Текст книги "Девочка Прасковья"

Автор книги: Анатолий Лимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

бродили в походе, а все только леса, скалы, пещеры, болота, озера с речками…

Жилье-то раз в сто километров встретишь. Глушь невероятная!

– Что будем делать? —

насторожилась девчонка.

– Сейчас первым делом

постараюсь оживить мобилу. Надо же заявить миру о себе! – и я принялся собирать

обратно детали своих нехитрых предметов цивилизации.

Фонарик загорелся,

зажигалка, пощелкав, тоже дала искру. А вот мобильник заартачился. Как бы он

вообще не захлебнулся! Вода – смерть для электроники! Я потряс его, продул все

детали и отверстия, собрал-разобрал раза три. Пашка предложила: – Скажи «Господи,

благослови!» – и перекрестила меня.

Я усмехнулся, но сделал

так, как она хотела. Прежде, чем снова нажать заветную кнопку вызова, я

прокашлялся и громко сказал «Ну, благослови, Господи!»

И, о чудо! Трубка ожила!

Мама ответила почти сразу же, похоже, более всего ждала этого звонка.

– Ма, это я! – крикнул я

радостно.

– Жорка, сынок, это ты?!

Ну, слава Богу! Ты жив!

– Да куда же я денусь!

– Как ты там… Жорочка,

здоровье как? – глотая слезы счастья, говорила мама.

Ее голос тронул меня за

душу и я поперхнулся:

– Да все… нормально,

мам… вы там не беспокойтесь!

– А девочка? Как

девочка? Ты спас ее?

– А как же! Стоило ли

тогда купаться! – с гордостью ответил я и покосился на Пашку.

Она стояла в отдалении,

чтоб не мешать, но, уверен, ловила ухом каждое мое слово. Здесь, на горе, связь

была отличная, и я говорил с домом так, точно сидел в своей комнате.

– Она здесь, рядом! Мы в

полном порядке! А вы как? – снова крикнул я в трубку.

– Да мы-то что, Жора…

Слушай, вы там ждите, скоро за вами прилетит вертолет и вездеход приедет! Наша

тетя Клава и девочкина тетя остались на станции и организуют поиски. Ты же

знаешь, сынок, тетя Клава всех на ноги поставит, если что…

– Это да! – усмехнулся

я.

– Скажи, сынок, где…

где вы находитесь? Хоть примерно!

– Ну, мы… – я

осмотрелся. – Мы у реки сейчас, на горе сидим. Это несколько миль вниз по

течению, если считать от переправы… Ма, скажи им, что мы будем жечь костер и

дымить, сразу заметят… А дров тут навалом! – и тут я вдруг с каким-то ледяным

холодком, резанувшим по сердцу, почувствовал, что меня, похоже, уже не слышат!

Я быстро взглянул на

трубку. Так и есть! Мобильник разрядился!

– Ах же ты, дрянная

электроника! – простонал я и со злостью зашвырнул ставшую вмиг ненужной трубку в

глубь пещеры.

– Жор, ты что?! —

подбежала удивленная девчонка.

– Эта мобила вздумала

разрядиться в тот самый момент, когда я сообщал миру наши координаты! Вот

зараза! – и я, сев на валун, с силой стукнул кулаком по теплому граниту. – В

такой момент! А?

Пашка ничего не сказала,

прошла в пещеру, отыскала там трубку и вышла обратно. Она нажимала на кнопки, точно не верила моим словам и надеялась на чудо, что сможет вдруг оживить

умершее пластиковое тело…

– Выбрось его в реку!

Предатель! Не мог еще десять секунд потерпеть… – сокрушался я.

– Жор, да ты не

переживай, нас и так отыщут! Погода хорошая. Вертолет сможет теперь

прилететь…

– Может и отыщут… Но

не так скоро… А я с голоду помираю! Время-то, поди, уже давно за полдень

перевалило! Ну, ладно, ты права, Пятница, нечего охать. Давай лучше хворост

собирать. Разведем костер высотой до неба, и по дыму нас хоть кто заметит!

Девчонка мобилу

выкидывать не стала, а положила трубку себе в карман, а следом засунула

зеркальце и платочек. Я тоже быстро забросил свой жалкий скарб в карман бриджей

и застегнул на нем молнию. Принялись за дело. Вскоре натаскали к вершине

здоровенную кучу сушняка, собранного в укромных местах и расщелинах, и влажных

еловых лапок (для дыма). Я почиркал зажигалкой, и огонек весело затрещал на

сучьях. Через пару минут над горой закурился сначала робкий, а потом все более

густой сизо-белый дым, наполненный горьковатым ароматом хвои. Я осмотрелся.

Нигде ни души, ни точки в небе. Только одни крупные сочные облака, довольно

быстро проносящиеся над нами. Спасатели, до сих пор, похоже, ничего не

предпринимавшие из-за бури и тумана, может, только еще сейчас начинали выводить

свою технику на дело. А ведь от парома до станции километров шестьдесят по

раскисшей теперь дороге, да и мы отплыли по реке километров на -дцать… Да и

буря тут, видать, поработала на славу, и дороги все, поди, завалило сломанными

и вырванными с корнем деревьями. Одна надежда на вертолет. А вот есть ли он на

станции-то? Скорее всего, будут вызывать вертушку из другого города. А ведь это

еще миль сто двадцать… Короче, прикинул я, найдут нас, по-любому, еще не так

скоро, как хотелось бы. В лучшем случае – к вечеру. А голод проник уже во все

печенки!

Тогда я решительно

сказал:

– Вот что, Пятница, ты

тут посторожи, а я пойду схожу вниз, к болотам, за ягодами. Их там, поди, немерено! Или, может, и грибки попадутся, орешки… Надо же нам пообедать-то, в

конце концов! А ты кидай в огонь побольше лапок, они дымят сильнее.

Пашка, однако, вовсе не

обрадовалась моему предложению. Она опасливо огляделась и тихо сказала: – А если сюда… медведь

забредет…

– Ха! Какой еще медведь!

– усмехнулся я. – Тут одни ящерки да белочки обитают! Ну, в худшем случае

сасквач[2]

забредет на огонек. Но он ведь свой чувак, не животное, плохого не сделает…

– А все-таки… Тут ведь

и волки, и рыси водятся.

– Да на дым и огонь

зверь не пойдет! А ты что же, одна боишься, что ли?

– Да нет… – как-то

смущенно отозвалась девчонка и, покраснев, отошла в сторонку. – Иди, только

недолго. Вдруг за нами скоро прилетят!

– Ну, вертолет-то я

задолго услышу и успею вернуться! Я далеко не пойду. По этим болотам особо-то

не полазишь… Эх, жаль только ягодок набрать не во что… Ладно, я тебе грибов

принесу. На угольях как раз и изжарим… – и я пошел вниз.

Пашка вздохнула и стала

шевелить палкой в костре. Сделав несколько шагов, я оглянулся. Девчонка стояла

и как-то опасливо поглядывала на реку.

– Э, да она, похоже, та

еще трусиха! – подумал я и одновременно отметил, что и мне одному не больно-то

приятно тащиться на эти мрачноватые болота, кишащие всякими там лешаками да

кикиморами. И еще, я ведь сказал маме, что с девчонкой все в порядке, и, стало

быть, я теперь за нее отвечаю. А кто его знает, вдруг и впрямь принесет сюда

нелегкая какого-нибудь йети, что тогда будет? Я вернулся и бодро сказал: – Слушай, если хочешь,

пошли вместе. Там и пообедаем ягодками.

Девчонка заметно

оживилась, но, решив покапризничать, сразу не согласилась.

– А как же костер? —

сказала она настороженно.

– Ерунда! Подбросим

побольше древесины, и он коптить еще часа два будет! За это время мы и

вернемся. Ну, а если прилетит кто, мы услышим и тоже прибежим. А по суше до нас

вряд ли быстро доберешься. Только пешком, а это дня два топать придется!

Видишь, какая тут кругом пересеченная местность!

– Ну, тогда пошли!

Кушать действительно хочется… – согласилась девчонка, и мы весело покатились

вниз.

Правда, когда

спустились, то мне стало уже не так радостно. Острые камни и выступы так успели

намять мои босые ноженьки, что подошвы горели огнем, а один носок вообще

протерся до дыр. Как же я пойду по лесу?! – мелькнула мысль. Тут ведь кругом

одни иглы, сучья да шишки! Так и совсем без ног останешься!

– Паш, погодь, давай

передохнем немножко! – предложил я и уселся на корягу.

Стал ладонями разминать

свои ступни и удалять из носков разные острые занозы, чтобы не мешали ходьбе.

Мелочь в кармане

противно позвякивала.

– И чего я их таскаю?!

Ненужная теперь вещь! – решил я и, открыв карман, вынул монетки и, размахнувшись, хотел уж было запулить их подальше, но услышал: – Стой! Не бросай!

– Ты чего?! – не понял я

и обернулся к Пашке.

– Деньги нельзя кидать!

Особенно мелкие…

– Отчего же?! На что они

нам? Гремят только и карман оттягивают… Да и денег-то тут рубля на полтора!

Что на них купишь? Жвачку, разве что, и то – плохонькую…

– Все равно нельзя!

– Ну, возьми их тогда

себе. Может, что и купишь, когда к людям вернемся… – усмехнулся я.

– Мне твои деньги вовсе

не нужны! – обиделась девчонка. – Я совсем не про то говорю! Ты лучше посмотри, кто на них изображен!

– Ну, Георгий с копьем.

– Вот именно! Это же

святой Георгий Победоносец! А если ты бросишь деньги, их будут топтать все, кому не лень! И грязно попирать чистый лик великомученика! А ведь он твой

небесный покровитель! И всем нам в бедах и битвах помощник! Думаешь, ему

понравится это?

– Да кто здесь на него

наступит-то! Тут уж, поди, лет триста нога человека не ступала! Разве что

медведь или сасквач какой забредет, – усмехнулся я.

– Все равно! Может быть,

кто и наступит. Мы-то вот появились тут. И геологи ходят, и туристы бродят, и

охотники…

– Ну, хорошо, пожалуй,

ты права! – вздохнул я и убрал деньги обратно в карман. – А ведь в городах-то

этой мелочью все улицы засыпаны. И топчут эти монетки люди почем зря…

– Вот это и плохо! Не

надо деньги кидать! Может, и обижается теперь на нас Георгий-то, и не стало

как-то у нашей армии ярких побед. И террористы злодействуют, как тот дракон…

Мы пошли дальше. Благо,

податливая болотистая почва была не такой уж непроходимой для меня. Все более

мягкие мхи, влажная земля, травка… Короче, идти еще можно, не то, что в

сосновом бору. Прежде, чем углубиться на болота, я оглянулся. Гору нашу было

хорошо видно. Она, точно вулкан, чадила в небо тугим лиловым дымом…

На болоте сразу

появились старые знакомые: комары да мошки встретили нас с распростертыми

объятиями. Увидев мои голые руки и ноги, они пришли в неописуемый восторг и так

стали ныть и кружить, что пришлось срезать пушистую ветку, чтобы дать им

понять, что моя кровь мне дороже.

– Слушай, Пятница, а что

это значит – быть благочестивым христианином? – спросил я, желая отвлечься от

песен надоедливого гнуса.

Девчонка охотно

отозвалась:

– Это значит, прежде

всего, любить Бога и людей, соблюдать посты, больше молиться, творить всем

добро, подавать милостыню, оказывать помощь нуждающимся, защищать слабых, никого не обижать, не курить, не пьянствовать, не грубить, не выражаться, не

хамить. В общем, надо стараться быть Настоящим Человеком, так как мы ведь все

созданы по образу Божию и по Его подобию! И надо быть достойным этого высокого

звания.

– Ого! – присвистнул я.

– Нехило! Разве это все легко сделать? Ведь это так скучно – молиться какими-то

малопонятными словами… Как ее запомнишь-то, молитву? Я пробовал как-то раз —ничего не получается. Колядку какую еще можно… Коляда-коляда, отворяй ворота!

А то там: «Рождество Твое, Боже… разума свет… возсия…» Запутаешься! А как

поститься, если я почти постоянно кушать хочу? А мне ведь сил много надо: я еще

расту, и спортом занимаюсь, и в школе вон какие нагрузки! Да и к армии уже надо

готовиться, качаться… А то на одних сухариках будешь дохляком ходить, как тот

следопыт с пауком, который и ящерку-то толком поймать не смог. Да и в церковь

когда ходить, скажи на милость? За неделю так измотаешься, что в воскресенье

хочется хоть денек передохнуть: в компьютер сыграть, с собакой погулять, на

велике погонять, с друзьями потусоваться или за город на рыбалку съездить. Да

хоть полежать просто спокойно на диване, музон послушать или почитать чего… А

в храме простоишь до обеда, как столб, да еще и поклоны надо класть, и бабки

там всякие толкаются и оговаривают – одна морока и устаешь сильно…

– Ты не прав, Жор, это

только сначала все кажется таким трудным, скучным и сложным. А как начнешь

исполнять все, то быстро почувствуешь легкость, увидишь красоту нашего

Православия! Ведь Сам Господь, Матушка Божия, святые начнут помогать тебе во

всех делах! Все будешь успевать, все легко усваивать, и сил на все хватит. Да и

молитва вроде кажется сперва набором сложных слов, но только впусти ее в свое

сердце, как она сама из него потечет, как родник. Молитвы ведь не стихи в

школьной программе – это песни души! Я тоже думала – никогда не запомню, а

только начнешь изучать, и глядишь – молитовка сама уже и отпечаталась у тебя в

уме. Теперь я их уже десятками знаю! И поститься тоже не так уж и трудно.

Просто надо уметь отказывать себе на время в желании съесть что-то вкусненькое

и сладенькое. А то ведь растолстеешь до безобразия и будешь ходить, как

бегемот! Самому потом трудно будет и некрасиво. Да и в полном теле Дух Святой

не живет! А в церкви бывать вовсе не скучно, когда станешь понимать службу, молитвы и других людей. Там ведь так красиво поют, такие запахи, такой трепет и

такая торжественность! Где еще такое увидишь и испытаешь? А знаешь, как здорово

причаститься! Исповедуешься в грехах, примешь Святое Причастие и такую легкость

во всем теле чувствуешь, такую силу, такую благодать, что и словами не

выразишь! И так жить хочется, и всех любить, и делать добро! Нет, православие —это такое чудо! Ты так говоришь, потому что далек от всего этого и у тебя

совсем нет желания окунуться с головой в этот прекрасный мир!

Заходить далеко на

мрачные болота мы не стали и принялись искать съестное, двигаясь по периферии.

Однако пока ни грибы, ни ягоды не попадались. А из живности встречались лишь

лягушки да пиявки. А про вампиров, плотно клубящихся вокруг наших тел, я и

говорить не хочу.

– Ну и как, получается у

тебя быть благочестивой? – снова поинтересовался я, помахивая веткой.

– Стараюсь! – отозвалась

девчонка.

– А я вряд ли смогу так

жить. Похоже, это не мое призвание. Все, о чем ты говорила, это все как раз мне

и трудно или противно. Наверно, ты права, в толстом теле Дух Святой не живет…

Я всего лишь Георгий Толстый, а не Победоносец. Что ж тут поделаешь…

– Ну, почему же! Никто

не рождается праведным. Это трудный путь, конечно, для современных людей тем

более, но он доступен каждому! Кто захочет – сможет! Зато ведет эта дорога в

Царство Небесное! А представляешь, как там здорово!

– Да скучно там,

наверное: молись да постись вечно. Разве это жизнь?!

– Да ты что?! В раю не

будет ни болезней, ни голода, ни холода, ничего грязного, злобного, ничего

плохого, даже тьмы не будет, а останется лишь все самое лучшее, самое чистое, светлое, доброе, прекрасное, только одни хорошие люди. И еще Господь приготовил

нам там Свои подарки, да такие, о каких мы своим умом даже и дойти не в силах.

Представляешь, что это будет за жизнь. Ты, Жора, слишком мирской человек. И

тебе пока трудно все это понять и принять! А вот как поближе познакомишься с

православием, совсем другая жизнь наступит! Хочешь, я расскажу тебе одну

поучительную историю?

– Валяй! – буркнул я и

смачно шмякнул по своему плечу, размазав по нему сразу нескольких крупных

желтых биргашей.

– Юноша Досифей был

родственником одного богатого вельможи. Жил в большом покое и в роскоши, на

всем готовеньком, ничего не делал, так как и делать-то не умел. И о Боге он

тоже ничего не слыхал. И вот однажды приехали к воеводе его друзья и рассказали

о святом граде Иерусалиме. Досифей все это слышал и возгорел желанием

посмотреть святые места. Об этом он поведал воеводе. Тот, ни в чем ему не

отказывавший, согласился и в этот раз, и уговорил одного своего друга, отправлявшегося на Ближний Восток, взять с собой и Досифея. И вот они

отправились

в путь. Друг воеводы оказывал юноше всяческие почести: берег его и сажал есть

вместе с собою и своею женою. Так они добрались до Святой Земли и, поклонившись

святыням, пришли в Гефсиманию, где было изображение Страшного Суда Господня.

Досифей с большим вниманием и удивлением стоял и рассматривал эти рисунки. И

тут он заметил некую прекрасную Женщину, одетую в багряные одежды. Она стояла

возле него и объясняла ему муки каждого из осужденных во ад, и давала притом

еще и разные наставления от самой себя. Юноша, слыша все это, поражался, изумлялся и ужасался, так как ничего не знал ни о Суде, ни о рае, ни об аде.

Наконец он спросил: «Госпожа! Что же делать должно мне, чтобы избавиться от

всех этих мук?» Мудрая Незнакомка ответила: «Постись, не ешь мясо и молись

часто – и избавишься от мук». После этого благолепная Женщина стала невидимой и

больше уже не появлялась. Ища Ее, Досифей обошел все то место, но так и не

нашел, ибо это была сама Превятая Дева Мария, Богородица! С тех пор юноша

пребывал в умилении и хранил данные ему три заповеди. Друг воеводы опечалился, видя то, что Досифей стал поститься и отказываться от мяса, и мысленно жалел

воеводу, ибо знал, что тот очень любил и лелеял своего юного родича. А воины, что были при них в походе, прямо сказали юноше: «Что ты делаешь? Неприлично

человеку, хотящему жить в мире, так поступать. Если хочешь жить по-другому, то

иди в монастырь, там и спасешь свою душу!» А Досифей не знал, что такое

монастырь, не ведал никаких божественных молитв и Таинств, а исполнял только

то, что сказала ему Странная Женщина. Он отвечал воинам: «Тогда ведите меня, куда знаете, ибо я не знаю, куда идти!» Некоторые из воинов были христианами и

отправили его в монастырь. Там он всего за пять лет строгого послушания достиг

большой святости и, умерев молодым, сравнялся даже с великими святыми!

– Ну, ты нисколько не

убеждаешь меня сделаться истинным христианином! – сказал я и усмехнулся. —Просто этому Досифею нечего было делать, вот он и стал святым. Были б в те

времена компьютеры, телевизоры, мобилы, тачки разные и прочее, он бы ни за что

не сбежал в монастырь!

Увидев на губах девчонки

ироническую улыбку, я спросил раздраженно: – Чего ты ухмыляешься?!

– Да так! – отмахнулась

она. – Просто ты сейчас сказал почти так же, как царь Агриппа, когда отвечал

апостолу Павлу.

– Какой-какой царь?! —

переспросил я, не поняв.

– Агриппа!

– Агриппа! Ха! Клёвое

имечко! – рассмеялся я. – Ну и что он говорил?

– Это в Деяниях святых

апостолов сказано. Когда судили апостола Павла, то он, защищаясь, рассказывал о

том, как провел свою жизнь, как проповедовал Слово Божие по свету, чтобы люди

покаялись в грехах своих и обратились к Живому Богу, творя добро и делая дела, достойные покаяния. А один из судей, царь Агриппа, сказал ему: «Ты немного не

убеждаешь меня сделаться христианином!» Вот прямо как ты сейчас… заявил.

– И что ему ответил

Павел?

– А он сказал: «Молил бы

я Бога, чтобы не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались бы

такими, как я, только кроме моих уз!»

– Значит, и ты тоже так

думаешь? – спросил я и лукаво взглянул на девчонку. – Хочешь, чтобы и я

сделался таким же, как ты?

– Хотелось бы, врать не

буду… – вздохнула девчонка. – Но этого силой не добьешься. Хочешь – верь, а

хочешь – не верь.

– Ну, ты себя шибко-то

святой не считай! – вспыхнул я. – Там на лестнице-то, в монастыре, поди, ведь

специально меня в бок пырнула, а? – строго произнес я и грозно надвинулся на

девчонку.

Та смутилась, покраснела

и тихо ответила:

– А я и не считаю… – и

отошла в сторону, борясь с волнением и слезами.

И в это время я увидел

довольно приличную поляну, всю красную от покрывавших ее ягод. Наверное, то

была клюква. Правда, чтобы добраться до нее, надо было преодолеть небольшое

пространство, представляющее из себя густую смесь красноватой пенистой жижи, лохматых кочек, куги, осоки, плесени и мшистых коряг. Лезть в такую трясину, конечно, не хотелось да и, наверное, было небезопасно, но что же мне оставалось

делать? Еда была так близка, а живот крепко поругивался за мою нерешительность.

Я осмотрелся. Девчонка куда-то исчезла, похоже, она прошла дальше, а может, и, обидевшись, вернулась назад, к горе и кострищу.

– Ну и вали, святоша! —

хмыкнул я. – Пусть тебя там сасквач пощекочет! Ха!

И я смело двинулся к

заветной полянке. Под ногами шлепала какая-то отвратительная студенистая масса: она то колыхалась, то твердела, то резко проваливалась. Запашок стоял тот еще!

Один раз я провалился аж на всю длину левой ноги, но все одно дна так и не

нащупал! Кое-как, цепляясь за коряги и кочки, выбрался из ловушки, сильно

испачкав

одежду, но продолжил свой рискованный путь. И тут же споткнулся и упал плашмя, прямо лицом в эту бурую жижу, кишащую пиявками и какими-то микроорганизмами.

Противная густая вода достигла уже и плавок, я стал промокать. Выругавшись, я

сделал еще один рывок и наконец ступил на более-менее твердую почву ягодного

островка.

– Кто не рискует – тот

не ест! – выдохнул я и утер грязь со лба.

Сколько же тут было

ягод! Крупные, точно вишни, правда, еще не совсем спелые и кисловатые, они

виднелись повсюду, даже некуда было и ступить. Такой свежей и аппетитной

клюквы, не найдешь, пожалуй, ни на одном рынке. Я обтер ладони о майку и

принялся за трапезу. Темно-розовый сок стекал по моим губам, подбородку, а я

все хрупал и хрупал чудо-ягоды, ползая по поляне то на корточках, то на

четвереньках. Вдруг где-то вдалеке послышался странный гул. То ли это был гром

вновь собирающейся грозы, то ли летел за нами вертолет, а может мне просто все

показалось.

Я встал, осмотрелся и

прислушался. Но ничего, кроме воя комариной пурги да тревожного болотного

бульканья, смешанного с пением какой-то камышовой птицы, я больше не услышал.

– Пятница, ты здесь? —

крикнул я.

– Здесь! Здесь! —

отозвался кто-то из дальних зарослей. То ли девочка, то ли виденье…

– Иди сюда! Здесь ягода!

– Ягода?! Ягода?! —

удивился голос в непролазных кустах.

– Не обижайся! Иди

поешь!

– Ешь! Ешь! – как-то

сухо прохрипела кикимора.

– Ну и как хочешь! —

сплюнул я и снова присел к большой красной кочке.

И вдруг заросли куги

зашелестели и закачались, как от сильного ветра. Из них вынырнула девчонка и, увидев меня, радостно крикнула:

– Жора! Вертолет!

– Серьезно?! – вздрогнул

я, утирая рот.

– Да, там над лесом,

далеко отсюда! Кажется, он сюда летит! Бежим скорее!

– А может, показалось?

– Нет же! Вертолет!

Гудит он.

Я кинулся обратно к

берегу. Однако, подскочив к жиже, остановился. Я забыл, где именно переходил на

остров! Болото уже успело затянуть и замаскировать все следы. Но надо было

спешить, и тогда я, сплюнув, пошел наугад. И, сделав всего несколько широких

шагов, ухнулся в булькающую прорву. Дна не было, лишь какая-то вязкая, как в

сортире, зловонная жижа с многочисленными корнями. Попытался выбраться, однако, ухватиться было не за что, кроме жесткой травы, да и опереться тоже ни на что я

не мог. И тут я с ужасом ощутил, что этот невидимый болотный Водокруч тянет

меня вниз! Он был гораздо коварнее речного собрата и лишил меня всякой

возможности сопротивляться его воле. Ни ног поднять я не мог, ни упорно грести

вперед, а мог лишь барахтаться на одном месте, разбрасывая в стороны тину да

ряску. Но сколь долго можно так продержаться? Стоит прекратить сопротивление, как начинаешь медленно погружаться в топкую прорву.

– Паш, помоги мне!

Кажется, я залетел в бучилу! – гаркнул я.

– Лу! Лу! Лу! – ехидно

хохотнула в кустах кикимора.

Пашка нерешительно

подошла к трясине, не зная, как ей лучше ко мне приблизиться.

– Палку захвати

какую-нибудь! – крикнул я. – Побыстрей, меня, кажется, засасывает!

Девчонка взяла длинную

сухую и корявую сосенку, перекрестилась и двинулась ко мне, опуская один конец

своего шеста в болото и нащупывая им подходящий путь. На середине дороги Пашка

не устояла на колыхающейся почве и провалилась в воду. Палка отлетела в

сторону. К счастью, девчонка не попала в трясину и быстро вынырнула, отфыркиваясь от жижи.

– Осторожно! А то тоже

угодишь в бучилу! – крикнул я, уйдя в болото уже по грудь.

Пришлось вновь

напрягаться, дергаться и барахтаться. Подтянув сосенку, Пятница опять двинулась

ко мне. Добравшись до края полыньи, она встала на колени, снова перекрестилась

и, что-то прошептав, протянула мне свою хрупкую жердочку. Подтянувшись, я

ухватился за палку, однако, оторваться от бучилы не смог. Ноги мои слиплись в

жиже и лишь тянули вниз.

– Тащи! – крикнул я.

Пашка налегла на палку,

но силенок у нее оказалось недостаточно. Вот и постись! Бедняга упиралась изо

всех сил, но смогла подтянуть меня лишь на десять сантиметров, не более.

Проклятый Водокруч крепко обнял меня и только посмеивался над девчонкой. Борьба

шла минут пятнадцать. Наконец, Пашка обессилено прилегла прямо на кочках. Она

тяжело дышала, платье намокло. Я почувствовал, что и у меня силы тают, как снег

в жаркий день.

Болото, воспользовавшись

нашей паузой, принялось отвоевывать отбитое нами пространство, и мои ноги вновь

потянулись в неизвестность. Пришлось начинать барахтанье.

– Погоди, я сейчас,

только передохну немножко… – сказала Пашка.

– Слушай, Пятница, тебе,

скорее всего, меня не освободить! Знаешь что, беги-ка ты лучше обратно к горе.

Вертолет, поди, уже там приземляется. Позовешь кого-нибудь из спасателей. А я

тут пока сам побарахтаюсь…

– Ты же долго не

продержишься! – поднялась девчонка.

– Ничего, потерпим! Я

палку поперек полыньи положу и на ней зависну. Пусть попробует Водокруч меня

тогда заглотить… подавится…

– Точно? – неуверенно

спросила Пятница.

– Да ты не бойся! Лучше

беги скорее, а то меня тут уже пиявки ощупывают, и комары эти еще заедают…

– Ну, хорошо, держись! Я

мигом!

И девчонка кинулась

обратно. Пару раз провалилась по грудь, один раз упала, вся вымокла, но

выбралась из опасной зоны. Потянулись мучительные минуты ожидания. Я завис над

жердочкой, но она под тяжестью здорово ушла в жижу. Грязь достигла уже

подбородка, когда погружение временно прекратилось. Наверно, Водокруч

раздумывал, как бы ему избавиться от моей жердочки, вставшей ему поперек горла

и мешавшей меня проглотить. Время от времени я работал ногами, не давая топи

сковать

меня окончательно. Какие-то огромные пузыри поднимались из глубины и лопались

прямо у моего лица. Противно пели лягушки, где-то бухала птица, стонал водяной

жук. Из зарослей раздавалась чья-то тревожная трель. Похоже, уже вся лесная и

болотная нечисть собралась поглазеть на мое бедствие. Вот незадача, еще никогда

я не оказывался в таком дурацком и безвыходном положении, когда ничем не можешь

себе помочь, хоть имеешь и силу, и волю.

Я вспомнил сон. Все

точно, сижу тут, как в саркофаге и никто не помогает. Одна надежда на Пятницу.

Может, сжалится и разобьет эти нудные оковы… И еще я понял: странное дело, стоит мне поссориться с Пашкой, как беда нас сближает вновь. А ведь так можно

доиграться и до непоправимого… Зря я обидел девчонку – вот и получил

наказание. А что, если она возьмет да и бросит меня, грешника, тут, а сама

улетит домой! Скажет: «А был ли мальчик-то?» Волной смыло… И тут же я с

ужасом почувствовал, как жижа начинает снова меня всасывать, уже вместе с

палкой! Видимо, полынья оказалась слишком широкой, смогла захватить и длинную

жердочку… Правда, погружение было замедленным, не как в начале, но все равно: еще от силы полчасика – и начну пускать пузыри.

– Нет, Пятница не

бросит! – успокаивал я себя. – Христиане так не поступают. Фомка или Лизка, может, и удрали бы… Это мы – обычные грешники – творим, что хотим. У верующих

все серьезно, и ближний для них – превыше всего!

От такой мысли стало

хоть чуточку полегче. Я повернул голову к острову. Сочные ягоды снова манили

своими алыми боками.

– Ох! Вот так поел

ягодки! – грустно хмыкнул я и дернулся наверх.

Удалось освободиться по

грудь. От болотных ароматов уже кружилась голова, кожу лица противно стягивала

засыхающая пленка жижи. Зато комары не больно-то и хотели на меня приземляться.

Не зря же сасквачи всегда ходят в таком виде, как я сейчас. Да, хорошо, но как

же воняет! Сколько прошло времени, я не знал. Солнца уже видно не было. Оно

где-то запуталось за верхушками высоченных сосен и елей. Ранний вечер – решил я

и тихо напел «Как утомительны в России вечера…» и поправился: «…или

утопительны?»

Ход моих дурацких мыслей прервал хруст веток и шелест высоченной куги.

– Ну, вот и помощь! – радостно

забилось сердце.

В считанные секунды я

представил, что сейчас заросли раздвинутся и появится крутой парень в летном

комбинезоне или же крепыш в штормовке с яркими буквами «МЧС» на спине. И что

через десять минут я буду на суше, а еще через полчаса – в вертолете… а там

лету нет ничего до станции и домой, домой, домой… Я рванулся наверх: – Ну, что, Водокруч,

ничего у тебя не вышло и в этот раз! Оставайся тут со своими подружками —пиявками да лягушками. А я в Египет лучше рвану, чем к тебе в гости на ужин…

Но, увы, как говорится,

рано радовался, или не говори «Гоп!», пока не перепрыгнул. Из зарослей возникла

одинокая Пятница. Вид ее был усталый, озабоченный и какой-то отрешенный. И я

понял – кажется, мне приходит конец! С разбегу девчонка бухнулась в болото и

пошла ко мне. Надо заметить, что Пашка была молодец, ибо, в отличие от меня, умела ориентироваться на местности и каким-то образом запомнила ту тропку, по

которой ходила. Поэтому она добралась до меня без лишних проблем. Упала на

кочку, чтобы перевести дух.

– Ну, что там? – спросил

я.

– Нет вертолета… —

прохрипела девчонка.

– Как это нет?! А где же

он?! Может, тебе все же показалось?

– Нет, скорее всего, они

пролетели мимо, далеко ведь были, могли дым не заметить. Там от реки опять

туман пошел… Весь наверх поднимается…

– Вот ведь не везет!

– Как ты?

– Еще немного

поболтаюсь… Все-таки я успел перекусить.

– А где палка?

– Тоже засосало…

– Я сейчас другую

принесу, подлиннее… Я видела, когда бежала, там на берегу лежит…

– Да ладно, не надо. Все

равно ведь меня не вынешь.

– Ты это брось! Я тебя

тут не оставлю! – и она, решительно встав, рванула обратно.

Через десять минут

вернулась с жердью, выглядевшей приличнее первой, и протянула один конец мне.

Отжавшись от своей палки и, тем самым, окончательно ее утопив, я, однако, смог

по пояс вырваться из жижи и на длину торса продвинуться по полынье.

– Тяни!

Девчонка снова взялась

за трудную работу. Я помогал ей, как мог. Но трясина и в этот раз оказалась

покруче. Пашка опять обессилено упала на кочки, а я завис на жердочке.

– Нет, Пятница, ты

напрасно стараешься. Нам это болото не победить! Похоже, призвал и меня

Господь… Что ж, должное по грехам своим получаю… А тебе-то чего зря

страдать? Оставь меня тут и возвращайся на гору, а то вообще вертолет

прозеваем. И костер, поди, уже погас…

– А ты как же? —

поднялась девчонка на колени.

– Да что я? Как-нибудь

уж сам буду выкручиваться… потихонечку.

– Угу! – как-то строго

произнесла Прасковья. – Потихонечку, говоришь… Прямо на дно… да? Нет уж! —и она с новой силой вцепилась в палку-выручалку.

Началась очередная

схватка с болотом. Тина и жижа летели во все стороны. Девчонка быстро

выдохлась, однако палки не выпустила. Несколько раз глубоко вздохнула и сказала

срывающимся голосом: «Ну, Матушка Божия, помоги же, я должна его вытащить!» И с

такой яростью навалилась на жердь, что даже немного вытянула меня из бучилы.

Мне стало так стыдно и обидно от того, что я, Жора-Обжора, вынужден принимать