Текст книги "Дипломатия Франклина Рузвельта"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Отказ признать западные границы экстраполировался в будущее как возможная попытка создать очередной антисоветский плацдарм, как сохранение старого "санитарного кордона" вокруг СССР. В конечном счете не исключался вариант, что, не проводя активных действий против Германии, США были в выгодной позиции "стороны", были готовы в нужное время заключить с немцами сепаратный договор. Именно тогда, в тревожные дни накануне сражения на Курской дуге, союз дал трещины, сказавшиеся в дальнейшем. Факт отзыва посла Литвинова из Вашингтона и отказ от встречи с Рузвельтом говорили о наступившем в Москве разочаровании. Президент в своем долгосрочном планировании допустил существенную ошибку. Он довел дело в советско-американских отношениях до той точки, когда идея "четырех полицейских", тесного союза США с СССР, Англией и Китаем оказалась подорванной. Нельзя было – без последствий для себя – оставлять Советский Союз вести войну на истощение в течение полных двух лет, с 1942 по 1944 год. Нельзя было думать о двух-трех миллионах избирателей, игнорируя легитимные нужды безопасности великой державы. Эгоцентризм резко контрастировал с твердыми прежними обещаниями и громкими провозглашениями лучших принципов. Здесь закладывались основы послевоенной настороженности и стремления полагаться лишь на себя. При этом особым цинизмом была отмечена готовность США ринуться в бой, если внезапно начнет побеждать одна из сторон – Германия или Россия. Операция такого рода ("Следжхаммер") была разработана, и это ли не доказательство своекорыстия Соединенных Штатов, их расчета.

Сталин периодически сообщал Рузвельту, сколько дивизий снимает Берлин с западных окраин своей империи и посылает на восток. Высадка в Сицилии разумеется, не эквивалент "второму фронту". Летом 1943 года весы истории в очередной раз заколебались, когда Германия, развязав руки на западе, начала наступление в районе Курска и Орла. А Рузвельт, хотя и обозначил дату высадки во Франции, летом 1943 года был серьезно увлечен идеей выхода через Италию в Центральную Европу. Тридцатого июля 1943 года он писал Черчиллю, что следует использовать крушение Италии и предпринять активные действия на севере страны, захватить остров Корфу и Додеканезские острова с тем, чтобы заслать "агентов, коммандос и боеприпасы через Адриатическое море в Грецию, Албанию и Югославию". Такой интерес к Балканам у политика ранга и опыта Рузвельта не мог быть случайным.

Девятого августа Рузвельт распорядился послать в Средиземноморье еще семь дивизий, что противоречило идеям накопления сил в Англии, зафиксированным в июне в плане, получившем название "Оверлорд". Генерал Маршалл исходил из военных, а не политических надобностей, и он указал президенту, что в Средиземноморье достаточно союзных войск и посылка дополнительных контингентов просто провоцирует последующее вторжение на Балканы. Президент предпочел (после размышлений) отступить. Но нам следует сделать вывод, что мысли, подобные выраженным У. Буллитом, оказали свое воздействие. Встретить Советскую Армию на советских границах – это стало казаться Рузвельту политически привлекательным. Мы видим влияние подобных идей в дискуссии с Объединенным комитетом начальников штабов 10 августа 1943 года: президент выказал явный интерес к Балканам, куда, по его словам, англичане хотят попасть раньше русских. Хотя он не верит, что русские желают установить свой контроль над этим регионом, "в любом случае глупо строить военную стратегию, основанную на азартной игре в отношении политических результатов".

Ощущая значительное охлаждение советско-американских отношений, Рузвельт не предпринял немедленных шагов к их улучшению. Стоит задуматься над тем, что он мог уже воспринимать это охлаждение как долговременный фактор. И он планирует политическую операцию, рассчитанную на компенсацию возможного ослабления позиций Америки вследствие отчуждения северной части Евразии. Он начинает процесс сближения со страной, которую намеревался в будущем использовать как важнейший контрбаланс Советскому Союзу на континенте. Считаем необходимым указать, что, с нашей точки зрения, это обстоятельство редко учитывается историками внешней политики Рузвельта. Китайский фактор чаще всего занижается.

Представляется, что Рузвельт видел следующий расклад в послевоенном мире. Лишенные колониальных империй западноевропейские метрополии переходят под американскую опеку, и баланс сил на Атлантике решительно склоняется в пользу США (уже доминирующих в Южной Атлантике и в своем полушарии). В то же время проамериканский полумиллиардный Китай "нейтрализует" как СССР, так и Японию в евразийской части мира.

Япония впервые встала перед угрозой потери своего влияния в Азии. Одиннадцатого августа 1943 года бывший глава военно-морской разведки вице-адмирал Номура Наокуни возвратился на подводной лодке из Германии и поспешил доложить Хирохито, что Германия обречена. Императорский двор ответил попытками установить связь с американцами через Чан Кайши. Одновременно Япония стремилась укрепить внутренние связи империи, наладить систему эксплуатации сателлитов. С этой целью в ноябре 1943 года в Токио состоялась конференция стран Великой Восточной Азии. Марионетки представляли Маньчжурию, оккупированную Японией часть Китая, Филиппины, Бирму, Таиланд и Индию (последнюю еще предстояло завоевать). В короткой речи премьер Тодзио объявил, что "Азия для азиатов", и союзники должны помочь в отпоре натиска чужеземцев. (Хотя нет сомнения, что народы этих стран ненавидели японских "протекторов" не меньше, чем западных колонизаторов.)

Тем временем успешная для США борьба за Соломоновы острова продолжалась. В ноябре 1943 года американские войска высадились на островах Гилберта. Япония встретила вторую годовщину нападения на Пирл-Харбор уже без прежнего ажиотажа. Император совершил паломничество к могиле Ямамото. С этого момента американские войска двигаются к Японским островам, атакуют один атолл за другим, выбирая цели, ведущие к островной империи.

Думая о будущем центре силового поля азиатского региона, Рузвельт обращается к Китаю. Не случайно, что в 1943 году Рузвельт начинает кампанию по укреплению американских позиций в Китае. Еще 1 февраля 1941 года президент попросил сенат ратифицировать договор, уничтожающий права экстерриториальности иностранцев в Китае. Именно за это боролись многие годы передовые силы китайского народа, и вот Вашингтон как бы дарует уступку и выступает ее гарантом. Под нажимом президента сенат в течение одиннадцати дней завершает прения и ратифицирует этот договор. (Косвенный нажим на англичан заставляет их присоединиться к шагу Рузвельта.) Затем президент Рузвельт продолжает свою линию на сближение с Китаем посредством изменения иммиграционных законов, теперь китайцам облегчался въезд в Соединенные Штаты. И в этом отношении ему удалось добиться быстрого согласия конгресса.

Как часто бывает в политике, Рузвельт многое желаемое принимал за действительное. Китай мог быть мощной опорой в Азии, ему уготована была роль великой мировой державы – но не в тот исторический час, не в той исторической обстановке. Рузвельт, думая о великом будущем Китая, зависимого от американского благодетеля, склонен был приуменьшать тяготы переживаемого периода. Между тем американский главнокомандующий в Китае генерал Стилуэл подробно сообщал в Вашингтон о роковых слабостях и коррупции чанкайшистского режима, его малоэффективной армии. Но в Вашингтоне доминировали иные идеи, и весной 1943 года американские стратеги, ведомые Рузвельтом, для которого Китай приобретал дополнительную значимость, потребовали расширения боевой активности армии Чан Кайши. Китайцам следовало установить опеку над Бирмой, выбить оттуда японцев и гарантировать безопасность главного пути, связывающего Запад, прежде всего США, с континентальным Китаем.

Китайцы должны были двинуться навстречу англичанам в Индии, а американский флот направлялся бы к ним с юга. В Белом доме рассматривали возможность захвата одного из портов Южного Китая для "полнокровной" смычки двух союзников. Рузвельт поддерживал все, что могло бы показать китайцам желание Америки увеличить значимость ее азиатского союзника. (И напротив, Черчилля очень мало интересовала судьба Китая, эта страна находилась вне поля его непосредственных интересов.)

Прямой контакт между Рузвельтом и Чан Кайши осуществлялся через командующего союзными войсками генерала Стилуэла. Периодически самостоятельность проявлял генерал Клер Ченнолт, командующий американскими авиационными силами в Китае. Последний уверял Рузвельта, что, располагая 105 истребителями и 42 бомбардировщиками, он может сокрушить японскую авиацию и поставить Японию на колени. Чан Кайши предпочитал именно Ченнолта, избавлявшего его от создания армии, в боеспособности которой он сам сомневался. К началу 1943 года Чан Кайши стал отстаивать идеи Ченнолта перед Рузвельтом. Но президент уже встретил оппозицию Стимсона и Маршалла, считавших этот план несерьезным и заинтересованных в упрочении контроля над китайской армией.

Чан Кайши послал в Вашингтон свою супругу, которая выразила Гопкинсу надежды на помощь американцев, на образование особых американо-китайских связей (в пику связям Китая с Англией). Иден сближения с Китаем, как видел Рузвельт, пользовались в Америке популярностью. Сенат встретил мадам Чан Кайши стоя, долгой овацией. Группа конгрессменов обратилась к президенту с требованием активизации американских усилий на китайском фронте дипломатической борьбы. Выражение "китайская карта" родилось значительно позднее, но именно ее разыгрывал президент Рузвельт в первой половине 1943 года в условиях значительного ухудшения отношений с Советским Союзом.

Конкретной проблемой союзников в Азии был способ установления контроля над бирманской дорогой. Американские военные во главе со Стимсоном и Маршаллом выступали за продвижение китайских войск в южном направлении. Чан Кайши вместе с Ченнолтом желали нанести японцам удар на юго-востоке и востоке, а гарантировать контроль над дорогой собирались силами авиации. Разногласия по данному вопросу уже привели к личной вражде генерала Стилуэла и генералиссимуса Чан Кайши. Рузвельт противился "снисходительному" обращению с китайцами, он принял в споре своих военных с Чан Кайши сторону последнего. Как пишет американский историк Дж. Бернс, Рузвельт "хотел подготовить Китай к получению первостепенной роли в послевоенном мире так, чтобы тот стал членом высшего совета мировой организации и помог привести азиатов к новому мировому партнерству". Рузвельт видел в Китае остов своей новой азиатской политической структуры.

Напомним, что англичанам, французам, голландцам, португальцам и прочим колонизаторам вовсе не импонировали схемы пересмотра зон влияния в этой части мира. Когда Рузвельт клеймил французский империализм в Индокитае, то в Лондоне вспоминали, что причиной является покупка здесь его дедом, Уорреном Делано, большого земельного участка в 1867 году. Когда Рузвельт осенью 1942 года заявил, что Атлантическая хартия приложима ко всему человечеству, премьер-министр У. Черчилль спустя четыре дня сказал в речи на обеде у мэра Лондона: "Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи".

Но Рузвельт умел показать жесткость, когда дело касалось его планов. Он послал близкого ему У. Филипса в качестве своего личного представителя в Нью-Дели (январь 1943 года). В письмах Филипса Рузвельту есть немало критических описаний правления вице-короля маркиза Линлитгоу в этой британской колонии. Данный канал связи был строго конфиденциальным, и Рузвельт без обиняков выражал свои идеи переустройства послевоенного мира. Он начинал готовить почву для того, чтобы США сменили Англию в качестве главного представителя Запада в Азии. Двусмысленная позиция Филипса привела к тому, что англичане стали блокировать его деятельность и контакты. Личный представитель президента был вынужден покинуть Индию в конце апреля 1943 года. В последовавших закрытых беседах с президентом говорилось о возможности укрепить американское влияние в Индии. Но на текущем этапе не следовало озлоблять выше определенной меры Англию, ближайшего союзника. И даже когда муниципальные власти Калькутты в августе 1943 года запросили у Рузвельта помощи жертвам наводнения, унесшего два миллиона жизней, он предпочел не ответить. Повторенную в сентябре просьбу Рузвельт переадресовал в государственный департамент, где она и увяла.

В середине 1943 года Рузвельт смещает фокус своего внимания на Средиземноморье. Овладение Италией представлялось ему верным способом получения надежных гарантий встать у руля европейской политики при решении судьбы Европы. Президент видел нокаутирующий удар в захвате Сицилии. Десятого июля 1943 года американские и английские войска высадились на острове. Спустя тридцать восемь дней Сицилия была в руках западных союзников.

Поражения, наносимые итальянцам в Сицилии (здесь находился относительно небольшой контингент немцев), вызвали гнев Берлина. Гитлер срочно выехал в Италию и в Филтре встретился с Муссолини, чтобы сказать ему все, что он думает о трусости и вероломстве итальянцев. Потерявший интерес к окружающему, Муссолини рассеянно слушал старшего союзника. Тот пообещал прислать подкрепления и высокопарно выразился о "голосе истории", который зовет их обоих. Но Большой фашистский совет 24 июля 1943 года после шестичасовых обличений сместил дуче. Король Виктор-Эммануил подтвердил его отставку. Диктатора, доставленного на машине скорой помощи, заключили в военный барак.

Рузвельт вместе с Розенманом и Шервудом работал в своем поместье Шангри-Ла над очередным радиообращением к стране, когда 25 июля из Белого дома сообщили о низвержении Муссолини. Это известие привело Рузвельта в эйфорическое состояние. Но с ощущением легкости крушения одного из лидеров "оси" пришла и проблема: следовало ли иметь дело с заговорщиками, сместившими Муссолини? Существовало данное полгода назад обещание требовать именно безоговорочной капитуляции. Рузвельт обрушился на прессу, обличавшую короля и придворных интриганов, совершивших дворцовый переворот. Но от этих упреков не исчезал насущный вопрос: будет ли Рузвельт, один из лидеров великой коалиции, иметь дело с королем, который долгие годы успешно сотрудничал с Муссолини, будет ли Рузвельт, высоко вознесший мораль "четырех свобод", иметь дело с назначенным королем премьер-министром маршалом Бадольо, известным как кровавый завоеватель Эфиопии?

Весь мир, в том числе и уже насторожившийся Советский Союз, смотрел за тем, как ведет себя Рузвельт-дипломат в Италии. Если он сегодня договаривается с Виктором-Эммануилом и Бадольо, то завтра он сможет договориться с Герингом. Возможно, Рузвельт подлил масла в огонь своим выступлением по поводу капитуляции Италии. "У меня нет оснований для беспокойства по поводу того, с кем мы имеем дело в Италии... пока мы не встречаем анархию. Сегодня это может быть король, либо нынешний премьер-министр, либо мэр города или деревни... Мы не можем реализовать принцип самоопределения в первую же неделю, как только они сложили оружие. Другими словами, должен господствовать здравый смысл".

Если для Рузвельта важна была стабильность, а не антифашистское очищение, то это многое говорило о том, каким будет его курс в послевоенной Европе. С одной стороны, рузвельтовская дипломатия и информационная машина превозносили высокие принципы и единство союзников на основе приверженности им. С другой стороны, генерал Эйзенхауэр откровенно пренебрегал этими принципами, заключая перемирие с Италией на базе договоренности с деятелями прежней фашистской системы. Радио, фильмы, памфлеты и листовки говорили об одном, тайные переговоры американских генералов – о другом.

В Италии Рузвельт был настроен на долгую трансформацию страны в направлении буржуазного парламентаризма и культивирования ее дружественности по отношению к Америке. Италия рассматривалась им как один из опорных пунктов воздействия американской дипломатии на европейскую политическую арену. Итальянская проблема обсуждалась Рузвельтом и Черчиллем на конференции "Квадрант" – англо-американской встрече на высшем уровне в Квебеке, проходившей в середине августа 1943 года.

Мы видим, как параллельно с отчуждением в отношениях с СССР Рузвельт в период между маем и ноябрем 1943 года – как никогда ни ранее, ни позднее прилагает интенсивные усилия с целью сближения с английским партнером. Напомним, в мае Рузвельт тайно совещался с Черчиллем в Белом доме. В июне Маршалл и Эйзенхауэр вели переговоры с Черчиллем в Алжире. В июле Стимсон обсуждал военно-дипломатические проблемы с Черчиллем в Лондоне. В августе Черчилль снова навещает президента США, на этот раз в его имении Гайд-парк, а затем оба они вместе со штабными офицерами совещаются в Квебеке. В сентябре сцена американо-английских консультаций – Белый дом. А в ноябре происходила встреча обоих англосаксов с Чан Кайши в экзотическом Каире. О чем же так долго и упорно беседовали западные союзники в те месяцы, когда СССР в одиночестве выиграл ожесточеннейшую операцию на Курской дуге и перешел в наступление на западном фронте?

Нет сомнения, огромная значимость текущего момента захватила обоих западных политиков. Именно в это время Рузвельт пишет директору Библиотеки конгресса А. Маклейшу, что следует "описать великую мечту пока она не погасла". Сознание исторической важности переживаемых событий отражается и в том, что Рузвельт готовит будущее хранилище своих документов в Гайд-парке.

В конце июля 1943 года все мысли президента были связаны с дипломатическим оформлением крушения Италии. Рузвельт хотел получить все сразу: поставить под союзные знамена значительную часть итальянской армии и весьма внушительный военно-морской флот, – и ради быстрого утверждения здесь он готов был сохранить политическую структуру страны. Рузвельт явно страшился возможности анархии на Апеннинском полуострове. Черчилль акцентировал опасения Рузвельта в отношении возможностей нежелательной внутренней эволюции Италии. Английская разведка "Интеллидженс сервис", почитаемая обоими политиками надежным источником, доносила, что крушение современных структур может привести к социальному взрыву, к укреплению позиций итальянских коммунистов. Черчилль делал вывод: никто не стоит в Италии между монархистами и коммунистами, в стране образовалась опасная поляризация социальных сил. В письме Рузвельту он доказывал: "Если мы не можем немедленно атаковать Германию через Балканы, заставляя тем самым немцев уйти из Италии, мы должны как можно скорее совершить высадку в Италии".

Для Черчилля ныне решалось чрезвычайно многое. Речь шла о том, чтобы, добившись превосходства в восточной части Средиземноморья, гарантировать наиболее близкий путь в Индию – через Суэцкий канал. С другой стороны, высадка англо-американцев на Балканах делала их, по мнению Черчилля, доминирующей силой в Восточной Европе, "перенимающей эстафету" у Советской Армии при подходе ее к довоенным границам СССР. Можно было бы рассчитывать на контроль за эволюцией союзников Германии и захваченных ею стран. Таким образом, в повестке дня стояли две важнейшие задачи: контроль в Европе и сохранение Британской империи. Не случайно отправлявшаяся в Новый свет английская делегация была самой многочисленной за все время войны. В нее входили даже жена и дочь премьер-министра, а общее число участников достигало двухсот человек. В августе 1943 года в Канаде, в Квебеке, прошли важнейшие американо-английские переговоры.

Американская сторона готовилась к ним весьма тщательно. В отличие от английской делегации, где точка зрения премьера царила абсолютно, в среде американцев Стимсон и Маршалл настаивали на том, чтобы все подчинить главной цели – разгрому Германии, и пренебречь другими соображениями. Стимсон недавно вернулся из Лондона и ему был хорошо известен идейный багаж, с которым приехал в Канаду Черчилль, поэтому он жестко сказал Рузвельту: "С рациональной точки зрения, мы не можем надеяться на поражение нашего германского врага, если будем находиться под британским командованием".

Здесь нужно сказать, что Рузвельт, мастер тактики человеческих отношений, искусно подавал дело так, что у достаточно прямолинейных людей типа Маршалла действительно складывалось впечатление, что президент находился под влиянием англичан. Ничто не может быть дальше от истины. Рузвельт прикрывал собственную политическую линию необоримой якобы стойкостью англичан, приверженных выбранному ими курсу.

Рузвельт, полагаем, и сам к концу лета 1943 года начал приходить к заключению, что кунктаторство в Европе ставит под угрозу попытки США определить ее послевоенный статус. Решимость президента не откладывать теперь высадки во Францию была сразу же видна всей английской делегации, собравшейся в старинной цитадели Квебека. Настаивать на дальнейшей отсрочке броска через Ла-Манш становилось для Лондона опасно. Как понял быстро ориентирующийся в ситуации Черчилль, добиться своих собственных целей англичане могли, лишь осторожно настаивая на необходимости получения контроля над Италией. В результате Черчиллю удалось оставить Италию в списке обязательных операций 1944 года, хотя приоритет под мощным на этот раз напором американцев получила высадка союзных войск во Франции 1 мая 1944 года. Более того, Рузвельт после трудных дебатов добился от партнера по коалиции согласия на высадку в Южной Франции вскоре после основного десанта на севере страны.

Напомним, что конференция "Квадрант" пришлась на те дни, когда всему миру была видна агония фашистского режима в Италии. Сохранялась альтернатива – требовать в неведомом будущем безоговорочной капитуляции или согласиться говорить с лицами, возглавившими страну после Муссолини. Восемнадцатого августа Рузвельт и Черчилль поручили союзному главнокомандующему Эйзенхауэру подписать с итальянцами перемирие на компромиссных основаниях. Рузвельт "дал себя уговорить" Черчиллю, что непризнание заменившего Муссолини фельдмаршала Бадольо сделает Италию "красной". Соображения этого плана привели Рузвельта позднее (а именно, 13 октября 1943 года) к признанию правительства Бадольо как воюющего на стороне антигерманских сил союзника. Весь период между августом и октябрем Рузвельт упорно искал свой вариант решения итальянской проблемы. Монархия как таковая его не интересовала, он готов был низложить Виктора-Эммануила II, но его чрезвычайно волновала степень американского влияния на страну ныне и в будущем. Американская дипломатия явственно показала неприемлемость для нее прихода в Италии к власти левых сил. В процессе борьбы Сопротивление, руководимое на севере Италии Комитетом национального освобождения Северной Италии, провозгласило себя временным правительством Италии – соперником того реакционного правительства, которое обосновалось в Риме. Программа Комитета национального освобождения включала в себя следующие пункты: создание более прогрессивного правительства, отмена монархического правления, преобразование войск Сопротивления в вооруженные силы Италии, созыв конституционной ассамблеи для издания новой конституции, передача контроля над экономикой рабочим советам. Теперь даже американские историки согласны, что Вашингтон пришел к решению отстаивать удобное для себя итальянское правительство всеми возможными способами, включая военные. Так, Дж. Миллер полагает, что "союзные руководители (т. е. Рузвельт и Черчилль. – А. У.) были готовы применить силу, если бы она в конечном счете понадобилась для сохранения итальянского правительства". США стали усиленно искать приемлемое политическое руководство, менее связанное с фашизмом и готовое подчиниться американскому воздействию. (Такое правительство во главе с А. де Гаспери было создано в 1945 году, и все в Италии поняли, что США нашли опору в лице консерваторов.)

Рузвельт не долго колебался, прежде чем одобрил действия англичан, военным путем подавивших левые силы в Греции – Фронт национального освобождения (БАМ). Американский президент заключил, что англичанам должно быть позволено использовать силу для "наведения порядка" в своей зоне влияния.

Конференция "Квадрант" интересна для исследователей дипломатической стратегии Рузвельта тем, что на ней стало видно растущее внимание американской внешней политики к европейским проблемам. Рузвельт впервые начинает реально беспокоиться о том, что в Европе, если постоянно откладывать прямое вторжение, можно и опоздать. Президент решительно настаивает на концентрации войск в Англии. Он задумывается над разработкой экстренных планов в случае неожиданного ослабления Германии. Он без обиняков впервые указывает, что "войска Объединенных наций должны быть готовы войти в Берлин не позднее русских".

Рузвельт, пожалуй, также впервые здесь всерьез говорит об операциях на Балканах. Что будут делать западные союзники, если немцы примут решение отступить к оборонительным рубежам по течению Дуная? Президент сам отвечает на свой вопрос: "Самым безотлагательным делом является подготовка нами балканских дивизий, особенно состоящих из греков и югославов, действующих в своих собственных странах".

У президента были большие сомнения не в отношении принципиальной возможности появления западных союзников на Балканах, а в отношении конкретных возможностей реализовать этот замысел. С его точки зрения, такая операция отвлекла бы западных союзников от действий на центральном "берлинском" – направлении. Гораздо удобнее было бы положиться на вооруженные Западом местные дивизии. И нет сомнения, что президент говорил в данном случае о получении этими дружественными "балканскими" дивизиями контроля над Балканами именно до прихода Советской Армии.

В Квебеке Рузвельт был необычайно откровенен: возникает ощущение ситуации "карты на стол". Осознавая, что в результате войны две страны США и СССР станут сильнейшими, он начинает думать вслух о двух полюсах и о роли в послевоенном мире прочих великих держав. Так, абсолютно в новом ракурсе он рассуждает о роли Китая. Он говорит Черчиллю, Идену и Маккензи Кингу (премьер-министру Канады) о том, что нуждается в Китае "как в буферном государстве между Россией и Америкой". Президент без обиняков заявляет также о том, что подобная буферная зона ему нужна в Европе. Это новый нюанс дипломатической стратегии Рузвельта. Он занял более определенную позицию ввиду того, что обозначились основные элементы грядущего мирового политического уравнения. Ясно, что дни Германии и Японии сочтены, что Советский Союз победоносно выходит в Центральную Европу, что контакты с СССР напряжены из-за саботажа Западом открытия "второго фронта", что США могут еще долго быть заняты Японией, в то время как СССР пока не дал обязательства выступить на Дальнем Востоке и мог бы иметь возможность после победы над Германией развязать себе руки в Европе.

Пройдет несколько месяцев, и ситуация изменится после тегеранской встречи "большой тройки". Но сейчас, глядя на биполярный мир, Рузвельт не уверен в возможности прочного контакта с СССР, и поэтому он откровенен в своей геополитической игре.

Эта откровенность, вероятно, достигла своего пика в последний день работы конференции "Квадрант" – 24 августа 1943 года. Из Москвы было получено послание, в котором выражалось недовольство по поводу закрытых переговоров Запада с итальянцами. Неприглашение восточного союзника не увеличивало его доверия к Западу. Сталин писал, что назрела необходимость организовать трехстороннюю военно-политическую комиссию для проведения всех переговоров, связанных с вопросами капитуляции Италии. Хватит обращаться с Советским Союзом "как с пассивным третьим наблюдателем. Я должен сказать вам, что такая ситуация более нетерпима. Я предлагаю создать такую комиссию и определить Сицилию в качестве места ее размещения". Подобное "посягательство" выглядит с объективной точки зрения разумным. В скором времени Запад будет требовать своего участия в процессе капитуляции Румынии. Но сейчас, получив послание Сталина, Черчилль пришел в ярость. Он предвидел "кровавые последствия в будущем".

Стремление СССР участвовать в обсуждении капитуляции Италии, сколь ни здравым оно выглядело в дальнейшем, тогда было воспринято Рузвельтом как ясное указание на то, что Советский Союз, завидя "свет в конце туннеля" после битвы на Орловско-Курской дуге, стал более требовательным членом коалиции и более самоутверждающей себя державой будущего. Несомненно, Черчилль катализировал эти настроения Рузвельта летом 1943 года, когда оба они взяли на себя ответственность за еще одну годичную отсрочку открытия "второго фронта". В конце июня Черчилль говорил послу Гарриману, что Сталин желает открытия "второго фронта" в Западной Европе для того, чтобы предотвратить появление американцев и англичан на Балканах. И во время "Квадранта" британский премьер еще раз попытался привлечь Рузвельта к более активной балканской политике.

Девятого августа, когда Италия подписала капитуляцию и англо-американцы начали там высадку, Черчилль предложил Рузвельту пересмотреть общую стратегию в свете поражения Италии. После взятия Неаполя и Рима следует закрепиться на самом узком месте "сапога" и обратиться к другим фронтам. В этом случае одной из альтернатив были Балканы. "Мы оба, говорил Черчилль, – остро ощущаем огромную важность балканской ситуации", надо послать "часть наших войск на средиземноморском театре для действий к северу и северо-востоку от портов Далмации". Одновременно предлагались действия возле Додеканезских островов в Эгейском море.

Рузвельт, как уже говорилось выше, не считал на данном этапе и в данной военной конъюнктуре политически выгодным смещение направления действий американских войск на Балканы. Это отвлекало силы с "берлинского" направления (в случае внезапного ослабления Германии), к тому же подготовка удара в гористой местности требовала значительного времени. Что, пожалуй, существеннее всего: в Москве интерес США и Англии именно к Балканам поймут однозначно. В отношениях "великой тройки" трещина появится раньше времени. Поэтому Рузвельт пока не соглашался на прямой поворот западных союзников с Апеннин на Балканы. "Операции на Балканах должны быть результатом возникшей возможности, к которой мы должны быть готовы". (Т. е. ситуацию на Балканах нужно использовать, но нельзя ее делать главным фронтом для Запада.) Эта позиция в некоторой мере уберегла антигитлеровскую коалицию от потрясений. Однако точка зрения Рузвельта говорит о том, что он определенно разделял тогда стремление Черчилля занять позиции, позволяющие диктовать мировое и европейское устройство на финальной стадии мирового кризиса.