Текст книги "О чём молчал Будда (СИ)"

Автор книги: Анатолий Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

9

Труд облагораживает человека. Помниться, когда я учился в школе, на тыльной стороне тетрадки кроме таблицы умножения имелся свод правил строителя коммунизма. Ничего не помню, лишь то, что труд облагораживает. По природе своей я законченный лентяй, хотя греха большого в этом не нахожу. После вынужденного безделья, которое, впрочем, бездельем назвать сложно, я отправился на работу. Первой встретила меня Кристина – бросилась взволнованная. Не знаю, чем я очаровал бедную девушка, но она не скрывала своих чувств. Кристина была рада меня видеть. Честное слово.

– Дима! Что случилось? Говорят, вы заболели? Дима, вы знаете, накануне мне приснился сон. Вы приснились. И такой бледный. Лежите на каком-то диване, и я за вами ухаживаю. А потом мне сообщают, что Скворцов и в самом деле заболел. Я, конечно, расстроилась. Решила сначала навестить, а вдруг у вас жена? Что она подумает? Мне плевать, а вам, думаю, нет. У вас все в порядке?

По правде говоря, я был тронут и собирался хоть как-то отблагодарить Кристину – взять за руку или заглянуть в глаза. Не успел! Рядом возникла Элла Сергеевна – вынырнула, словно черт из бутылки.

– Дмитрий Анатольевич, зайдите ко мне, есть разговор.

Слишком бурное начало трудового дня. Подсознательно я чувствовал, что события только начинают разворачиваться, и был прав. Едва я уселся напротив Эллы Сергеевны, как деверь кабинета распахнулась, и вошли двое. Кто они и откуда – не имело смысла представлять. Когда-то именно таким же образом я появлялся на сцене: решительно входил и показывал корочки. Эти двое действовали иначе – удостоверение не показали, посчитав пустой тратой времени.

– Вот и наш герой, – сказал старший и без приглашения уселся, закинув ногу на ногу.

Я улыбнулся – ботинки у него были казенные.

– Вы позволите нам переговорить? – обернулся он к Элле Сергеевне и только тут, спохватившись, достал удостоверение.

– Что-нибудь серьезное?

– Вот об этом мы и хотим поговорить, – туманно объяснил мужчина.

Явно встревоженная, Элла Сергеевна покинула кабинет, бросив в мою сторону сочувствующий взгляд – я поправил галстук.

– Скворцов Дмитрий Анатольевич? Вы знакомы с господином Чевадзе?

Хуже начала сложно себе представить. Даже в заштатных детективах подобную сцену описывают веселей. А тут штамп, от которого тошнит. Парни незнакомые, прежде встречать не приходилось. Они хоть поинтересовались, с кем им предстоит беседовать? Думаю – вряд ли. Там у них правая рука не знает, что творит левая. Хотя прокинуть по учетам – что может быть проще?

– Да, я знаком с господином Чевадзе.

– С какой целью он вам звонил… – оперативник назвал дату нашего разговора.

– Звонил, чтобы поговорить. Машину он мне подыскивал. Афтондил – серый дилер. Работает под заказ.

– Подробней, пожалуйста, какая машина, сколько стоит, как вы с ним договорились? Надеюсь, вы в курсе, что произошло с Афтондилом?

– Да, я в курсе.

– Он остался вам должен? Сколько вы ему заплатили?

– Ничего я ему не платил. Разговор был – подыскать недорогой вариант.

– Подождите, подождите. Насколько мы знаем, Чевадце недорогими машинами не занимался вообще.

Я вновь поправил галстук.

– Чевадзе оказывал мне услугу, скажем… как старому приятелю. Дело в том, что я неплохо его знаю.

Кажется, они и в самом деле не проверили меня по учетам. Эх, молодая поросль – вечно спешат. А куда спешит их начальник?

– Василий Алексеевич все еще работает? – спросил я, воспользовавшись небольшой паузой.

Оба перегнулись.

– Вы знакомы?

– Более чем, сидели в соседних кабинетах. Паркет-то заменили? Или по-прежнему прикрыт старой дорожкой?

– Ты что тут делаешь, Скворцов?

– Работаю.

– Крышуешь? – по своему понял старший.

– Я здесь работаю.

– Чевавдзе зачем тебе понадобился?

– Подыскать машину. Кому как не ему знать – чистая она или имеет темное прошлое? Сделка планировалась законная.

– Какую машину вы заказали? Мерседес?

– До Мерседеса я еще не дорос – слишком хлопотно и обременительно. Разговор вели о более скромном варианте. Время от времени Афтондил звонил.

– Где вы были в среду шестого числа?

– В два часа по полудню? Пил пиво – сидел в кафе и ждал Чевадзе.

– Я понял, – встрял второй, – это тип, который сбежал с больницы. Скворцов, а чего вдруг ты сбежал с больницы?

– Не убегал – я ушел. Встал и ушел – на меня махнули рукой. Лежал, как идиот, в коридоре. Сколько можно? Взял вещи и ушел – терпеть не могу больницу. А потом это мое личное дело.

– Был скандал, – сказал оперативник, – кто-то схлопотал выговор.

– Сожалею, но и лежать на каталке в коридоре – удовольствие не из приятных.

– И все же, о какой машине шла речь?

– Парни, вы не там ищите, позвоните Василию Алексеевичу и спросите, кто такой Скворцов?

– Умер он, – сказал старший. – Василий Алексеевич умер.

– Как!

– А вот так – пришел домой и умер. Лег спать и не проснулся.

Мне стало и горько и неловко. Перед Василием Алексеевичем прежде всего, парни волновали меня мало.

– Слушай, Скворцов, ты в самом деле здесь работаешь? А то мы думали, другой какой. Мало ли на свете Скворцовых? Машину какую купить хотел?

– Чего вам сдалась машина! – возмутился я. – Обыкновенная – на четырех колесах, чтобы бегала и головной боли никакой. Сел и поехал – вот какая машина. Еще вопросы?

– А ты не кипятись! Нам решать – из города ни ногой. По делу проходишь.

– Бумагу давай.

– Какую еще бумагу?

– Сам знаешь – где подпись поставить.

– Ты, Скворцов, кажется, не понял…

– Все я прекрасно понял, бумагу давай, а если бумаги нет – ауфидерзейн, господа.

Вот такая встреча. Понять и объяснить можно многое. Но как объяснишь явное пренебрежение к бывшему коллеге? И откуда это высокомерие? Нужно делать дело – так ты его и делай, но грамотно, профессионально.

– Кофе будем пить?

– Что?

Элла Сергеевна сидела напротив меня. Посетители ушли по-английски, не простившись.

– Что-нибудь серьезное? – она ждала объяснений.

Я мысленно выругался. Еще не остыл от одной беседы, а тут новая. И почему они не могли завалиться ко мне домой? Какая им разница? Сегодня понедельник, и многие дела начинаются именно в понедельник.

Кофе – она его заварила наспех. Включила кофеварку и достала чашки. Две штуки. Конфеты. Я сунул в рот и вспомнил Костю. Он прав – куда я влез?

– Дело в том, что я стал случайным свидетелем одного происшествия, – вяло начал я, – посидели, поговорили, ответил на интересующие их вопросы.

– Мне показалось, они были неудовлетворенны, – сказала Элла Сергеевны, – особенно старший.

– Они всегда неудовлетворенны, издержки профессии.

– Дима, вы водите машину?

Опять машина! У нас что сегодня день автомобилиста? Однако мысль моя скользнула дальше, я задал немой вопрос – взял чашку и поднял глаза.

– У меня нет водителя, – сказала Элла Сергеевна. Но как она это сказала! С какой интонацией! У меня нет водителя – я несчастная и беззащитная женщина. Я ужасно нервничаю и каждая поездка превращается в пытку. Мне неудобно нажимать педали – слишком высокие каблуки. Машина постоянно не слушается, а на заправке ужасно пахнет бензином.

– Вы согласны?

Похоже, меня переводят на другую работу. Вот только в связи с чем?

– У меня Пежо, – сообщила Элла Сергеевна.

Знаю, это когда у машины широко открыт рот. Она ездит с широко отрытым ртом и никак не может его закрыть. Это называется Пежо.

– Автомат?

– Автомат, – неизвестно чему обрадовалась она.

Мой опыт был ограничен Жигулями и милицейским уазиком. В школьном дворе я ездил по кругу на списанном в утиль газике. Что еще? Правил телегой, запряженной пенсионного возраста кобылами, когда нас бросили на помощь колхозникам в далеком социалистическом прошлом. После отцовских Жигулей, которые я был вынужден продать, сидеть за рулем мне не приходилось. И вообще я равнодушен к машине. Она не вызывает во мне чувства. Я с удивлением смотрю, как любуются мужики своим железным конем. Господи, как они смотрят! Кусок металла превращается для них едва ли не в самое любимое существо на свете. Они его персонифицируют и дают всяческие имена. Часто женские. Я где-то читал, хотя думаю, что и вы читали. А если не читали, то слышали – машина для мужчины – второе Эго. Так вот, его у меня нет. Мое второе Эго отсутствует.

Я посмотрел на Эллу Сергеевну – как мы будем смотреться в машине. Я – слева, она – справа. Какой цвет у машины? Ослепительно желтый – Элла Сергеевна шагает в ногу с модой, она ее опережает. Желтый цвет – что может быть капризней? Словно ты говоришь окружающим – я не такой как все. Меня не интересует ваше мнение. Я не боюсь заявить о себе и выделиться из толпы. Мой мир – не ваш мир, и вам никогда меня не понять. А когда вы все спохватитесь и броситесь скупать желтые машины, которые окажутся в дефиците, я куплю еще что-нибудь более авангардное и смелое.

– Еще?

Я лишь кивнул, наблюдая, как в чашку тонкой струйкой опустился кофе. Что происходит? Элла Сергеевна не похожа на легкомысленную и взбалмошную женщину, чей удел постоянные капризы и эпатаж. Она холодная и расчетливая. Более того, Элла Сергеевна умная. Она не стала меня терзать вопросами и выспрашивать, с какой целью приходили эти двое. В своем поведении она столь естественна, что уловить признаки даже легкого кокетства мне не удается. Если Элла Сергеевна и играет какую-то роль, то играет убедительно и достоверно. До сих пор я не могу ее понять.

– О чем вы думаете, Дима?

О чем я думаю? Я думаю о тебе. Я думаю, что ты затеяла. Скажи, я прав? Ты затеяла какую-то игру, в которой мне отведена определенная роль. Не больше и не меньше. Я должен исполнить свою роль и уйти. Скажи – я прав?

– Элла Сергеевна, – я глотнул из чашки, чтобы взять лишнюю секунду на раздумье, – вам документы нужны?

– Пусть данный вопрос вас не беспокоит, – тактично ответила она. – Или вы желаете предложить свою помощь? Я вас правильно поняла?

– Я чувствую вину…

– Прекратите. Я уже вам говорила, с моей стороны никаких претензий.

– А если я все же найду?

Элла Сергеевна рассмеялась. На этот раз я уловил едва различимые признаки фальши. Она поторопилась.

– Вы упрямы, как все мужчины. Ничего страшного не произошло. Каждый день что-нибудь пропадает. Кто-то теряет, кто-то находит – рутина, из которой складывается жизнь. В некоторой степени ущемлена ваша гордость, или нет, даже не гордость, вы понимаете, что я имею в виду? Забудьте, выбросьте из головы, пусть этим вопросом занимаются другие люди. Кстати, можно спросить ваше мнение?

– Ради бога.

– Какое впечатление они на вас произвели?

– Уверенные в себе.

– Это правда, – согласилась Элла Сергеевна, – возможно, излишне уверены, если не самоуверенны. Хотят произвести впечатление. А вы другой. Вы, Дима, обманчивый. Не обижайтесь – слово неудачное вышло. Вы не показной, – вот что я имела в виду. А водитель мне действительно нужен. Справитесь?

* * *

Город мелькал за окном. Я сидел в машине, мимо которой еще несколько часов назад равнодушно прошлепал, не обратив внимания. Что-то в моей жизни произошло, кем-то заведенная пружина сдвинулась с места и дала мне – нет, не пинка под зад, но определенное ускорение. А может, все бросить? Пока не поздно. Заправить машину и положить ключи на стол. Улыбнуться и выйти вон из кабинета. И план Эллы Сергеевны рухнет. Представляю, какое у нее будет лицо – настоящее, где нет место фальши.

Прекрасная машина, потому что новая. Где сейчас сижу я, всегда сидела Элла Сергеевна. Вы доверите свою машину чужому человеку? Кто из нас двоих ближе Элле Сергеевне – машина или я? Мы вместе всего лишь средство доставки. Машина в красивой упаковке и чужой человек, неожиданно оказавшийся за рулем.

– Привет, – сказал я. – Как думаешь, чем я сейчас занят? Могу спорить на что угодно – не угадаешь. Весь твой аналитический склад ума бессилен приблизиться к разгадке. Я за рулем машины Эллы Сергеевны. Как тебе?

– Приходили? – спросил Костя.

– Приходили. Сказал, покупал машину у Афтондила и не купил. Мне ее подарила Элла Сергеевна.

– И что теперь?

– А черт знает! Она предложила стать водителем. Костя, я ничего не понимаю. Я согласился.

– Дима, она тебя водит за нос. Ты что губу распустил? Подбери немедленно! Слышишь?

– Сколько я тебе должен?

– Дурак!

– Костя, мне нравится быть дураком. Мне нравится сидеть в машине… мне кажется, и она мне нравится.

– Ты не дурак, ты безмозглый кретин! Ты хочешь быть овощем? Ты уже овощ. Слушать тошно. Нравится… Димка, нравиться может, что угодно… она тебя сожрет. Неужели не понял?

– Пусть жрет. Глядишь, и подавится. Ядовито желтого цвета.

– Что?

– Пежо ядовито желтого цвета. А под задницей табун в сто двадцать лошадей – все породистые.

Моя желчь и злобная ирония относительно необъяснимой любви мужиков к своей машине вылетели в окно. Невероятно, но я чувствовал то, чего прежде никогда не чувствовал. Не знаю, не могу найти верного слова – новый опыт, я вдруг стал другим. Человечество начинает сходить с ума, как только проедет за рулем автомобиля. Вирус – незаметный и коварный – поразит вас навсегда. Он влезет в ваши мозги, разрушит и сделает своим рабом. Я чувствовал, как они карабкаются по моему хребту – неописуемый восторг и радость бытия. Сидеть на заднице и в то же время куда-то стремительно лететь – счастье.

– А как же прежняя договоренность?

– Она сказала: пусть данный вопрос меня не беспокоит. Выбросить из головы и забыть. Им занимаются другие люди.

– Скворцов, ты пьян?

Ну как моя жена. Чуть что – сразу пьян.

– Сколько я тебе должен за хлопоты? Ты обещал скидку.

– Тысяча пятьсот, – злобно ответил Костя, – со скидкой тысяча.

Ага, получается две тысячи. Одну я должен… как его там… Вадиму. И вторую Константину. В итоге мы имеем две тысячи долга. Афтондилу по понятной причине я ничего не должен. Нужно будет попросить прибавку к зарплате или отказаться. Положить ключи на стол и сказать – что? Простите, Элла Сергеевна, но я знаю трудовой кодекс. Это же ненормированный рабочий день. Круглые сутки за рулем, а моя поясница? Кто мне заплатит за поясницу? С подогревом? Каким подогревом? Ах, сиденья с подогревом? И что из этого? Греют-то сиденья, простите, совсем иное место. Поясница вон она где, а тут значительно ниже. Там обычно геморрой образуется, это когда прямая кишка вылезает и торчит – очень больно.

– Шестьсот рублей, – улыбнулась мне женщина.

– Что? Шестьсот! Какие шестьсот?

Мне показали чек – действительно, шестьсот рублей. Вонючее пойло для цыпленка Эллы Сергеевны стоило шестьсот рублей. Я отдал деньги и взял чек – для отчетности.

10

Наш мир – одна большая деревня. Любой город, каким бы огромным он не был, сколько бы миллионов в нем не жили, когда-нибудь превратится в деревню. Публичные люди подтвердят – скрыться невозможно. О тебе будет известно все до мельчайших деталей – с кем ты провел вечер, что сказал, о чем подумал. Мир сжимается до размеров новостей и слухов, в чем я лично убедился еще раз.

Вечер был хорош. И не в последнюю очередь благодаря моему настроению. Я шагал со стоянки – ближайшей к моему дому. Желтый цыпленок может вздохнуть спокойно и перевести дух – сегодня ему досталось. Я наездил километров сто. Мало? Это для вас мало. Впервые за много лет я проехал сто километров – куда мы только не ездили! А кой-куда и по два раза. Женщины чрезвычайно забывчивые существа. Память у них избирательна и часто подводит. Однако о деревне. Едва я снял башмаки и прошел в комнату, как тут же раздался звонок. Я был уверен, это далеко не первый звонок. Телефон, вероятно, потрудился на славу и вопил в мое отсутствие через каждые пять минут. Трубку я не взял – был голоден. В отличие от многих, кто бросает свои дела и мчится сломя голову, чтобы ответить на звонок, я действую иначе. Если я голоден, ничто на свете не помешает мне набить свою утробу. Я – эгоист. Для меня нет более важных дел, чем мои дела. Если я смотрю телевизор, и мне нравится программа, телефон может звонить сколько угодно – я не сдвинусь с места. Я кому-то нужен? Простите, господа, сейчас я занят более важным делом.

И только когда я развалился на любимом диване, чувствуя, как в животе набирают силу пищеварительные процессы, только тогда позволил глянуть на телефон. Он молчал. Правильно. Куда приятней развалиться и ощутить животную радость в тишине.

– Скворцов, – сказала она, – ты – лгун.

Согласен, но только отчасти. Ложь моя совершенно безвредна, а порой даже полезна. Ложь во спасение – это обо мне.

– Тебе не стыдно? А знал бы, как мне было стыдно! Я, как дура, не могла привести ни одного здравого аргумента…

Я держал трубку, слушал, не перебивая, мою бывшую и пытался влезть в тему. Почему-то она начинает разговор даже не с середины, а ближе к концу. Хотя в чем-то здесь есть и моя вина. В бытность нашего супружества именно я приучил ее говорить по делу, отбрасывая вводные слова и предложения. Сначала я слушал все подряд, однако понял, что теряю не только время, но и терпение. Любой разговор, инициатором которого была моя жена, начинался со времен царя Гороха.

– Что я опять сделал не так? Тебе не достаточно… как его… Вадима? Дорогая, я уже не твой муж. А если забыла, глянь в паспорт. Видишь? Мы развелись.

– Ты всегда был циником. Даже когда на мне женился. Лицемерно обманул наивную девушку…

Опять понесло… хотя она в чем-то права. В действительности я оказался совсем другим человеком. Многие поступают именно таким образом, когда ухаживают за дамой. Больше внимания, обожания, приятные для слуха слова – я не исключение. Я что – должен был вывалить все свои недостатки? Кто после этого вышел бы за меня замуж? Дура последняя и та бы не вышла.

– Что мне сказать Вадиму? – спросила она, перечислив все мои прегрешения.

– Передай ему привет, – не без доли иронии посоветовал я.

– Скворцов!

– Да?

– Чья это машина? Только не ври! Раз в жизни скажи правду.

Ах, вот в чем дело. Стоило мне проехать на желтом цыпленке, как об этом знает весь город. Наш мир – одна большая деревня.

– Вадим видел тебя на заправке. Ты сел за руль и уехал. Чья это машина?

– А твое какое дело? – огрызнулся я.

– Как это какое! А деньги кто тебе дал? Забыл?

Понимаю ее логику. Чтобы взять в долг, нужно ходить, прикрывшись фиговым листом. А Вадим-то каков? Хуже бабы – побежал меня тут же закладывать. Как ты думаешь, кого я сегодня видел? На новой машине ядовито желтого цвета. Твой Скворцов! И после этого он просит у меня в долг пять тысяч. Твой Скворцов – мошенник! И денег мы от него не получим никогда! – Получите, господа. Вашу тысячу я вам верну. В год буду возвращать по десять долларов. Сколько лет получается? Столь долго нынче не живут? Внукам буду возвращать – какие проблемы? Скворцов – порядочный человек. И все же мне в некоторой степени повезло. Что бы случилось, если бы Вадим увидел меня не на заправке, а часом позже?

– Скворцов, не думай, что я законченная дура! Кто она?

Значит, мне не повезло.

– Еще не знаю, – ответил я, – в женщинах я разбираюсь не столь хорошо, чтобы сразу сказать, кем для меня будет Элла Сергеевна.

– Элла Сергеевна?

– Мой начальник. Она брюнетка, по всей вероятности натуральная – у нее темные глаза. Относительно характера ничего определенного сказать не могу – слишком рано. Для более подробного отчета обратись через неделю, думаю, к тому времени наши отношения продвинуться.

Конечно, я мог вообще не отвечать на вопросы. Бросить трубку – как она часто поступала. Однако удовлетворил ее любопытство. К чему скрывать, если срывать еще нечего?

Моя новая должность не пришлась по душе не только ей одной. Миша явно затаил обиду – поздоровался на следующий день холодно. Кристина по простоте своей набросилась на меня с вопросами. – Дима, это правда? У вас роман? А ты шустрый малый! Я тебя не оценила. Не успел на работу выйти, тут же в отпуск какой-то подозрительный отправился. Вновь выходишь и сразу на новое место. Дима, что происходит? – Почему у Эллы Сергеевны не может быть любовника? – огорошил я. Она что – хуже других? У тебя сколько кавалеров? Не считала? А ты посчитай! Почему любовники могут быть только в книжках? Почему в книжках мы их не осуждаем? Каждый имеет право поступать, как ему нравится. Спрашиваешь – что происходит? Ничего не происходит. Дима Скворцов обыкновенный водитель. Он возит Эллу Сергеевну по делам. Похоже, никто не был рад моему новому назначению. Сначала я сидел в машине и слушал радио. Затем читал книжки – опять в машине. Иногда мы куда-то ездили. Элла Сергеевна называла адрес, и мы ехали. Прошла неделя. Я умудрился прочитать едва ли не всю книгу. Может, мне записаться в библиотеку? Если подобным образом пойдут дела, я компенсирую пробел в своем образовании довольно быстро. А что, если мне куда-нибудь поступить? Заочно на юридический факультет? И через пару лет открыть контору – «Дмитрий Скворцов – юридические консультации». Глупо. Поэтому, чтобы убить свободное время, которое у меня вдруг появилось, я спал. Откидывал сиденье, включал радио и спал. Все бы ничего, но я не мог спать по ночам! Я приходил домой отдохнувшим и выспавшимся. Уж лучше бы я сидел в отделе и продавал башмаки. Хотя иногда Элла Сергеевна приглашала к себе в кабинет. Я сидел на кожаном диване и слушал, как она говорит по телефону. Элла Сергеевна не тяготилась моим присутствием, и порой мне казалось, она незаметно за мной наблюдает. Затем поспешно бежала к машине, и мы куда-то ехали. О чем-то говорили, а случалось, молчали. Жизнь вновь превращалась в рутину – забытое состояние, когда ты медленно и неотвратимо погружаешься в болото безразличия.

Приближался выходной, и я с ужасом думал, чем бы мне заняться. Можно, конечно, вообще ничем не заниматься – проваляться до обеда на диване или сходить в баню. Отправиться в сквер или на выставку. Миллион лет я нигде, кроме бани, не был. А что если навестить Николая Васильевича? Купить яблок или без яблок зайти и узнать, как он? Однако не тот он человек, чтобы сидеть в выходной день в больнице.

И вот он наступил – выходной день. Была легкая надежда, что пойдет дождь. Именно так и бывает – в субботу или воскресенье обязательно испортится погода. Не испортилась. Небо – куда ни брось взгляд – синева безбрежная. Придется куда-нибудь идти. Вот только куда? Налево или направо? На работу мой маршрут лежал в левом направлении – я там знаю едва ли ни каждую трещину в асфальте. Значит, пойдем направо.

Хороший день воскресенье – ленивый. Последний день недели и последний выходной. Даже если бы у меня отшибло память, я бы все одно его узнал. Что-то в нем есть особенное – некое умиротворение, которое объединяет многих. Если кто и спешит в этот день, то спешит с ленцой. И время растягивается – тоже лень крутить стрелки часов и бежать. Я шел в никуда, по крайней мере, мне казалось на тот момент – без цели и причины, не спешно двигался в произвольном направлении…

* * *

Я – Скворцов. Мне нравится моя фамилия. Она возражала. Говорит – птица легкомысленная. Может быть. Фамилия, как имя, твой вечный спутник. Куда мне лететь? Я приземленный человек. Она – другая. Когда ей двадцать, а ты на год старше, когда весь мир в кармане – голова кругом. Выпить хочется. Но я не пью. Костя и тот не пьет. Это нормально, когда можно, а ты не пьешь. Сколько держится? Каждый день считает.

– Привет.

– Что-нибудь срочное? – ответил Костя. – Или хочешь отдать мне деньги?

– Могу и отдать, как скажешь.

– Разбогател? Или премию выписали? Скворцов, ты веришь в мистику?

В мистику не верят. Мистика не нуждается, чтобы в нее верили.

– Было это все, Костя, – сказал я.

– Что именно?

– А ты не знаешь! Ты же меня вспоминал? Прежде чем я позвонил – так? Это не мистика. Дерьмо это. Чем занимаешься?

– Скворцов, ты забыл – я не пью.

– А никто и не предлагает. У меня отсутствует комплекс одиночества.

– Хочешь вернуть деньги?

– И деньги тоже.

– Давай завтра.

– Завтра денег уже не будет, – заверил я. – Ты меня знаешь.

– Ты пьян?

– А какая разница? Пьян я или в хорошем настроении? Главное, у меня есть деньги. Только потом не говори, что Скворцов тебя обманул.

– Через час.

– Ну уж нет! А почему не через три? Оторвать задницу от стула, спуститься вниз и завести свой драндулет – три часа?

– Я крашу, – сообщил Костя.

– Красишь? А что ты красишь? Уж не потолок ли? Самое мерзкое занятие – красить потолок. Хочешь совет? Плюнь и не смотри на свой потолок. К примеру, я никогда на потолок не смотрю. Что я там увижу?

– Крашу дверь.

– Дверь? – удивился я – Тем более! Зачем красить дверь? Костя, сейчас никто не красит двери. Их красили сто лет назад. Сейчас двери покупают, а старые выбрасывают. А хочешь, я к тебе приеду? Ты где живешь?

– Через час на прежнем месте, – отрезал Костя.

– Ну уж нет! Стоять идиотом и ждать, когда ты подъедешь? А вдруг ты вообще не приедешь? Или у тебя спустит колесо?

– Через час, – и он повесил трубку.

В выходной день красить дверь – ужас! Я действительно чего-то в жизни не понимаю. Костя меня просто послал. Он не приедет. И я бы не приехал. Представьте, вы красите или чем он там занимается? Звонит явно не трезвый Скворцов и предлагает свою компанию. Вы что – идиот? Бросите свои дела и куда-то поедете? Вам это надо? Ах, деньги нужны! Правда, деньги нужны всем. Тут не поспоришь – ради денег и покойник прибежит. Только скажи или намекни.

Воскресенье я терпеть не могу. Какая выставка, какой сквер! Вы что, с ума сошли? Скворцов не сошел, но зашел, а что мне еще осталось делать? Я даже позвонил своей бывшей – решил услышать ее голос. Они все как сговорились – домашний телефон не отвечал, мой сотовый разрядился. Дрянь телефон, прежний лучше был. Работает, работает и вдруг скоропостижно умирает. Кстати, куда я его положил?

Прошел час. Костя не появился. Спускать вниз я тоже не думал. И вдруг звонок в дверь. Стоит – мрачный и недовольный.

– У меня мало времени.

А у кого много? Завтра – понедельник, начало трудовой недели. Признаюсь – не ожидал, что Костя приедет. Бросил свои дела и приехал – молодец.

– Проходи.

– Я на минутку, – говорит Костя и трет руки – они у него в краске. Он действительно красил!

Мне стало неловко.

– А почему дверь? – спрашиваю, – прохудилась?

– Собака сгрызла.

Вот уж кого терпеть не могу так это собак. Крайне непонятные существа – и собаки, и те, кто собак держит.

– Не знал, – говорю, – оказывается, ты большой любитель животных. Дело, конечно, личное. Где-то я читал, хотя думаю, и вы читали. А если не читали, то слышали: собак обычно держат люди, которым некуда девать свою любовью. У них столько много любви, что они заводят собаку.

– У меня сто долларов, – объясняю я. – С утра было триста.

Если бы Костя дал мне в нос, я бы не обиделся.

– Борща хочешь?

– Скворцов, ты самый последний засранец из тех, кого мне приходилось встречать, – сообщил Константин. – У тебя растворитель есть?

– Есть водка. Не сердись, деньги я тебе верну. Возможно, завтра. Тысяча не такие и большие деньги.

– Чего ты несешь? – Костя снял башмаки и прошел в комнату. Я проследовал за ним.

– Значит, тут ты и живешь?

– Ага. Вон там – на диване. Нормально, вполне удобно. Деньги возьмешь?

– Водку неси и тряпку.

Пришлось отправиться на кухню. Обычно я пью на кухне – грязи меньше.

– Сердишься? Знаю – сердишься, – возобновил я разговор, появившись спустя пару минут. – А ты не сердись. Накатило, а хочешь, сегодня верну? Вот сейчас мы с тобой выпьем, и верну – хочешь?

– Скворцов, ты не понял – не пью я. И деньги твои мне не нужны. Забудь. Тряпку дай.

– Собака большая?

– Глупая она. Как твоя Эллочка?

– Не знаю, не могу понять. Наверно, уволюсь. Возьму в долг тысячу и уволюсь – устал я, Костя.

– И куда пойдешь?

– К тебе. Возьмешь?

– Неожиданное предложение.

– А ты подумай. Я не спешу, и ты не спеши.

– Хорошая краска, – сказал Константан, – финская и без запаха. Она тебя за нос водит. А ты – как овощ.

– Я – Скворцов.

– Овощ ты, Скворцов. Сам-то подумай. Какой, к черту, из тебя водитель? Ты и капот самостоятельно открыть не можешь. Неделя прошла?

Я кивнул и налил водки.

Неделя – срок небольшой. За неделю человека не узнаешь. Сколько я знаком с Костей? И не знал – не было необходимости. А сейчас вдруг возникла. Сидит – трет тряпкой и молчит. Интересно, о чем он думает? Если бы не думал, уже давно встал бы и ушел.

Паршивый день воскресенье. Сколько их было – не год и не два. Прибавился еще один. Пару часов и он провалится в прошлое. Я о нем забуду и никогда не вспомню. И я забыл, едва за Костей затворилась дверь.