Текст книги "Новый мировой порядок"
Автор книги: Анатолий Уткин
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)
4. Новые либеральные интернационалисты.Они более осторожны в отношении способов реализации либерального гегемонизма. Их теоретические построения базируются на тезисе, что демократические государства значительно реже вступают в конфликты между собой, чем автократические и нелиберальные государства (особенно активен в отстаивании этого тезиса американец М. Дойл). Отсюда задача Соединенных Штатов: посредством свободной торговли и открытого рынка способствовать формированию среднего класса, который является движущей силой демократических преобразований. США должны не озираться в поисках возможного соперника, а укреплять в мире идеологию, автоматически делающую Америку лидером.
Как пишет Фред Бергстен, «Соединенные Штаты должны либо приспособиться к новым условиям, либо вести длительные арьергардные действия, все более дорогостоящие и бессмысленные – подобные тем, которые осуществляла Британия на протяжении десятилетий после того, как их лидерство было поколеблено» [546]546
546 Bergsten C.F. America and Europe: Clash of the Titans? («Foreign Affairs», March-April 1999, p. 20).
[Закрыть].
В воззрениях сторонников этого подхода слышны отголоски движения за вильсоновскую Лигу Наций и рузвельтовских мечтаний об ООН как ответе на насилие в мире, которое, с точки зрения либеральных националистов,уже не может никому принести позитивных результатов. Процесс глобализации делает войны бессмысленными и уж никак не прибыльными для все большего числа стран. «В начавшийся после окончания холодной войны период, – пишет Ч.-У. Мейнс, – завоевания не могут принести с собой обогащения; напротив, они влекут за собой лишь огромные расходы. И нельзя заставить завоеванные народы согласиться со своей участью – они будут сражаться вплоть до своего освобождения… Германия, например, не стала бы богаче и влиятельнее, если бы снова попыталась захватить часть территории своих соседей» [547]547
547 Maynes Ch. W. U.S. role in the world: what are the choices? («Great Decisions 2000». W., 2000, p. 16).
[Закрыть].
Сторонники либерального мирового порядка полагают, что новые угрозы безопасности в мире являются общими для всего земного населения. Свободная мировая торговля будет благом для всех. И напротив: загрязнение атмосферы или всеобщее потепление климата будут общей бедой.
Обращаясь к проблеме гегемонии, сторонники либерального мирового порядкапредпочли бы, чтобы США увеличивали не свой военный бюджет, а помощь нуждающимся, финансирование международного сотрудничества и охраны окружающей среды, увеличивали бы помощь входящим в мировой рынок странам. Либеральные интернационалисты считают, что Америка моральнообязана взять на себя ответственность за мировой порядок. В США это видится многими как осуществление национальной судьбы, как продолжение моральных обязательств нации. Как страна, более других заинтересованная в сохранении статус-кво, Америка всегда выиграет от введения и укрепления общих правил игры, общих сдерживающих механизмов. Успешное международное сотрудничество по правилам,а не самостоятельное плавание в бурном море меняющейся мировой политики, могло бы обеспечить долговременность особого положения Америки в мире.
Такие теоретики, как Ч. Капчен из Совета по международным отношениям, утверждают, что в высших интересах Америки было бы заранееприготовиться к спуску с вершины. Было бы гораздо мудрее и безопаснее идти впереди «кривой линии истории», заранее создавая более безопасную комбинацию международных сил, чем однажды найти себя неспособным ответить на новые вызовы мировой эволюции. «Возникающая новая система потребует для своего создания еще одно или два десятилетия. Но курс Вашингтона может уже сейчас стать определяющим обстоятельством – возникнет ли многополярная система мирно или ворвется с соперничеством, которое так часто приводило в прошлом к войнам великих держав» [548]548
548 Kupchan Ch. Life after Pax Americana («World Policy Journal», Fall 1999, p. 26).
[Закрыть].
Обобщаярассмотрение четырех вышеуказанных направлений, следует отметить, что во всем спектре американских идеологических направлений происходит заметный отход от символа веры предшествующего поколения – безусловного уважения международных установлений и законов. Еще совсем недавно, в 1986 году, совершенно революционно и почти маргинально звучали мысли Ч. Краутхаммера о том, что «уважение суверенитета не является моральным императивом» и что «существуют ценности, ради достижения которых возможно ограничение суверенитета отдельных стран» [549]549
549 «International Journal», Winter 1998-9, p. 23.
[Закрыть]. После Косова и натовских доктринальных изменений эти мысли уже не смотрятся еретически-революционными. «Сегодня мысли Краутхаммера, – пишет американский исследователь Фарид Закария, – кажутся самоочевидными, почти банальными» [550]550
550 Zakaria Fareed. The Challenges of American Hegemony («International Journal», Winter 1998-9, p. 23).
[Закрыть]. Такая «революция в мышлении» не может не породить внешний отклик.
То, к какому выводу придет Америка в результате этих дебатов, обострившихся после актов террора сентября 2001 г., будет одним из самых важных обстоятельств, определяющих наступающий век. Скорее всего, на вопрос о форме, пределах и функциях гегемониине будет дан кристально ясный ответ. Но большинство человечества на себе ощутит этот ответ. И трудно представить себе, что по зрелому размышлению Америка отвернется от мира. Реалистичнее предположить противоположное. Большинство американских идеологов соглашаются в том, что «в грядущие десятилетия соблазн и видимая полезность американского вмешательства в международные дела окажутся неукротимыми… Если теория гуманитарного вмешательства является продуктом двадцатого века, то уникальные обстоятельства начала двадцать первого века дадут многочисленные основания для практического приложения этих теорий» [551]551
551 «The National Interest», Spring 2000, p. 76.
[Закрыть].
Выступая перед Советом по международным отношениям (Нью-Йорк) в 1998 году, президент Клинтон заявил о необходимости выработки нового курса на глобальной арене с целью закрепления глобальных американских позиций, основываясь при этом на либеральных ценностях и приверженности Америки интернационализму. В ходе слушаний в сенатском комитете по международным делам тогдашний кандидат в государственные секретари М. Олбрайт так определила свое видение американской стратегии в мире: «Мы должны быть больше, чем просто мировая аудитория, больше, чем просто действующие лица, мы должны быть творцами мировой истории нашего времени. Американская мощь будет задействована для того, чтобы решающим образом воздействовать на пятьдесят процентов истории и законов нашего времени» [552]552
552 Walker M. The President They Deserve. London: Vintage Books, 1997, p. 365.
[Закрыть]. Американскому избирателю дали понять, что уход коммунизма в историю, всеобщее торжество рыночных отношений и идей демократического устройства вовсе не означают окончание глобальной вахты США – напротив, новое время знаменует собой фантастические возможности для единственной сверхдержавы, обещает ей исторический бросок в будущее.
В общем и целом идеологи дипломатического курса Дж. Буша-мл. вырабатывали его в русле скорее либерально-интервенционистского подхода,хотя и со значительными оговорками. Идеологи XXI столетия сделали жесткий вывод из актов громкого терроризма: «Опыт показывает, что выбор неимпериалистического подхода ненадежен» [553]553
553 Mallaby S. The Reluctant Imperialist. Terrorism, failed States, and the Case for American Empire («Foreign Affairs», March/April 2002, p.3).
[Закрыть].
Почему согласится мир.По мнению идеологов гипердержавы(термин, применяемый французами), мир согласится на американскую гегемонию по нескольким причинам.
Во-первых,потому что ей нет альтернативы. Как формулирует американский исследователь Ч. Краутхаммер, «альтернативой однополярности является вовсе не стабильный, статичный многополярный мир. Мы живем не в восемнадцатом веке, где зрелые державы, такие как Европа, Россия, Китай, Америка и Япония, играют в великую игру наций. Альтернативой одно-полярности является хаос» [554]554
554 Krauthammer Ch. What's Wrong with the «Pentagon Paper?» («Washington Post», March 13, 1992, p. A25).
[Закрыть]. Идейные адепты гегемонии США уверены в том, что внешний мир будет вынужден признать благо централизованной мировой структуры, поскольку, как формулируют американцы Р. Каган и У. Кристол, «американская гегемония является единственной надежной защитой против краха мира и международного порядка» [555]555
555 Kristol W and Kagan R. Toward a Neo-Reaganite Foreign Policy («Foreign Affairs», July/August 1996, p. 23.
[Закрыть].
Так думают и некоторые американские союзники. Австралиец К. Белл указывает, что «главным достоинством однополярности является предотвращение ведения войны сразу на нескольких уровнях. На широчайшем уровне (война за гегемонию, война как Армагеддон или то, что Сэм Хантингтон называет «войны цивилизаций») огромное преобладание мощи на стороне держав статус-кво эффективно предотвращает вызов любого рационально настроенного политика. На локальном уровне та же колоссальное преобладание будет удерживать готовую к насилию сторону – как лидеров этих стран, так и общественность. Конечно, всегда останутся вожди типа Саддама Хусейна, готовые «попробовать» свою силу на локальном уровне, останутся страны, подобные Индии и Пакистану, – слишком большие, чтобы подвергать их давлению. Тем не менее реальность начала войны в однополярном мире меньше, чем в биполярном и многополярном» [556]556
556 Bell C. American Ascendancy. And the Pretense of Concert («The National Interest», Fall 1999, p.61).
[Закрыть]. Однополярность, с точки зрения ее апологетов, способствует выработке общепонятных норм и правил.
Во-вторых,мир согласится на американское всемогущество и гегемонию не только в свете их неимитируемой мощи, но и ввиду относительной сдержанностиСоединенных Штатов, стремящихся в общем и целом не злоупотреблять своим могуществом. Америка как бы следует совету К. Уолтса: «Умелая внешняя политика передовой страны требует достижения успехов без провоцирования ожесточения других государств, без запугивания их» [557]557
557 Waltz K. The Origins of War in Neorealist Theory («Journal of Interdisciplinary History», 1988, N 4, p. 615–628).
[Закрыть]. Сила Америки помимо прочего в том, что она сумела не антагонизироватьглавных потенциальных соперников, проявить благожелательность, продемонстрировать открытый характер американских политических институтов, чувствительность к интересам других государств. В Вашингтоне как бы осознали, что неограниченная настойчивость может заставить потенциальных противников США объединить усилия: не коварный внешний мир, а ошибки самой Америки, если она ожесточится, могут подорвать основания американского главенства.
В-третьих,противостояние с Америкой попросту опасно и пока малоперспективно. «Ни одна из крупных держав не берется сегодня расходовать средства с целью противопоставления себя Соединенным Штатам. Более того, большинство среди них стремится присоединиться к лидеру. Даже если это ограничивает их возможности… Один лишь взгляд на современное распределение мощи в мире не оставляет им реалистических надежд на противостояние Соединенным Штатам» [558]558
558 Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World («International Security», Summer 1999, p. 35).
[Закрыть].
В-четвертых,на геополитическом горизонте не видно непосредственной угрозы уникальному положению США. В теории существуют три пути «низвержения» гегемонии: возникновение контрбаланса в лице коалиции конкурирующих государств; региональная интеграция; резкий рост мощи одного из противостоящих центров.Но на ближайшее будущее чрезвычайно малореалистично предположить, что хотя бы один из этих способов обретет черты актуальности. Рассмотрим эти угрозы однополярному миру.
1. Создание противостоящей доминирующему центру коалиции – довольно сложный процесс. Сплотить коалицию, способную сконцентрировать силовые возможности, равные, как минимум, 50 % мощи гегемона, весьма непросто. Исторически союзы консолидируют совокупную мощь за счет отказа от части собственных суверенных прав, а это всегда болезненно и на ближайшие годы малоактуально. «История международных отношений показывает, как сложно координировать союзы, направленные против гегемонии. Государства склонны к сохранению свободы своего поведения, к распоряжению своими ресурсами… Государства боятся быть покинутыми своими партнерами, боятся быть вовлеченными в конфликт своими партнерами… Государства неэффективны в слиянии своих сил и это более всего сохраняет однополюсную систему» [559]559
559 Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World («International Security», Summer 1999, p.29).
[Закрыть].
Все прежние коалиции – против Франции в XVII–XVIII вв., против Германии в XX в. и др. – создавались против очевидной угрозы соседям, в условиях локальной ограниченности этой угрозы, путем нахождения обеспокоенных соседей, расположенных в уязвимой близости к нарушающей баланс державе. Гораздо труднее создать союз против омываемых (и охраняемых) океанами Соединенных Штатов, отдаленных, имеющих военные анклавы повсюду в мире и мощных союзников. США готовы расколоть любую складывающуюся коалицию, они всегда постараются поддержать противостоящие складывающемуся союзу страны (как, скажем, они поддержали КНР против СССР в годы холодной войны).
2. Противостояние Соединенным Штатам могло бы осуществиться на основе сближения конкурентов в экономической и, особенно, в военной сфере в случае подлинной интеграции Европы, Центральной Евразии или сближения двух восточноазиатских гигантов – трех регионов, где интеграционный процесс наиболее многообещающ (ЕС), либо имеет шанс для своего воплощения в реальность (наследие России), либо его можно представить умозрительно (сближение Китая с Японией). Но на пути этого превращения стоят труднопреодолимые национальные эгоизмы. Представить себе отказ Франции и Британии от собственного владения ядерным арсеналом и предоставление ими доли контроля над ним Германии – весьма трудно. Еще более трудно представить себе восстановление центральноевразийского полюса. «Россия продолжает падение. Государства не поднимаются быстро после такого падения, которое случилось с Россией. Для восстановления статуса международного полюса притяжения России понадобится еще одно поколение – даже если ей повезет. Для быстрого создания азиатского полюса необходимо слияние возможностей Японии и Китая. Как и в случае с Европой и Центральной Евразией, очень многое должно случиться, чтобы Токио и Пекин оказались готовыми поделиться суверенитетом друг с другом» [560]560
560 Wohlforth W. The Stability of a Unipolar World («International Security», Summer 1999, p. 31).
[Закрыть]. Итак, представить себе быстрое создание центров-противовесов ныне весьма сложно.
3. Возвышение над соседями Германии, России, Китая и Япониитак или иначе тоже означало бы собирание сил Европы, Центральной Евразии или Восточной Азии. Но прежде всего это означало бы контролирующее возвышение главенствующей в своем регионе державы. Выше мы уже касались сложностей на пути возвышения каждого из этих претендентов, если они поставят цель ограничить всевластие США. Напомним еще раз, что Япония остановила свой экономический быстрый бег довольно неожиданно в 1990 г. Германия окружена настороженными соседями, а на ее территории базируется американский воинский контингент – все это препятствует неожиданному броску.
Китаю еще предстоит осуществить огромный военный и экономический рост и реализовать качественное возвышение, преодолевая огромные трудностии множество барьеров. Речь идет как минимум о трех десятилетиях. Многие специалисты разделяют мнение Бжезинского: «Нет никакой уверенности в том, что взрывной рост Китая продержится в следующие два десятилетия. Продолжение современного темпа развития потребовало бы невероятно благоприятного стечения обстоятельств – успешного политического руководства, политического спокойствия, социальной дисциплины, высокого уровня сбережений, обильных зарубежных инвестиций и региональной стабильности. Долгосрочное наличие всех этих компонентов маловероятно» [561]561
561 Brzezinski Zb. A Geostrategy for Eurasia («Foreign Affairs», September/October 1999, p. 58).
[Закрыть]. Следует учитывать при этом, что и США не будут стоять на месте.
Таким образом, уникальное стечение обстоятельств налицо. Противостояние Соединенным Штатам в ближайшие годы могло бы осуществиться лишь в случае фантастически безответственного поведения Вашингтона, неожиданного ослабления американской мощи или паралича национальной воли.
Американская гегемония извне.Ивсе же, при любой степени благожелательности лидирующей страны, само понятие «гегемонизм» порождает у внешнего мира протест. Как формулируют политологи, «для того чтобы быть успешной, любая политическая доктрина должна быть привлекательной для самых различных аудиторий – не только внутри страны. Гегемония не выдерживает этого теста» [562]562
562 Haass R. The Reluctant Sheriff. The United States After the Cold War. N.Y., 1997, p. 55.
[Закрыть]. Даже сами американцы, отдавая дань реализму, признают, что «момент однополюсное, который так восхищает американцев, кажется, вызывает радость далеко не всюду. Большинство главных стран мира – даже наши друзья – сделали главной темой своей внешней политики создание противовеса американскому могуществу» [563]563
563 Rodman P. The World's resentment («The National Interest», Summer 2000, p. 33).
[Закрыть]. А если так, то важно определить характер восприятия страны во внешнем мире. Напомним, что доля американского населения – меньше пяти процентов в общемировом населении. Для укрепления уникального положения США необходима та или иная степень молчаливого согласия окружающего мира. Как этот мир смотрит на фантастический подъем Америки? Окружающий мир на природу американского первенства смотрит с четырех точек зрения.
1. США как краеугольный камень мирового порядка. Чтобы там ни говорили, Америка остается единственным подлинным основанием пусть несовершенного, но все же функционирующего мирового порядка. Только США могут гарантировать сохранение основных параметров статус-кво, могут решающим образом влиять на организации типа Международного валютного фонда. Только США могут осуществлять маневры своих вооруженных сил в глобальном масштабе. Вашингтон не нуждается в некоем зафиксированном кодексе поведения типа Стратегической концепции, принятой странами НАТО. «Европейцы достаточно хорошо знают, что мир будет гораздо более опасным местом, если у США не будет двусторонних и многосторонних союзнических обязательств, а также военных средств для поддержания этого порядка» [564]564
564 Heisburg F. American Hegemony? Perceptions of the US Abroad («Sur-vival», Winter 1999–2000, p. 16).
[Закрыть]. Меньше, чем западноевропейцы, верят во всемогущую стабилизирующую руку Америки азиатские союзники Соединенных Штатов. И все же многие из них полагают, что США могут и в дальнейшем играть свою роль колоссального буфера, разделяющего между собой Китай, Тайвань, Японию и Корею.
2. Благожелательный лидер.Возможно, убедительнее многих представил такое видение Америки политолог М. Мандельбаум: «Вообразите себе 400-килограммовую гориллу, думающую лишь о своих бананах, а все вокруг смотрят на нее» [565]565
565 Sanger D. US is 80-Pound Gorilla («International Gerald Tribune», July 19, 1999).
[Закрыть]. США – единственная сверхдержава мира, у нее нет настоящего соперника. Она обладает бесподобной военной мощью, главенствует в самых мощных военных союзах, доминирует в информации. Мир не может игнорировать ее, но США фокусируют свое внимание на собственных внутренних делах. Скорее сильная, чем брутальная; скорее простодушная и, возможно, наивная, чем злостная или злонамеренная, – таковы грани подобной оценки. Даже оценка Соединенных Штатов Америки французским министром иностранных дел Ведрином как «гипердержавы» не содержит уничижительного оттенка, не предполагает неких злобных мотивов в их поведении. В его оценке только намек: «Разве США не слишком велики для того, чтобы быть справедливыми и не следовать только собственным интересам?»
3. Счастливый своими полномочиями шериф.США откровенно указывают на свою превосходящую военную силу как на инструмент своей внешней политики, во многом игнорируя веками выработанные методы дипломатии [566]566
566 Haass R. The Reluctant Sheriff. The United States After the Cold War. N.Y., 1997.
[Закрыть]. Обращение к вооруженной силе в странах, столь различных, как Афганистан, Панама, Сомали, Гаити, Босния, Сербия, Ирак, позволяет говорить о новой «дипломатии канонерок». Очевидна при этом тяга к односторонности в принятии практических решений. Такие регионы, как, скажем, арабский мир, без всякого энтузиазма восприняли полицейские меры против Афганистана. Они почувствовали, что происходящее в горах Гиндукуша или Тора-Бора может оказаться и их судьбой.
Все это объективно подстегивает тягу ряда режимов к обретению оружия, которое исключило бы югославский вариант. «Косово на протяжении двух месяцев бомбардировок демонстрировало, до каких пределов могут дойти Соединенные Штаты в некоторых типах кризисов, – пишет бывший директор лондонского Международного института стратегических исследований. – Наблюдая за превосходящей все возможное американской военно-воздушной силой, страны типа Ирана приходят к выводу о необходимости избежать ошибки Ирака – действовать агрессивно, имея при этом в своем распоряжении надежные ядерные силы, которые сдерживали бы Соединенные Штаты… При этом США могут уничтожить фармацевтическую фабрику в Хартуме и китайское посольство в Белграде – ощутима удивительная легкость ошибочной калькуляции. В нейтральных странах испытывают страх в отношении того, что Вашингтон может допустить непоправимую ошибку, действуя против Северной Кореи или – что гораздо более значимо – против Китая. Никто не знает, как далеко могут зайти США в своей защите Тайваня.
Критики Соединенных Штатов указывают на то, что Вашингтон все реже употребляет экономический рычаг, полагаясь в возрастающей степени на голую силу. Американская внешнеэкономическая помощь с годами постоянно уменьшается, составляя в начале XXI века лишь четвертьвнешней помощи, предоставляемой внешнему миру Европейским союзом. В Вашингтоне постоянно говорят о непопулярности в американском обществе оказания помощи другим странам. Но в американской столице никто, собственно, не приложил сил, чтобы сделать эту помощь популярной среди американцев. Мировой шериф оказался очень скупым. После бомбардировки Косова группа югославских экономистов задала вопрос: «Имела бы место дезинтеграция прежней Югославии и ужасные межэтнические войны, если бы последний премьер-министр единой Югославии Анте Маркович (в 1991 году. – А У.)получил от Запада запрашиваемый кредит в 4 млрд. дол.?» [567]567
567 Prentice E.-A. Cost of NATO Damage Estimated at $29 bin («The Times», July 7, 1999).
[Закрыть]
4. Грубое, идущее своим собственным путем государство.Представление о том, что Соединенные Штаты грубо ломают более или менее установившийся порядок и поэтому являются противниками статус-кво,имеет немало приверженцев. Ясно, что Вашингтон никогда не подчинится Совету Безопасности ООН. Это особенно ощущают боящиеся американского всемогущества государства, прежде всего Россия и Китай. То, как все более проявляющий свою исключительность лидер ломает статус-кво, впечатляет многих:
– противопоставление Японии Китаю в качестве противовеса;
– принятие на вооружение такой стратегии военного сдерживания на Ближнем и Среднем Востоке, которая предопределяет враждебность двух наиболее мощных арабских стран региона при одновременной поддержке ряда слабых государств-клиентов, чье внутреннее состояние близится к революционному взрыву;
– активное соперничество с Россией в Средней Азии и в Закавказье;
– продолжение укрепления американских вооруженных сил с особым акцентом на воинских частях, способных быть использованными в отдельных районах;
– воинственная риторика в отношении режима нераспространения оружия массового поражения – отказ американского сената ратифицировать договор о полном и всеобщем запрещении испытаний ядерного оружия,
– применение бомбардировок против суверенных государств без мандата ООН;
– нападение на страну, которая сама не совершила агрессии в отношении соседей (Югославия), что подрывает саму идею суверенности государств, – революционная мера в отношении сложившейся мировой системы;
– «даже благожелательный в отношении США российский наблюдатель не сможет найти успокаивающей рациональности в американской политике в каспийском регионе, арене легитимных территориальных, экономических интересов, интересов безопасности региона, включая Россию. Более подозрительно настроенные русские могут найти такую политику недопустимой» [568]568
568 CM. «Survival», Winter 1999–2000, p. 9.
[Закрыть];
– американцы не желают поставить себя в положение хотя бы частично ущемленной суверенности – американцы категорически противятся созданию Международного уголовного суда, под чью юрисдикцию они бы подпадали; одновременно, проводя политику глобализации, США принуждают другие страны крушить основные традиции своего существования;
– в отношении проблемы гражданских прав США как бы создали две зоны. В пределах первой (большинство мирового населения) они выступают жесткими судьями. В пределах второй (от Турции до Индии) они не придают подобным нарушениям абсолютного, категорического значения – вполне очевидная политика двойных стандартов.
Ощущающие опасения страны видят не «невольное» вмешательство США, а сознательное и целенаправленное вмешательство, дерзкую целенаправленную политику.
Вышеуказанные типы восприятия Америки (прежде всего в ракурсе ее роли в международном сообществе) не могут быть статичными в век постоянных динамичных перемен. Они могут угаснуть в случае проявлений американской дружественности. Но они могут стать растущим феноменом, если, скажем, сенат США по-прежнему будет отвергать Договор о всеобщем запрете на испытания ядерного оружия во всех средах, стараясь одновременно, грубо нарушая прежние договоренности, реализовать национальную систему противоракетной обороны.
Препятствием может быть только резкое изменение внутриполитической ситуации в США, когда в обществе и во власти возобладают пацифистские настроения европейского типа или расходы окажутся неподъемными даже для гигантской экономики США.
Кто сможет нагнать?Европейские страны едва ли начнут гонку за Америкой. Они – в первую очередь Великобритания, а также Австралия, Япония и Израиль – получат часть американской военной технологии. Британская армия останется средством усиления ВС США. Страны континентальной Европы, впавшие в глубочайший пацифизм, более не рассматривают возможности участия в классических войнах. Их армии превращаются в глобальные МЧС с полицейскими функциями. Угнаться за Америкой попытаются Китай и Индия. Причем Индия. не будет видеть в Америке противника, но постарается быть «на уровне» с целью повышения своего престижа, а также обеспечения возможности доминировать в Индийском океане и успешно противостоять Китаю.
Китай постарается соперничать с Америкой по-настоящему.Страны «третьего мира» не будут даже рассматривать возможность военного противостояния с США, их ВС станут смесью классических армий и полицейских формирований для локальных разборок внешнего и внутреннего характера. При этом серьезной альтернативой регулярным ВС станут разного рода партизанские и террористические формирования. Наиболее яркий пример – война на территории бывшего Заира (ны-. не – Демократическая республика Конго), в которой участвовало несколько регулярных армий соседних стран и множество местных и иностранных иррегулярных формирований. Несколько стран, видимо, будут иметь достаточно сильные классические армии, возможно, с элементами высоких технологий. Кроме Израиля это могут быть Турция, Египет, Саудовская Аравия, Сирия, Иран, Пакистан, Таиланд, Малайзия, Вьетнам, Республика Корея, Бразилия, Аргентина. Большинство из них будет играть чисто региональную роль.
При этом надо учитывать, что уровень боевой подготовки ближневосточных армий традиционно невысок в силу причин социокультурного характера. Поэтому главным «полюсом силы», наряду с США, станет Южная и Восточная Азия. Именно здесь будут сосредоточены самые мощные армии XXI века. И именно США и Азия сформируют новые военные традиции, лишив Европу многовековой монополии на них.
Слабые стороны американской армии.И все же. Авторитетный в США Центр стратегических и бюджетных оценок, куда Конгресс США ежегодно направляет проект военного бюджета, получил от Пентагона заказ на исследование состояния войск в Ираке (под названием «Тонкая зеленая линия»). Основной вывод доклада американского Центра стратегических и бюджетных оценок оказался поразительно самокритичным. «Уровень стресса и напряжения среди личного состава достиг критической черты. Солдаты и офицеры воюют из последних сил. Еще несколько месяцев – и военный контингент США в Ираке перестанет существовать как организованная структура. Мы не сможем подавить вооруженное сопротивление как минимум в ближайшие год-два. А с каждым новым днем войны число желающих служить в армии будет сокращаться. Если не предпринять срочных мер, мы можем столкнуться с тем, что боеготовность упадет до опасного уровня не только в Ираке, но и во всех ВС США в целом. Напряжение в рядах армии и в КМП достигло высокого уровня и продолжает расти. Это ставит под угрозу сам принцип формирования ВС на добровольной основе» [569]569
569 Храмчихин А. США достигнут пика могущества (prognosis.ru/ news/secure/2005/4/4/usarmy.htrnl)
[Закрыть].
Мотивация наемника, идущего служить не за идею, а за деньги и льготы, не подразумевает участия в войне, на которой убивают. Ведь деньги в гроб не положишь. Разумеется, есть люди, которые считают военное дело своим призванием. Это офицеры и профессиональные наемники, «псы войны». Однако ни из тех ни из других полноценную армию составить нельзя. Вернуть всеобщий призыв американское руководство не может по политическим соображениям. Более того, это, пожалуй, уже не спасет. Об отправке призывников в Ирак не может быть и речи, но даже если пойти на паллиативный вариант – оставлять призывников служить в самих Штатах и Европе, а высвободившихся контрактников слать в Ирак – проблема с нехваткой контрактников никуда не денется. Они все равно не захотят умирать за деньги. Америка оказывается перед выбором – либо полностью отказываться от возможности силовых акций за рубежом, либо развивать технику, обеспечивая себе возможность воевать без потерь [570]570
570 Храмчихин А. США достигнут пика могущества (prognosis.ru/ news/secure/2005/4/4/usarmy.html)
[Закрыть]. На смену недавно изжитому вьетнамскому синдрому, безусловно, придет иракский, поэтому в ближайшем будущем проведение крупномасштабных операций иракского типа представляется для США невозможным.При этом в новейшие технологии будут вкладываться огромные деньги.
Существуют тенденции, в том числе драматические изменения в системе союзов и взаимоотношений с Европой и Азией, служившей фундаментом американской мощи в период после Второй мировой войны. Функции важнейшего европейского института все в большей степени станет исполнять не НАТО, а ЕС, и, скорее всего, именно его европейцы сделают своим инструментом на мировой арене. Взаимоотношения США с Азией, возможно, будут представлять для Вашингтона более серьезную проблему вследствие огромных изменений, вызванных появлением двух новых мировых экономических и политических гигантов, еще не полностью вписавшихся в международную систему. Куда приведут отношения США с Азией, еще в большей степени зависит не от действий Вашингтона, а от тех решений, к которым азиаты придут в своем кругу. Можно представить целый спектр возможностей – от усиления роли США как посредника между соперничающими силами до утраты Вашингтоном своего влияния. С расширением мировой торговой сети американская экономика окажется более зависимой от других экономик. Зависимость Америки от зарубежных поставок нефти также повышает ее уязвимость в условиях ужесточения борьбы за гарантированный доступ к энергоносителям и повышения возможности политических катаклизмов в странах-поставщиках [571]571
571 Контуры мирового будущего. Доклад по «Проекту – 2020». Вашингтон, декабрь 2004 г., с. 12.
[Закрыть].
Итак, со временем американское всемогущество обнаружит свои пределы. У Америки появятся другие заботы.
Идентичность.Национальные интересы любой страны вытекают из ее национальной идентичности. Прежде чем определить свои интересы, каждая страна, так или иначе, определяет, какова ее идентичность, «кто она такая». Падение блоковых барьеров в конце XX века и ускорившаяся экономическая глобализация остро поставила вопрос об идентичности отдельно взятых народов. Характер отдельных наций начал претерпевать быстрые изменения. (Это касается и России, и многих других стран).