Текст книги "Правда выше солнца (СИ)"
Автор книги: Анатолий Герасименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
Потом поели, и Кадмил достал из-под пола свёрток с вещами, которые отобрали у Акриона разбойники. Гнев божий настиг нечестивцев, волшебные дары вернулись к герою. Акрион принял возвращённый меч, надел на шею Око Аполлона, а потом рассказал Кадмилу о своём плане. О плане, что родился в голове, пока Меттей вёл их по гипогеуму к воротам для вывоза мертвецов.
Выслушав, Кадмил заулыбался. «Молодец! – сказал он тогда. – План, конечно, полное говно, никуда не годится. Но ты молодец!»
И они начали работать. Для начала, отринув с десяток вариантов, вывели схему действий – самую простую и потому безотказную. Затем придумали речь, которую надлежало говорить Акриону. Кадмил перевёл её на тирренский, и Акрион до полуночи повторял чужие слова, пока не охрип – чтобы не запнуться в самый важный момент. Потом вызвали на разговор Меттея. Ланиста отвечал коротко и угрюмо, но понял, что от него требовалось, и смирился со своей участью.
На следующий день Кадмил ушёл спозаранку и вернулся, только когда стемнело. Тащил на плече мешок, туго бренчавший набитым нутром. Переступив порог, усталым, но довольным тоном сообщил, что всё вышло как нельзя лучше, и что вот теперь Акрионов план стал неплох. И подлежит исполнению. «Как только это проклятое тело выспится», – добавил он непонятно и тут же захрапел, растянувшись на ложе. Акрион развязал мешок и обнаружил там свёрток дорогой пурпурной ткани, а под свёртком оказался солдатский доспех.
После они менялись всю ночь, чтобы сторожить Меттея, который позарез был необходим для плана. Живым.
И вот теперь время, похоже, настало.
– Пора, – сказал Акрион. – Иначе упустим момент.
Кадмил опрокинул амфору над открытым ртом, ловя последние капли.
– Хорошо, – сказал он, облизнувшись по-кошачьи. – Тогда к делу. Основная трудность – отступление. Уйти нужно будет незаметно и быстро. Потому что вслед могут отправить погоню.
– Ты не сможешь перенести нас по воздуху, или… не знаю, сделать невидимыми? – спросил на всякий случай Акрион.
Кадмил качнул головой:
– Всё хотел сказать… Лучезарный братец Аполлон осерчал на меня. Дескать, слишком часто вмешиваюсь в твои дела. Настаивает на том, чтобы ты впредь справлялся своими силами. Где это возможно.
«Вот оно! Всё верно! Боги смотрят. Боги ждут, когда я сделаю шаг».
На лице Кадмила промелькнуло странное выражение. Такое бывает у юноши, который в палестре подвернул ногу, но старается не хромать. Что ж, у богов – свои пути и свои споры.
– Значит, нужен корабль, – сказал Акрион.
– Корабль есть, – ответил Кадмил небрежно. – Шестнадцативесельный лемб. Называется «Саламиния». Я вчера вечером договорился с капитаном.
– Эвге! – радостно воскликнул Акрион, и тут же осёкся, вспомнив. – «Саламиния»?! Это же то корыто...
– …на котором ты сюда прибыл. Оно самое.
Память услужливо распахнула перед глазами тёмный, загаженный трюм. Заныли помятые разбойниками рёбра, подвело желудок. Пол под ногами качнулся, как корабельное днище, и накатила вязкая тошнота.
– Что ж, понимаю твою неприязнь, – Кадмил поднял брови. – Только, знаешь ли, не так просто найти моряка, готового участвовать… в том, что мы собираемся провернуть. Капитан «Саламинии» тоже был не в восторге, когда я изложил дело. Но, говорят, у него серьезные проблемы с командой. Кто-то убил его кивернета и выпустил всех рабов-гребцов. В команде остались только вольнонаёмные: проревс, келевст и повар. Так что наши услуги придутся очень кстати.
– Убили кормчего и освободили гребцов? – Акрион пристально посмотрел на Кадмила. – Неудача для капитана. И удача для нас. Никак, ты постарался, о Долий?
– Я?! – Кадмил сделал оскорблённое лицо. – Ну, знаешь! Гермеса вечно норовят приплести ко всякому блудняку, но ты, юноша, перешёл все границы… Я лишь заключил с капитаном сделку. К обоюдной выгоде. И велел закупиться провизией для путешествия.
– Всё ясно, – Акрион невольно улыбнулся разбитыми, едва начавшими подживать губами. Кажется, Кадмил всё-таки обошёл запрет божественного старшего брата. – Как бы то ни было, корабль у нас есть. Мешкать больше нечего.
– Речь не забыл? – прищурился Кадмил.
Акрион набрал побольше воздуха в грудь и повторил всё, что выучил, без единой запинки.
– Годится, – дослушав, кивнул Кадмил. – Открывай мешок, наряжаться будем.
Они покинули постоялый двор во главе с Меттеем. Вновь задрапированный в свою роскошную лиловую тогу, чисто выбритый и умытый, Меттей шёл портовыми улицами, вздёрнув голову с гордой обречённостью. Следом, не отставая, шагал Кадмил. Шляпа была надвинута на глаза, в складках новой, пурпурного цвета тоги прятался керикион, готовый изрыгнуть молнию. Замыкал маленькое шествие Акрион в солдатской броне. На голове крепко сидел шлем – тирренский, остроконечный, скрывавший лицо. Ксифос похлопывал по боку, Око Аполлона отягощало шею приятным, забытым весом. Мышцы бёдер, помня напряжение боя, отзывались ломотой на каждый шаг. Но, в сущности, можно было потерпеть.
Шли быстро, подгоняемые возбуждением и охотой поскорей совершить задуманное. Миновали портовые ворота. Протолкались через городские задворки, ещё более грязные, чем весь остальной Вареум. Очутились за стеной, где на глинистой, растресканной почве изо всех сил росла чахлая травка, порыжевшая от солнца.
По-прежнему шли быстро.
Кадмил молчал. Молчал и Акрион.
Вот холм, вот белая колоннада наверху. Солдаты у ворот школы ещё далеко; уже ближе; уже заметили путников, смотрят из-под ладоней... Акрион сощурился, пытаясь разглядеть лучников на угловых башнях, но солнце слепило глаза. Облака, собиравшиеся утром, развеялись, и Вареум томился в назойливых объятиях духоты.
Когда до школы оставалась сотня шагов, Кадмил скомандовал по-тирренски:
– Сэру!
Меттей остановился так резко, что из-под сандалий поднялись венчики пыли. Кадмил приблизился к нему вплотную.
– Что говорить, помнишь? – осведомился он, показав из-под края тоги обвитый змеиными головами наконечник керикиона. – Глупостей делать не будешь?
Меттей скривился, собрав складками одутловатую щёку.
– Помню, – прохрипел он. – Не буду.
Кадмил покивал.
– Хорошо, – сказал он. – Ещё раз повторю, на всякий случай: стоит только нажать вот на эту штуку, и ты превратишься в горелое мясо. Как те двое, в гипогеуме. Выстрелить я смогу прежде, чем кто-нибудь успеет натянуть лук. Если мне что-то не понравится – стреляю. Если услышу от тебя хоть одно лишнее слово – стреляю. Если замечу, что подаёшь своим молодцам какой-то знак, или если мне покажется, что подаёшь – стреляю. Так что уж окажи милость, веди себя так, чтобы мне ничего не показалось.
Меттей опустил глаза. Акрион поправил ксифос на перевязи, кашлянул.
– Может, всё-таки устроим, как я вначале предлагал? – спросил он Кадмила по-эллински. – Приставим к его горлу меч, крикнем стражникам, чтобы открыли ворота… Так проще. Мне кажется.
Кадмил с серьёзным видом кивнул:
– Конечно, проще. И вон тем ребятам на башнях, – он повёл рукой в направлении школы, – им тоже будет гораздо проще нас застрелить. Что они и сделают. Потому как, даже если допустить на миг, что они страшно любят Меттея и не захотят его смерти… В общем, это солдаты, и у них есть начальство. Пропустят в школу вооруженных незнакомцев – получат таких плетей, что месяц на животе спать будут.
– Согласен, – Акрион с силой выдохнул. – Ладно, действуем.
Они двинулись вверх по дороге. Солдаты глядели на них, не отрываясь: и те, кто стояли у входа, и другие, на башнях, с луками наизготовку. Чем ближе становилась школа, тем явственней Акрион ощущал, что его доспехи оставляют открытыми очень много мест, в которые может вонзиться стрела. Руки ниже плеч. Бедра. Икры. Колени. Горло…
Когда до ворот осталось несколько шагов, солдаты встали навытяжку и разом проорали:
– Аве, мастер ланиста!
Меттей отсалютовал ладонью.
– Открывайте, – велел он хрипло. – Да проходите внутрь, а потом заприте. У нас инспекция. Консул, э-э… Консул Авлий Висаний с проверкой службы.
Солдаты, как один, впились взглядами в Кадмила. Похоже, они ничего не слышали о консуле Авлии Висании, но боялись выказать политическое невежество. Кадмил повторил жест Меттея, небрежно вскинув руку.
– Вели трубить общий сбор, Ацилий, – сказал он с начальственной томностью. – Заодно погляжу, как дисциплина налажена.
– Общий сбор! – крикнул Меттей надломленным голосом.
Один из солдат, рыжий, с оттопыренными ушами, поднёс к губам рожок, висевший на поясе. По двору разнёсся чистый звук, троекратно повторился, замолк.
Кадмил встал рядом с Меттеем и, скорчив недовольную мину, сложил руки на груди. Керикион при этом он, не особо скрываясь, держал таким образом, что тот был направлен наконечником прямо Меттею в голову.
Акрион стоял чуть позади Кадмила, от души надеясь, что шлем, закрывавший лицо, не даст солдатам узнать бывшего лудия. Но те были слишком заняты, чтобы разглядывать стражника, приставленного к консулу. Хмурые, они спускались с башен, выстраивались в шеренгу, негромко перебрасывались словами, с опаской поглядывали на Кадмила. Из казармы выбегали те, кто отсыпался после ночного дежурства, нахлобучивали на бегу шлемы, присоединялись к товарищам.
– Все пришли? – негромко, углом рта спросил Кадмил, когда последний солдат встал в строй.
– Да, – выдохнул Меттей.
– Не тебя спрашиваю, – процедил Кадмил. – Акрион?
Акрион внимательно осмотрел шеренгу, пересчитал воинов. Всего пятнадцать человек. Вон тот, с краю, как-то выпорол его и Спиро, но не со зла, а по велению ланисты, после драки. Прочие не запомнились ничем – даже имён в памяти не осталось. Он ещё раз пересчитал: пятнадцать, всё верно. Ни один не прячется.
– Все здесь, – подтвердил он.
– Хорошо, – пробормотал Кадмил и велел Меттею: – Говори!
Кроме солдат, во дворе почти никого не было. Только на боевой площадке вяло, вполсилы рубились деревянными мечами двое новичков-лудиев, да ещё четверо сидели в тени под акацией. «Куда все подевались? – мелькнуло в голове Акриона. – Ах да, мы же похитили ланисту! Какие могут быть тренировки без мастера…»
– Бойцы! – надсаживаясь, прокричал Меттей. – Консул Висаний прибыл, чтобы проверить несение караульной службы. Начнёт с досмотра оружия. Дабы никто не смог утаить ни малейшего изъяна, приказываю… – он осёкся, прокашлялся и закончил скороговоркой: – Приказываю оставить на месте доспехи и вооружение, а затем выдвинуться в кладовую. Где и пребывать до окончания инспекции.
Солдаты не двигались с места. То ли ожидали ещё какой-то команды, то ли неслыханный приказ не укладывался в служивых головах. Бросить оружие и панцири? Свои, купленные на собственные деньги? А затем, словно наказанным рабам, томиться в кладовке? Да что это за инспекция такая?!
– Ну и ну, – протянул Кадмил негромко, но так, чтобы слышно было в строю. – Достойная выучка, Ацилий, ничего не скажешь. Раздолбаи!
– Выполнять! – рявкнул Меттей. – Копья, луки, мечи – сюда, ко мне! Броню – вон там оставить! Живо!
Раздался лязг доспехов. Солдат с круглой родинкой над бровью, напоказ по-строевому впечатывая в землю подошвы сандалий, подошёл к Меттею и сложил у ног ланисты копьё. Рядом легли меч и кинжал. Оставшись без оружия, солдат повернулся на месте, отшагал тем же преувеличенно чётким манером в сторону и принялся разоблачаться: снял шлем, расшнуровал поножи, потянул через голову панцирь.
Его примеру последовали остальные. Блестящая, гремучая горка железа перед Меттеем росла на глазах, и глухо звенели, падая наземь, доспехи чуть поодаль. Оставшись в туниках из некрашеной ткани, бойцы становились обратно в шеренгу. Глядели прямо перед собой, старательно пряча на обветренных, загорелых лицах стыд и гнев.
– А теперь – в кладовую! – крикнул Меттей, когда последний из солдат вернулся в строй. – Направо! Вперёд марш!
С поникшими плечами, мрачные, воины повернулись и побрели через двор. «Никак, сработало?! – подумал Акрион, боясь поверить. – Сами отдали оружие и сейчас дадут себя запереть…»
Вдруг из строя выскочил привратник – рыжий паренёк с малиновыми оттопыренными ушами.
– Мастер Меттей! – завопил он. – Это не консул! Я вспомнил! Он приходил третьего дня, искал одного из лудиев! Это самозванец, мастер! Он тогда закрыл лицо, но я узнал голос!
– И верно! – поддержал второй, с родинкой над бровью. – Тот самый чужак! Полюбовника, значит, искал, а теперь консулом заделался!
Солдаты остановились. Пятнадцать пар глаз уставились на Кадмила.
Всего на несколько мгновений.
А потом взгляды, как один, устремились к брошенному оружию.
– Что там мелет этот червяк? – произнёс Кадмил громко и презрительно.
«Сейчас! Аполлон ждет, что я справлюсь! – мелькнуло в голове Акриона. – Боги смотрят!»
Он выхватил ксифос, сгрёб Меттея за плечо и приставил меч к горлу.
– Все в кладовую! – крикнул он, молясь Мойрам, чтоб не наделать ошибок в тирренских словах. – Все в кладовую, иначе я его зарежу! Это кузен Тарция Ацилия! Умрёт он – умрёте вы! Тарций вас всех казнит! За то, что не уберегли родича! Ну, живей! Пошли!
– Неплохо, – вполголоса заметил Кадмил, стоявший рядом. Он держался по-прежнему спокойно. – Только не «рехена», а «рена», а то получилось не «казнит», а «трахнет». Но так даже лучше.
Солдаты не двигались.
– Чего вы задумали? – крикнул тот, у кого была родинка. – Вас поймают и затравят львами!
– Отпусти мастера! – поддержал его другой, постарше, с сединой в волосах. – Не дури!
– В кладовую! – проорал Акрион. – Считаю до трёх! Раз!..
Солдаты зароптали. Кадмил шагнул к Меттею и ткнул ему жезл под ребро.
– Два, – тихо произнёс он, щёлкнув клавишей.
– Делайте, как он сказал, дурачьё! – вскрикнул Меттей. – Быстро! В кладовку!
– Вот умник, – одобрил Кадмил.
Солдаты не двигались с места.
– Два с половиной, – шепнул Кадмил.
– В кладо-ов-ку-у!! – завыл Меттей. – Пошли, скоты! Ма-а-арш!!
Седой солдат плюнул наземь.
– Идём, ребята, – буркнул он. – Сами слышали, мастер ланиста приказал. Ну их всех к (непонятное слово), в самом деле.
И первым, развернувшись, побрёл прочь. Следом зашагали его товарищи – нестройно, поднимая пыль, бранясь под нос. Чёрный прямоугольник дверного проёма поглотил их одного за другим. Только лопоухий паренёк, который шёл последним, поворотился было, но запнулся и, едва не упав, поспешил за остальными.
– А теперь, – сказал Кадмил, закрывая кладовую на засов, – зови своих воспитанников, дружище Меттей! Да вон, гляжу, они и сами собираются, ха!
И впрямь: у дверей казармы, привлечённые криками, стояли лудии. Не слишком много, десятка два; из-за их плечей выглядывали те, кто не решился выйти наружу. На другой стороне двора, под акацией нервно переминались с ноги на ногу новички, не зная, что делать дальше. К ним подтянулись двое, дравшиеся до этого на площадке, один из них что-то настойчиво выспрашивал у товарищей, шептал, сводя брови и морщась. Ему не отвечали, смотрели на Акриона.
Акрион отпустил Меттея. Ланиста потёр горло – на коже осталась красная, подтекающая кровью полоса от клинка. Подобрал брошенный рыжим солдатом рожок. Отрывисто, без лихости протрубил сбор.
Лудии повалили из казармы. Акрион никогда не видел их всех вместе, поскольку даже на тренировки выходили не разом, а по очереди, чтобы друг с другом бились равные по опыту. Теперь он в замешательстве смотрел на толпу, которая всё прибывала и прибывала, так что непонятно было, как столько человек поместились в приземистом узком здании. Он знал, что в школе держат примерно двести лудиев; сейчас, когда двор полнился мрачного вида мужчинами в похожих бурых туниках, казалось, что их, по меньшей мере, вдвое больше.
Акрион снял шлем, чтобы его могли узнать, но все смотрели настороженно и недоверчиво. Никто не задержал взгляда, никто не окликнул.
– Венитэ! – прокаркал Меттей. – Стройся!
Мастер – всегда мастер, даже если ему угрожают смертью. Бойцы, переговариваясь вполголоса, выстроились перед казармой тремя рядами.
– Действуй, – бросил Кадмил Акриону. – Я его подержу.
Медленно, напоказ, чтобы все видели, Кадмил извлёк свой диковинный нож и поднёс к кадыку Меттея. Пятясь, отвёл того в сторону. Ланиста, сжимая побелевшие губы, водил глазами из стороны в сторону, словно видел школьный двор впервые.
Лудии стояли смирно. Ждали, что будет. Только в заднем ряду давешний новичок бормотал бесконечные вопросы, и на него кто-то шикал, подталкивая локтём. По двору гулял ветерок, закручивал сор в крошечные пыльные вихри. На солнце наползло одинокое, словно из прозрачного шёлка сотканное, облако, но жара легче не стала.
Акрион несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул – как учил давным-давно Киликий. На миг ощутил себя, будто встарь, актёром, который готовится произнести монолог. Лудии были его зрителями. Школьный двор стал орхестрой. Кадмил – устроителем спектакля…
Наваждение рассеялось.
Это не театр. Это по-настоящему.
Значит, и сыграть надо по-настоящему.
Трудные роли угодны богам…
Акрион расправил плечи, вздёрнул голову, точно изображал правителя – Эдипа или Лая. Поднял руку: бормотание в заднем ряду смолкло.
– Братья! – раскатисто воскликнул он. – Я пришел вас освободить. Я – Акрион Пелонид, сын царя Эллады, законный наследник престола, даю вам свободу. Солдаты сложили оружие и сдались. Идите за мной на волю!
Затверженные тирренские фразы эхом метались между каменных стен. «Рува! Ми анкана этта цере! Ми ам Акрион Пелонид, эс клан ка Эллада лауксум…» Странно, но раньше, когда он проговаривал речь перед Кадмилом, всё звучало как-то по-другому. Теперь на Акриона смотрели без малого двести пар глаз, и тщательно выверенные, звонкие слова разбивались об эти взгляды. Так утренние волны разбиваются о матёрый береговой утёс.
Стоило ему замолкнуть, как заговорили лудии. Все разом – тревожно, смутно. Кто-то крикнул – конечно же, по-тирренски:
– Куда же мы пойдем? Нас поймают и обратно приведут!
– И плетьми запорют, – отозвались из заднего ряда.
– А то и похуже!
– За побег-то знаешь, чего будет? Ко львам бросают за побег!
«Они спросят, – сказал Кадмил накануне, – обязательно спросят. И ты ответишь». Акрион внезапно ощутил непреодолимое желание отступить на пару шагов. Он привык быть дальше от публики. Сейчас люди стояли слишком близко – так, что он слышал бурчание в их животах.
– Всех, кому некуда идти, я зову с собой! – прокричал он. – Мне нужны верные воины! Храбрые! Свободные! Вы отправитесь со мной за море и поможете вернуть престол!
Лудии перебрасывались словами на плохо знакомом Акриону языке. Те, кто помоложе, посматривали несмело, исподлобья. Старшие глядели иначе: с открытым недоверием, почти насмешливо. «Они не будут готовы, – сказал Кадмил. – Никто не будет готов». Акрион, конечно, и не рассчитывал, что вчерашние товарищи ринутся за ним по первому зову. Но они, кажется, вовсе не собирались на свободу! Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, впервые выступающим на орхестре. Бездарным, неумелым юнцом, которого зрители не хотят видеть. И слушать.
– Кто послужит правому делу? – возвысил голос Акрион. – Кто готов завоевать славу? Драться и победить! Стать героем! Кто, воины?! Шаг вперёд!
Бормотание стало громче, будто он разворошил улей. Но ни один не шагнул к Акриону. Напротив, около дюжины, а то и больше, растолкав соседей, покинули строй и вернулись в казарму. Акрион помнил их: ветераны, прошедшие через множество боёв, заслужившие известность и даже сумевшие скопить немного денег. В отличие от большинства лудиев, они не были собственностью Тарция и дрались на арене по собственной воле.
Спину Акриона щекотали медленные струйки пота, под ложечкой родился скользкий холодок. «Ничего, – мелькнуло в голове, – ничего, прочие останутся. Сейчас, нужно только повторить воззвание. Сейчас…»
Но вслед за ветеранами потянулись в казарму юноши – пятеро или шестеро. Они проталкивались сквозь строй, озираясь, потирая ладонями плечи. На физиономиях застыл тоскливый страх. Их тоже можно было понять. Забитые мальчишки, навсегда потерявшие доверие к людям, они и мысли не допускали, что могут изменить свои судьбы.
– За мной, бойцы! – изображать браваду становилось всё тяжелей. Дыхание сбивалось, горло норовило дать петуха, и к тому же, кажется, он перевирал тирренскую грамматику. – Воля ждёт! Решайтесь! Шаг вперёд!
Те, кто остались, медлили, не в силах сделать выбор: последовать за ветеранами или поверить молодому бунтарю. Акрион вглядывался в лица лудиев, ждал ответа на свои слова. Ждал напрасно. Он начинал понимать, в чём тут дело. Эти парни не так давно пахали землю, ковали железо, торговали скотиной. Иные и вовсе родились рабами. Здесь, в школе их кормили, давали одежду и кров, били сравнительно редко. И они до сих пор были живы, несмотря на то, что порой рубились насмерть. Они верили в собственную удачу, надеясь выжить и дальше. «Не стало бы хуже», – словно бы говорили их глаза, их лица, даже их позы – безвольные руки, повисшие плечи, согнутые шеи.
Акрион держал в запасе ещё одно средство, чтобы их увлечь. Крайнее средство. Но это было совсем не то, чего он хотел.
– Шаг вперёд, герои! – повторил он в последний раз, уже не веря, что кто-то отважится.
Один из оставшихся спросил грубо и громко:
– Что нам за корысть идти? Драться-то мы и здесь дерёмся!
– Всё одно помирать! – поддержали его. – Тут хоть сытыми помрём!
Выхода не оставалось. Акрион пришёл дать лудиям свободу, а они готовы были предпочесть рабство. Что ж, настал черёд того самого крайнего средства. «Если ничего не сработает, попробуй подкупить их, – сказал Кадмил напоследок. – Запоминай: ипа алпну питэ алика…»
– Кто хочет щедрой награды? – гаркнул Акрион.
Ответом был нестройный гомон.
– Кто желает стать свободным гражданином? Гражданином Афин?
Гомон стал громче.
– Обещаю каждому, кто пойдет со мной, земельный надел и службу при дворце! – голос, отвыкший от сценической речи, готов был сорваться. «Нельзя дать слабину. Нужно завладеть ими». Последнее средство должно было подействовать, ведь не мог же ошибиться сам Гермес, бог торговли.
Лудии заговорили, зашумели – уже по-другому, по-новому. Кто-то выкрикнул:
– А не врёшь?
Вдруг с другого конца строя откликнулся голос, надтреснутый, знакомый:
– Не врёт! Всё правда! Он – царский сын, я слыхал!
– Даю слово! – выкрикнул Акрион. «Кто это сказал?.. Неважно. Теперь или никогда!»
Он выхватил ксифос, воздел над головой:
– Слово царя!! Кто желает идти за царём?! Вперёд, воины! Вперёд, за наградой!
«Сейчас сработает! Сейчас закричат в ответ. Над головами взлетят кулаки. Развернутся плечи, засверкают глаза…»
Ничего такого не случилось. Только прозвучал тот же слабый надтреснутый голос:
– А чего, я бы пошёл. Землица своя будет, и консулы не достанут. Пойдем, ребята, ну?
И тогда это, наконец, произошло. Неловко ухмыляясь, оглядываясь, один из лудиев – смуглый парень, с которым Акрион не раз стоял в паре на тренировках – сделал шаг и неловко отсалютовал по тирренскому обычаю.
– Готов, – сказал он, кашлянув. – Желаю, стало быть, идти.
Тут же к нему присоединились те, кто был справа и слева. Сжав рукоять ксифоса, стараясь не выдать лицом чувств, Акрион следил, как лудии один за другим выходят из строя. «Готов», – голенастый, курчавый юноша с крупным носом. «И я желаю», – мужчина постарше, невысокий, чьи руки по локоть были синего цвета – верно, совсем недавно работал красильщиком тканей в Эфесе или ещё где. «И я тогда тоже», – светловолосый здоровяк, должно быть, пленный фракиец. «Я пойду». «И я». «Иду»… Будто смуглый парень дал сигнал остальным.
Увы, иные поняли этот сигнал совсем по-другому. Многие ушли в казарму – словно нуждались в разрешении и теперь получили его. Ушли ждать, когда всё кончится, когда вернутся привычные хозяева и привычная жизнь. Побудка, завтрак, тренировка, обед, тренировка, ужин, сон. И лишь иногда – бой.
И таких было большинство.
Спустя четверть часа во дворе с Акрионом осталось всего тридцать семь человек. Он дважды пересчитал их, не веря. Да, верно: три дюжины и ещё один. Так мало. Ничтожно мало.
Что ж, другое войско набрать неоткуда.
– Братья! – он пошёл вдоль строя. – Берите оружие! Надевайте броню! Идите на склад, выбирайте, что по нраву. Когда будете готовы – собирайтесь здесь! И мы пойдём в порт! Там нас ждёт корабль! Там ждёт свобода! Ждёт слава и богатство!
Они всё ещё мешкали отчего-то. Смотрели на него, не трогаясь с места. Курчавый юноша несмело растягивал рот в ухмылке, его сосед, нервничая, переминался с ноги на ногу. Смуглый парень, подпирая локоть рукой, поскрёб между лопаткок.
А, точно. Они ведь привыкли к командам.
– Мовэтэ! – рявкнул Акрион. – Вперёд, марш!
Это сработало. Лудии заторопились, двинулись к груде оружия посреди двора. Воровато примеряя на себя панцири и шлемы, разобрали солдатскую амуницию. Затем, осмелев, вынесли на кулаках двери оружейной. Вчерашние рабы спешно хватали копья, мечи и броню, помогали друг другу облачаться. Двое переругивались, споря из-за новенького кинжала – вроде бы шутливо, но с затаённым страхом.
Меттей угрюмо взирал на всё это, стоя у стены. Кадмил больше не угрожал ему клинком, однако держал на прицеле керикиона.
Акрион подошёл к ним. Через силу улыбнулся Кадмилу, почувствовав, как натянулись саднившие корочки на губах:
– Вышло в точности, как ты говорил.
Кадмил скупо хмыкнул:
– Да уж, собрали мы войско.
Акрион отметил это «мы». Бог мог бы сказать – «собрал ты войско», с обычной едкой усмешкой. Но не сказал.
– Ну и народец, – продолжал Кадмил, морща нос. – Если бы я не угрожал зарезать любезного Меттея, они бы на тебя как пить дать набросились. Чтобы получить потом от мастера ланисты награду за спасение. Лишнюю плошку говённой похлёбки за ужином.
– Думаешь? – Акрион нахмурился и тут же спохватился: ещё чего придумал, спорить с богом! Но Кадмил посмотрел в ответ как-то совсем не по-божественному. Взгляд его был болезненным, тоскливым. Под запавшими глазами виднелись круги, как у простого смертного, который плохо спал и вымотался за день. Край тоги, обёрнутый вокруг шеи, развернулся, открыв неровную борозду шрама.
«Это великий Гермес? – мелькнуло в голове Акриона. – Вечный шутник и выдумщик, способный провести самого Аполлона? Неужели он и раньше таким был? Впрочем, бред. О чём только думаю…»
Кадмил моргнул, провёл рукой по лбу, будто смахивая комара. Наваждение рассеялось.
– Гляди, идёт кто-то. Кажется, это к тебе.
Акрион обернулся и увидел невысокого человека в плохо пригнанной солдатской броне. Голову его укрывали тряпичные бинты, лицо было тёмным и одутловатым, точно у бездомного пьяницы. Акрион нахмурился, не узнавая, но человек вдруг широко осклабился, показывая дыру на месте верхних передних зубов.
– Смотрю, боги тебя всё-таки не забыли, пацан, – проговорил он по-эллински. Голос его звучал всё так же надтреснуто, как и в строю.
– Спиро! – воскликнул Акрион. – Живой!
Они разом протянули руки и обменялись дексиосисом – рукопожатием, по которому любой, кто родился в Элладе, узнает сородича.
– Спасибо, что спас тогда, – сказал Акрион.
– Да мелочи, – дёрнул плечом Спиро. – Я ж не знал, что меня за это так по башке огреют, хе-хе… Ба, мастер Меттей! Как же славно тебя видеть, срамной ты кинед!
Он отвесил издевательский поклон ланисте, при этом пошатнувшись и едва не упав. Меттей отвернулся.
– А вас как величать, господин? – обратился Спиро к Кадмилу.
– Это – Гермес, вестник богов, – сказал Акрион сдержанно. – Он забрал меня с арены, когда я уже попрощался с жизнью.
– Ну, дела, – произнёс Спиро, приглядываясь к Кадмилу – без особого, впрочем, трепета. – Славься, о Долий-Душеводитель! Большая честь для простого человека вот так встретить олимпийца. Славься, о Агорей хитроумный. Славься, о Ктарос велеречивый…
Кадмил промолчал.
– А где остальные? – спросил Акрион. – Которые… ну, были с нами?
Спиро махнул рукой.
– Перебили всех, – проскрипел он. – Я сам-то едва очухался. Меня вместе с прочими волокли на труповозку, думали – дохлый. А у эдиторов, чтоб их Кербер драл, есть обычай. Проверять мертвецов калёным железом. Это, значит, чтобы никто не прикинулся трупом и не утёк. Ну, и меня приложили – а я оттого очнулся.
Он показал свежий, в блестящих пузырях ожог на лодыжке.
– Как дёрнусь! Как взвою! – губы снова раздвинулись, демонстрируя дыру меж зубов.
– И что ж, тебя пощадили? – покачал головой Акрион.
– Коли раб живой – значит, надо вернуть хозяину, – развёл руками Спиро. – Кинули меня на тележку, замотали башку, чтобы, стало быть, последние мозги не вытекли. И привезли сюда. Для выздоровления и получения положенных плетей от ланисты. А тут – вы. И вот я не в Аиде и плетьми не битый. Считай, дважды повезло!
Он подмигнул Акриону.
Между тем лудии вновь собрались посредине двора – облачённые в доспехи, при оружии. Они заметно повеселели. Здоровяк-фракиец басовито хохотал, рядом улыбался кудрявый юноша. Остальные, впрочем, смотрели довольно хмуро: всё ещё боялись, как бы чего не вышло. Половина Акрионова войска носила вычурную, блестящую, но скудную броню, рассчитанную на театральный бой – наручи, поножи, душные закрытые шлемы мирмиллонов и гопломахов. У тех, кому не посчастливилось разжиться солдатским доспехом, торсы были открыты: в оружейной попросту не нашлось нагрудников. Лудиям в бою не полагалось ни линоторакса, ни панциря. Но у всех имелись щиты: эллинские либо тирренские, тяжёлые, надёжно прикрывавшие тело.
Издав невнятный возглас, Спиро скрылся в оружейной и тут же вернулся, волоча за собой круглый аспис.
– Держи, пацан, – шепеляво, чуть задыхаясь сказал он Акриону. – Вдруг враги, а ты, считай, с голой жопой.
«И то верно, – спохватился Акрион. – Забыл совсем!»
– А ты как же? – спросил он, просовывая руку в скобу на изнанке щита.
Спиро криво усмехнулся.
– Мне б нынче на ногах устоять, не то что такую махину переть, – сказал он. – Ежели чего, за тобой спрячусь.
Кадмил сухо кашлянул.
– Давай, Акрион, командуй, – сказал он. – Надо спешить. Мы с нашим другом пойдём позади.
Он щёлкнул Меттея по бритому затылку. Акрион кивнул и, перехватывая поудобнее аспис, зашагал к воротам.
– За мной! – крикнул он, оказавшись снаружи.
Лудии устремились на волю. Возникла толчея, послышались возгласы, раздались грубые, отрывистые смешки. «Варна, (непонятное слово), ногу отдавил!» «Ну и ты мне отдави… У, шуток не понимает!» «Могу вторую отдавить ещё». «А копьём в глаз хочешь?» Прочего Акрион не мог разобрать. Близкая свобода, как видно, будоражила недавних рабов, настраивала на лёгкий лад. Больше всех по-прежнему веселился светлоголовый фракиец.
«Нужно было сперва их построить, – пришла запоздалая, досадная мысль. – И вообще, надо бы строже, а то не совладаю…»
Акрион отступил, пятясь, в смятении оглядывая свой отряд, который походил на разбойничью шайку – кое-как вооружённую, шумную. Хотел скомандовать «Стой! Стройся!» Помедлил, сплюнул. Сердце прыгнуло, будто шёл по узкому мостику над стремниной. Не ослушаются ли? А как быть, если ослушаются?.. Он уже совсем собрался отдать команду, когда лудии вдруг разом затихли, словно им с размаху залепили рты кляпами. И в тяжёлом молчании Акрион услышал, как что-то прозвенело у него за спиной. Так звенит хорошо наточенное железо в крепкой руке.
