гигантского динозавра – зауропода (если восстановить его полную длину, она была бы около 20 метров), найденный на территории нашей страны. Для Палеонтологического музея – это первый экспонат зауропода, так как нашим центральноазиатским экспедициям не посчастливилось найти скелет такого динозавра. К тому же ташкумырский динозавр предположительно (до изучения) позднеюрского возраста, т. е. более древний, чем имеющиеся у нас находки (позднемеловые) из Центральной Азии. Изучение ферганского ящера, или "ферганозавра", позволит открыть новую страницу в истории динозавров, а сам скелет послужит не только оригинальным музейным экспонатом, но и важным научным эталоном, необходимым при изучении (сравнении) имеющихся и новых находок зауропод.

В это же лето мы, наконец, срыли бульдозером костеносный останец под Кансаем, снова собрав там превосходные панцири черепах и их многочисленные щитки, а также большое количество остатков крокодилов и динозавров. Среди последних заслуживают упоминания полные нижние челюсти птицеподобного хищного динозавра – орнитомимида. Это – первая такая находка в нашей стране и для нашего музея. До сих пор нам удавалось найти лишь кости посткраниального (послечерепного) скелета, а череп или челюсти – слишком нежные и хрупкие у орнитомимид, всегда попадались только "в следах". Достаточно сказать, что во всем мире известно менее десятка черепов орнитомимид.

Реконструкция зауропода

Интересные сборы были произведены и по эоценовым млекопитающим, известным на территории нашей страны по очень редким и скромным находкам из Казахстана и Дальнего Востока, но, правда, достаточно многочисленным в Центральной Азии. Речь идет о местонахождении Андарак, в Южной Фергане, где, как я упоминал уже, был найден зуб тапира. Это местонахождение, расположенное близ одноименного кишлака, в северных предгорьях Туркестанского хребта, мы уже посещали в 1964 и 1965 годах, собрав там довольно большое количество зубов и отдельных костей скелета эоцеповых тапиров и носорогов. Вместе с ними попадались щитки черепах, зубы крокодилов, акул и скатов. Это местонахождение образовалось в прибрежной части моря, – и здесь смешались в захоронении континентальная и морская фауны. Кости приурочены к прослою конгломератов и, будучи их составной частью, разрознены, окатаны и разрушены. Если для точного видового определения пресмыкающихся необходим череп, то для млекопитающих достаточно зубов, поскольку они у них сильно дифференцированы (в отличие от пресмыкающихся и низших позвоночных). Поэтому даже отдельные зубы млекопитающих представляют уже определенную научную ценность. В этом году мы не только хорошо пополнили сборы прежних лет, но и открыли в нескольких километрах от Андарака новую точку, где собрали челюсти и зубы мелких млекопитающих, скорее всего, насекомоядных, ранее неизвестных у нас из эоцена.

Подводя итоги исследованиям по позвоночным в Средней Азии (включая сюда и Южный Казахстан), нельзя не признать, что в течение последнего десятилетия сделано довольно много интересных, ценных находок. И хотя Средняя Азия в палеонтологическом отношении не может сравниться с богатствами Центральной Азии, все же ее ископаемые фауны иногда очень существенно дополняют историю центральноазиатских фаун, служат соединительным мостом между ними и ископаемыми европейскими фаунами и тем самым оказываются одним из звеньев в общей цепи (истории) органического мира. Нельзя, конечно, забывать и о значении полученных палеонтологических данных для геологического изучения континентальных отложений Средней Азии.

Заканчивая повествование о полевых работах, мне хочется привести слова американского палеонтолога Г. Ф. Осборна (инициатора Монгольских исследований), ибо они как нельзя более подходят к нашим экспедициям: "Охотник за ископаемыми животными должен быть прежде всего энтузиастом науки. Он должен быть готов переносить всякого рода трудности, неизбежные при жизни под открытым небом: страдать от холода ранней весной и поздней осенью или в начале зимы, терпеть жестокую жару и ослепительный блеск солнца в летние месяцы; он должен быть готов пить при случае соленую воду и бороться с нападением москитов и других врагов. Он должен быть до известной степени инженером, чтобы суметь управляться с большими каменными глыбами, чтобы перевезти их через бездорожные просторы пустыни к ближайшей пароходной пристани или железнодорожной станции. Он должен иметь тонкое и чуткое осязание, чтобы сохранить мельчайшие обломки разломившейся кости. Он должен довольствоваться весьма скромной жизнью и находить главную свою отраду и основное побуждение в радости открытий"[27].

Из истории динозавров

После знакомства с отдельными представителями динозавров, открытых в Центральной и Средней Азии, можно обратиться теперь к истории этой группы, самой многочисленной и разнообразной среди наземных позвоночных мезозоя. Современниками динозавров, населявшими континенты, были прежде всего их ближайшие родственники – крокодилы и летающие ящеры, или птерозавры, объединяемые вместе с динозаврами в общий подкласс архозавров ("древних ящеров"). Второй подкласс составляют черепахи, но, подобно крокодилам и летающим ящерам, они не дали большого разнообразия форм, свойственного динозаврам. Другие известные нам наземные рептилии – ящерицы и змеи, появившиеся в середине мезозоя, оставались на протяжении "средней эры жизни" немногочисленными группами, получившими быстрое развитие и широкое распространение лишь в кайнозое. Еще более редкими были птицы и млекопитающие, игравшие весьма незначительную роль в составе мезозойской фауны наземных позвоночных. Два довольно обширных подкласса мезозойских рептилий – ихтиозавры и так называемые синаптозавры, наиболее известными представителями которых являются плезиозавры, – населяли моря. Наконец, два самых ранних подкласса рептилий – котилозавры и зверообразные – полностью вымирают в триасе, когда появляются первые динозавры. Вместе с древними рептилиями в триасе вымирают и последние крупные амфибии – лабиринтодонты, более известные под старым названием стегоцефалов. Таким образом, динозавры оказываются ведущей мезозойской группой наземных позвоночных, очень быстро развивающейся и достигающей широкого, всесветного распространения. Поэтому с полным основанием мезозой называют "эрой динозавров".

Схема эволюции динозавров

Архозавры, помимо динозавров, крокодилов и летающих ящеров, включают еще один надотряд пресмыкающихся – текодонтов, т. е. "ячеистозубых", названных так за то, что зубы у них сидели в глубоких ячейках – альвеолах, в отличие от других рептилий, у которых зубы прирастают к стенкам челюстей. Текодонтность зубов – характерный признак всех архозавров. Текодонты – очень важная в эволюционном отношении группа, так как именно от них в середине триаса или чуть позже произошли все остальные архозавры и птицы, которых зоологи выделили в самостоятельный класс, хотя с точки зрения эволюционной систематики они должны иметь такой же ранг, как и остальные группы архозавров. Вопрос о происхождении самих текодонтов пока недостаточно ясен, – одни палеонтологи считают их потомками пермских эозухий, другие – потомками котилозавров, из которых выводят вообще все основные группы (подклассы) рептилий.

Текодонты, появившиеся в самом начале триаса, вымирают в конце этого периода, уступив жизненную арену своим более прогрессивным потомкам – в первую очередь динозаврам и крокодилам, ранние представители которых так похожи на своих предков, что иногда их даже трудно различить. Поэтому указания на находки средне-триасовых крокодилов и динозавров могут быть взяты под сомнение, соответствуя в действительности, возможно, текодонтам. Последние были сравнительно "небольшими" хищными пресмыкающимися до 4–5 метров длины. Одни из них жили в воде и напоминали крокодилов, а другие, похожие на крупных ящериц, обитали на открытых пространствах. Сухопутные текодонты приспособились к двуногому хождению – на задних лапах, которые у них были значительно длиннее передних. Двуногое хождение обеспечивало текодонтам высокий наблюдательный пост, облегчая поиски добычи. Именно от таких текодонтов и произошли динозавры, унаследовавшие двуногий способ передвижения. Летающие потомки текодонтов – птерозавры и птицы – скорее всего, произошли от лазающих древесных форм, перешедших со временем к планирующим прыжкам-полетам.

Из динозавров первыми появились хищные небольшие и легкие подвижные формы, которые вскоре – все это происходило в конце триасового периода – дали по крайней мере две ветви. Их главная ветвь привела в конце мезозоя к гигантским карнозаврам – тарбозаврам, тираннозаврам и им подобным, достигавшим в высоту (на задних ногах) 5–6 метров и больше.

Развитие гигантизма у карнозавров, по-видимому, было связано с параллельным развитием гигантизма у растительноядных динозавров, служивших им пищей. Для хищников крупный размер означал возможность большой добычи, так же, как и для растительноядных животных крупный размер являлся одной из форм защиты от хищников. Так было не только у динозавров, но и на протяжении всей истории животного мира. Между хищниками и растительноядными животными происходило своего рода "соревнование" в росте, хотя конечно, всегда был какой-то предел, определявшийся комплексом биомеханических и физиологических закономерностей.

Гигантизм карнозавров начался с развития зубов и черепа в целом как главного орудия нападения: большие зубы-кинжалы необходимы были для закалывания крупных жертв. Возможно, увеличение головы не могло бы достигнуть у карнозавров таких больших размеров, если бы параллельно не стали уменьшаться передние конечности, облегчая тем самым переднюю часть тела. Ее противовесом служил хвост, но это могло оказаться недостаточным без уменьшения веса передней части тела, и карнозавру волей-неволей пришлось бы опуститься на все четыре ноги, потеряв свой высокий наблюдательный пост при двуногой позе.

Параллельно с карнозаврами, обладавшими огромной головой, с сильными зубами и сократившимися до мизерных размеров передними лапами, развивалась другая ветвь птицеподобных хищных динозавров – целурозавров. Их поздние представители (струтиомимус и другие) имели облегченную конструкцию: маленькую голову с клювом, лишенным зубов, и пустотелые кости. Передние лапы у них были цепкими и хорошо развитыми, задние – с длинной цевкой, как у птиц, приспособленными для быстрого бега.

Наконец, среди хищных динозавров были, вероятно, и узко специализованные группы, приспособившиеся к питанию общественными насекомыми (джилантайзавры – теризинозавры) и, возможно, плодами покрытосемянных (дейнохейрусы). Эти группы были экологическими предшественниками неполнозубых.

Такая трактовка образа жизни некоторых хищных динозавров, кажущаяся на первый взгляд, необычной, на самом деле имеет серьезное обоснование. Дело в том, что вторая половина мезозоя – время уже достаточно широкого распространения покрытосемянных, или цветковых растений и связанного с ними развития различных групп насекомых, в том числе и перепончатокрылых, многие группы которых образуют большие сообщества, или колонии. Естественно, что появление больших пищевых ресурсов в виде концентраций насекомых, съедобных плодов растений, устраиваемых на деревьях гнезд птиц и, возможно, птерозавров (и та, и другая группы опять-таки характерны для второй половины мезозоя) должны были найти и потребителей, которыми в первую очередь и могли оказаться сухопутные динозавры – хищники.

В кайнозое эти адаптации динозавров повторили различные группы млекопитающих (неполнозубые, приматы и др). В настоящее время везде, где есть насекомые, живущие колониями, имеются и их потребители: в Америке – муравьеды и броненосцы, в Африке – трубкозубы и частично панголины, в Южной Азии – панголины. В Австралии эту функцию приняли на себя сумчатые (сумчатый муравьед, когти которого на передних лапах удивительно похожи на серповидные фаланги карнозавров!), а в наших широтах эти обязанности "по совместительству" выполняют медведи.

И карнозавры, и целурозавры остались двуногими формами. В то же время от хищных динозавров отделилась боковая ветвь – прозауроподы, от которых позднее произошли зауроподы – гигантские четвероногие динозавры, такие, как диплодок. Прозауроподы жили очень недолго – в самом конце триасового периода. Это были уже крупные, до 8-10 метров длины, животные, начавшие переход к четвероногому хождению: их передние конечности не намного короче задних. Зубы у прозауропод не такие острые и сильные, как у хищных динозавров. Голова у них осталась небольшой. Возможно, они были всеядными животными, а их потомки зауроподы окончательно перешли на питание растительностью, и зубы их стали похожи на долотца. Не исключено, однако, что некоторая степень всеядности (за счет мелких водных животных) сохранилась и у зауропод. Они приспособились к жизни в больших водоемах, найдя, возможно, в них спасение от своих кровожадных собратьев. Жизнь в воде, где при передвижении облегчается, по сравнению с сушей, нагрузка на скелет, позволила зауроподам достигнуть чудовищных размеров – они превосходили в 2–3 раза самых крупных наземных животных. Как известно, наиболее крупные современные животные – киты и гигантские кальмары – также живут в воде. На суше такие животные не смогли бы существовать из-за огромного веса. При быстром движении их тело невероятно перегревалось бы благодаря огромному количеству теплопродукции, выделяемой при этом. Здесь вступают в силу физиологические ограничители, которые, конечно, есть и для водных животных, но у последних они, несомненно, большего диапазона. Огромная нагрузка на задние конечности при двуногой позе лимитировала бы гигантизм зауропод, если бы они "вовремя", не перешли к четвероногому хождению. Однако, возможно, они сохранили способность вставать на задние ноги в воде (чтобы подышать воздухом и оглядеться) и благодаря этому могли заходить на значительную глубину. Зауроподы – это "динозавры-водолазы".

Если у наземных хищников – карнозавров – нагрузка на скелет была велика и суставы костей вследствие этого имеют вид хорошо отработанных шарниров, то у зауропод с уменьшением нагрузки на скелет в воде это утратилось, а эпифизы (концы) костей остались хрящевыми, позволяя дальнейшее увеличение в размерах. Неимоверно длинный хвост зауропод служил для плавания, а почти такая же длинная шея позволяла животному "обедать", не сходя с места, что экономило его энергию. Накормить такую махину было не так просто! Правда, нужно иметь в виду, что рептилиям с их более замедленным обменом веществ по сравнению с теплокровными и более активными птицами и млекопитающими требуется и соответственно меньшее количество пищи. В то же время не исключена возможность, что динозавры были теплокровными животными.

В этом отношении интересны исследования профессора И. Д. Стрельникова, изучавшего физиологию пресмыкающихся и других позвоночных. Согласно его данным, постоянная температура тела, приведшая к теплокровности, исторически должна была возникнуть как регулятор теплообмена у животных, вырабатывающих большое количество тепловой энергии при движении, например во время полета в воздухе (птицы, летающие ящеры), либо у крупных животных (рептилии, млекопитающие). Температура тела у современных крупных рептилий крокодилов почти постоянная, колеблющаяся в пределах суток на несколько градусов (например, у аллигаторов от 27–28° до 32–35°), да и сердце у них четырехкамерное с полным отделением артериальной крови от венозной, как у птиц и млекопитающих. Все это дает основание полагать, что "двоюродные братья" крокодилов – динозавры – могли быть также теплокровными животными.

Зауроподы вместе с прозауроподами и хищными динозаврами объединяются в отряд ящеротазовых динозавров, которому противопоставляют отряд птицетазовых динозавров. Ко второму отряду относятся орнитоподы (игуанодонты, утконосые динозавры и другие), стегозавры, анкилозавры и рогатые динозавры. У ящеротазовых динозавров таз состоит из трех "лучей" – подвздошной, лобковой и седалищной костей (все они, разумеется, парные), как у всех рептилий и у большинства позвоночных вообще. У птицетазовых динозавров таз состоит из четырех "лучей" благодаря тому, что лобковая кость имеет хорошо развитый задний отросток, сохранившийся также у птиц. Возможно при этом, что утрата птицами основной или передней части лобковой кости является приспособлением к носке более крупных яиц как обладающих соответственно большим запасом питательных веществ и тем самым обеспечивающих лучшее по сравнению с рептилиями развитие зародышу.

Все птицетазовые динозавры были растительноядными животными. Относительно происхождения птицетазовых динозавров имеются две точки зрения: одни палеонтологи считают их потомками ранних хищных динозавров, другие рассматривают как самостоятельную ветвь, ведущую свое начало непосредственно от текодонтов. До последнего времени считалось, что первые птпцетазовые динозавры появились в начале юры, пока несколько лет назад в Южной Африке в отложениях верхнего триаса не был найден небольшой, величиной около метра, птицетазовый динозавр, названный гетеродонтозавром, т. е. "разнозубым ящером". Только у этого единственного динозавра задние зубы растительноядного типа, напоминающие зубы орнитопод, с притупленной коронкой и медиальным гребнем посередине, тогда как передние остались острыми, такой же формы, как у хищников. Возможно, гетеродонтозавр, сочетающий в себе признаки хищных и птицетазовых динозавров, и должен быть поставлен в начало родословной последних. Во всяком случае, гетеродонтозавр – пример перехода от хищного образа жизни к растительноядному, скорее всего, через всеядность, аналогично тому, как это случилось с gрозауроподами и случалось неоднократно на протяжении истории позвоночных. Находка гетеродонтозавра, если его не рассматривать как непосредственного, независимого от хищников потомка текодонтов, свидетельствует в пользу происхождения птицетазовых динозавров от хищных.

Из всех птицетазовых динозавров только орнитоподы ("птиценогие") сохранили хождение на задних лапах, унаследованное от их предков. Таковы игуанодонты (поздняя юра – ранний мел) и их потомки – утконосые динозавры (поздний мел).

Игуанодонты были обитателями суши, вероятно, прибрежных зарослей, где они находили обилие растительной пищи и возможность укрытия от хищных динозавров. Череп игуанодонта внешне гораздо больше похож на череп лошади, нежели любого пресмыкающегося. Это удивительное внешнее сходство дополняется и некоторым сходством в строении зубной системы. Как известно, лошадь имеет высокую, или так называемую гипсодонтную коронку зуба, которая развилась как противодействие быстрому снашиванию зуба, поскольку при питании животного к нему в рот вместе с травой попадали и землистые частицы. Игуанодонты, а еще в большей степени утконосые динозавры, как бы предвосхитили гипсодонтность зубов лошади, но только у динозавров она достигнута за счет наличия трех зубов и более в одном вертикальном ряду. Число таких вертикальных зубных рядов у некоторых поздних утконосых динозаврам достигает 200, по 5–6 зубов в каждом. Утконосые динозавры, которых я уже достаточно подробно описал раньше, как и зауроподы, лишенные специальных защитных средств, спасались от хищных динозавров в водоемах, находя здесь себе и пищу.

Все сухопутные птицетазовые динозавры – стегозавры, панцирные и рогатые, утратили двуногое хождение и приобрели мощные защитные средства против хищных динозавров. Первыми перешли к четвероногому хождению стегозавры ("покрытые ящеры"), представляющие, скорее всего, боковую ветвь орнитопод. Ранние представители стегозавров, судя по пропорциям передних и задних конечностей, еще сохраняли черты двуногости, свойственной орнитоподам. Особенно многочисленными стегозавры были в конце юрского периода, достигая при этом внушительных размеров – 6 метров длины. Их спина и хвост были усажены в два ряда огромными костными шипами. Четвероногая поза защищала от хищников, нападавших сверху, не только спину, но и брюхо стегозавров.

В меловой период на смену стегозаврам появились панцирные динозавры (анкилозавры) и рогатые (цератопсы), которые тоже "рискнули" остаться жить на суше бок о бок со своими грозными собратьями – карнозаврами, ставшими к этому времени еще более крупными. По величине ни анкилозавры, ни цератопсы не уступали стегозаврам, но в дополнение к шипам стегозавров у анкилозавров появился еще и костный панцирь на теле из срастающихся щитков с мелкими шипами, а у цератопсов – от одного до пяти рогов на голове. У ранних анкилозавров и цератопсов в строении скелета также сохранились черты, указывающие на двуногое хождение и их вероятное происхождение от орнитопод, хотя некоторые палеонтологи считают анкилозавров потомками стегозавров. Поздние анкилозавры и цератопсы были типично четвероногими по способу передвижения. Эти ящеры вместе с гигантскими карнозаврами и утконосыми динозаврами завершают "летопись" истории, длившейся более 100 миллионов лет.