Текст книги "Новый мировой порядок"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

Глава 15
БИПОЛЯРНЫЙ МИР

«Соединенным Штатам придется выступить против мирового общественного мнения, которое значительно изменилось со времен «холодной войны» [740]740
  740 «Контуры мирового будущего» Доклад по «Проекту-2020» Национального разведывательного Совета. Вашингтон, декабрь 2004 г., с. 77.


[Закрыть].

Доклад «Контуры мирового будущего», декабрь 2004 г.

Количество выпускников высших учебных заведений по инженерно-техническим специальностям в США достигло пика в 1985 году и с тех пор сократилось на 20 процентов. Доля студентов, желающих специализироваться в инженерно-технических дисциплинах, поставила страну на предпоследнее место среди развитых стран мира. Количество дипломированных инженеров, выпускаемых учебными заведениями Китая, превосходит их число в США в три раза. К тому же всеобщая обеспокоенность безопасностью жизни в США, возникшая в результате террористической атаки 11 сентября, затрудняет привлечение иностранных студентов в американские вузы, а в некоторых случаях служит и причиной отказа иностранным специалистам в разрешении работать в американских компаниях. В этой ситуации университеты других стран, где не возникает подобных затруднений с получением визы, пытаются использовать открывшиеся возможности и переманить студентов.

Объем частных инвестиций в исследования и научные разработки (составляющий 60 % всех инвестиций, выделяемых в США на эти цели), хотя и возрос в текущем году, находился на низком уровне все предыдущие три года. Более того, ведущие транснациональные корпорации создают свои собственные исследовательские центры за пределами США.

Исторический опыт.Представляется, что в будущем государства и граждане будут встречать опасности прежде всего внутреннегохарактера: этнические войны, терроризм, наркотики, гангстеризм – проблемы скорее для полиции, чем для армии. Это новая постановка вопроса для государств, долгие годы пребывавших в условиях холодной войны с ее ярко выраженной внешнейугрозой. Решать чужиепроблемы, вмешиваться в конфликты соседней страны, сколь бы дружественной она ни была, будет все более дискомфортно, для американцев в первую очередь. Это и подтолкнет реализацию многополярности. Что говорит нам опыт нового времени?

1. Впервые став многополярной (именно системой), конструкция международных отношений в восемнадцатом веке в конечном счете эволюционировала в биполярное соперничество Британии и Франции. На несколько лет Наполеон сумел заручиться поддержкой России, завоевать континентальную Европу, чем практически нейтрализовал Британию, потерявшую к тому же североамериканские колонии. Стремление к абсолютному господству бросило французского императора на

Москву, но завоевание всегомира оказалось невозможным. Французская гегемония была сломлена под Бородином, Лейпцигом и Ватерлоо.

2. Между Ватерлоо и Садовой (где Пруссия разбила Австрию и стала лидирующим германским государством) Россия и Британия полвека сохраняли биполярную систему, нарушенную ослаблением России (Крымская война) и триумфом национализма в Италии и Германии. Первая индустриальная революция укрепила германские государства, Францию и Италию, в. результате чего снова восторжествовала многополярная система. Германия, сокрушив Австрию и Францию в 1866–1870 годах, после Бисмарка стала нарушать многополярную систему своей претензией на континентальное (читай глобальное) первенство, чем вызвала формирование противостоящей Entente cordiale.

3. Приложив колоссальные усилия, внешний мир между 1914 и 1945 годами отверг германские посягательства. Одновременно он покончил с династической дипломатией. Из антигитлеровской коалиции очень быстро выделился американо-советский дуэт, и система снова стала на сорок лет биполярной (Америка заручилась поддержкой Западной Европы, а СССР заключил союз с Китаем). С отчуждением Москвы и Пекина, внутренним раздором в СССР биполярность снова канула в историю и выделился американский лидер.

Американские политологи не скрывают, что «Соединенные Штаты, конечно же, предпочли бы находиться в однополюсной системе, где они владели бы положением гегемона… С другой стороны, крупные державы предпочли бы многополярную систему, в которой они могли бы преследовать свои интересы собственными силами и коллективно, избегая при этом ограничения, принуждения и давления единственной сверхдержавы. Они ощущают угрозу в стремлении Америки к глобальной гегемонии» [741]741
  741 Huntington S. The Lonely Superpower// Foreign Affairs, March/April 1999, P. 35–37


[Закрыть].

Обозначились некоторые устойчивые черты. Во-первых, та или иная система сохраняется примерно одно-два поколения. Во-вторых, финалом дипломатически-социального конструкта является конфликт. В-третьих, движение идет от хаоса к формированию многополярной системы, в которой выделяются два лидера (биполярная система), один из которых после (продолжительного) соперничества становится гегемоном. Соперники объединяются, выступают против своеволия лидера – общие интересы и общие страхи сближают, – и мир снова погружается в некое подобие хаоса.

Итак, обычным является следующий цикл: из свободной игры независимых центров, где господствует переменчивость и гибкость дипломатии нескольких центров, вызревает тенденция большей жесткости, формируется обычно биполярный мир.Биполярность обычно ведет к продолжительному конфликту (холодная война). Затем побеждает один из центров и возникает лидер, чье своеволие неизбежно вызывает оппозицию и объединение потенциальных противников. Монополярный мир неизбежно раскалывается, и весь процесс восходит на новый круг. Такова мировая история.

Занимая влиятельные позиции в глобализирующемся мире, используя американское недовольство трудностями имперского всевластия, ряд суверенных стран получит реальный шанс вырваться из орбиты единственной сверхдержавы. Первым этапом трансформации однополюсной системы будет биполярный мир. Онпридет в ходе противостояния, выработки позиции в ходе спора о региональной гегемонии между ЕС и Россией, между Китаем, Индией и Японией» [742]742
  742 там же p. 163.


[Закрыть].

Противостояние коалиций.Существуют различные варианты возвышения новых центров. Их сил на этапе становления нового мирового центра скорее всего окажется недостаточно для вызова Америке, для реального противостояния мировому гегемону. Первым шагом на пути реформирования международной системы, переходной фазой на пути межгосударственной биполярности может стать сближение ряда американских конкурентов между собой. Исторический опыт говорит об относительной легкости сближения стран, если обнаруживается параллельность их интересов. Сепаратное блокостроительство возможно и в Западной Европе, и в Восточной Азии. Среди предсказываемых антигегемонистских блоков выделяются пятьвариантов.

Первыйосновывается на реальности отчуждения ряда западноевропейских стран, которые могут найти дружественную силу в России. Скажем, лидер современной социологии И. Валлерстайн предсказывает «высвобождение» Западной Европы от обязательств по Североатлантическому договору. Параллельно российско-китайскому охлаждению осуществится приход Китая в американо-японский лагерь, а России – в западноевропейский. В сформировавшихся двух великих коалициях – американо-японо-китайский союз против европейско-российского союза. Между 2000–2025 годами осуществится экспансия обоих блоков. Затем конфликтные интересы не позволят избежать столкновения и возникнет угроза долговременной мировой войны [743]743
  743 Wallerstein I. The Global Picture, 1945-90, and The Global Possibilities, 1990–2025 (In: Hopkins T. and Wallerstein I., eds. The Age of Transition: Trajectory ofthe World System, 1945–2025. London, 1996).


[Закрыть].

Второй вариантисходит из цивилизационной прочности Атлантического союза, которому с гораздо большей естественностью будут противостоять основные азиатские государства – Китай и Япония. (В чисто экономическом смысле эти две страны являются естественными партнерами – одна имеет технологию, ноу-хау, другая – естественные ресурсы и огромный рынок. Одна – стареющее умудренное население, другая – энергичную молодежь, одна имеет специфически азиатский демократический опыт, другая – однопартийную систему.) Обе страны могут оказать чрезвычайную помощь друг другу, преодолев прежний горький исторический опыт, различие в идеологии, самоутверждение Китая, его нечувствительность к японским опасениям, то обстоятельство, что Япония договорами связана с США.

Две великие азиатские страны могут забыть взаимные обвинения. И одновременно вспомнить прежние обиды от американцев и европейцев, если внутри обеих стран возобладают сторонники «возвращения» Тайваня и «возвращения» Окинавы. Продолжение бурного экономического роста КНР поможет восстановлению прерванной на десятилетие яростной экономической экспансии Японии. Китай уже стал вторым – после США – торговым партнером Японии [744]744
  744 Aldred K. and Smith M. Superpowers in the Post-Cold War Era. London: Macmillan Press, 1999, p. 94).


[Закрыть]. Эти обстоятельства немедленно вызвали американскую озабоченность [745]745
  745 «Financial Times», December 19, 1994.


[Закрыть]. Союз Японии и Китая мог бы создать партнерство, способное претендовать на доминирование любого уровня.

Третий вариант– сближение России и Китая – на Западе реалистичным пока не считается. Обе страны очень ценят западные инвестиции, они не столь гармонично дополняют друг друга, модернизируя экономику в погоне за западными экономическими показателями. И все же сближение двух гигантов Евразии имеет черты реальности. По мнению австралийского исследователя, «наиболее вероятным наследником современной однополярной структуры явится новый биполярныйбаланс, который восстановит старый союз Москвы и Пекина 1950 года на основе укрепившей свои силы России и экономически и в военном отношении развившегося Китая, подключая некоторые силы из мусульманского мира – например, Иран. В традиционных показателях «status quoальянс» (США, Европа и Япония) будет обладать гораздо большей экономической и военной силой, чем ревизионистскийальянс. Но напряжение будет напоминать 1949–1962 годы – пик холодной войны» [746]746
  746 Bell C. American Ascendancy. And the Pretense of Concert («The National Interest», Fall 1999, p. 59).


[Закрыть].

Успехи Запада, отставание его «преследователей», раздражение России и Китая по поводу пристрастности США и их союзников в вопросе национального самоопределения живущих в России и Китае народов – могут резко стимулировать вчера еще невероятное сближение Пекина и Москвы. По крайней мере вооружение Россией китайской армии на фоне ужесточения китайской политики в вопросе о будущем Тайваня создают правдоподобный сценарий вольного и невольного сближения двух крупнейших (по населенности и по размерам территории) стран мира. На протяжении всех последних лет русские и китайцы делали осевой идеей своего отношения к внешней политике сотрудничество «во славу многополярности».

В декабре 1996 года обе страны провозгласили в совместном коммюнике: «Партнерство равных прав и доверие между Россией и Китаем направлено на стратегическое сотрудничество в XXI веке».

Россия продала Китаю стратегически важные системы наведения и контроля своих систем СС-18 и СС-19 для китайских комплексов ДФ-31 и ДФ-41. В порты КНР прибыли современные российские подводные лодки, проданные Китаю. В Китае построены заводы, производящие части для мобильных межконтинентальных баллистических ракет «Тополь-М» (СС-27).

Россия помогает Китаю создать новое поколение баллистических ракет подводных лодок и сами подводные лодки с практически бесшумными двигателями, примерно равные по классу американским системам «Виктор-Ш», которые в США будут взяты на вооружение лишь в 2007 году. Российские заводы предоставили Китаю части мобильных СС-24 и СС-25. Китай получил от РФ технологию создания мирвированных ракет на твердом топливе, что чрезвычайно увеличило точность китайского стратегического оружия [747]747
  747 Blank S. Russia as Rogue Proliferator («Orbis», Winter 2000, p. 97).


[Закрыть]. Существуют планы строительства Россией в Китае до двадцати атомных реакторов [748]748
  748 «Jane's Defense Weekly», August 19, 1998, p. 3.


[Закрыть]. По мнению американского специалиста С. Бланка, «Москва видит военный рост Китая и намерена содействовать ему» [749]749
  749 Blank S. Russia as Rogue Proliferator («Orbis», Winter 2000, p. 98).


[Закрыть]. Уже решен, в частности, вопрос об учебе в Москве китайских ядерных физиков.

«В результате Китай и Россия, – пишет американец Г. Биннендийк, – сблизились в сфере безопасности, несмотря на наличие ряда факторов, препятствующих сближению. Глобализация как бы притягивает обе страны к Западу, но противоречия с Западом препятствуют этой тенденции. Укрепившиеся китайско-российские связи базируются на взаимном недоверии в отношении Запада, растущих общих интересах, на заинтересованности в торговле оружием, на разрешении прежних пограничных и прочих противоречий… Очевидны и связи Китая и России с государствами-париями. Не может не вызывать озабоченности то, что нации, имеющие серьезные противоречия с Западом, формируют отношения сотрудничества, что ведет к опасной биполярности» [750]750
  750 Binnendijk H. Back to Bipolarity? («The Washington Quarterly», Autumn 1999, p. 13).


[Закрыть].

В конце 1998 года премьер российского правительства Е. Примаков выдвинул проект тройственного союза Россия – Китай – Индия, что можно рассматривать как апофеоз планов сплочения главных незападных сил. В 2000 году президент России В. Путин выдвинул во время визита в Пекин сходные планы. В 2005 г. в ШОС (Шанхайскую организацию шести) был принят Узбекистан. В 2006 г. Киргизия дала понять Вашингтону, что присутствие американских войск на ее территории нежелательно. Потенциал этой схемы в будущем будет зависеть от многих составляющих.

Четвертый вариантявляется едва ли не самым большим кошмаром для американских футурологов – союз Западной Европы с Китаем, объединяющий величайший в мире общий рынок с самой многочисленной нацией на Земле.

Затраты на оборону отдельных европейских стран, включая Великобританию, Францию и Германию, будут на протяжении ближайших пятнадцати лет снижаться, особенно по сравнению с Китаем и другими поднимающимися силами. Но в совокупности оборонные расходы Евросоюза будут превышать расходы других стран за исключением США и, возможно, Китая. Члены Евросоюза сталкивались в своей истории с большими трудностями в координации и оптимизации оборонных расходов, направленных на обеспечение роста благосостояния, укрепление безопасности и возрастание роли ЕС на международной арене. Вопрос о том, будет ли создана единая армия в рамках ЕС, остается открытым – частично по той причине, что ее создание могло бы привести к дублированию функций с силами НАТО.

Хотя вооруженные силы объединенной Европы вряд ли способны к развернутым боевым действиям за пределами региона, мощь ЕС может быть использована – благодаря приверженности идее многосторонности – для выработки модели глобального и регионального управления, которая может оказаться привлекательной для поднимающихся сил (таких, как Китай и Индия), особенно в том случае, если они предпочтут «западную» альтернативу, чтобы избежать односторонней зависимости от Соединенных Штатов. Например, альянс Евросоюз – Китай хотя и остается маловероятным, но уже не воспринимается как немыслимый.

Старение населения и сокращение численности рабочей силы в подавляющем большинстве европейских стран окажет большое влияние на судьбу континента, поставив перед ним серьезные, но, по-видимому, разрешимые экономические и политические проблемы. Среднеевропейский коэффициент рождаемости составляет ныне около 1,4, что ниже уровня простого воспроизводства населения, коэффициент которого равен 2,1 ребенка на одну женщину. На протяжении ближайших пятнадцати лет экономика стран Западной Европы будет нуждаться в нескольких миллионах рабочих для того, чтобы заполнить бреши, образующиеся в связи с уходом на пенсию своих ветеранов труда. Европа стоит перед дилеммой: либо она сумеет адаптировать свои трудовые ресурсы к сложившейся ситуации – то есть реформировать системы социального обеспечения, образования и налоговую систему и интегрировать растущее иммигрантское население (особенно выходцев из мусульманских стран), либо впадет в продолжительную экономическую стагнацию, которая может свести на нет все успехи, достигнутые в процессе создания более единой Европы. [751]751
  751 «Контуры мирового будущего». Доклад по проекту Национального Совета США. Вашингтон, 2004, с. 43.


[Закрыть]

Этого более всего боялись в свое время президенты Вашингтон и Джефферсон: евразийский колосс, объединяющий свою экономическую и военную мощь с громадными людскими массами Азии – союз Срединной Европы и Срединного Царства, союз ведомой Германией Европы и ведомой Китаем Азии. Главной глобальной задачей Соединенных Штатов должно быть предотвращение такого союза. Если же готовиться к худшему и согласиться в принципе с неизбежным отчуждением внешнего мира, то в качестве противовеса следует подготовить союз с Японией, Россией и Индией. Подобной ситуации, такого варианта «жесткого» будущего следует избежать за счет мобилизации проамериканских сил в Европе.

Пятый вариантне выглядит пока реалистичным, но обсуждается в западной научной литературе. Речь идет о сближении Западной Европы и Японии. В принципе это очень логичная тема: против самого сильного блокируются находящиеся рядом. (К тому же ряд исследователей предвидят «грядущую конфронтацию между Китаем и Японией» [752]752
  752 Segal G. The Coming Confrontation between China and Japan? («World Policy Journal», 1993, N 2, p. 27–32).


[Закрыть].)

Отметим ежегодные встречи лидеров ЕС и Японии на высшем уровне, встречи на самых различных форумах, на регулярных сессиях ООН, Всемирной торговой организации и пр. За последние годы «Европейский союз расширил географические рамки двустороннего диалога… Эти встречи влияют на восприятие ЕС и Японией друг друга. Ощутимость этого сближения связана с угрозами экономического характера и в безопасности, исходящих от Китая и Корейского полуострова» [753]753
  753 Gilson J. Japan and the European Union. A Partnership for the Twenty-First Century? New York: St.Martin's Press, 2000, p. 139.


[Закрыть]. Важно отметить принятие в 1994 году Европейским союзом «новой азиатской стратегии». Стало очевидно восприятие Брюсселем Японии как своего рода моста между Европой и Азией. С японской стороны определенное сближение связано с благоприятным откликом премьера Кайфу на призыв западноевропейцев оказать помощь Восточной Европе, не дожидаясь американской реакции [754]754
  754 Yasutomo D. Japan and the New Multilateralism (In: Curtis G. (ed.) Japan's Foreign Policy, London, 1993, p. 338).


[Закрыть]. Кооперация двух сторон в ВТО «облегчает взаимоподдержку ЕС и Японии в отношении американских требований» [755]755
  755 Gilson J. Japan and the European Union. A Partnership for the Twenty-First Century? New York: St.Martin's Press, 2000, p. 150.


[Закрыть].

Фактически Европейский союз и Япония закладывают фундамент для совместных действий в XXI веке. При всем нежелании Японии рисковать своими особыми отношениями с США, если последние примут более «самоцентричный» курс, – Токио может усилить ориентацию на западноевропейский центр. «В то время как, – пишет английская исследовательница Дж. Гилсон, – Соединенные Штаты продолжают уменьшать свое вмешательство в европейские и азиатские дела; новые проблемы «менее стратегического» значения занимают все большее место на международной арене. Именно сейчас Япония и ЕС становятся ключевыми игроками в сфере международной экономической и политической активности, и они уже вырабатывают партнерство в решении глобальных вопросов» [756]756
  756 Gilson J. Japan and the European Union. A Partnership for the Twenty-First Century? New York: St.Martin's Press, 2000, p. 171–172.


[Закрыть].

Но складывание коалиций – это непростой и часто долговременный процесс. Суверенные государства, вступающие в союзы, склонны проявлять не дисциплину, а самостоятельность. Наряду с коалиционным блокостроительством привилегированному положению США будет грозить антиамериканская эволюция отдельныхкрупных государств. Их немного, но они суверенны и потенциально могущественны.

Не Север – Юг и не Восток – Запад явятся политической дихотомией будущего. Двумя реальными претендентами на роль независимого от США полюса являются объединенная Европа и Китай.«Хотя весьма сложно предсказать условия, которые будут господствовать в Европе или в Китае через 25 лет, – приходит к выводу историк П. Кеннеди, – оба эти региона имеют потенциал, необходимый для того, чтобы стать равными – или даже превзойти Соединенные Штаты, – по крайней мере в экономическом могуществе» [757]757
  757 Kennedy P. The Next American Century? («World Policy Journal», Spring 1999, p. 57).


[Закрыть].

Глава 16
ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЙ ВЫЗОВ

Атлантическое направление останется наиболее приоритетным для США в XXI веке. Причины очевидны – в Северной Атлантике сосредоточена самая большая экономическая и военная мощь мира. Здесь, на двух берегах Атлантического океана, живет самое образованное и квалифицированное технологически население – около 800 млн. человек (13 процентов мирового) – привыкшие к мировому лидерству представители единой цивилизации, общего исторического и культурного наследия. В их руках мировая наука и огромные индустриальные мощности. Примерно уже сто лет Запад производит две трети промышленного производства мира. (Пик пришелся на 1928 год – 84,2 %. В дальнейшем подверглась падению и доля Запада в мировом промышленном производстве – с 64,1 % в 1950 году до 48,8 % в 2000 году – грандиозная, определяющая доля.)

Среди 500 крупнейших компаний мира в 1999 году 254 компании были американскими и 173 – западноевропейскими. Вместе они составляют абсолютное большинство (на долю чемпиона Азии – Японии – приходится лишь 46 компаний) [758]758
  758 «Economist», January 24, 1999, p.27.


[Закрыть]. Можно смело предположить, что США и Западная Европа еще очень долго в XXI веке будут главным средоточием центров высокой технологии, науки и эффективного производства. Не менее внушительно смотрится Запад и в военной сфере. Армии Запада, оснащенные наиболее совершенной военной техникой, – самый мощный военный конгломерат в мире [759]759
  759 UN Population Division. Dept of Economic and Social Information and Policy Analysis. World Population Prospects. N.Y., 1997.


[Закрыть].

Три тенденции.Но как только объединяющее напряжение холодной войны в 90-х годах начало спадать, в отношениях между двумя западными регионами, Северной Америкой и Западной Европой, обнаружились несоответствия в позициях, выявилось частичное взаимонепонимание и все более отчетливое различие в интересах. Триглубинные тенденции проявляют свою силу.

Перваядостаточно резко определилась в различиях темпов экономического развития. В Соединенных Штатах с 1992 года начался бум, позволивший стране совершить большой скачок вперед, «добавив» на протяжении первого президентства Клинтона к своему валовому национальному продукту долю, примерно равную валовому национальному продукту всей объединенной Германии, а во второе президентство Клинтона – объем экономической мощи, равный ВНП Японии. США закрепляют свои позиции на фронтах научно-технической революции, а страны Европейского союза пока не могут восстановить темпы своего экономического роста. В США самый низкий за последнюю четверть века уровень безработицы – 4,2 %, а в Западной Европе самый высокий – 12-процентная безработица. Безработица в Германии превысила уровень 1933 года, когда Гитлер взял власть в стране, критикуя бездействие властей в отношении безработицы.

Вторая– усиливается различие в направленности интеграционных процессов. Оба западных центра предпринимают активные усилия по консолидации близлежащей периферии, что естественным образом будет способствовать размежеванию направленности их интеграционной политики, центра приложения национальных усилий. Создав Североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА), Вашингтон стал видеть свое будущее связанным с Канадой и Мексикой – непосредственными соседями по континенту. Западноевропейские же столицы укрепляют северное направление западноевропейского интеграционного процесса (включив в свой состав скандинавские Швецию и Финляндию) и всей своей мощью разворачиваются к Восточной Европе, где бывшая ГДР (а теперь новые пять земель Германии) вместе с Австрией становятся форпостами воздействия на Центральную и Восточную Европу.

Решение Вашингтона связать свою судьбу с демографически и экономически растущей Мексикой и другими латиноамериканскими странами довольно решительно меняет само этническое лицо Соединенных Штатов, еще более укрепляет латиноамериканский элемент в североамериканской мозаике. В то же время ассоциация с Восточной Европой делает этнически иным западноевропейский конгломерат. В обоих регионах ослабевает «объединяющая нить» англосаксонско-германского элемента, теряющего позиции как в североамериканском «плавильном тигле», так и в западноевропейской конфедерации народов. Меняющееся этнополитическое лицо США и Западной Европы (как и направленность их непосредственных политикоэкономических инициатив) отнюдь не сближают два региона Запада.

Третья– различная геополитическая ориентированность. Соединенные Штаты после окончания холодной войны нацелены (если судить хотя бы по рассекреченному в 1992 году меморандуму Пентагона об американских стратегических целях) на «глобальное предотвращение возникновения потенциальной угрозы США, на сохранение американского преобладания в мире».Западная же Европа все более видит свои интересы именно в пределах Европы, ограничивая себя в оборонных функциях Средиземноморьем и новой линией по Бугу и Дунаю. Подчеркнутый глобализм США и не менее акцентированный регионализм ЕС ставят два западных центра на принципиально отличные друг от друга позиции.

Эти различия акцентируются военным строительством в двух регионах. Соединенные Штаты лишь незначительно сократили военное строительство (по сравнению с пиком десятилетней давности), а Западная Европа по военным изысканиям и модернизации отстает от своего старшего партнера на порядок. Проекция силы для США – глобальный охват; проекция силы для Европейского союза ограничена Гибралтаром, Балканами, Прибалтикой, Скандинавией. И это отличие акцентируется настоящей революцией в военном деле, делающей для США необходимыми (а для ЕС недоступными) такие элементы военного могущества, как тотальное слежение со спутников, электронная насыщенность вооруженных сил, электронная разведка по всем азимутам, двенадцать авианосных групп, новое поколение авиационной техники, – все то, что в американской специальной литературе называют SR + 4С (слежение, разведка плюс командование, контроль, оценка, компьютеризирование). По рангу военного могущества США поднялись на огромную высоту, и свой военный рост они отнюдь не «связывают» только с участием в Североатлантическом союзе. Различнаястепень развитости индустриально-научного потенциала в военной сфере ставит два региона Запада на разные ступени военностратегического могущества.

Кумулятивный эффект трех указанных процессов однозначен: Соединенные Штаты и Европейский союз видят себя в мире отлично друг от друга, различно воспринимают существенные мировые процессы, неодинаково формулируют свои интересы и в целом дрейфуют не друг к другу, а скорее в различных направлениях.

Превращение США в единственную сверхдержаву заставило страны ЕС задуматься над своей ролью в будущем.Задуматься над тем, какую роль они себе готовят. Выбор существен – быть младшим помощником Соединенных Штатов или постараться занять позицию более равноправного партнера. Оба варианта развития событий нельзя исключить: согласно первомудва берега Атлантики расходятся, согласно второмуобщая цивилизация и общие интересы заставят Америку и Европу сблизиться.

Вызов ЕС.Крупнейшие западноевропейские столицы ищут пути восстановления своей геополитической значимости, они пытаются поднять свой вес как за счет активизации собственной стратегии, так и за счет объединения усилий. Предпосылки этого объединения уже созданы. «Формы противодействия гегемонии в коалиции,– полагает С. Хантингтон, – сформировались еще до окончания холодной войны: создание Европейского союза и единой европейской валюты. Как сказал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире» [760]760
  760 Huntington S. The Lonely Superpower («Foreign Affairs», March-April 1999, p.45).


[Закрыть].

Объединив в Европейском союзе силы, западноевропейцы могут в любой момент снова обратиться к геополитике. Огромные территории, многочисленное население, необъятные ресурсы, высокая степень технологической изощренности, внутреннее социальное и политическое единство, эффективная военная машина, способность проецировать свое могущество в самые отдаленные районы планеты и волевая готовность осуществлять эти воинские операции, административная способность быстро принимать решения и реализовывать их – вот что будет характеризовать узкую группу могучих держав, которые через несколько лет (десятилетий) могли бы трансформировать однополярность в биполярность.

Западная Европа находится в самой середине долговременного процесса экономической и политической интеграции, которая постепенно снижает значимость внутренних границ, создает центральную власть Европейского союза. Тенденция такова, что ЕС постепенно превращается в соперничающий с гегемоном центр – пятнадцать членов ЕС создают подлинную. критическую массу; распространение ЕС на восток Европы как бы склоняет баланс (в негласном и заочном соревновании с США) в пользу Европы. Европейский союз уже стал организацией большей, чем конфедерация,и в обозримом будущем ЕС возможно станет европейской федерацией.Огромный торговополитический блок ощутил свою силу и не намеревается отдавать другим жизненно важные и прибыльные позиции.

И, как пишет 36. Бжезинский, «возникновение подлинно политически объединенной Европы представило бы собой базовое изменение в мировом распределении сил» [761]761
  761 Brzezinski Zb. Living With a New Europe («The National Interest», Summer 2000, p. 17).


[Закрыть].

Экономический соперник.Западноевропейская интеграция дала Европе новый шанс. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям – 19,8 % общемирового валового продукта (США – 20,4 %) [762]762
  762 The World in 1999. The Economist Publications. London, 1999, p.105.


[Закрыть]. Население Европейского союза – 380 млн. человек – на 40 % больше американского, и тенденция преобладания по демографическому показателю сохранится на долгие годы. «Евроленд, – пишет американский экономист Ф. Бергстен о будущем потенциального соперника, – будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов… Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского союза во все более возрастающей степени будут основываться на основаниях равенства» [763]763
  763 Bergsten F. America and Europe: Clash of the Titans? («Foreign Affairs», March-April 1999, p. 20).


[Закрыть].

Таблица7. Соотношение показателей США и ЕС сейчас и в будущем.

Источники: The WorldFactbook (Wash.,CIA, 1999); Direction of Trade Statistics. Wash. IMF, December 1999; The World in 2006. Economist Statistics. London, 2000; «The National Interest», Summer 2000, p. 18.

Реальная жизнь в подвергающейся суровой экономической конкуренции североатлантической зоне в принципе поглощает сантименты и требует выбора, от которого зависит уровень экономического подъема и трудовой занятости стран-участников.

На этом поле глобальной экономической битвы ощущается тенденция к выбору пути самостоятельного от США развития. Римский договор, Маастрихт, переход к единой валюте, реанимация Западноевропейского союза как возможной основы сепаратной военной системы – этапы долгого пути, ведущего к существенной самостоятельности. «Европейцы, – пишет английский журнал «Экономист», – желают укрепить свою мощь до такой степени, чтобы суметь отделить себя от Америки. Нигде в мире нет такой силы, которая могла бы продемонстрировать столь мощный волевой акт» [764]764
  764 McRae H. The World in 2020. Power, Culture and Prosperity. 1994, p. 253.


[Закрыть]. Они ищут пути восстановления своей значимости за счет активизации собственной стратегии и за счет объединения усилий.

Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа значительно больше, чем Соединенные Штаты, зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25 % больше, чем у Соединенных Штатов, и вдвое больше, чем у Японии. Доля экспорта в германском ВНП равна 25 %. Доля экспорта в ВНП Франции и Британии – 18 %, Италии – 15 %. (Доля экспорта в ВНП США – 7 %.) Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.