Текст книги "Азовская альтернатива"

Автор книги: Анатолий Спесивцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Османские суда стояли на якорях совершенно не готовые к бою, из-за отсутствия команд, разве что на галерах сидели прикованные к вёслам рабы, да и то не в полном комплекте. Зато прибывшие в этот день суда с «рабами» были переполнены. И там уже никто не пытался разыгрывать спектакли, они стали захватывать военные и торговые суда, не встречая серьёзного сопротивления. Кстати, освобождать всех галерников, как раньше, сразу после захвата вражеских галер, не стали, наученные горьким опытом. Уничтожив остававшихся на борту осман, абордажники производили перекличку среди галерников. Казаков и стрельцов расковывали сразу, остальным обещали свободу сразу после битвы. Пытавшимся качать права с околовёсельной скамьи (нашлись и такие) охладили излишний темперамент батогом, предназначенным для стимуляции к старательной гребле.

С нескольких судов на «весёлые» прибрежные кварталы полетели огненные стрелы зажигательных ракет, и те быстро превратились в огненный ад. Убивая или отрезая от моря развлекавшихся там османских и магрибских моряков. Вскоре подоспела и основная часть казацкого флота и его черкесские союзники. Десятки тысяч пиратов хлынули на берег, часть из казацких галер занялась захватом судов в Золотом Роге, как военных, так и купеческих. Попытки сопротивляться пресекались самым жестоким образом. Считанные военные суда, сумевшие организовать сопротивление захвату, безжалостно топились, трофеев и без них хватало. Больше всего Аркадию и Ивану было жалко огромные многопушечные корабли. Их топить было решено заранее, в связи с полным отсутствием моряков для управления такими судами. Каждому из двух гигантов османской постройки хватило по десятку зажигательных ракет. Сухое просмоленное дерево горит очень хорошо, а вот тушится плохо. Учитывая, что из-за нехватки людей тушить было некому, гиганты быстро превратилось в огромные костры, освещающие всё вокруг. Не сумев потушить свои корабли, моряки на них скоро стали перед выбором: погибать в воде, плавать умели далеко не все или в огне. И предлагать им помощь в спасении никто не спешил. Галеоны, бог его знает, чьих верфей, топить было ещё обиднее, ведь их удалось захватить, причём почти без потерь. Но… пришлось, забрав с них малокалиберную артиллерию и янычарки из оружейных кают, сжигать и их. Даже на более тщательный грабёж, изъятие с них пушек и пороха не было времени. Оставлять же такие корабли, с пушками и боеприпасами без присмотра Васюринскому показалось рискованным. Ближайший к Стамбулу кусочек Мраморного моря осветился пламенем пожаров, будто в не очень пасмурный день и Аркадий заметил на щеке своего друга скупую мужскую слезу. Воистину, уничтожаемой собственными руками добычи (да ещё какой!) Ивану было жалко до слёз. Нетрудно было догадаться, что атаману очень хотелось перебраться на мостик такого огромного и сокрушительного для врагов корабля. А пришлось этих красавцев, целую, пусть и небольшую эскадру, палить самим.

Тихо печалиться атаману долго не довелось. Разгоревшиеся, будто гигантские купальские костры, корабли начали взрываться, и мало не показалось никому. Казаки, конечно, отвели свои и трофейные суда от пылающих гигантов из-за опасения взрывов, но они сильно недооценили их силу. Привыкшие плавать на чайках и стругах, воевать с галерами, казаки не представляли, КАК взрывается большой военный корабль. Тонна, если не две-три, чёрного пороха в закрытом пространстве… Когда огонь добрался до крюйт-камер корабли начали взрываться подобно гигантским бомбам, щедро разбрасывая вокруг горящие обломки. Хотя заякорены были крупнейшие корабли дальше всего от берега, немалая часть обломков обрушилась на Стамбул, вызвав там несколько очагов пожаров, что казакам было на руку. Только вот радоваться им было некогда. Часть казацких галер и трофейных шебек в момент взрыва были к нему куда ближе стамбульских стен. Взрывные волны, одна за другой, порвали им паруса и снасти, сбили реи. Две шебеки были засыпаны горящими обломками, а призовые команды на них контужены взрывами, так что пришлось эти трофеи бросить. Вовремя не начатое тушение пожаров теперь стало явно бесполезным. Часть казаков потеряла сознание, другие были оглушены, у многих пошла кровь из носов и ушей. Неудачно ставшую рядом с гигантами галеру не только лишило реи, но и проломило борт. Искалеченное судно пришлось в спешном порядке покинуть: с проломленным бортом и пожаром на корабле не справились бы и опытнейшие в морских делах голландцы. Всего при взрывах больших кораблей погибло и пропало без вести более двух десятков казаков, ещё несколько десятков временно утратили боеспособность из-за ран и контузий. Атаманы смогли лично убедиться в боевой мощи больших кораблей.

Эскадре Васюринского дел на море хватило на всю операцию. Стамбул был в те времена одним из крупнейших торговых портов мира, ежедневно в нём пребывало около сотни «купцов», выпускать такие трофеи не хотелось. Уйти смогли только самые сообразительные и удачливые капитаны, сбежавшие в самом начале штурма. Зачастую бросив на берегу немалую часть своих матросов. Среди ушедших судов было и несколько шебек. Те, остатки команд которых решились бросить на берегу своих боевых товарищей и сумели поднять или обрубить якоря, поднять паруса. Равномерно дувший в это время норд-норд-ост создавал для такого бегства прекрасные условия. Бой вести эти суда не смогли бы, но для короткого плавания на них много людей нужно не было.

Если османские и магрибские корабли не были готовы воевать в полную силу и стали лёгкой добычей, то часть артиллерийских расчётов на стенах Стамбула возле портов изготовилась к бою очень быстро. Основные потери казаков в начале боя были именно от их точного огня. Вступать в артиллерийскую дуэль с топчи (капыкуллу-пушкарями) пушечками стругов и каторг было глупо. Злясь, матерясь и досадуя, казаки отводили под этим огнём свои и трофейные суда из зоны поражения османских пушек. В конце концов, они сюда не для геройской гибели прибыли. Хотя по планам старшины, многих взяли на корабли именно для этого, для геройской смерти в боях с лютыми врагами. Сражение с многократно превосходившим их вражеским флотом казаки выиграли с мизерными потерями и огромными трофеями. Но прибыли они в этот раз сюда не за кораблями и даже золотом. Основные события налёта на Стамбул только разворачивались.

Выстрелы, сначала редкие, потом всё более частые, перемежающиеся пушечной пальбой, подняли на ноги янычар. Оставалась их в городских казармах тысяч десять, если верить спискам на жалование. В реальности тысяч восемь, даже у капыкуллу к этому времени приписки достигали впечатляющих размеров. Но сколько бы их ни было, янычары высыпали на обширный двор возле казарм, теряясь в догадках о причинах стрельбы. Поначалу преобладала уверенность, что опять начали бузить проклятые магрибские пираты, не способные придерживаться законов, данных людям Аллахом устами Магомета и только по недоразумению считающихся мусульманами. У янычар, привыкших считать себя солью земли, подчёркнуто независимые и не желающие признавать их главенство пираты вызывали далеко не братские чувства. Между воинами двух знаменитейших исламских групп уже случилось несколько стычек, и Великому визирю стоило огромных усилий удержать горячих парней от массового выяснения отношений.

Однако нарастающая артиллерийская канонада сместила приоритеты. Постепенно все поняли, что это не буза среди своих, а вражеский набег. Какой именно враг мог набраться наглости атаковать столицу мира, гадать не приходилось. В Дарданеллах всё было спокойно, гарнизоны оттуда ничего тревожного не сообщали. Следовательно, венецианцы исключались. Значит, явились другие старые враги – казаки. Весьма неприятная новость, но янычары не боялись никаких врагов и готовы были сразиться хоть с войском шайтана, выбравшимся из ада. Ринуться в битву в этот раз янычарам не судилось. Как только офицеры стали строить их по подразделениям, сам двор у казарм превратился в земной филиал ада. Бочки с порохом на арбах, которые уже перестали замечать, начали взрываться одна за другой. Просторный ровный двор сразу стал тесен. Старые стены казарм оказались построенными очень надёжно, взрывы выдержали, отражая каждый раз взрывную волну во двор, на людей. К тому же часть бочек была с сюрпризом: внутри порох, снаружи щебень. Теперь каменная картечь разрывала тела тех, кого пощадила взрывная волна. На то, что за минуту до начала этого безумия все возчики, все как один отошли в дальний конец двора, а с первым взрывом бросились на землю, никто из янычар не заметил. Не до того им было. А взрывные устройства из колесцовых замков и дорожек с порохом сработали надёжно.

Для постороннего человека, находящегося вдали от этого безумия всё продолжалось недолго, меньше минуты. Для тех, кто был ТАМ, возле казарм – целую вечность. Но даже самые неприятные события когда-нибудь, да кончаются. Стих грохот от взрыва последней бочки и вокруг воцарилось безмолвие. Очень относительное; сотни воинов были не убиты, а ранены. Естественно, они стонали, кричали, звали на помощь и молили Аллаха о спасении. Много янычар сошло от произошедшего с ума, они бродили, издавая, кто дикий смех, кто нечеловеческий вой, кто – горькие рыдания. Очень многие из уцелевших напрочь лишились слуха. Двор накрыло плотной пеленой порохового дыма, не позволявшего что-нибудь рассмотреть даже в нескольких шагах. Впрочем, меньше всего пострадавших интересовала сейчас прозрачность воздуха.

Зато она, точнее её отсутствие, было очень важно для почти не пострадавшей в этом аду группы приставленных к телегам возчиков. Они за минуту до взрыва, все как один, бросили порученный им груз и отошли от арб подальше. С первым же взрывом они бросились на землю и не поднимались до тех пор, пока не убедились, что новых не будет. Тогда они встали, вынули из ушей заранее вставленные затычки и, под прикрытием дыма добрались до входа в местный арсенал, по пути обзаведясь оружием. Там они с удивлением обнаружили, что его охраняет всего один янычар. Остальные, вероятно, вышли посмотреть, что случилось во дворе. Падение дисциплины в среде капыкуллу было заметно и для посторонних. Легко убив его, «возчики» профессионально быстро подготовили погреб к взрыву и спокойно поднялись обратно во двор, дымная пелена над которым не развеялась и наполовину. Пользуясь этим, они легко покинули двор, как раз перед мощнейшим взрывом, разметавшим далеко по окрестностям камни от строения над арсеналом. Главный резерв султанского дворца сгинул, не убив ни одного врага.

Последними к Стамбулу прибыли на нескольких десятках судёнышек черкесские союзники. Бои в городе и вокруг него уже шли вовсю, им указали их место – богатые приморские кварталы. Первым пострадал Фанар, населённый греками. Именно в нём султан черпал основные кадры переводчиков и дипломатов. По просьбе Аркадия черкесов попросили оставить там поменьше живых, чтобы у будущего султана не было готовых кадров в таком важном деле, как внешние сношения. И горцы с энтузиазмом принялись выполнять просьбу союзников. В эту ночь можно считать, окончательно погибла Византия, эстафету образованности от которой несли фанариоты. Зачистив с великой для себя прибылью Фанар, кавказские пираты естественным образом перешли в соседний квартал, населённый ещё более состоятельными людьми, евреями, откупавшими у султана право взимать налоги с провинций. В отношении них никаких просьб шапсугам атаманы не высказывали, но разогнавшиеся кавказцы и здесь простым грабежом не ограничились. Начав зверствовать, трудно остановиться. Потом под раздачу попал кварталы армянских купцов; левантийских ювелиров… в живых оставались только богачи и их ближайшие родственники. Стамбул был многонациональным городом, в нём вполне комфортно чувствовали себя люди разных религий, хотя постепенно на жителей, не исповедовавших ислам, наваливалось всё больше тягот. Но в эту ночь страшная беда пришла ко всем. Разве что состоятельные люди могли надеяться, если повезёт, отделаться финансовыми потерями. Бедняки теряли всё, вплоть до жизни. Господи прости, но в таких случаях невольно начинаешь думать, что и на том свете…

Понимая, что огромный по казацким меркам десант – ничто, по сравнению с количеством жителей Стамбула могущих стать на его защиту, как уже говорилось выше, предпринимались налётчиками разнообразные отвлекающие мероприятия. Например: в кварталах расположенных вдали от моря, распустили слухи, что высадилось больше ста тысяч человек, в плен мусульман не берут, некоторые из захватчиков пьют кровь из живых людей, лакомятся мозгом, разбив головы… В общем, нашествие зомбей и вампиров в адаптированном для восприятия жителей семнадцатого века виде. Нельзя не вспомнить об устойчивых слухах о неминуемом падении Стамбула от нашествия с севера, ходившие уже несколько десятилетий. Они существенно подорвали волю к сопротивлению. Раз событие предопределено, какой смысл ему сопротивляться? Паника – явление интернациональное, и жители Стамбула, на которых война подействовала пока только через слух и вид зарева над морем, ломанулись всей толпой прочь из города. Лишая, таким образом, тех, кто решился на сопротивление бандитам, необходимейших подкреплений.

Несколько кварталов турецкой бедноты было подожжено с кораблей ракетами в самом начале штурма города. Вражеский набег, конечно, страшное явление, но пожар в собственном доме – куда более бедственное и горестное событие. Таким образом, изначально были отсечены от сопротивления тысячи активных, лёгких на подъём мусульман. Эту тактику распространили и на азиатскую часть города, которую и не собирались атаковать в эту ночь. Вспыхнувшие в нескольких местах пожары, необходимость их тушить, чтоб не сгорели целые районы города, вынудили жителей азиатской стороны заниматься тушением пожаров, а не сбором, на помощь гибнущим в борьбе с налётчиками жителям европейской части города.

Один отряд, ведомый пластунами, хорошо знавшими город, прошёлся по его церквям и монастырям. В него вошло более тысячи опытных казаков, что позволило легко отбивать атаки небольших янычарских подразделений. Не все янычары ночевали в казармах, после начавшейся в Стамбуле свистопляски они не бросились прочь из города, а попытались оказать сопротивление. Но планов по мобилизации отставников и срочному сбору воинов оказавшихся вне казарм не было. Уровень организации османского общества уже к семнадцатому веку заметно отставал от европейского. Личная храбрость янычар, их выучка и боевые навыки не всегда могли нивелировать эту растущую пропасть. Бросаясь небольшими группами на численно превосходящего противника, они бесполезно гибли, хотя при наличии умелого командования легко могли вторжение отразить.

Не обращая внимания на возмущение греческого клира, казаки сдирали с церковных стен старинные иконы, забирали ритуальные предметы, главное же: несколько рак с мощами святых. Этот грабёж был тоже инициативой Аркадия. Хоть он и был крещён в детстве и сам причислял себя к православным, но… родился и вырос он в СССР, интеллигентной – читай, атеистической – семье, и религиозность его была весьма условной. Россия здорово помогла казакам в этом году, было бы неплохо наладить с ней более прочные отношения, расплатиться за помощь. Денег казакам самим не хватало, а вот реквизированные у греков предметы культа и мощи святых, он не сомневался, весьма порадуют глубоко верующего царя и влиятельную верхушку московской православной церкви. То, что дар «с душком», разбойничий, попаданца не смущало. Каких либо проклятий и санкций от вселенского патриарха он, как и вся казачья рать, не боялись ни в малейшей степени. Когда Аркадий высказал эту идею Ивану, и спросил его, не побоятся ли казаки патриаршей анафемы и отлучения от церкви, Васюринский ответил ему коротко и совершенно нецензурно, что на этого попа и его анафемы… Кстати, будучи политиками, ВСЕ атаманы весьма высоко оценили эту попаданцеву задумку, а к возможным проклятиям самого главного в православном мире иерарха отнеслись в стиле Васюринского. Только с различной длительностью «аргументации». То есть, кто-то просто чихал на него, а другие высказывали своё отношение с подробностями и не без затейливости. На обратном пути эта колонна завернула и к взорванным казармам, прибарахлиться не только духовными, но и военными ценностями. Без труда уничтожив оставшихся в живых янычар, казаки собрали там несколько тысяч ятаганов и высоко ценимых «янычарок» (длинноствольных гладкоствольных ружей). Часть оружия, к сожалению, оказалась повреждённой, но умелые кузнецы способны выправить дефекты, было бы что исправлять. Оружия у казацкого войска не хватало и, в связи с его быстрым количественным ростом, в ближайшем будущем уменьшения этого неприятного дефицита не предвиделось.

Означал ли захват крепостей и уничтожение янычарского резерва прекращение организованного и неорганизованного сопротивления вражескому нашествию в Стамбуле? Конечно, нет! Более того, нетрудно было предвидеть, что количество врагов у казаков будет стремительно расти, несмотря на тысячи ежечасно гибнущих горожан. Первоначально центром сопротивления казачьему налёту стал дворец великого визиря. Он по должности замещал отсутствующего в столице султана и нёс персональную ответственность за любые крупные неприятности. Таятоглу Мехмед-паша, получил должность совсем недавно, как раз в результате предыдущих казацких подвигов, за допущение которых взбесившийся от такого унизительного разгрома своего флота Мурад приказал казнить его предшественника, Байрам-пашу. Получив вожделенную должность, полюбовавшись видом головы своего более удачливого, опередившего его конкурента на серебряном блюде, визирь проявил недюжинную энергию и старательность в отражении угрозы столице и собственной голове. Ему уже мерещилось, как его волокут на плаху, а потом его голову, почему-то продолжающую шевелить зрачками, на положенном по статусу серебряном блюде несут к всесильной правительнице, Кёслем-султан. Однако видения оказались ложными. Через несколько часов его дворец, расположенный рядом с султанским дворцовым комплексом, попал в казацкое окружение, был взят штурмом, во время которого его, такого важного чиновника, зарубил простой казак. Никаких серебряных блюд для его разрубленной почти пополам, а не срубленной опытным палачом головы, казаки не предусмотрели. Знай Мехмед-паша, что зарубил его вчерашний хлоп, наверное, посмел бы посетовать на судьбу, что является безусловным грехом, так как для правоверных мусульман судьбу определяет Аллах. И уж совсем обидным было то, что враги уничтожили не только его самого, но и всю его семью, со слугами и оказавшимися не в том месте не в то время чиновниками.

За время своего командования сражением с казаками визирь успел сделать многое. Он послал гонцов во все окрестные гарнизоны, повелев им немедленно идти на помощь столице, приказал поднимать тимариотскую милицию, послал призыв идти на помощь войскам из Румелии. Но волшебником он не был, войск в Стамбуле, после гибели янычарского резерва, было катастрофически мало для отражения такого неожиданно крупного набега. О том, что это не простой набег ему узнать было не суждено.

Огромной властью пользовалась в последние десятилетия валиде-ханум, но она даже не пыталась командовать войсками. Вражеский набег поначалу не восприняла всерьёз, сочла, что он – хороший повод для интриг, которые и начала тут же плести. За себя она не боялась, считая укрепления, которые необходимо было преодолеть, чтоб добраться до султанского гарема, непреодолимыми.

Огромные усилия в отражении казачьего набега предпринял каймакам, градоначальник Стамбула. По обычаям именно он замещал великого визиря в случае его отсутствия. Перестав получать приказы, каймакам начал действовать самостоятельно. Однако стратегом гражданский чиновник не был, определить правильно приоритеты в обороне не смог. Что и не удивительно, воевать ему не приходилось, армейской лямки он не тянул. Срочно собранные в пригородах тимариотские сотни, попадавших под его начало янычар, как из оставленных в Стамбуле орт, так и отставников, направлял на защиту наиболее уважаемых (читай: богатых) подданных султана. Туда же шли не попавшие под удар в первые часы янычарские полусотни и сотни. Учитывая, что самые богатые кварталы для грабежа достались черкесским союзникам, именно они вскоре смогли оценить распорядительность и старательность этого чиновника. Утром горцам пришлось запросить у казаков помощи. Пожертвовав потенциально богатой добычей, задумавшие налёт атаманы добились главного: возможности осуществить основную цель нападения на Стамбул.

Запалив галатскую, главную базу османского флота, существовавшую с пятнадцатого века, Васюринский разделил свою эскадру. Два десятка кораблей он оставил охранять захваченные суда, посчитав, что эскадре бывших купцов, из-за их неповоротливости, такая миссия может и не удаться, с дюжиной галер он направился на другую верфь османской империи, Галиполийскую. Пока их товарищи на суше делали главное дело, стоило озаботиться, чтоб у врага не осталось судостроительных мощностей.

Мраморное море проскочили быстро, выйдя к Дарданеллам к полудню. Обычно полное лодок и кораблей, оно в этом походе показалось пустынным. Видимо слухи о штурме Стамбула распространились с огромной скоростью, распугивая рыбаков и мирные суда. Казачья эскадра всё же зашла сюда не для пиратства, а с вполне «государственной» целью: портить жизнь. Целому народу. Поэтому отсутствие объектов для грабежа Васюринского не встревожило. И так в Стамбуле столько награбили, что если удастся уйти с половиной добычи, улов будет невероятно богатый для пиратской эскадры.

Враги наверняка заметили подходящую к Галиполийской крепости эскадру раньше, чем казаки Васюринского увидели укрепления, рядом с которыми и была их цель: Галиполийская верфь. Понимали это и османы. Понимали, и вывели в море эскадру для отражения угрозы. На счастье казаков, все османские военные корабли собирались именем султана новым капудан-пашой возле Стамбула, где и потерпели сокрушительное поражение, не успев вступить в бой. Поэтому вражеская эскадра боевой мощною и чистом кораблей не поражала. Против казаков вышли две такие же галеры, какие были у них самих, и три шебеки. Против двенадцати галер, по цитате из любимого мультика: «Маловато будет». Для осман дело осложнялось, причём очень серьёзно, необходимостью идти в крутом бейдевинде. Казакам было проще: норд-норд-ост наполнял их паруса, здорово облегчая работу гребцам. Сколь ни заслуженно хвалили шебеки за умение ходить галсами против ветра, сейчас на бой две из них вытаскивали на тросе галеры, а третью буксировали несколько шлюпок. Став поперёк пролива, они как бы предложили идти в бой на их бортовой залп. Учитывая, что на шебеках стояла куда более мощная артиллерия, чем на галерах, дело теперь выглядело не таким уж безнадёжным для турок.

Васюринский был опытным пиратом, но… совсем неопытным адмиралом. Это и проявилось сейчас на море. Желая побыстрее сбегать и спалить вторую османскую верфь, он не взял в поход никаких судов, кроме галер. Хотя имел уже немало трофейных посудин, тех же шебек, например. Привычка мыслить категориями набегов на лёгких чайках подвела его. Ему сейчас надо было идти на легкокорпусных, очень уязвимых для ядер кораблях на бортовые залпы орудий противника. Или возвращаться, несолоно хлебавши, но в таком случае его не понял бы никто. Иван заскучал, пытаясь сообразить, как из неприятностей выбраться.

«Ясное дело, придётся атаковать их. Ждать у моря погоды… глупо, возможно, опасно. Если подойдёт ещё несколько судов из Магриба, то нам уже придётся спасаться и удастся ли это сделать… не уверен. Значит, будем атаковать. Я, как атаман, не могу не пойти на врага. Но голова этого чёртового сына Аркадия стоит больше, чем все наши корабли. Значит, на шебеки с их пушками мне идти нельзя. Буду нападать на галеру».

Васюринский прикинул, сколько галер может стать в ряд для атаки, не мешая друг другу вёслами. Кораблей девять должно было поместиться. Но тогда и для промахов у врага будет мало пространства.

«Лучше разделить корабли пополам. Шестёркой пойдём в атаку, а другая шестёрка подойдёт без потерь, когда завяжем бой на палубе. У них палубы полны народа, дёшево победа не дастся…»

– Иван, будем нападать?

– Придётся. Не возвращаться же обратно оттого, что испугались нескольких лоханок.

– Да… если не дадим боя, народ не поймёт, можно сразу стреляться. Заплюют.

– Сам плюнул в такого урода, который от слабейших врагов бегает. Предложения какие-нибудь есть? Может, хитрость какую знаешь?

– Да какие тут хитрости придумаешь? Объявить себя истовыми приверженцами ислама? Так не поверят, лишним залпом за враньё угостят, и правильно сделают. Переть на них дуром в два ряда, вот и вся хитрость. Авось не потопят, пока до их глоток доберёмся. Ну, и всем нашим, пока до них не дойдём, лучше на носу не отсвечивать, за его надстройкой спрятаться. От картечи, да и от малого калибра ядер.

– Ну, они сами до чужих глоток известные охотники. Не вздумай лезть на приступ, прощения мне ни на этом, ни на том свете не будет, если тебя здесь пристрелят или прирежут. Обещаешь?

– Да бывает, что на вражьей палубе безопаснее, чем на своей.

– Не виляй! Обещаешь?

– Обещаю без крайней нужды на чужие корабли не лезть.

Иван зло посмотрел на друга, отказавшегося выполнить его просьбу без своих хитро… сделанных увёрток. Но времени на выяснение отношений не было. Он отдал приказы по головной галере, передал указания на другие корабли своей эскадры. Корабли, перестроившись в два ряда, двинулись вперёд. Первый, сразу набирая самый быстрый ход, второй, идя только на парусах, с каждым гребком вёсел передовых галер, отставая.

Первый залп османских и магрибских кораблей большей частью понапрасну вспенил море. Одно только ядро пробило парус казацкой галеры, шедшей посредине-справа. К удивлению Ивана и Аркадия, хорошо запомнивших, насколько точно стреляли пираты с атакованной у малоазиатского побережья шебеки. Ларчик открывался просто. Магрибские пушкари остались на берегу, в Стамбуле. Узнав о налёте на Стамбул командовавший крепостью Исмаил-бей снял со стен крепости почти всех топчи и янычар и пересадил их на шебеки, присоединив их к приданным его крепости двум галерам. Ему захотелось отличиться в бою с неверными, а вот разума ему Аллах для этого не выделил. Именно он, запаниковав при виде идущих с огромной скоростью под громкий барабанный бой вражеских кораблей, не выдержал и скомандовал своим топчи огонь, хотя попасть с четырёх кабельтовых пушки шебек могли разве что случайно. Тем более, пусть и опытные, но стрелявшие до этого только на суше топчи. Не факт, что они наверняка попали бы с убойного расстояния. Десятилетняя война в Персии, огромные потери в боях с казаками, существенно ухудшившаяся система обучения новобранцев, традиционное выделение для крепостей самых ленивых и трусливых… Обучать топчи и янычар всему, что их предшественники умели и знали раньше, не успевали. Да и материал для войск капыкуллу был теперь далеко не такой отборный как прежде. И стоило ли после этого удивляться, что топчи промазали?

Хороший ветер не только раздувал паруса казацких галер, но и поднял волну около трёх баллов. Стоявшие бортом к волне шебеки неслабо раскачивало, а ведь у них борта широко выдаются над узким корпусом. Часть топчи с трудом сдерживала позывы к рвоте, а кое-кто сдержать не смог. Эта же качка сильно повлияла на снижение точности янычар открывших огонь из своих «янычарок». Ждавшие со страхом (не боятся в бою только клинические идиоты) второго, более убойного залпа из солидных пушек шебек казаки боялись напрасно. При технологии тех лет, выстрелить чаще чем раз в пять минут никто из пушкарей не мог. А галеры пролетели километр, на который не прицельно могут забросить своё ядро пушки, меньше чем за три минуты. Вопрос о победителе в этом сражении уже не стоял.

Нет, топчи, стоявшие за фальконетами и шестифунтовыми орудиями, дали успешный залп картечью по приготовившимся к абордажу казакам. Весьма неплохо отстрелялись по второму выстрелу и янычары. Но на палубы казачьих галер хлынули гребцы. У казаков гребли не рабы, а воины. Значительное численное преимущество казаков стало подавляющим. Даже опытному бойцу трудно сражаться против двух, а то и трёх врагов. Вскоре казаки с пристыковавшихся к своим казачьих кораблей второй линии получили возможность понаблюдать уничтожение противника. Лезть им самим в драку было затруднительно из-за тесноты на палубах вражеских судов. И вот, в момент начавшегося у казаков ликования, средняя галера взорвалась, разлетевшись на куски и обломки. Видимо кто-то, ненавидящий врагов больше, чем любящий жизнь, сунул пальник в крюйт-камеру.

Шебека, к великому счастью казачьей эскадры – не галеон. Пороха в ней существенно меньше. Поэтому вслед за её обломками на дно пошла только одна казачья галера. В результате в этом легко выигранном бою Васюринский потерял, не столько от вражеских картечи и пуль, сколько от обломков и морских волн, более двух сотен воинов. Вопрос на засыпку: какие же потери будут в тяжёлых сражениях? А, не дай бог, при поражениях?

Опустив руку, которой инстинктивно прикрыл голову, когда вокруг стали падать куски взорвавшейся галеры, Аркадий посмотрел на растерянного и расстроенного друга, и хлопнул его по плечу.

– Не переживай! Одна картавая сволочь (попаданец вырос в интеллигентской семье, где отношение к В. И. Ленину было отрицательным в высшей степени) в прошлом моего мира, призвал: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!». Он был очень умной сволочью, так что стоит последовать его призыву и нам.

Десять тысяч казаков с двух эскадр проделали в эту ночь колоссальную работу, ликвидировав опасность на море, захватив невиданные за казацкую историю трофеи. Всё же они выполняли важную, но вспомогательную задачу. Тем более, считать трофейные суда до выхода из Босфор на просторы Чёрного моря не имело смысла. Уж очень легко поставить пушки на берегу пролива и хорошенько проредить ряды наглецов посмевших побеспокоить столицу огромной империи. А пушек и людей, умеющих с ними обращаться, в Османской империи хватало.

Больше двенадцати тысяч казаков высадились с двух сторон высокого холма на мысу, разделяющем Мраморное море и Золотой Рог. Они легко, с минимальными потерями, преодолели стены Стамбула, на которых было слишком мало защитников для отражения такой угрозы. Не встречая организованного сопротивления, стычки с небольшими подразделениями янычар, оказавшимися на момент взрыва вне казарм и просто отдельными патриотами османского султаната – не в счёт. Единственный бой у них произошёл при штурме дворца великого визиря, стоявшего неподалёку. Потеряв сотни три человек, казаки захватили его, не оставив в здании ни одного живого человека. Не получили пощады ни женщины, ни дети. Дойдя до дворцовых стен, стали рассредоточиваться вдоль них, стараясь не попадать под огонь охраны. В чём им сильно способствовала ночь, существенно ограничивая даже самых зорких янычар. Пожары, забушевавшие в море и некоторых прибрежных районах города, пока не улучшили видимость возле Сераля. Защитники султанского гарема и его личной казны, тысячи три воинов, приготовились к отражению нападения. Шансы связать врагов схваткой и дождаться помощи извне у них были неплохие.