Текст книги "Новый мировой порядок"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

13 % ВНП США идет на медицинское обслуживание – доля в два раза большая, чем в Западной Европе или Японии. Средняя семья, страхующаяся и ловящая свой гедонистический шанс, не сможет аккумулировать значительный капитал. Эта семья будет жить ненамного лучше (материально), чем их предки в 1970 г., особенно, если в семье будет один работающий. Средняя семья в Западной Европе и Японии догонит американскую семью по доходам – а это даст «решающий» аргумент в пользу отказа от «мировой опеки».

Признаки этого уже налицо. Между 1988 и 1996 годами ежегодная американская помощь сельскому хозяйству бедных стран сократилась на 57 % (с 9,24 млрд. дол. до 4,0 млрд.). Между 1986 и 1996 годами сократились займы, даваемые бедным странам на развитие своего сельского хозяйства (с 6 млрд. дол. до 3,2 млрд. дол.) [628]628
  628 Paarlberg R. The Global Food Fight («Foreign Affairs», May/June 2000, p. 35–36).


[Закрыть].

Изоляционисты, близкие к взглядам П. Бьюкенена, открыто выступают за уход вооруженных сил США на свою собственную территорию (будучи при этом готовыми нанести удар по потенциальному противнику). Гарантии американской помощи следует дать лишь очень узкому кругу стран. Изоляционисты (при всей пестроте этого идейно-политического явления) считают ошибкой не только высадку американских войск на Гаити, бомбардировку Югославии, но и высадку в Персидском заливе, и войну против Ирака. С точки зрения американских изоляционистов, в интересах Соединенных Штатов было бы:

– выйти из Пакта Рио-де-Жанейро, обязывающего США отвечать за безопасность всего Западного полушария;

– отказаться от всех военных договоров и соглашений, которые автоматически вводили бы США в состояние войны;

– вывести американские вооруженные силы из Западной Европы и Южной Кореи. Америка должна быть одинокой и хорошо вооруженной, а не хорошо вооруженной и связанной по рукам;

– пересмотреть членство США в международных организациях, таких как НАТО и ООН, отвергнуть все концепции международных законов, которые могут оказать сдерживающее, «связывающее» воздействие на Соединенные Штаты.

2. Реалистыусматривают в международных отношениях прежде всего борьбу за могущество между суверенными государствами, в которой национальные интересы полностью преобладают над идеологическими пристрастиями и модами повседневности. Реалисты не желают платить цену за идейную чистоту консервативной политики, за крестоносный поход идеалистов в поисках земли обетованной.

Реалисты замечают, что страсти, терзавшие американских консерваторов в 30-е годы в отношении троцкистов, в 50-е годы по поводу холодной войны, распространения демократии сегодня – все это преходящие эмоции, за которыми консерваторы не видят суть явлений. Реалисты считают оптимизм прямолинейных консерваторов смехотворным. В их мире все воюют против всех, «неоконсервативный империализм не только обречен на поражение, но и на рождение яростной реакции внешнего мира, стремящегося сократить американское правление» [629]629
  629 Rose G. Present Laughter or Utopian Bliss? («The National Interest», Winter 1999/2000, p. 43).


[Закрыть].

Консерваторы более популярны – они обращены к популярным ценностям. Американцев не зря называют нацией, «приверженной принципам», и они всегда верили, что их принципы всемирно универсальны. От основания республики и до наших дней американское внимание сконцентрировано на событиях внутренней жизни (которые большинство из них считает всемирно значимыми). Это заранее обуславливает неизбежность столкновения консерваторов и реалистов. Мнение таких реалистов, как Дж. Кеннан, о том, что зарубежный опыт также имеет значение и должен быть принят во внимание, воспринимается многими американцами как весьма оригинальное.

МультикулыпурализмДвести с лишним лет кредоамериканского общества являлась вера в то, что права личности, отдельного индивидуумабезусловно важнее прав групп,построенных на этнических, религиозных или прочих основаниях. Национальным лозунгом был: epluribus ипит – едины в. многообразии.Президент Т. Рузвельт предупреждал, что «единственным абсолютно верным способом погубить нацию целиком было бы позволить ей превратиться в клубок ссорящихся между собой национальностей» [630]630
  630 Schlesinger A. The Disuniting of America Reflections on a Multicultural Society. N.Y., 1992, p. 118.


[Закрыть]. Такие историки и политологи, как А.-М. Шлезингер и С. Хантингтон, предупреждали и предупреждают сейчас, что необходимо перестать воспевать превосходство группы над индивидуумом,отдельного сообщества – над гражданином.

На рубеже третьего тысячелетия произошло качественное изменение. Национально главенствующей стала точка зрения отдельных этнических общин.Пресловутый плавильный тигель наций практически перестал работать. Более того, с 1970 года число американцев, имеющих многорасовые корни, увеличилось в четыре раза. После трех лет ожесточенных эмоциональных дебатов между традиционалистами и активистами многорасовости в самоидентификации американцев произошли существенные перемены. В национальном цензе (проводимом каждые десять лет) 2000 года респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку.Теперь американцы впервые подчеркнуто открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас – белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейско-эскимосская (испаноязычные остаются в особой этнической группе).

«Ассимиляция американских этнических меньшинств во враждебное принявшее их общество стала не соответствующей духу временисреди как уже утвердившихся, так и недавно организованных, ориентирующихся на свои национальные государства диаспор… Многие диаспоры, обосновавшиеся в Соединенных Штатах, не ощущают давления американского государства в пользу ассимиляции, они не видят особой привлекательности в ассимиляции в американское общество и даже не стремятся получить здесь гражданство» [631]631
  631 Цит. по: «Foreign Affairs», September/October 1997, p. 38–39.


[Закрыть]. Происходит нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире меняет ориентиры, переходит от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев становится проявление воли диаспор, проявляющих больше лояльности к покинутой, чем к приобретенной родине.

Произведенная реформа будет иметь долговременные последствия. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. «Будет ли, – спрашивает журнал «Экономист», – дочь афроамериканского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае, если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?» [632]632
  632 The World in 2000. The Economist Publications. London, 2000, p. 54–55.


[Закрыть]

Итак, в то время как богатство Америки и ее мощь занимают высшую ступень в мировом табеле о рангах, национальное единство американского народа начинает испытывать на себе давление отдельных этнических общин. Экономическое равенство и культурная цельность начинают терять свою значимость и в будущем станут находиться на значительно менее высокой отметке, чем на протяжении прежних двух с лишним веков американской истории. Складывается ситуация, когда главными противниками Соединенных Штатов в будущем явятся не Китай, Россия, ислам или некая враждебная коалиция, а нечто более приближенное к центру американской мощи: подлинная угроза американскому единству, культуре и мощи окажется размещенной значительно ближе – и имя ей мультикультурализм.

Происходит своеобразное дроблениевнешнеполитической стратегии как между элитой и обществом, так и между потомками различных меньшинств. Американцы польского происхождения приложили максимальные усилия, чтобы увидеть Польшу в НАТО. Выходцы из Кубы формируют антикастровскую политику Вашингтона, китайское лобби прессирует в пользу благожелательности к КНР, армянские сообщества заняты выработкой армянской политики США и т. п. Диаспоры предоставляют наиболее квалифицированные аргументы, аналитические материалы, выдвигают кандидатов для дипломатических миссий и даже рекрутов в добровольческие силы. Диаспоры оказывают огромное воздействие на американскую политику в отношении Греции и Турции, закавказских стран, в дипломатическом признании Македонии, поддержке Хорватии, введении санкций в отношении Южной Африки, помощи черной Африке, интервенции на Гаити, расширении НАТО, введении санкций против Кубы, решении конфликта в Северной Ирландии, установлении отношений между Израилем и его соседями. Основанная на диаспорах политика может иногда совпадать с общими национальными интересами США, но может проводиться и за счет американских интересов и американских отношений с давними союзниками.

Как сказал бывший министр обороны США Дж. Шлесинджер на лекции в Центре стратегических и международных исследований (Вашингтон), Соединенные Штаты начинают проводить внешнюю политику «скорее не в духе традиционной политики сверхдержавы, а как серию усилий, предпринимаемых под давлением отдельных групп избирателей… Результатом является потеря связности, цельности американской внешней политики. Такое едва ли ожидается от ведущей мировой державы» [633]633
  633 Цит. по: «Foreign Affairs», September/October 1997, p. 40.


[Закрыть]. Все это позволило сделать вывод (С. Хантингтон), что «внешняя политика как совокупность действий, предназначенных защищать и реализовывать интересы Соединенных Штатов как единой общности, противостоящей другим коллективным общностям, будет медленно, но постоянно исчезать» [634]634
  634 Huntington S. The Erosion ofAmerican National Interests («Foreign Affairs», March/April 1999, p. 42).


[Закрыть].

Без помпы и громких деклараций в Америке периода ее геополитического триумфа произошла своего рода революция – замена базовых ценностей, низвержение общеобъединяющих ориентиров. Для многих стран, возможно, такая «смена вех» не столь и существенна. Китай с пятитысячелетней историей и 92 %-ным этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия.

Но не мультикультурная Америка. Считать триумфом Америки не формирование единого сплава в тигле многих национальностей, а радость пестрого многоцветья мулътикультурализмавряд ли логично. Гарвардский профессор С. Хантингтон задает вопрос: «Смогут ли Соединенные Штаты пережить конец своей политической идеологии? Соединенные Штаты и Советский Союз напоминают друг друга в том, что не являются нацией-государством в классическом смысле этого слова. Обе страны в значительной мере определяли себя в терминах идеологии, которая, как показывает советский пример, является более хрупким основанием единства, чем единая национальная культура, базирующаяся на общей истории. Если мулыпикультурализм возобладает и если консенсус в отношении либеральной демократии ослабнет, Соединенные Штаты присоединятся к Советскому Союзу в груде исторического пепла» [635]635
  635 Huntington S. The Erosion ofAmerican National Interests («Foreign Affairs», September/October 1997, p. 35).


[Закрыть].

Речь идет, прежде всего, о процессе формирования национальной стратегии. Никогда господствовавшие между 1776–1865 гг. англосаксы и преобладавшие в период 1865–1991 гг. американо-европейцы не строили свою внешнюю политику на неких кровныхпреференциях. Но ситуация изменилась после краха коммунистического Востока. Комиссия по американским национальным интересам пришла к выводу: «После десятилетий необычной сосредоточенности на сдерживании советской коммунистической экспансии, мы являемся свидетелями проводимой Вашингтоном политики спонтанных действий и шагов. Если дело будет продолжаться подобным образом, это плавание по течению представит угрозу нашим ценностям, нашей собственности и даже нашим жизням» [636]636
  636 American National Interests. A Report from the Commision on America's National Interests. Cambridge, Harward University, 1996, p. 1.


[Закрыть].

Конгресс американцев польского происхождения заполонил Белый дом и Капитолий в 1994 году телеграммами, требующими включения Польши в НАТО [637]637
  637 Waller D. How Clinton decided on NATO expansion («Time», July 14, 1997).


[Закрыть]. Кубинское лобби определяет политику США в отношении Кастро, а еврейское – в отношении Ближнего Востока. Армянское лобби влияет на политику Вашингтона в Закавказье, греческое – в отношении Турции (оно сумело даже блокировать отправку в Турцию американских вертолетов и фрегатов). Вторжение на Гаити диктовалось давлением черных американцев.

Влияние глобализации.Угроза со стороны мультикультурализма не является единственной. Американская национальная идентичность в XXI веке будет находиться под угрозой мультикультурализма,наносящего удар снизу,и космополитизма(порожденного глобализмом) – сверху.Эта верхняялиния водораздела в американском обществе будет пролегать между «денационализированной элитой и националистическим обществом. Обращенный к международным связям класс бизнесменов, официальных лиц, академических ученых и журналистов возник вследствие их постоянных путешествий, взаимодействия друг с другом, защиты политики расширения внешней торговли, инвестиций за пределы страны и получения именно там доходов, продвижения по всему миру либеральной демократии и рыночной экономики. Эти цели противодействуют экономическим интересам и культурным привязанностям основной массы американского общества. В результате, как и предупреждал Кофи Аннан, возникла националистическая, антилиберальная и популистская реакция на глобализацию» [638]638
  638 Huntington S. Robust Nationalism («The National Interest», Winter 1999/2000, p. 39).


[Закрыть]. Учитывая, что «патриотизм и религия являются центральными элементами американской идентичности» [639]639
  639 Huntington S. Robust Nationalism («The National Interest», Winter 1999/2000, p. 39).


[Закрыть], возникает вторая(после мультикультурализма) сила, противодействующая национальному единству американского народа.

Но есть и третьясила. Возникает очень существенное различие во взглядах американской элиты и основной массы населения. Согласно опросу Совета по международным отношениям (Чикаго), лидеров интересует распространение ядерного оружия, а общество – распространение наркотиков, наплыв иммигрантов, дешевый импорт, потеря работы американскими рабочими. 60 % общества считают необходимым повышение (сохранение) тарифных барьеров против импорта. А среди элиты такой позиции не наблюдается. Общественность выступает против программ экономической помощи и внешнеполитических авантюр, в чем ей противостоит американская элита. (Отсюда битва против ВТО в Сиэтле, массовые демонстрации против «восьмерки» в 1999–2002 годах).

Вначале элита реагирует на пассивность массы избирателей высокомерно. «Когда массы населения, – пишет американский исследователь Г. Уилле, – теряют интерес к внешней политике, внешнеполитическая элита приходит к заключению, что этот предмет находится за пределами понимания большинства. Эта тенденция быстро усиливается ростом секретности в вопросах национальной безопасности» [640]640
  640 Wills G. Bully of the Free World («Foreign Affairs», March/April 1999, p. 55).


[Закрыть]. Но потерю заинтересованности избирателей трудно компенсировать. Отстояние большинства населения лишит проведение американской внешней политики необходимой электоральной, финансовой, моральной поддержки. Единственный способ преодолеть эту апатию среднего американца – указать ему на страшные ракеты Северной Кореи сегодня и китайские ракеты завтра.

Само понятие «однополярность», полагают многие, все больше будет вызывать массовое противодействие, и в этом смысле был, возможно, прав С. Хантингтон, предложивший свой эвфемизм – «одно– многополярность», как бы намекая на то, что главенство США не будетжестокой гегемонией. Не будет тотальной и всепроникающей, иначе цена главенства во всем мире становится слишком высокой. Как выразился У. Кристофер, «любой кризис неизбежно становится нашим кризисом» [641]641
  641 Bell С American Ascendancy. And the Pretense of Concert («The National Interest», Fall 1999, p.61).


[Закрыть]. И Вашингтон в этом случае должен превратиться во всемирное министерство по чрезвычайным ситуациям, число которых в мире, судя по всему, будет постоянно увеличиваться.

Обстоятельства внешнего характера.Еще десятилетие назад, в условиях борьбы с коммунизмом США могли твердо рассчитывать на солидарность западноевропейских стран и Японии. Добившись своих официальных целей (сокрушив коммунизм) американцы продемонстрировали миру, что их подлинной целью является глобальный контроль. Они продолжают «патрулировать» мир и строят свою стратегию на долговременном присутствии своих войск в зарубежных странах точно так, словно холодная война не закончилась. Британский дипломат замечает, что «только в Соединенных Штатах складывается впечатление, что весь мир желает американского лидерства.

В реальности же речь идет об американском высокомерии и односторонности» [642]642
  642 «Foreign Affairs», March/April 1999, p. 42.


[Закрыть]. Для реалистов всех оттенков однополярность – наименее стабильная из конфигураций, потому что огромная концентрация мощи на одном полюсе угрожает другим государствам и заставляет их предпринимать усилия по восстановлению баланса [643]643
  643 Layne Ch. The Unipolar Illusion: Why New Great Powers Will Arise («International Security», Spring 1993, p. 5–51).


[Закрыть]. В прошлом «доминирование одной державы, – пишет К. Уолте, – неизбежно вызывало реакцию других держав, стремящихся создать противовес» [644]644
  644 Waltz K. Globalization and American Power («The National Interest», Spring 2000, p. 54).


[Закрыть].

Не нужно быть Кассандрой, чтобы предсказать следующее развитие событий: вовне Соединенных Штатов случится исторически обычное – в дальнейшем требования дисциплины и солидарности неизбежно ослабеют, произойдет восстановление баланса в мире.Так было всегда. Антинаполеоновский союз, победоносный в 1815 г., развалился в 1822 г. Победоносная в 1918 г. Антанта распалась в начале 20-х годов. Антигитлеровская коалиция 1945 г. к 1948 г. превратилась в противостояние антагонистов. До сих пор ни один союз в истории никогда не переживал своей победы. Судьба лидера практически всегда одинакова: уступающие ей по мощи государства смыкают свои силы, противодействуя лидеру. И нынешний случай не будет исключением – природа человека и обществ в этом демонстрирует историческую неизменность. Или, как пишет К Уолте: «Облагодетельствованные чувствуют раздражение против своего благодетеля, что ведет их к мысли об исправлении нарушенного баланса силы… Особенно громкие жалобы слышны со стороны французских лидеров, страдающих из-за отсутствия многополярности и призывающих к росту мощи Европы» [645]645
  645 Waltz K. Globalization and American Power («The National Interest», Spring 2000, p. 54).


[Закрыть].

Согласятся ли гордые державы на диктат сильнейшего? Будущее может быть для США более суровым. Уже сейчас, пишет Р. Хаас, «американское первенство, не говоря уже о гегемонии, далеко не всеми странами приветствуется – и среди противников столь разные государства, как Китай, Россия, Франция, Иран» [646]646
  646 Haass R. The Reluctant Sheriff. The United States After the Cold War. N.Y., 1997, p. 41.


[Закрыть].

Однополюсная гегемонияпрактически неизбежно ведет к имперскому всевластию одной страны, ее обращению к силовому диктату, доминированию меньшинства над большинством. Такая ситуация – если мировая история хоть чему-то учит – вызывает у большинства ощущение безальтернативности будущего, чувство исторической обреченности, ожесточение в отношении новых форм эксплуатации, активное противодействие компрадорским кругам. Огромный внешний мир – даже при изначальной симпатии к Америке – не может восхищаться такой структурой мирового сообщества, когда функцию принуждения осуществляют владельцы технологии и распорядители финансов. Одна из немногих подлинных истин: лидера и распорядителя никто не любит. Ему могут подчиниться, но всегда не без задней мысли, не без желания сломать диктатуру, изменить отношения «лидер – ведомый» на более равные.

Предупреждения звучат постоянно. «Америке со все возрастающей силой будет противостоять недовольная их действиями коалиция… После пика напряжения Соединенные Штаты и их главные оппоненты возвратятся к более традиционной системе баланса сил» [647]647
  647 Wilkinson D. Unipolarity Without Hegemony («International Studies Review», Summer 1999, p. 152).


[Закрыть]. Такие мастера геополитики, как Г. Киссинджер, призывают заранее готовиться к многополярности как к естественному состоянию [648]648
  648 Kissinger H. Diplomacy. N.Y., 1994.


[Закрыть]. Складывается впечатление, что перенапряжение экономики, ослабление внутреннего лидерства, негативный эффект авантюр на международной арене возвратят многополюсный мир [649]649
  649 CM: Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. N.Y., 1987.


[Закрыть]. «Можно представить себе несколько вариантов будущего, – пишет профессор Йельского университета М. Райзман, – когда мощь Америки будет нейтрализована. Такое будущее могло бы возникнуть в случае более тесной организации Европы, имеющей собственную внешнюю политику и адекватно финансирующую эффективный военный механизм; либо речь может идти о сближении России и Китая, которые бросят вызов США» [650]650
  650 Reisman M. The US and International Institutions («Survival», Winter 1999–2000, p. 79).


[Закрыть].

Самый свежий исторический опыт, подобный полученному Америкой в Югославии (стране, чей ВНП не достигает и одной шестнадцатой доли того, что США расходуют лишь на военные нужды) показывает, сколь удобны могут быть калькуляции на бумаге и как сложна реализация гегемонии в реальном мире. Внешний мир попросту неуправляем из одного центра – вероятно, что однажды этот вывод станет для американцев убедительным.

Сомнения испытывают сами американцы. Нельзя сказать, что американские политики и их советники, вся изощренная среда заокеанской политологии не ощущают хрупкости любого владычества, опасности подняться над другими. Здесь меньше, чем могло бы быть, иллюзий относительно союзнической верности и лояльности. Напротив, немалое число американских] политологов весьма критично оценивают теряющих критическое чутье идеологов имперской системы.

Внушительное число аналитиков утверждают, что «одно полярность – это иллюзия, это краткий момент, который не может длиться долго» [651]651
  651 Snyder G. Alliance Politics. Ithaca, 1997, p. 18.


[Закрыть]. «Почему, – пишет американский исследователь Г. Уилле, – другие нации обязаны следовать за руководством США, а не за национальным руководством?» [652]652
  652 Wills G. Bully of the Free World («Foreign Affairs», March/April 1999, p. 50.


[Закрыть]Ф. Закария предсказывает, что «подъем антиамериканских настроений будет ощутим во всем мире – от коридоров Кэ д'Орсэ до улочек Южной Кореи дипломаты будут высказывать свое недовольство американской демонстрацией силы» [653]653
  653 Zakaria F. The challenges of American hegemony. («International Journal», Winter 1998-9, p. 24).


[Закрыть]. Благожелательная гегемония – этот американский словесный оборот воспринимается в остальном мире как нарушение логики. Британский дипломат пишет: «О желании мира иметь американскую гегемонию можно услышать только в Соединенных Штатах. Повсеместно в других местах говорят об американском высокомерии и односторонности» [654]654
  654 «The National Interest», Spring 2000, p. 55.


[Закрыть]. Америка не всегда права, более того, она часто не права и сомнамбулически не ощущает этого, находя новый Вьетнам, новое Сомали, новое Косово, новый Афганистан. «А если наши ракеты, – пишет американец Э. Басевич, – сокрушат пассажирский поезд, убьют незадачливых беженцев или поразят зарубежное дипломатическое представительство, мы выражаем соболезнование в ожидании, что наши жертвы поймут нас» [655]655
  655 Bacevich A. Policing Utopia. The Military Imperatives of Globalization («National Interest», Summer 1999, p. 7).


[Закрыть].

Однополярный мир – просто нестабильная система. Опека одной страны вызывает немедленное противодействие, итогом чего является создание новых центров силы. Немецкий политолог И. Иоффе отражает мнение многих, когда напоминает, что «история и теория учат неприятию международной системы превосходства одной страны. Следуя за международным опытом, необходимо предвидеть превращение Соединенных Штатов в объект недоверия, вызывающий страх и стремления сдерживать эту державу. После краха альянса периода холодной войны, члены этого альянса (по логике истории) объединят свою мощь против Соединенных Штатов. От держав № 2, 3,4 и др. должен поступить сигнал: мы проводим линию на песке; вы не должны владеть всеми плодами, используя вашу невероятно благоприятную для вас позицию» [656]656
  656 Joffe J. How America Does It («Foreign Affairs», September/October 1997, p. 13).


[Закрыть].

Независимые государства при малейшей возможности отвергают посягательства на свой суверенитет. Международное сообщество интуитивно противостоит гегемону. Униженность в иерархии не может приветствоваться гордыми странами, чей генетический код исторического самосознания не позволяет опуститься до уровня управляемойгеополитической величины. Не столь просто Вашингтону полностью перевести в русло желаемой для себя политики Китай, Россию, Британию, Францию, чье прошлое и национальное самосознание препятствуют унизительной зависимости от любой державы.

Не связанные же с США государства, в которых проживают две трети мирового населения, – Китай, Россия, Индия, арабские страны, мусульманский мир, большинство африканских стран – пойдут еще дальше, они неизбежно будут воспринимать Соединенные Штаты как внешнюю угрозу своим обществам. Эти государства видят в США страну, склонную к «вмешательству, интервенции, эксплуатации, односторонним действиям, гегемонизму, лицемерию, двойным стандартам, финансовому империализму и интеллектуальному колониализму, с внешней политикой формируемой преимущественно собственной внутренней политикой» [657]657
  657 «Foreign Affairs», March/April 1999, p. 42–43.


[Закрыть].

Индийский исследователь утверждает, что США противостоят Индии почти по всем существенным для нее вопросам. Китайский специалист указывает, что руководство его страны видит в политике Вашингтона главную угрозу миру и стабильности: «Новоприобретенная склонность НАТО к интервенционизму за пределами прежней сферы действия вызывает опасения не только в России, но также в Индии и Китае, она оказывает очевидный дестабилизирующий эффект на возникающий Новый мировой порядок. Односторонние действия США и их союзников в Ираке и Югославии могут ускорить формирование невоенного треугольника Индия-Китай-Россия и даже «стратегического треугольника» как своего рода залога уменьшения зависимости от США» [658]658
  658 Gurmeet Kanwal. China's Long March to World Power Status: Strategic Challenge for India. («Strategic Analysis», February 1999, p. 1714).


[Закрыть].

Арабская пресса называет США «злой силой» на международной арене. Общественный опрос в Японии в 2004 г. показал, что США видятся второй после Северной Кореи угрозой стране. Исключена ли договоренность за спиной США? На Западе признают, что «наиболее жесткой формой реакции было бы формирование антигегемонистической коалиции, включающей в себя несколько крупных держав… Встречи при отсутствии США лидеров Германии, Франции и России… двусторонние встречи представителей КНР, России, Индии стали международной реальностью» [659]659
  659 там же, p. 44.


[Закрыть].

Объективные препятствия.Важны объективные обстоятельства. Для создания мира, фактически контролируемого из одного центра, необходимы, как минимум, две предпосылки: языковое сближение и религиозная совместимость.

Lingua franca.Гегемония или просто главенство США требует утверждения всемирной роли английского языка. В современном мире признанными являются примерно 1200 языков. Но среди них, разумеется, есть гиганты. Первое место занимает китайский язык, на котором говорят 890 миллионов человек. На английском разговаривают 310 млн., по-испански 280 миллионов, по-арабски – 200, на бенгали – 195 миллионов, на хинди – 190 миллионов, по-португальски и по-русски – по 180 миллионов, по-японски – 130 миллионов, по-немецки – 100 миллионов [660]660
  660 «Foreign Policy», Winter 1998/99, p. 31.


[Закрыть].

Между 1950 и 1990 годами из 100 освободившихся колоний 56 были британскими и одна – американской. Английский язык был государственным языком во многих странах, но так не могло продолжаться вечно. В освободившихся странах начали набирать вес суахили, хауса, хинди, урду и другие местные языки. Одновременно происходит процесс расширения ареала испанского языка в обеих Америках, французского в некоторых прежних колониях. Арабский распространяется в Северной Африке и на Ближнем Востоке, китайский в собственно Китае и на прилегающих территориях, хинди – в многоязычной Индии. Французы тратят миллиарды! евро на распространение зоны употребления французского языка. Германское правительство финансирует работу 78 Институтов Гёте, поглощается арабским язык берберов в Северной Африке и жителей Южного Судана. В Сингапуре проходит двадцатилетняя программа «Говори по-китайски». Важность местных языков будет возрастать по мере того, как популярные писатели, влиятельные торговцы, создатели фильмов, миссионеры, различные отряды местной интеллигенции будут активно стремиться к расширению зоны действия своего языка. Все борцы за местную идентичность будут волей или неволей выступать против мирового lingua franca.

Реальностью является уменьшение во второй половине XX в. числа говорящих по-английски с 9,8 % земного населения до 7,6 %, и эта тенденция продлится в XXI в. Английский язык не становится стержнем мирового общения – если говорить о всемирном масштабе. Может ли быть управляем мир страной, чей язык непонятен 92 % мирового населения? (Напомним, что доля земного населения, говорящего на всех диалектах китайского языка равна 18,8 %) [661]661
  661 World Almanac and Book of Facts, 1999.


[Закрыть].

Что ни говори, «профессиональные лингвисты колеблются предсказать, говоря об отдаленном будущем, дальнейшую глобализацию английского языка. Исторически языки поднимаюся и падают вместе с военными, экономическими, культурными и религиозными силами, поддерживающими их. Есть основания полагать, что влияние английского языка в конечном счете ослабнет. Прежде всего потому, что на нем говорит лишь незначительное и нетипично удачливое меньшинство. По мере глобализации всего – от торговли до коммуникаций – произойдет регионализация и усиление значимости региональных языков. Арабский, китайский, хинди, испанский и несколько других региональных языков уже начинают расширять зону своего влияния – и период их бурного роста еще впереди» [662]662
  662 Fishman J. The New Linguistic Order. («Foreign Policy», Winter 1998/99, p. 27).


[Закрыть].

Да, до 90 процентов сайтов в Интернете созданы по-английски. Но число пользователей Интернета в США выросло в последний год века на 40 %, а в Китае – на 500 %, в Индии – на 300 %. «От Астурии до Зулу, – пишет лингвист Дж. Фишман, – практическая зависимость мира от местных языков растет в той мере, в какой эти языки способствуют формированию местной идентичности. А это означает, что на пути главенства одной страны, говорящей не на самом распространенном языке, встает весомое препятствие.

Религия.Что касается религиозной совместимости, то за XX в. две главные прозелитические религии – западное христианство и ислам – не добились решающего перевеса в свою сторону. Но в сопоставлении численности своих приверженцев наметилась неблагоприятная для Запада в целом и для США в частности тенденция. Численность западных христиан увеличилась с 26,9 % мирового населения до 29,9 % в 2000 г. и понизится до 25 % в 2025 г. В то же время численность мусульман поднимется с 12,4 % в 1900 г. до 30 % мирового населения в 2025 г. Для апологетов однополярного мира это создает весомое препятствие [663]663
  663 UN Population Division. Department of Economic and Social Information and Policy Analysis/World Population Prospects. N.Y., 1993.


[Закрыть].

Требование равенства в торговле и финансах.Заглядывая в будущее, многие футурологи полагают, что «любая система торговли по самой своей природе неизбежно уменьшит роль

США в мировой экономике, поскольку многие господствующие позиции Америки в организациях вроде Всемирного банка или МВФ, полученные после Второй мировой войны, подвергнутся сомнению и протесту. В любой новой системе Соединенные Штаты будут иметь меньше прав голоса и меньше влияния. Как только начнутся переговоры о новой системе торговли и американской публике станет ясной потеря Америкой былого могущества, эта публика не поддержит новые соглашения… в таких бумажных организациях, как Всемирная торговая организация (где каждая страна имеет один голос)… В отличие от периода Бреттон-Вудса (1944) США не могут посадить всех за стол переговоров и принудить принять созданную американцами торговую систему» [664]664
  664 Typoy Л. Будущее капитализма. Новосибирск, 1999, с. 182–183.


[Закрыть]. Отныне США не могут безоглядно следовать только собственным интересам.

Угрозы, которые Америка встретит в будущем, будут мало похожи на угрозы десятилетней давности. Америка должна быть готовой к отражению атак террористов, а не к запуску боевых ракет. Вопреки фундаментально изменившейся реальности, стратегия и тактика вооруженных сил США не изменилась принципиально со времен холодной войны. Воздушные силы требуют создания новых типов бомбардировщиков; наземные силы хотят разработки новых танков и бронетранспортеров; ВМС – 12 авианосных соединений. Но кто будет сражаться с партизанами на улицах Могадишо или Митровицы? Это означает, что американские вооруженные силы в XXI веке встретят свои задачи неадекватно. Вооруженные силы США, при всем их феноменальном могуществе, будут становиться все менее эффективным инструментом в силовых конфликтах, которые обещает нам XXI век.