Текст книги "О чём молчал Будда (СИ)"

Автор книги: Анатолий Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Новый день – прекрасно. Когда-то я вставал, открывал кран и залезал в раковину. Кран хрипел, плевался и скандалил. Вода ледяная. Дима Скворцов – молодой, красивый, полный планов. Она спала. Дима ее целовал – осторожно прикасался и убегал на службу. Думаю – я устал. Всю жизнь только тем и занимался, что думал. С утра до вечера. Думать – мое наказание, а не призвание. И что? Я стал умней или богаче?

Ну пришел он – этот таинственный некто – в мою квартиру. Какой риск, если он знает, где сейчас находится Дима Скворцов. Бывшая жена тоже ушла – какой риск? Ему интересно? Но ты поставь вещь на место! Глянул и на место! Терпеть не могу бардак. А этот кто-то – явно полный кретин. Тронул и забыл.

Сколько уже? – Девять. Обычно в это время я уже стою перед домом Эллы Сергеевны. А сейчас и рожу побрить не успел. Интересно, где я видел незнакомку? Определенно, я где-то ее видел. Память еще цепкая – не сегодня, так завтра подскажет. А сейчас молчит и в этом интрига. А вдруг… я видел ее на мониторе в конторе Григория Аркадьевича? Господи, только не это, только не у Григория Аркадьевича.

Звонок в дверь. Что-то новое! Отправляюсь в прихожую – пара шагов. Щелкаю замком и понимаю, что забыл натянуть штаны.

– Привет.

Кажется, Тимур воспылал ко мне товарищеским чувством – не замечает моего вида. Сейчас выхватит пистолет и ткнет в мой волосатый живот. И чтобы уважить парня, кручу подсечку и валю его с ног – пистолет-то на предохранителе. На серванте мебельной фабрики имени Эрнста Телля у меня стоит ваза – приз республиканских соревнований по стрельбе среди работников правоохранительных органов. И вот эта ваза разлетается на сотню осколков, один из которых едва не угодил мне в глаз. Этот идиот держит патрон в патроннике! Пуля не долго гуляла по комнате – влипла в стену. А если бы я сделал ремонт?

Нормальный парень Тимур, но дурной. Вероятно, он понимает насколько дурной, и впервые на его лице вижу слабую тень сожаления. Значит, парень еще не окончательно потерян для общества, однако ему придется долго и упорно работать, прежде чем влиться в наши с вами ряды. Но надежда присутствует, что уже не плохо.

– Научишь? – спрашивает Тимур и поднимается с пола.

– Без проблем, – отвечаю я и подтягиваю трусы. Они у меня находятся в той критической зоне, когда их наличие или отсутствие не играет никакого значения.

– Ты что, типа, спецназ?

– Вроде того, вот только пенсию мне, типа, забыли выписать. Кофе пьешь?

Мы пьем кофе – еще один шаг в укреплении корпоративного единства.

– Дима, – говорит Тимур, – ты мне сначала не понравился. Гонора много.

Он прав – сколько во мне гонора! Я всегда от него страдал. Думал – собственное достоинство, оказывается – гонор.

– И живот у тебя, – подсказывает Тимур. – В зал сходи. Живот это плохо. Ты должен его видеть, а что видишь ты?

Тимур мне нравится. О чем думает, о том и говорит. А говорит крайне мало и неохотно. Сегодняшний разговор что-то невиданное, пресс конференция перед многочисленными корреспондентами, годовой отчет. А живот – нормальный. Я и муху сейчас могу рукой поймать – только ее нет. Для непосвященных – муха и вовсе не муха. Реакция еще сохранилась. Вот она летает, а вот и нет мухи. Таким образом Дима Скворцов себя проверяет – насколько он стар.

Пятнадцать минут, а прежде требовалось десять. Взгляд в зеркало – пиджак на одной пуговице, ботинки – они мне всегда нравятся, и слегка серое лицо. Сейчас мы поедем. Кожаные сиденья – я в них утону. Если у меня когда-нибудь будут сумасшедшие деньги, ни за что на свете не куплю себе джип! Не хочу, чтобы мной кто-то управлял.

16

– Здесь деньги, – объясняет Григорий Аркадьевич и показывает. К чему он это делает? Денег много. Никогда прежде не видел такую огромную сумму.

– Сейчас мы поедем и эти деньги отвезем. Тимур! Сколько раз тебе говорить! Опять жуешь! Ты что – корова?

Тимур стушевался и, вероятно, проглотил жевательную резинку. Смотрит смущенно – хозяин всегда прав.

– Дима, максимум внимания. Ты сегодня какой-то взъерошенный. Все в порядке?

– Максимум внимания, – повторил я.

– Молодец. Портфель возьмет Тимур. Не потеряешь?

Григорий Аркадьевич шутит. У Григория Аркадьевича прекрасное настроение. Опять спектакль – к чему он? Почувствовать ответственность? Вряд ли. Мы и без того ответственные – нам за это платят. Григорий Аркадьевич спокоен – перебирает четки. Мы сидим и наблюдаем, как он их перебирает. Опять портфель. Один и тот же снаряд не падает в воронку дважды. Значит, следует ждать что-то новое. Мы ждем – сидим и молчим. Закопошилось предчувствие, взмокли ладошки, и стало тоскливо в груди. Вроде, как ты собрался в дальнюю дорогу. Билет в кармане, чемодан собран, а душа не лежит, а почему – ты не знаешь. Мы сидим и ждем. Смотрю на свои ботинки – с них все и началось. Ботинками все и закончится. Я не мистик, я в этом уверен. В любом важном деле, главную роль играет мелкая деталь. Афтондила я не догнал – развязался шнурок. Я бежал и думал, когда на него наступлю и наступил – растянулся на мостовой. Тогда я не понял – и почему развязался шнурок, и почему я на него наступил. Случайность – рядовая закономерность. Я не фаталист, я – циник. Я мог всадить в спину Афтондилу обойму – не всадил. Забыл про пистолет. Афтондил стрелял дважды – бестолково, глупо, как стреляют со страха. Наверно, я старею – причем здесь Афтондил? А Григорий Аркадьевич – причем?

Звонит телефон. Григорий Аркадьевич берет трубку.

Сейчас мы с Тимуром выйдем. Я впереди, он за мной. Григорий Аркадьевич в это время заменит портфель – тот другой, братец-близнец, стоит под столом. Требуется секунда или две. Вот только к чему? В носу вдруг появился запах пороха – значит, придется стрелять. Вот только в кого? Заныло под ложечкой – еще один дурной знак. В туалет, что ли попроситься? А затем положить на стол пистолет и уйти – запрыгнуть в автобус и сразу в баню.

– Встреча отменяется, – говорит Григорий Аркадьевич и кладет трубку. – Тимур отвези Скворцова до стоянки.

Дима Скворцов обнаглел. Запрыгнул в Пежо и отправился в баню. Долой туманные мысли, долой тревогу, долой трусы – я влетаю в парилку и лезу на верх. Настоящий ад – то, что нужно! Фетровая шляпа! Боже! Николай Васильевич! Мужчина поворачивает ко мне разгоряченное лицо – нет, это кто-то другой. Покрываюсь липкой пленкой, а затем лопаюсь, как гнилой помидор.

Григорий Аркадьевич заготовил мне роль – спектакль уже начался. В первом действии роль небольшая – эпизодическая. Сидеть и ничего не делать, так мы с Тимуром и поступили – сидели и ничего не делали. Играл Григорий Аркадьевич. Молодец, старался, поэтому и переиграл. Во втором акте все проще. Он не будет объяснять задачу и ругать Тимура, лишь спросит, а может, и не спросит. Возьмет портфель и выйдет. Денег в портфеле не будет, но будет стрельба – яростная, ожесточенная, и меня убьют. Или подстрелят. А если подстрелю я? Дима Скворцов – отличный стрелок. Верно, но когда тебе стреляют в спину, уже не важно, как хорошо ты владеешь оружием. Ты – мишень. С этим понятно, непонятно другое – кто и с какой целью приходил в квартиру в мое отсутствие? Крохотный Будда – его невозможно не взять в руки. Взяли и вернули на место. Именно так им показалось. Спасибо, Будда, – ты меня здорово выручил. Еще бы сказал, за чем они приходили? Кроме корзины с грязным бельем и пары пустых бутылок на кухне с Димы Скворцова взять нечего.

– Так и будешь сидеть?

– Что?

– Пара подбрось, – сказала фетровая шляпа.

Я подбросил и вновь забрался на самый верх парилки. Еще минута и я расплавлюсь.

– Дурь выходит, – шляпа принялась яростно себя истязать. Волны раскаленного пара следовали одна за другой. Странное создание человек. Почему, чтобы ощутить вкус жизни, нужно подойти к краю? Заглянуть в пропасть и только потом осознать, как хороша жизнь. Мужчина лупил себя без пощады, лупил так, что мне стало его жаль. Дай ему в руки железную цепь, чтобы пошла кровь, и тело превратилось в кусок красной говядины… что они делали в моей квартире? Будда – ты все знаешь. Ты сидишь уже который век, не открывая глаз. Что ты там увидел? И тут я последовал его примеру – закрыл глаза.

Темнота. Обыкновенная темнота – я ее призвал на помощь. Я не просил открыть мне смысл жизни, не просил наставить меня на путь истинный, простить мои грехи или стать мудрей. Я спрашивал – какого хрена они делали в моей квартире! Дима гол, как сокол! К нему в гости прекратили ходить даже тараканы…

Будда молчал – он всегда молчит. Он дружит со всей вселенной. Дима Скворцов – пылинка в мироздании. И свершилось чудо. Будда открыл сначала один глаз, затем другой и сказал. Ноги затекли, – сказал он, – а встать нельзя. Народ не поймет. Ты о чем-то спрашивал? Ах, да… за чем они приходили? Если у тебя нечего взять, значит… Тут он вновь глаза закрыл и провалился в нирвану.

– Вышла дурь? – гаркнула фетровая шляпа. На, держи, – и мне сунули веник, – потом отдашь.

Я сидел в предбаннике и приходил в чувство. Будда остался верен себе – ничего толком не сказал. Что мне остается? Последовать его примеру – залезть на скамью, поджав ноги, и ждать ответа?

– Скворцов, какого черта? Ты где?

По голосу в трубке я понял, что Элла Сергеевна в дурном расположении. Пропал не только водитель, пропал и автомобиль.

– Мы сломались, – нагло соврал я. – Еще час. Механик сказал, ничего серьезного. Заводской брак, все устранят по гарантии. Мне еще повезло – взяли без очереди. Элла Сергеевна, и вам повезло – случись поломка, за рулем вы и одна.

– Что именно сломалось?

– Пустяк, но требует времени.

– А что там за голоса?

– Мы в ремонтной зоне, здесь всегда шумно. Элла Сергеевна, я подарил мастеру горилки – типа презента, знак внимания. Вы не против?

Врать нужно с умом. Большого греха я здесь не вижу. Главное, перехватить инициативу, ложь должна быть максимально бытовой, чем проще, тем лучше.

– Она же новая! – все еще упиралась Элла Сергеевна. – Дима, скажи правду – ничего серьезного?

Ну вот, что и требовалось доказать. Теперь уже я успокаивал Эллу Сергеевну. Времени у меня вагон, можно не спешить – даже чая заказать. Не забыть только заляпать капот автомобиля – типа механик не совсем аккуратный попался. Комар носа не подточит. Из бани я вышел в довольном неплохом расположении духа. Даже обратил внимание, что небо высокое и облака перистые – со школы помню, когда облака перистые, дождя бояться нечего. Тут я заметил, что машина Эллы Сергеевны куда-то исчезла.

* * *

Разбор полетов – крылатая фраза или, как говорила моя бывшая супруга, идиоматическое выражение – снискало большую популярность и с некоторых пор, не имело отношения к авиации. Не собираюсь рассказывать, как я метался и какие меры предпринимал – желтый цыпленок пропал. И вот я сижу на комиссии по разборам полетов. Председатель – все тот же Григорий Аркадьевич. Сопредседатель – Элла Сергеевна. Прошел час времени, я написал множество бумаг. Сколько я дал чистосердечных признаний – не вспомнить.

– Дима, знаешь, сколько стоит машина? – строгим голосом говорит Григорий Аркадьевич. Элла Сергеевна не говорит – перечитывает мои показания.

– Как ты мог так поступить? Ответственный, серьезный человек и такое разгильдяйство. Что прикажешь с тобой делать? Выгнать? Обязательно выгоним. Продашь квартиру и возместишь ущерб.

– Она не приватизирована.

– Приватизируешь, мы тебе поможем. Возьмешь ссуду в банке. Эллочка – не переживай. Пусть переживает он. А какая наглость! Среди рабочего дня уйти в баню! Он у тебя отпросился?

– Да, – говорит Элла Сергеевна, не поднимая глаз.

Я ничего не понимал! Лишь открыл рот.

– Дима позвонил и попросил час времени, – после некоторой паузы продолжает Элла Сергеевна. – Он не сказал, что направляется в баню – это его личное дело.

– И все равно! Пусть ты его отпустила. Садись на автобус, зачем брать чужую машину?

Вновь спектакль. Какое там у нас по счету действие? Если кто и расстроен – так Элла Сергеевна. Григорий Аркадьевич артист далеко не выдающийся. А что за слова? Разгильдяйство… возместишь ущерб. Кто писал сценарий? Григорий Аркадьевич даже не удосужился внести изменения – слишком спешил. И машину угнали с его подачи. Вот только зачем ему это нужно?

Будда молчит – он обо мне забыл. Наблюдает, как «инь» переходит в «янь». Будда размышляет, почему его учение потерпело крах в Индии, но обрело силу в Китае. Спокойствие и самообладание – еще не счастье, но гораздо полезней, нежели скорбь и тревоги. Истина – заблуждение, но стремление к ней – уже огромный шаг человечества в самопознании. Это я запомнил навсегда – спокойствие и самообладание. Мой крохотный Будда всего лишь копия большого благословения.

– Будем искать, – говорю я, – желтый цвет редкость. В конце концов попрошу помощи у своих бывших коллег.

– Сколько? Сколько ты будешь искать? – Григорий Аркадьевич, похоже, собой доволен, – Две недели. А потом за дело беремся мы.

Вот тебе и новый день… новые возможности, новые долги и обязательства. Я был подавлен – какое, к черту, самообладание! В самый раз плеснуть от души в стакан и загнать в угол время. Двадцать тысяч – не меньше. Таков был мой нынешний долг. Сколько потребуется лет, чтобы его отработать? Все – Григорий Аркадьевич посадил меня в долговую яму. Но Элла Сергеевна! В женщинах я не научился разбираться – к чему она солгала? Почему не выцарапала мне глаза? Бросить все и уехать далеко-далеко, сбежать на край земли куда-нибудь в Сибирь или еще дальше на Дальний Восток. Валить лес или пасти скот, а по вечерам сидеть рядом с Буддой.

– Здорово.

Голос мужской и незнакомый – видно, ошиблись номером.

– Ну, здорово, – ответил я.

– Хреново?

– Есть немного.

– Штука баксов.

Они что – считать не умеют? Почему штука? И почему баксов?

– А немного ли? – спрашиваю я. Смотрю на крохотную фигурку – Будда продолжает молчать.

– Ты чего! Много? Штука баксов для тебя много? Через час спускаешься вниз и бросаешь в мусорный бак – понял?

– И что? Бросил, что дальше?

– Мы считаем деньги и говорим адрес.

– Адрес? Какой адрес? – растерялся я.

– Скворцов, думал, ты умней будешь, – рассмеялся голос. – Тебе машина нужна? Штука баксов и мы говорим адрес.

Какое у нас там по счету действие? И кто кукловод? Неужели вновь Григорий Аркадьевич? Вряд ли – не тот масштаб. Диму Скворцова решили подоить все кому не лень! Эй! – заорал я бешеным голосом, – кто еще желает подоить Диму? Кому еще нужны легкие деньги?

Штука – она у меня имеется. Там дядька в парике, из Америки он – зеленая бумажка. Сижу, считаю – тысяча долларов. Вновь считаю и вновь тысяча. Может, еще разок пересчитать? Выбросить в мусорный бак – молодцы! Они издеваются – лучшего места для денег найти сложно. Час времени – за тридцать минут можно добежать до магазина и обратно.

– Костя! Привет, ты меня прикроешь? Долго рассказывать – ты меня прикроешь? Ничего делать не нужно – проследить бомжа. Он подойдет к мусорному баку. Во дворе моего дома. Только проследить. Уедет? Куда уедет? Он же бомж! Людей нет – понимаю. У бомжа тысяча долларов – они твои. Пять минут работы. Наглые ублюдки. Они пытаются меня дважды кинуть! По порядку? Хорошо, слушай по порядку, только потом не говори, что ты не можешь! Какая лампочка? Откуда я знаю – горит она или не горит. Прежде горела. Что? Думаешь, вообще не ходить? А-а-а, понял, если лампочка в парадной не горит, не ходить вообще. Думаешь, они рискнут? Перезвонят? А если не перезвонят? Костя, я им мозги вышибу. Сидеть и ждать?

Как я был зол! Подонки решили срубить легкие деньги. В любом случае это засада – ни денег, ни адреса.

Константин не приехал. Я бегу как сумасшедший – тысячу лет не бегал. Бегу с одной единственной мыслью в голове – не отстать. На деньги мне плевать – они у меня дома. Я их спрятал – ни одна сволочь не найдет. А бомж хорош – скинул фуфайку и припустил, как сумасшедший. Нужно продержаться пять минут – он же не стайер! И я не стайер – забеги на длинные дистанции мне противопоказаны. Меня от них тошнит и прежде и сейчас. Пустит пулю в спину – никаких проблем. Опуститься на колено, вдохнуть, выдохнуть и спустить курок. Бомж швыряет в сторону пакет – урод! Думает, в пакете деньги и я сейчас брошусь за ними. Кто первый из нас сдохнет? Бег не мое занятие, однако я все равно бегу. И вот мы встали – две тени, судорожно хватающие воздух. Придурок не знает, что у меня пистолет – он его не видит. Пусть не видит, но слышать-то он должен. Передергиваю затвор – сейчас охладится.

Машины я не видел, и кто стрелял в меня, тоже не видел. Пальнули наугад в темноту. Я ответил – вскинул пистолет и спустил курок. Кто-то закричал – ложись! Кому кричали – не понял. Шум шагов, ругань и вновь выстрелы – один, второй, третий… многовато. Скворцов! Дима! Ты живой?

Я плюнул и вытер рукавом лицо – боже, я был мокрый как мышь – пот хлестал, как в парилке. Погоня выбила из сил – они меня покинули. Я стоял и сжимал рукоятку пистолета – кажется, мне было все равно.

Дима! Ну слава богу – живой!

Это был Костя – я ошибся. Костя приехал, вернее, не доехал…

– Быстро в машину. Сейчас здесь будет милиция, – он меня куда-то затаскивает. Хлопает дверь, и мы несемся – летим в ночи. Я продолжаю сжимать рукоятку пистолета – сколько раз я выстрелил? Выстрелов было много – четыре или пять.

– Да убери ты его! – кричит Костя, – не наигрался? Войны, ему, видите ли, захотелось! Получил свою войну?

Сонный город – желтые фонари и пустые проспекты. Костя сбросил скорость – теперь мы обычные, задержавшиеся в дороге путники. Спешим домой, но спешим аккуратно, не нарушая правил. Мелькнула машина ДПС – они курят. Лениво поглядывают и ждут указаний. Значит, команды не было.

Ну и денек! Сценариста я не оценил – в самый последний момент устроил карусель. Все как полагается – погоня, стрельба, вот только о трупах ничего не могу сказать.

– А кто стрелял? – спрашиваю я Костю.

– Я стрелял. Ты что, не видел?

Ничего я не видел.

– Ну даешь! Заварил кашу – устроил настоящий погром, а потом спрашиваешь?

– Я выстрелил только один раз.

– Правильно – один…слушай, а откуда у тебя пистолет?

– На день рождения подарили, – огрызнулся я. – Кто еще стрелял? Они?

– Ты просил, я прикрыл, – ответил Костя. – В машине сидел, ждал твоего бомжа – шустрый парень. Вижу – через дворы побежали. Кругом мотнулся, на перехват пошел, думаю, у мосточка возьму, а там они. Ты что, не видел?

– Не видел. И тебя не видел – не до того было. Хотел припугнуть, передернул, и тут началось.

– Деньги, надеюсь, не передал?

– Ты мне объясни, к чему устраивать цирк? Мне что – нельзя дать по голове в парадной? Какой-то бомж, погоня по ночному городу, стрельба – спрашивается, ради чего?

– Дима, я не знаю, в какое говно ты наступил. Я тебя предупреждал – забыл? Если в тебя стреляют, значит, есть причина.

– Причина вот она.

– Пистолет? Что с того? А вдруг он газовый? Или игрушка?

– Костя, они знали – не газовый у меня пистолет.

– Согласен, принялись палить как сумасшедшие, едва я только подъехал. Чудо, что никого не зацепило. А деньги? Лишний повод тебя выманить? Что-то тут не складывается – логики не вижу.

– Логика, Костя, в учебниках и на лекциях. Спасибо тебе – выручил.

– Да ладно – сочтемся. Главное, живой и здоровый. Подожди минутку – я перезвоню. Волнуется дуреха.

Подобного развития я, конечно, не ожидал – все что угодно, но перестрелка! Хотя спровоцировал пальбу именно я – щелкнул затвором на всю улицу. А вдруг это обыкновенные бандиты? У них же мозгов – кот наплакал.

– Увольняться не надумал? – Костя выключил телефон.

– На мне долг в двадцать штук.

– Ого! С таким приданным вряд ли скоро объявится жених!

– Меня развели.

– А кто сомневался? Тебе популярно объяснили – не суйся в дерьмо! Дима Скворцов красивый жизни захотел. Бары, рестораны, рулетка и ведьмы с длинными ногами до пупа. Двадцать штук – не слабо. Лицензию оформили, чтобы Дима за бутылкой бегал. Пистолет покажет и без очереди. Григорий Аркадьевич еще та штучка. Тебя, поди, уже в дело оперучета внесли. А что! Бывший мент подался на вольные хлеба. Каждый сморчок должен знать свой шесток. Помнишь? И я помню – скромней нужно быть. Пошел бы в школу, сидел на вахте – сутки через трое, проверял пожарную сигнализацию и читал бы книжки или мемуары писал. Спросил бы, я тебе рекомендацию оформил, грамоты свои собрал – надеюсь, не выбросил? Скажи, ты бы приехал, если Костя позвонил тебе в час ночи? Вот видишь – не знаешь. Жрать что-то хочется – ты не хочешь?

– У меня денег с собой нет, – честно признал я, – если только пистолет толкнуть? Дома есть пельмени, ты любишь пельмени? Готовить быстро – бросил в кастрюлю.

– Нужен кетчуп.

– Сибирские – они как вареники – здоровенные и мяса много. Мужику без мяса нельзя – глупый становится и злой. Насчет школы – ты серьезно?

– У Димы Скворцова поехала крыша. Я не призываю тебя идти вахтером, я подсказываю направление. Сейчас мы едем и покупаем пельмени.

– Горилка?

– Сейчас мы едем и покупаем пельмени «Сибирские» Много пельменей и кетчупа – не могу же я тебя здесь бросить. И квартиру проверим – вдруг пока мы с тобой за жизнь толкуем, они еще одну подлянку задумали?

– Горилка?

– На твое усмотрение, – неожиданно легко сломался Константин. – В отпуске я, понимаешь, в отпуске!

* * *

Нормально посидели. Уже давно я не чувствовал вдохновения. На меня определенно что-то нашло – я был Косте рад. Суетился, бегал, вытирал стол и не знал, куда его посадить. Он прошелся по квартире, хотя что там смотреть – берлога одинокого холостяка. Опустился на диване, словно чувствовал, где я провожу большую часть времени.

– Подкинул ты мне задачку, – признал он после первой. – Тебя же сожрут. Уже начали грызть. Помнишь, говорили о документах – не было их. Парни оплошали, а я поверил. Никакой дарственной не было – туфта полная. А ты, поди, сам копать начал?

Подобного поворота я не ожидал.

– Вообще-то я это дело бросил, – осторожно начал я, – что скажут, то и делаю. Никуда не суюсь. Григорий Аркадьевич мне – а давай мы тебе лицензию оформим. Какие проблемы – оформляйте. Ну стрельнул в тире, молодость вспомнил, себя показал. Элла Сергеевна без претензий – у нее своя жизнь, у меня своя. А тут в баню пошел. Взял машину, и вот результат.

– Какие-нибудь соображения? – Костя налил по второй.

– Какими могут быть соображения? Деньги, говорят, возвращай.

– В чем-то они правы. Кто взял машину? – Дима. У кого украли? У Димы. Крайний получается. Документы на машину в бардачке? А там только анализов твоих нет – схема знакомая. Они и прежде поступали подобным образом – предлагали угнанные машины за полцены. А здесь адресок за тысячу. Молодцы – точный психологический маневр. И времени в обрез – час времени. Только чтобы достать из чулка деньги и пересчитать. Напугал ты их, Дима, – они тебя за фраера держали. Сунуться – они не сунутся. Хвост прижмут и будут искать другую возможность скинуть машину.

– Заметная она.

– Дима, ты откуда свалился! Знаешь, сколько развелось извращенцев? Прежде по щелям сидели, а сейчас выползли. Заметная? Они уже вечером покрасили. В каждом сарае покрасочная – только деньги плати. Кто тебя дернул сказать, что был в бане? Сказал бы, ездил на сервис или другое место. Помнишь, у нас был капитан… как его, Юра…

– Мельников?

– Юра Мельников – точно. У него машину сперли – новую, месяца не откатался. Так вот, Юра взял отпуск за свой счет и поднял на уши весь город.

– Тогда в городе было три машины, – напомнил я.

– Согласен – три и одна машина. Важен подход и знающие люди. Хочешь, поговорю?

– Сколько?

– Аванс, конечно, они возьмут – у нас в стране все же рыночные отношения. У них есть база данных – кто и как занимается угонами. По крайней мере, ты не будешь как слепой котенок.

– У меня только тысяча.

– Нормально – хорошие деньги. Для начала дашь пятьсот, а там посмотришь. Ну что – звонить?

– Сейчас?

– Дима, ты отстал от жизни. Я же говорю – рыночные отношения. Если тебе предлагают деньги, ты будешь рад им всегда, даже в три часа ночи.

– Серьезные люди?

– Специальный отдел. Я звоню.

Выбора у меня не было. Робкая надежда – все же надежда. А еще я вспомнил Афтондила – как пригодилась бы его помощь! Он хоть и мошенник – пусть земля будет ему пухом – а все одно человек. Странным каким-то образом все возвращалось на круги свои. Память – ты где? Нужно вспомнить и подельников Афтондила – живы ли они? Костя, сам того не ведая, подсказал мне направление поиска.