Текст книги "Дипломатия Франклина Рузвельта"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

Несколько факторов уже предопределили столкновения Японии с США: принадлежность Токио к общей "оси" с Берлином и Римом, сепаратная политика в Китае, стремление создать закрытую Великую Восточноазиатскую сферу сопроцветания. Как писали сами японцы, "японская экспансия на азиатском континенте; и на Тихом океане так или иначе вела к столкновению с политикой Соединенных Штатов".

Пользуясь тем, что европейские великие державы заняты внутренним конфликтом, японцы в первые три месяца 1940 года усилили давление на Китай. Главное направление их удара было нацелено на то, чтобы перерезать линию снабжения, идущую через Индокитай к городу Чунцин, столице правительства Чан Кайши. В это же время, готовясь к долгой затяжной борьбе, японцы создают в оккупированной части Китая прояпонский режим со столицей в Нанкине. Президент Рузвельт категорически отказался его признать, и в качестве ответа на создание этого режима предоставил Чан Кайши еще 200 миллионов долларов в виде кредитов. Государственный секретарь К. Хэлл объявил, что Соединенные Штаты признают лишь правительство Чан Кайши законным правительством Китая.

Главная жертва японской агрессии – Китай страдал, в частности, от нехватки военного оборудования и снаряжения. Он мог рассчитывать лишь на два канала их получения. С севера шла помощь из Советского Союза, на юге западные державы прокладывали путь через Индию – Бирму. С началом войны в Европе японцы поставили себе задачу перекрыть оба пути и окончательно покорить Китай. Японские войска оккупировали Южный Китай, захватив следующий по значимости за Шанхаем Кантон, блокировали все подступы к британскому Гонконгу, захватили остров Хайнань – сторожевой пост на входе в Тонкинский залив, острова Спратли, расположенные на пути к Филиппинам, Индокитаю, Таиланду, Борнео, Яве, Сингапуру. В июне 1940 года, когда Франция была поставлена на колени, японское правительство навязало Таиланду "договор о дружбе", который "гарантировал" территориальную целостность Таиланда штыками японских войск и предусматривал взаимные политические консультации.

Видя усиление японской активности, США стали ужесточать свои позиции. В 1939 – 1941 годах американское правительство отказалось признавать территориальные изменения, произведенные посредством силы. Из американских портов шла, пусть пока незначительная, помощь борющимся с японцами китайцам. Основная помощь чунцинскому правительству оказывалась посредством предоставления займов. Целая серия таких займов позволила открыть вышеназванную "бирманскую дорогу", через которую в Китай поступали стратегические материалы. Важно, однако, помнить, что одновременно США вели широкую торговлю с Японией, которой продавали исключительно необходимые ей металлом и нефть – главные сырьевые "предпосылки" ведения современной войны. Как уже говорилось, только в январе 1940 года президент Рузвельт получил полномочия ввести эмбарго на торговлю с Японией, но примечательно, что он не ввел эмбарго – закулисно это объяснялось страхом, что в ответ Япония постарается овладеть голландской Ист-Индией, а также неподготовленностью американской стороны и ее потенциальных союзников англичан, голландцев и китайцев.

Японская милитаристская верхушка была далека от такой осторожности, тем более, что мировые события, казалось, давали ей исключительный исторический шанс. Крах Франции и Голландии делал владения этих стран в Азии "лакомым куском", первостепенной целью японского агрессора; 15 марта 1940 года министр иностранных дел Японии Арита выразил заинтересованность японской стороны в месторождениях нефти и каучуковых плантациях голландской Ист-Индии (Индонезии). Американская сторона безо всякой отсрочки через два дня изложила свое мнение. Государственный секретарь К. Хэлл напомнил об обязательствах по соглашению Рут – Такахира от 1908 года и по договору четырех держав 1922 года о сохранении статус-кво в Азии. Высказывания Ариты квалифицировались американской стороной как посягательство на сложившийся порядок.

Острая фаза дипломатической борьбы на Дальнем Востоке наступила синхронно с кризисом в Европе, а именно в апреле 1940 года. Вслед за победами немецких армий, оккупировавших Данию, последовала оккупация Англией Исландии, принадлежавшей прежде Дании, и это создало тотчас же у Японии намерение получить под свой контроль голландскую Ист-Индию. В Токио видели, что удар немцев непременно придется на Голландию, и ее крупнейшая азиатская колония стала целью дальнейшей японской экспансии. Именно тогда в качестве предварительного шага, который, по замыслу Рузвельта, должен был показать серьезность намерений Соединенных Штатов, не желавших, чтобы Ист-Индия попала в японские руки, американский флот был послан на Гавайские базы.

Когда в мае 1940 года Германия оккупировала Голландию, и голландская Вест-Индия в Карибском бассейне попала под контроль Британии, Япония тотчас же поставила вопрос о голландской Ист-Индии. Токио потребовал от голландского правительства гарантировать поставки минимального экспорта сырьевых материалов, прежде всего нефти. На этом этапе Рузвельт видел, что у Соединенных Штатов не так уж много средств для противостояния планам Японии, если она действительно решится оккупировать голландскую Ист-Индию. Поэтому в конце мая Рузвельт говорит Моргентау, что он "предпочел бы сделать что-нибудь совместное с Японией, что-то вроде общего совместного договора по поддержанию мира на Тихом океане". По прямому приказанию, президента государственный секретарь Хэлл попросил ближневосточных экспертов госдепартамента исследовать все "отношения с Японией, чтобы узнать, в человеческих ли силах найти какой-либо подход к ним, чтобы сблизиться, а не скакать навстречу, как на бешеной лошади".

Немало новых проблем принесло для США поражение Франции.

Какой окажется судьба французского государства и что будет представлять собой новый режим в неоккупированной части Франции – эти вопросы были летом 1940 года для американского правительства неопределенными и таящими в себе неожиданности. Но не характер политической власти в расчлененной Франции интересовал Белый дом в первую очередь. Поражение Франции и приход к власти правительства, готового к большей или меньшей степени сотрудничества с оккупантами, были свершившимися фактами. Наибольшую остроту приобрел вопрос, который, следуя многовековой западноевропейской традиции, следует назвать вопросом о "наследстве". Двумя основными элементами французского наследства являлись обширная колониальная империя, разбросанная на двух материках и многочисленных островах, и французский военный флот, большая часть которого стояла в гавани Тулона и близ североафриканских баз.

Господство на морях, принадлежавших ранее англофранцузской коалиции, дружественной США, ныне исчезло. Прежняя самоуверенность уступила место мрачным перспективам. Пал "французский бастион"; более того, впервые в истории США окружающие континент океаны не только потеряли значительную долю своей защитной функции, но и могли служить плацдармом – если не прямого вторжения в США, то в окружающие страны Западного полушария. По мнению ведущего американского стратега, начальника штаба американской армии генерала Маршалла, если французский флот будет присоединен к немецким и итальянским военно-морским силам, то "Германия сможет изменить ситуацию в Южной Америке в течение нескольких недель".

Еще 17 июня, т. е. в день прихода к власти Петэна и передачи через испанского посла предложения о перемирии с Германией, американский сенат принял резолюцию, в которой говорилось, что Соединенные Штаты никогда не признают переход любой территории Западного полушария от одной неамериканской страны к другой. Акция сенаторов, еще вчера призывавших оставить европейские дела самим европейцам, не нуждалась в расшифровке: любое покушение на французские колонии в Америке будет рассматриваться как прямая угроза США. Берлин и Рим тотчас же были оповещены об этом акте американских законодателей. Получив поддержку конгресса в потенциально важном вопросе, Рузвельт продолжал лихорадочную активность, направленную на смягчение опасных для США последствий Компьенского перемирия. Первым на очереди был французский флот. Телеграмму Рузвельта (о том, что, отдав флот, Франция потеряет дружбу США) передали Дарлану – вице-президенту петэновского режима, когда тот направлялся на заседание совета министров. Американский представитель вызвал с заседания министра иностранных дел Бодуэна и вручил ему копию этой телеграммы. Несмотря на свое крайнее недовольство как ее содержанием, так и тоном, Бодуэн представил ее на рассмотрение совета министров, который вынужден был принять решение не сдавать флот ни при каких обстоятельствах.

Перед президентом Рузвельтом встала проблема аккомодации к огромной величины факту: исчезновению дружественной мировой державы и возникновению на ее обломках того, что слишком уж напоминало марионеточный режим – власть по воле немцев, власть, сотрудничающая с немцами.

Посла Буллита, как посредника и связующее звено между французским и американским правительством, в середине июня 1940 года заменил Дрексел Бидл. Двадцать четвертого июня К. Хэлл передал Бидлу приказ Рузвельта покинуть Францию и через Испанию проследовать в Англию, чтобы возобновить свою миссию посла при эмигрировавшем польском правительстве. Общая оценка мировой ситуации, а не моральные соображения или солидарность с Англией, продиктовала политический курс американского правительства в отношении Виши. Летом 1940 года разрыв связей с Виши означал бы усиление прогерманского крыла вишийской олигархии и ее открытый союз с Германией, делал не только континентальную Францию, но и огромный мыс Африки потенциальным форпостом вторжения в Америку.

Оккупационные власти "терпели" присутствие американского посольства в Париже до начала августа 1940 года. Четвертого августа представитель германского посольства не без удовольствия (сообщается в телеграмме) заявил первому секретарю американского посольства Мейнарду Барнсу, что позиция американских дипломатов в Париже "несколько деликатна, так как, строго говоря, Париж отнюдь не место для иностранных дипломатов – им надлежало бы быть при французском правительстве в Виши".

Как это ни странно, но первой платой за признание Рузвельтом правительства Виши стал Индокитай. В момент крушения Франции японское правительство навязало правительству Петэна согласие на перекрытие дороги из французского Индокитая в Китай. Военный материал, предназначавшийся для Китая, попал в руки его врага. Японцы в благоприятной обстановке форсировали свой нажим. Правительство Виши пропустило в Индокитай японские военные миссии, а 22 сентября, поддержанная Германией, с которой она вступила в союз, Япония добилась от Петэна согласия на оккупацию севера Индокитая. Генерал-губернатор французского Индокитая Ж. Катру еще в июне 1940 года обратился к американскому и английскому правительству с просьбой предоставить помощь для сопротивления японцам. Отказ США и был той ценой, которую они уплатили за установление дипломатических отношений с Виши.

В Вашингтоне обсуждалась и более весомая плата. На совещании представителей госдепартамента, военного и военно-морского министерств 12 октября 1940 года К. Хэлл осветил возможность использования Гитлером французских войск в кампании по захвату Египта с Суэцким каналом, возможность немцев заставить Петэна сдать японцам весь Индокитай. Но даже в это мрачное время осени 1940 года именно первый элемент французского наследства – мощный флот, способный (если бы удалось присовокупить его к германскому и итальянскому) изменить баланс военно-морского могущества сначала в Средиземном море, а затем и в Атлантике, занимал воображение правительства США и руководства военных ведомств.

По решению британского кабинета министров 3 июля 1940 года англичане захватили все французские суда в доступных им портах. Наиболее драматические события разыгрались в Мерс-эль-Кебире, близ Орана. Французский адмирал Жансул отказался присоединиться к английскому флоту и проследовать в Вест-Индию для разоружения. Тогда вчерашний союзник предпринял массированную воздушную атаку, и большая часть французской эскадры в Мерс-эль-Кебире была потоплена. Вишийское правительство порвало все связи с правительством Англии. В письме Рузвельту маршал Петэн в самых резких выражениях осудил "эту отвратительную агрессию", для которой не может быть извинения. Но нет сомнения в том, что в Вашингтоне находили действия англичан извинительными.

Экс-президент Лебрен, указывая на ворох телеграмм из США с призывом не сдавать флот, заявил американскому послу, что Соединенные Штаты не сделали ничего, чтобы помочь Франции в ее борьбе и поэтому критика Виши в США имеет мало оправданий. Представителя США волновал лишь один вопрос, и он его изложил тотчас: "Франция может дать в руки врага оружие, которое перережет глотку ее союзника Англии". Петэн сообщил Буллиту, что каждому капитану французского флота отдан приказ потопить свой корабль в случае попыток немцев его захватить. Этот приказ подтвердил и адмирал Дарлан, который, кроме всего прочего, выразил уверенность, что "Гитлер нападет на Соединенные Штаты вскоре после овладения Англией, и оборона Соединенных Штатов окажется такой же уязвимой, как и оборона Англии".

Не все в Америке разделяли пессимизм Дарлана. В США теперь открыто готовились к войне: 19 июля 1940 года конгресс вотировал колоссальную программу строительства флота двух океанов.

На этом этапе Рузвельт был откровенно удовлетворен тем обстоятельством, что французский флот "заморожен" во французских портах и что Северная и Экваториальная Африка пока не стали зоной проникновения германских и итальянских вооруженных сил. Что касается степени сотрудничества Виши с германским военно-промышленным комплексом, то этот вопрос на данной фазе оставался в тени.

В октябре 1940 года люфтваффе предприняло новую попытку добиться господства в воздухе Британии – и немцам это начало удаваться. Временный поверенный в делах США Мэтьюз пишет из Виши в Вашингтон об ожидаемой сдаче англичанами Суэца и других возможных поражениях англичан. Эта информация влияла на франко-американские отношения. "Нейтральная" партия в Виши заняла, по выражению Мэтьюза, "циничную" позицию: "Если победят немцы, мы будем, приняв нынешние условия перемирия, в гораздо лучшем положении. Если же победят англичане, сильная Франция им нужна будет в любом случае".

Из всех французских колоний выступ французской Западной Африки, заканчивающийся Дакаром, рассматривался Рузвельтом как важнейший. Хозяин Дакара мог прервать атлантические коммуникации и, главное, максимально приближался к латиноамериканскому континенту. Это была единственная дорога в контролируемую Германией Западную Европу, здесь стояли значительные французские силы, своей покорностью Петэну исключенные из антигитлеровской коалиции. Здесь американская дипломатия параллельно с военной разведкой обнаружила уязвимое предполье Европы и развернула деятельность, прогрессировавшую с каждым днем. Интерес к Дакару возрос в правительственной среде США настолько, что 15 сентября 1940 года там был открыт американский консулат. Консул Томас Вассон получил специальные инструкции следить за деятельностью немцев на этой выдвинутой к Бразилии оконечности Африки.

Тем временем более отчетливой становилась дипломатическая позиция Виши. Двадцать четвертого октября Петэн встретился с Гитлером в Монтуаре. В переговорах наряду с прочими обсуждался вопрос о военном потенциале США. Гитлер выразил уверенность, что США не могут создать достаточно эффективные силы ранее 1942 года. К этому времени Англия будет повержена, а "мысль об американской высадке на континенте в военном смысле является чистой иллюзией".

Откликом на переговоры в Монтуаре с американской стороны послужило личное письмо Рузвельта Петэну 25 октября 1940 года: "Тот факт, что французское правительство находится под давлением, не может оправдать помощи Германии с французской стороны". Рузвельт напомнил об обещании не сдавать флот. Любое соглашение между Виши и Берлином "повредит традиционной дружбе". Рузвельт предупреждал, что сотрудничество, особенно при посредстве флота, лишит Францию: а) "помощи французскому народу в его несчастье"; б) помощи в "возвращении ее заморских владений".

Воспользовавшись поражением Франции, японское правительство оказало на нее давление с целью закрыть границы Индокитая. Оно объявило "регионы южных морей" частью японской Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания. Единственным шансом для французов, чтобы не оказаться выброшенными японцами из Индокитая, было обращение к Вашингтону. Со своей стороны, англичане просили послать американский флот в Сингапур. И французы, и англичане полагали, что лишь такие открытые действия Вашингтона могут предотвратить полномасштабное наступление японцев на южные границы Китая, могут предотвратить закрытие всех путей Запада к китайцам, борющимся против Японии.

На этом этапе, несмотря на то, что становилась ясной неотвратимость конечного выяснения отношения с Японией, Рузвельт отказался сделать решительные шаги. Он полагал, что выходящее за рамки обычного противодействие вызовет приход к власти в Японии кругов, которые начнут битву за весь тихоокеанский бассейн. С другой стороны, как убеждал Хэлл британских дипломатов, если Англия будет продолжать приковывать к себе основные силы немцев на континенте, а Соединенные Штаты будут сохранять свой флот на Гавайских островах, то это вынудит Японию воздержаться от крайних действий. Нужно сказать, что в Лондоне не соглашались с американской точкой зрения, там видели, что британского морского могущества недостаточно в южных морях для сдерживания Японии без прямой американской поддержки. В результате англичане согласились закрыть главную морскую дорогу – дорогу через Гонконг – к чанкайшистскому Китаю. В конечном счете они были вынуждены закрыть и главную континентальную дорогу через Бирму в июне 1940 года. Все это означало предоставление Китая самому себе в неравной борьбе с японскими империалистами.

Действия англичан (которых можно оправдать, поскольку они обращались к американцам и готовы были сражаться, если получат от них помощь) вызвали жаркие дебаты в Вашингтоне. Восемнадцатого июля 1940 года ведущие деятели администрации – военный министр Стимсон, военно-морской министр Нокс, министр финансов Моргентау – обсуждали эту проблему в английском посольстве с послом лордом Лотианом. Как и можно было предположить, лорд Лотиан напомнил об отказе Вашингтона принять строгие меры против Японии, что и развязало руки англичанам. Но Лотиан пошел еще дальше, когда сказал: "В конце концов вы же продолжаете продавать авиационный бензин в Японию". Он сказал, что если Соединенные Штаты прекратят поставки нефти и англичане взорвут нефтяные месторождения в Ист-Индии, то тогда японская военная машина остановится, не имея горючего. Министр финансов Моргентау немедленно изложил английский план президенту. Моргентау говорил, что Англия будет черпать горючее из Венесуэлы и Колумбии. В то же время полное эмбарго американцев и уничтожение нефтяных месторождений в Индонезии наряду с массированными английскими атаками на германские заводы, производящие синтетическое горючее, может привести к тому, "что все дело кончится для нас миром в течение трех или шести месяцев". Рузвельт был в исключительной степени заинтересован этим планом Моргентау и обсуждал его со Стимсоном, Ноксом и Уэллесом.

С одной стороны, конфликта с Японией следовало избежать. Соображений здесь было немало, но главным из них для Рузвельта являлось то, что конфликт с Японией уменьшит англо-американские возможности нанести поражение Берлину, а с этой линией действий в мировой дипломатии связывал свою судьбу президент Рузвельт. С другой стороны, попустительство азиатскому агрессору также могло дать японцам неверные сигналы. В конечном счете именно в ключе английских предложений Рузвельт 25 июля 1940 года, после продолжительных бесед со Стимсоном, определив запасы Соединенных Штатов как имеющие объем, достаточный для 6 – 9 месяцев потребления, подписал прокламацию министерства финансов, ограничивающую экспорт нефти и металлолома.

Это решение президента вызвало сенсацию, его можно рассматривать как начало настоящего экономического давления на Японию, переход к решительным действиям. При этом борьба внутри руководства была настолько интенсивной, что утром следующего дня (26 июля) президент вынужден был несколько изменить аргументацию своего решения. Рузвельт сказал репортерам, что он не вводит "эмбарго", как говорят газеты, но, скорее, расширяет систему государственных лицензий на некоторые категории нефти и металлолома. В конечном счете первоначальное заявление президента было несколько смягчено, и собственно запрет на экспорт стал касаться только авиационного бензина и смазочных масел, а также некоторых видов металлолома. На данном этапе это устраивало Рузвельта, поскольку он показал "сильную руку" в отношении Японии и в то же время, как ему думалось, удалился из зоны риска – начала войны с Японией.

Между тем в Токио к власти пришли более воинственные силы, во второй половине июля кабинет Янаи был сменен кабинетом принца Фунимава Коноэ. В новый кабинет министров вошли такие сторонники экспансии, как Юсуки Мацуока (министр иностранных дел), генерал Хидеки Тодзио (военный министр). В своем заявлении от 26 и 27 июля 1940 года правительство Коноэ обещало найти решение того, что оно назвало "китайским инцидентом", т. е. обещало завоевать Китай и в целом "решить проблему Юга", используя более активные методы воздействия в отношении голландской Восточной Индии и французского Индокитая. Что имелось в виду, стало ясным в августе – сентябре, когда японское правительство от англичан потребовало вывести войска из Шанхая, от голландцев – обсудить экономические требования Японии к голландской Восточной Индии и от французов – признать доминирование японских интересов в Китае.

Для Рузвельта это был период неожиданных и мощных вызовов. В Европе Англия одна стояла перед захваченным Германией континентом. Теперь в Азии агрессор пошел напролом, и американцам нужно было решать, на что они готовы пойти, если желают остановить Японию. Именно с целью как-то смягчить агрессивность Японии государственный департамент подверг новой интерпретации президентскую директиву от 26 июля и объявил запрещенным видом товаров только высокооктановое авиационное горючее, что позволяло продавать бензин того качества, которым заправлялись японские самолеты. И хотя Рузвельт знал об этом и видел, что его попытка ввести хотя бы частичное эмбарго не имеет успеха, он предпочел на данном этапе закрыть глаза на подобное обстоятельство. Шестнадцатого августа, беседуя с Моргентау, президент сказал: "Мы не должны оказывать излишнее давление на Японию в это время, мы можем толкнуть ее в сторону голландской Ист-Индии".

И в решающий момент, когда в сентябре и октябре японцы потребовали от голландских властей в Ист-Индии увеличить в шесть раз годичное производство нефти в течение последующих пяти лет, государственный департамент предложил голландцам удовлетворить на 60 % требования Японии.

Но у Рузвельта были хорошие возможности убедиться в том, что его примирительные шаги не оказывают должного воздействия на японцев. В сентябре 1940 года Япония в категорической форме потребовала от петэновских властей в Индокитае права транзита своих войск, разрешения строить аэродромы и установления тесных экономических связей. На этот раз президент стал обращаться к голосам тех, кто предлагал более суровые меры против Японии. Двенадцатого сентября именно в духе энергичного противодействия японской экспансии высказался в Токио посол Соединенных Штатов Дж. Грю. Он охарактеризовал Японию как нацию, действующую предательски и не имеющую этических или моральных ценностей. Посол потребовал принятия строгих мер, если Америка желает сохранить статус-кво на Тихом океане. Дж. Грю полагал, что продажа бензина, и особенно металлолома, является прямым снабжением японской военной машины. Ответом президента на это письмо Грю (прежде более компромиссно настроенного) послужило распоряжение, данное министру финансов Моргентау 13 сентября: найти пути прекращения снабжения Японии металлоломом, не прекращая подобных поставок Англии. Когда 26 сентября стало ясно, что Англия, скорее всего, выстоит перед лицом германских военных налетов, а японцы все же выйдут на дороги Индокитая, администрация Рузвельта объявила полное эмбарго на поставки стального и железного металлолома.

Хотя указанные меры были серьезным предупреждением Японии и сказались на процессе ее военных приготовлений, Токио уже окончательно встал на путь союза с Берлином и Римом. На секретном заседании 4 сентября 1940 года премьер-министр Коноэ, министр иностранных дел Мацуока, военный министр Тодзио и военно-морской министр Иосида приняли решения, определившие территориальные притязания Японии и, соответственно, дальнейшее развитие японо-американских отношений: "Сфера, которая во время переговоров с Германией и Италией будет рассматриваться как жизненная основа для создания Великого Восточно-азиатского нового порядка, должна включать в себя: бывшие германские подмандатные острова, французский Индокитай и тихоокеанские владения Франции, Таиланд, британскую Малайзию, британское Борнео, голландскую Ист-Индию, Бирму, Австралию, Новую Зеландию, Индию и прочее, причем Япония, Маньчжурия и Китай выступят основой этого объединения".

На послевоенном токийском процессе над военными преступниками генерал Тодзио пояснил, что географическое содержание слова "прочее" зависело от складывающейся военной обстановки. Это значило, что японские самураи смотрели и на север, на советский Дальний Восток. Значило это, очевидно, что принадлежавшие американцам Филиппины также выступали в качестве претендентов на место в Великой сфере сопроцветания. Разница между северным и южным направлением японской экспансии определилась в то время, помимо прочего, тем, что на озере Хасан и при Халхин-Голе советские вооруженные силы показали свою мощь. На юге же такой преграды пока не виделось.

Более того, заключенный в сентябре 1940 года тройственный союз автоматически – в случае войны – сковывал силы США борьбой на два фронта. Находясь еще на пути к этой ситуации, США сократили свое присутствие в Азии. На дороге политического и экономического отступления США вели себя даже несколько заискивающе. Госдепартамент в мягких выражениях отмечал все более явные нарушения японцами всех прежних соглашений и неоднократно выражал готовность Вашингтона урегулировать американо-японские отношения. Американская сторона заходила так далеко, что заранее соглашалась пересмотреть действующие договоры; дипломатическое урегулирование спорных вопросов выдвигалось официальной целью. На некотором этапе, когда дела Англии казались особенно плохими (июль 1940 года), американская сторона намекнула даже (это сделал секретарь Ф. Рузвельта С. Эрли), что возможен раздел сфер влияния – "доктрина Монро для Америки и своя доктрина для Азии и Европы". Данное заявление было с восторгом встречено японцами и немцами.

Урегулирование отношений с японцами оказалось невозможным по нескольким причинам. Во-первых, они уже закусили удила, и возможности компромисса, столь желанные еще год-два назад, оказались лишь препятствием в уникальном мире 1940 года. Во-вторых, Америка уже почти удалилась из Азии де-факто, и юридическое подкрепление мало что давало в конкретной плоскости. В-третьих, с подготовкой трехстороннего пакта Япония связала себя узами лояльности с Германией и Италией и не могла быть достаточно гибкой с США. Идти на компромисс с Америкой, союзником Англии, означало косвенно поддерживать последнюю, антагониста Германии в Европе.

Путь военной экспансии теперь виделся японским действий со стороны Японии. В самом кабинете военный министр Стимсон согласился с английским предложением послать военно-морской флот в направлении голландской Восточной Индии. Противоположная фракция (а именно: американские военные и руководившие дипломатическим ведомством Хэлл и Уэллес) полагала, что посылка эскадры в Сингапур и полное эмбарго на поставки нефти только спровоцируют Японию на решительные действия в условиях, когда американские силы еще не готовы. К тому же не ясно было, как пойдет развитие германской политики, и эта неясность означала, что Америка должна быть готова к различным вариантам хода событий. Поэтому дипломаты и военные не соглашались с фракцией Стимсона, Моргентау и Икеса.

На данном этапе президент склонялся скорее к позиции сторонников энергичных действий. В беседе с министром военно-морского флота Ноксом 8 октября он сказал, что если Япония ответит агрессивными действиями на открытие англичанами бирманской дороги, то Соединенные Штаты должны будут объявить полное эмбарго в торговле с Японией. Президент шел еще дальше, он обсуждал с Ноксом возможность посылки военно-морских патрулей в морское пространство между Гавайями, Филиппинами, Самоа, голландской Ист-Индией и Гонконгом с тем, чтобы показать, какую угрозу могут представить американские корабли для разветвленной японской торговли. Именно в это время Рузвельт отказался вернуть тихоокеанский флот в Сан-Диего.

Чтобы полностью представить себе ситуацию, в которой Рузвельт вырабатывал дипломатический курс США, нужно помнить, что Англия находилась в отчаянном положении после июня 1940 года. У. Черчилль не жалел слов при описании того, что он называл "делом жизни или смерти". Британский премьер-министр уведомлял президента 18 июня, что захват Германией европейского побережья от Норвегии до Ла-Манша, добавление сотни итальянских подводных лодок к 55 германским в морях и океанах, потеря Англией половины эсминцев – все это в серьезной степени ослабило способность англичан выстоять, отразить вторжение и защитить свободу на морях. В июле 1940 года Франклин Рузвельт говорил, что шансы милитаристам единственно возможным. Поэтому американские действия не предотвратили подписания Японией трехстороннего пакта с Германией и Италией 27 сентября 1940 года. Все три подписавшие так называемый "стальной пакт" державы дали друг другу обещание взаимопомощи в случае, если кто-то будет атакован страной, в настоящее время не вовлеченной в европейский и японо-китайский конфликты. Было очевидно, что одна из главных целей этого договора предотвратить помощь Соединенных Штатов Англии в войне с Германией в Европе и гарантировать Японии создание Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания.