Текст книги "Девочка Прасковья"

Автор книги: Анатолий Лимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

помощь какой-то хлипкой девчонки, что бессилен справиться с каким-то вонючим

Водокручем!

От злости я стиснул зубы

и отчаянно ринулся наверх и вперед. И тут я впервые ощутил под ногами хоть

какую-то твердь! То, похоже, была первая жердь, идущая ко дну. Я оттолкнулся от

нее насколько только это было возможным и, издавая вопли, потянулся к Пашке. Та

же, постанывая и вскрикивая, тянула палку на себя. Бедная моя постница, она

прикладывала просто нечеловеческие усилия. И Водокруч дрогнул! Оторвавшись от

его цепких лап, я оказался полностью на поверхности полыньи. Не дав трясине

опомниться, так заработал руками и ногами, что окатил жижею и всего себя, и

окрестные кочки, и даже свою спасительницу. И все же, наконец, я достиг

заветной более-менее твердой почвы и оказался рядом с девчонкой. Я был

спасен… Выбравшись из опасной полыньи, плюхнулся около своей Пятницы. Минут

десять мы лежали, как болотные коряги, и только тяжело дышали почти в унисон, приходя в себя после жуткого напряжения всех сил. Но, Пашка не забыла и тут

поблагодарить небесных покровителей, шепча ей одной известные молитовки. А у

меня уже не было сил даже и на это… Когда же мы малость успокоились, я

произнес:

– Ох, и трудная это

работа – из болота тащить бегемота! – и подмигнул девчонке.

И она тихо рассмеялась.

Мы поднялись.

– Ну, спасибо тебе, моя

Пятница!

– Рада стараться, мой

Робинзон!

Похоже, с чувством юмора

у девчонки все было нормально.

– О, Пятница, какая же

ты сейчас красивая! Ну, вылитая кикимора!

– От лешего слышу!

И мы снова рассмеялись,

снимая стресс. Надо признаться, что прикид у нас был тот еще. Вы лишь отдаленно

сможете это представить. А уж я-то был особенно на высоте! Сасквач и то бы меня

испугался. Про запахи вообще молчу.

– Ну что, пойдем

обратно? – предложила Пашка. – А то вдруг вертолет прилетит!

– Что-то не слыхать! —

повертел я головой. – Нет, Паш, я отсюда теперь не уйду, пока еще не поем

ягодки. Поисковики подождут, если что. Мы их дольше ждали…

– Ты уже раз

полакомился! – усмехнулась девчонка. – Еще захотел попробовать болотного

киселя?

– Это ты меня тут

взбаламутила своим вертолетом! Вот я и поспешил – людей насмешил!

– Ну, извини, я не

хотела… Думала, ты знаешь дорогу… – попыталась девчонка погасить нашу новую

размолвку.

Я тоже понял, что нам

ссориться и впрямь больше не стоит. Мы ведь теперь в одной связке.

– И ты прости меня —

залез в это болото… Тебя вот только всю вымазал и обессилил. Надо было

потерпеть хоть немного и оставаться на горе. Сейчас бы уже на станцию летели, к

тетушкам… А вообще-то, спасибо тебе большое, ты меня здорово выручила!

– Это не я, а Матушка

Божия! Ее и благодари!

– Ну, и ты тоже молодец.

Надежная девчонка… Ладно, пошли поедим. Клюква здорово силы восстанавливает.

А то ведь уже вечереет.

– А ты где проходил на

остров?

– Да тут где-то! – я

махнул рукой на кочки, наполовину залитые красноватой водой.

– Значит, точно не

знаешь?

– Не-а…

– Плохо. На болоте надо

запоминать все тропки – и плохие, и хорошие! А то шаг влево, шаг вправо – и

можешь оказаться в бучиле.

– Да уж… – согласился

я. – Пойдем. Я буду проверять путь шестом.

Добравшись до острова,

мы кое-как утерли травой свои запачканные лица и принялись есть. Длился такой

ужин, наверное, долго. Увлекшись, мы не заметили, как пересекли весь остров, и

перед нами открылась весьма соблазнительная панорама. Вдали, за болотным

пространством виднелся новый – длинный и узкий – островок, ярко освещенный

медленно опускавшимся солнцем. На нем росли небольшие деревца, виднелась сочная

зелень болотных трав и густых кустарников. Но самым привлекательным было то, что островок этот окружало неширокое серебристое озерцо с тихой и прозрачной

водой, так как лучи солнца проникали в него глубоко, играя на поверхности

мириадами ярких бликов. Далее за островком виднелся хвойный лес. Похоже, что

болото в этом месте заканчивалось или круто брало в другую сторону, на север.

– Смотри-ка, Паш, какое

клёвое местечко! А не сходить ли нам туда – искупаемся, постираемся, а то грязь

уже все тело сковала, и воняет, как в сортире. Ходишь, как этот… сасквач!

– А как же будем

возвращаться? Опять ведь испачкаемся. Может, лучше вернемся да в речке

почистимся?

– В речке-то оно,

конечно, хорошо, но там видела, какие берега? Обрыв и сразу глубина. Особо не

накупаешься, а постирать и подавно не удастся… Прошлый-то раз и то едва на

берег выбрались – спасибо, дерево помогло. Нет, давай уж лучше здесь. Пока там

солнышко, тихо и спокойно. И костерок развести можно… Все равно нас спасатели

в таком виде на борт не возьмут! А возвращаться мы будем так: дойдем до леса, а

там повернем по краю болота. И ног не замочим!

– А есть он там – край-то…

– как-то обреченно вздохнула девчонка.

Наверное, ей вовсе не

хотелось снова лезть по болоту.

– Должен быть, куда ж

ему деться! – сказал я уверенно, но подумал, что, может, Пашка и права, край

тот может затянуться миль так на -дцать. Ведь с горы ничего, кроме болот, видно

не было, и конец им, скорее всего, лишь где-то у горизонта, за мягкой линией

зеленых холмов. И, все равно, мне очень хотелось побыстрее очистить с себя эту

мерзкую жижу и снова стать нормальным человеком, а не косить под лешака. В конце

концов, решил я, если уж обратного пути не будет, то продвинемся к холмам.

Наверняка там тоже горы. Что здесь скалы, что там – какая разница? Вертолету

пролететь эти болота – раз плюнуть. Будем там дожидаться спасателей.

– Пошли! – сказал я и,

взяв палку, двинулся к озерцу.

Идти пришлось метров

двести, но я провалился всего раза два и то лишь по колено. Я пер напропалую.

Грязью больше, грязью меньше – какая теперь разница! Пашка, боясь оступиться, осторожничала, стараясь ступать строго по моим следам. И все же, когда мы уже

подошли к острову, она ойкнула и бухнулась в какую-то мутноватую заводь. На

мгновение волны сомкнулись над ее головой, а затем девчонка вновь появилась на

поверхности, отфыркиваясь и размахивая руками.

– Как ты? – крикнул я. —

Выберешься?

– Нет, не могу! Дай,

пожалуйста, руку!

Я вернулся и,

примостившись на кочках, дотянулся до Пашки. Она ухватила мою ладонь обеими

руками. В глазах ее начал вырисовываться неподдельный страх.

– Что, засасывает? —

спросил я.

– Кажется… —

согласилась она. – Ноги земли не чувствуют…

– Ну, ничего, знакомая

уже картина, сейчас я тебе помогу!

В этот раз постность

моей спутницы имела положительный результат: я вытянул ее без лишних проблем.

– Спасибо! – прошептала

девчонка, вылезая на мшистые кочки.

– Да, чего уж там! Мы

теперь с тобой вместе!

Мы поднялись и, поглядев

друг на друга, невольно рассмеялись. Вы хоть чуть представляете, на кого мы

были тогда похожи! Прикол, да и только! Последние метры до острова одолели уже

без приключений. Здесь было действительно весьма мило. Возле деревьев оказалось

даже несколько валунов с рыжей бахромой мха. В конце острова имелось немного

сухого валежника, увитого гирляндами мертвой травы. Да, тут было все и для

костра, и даже для ночлега. И что главное – змеи тут наверняка отсутствовали, ибо кругом была вода и добраться им сюда с большой земли было бы крайне

неудобно. Да и чего им тут делать – на болоте-то с голоду подохнешь! Пара

лягушек, водомеры да паук, пристроившийся на повисшей над озерной гладью

березке – вот и все обитатели этого чудо-островка. Даже комары пока сюда не

совались из-за яркого солнца и ждали своего часа, затаившись в густых болотных

травах, густо росших в окрестностях острова. Вода в озере была на редкость

теплой, мягкой, а дно довольно твердым – наверно, сюда уже подходили

базальтовые платформы далеких гор. Красота – да и только! Правда, ягод и грибов

на острове не оказалось, но не беда – нам есть пока не хотелось.

– Маленький Эдем, верно?

– сказал я.

Девчонка согласно

кивнула.

– Ну вот, а ты не хотела

сюда идти. Да тут просто курорт люкс! Отдохнем на славу! Ладно, давай

отмываться, пока солнце еще не село.

Я вынул из карманов все

предметы и помыл их. Потом вынул из зажигалки камушек и аккуратно положил его

на солнцепеке просушиться.

– Короче так, Паш, ты

иди на правую сторону, а я на левую. Сходимся обратно через полчасика, идет?

– Хорошо. А ты не

станешь подсматривать?

– Вот еще! – усмехнулся

я. – Больно надо!

– Обещаешь?

– Обещаю.

И мы разошлись. Нас

разделяло всего метров десять, как на дуэли. И дуэль эта состояла в соблазне

оглянуться друг на друга. Стараясь не думать об этом, я быстренько разделся

донага и с удовольствием погрузился в чистые воды озера. Однако, чем глубже они

становились, тем почва под ногами делалась более вязкой, отчего вода быстро

мутилась. Поэтому, смыв всю надоевшую болотную грязь на глубине, я вернулся к

берегу, чтобы здесь спокойно выстирать свою нехитрую одежонку. Носки мои пришли

уже в полную негодность, и я решил их забросить в болото, а далее ходить

босиком. Работал я энергично, с азартом и управился со стиркой быстрее Пятницы.

Девчонкам ведь всегда требуется больше времени, чтобы привести себя в порядок.

Уже натягивая свои плавки, я вдруг отчетливо услышал сильный всплеск воды за

своей спиной. И тут же левый внутренний голос заговорщически шепнул мне: – Жора, а почему бы тебе

не обернуться и узнать тайну этой девчонки, которую она скрывает под своим

странным одеянием? Наверняка она уродлива и поэтому боится, что кто-то узнает, какая она есть на самом деле. Уверен, что у нее кривые ноги и рахитичный

животик, а кожу покрывают бесчисленные подростковые угри!

– И верно! – согласился

я. – Почему у нее такой странный прикид? Ведь в походе он ей только мешает. Да

и вся-то она какая-то не такая, как обычные девчонки!

– Э, приятель, ты чего

это?! – раздалось справа. – Ты же обещал не оглядываться! И тебе не стыдно?

– Да, брось ты! – снова

насел его оппонент. – Никто же ничего никогда не узнает! Глянул – и все!

Делов-то! Давай, Жора, такого шанса больше не будет! Есть еще время. Все-таки

ведь она специально тогда двинула тебе под дых! Строит из себя больше, чем

стоит! Ну же!

От волнения у меня дух

захватило. В мозгу вмиг пронеслись все плохие сцены нашего совместного

пребывания с Пашкой. Ведь и в самом деле, я еще ни разу так и не смог ее

победить как следует, унизить, чтобы более-менее достойно отомстить за все свои

поражения. В башне она меня сделала по полной программе. Там, на пароме, вначале вроде удалось поквитаться, но зато потом пришлось рисковать жизнью, чтобы спасать ее.

Да и сегодня я ловко

подколол ее на болоте, и тут же пришлось принимать от нее унизительную помощь.

А ведь я всегда любил побеждать! Должен же я хоть как-то поколебать авторитет и

неприступность этой странной девчонки! И тогда я обернулся…

Эх, лучше бы я этого не

делал, ибо то, что я увидел в следующий момент, потрясло меня до глубины души.

Прасковья стояла ко мне спиной по колено в воде и расправляла свои мокрые

волосы, растекающиеся непослушными прядками по ее хрупким плечам. Жаркое еще и

очень близкое солнце, зависшее над болотами и как бы прикидывающее, где бы ему

поудобнее разместиться на ночлег, щедро окатывало девчонку прощальным сиянием

своих ярких лучей. Расплавленное золото струилось по ее волосам и стекало

тоненькими огненными ручейками на неподвижную зеленоватую гладь озера. А капли

воды на теле Пашки искрились и переливались всеми цветами радуги, будто само

солнце, пораженное ее красотой, осыпало девчонку полными пригоршнями сказочных

самоцветов. Зрелище, скажу вам, было действительно просто потрясающее: изящный

девичий силуэт прямо на фоне большого слепящего ярко-оранжевого солнечного

диска, окутанный легкой переливающейся лимонно-бирюзовой дымкой, в которой

весело резвились алые, лиловые, изумрудные зайчики. И каждое движение девчонки

разбрасывало вокруг мириады бриллиантовых брызг, которые рассыпались по слегка

мрачноватой поверхности болотной воды, не тонули, а продолжали гореть и

светиться, окрашивая все вокруг неповторимыми фейерверками. У меня аж дух

перехватило! В какой-то момент показалось, что передо мной вовсе не обычная

девчонка из периферии, а самая настоящая лесная нимфа или же фея российских

болот, решившая после трудового дня искупаться в лучах солнца, чтобы зарядить

себя его энергией, способной творить чудеса… Еще бы, ведь не могла же Пашка —эта вредная зазнайка – быть сейчас такой прекрасной! Нет, она явно не та, за

кого себя выдает! Пораженный всем увиденным, я так и замер вполоборота, разинув

рот и выпучив глаза. Конечно, я слишком надолго задержал свой взгляд на

девчонке, и она, видимо почувствовав, что кто-то за ней подсматривает, резко

обернулась, чтобы проверить, не ошиблась ли она. И какое благо, что мне

все-таки хватило ума и сил в самый последний момент вернуть свое тело в

исходное положение. От стыда и волнения кровь прихлынула к моему лицу, щеки и

уши предательски запылали. Чтобы Пашка не догадалась, что я за ней подглядывал, я как можно спокойнее сказал:

– Паш, я уже все! Ты

скоро?

– Да-да! Я сейчас.

Подожди еще одну минуточку! – засуетилась девчонка, и я облегченно выдохнул, поняв, что она не заметила моего предательства.

Чуть успокоившись, я

зачерпнул прохладной зеленой воды и с большим удовольствием пару раз плеснул

себе в лицо, пытаясь потушить этот небывалый внутренний жар, а потом решительно

вышел на сушу.

Пашка тоже уже шла мне

навстречу, и ничего необычного в ней уже не было.

– Отчего у тебя такое

красное лицо? – спросила она, внимательно поглядев на меня.

– Видать, обгорел. Или

грязь болотная разъела, – смутился я и поспешно отвернулся.

– Пока в бучиле сидел,

солнце жгло нещадно. А оно сегодня очень жаркое, почти как в Египте, – буркнул

я, отжимая майку.

– Да, после купания это

всегда острее ощущается, – сказала девчонка и добавила, прикладывая ладошки к

своим розовым щечкам:

– Кажется, и я тоже

подпалилась… Никогда еще так загорать не приходилось.

– Тебе это идет! —

сделал я небольшой комплимент, желая хоть как-то загладить свою вину перед

Пашкой. – А я вот жирный, поэтому всегда пылаю, как котлета на сковородке!

Пашка улыбнулась, и

щечки ее стали заметно краснее. Сердце мое вдруг снова волнительно

заколотилось, и я поймал себя на мысли, что хочу говорить этой девчонке только

хорошие слова и что вся моя злоба куда-то исчезла, словно ушла во время купания

в мутные воды этого мрачного болота. Передо мной снова возникал дивный силуэт

посреди красного солнца, и я понимал, что Пашка – не простая девчонка. А вот

какая – я еще толком не мог понять и разобраться. И еще меня жгло чувство стыда

за тот свой поступок, когда я, нарушив свое слово, обернулся, подло проникнув в

дивную тайну этой сказочной феи. Прасковья победила меня и в этот раз, и, что

удивительно, я вовсе не обиделся на нее, а, наоборот, впервые испытал

восхищение ею!

Я починил зажигалку и

принялся собирать хворост для костра. Пашка сидела на камне и расчесывала моей

расческой свои длинные волосы. Какая же она была красивая в те минуты заката!

Даже наша классная прелестница Люська Белицина со всей своей любовью к

французской моде и косметике не могла бы сейчас сравниться с ней.

Я не находил себе места

от стыда и волнения: ведь я столько сделал зла этой девчонке, а она так покорно

все это принимала… Да и какая же она оказалась классная! Боясь, что Пятница

заметит, что со мной что-то происходит, я старался не глядеть на нее и не

разговаривать, занимаясь делами. Быстро развел костер, сделал запас дров для

него. Потом Пашка стала сушить над огнем свое платье и мою майку, а я ушел на

другой край островка и принялся там за сооружение шалаша для ночлега. Когда я

вернулся, уже темнело. Болото курилось густым призрачным туманом. Коряги, кочки, отдельные деревья принимали в нем тревожные очертания. Отовсюду

слышались какие-то злобные и печальные звуки. Стало свежо. Резче запахло

болотом. Пашка сидела у догорающего костра, глядела на огоньки и поглаживала

свои волосы, уже собранные в привычные озорные косички. Я по-быстрому оделся и

от теплой и сухой майки впервые за столько времени испытал большое наслаждение.

Стали оживляться комары. Я кинул на уголья охапку сырой травы. Дым повалил

густой и едкий, а жужжание сразу же прекратилось.

– Господи, как же я

устала сегодня! – произнесла Прасковья и зевнула, прикрывая рот ладошкой.

Передо мной была обычная

вредная Пашка, но я почувствовал, что никогда в жизни еще не встречал такой

девчонки, как она. Было в ней что-то такое, чего я еще никак не мог выразить ни

словами, ни делами. Кто же ты на самом деле – странная девочка Прасковья из

Подмосковья, обычная юная христианка или же дивная берегиня, сказочная нимфа

Мещерского края?

– Да, славный выдался

денек! – сказал я и… тоже зевнул. – Но ничего, думаю, что на этом наши

приключения закончатся. Завтра вертолет обязательно нас разыщет.

– Ты так думаешь?

– Конечно! Нам здесь

больше делать нечего! Пошли-ка лучше спать.

Мы перебрались к шалашу.

Благо, дым от костра падал прямо на него. Хоть и пахло затхлой горечью, как от

осенних костров, но зато комары держались на почтительном расстоянии.

Забравшись внутрь шалаша, мы легли на подстилку из трав и веток каждый у своей

стенки и расслабились. Усталость была действительно еще похлеще той, что я

испытал

после вынужденного купания в реке с ее омутами и быстринами. Болото же

оказалось более грозным и серьезным испытанием. Какое-то время мы слышали лишь

тревожные звуки, доносящиеся с окрестных топей. Потом я спросил: – Паш, ты спишь?

– Почти… – прошептала

девчонка.

– А ты в каком классе

учишься?

– В восьмой перешла.

– И я тоже. Скоро уже

четырнадцать стукнет…

Больше ни о чем не

хотелось ни говорить, ни думать. И мы заснули. Где-то уже ночью я пробудился от

холода. С болота тянуло свежестью, и сквозняки легко проникали сквозь хлипкую

стенку шалаша, противно лаская мои голые плечи. Я поежился. Потом приподнялся и

выглянул из хижины. Кругом царил темно-синий туман, смешанный со мраком ночи.

Болото жило своей жизнью: бухало, урчало, охало, ухало, смеялось, трещало, посвистывало… Я, подергиваясь от холода, сбегал к костру и, разворошив золу, бросил в жар охапку сухой травы, а сверху прикрыл влажной от росы осокой.

Повалил крутой дым, немного отгоняющий холод и комаров. Вокруг было круженье

злых сил и тошнотворных болотных запахов. Ни звезд, ни луны, и только жалкий

огонек костерка, слабо освещающий маленький шалашик, притулившийся на краю

узкого островка и ставший для нас приютом на ночь, укрыв от всех неприятностей

и страхов окружающего мира. Я бегом вернулся в наше скромное убежище. Заснуть

не удалось. Снова стали одолевать сквозняки. Я осторожно подвалился к Пашкиной

спине, на редкость теплой и мягкой.

– Ты чего?! – сонно

прошептала она.

– Да, прохладненько! —

отозвался я, засовывая озябшие ладони себе между колен.

– А-а! – безразлично

протянула девчонка и плотнее прижалась ко мне.

И я тут же быстро

согрелся, успокоился и отключился от всего, происходящего вокруг…

В ЛЕСУ

Утро встретило нас

звонким пением птиц, лягушек и водяных жуков. По болоту резвились нежно-розовые

барашки тумана. Сквозь непрочные стенки шалаша струились лимонные нити

солнечного света. До одурения пахло свежей хвоей и болотными испарениями. Я

выбрался из шалаша и немного размялся, посражавшись с невидимым соперником.

Пашка сидела у костра и

пыталась его реанимировать, упорно раздувая еще не успевшую остыть золу.

Несмотря на все злоключения прошлых дней, настроение было отличным. Я почему-то

был уверен, что сегодня моя уральская эпопея обязательно завершится. Если вчера

вертолет смог подняться в небо лишь после полудня, то нынче спасатели могут

работать с раннего утра. А значит, нам надо поскорее выбираться из болота на

более твердые и открытые пространства. Мы немножко погрелись у костерка и

двинулись к лесу, манящему росными изумрудами хвои. Метров триста пришлось идти

по воде, но это было нетрудно. Дно не засасывало, а глубина этой заводи едва

переваливала

за колени. Я не боялся, что подмочу концы своих бриджей, а вот Пашке было

сложнее – пришлось поднимать подол длинного платья и держать его в руках. И все

же мы довольно быстро добрались до леса. Тут все было иначе, чем на надоевшем

болоте: могучие стволы сосен, елей, пихт, лиственниц уносились в бескрайнюю

синеву неба. Темно-коричневую твердую землю покрывал сплошной ковер опавшей

хвои, шишек, сухих веток с редкими островками зеленой травки и мха. Свежий

воздух был пронизан томными ароматами смолы. Хотелось дышать полными легкими.

Вверху весело пели птички, по деревьям резвились белочки и бурундучки.

Единственное, что мне здорово мешало, так это босые ступни ног. Приходилось

идти осторожно и глядеть на землю. И все равно было весьма колко.

– Так далеко не уйдешь!

– подумал я.

Но делать нечего,

приходилось терпеть. Примерно час мы брели вдоль кромки болот, пытаясь отыскать

сухой путь обратно к реке, но царство кикимор явно не желало нас пропускать и

вновь зазывало к себе в гости.

– Ну, уж нет! Дудки! В

болото – ни ногой! – говорил я себе, вздрагивая от боли, когда моя пятка

внезапно с противным хрустом опускалась на шершавую шишку.

Когда мои ноги стали

буквально гореть от бесчисленных уколов и царапин, я сделал привал.

– Слушай, Пятница, а

давай-ка лучше рванем к горам! Там за этим лесом я видел зеленую гряду. Какая

нам разница на какой вершине сидеть? Вертолет нас везде достанет… А то, я

гляжу, эти болота и не думают расступаться.

– Хорошо! – согласилась

Пашка, и мы тут же услышали мерное урчание винтокрылой машины.

Мы вскочили и завертели

головами. Но вертолет летел, видимо, где-то в районе реки.

– Эх, были бы мы сейчас

на своей горе! – воскликнул я. – А то тут они нас и не заметят!

– Может, увидят наше

кострище и все равно приземлятся! – предположила девчонка.

– Да там и

приземлиться-то негде… Разве что на болоте…

Рокот то отдалялся, то

приближался. Похоже, спасатели кружили над рекой, прочесывая наш путь от парома

до пещеры. А может, это мне только казалось… Эхо на болотах было раскатистым

и обманчивым. А что, если это был вообще не вертолет, а реактивный самолет, проносящийся над тайгой? Я огляделся и заметил метрах в пятидесяти от нас

довольно приличную полянку:

– Паш, гляди! Рвем туда!

Разведем по-быстрому костер, может, нас и заметят!

И мы кинулись в глубь

леса.

– Уй! Ой! Йес! Йес! Йес!

Муш куейс! – выкрикивал я, наступая то на сухие шишки, то на острые иглы хвои, то треща корявыми сучьями.

Кое-как, вприпрыжку

достиг поляны. Тут действительно хорошо просматривался довольно приличный кусок

неба, по которому мирно бежали бело-снежистые облачка.

– Паш, берем хворост

быстрей! – и я кинулся к валежнику. – Только смотри, могут быть змеи!

И тут внезапная острая

боль пронзила мою ногу. Большой палец с ходу врезался во что-то тупое, жесткое

и, как мне показалось, даже раздвоился от удара!

– У-о-у-у! – взвыл я и,

хватаясь руками за ногу, покатился по земле.

– Что случилось? —

крикнула Пашка.

– Нога! Я, кажется,

разбил палец!

Девчонка отбросила уже

прихваченную охапку хвороста и кинулась ко мне. Бегло взглянув на мою ногу, она

встревожено произнесла:

– Ой, Жорка, у тебя

кровь хлещет! Потерпи, я сейчас перевяжу! – она быстро завернула подол платья и

ловко оторвала от своей длинной «ночнушки» солидный кусок материи.

– Погоди… лежи

смирно… потерпи… потерпи секундочку… – шептала она, занимаясь моей раной.

Я закусил губу и затих.

Осторожно осмотрев палец, Прасковья принялась его ловко перевязывать. Было

совсем не больно.

– Ничего страшного!

Просто рассек сильно… Наверное, напоролся на сук… – тихо говорила девчонка.

– Кость цела, вывиха нету… Ногтю, правда, досталось, но это ерунда… Все

заживет…

– Вот невезение! Надо

же, угораздило! Проклятая коряга!

– Плохо по лесу

босиком-то ходить! Муку-ейс! Так, что ль, арабы-то говорят?

– Муш куейс! – поправил

я и улыбнулся, мне сразу стало гораздо легче.

Замотав мой палец, Пашка

осмотрела мои ноги и вздохнула:

– Да ты уже весь в

синяках и царапинах! Больно, небось?

– Да ничего… Ерунда, —

отозвался я. – Терпимо еще.

– Нет, так не годится.

Вот что, дай-ка мне ножик!

– Зачем?! – удивился я.

– Давай-давай! Буду тебя

обувать.

Я подчинился, так и не

поняв замыслов девчонки. Она раскрыла ножичек и, умело им орудуя, укоротила

свое платье почти до колен. Потом раскроила этот отрез и принялась точно

портянками обматывать мои ноги.

– Ну, зачем ты?! —

возмутился я. – Платье испортила!

– Пустяки! Оно мне все

равно только мешает по лесу ходить, тоже за все сучки и коряжки цепляется…

Укутав ступни, она

попросила меня подержать концы обмоток, чтоб не распустились, а сама ловким

движением ножичка подцепила шнуровку на груди своего платья и распустила ее.

Полученными жгутиками завязала портянки, чтобы держались плотно и не

соскакивали с ног. И все это получилось у нее быстро и умело.

– Ого! Классная работа!

– воскликнул я, поднимаясь.

– Ну как? Теперь лучше?

– Еще бы! Супер! Клёвые

кроссовочки получились! Паш, да ты гений!

Девчонка улыбнулась и

поправила переставшее теперь закрываться на груди платье. И тут я спохватился: – Вертолет! Где он?!

Мы прислушались. Стояла

мертвая тишина. Даже птицы стали затихать, забившись в прохладные заросли.

Солнце начинало припекать. В лесу сразу сделалось душно и влажно.

– Эх, улетел! – выдохнул

я. – Ну-у-у… Все из-за этого сучка! – и я от злости пнул корягу ногой, забыв, что теперь я раненый.

Пришлось вновь издавать

вопль и скакать возле сосен на одной ноге.

– Ну зачем ты?!

Осторожней надо! А то опять кровь пойдет! – упрекнула меня Пашка.

Мы вышли на поляну. Тут

уже было страшное пекло. Вертолет больше не появлялся, если только, конечно, это был именно он. Может, улетел на дозаправку.

– Ладно, Паш, давай

лучше двинем к горам. Там-то уж надежнее всего будет местечко! Залезем на

сопочку повыше – нас даже со спутника заметят! Только вот нам надо будет

держаться северного направления. Ты как, в этих всяких азимутах разбираешься?

– Угу! Меня бабушка еще

учила, чтоб в лесу не заблудиться.

– Серьезно?! Ну, тогда

мы не пропадем!

– Так, сейчас определим,

где тут север, – сказала Прасковья и, оглядевшись, подошла, наверное, к

столетней сосне. – Вот смотри: комель деревьев на северной стороне обрастает

мхом и лишайниками, и кора на дереве должна быть тут более темной и шершавой.

Камни, валежник, пни тоже обрастают на севере. А ночью северная сторона неба

светлее южной. Жаль, у нас нет часов, а то тоже можно было бы определить нужное

направление.

– Как это?

– Надо днем часовую

стрелку направить на солнце. Линия, делящая угол между стрелкой и цифрой два (а

зимой будет цифра один) пополам, покажет направление на юг! Понятно?

– Здорово! А я этого и

не знал, – сказал я и почесал затылок. – Ну, тогда вперед, моя умная Пятница!

– Идемте, сеньор

Робинзон!

В Пашкиных онучах идти

стало гораздо веселей. Правда, опять заворочался предательский голод. Палец

ныть перестал, и настроение у меня вновь улучшилось. Скоро в лесу стало совсем

как в бане. Остро запахло смолой и испарениями земли. Захотелось пить. Ветер

почти не залетал к подножию высоченных сосен, и поэтому нам стало не хватать

кислорода. Мучила испарина. Чтоб не думать об этих временных неудобствах

лесного быта, мы шли и болтали о школе. Рассказывали друг другу о любимых и

нелюбимых предметах, об учителях, об одноклассниках, о своей успеваемости…

Так незаметно мы прошли несколько километров. За это время разыгрался уже

совсем волчий аппетит, жажда постепенно вынудила нас замолчать, пот противно

промочил одежонку. Один раз вновь появлялся гул в небе. Но теперь это было

западнее нас. Еще мы как-то заметили на небе белую полосу – след от реактивного

самолета. Захотелось поскорее выбраться из-под душного полога леса и, достигнув

высот, вновь осмотреть разом все окрестности, да и самих себя открыть всему

миру. Сколько уже натикало времени, мы не знали. Отдыхали. Снова брели. Летний

день долог… Наконец, перерывы стали все более частыми и продолжительными. И

лишь когда солнце угомонилось, в лесу сделалось несколько прохладнее. Я понял, что и сегодня нам спасателей не дождаться и до гор не добраться. Палец от долгой

ходьбы опять разболелся и закровоточил. Пашке пришлось сменить повязку. Я был

ей так благодарен за это. И зачем я только обижал эту девчонку? Ведь ей сейчас

было нелегко: таскаться тут по лесам и болотам голодной и уставшей, да еще и со

мной возиться – с человеком, часто ее обижавшим… Хотелось сделать для нее

что-нибудь доброе, приятное, чтобы она хотя бы улыбнулась, расслабилась. Но что

я мог? Когда солнце стало скатываться с небосклона, все мои мысли переключились

на решение проблемы нашего вероятного ночлега в лесу. Перспектива была

малоприятная: коротать темное время суток в компании змей, клещей, комаров да

муравьев.

А ведь в этих лесах еще

и медведи, и волки, и кабаны водятся! Тайга все-таки! Тут кое-кто даже с

сасквачами встречался! От столь грустных дум доброе мое настроение сильно

испортилось. Я взглянул на Пашку. Она выглядела крайне уставшей. Брела как-то

понуро, держа в руке сосновую веточку с шишкой на конце, и даже не отбивалась

от мошек. Всегда живые косички теперь как-то беспомощно свисали на расстегнутое

платье, из-под которого белела кружевная «ночнушка». Девчонка стоически

переносила все испытания. И это придавало сил и мне самому. И тут меня осенило: да ведь она, наверно, молится! Просит о помощи свою Параскеву! Интересно, что

она для нее сделает? Да и вообще интересно, кто она такая – эта святая Пятница?

Что за страдания претерпела, чтобы считаться великой мученицей? Как, где жила и

что делала? Надо было бы расспросить об этом у Пашки. Ход моих мыслей прервался

самым неожиданным образом, так как мы вдруг вышли на большую поляну, окруженную

елями и кустарником. Но не это нас удивило, а то, что прямо посреди этого

пространства, размером со школьный спортзал, красовалась аккуратно спиленная и

уложенная на земле толстая сосна, а прямо возле нее чернел здоровенный круг

кострища!

– Ого! – присвистнул я.

– Да тут, оказывается, были люди!

Однако, подбежав к

центру поляны, я увидел, что на обгоревшей земле уже растут какие-то

коричневые, оранжевые, ярко-красные, похожие на чайные чашечки, грибы.

– Жор, а здесь правда

кто-то отдыхал! – воскликнула Пашка, поднимая из травы пустую бутылку.

– Отдыхать-то отдыхал,

но боюсь, что это было еще прошлым летом.

– Да, жаль, конечно, но

ты прав… – согласилась девчонка, осматривая странные грибы.

– Какие забавные!

Впервые такие встречаю.

– Вот если б они были

еще и съедобны! – вздохнул я и прошелся по поляне.