Текст книги "О чём молчал Будда (СИ)"

Автор книги: Анатолий Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Скворцов, ты пьян?

– Я пьян от счастья, что на меня свалилось. Я прожил сорок лет и не знал, что такое счастье. А теперь я знаю. Все?

– Нет, не все. Где ты работаешь?

– Не твое дело.

– Ах, какие мы секретные! Скворцов, уже завтра я буду знать. Слышишь? Завтра! И как тебе не стыдно! Ты обо мне подумал? Ты подумал, как мне будет неудобно перед людьми? Я договариваюсь, унижаюсь, а он – пошла вон! Ты всегда таким был – эгоист. Всегда думал только о себе. Скворцов, лучшие свои годы ты прожил со мной. Кто такой Николай Васильевич?

– А хрен его знает! Хороший мужик, мне этого достаточно.

– Собутыльник он!

Мне стало весело. Когда она злится, мне всегда весело – я ловлю кайф.

– Ты новости смотришь?

– Да мне плевать, какая погода будет в Рио-де-Жанейро! Я чихать хотел на голубые фишки и баррель с нефтью. Мне безразлично, кто будет следующим президентом Соединенных Штатов, и кто войдет в шот-лист национального бестселлера!

– Скворцов, ты определенно пьян!

– Дыхнуть?

И я дыхнул – отвел трубку в сторону и дунул, что было силы. А когда вновь приложил к уху, услышал лишь гудки – она повесила трубку.

Ничего не скажешь – содержательный разговор. Прожить с человеком более десяти лет и быть не в состоянии отличить – пьяный он или нет. Эгоист. Да, я эгоист. А вы найдите сегодня не эгоиста. Время поэтов и романтиков закончилось. Я вновь принял горизонтальное положение – лежал на своем диване. Заботливая какая. Знаем мы вашу заботу – проходили. Увольняюсь, – говорю и слышу в ответ – увольняйся. И ни одного вопроса. Ни единого! Я, помнится, опешил – а не ослышался ли я? Или она столь безразлична к моей судьбе? Мужик собрался увольняться с работы и просит совета. Ты спроси, поинтересуйся, сделай вид, что озабочена. Тьфу и вспоминать не хочется – слишком болезненно.

Телефон вновь запричитал – видно, одумалась или решила закончить разговор на оптимистической ноте, когда последнее слово за ней.

– Ну что – убедилась? Пьяный в жопу! – с места в карьер начал я.

– Это квартира Скворцова? – женский голос, явно не принадлежащий мой бывшей супруге. – Дмитрий Анатольевич, это вы?

Ну вот, так всегда. Обделался на ровном месте.

– Простите за беспокойство, – сказал голос, – я, кажется, не во время.

Мне стало дурно. Это же Элла Сергеевна!

– Все в порядке. Небольшое недоразумение, – предпринял неуклюжую попытку большой дипломатии я, – звонила до вас одна особа, мы повздорили.

– Жена?

О женской проницательности я и прежде знал, поэтому мало чему удивился.

– Как вы себя чувствуете?

Вопрос хотя и дежурный, однако ответил я на него с большим удовольствием. Рассказывать о том, как мылся в бане с Николаем Васильевичем, я, конечно, не стал – ограничился такими же дежурными фразами, добавив теплоты в голосе.

– Дмитрий Анатольевич, я по поводу происшествия. Не хотела вас беспокоить, но тем не менее беспокою. С вами хотят поговорить люди. Я все-таки решила не оставлять дело, как оно есть – без последствий. Слишком дерзким было нападение. С вашего согласия я дам ваш номер телефона. Вы не против? Они все объяснят. Думаю, вас не затруднит с ними встретиться? Еще раз извините за беспокойство. Если есть просьбы или нужна какая-нибудь помощь, не стесняйтесь – звоните. Запишите номер моего сотового.

Я записал и вновь отправился на диван – там думалось лучше.

С вами хотят встретиться люди… знаем, какие это люди. Верней, догадываемся. Большого ума не требуется – Элла Сергеевна организовала свое собственное расследование. Ну что – она права. Украли документы, деньги. Что именно за документы и какая сумма – я не знал. Верить на слово – уже давно не верю. Рассказывать мне не о чем, вряд ли смогу добавить что-нибудь новое. Желают на меня посмотреть? Посмотрим. Они на меня, я на них – к взаимному интересу. Получается, на охоту выходит еще одна компания.

5

Сижу в сквере как в былые времена. Жду – не спеша, покуриваю и поглядываю по сторонам. Мне позвонили буквально через десять минут после разговора с Эллой Сергеевной. Спросили, как удобно. Мне удобно в сквере – они согласились. Опаздывать я не люблю – дурной тон. На часы не смотрю, и без того знаю: в запасе у меня минут десять. Хорошее место, вроде и уединенное, и до центра рукой падать. Сквер замечательный. Когда-то здесь была непролазная глухомань. Иногда находил пустые бутылки, в основном из-под портвейна. А сейчас кусты вырубили или они погибли, остались лишь деревья. Траву постригают редко – как-то видел одинокого газонокосильщика со стримером. Хорошо еще скамья сохранилась – одно время варвары громили все подряд, и никому не было дела.

А вот и друзья Эллы Сергеевны. Их двое – молча идут по аллее в моем направлении. Один постарше меня будет, а второй, наоборот, слишком молод. Я уже знаю, с кем придется вести разговор, вернее отвечать на вопросы. По вопросам и определим, насколько они профессиональны.

– Вадим Анатольевич?

– Дмитрий Анатольевич, – поправляю я.

– Простите. Вы уже в курсе, поэтому сразу приступим к делу. Ваше мнение?

– Мое мнение? Вы о чем?

– Как о чем? Вы же бывший сотрудник. Вот ваше мнение и интересует. В двух словах, пожалуйста. Как считаете, это случайное нападение или оно планировалось?

– Все случилось достаточно быстро, – ответил я. – При любом раскладе нападавший действовал решительно и быстро. Думаю, делал он не в первый раз. Тактика, основанная на внезапности, все решают секунды.

– Внешность, пожалуйста. Возраст, особые приметы, может быть, особенности поведения.

Когда-то подобные вопросы задавал я. Забавно. Теперь меня спрашивают, и я отвечаю. По всей видимости, разговор фиксируется на диктофон – мужчина слушает как-то с ленцой, а второй и вовсе казался безразличным к происходящему. Его, похоже, разговор совсем не интересовал. Тогда к чему он здесь? И что ему нужно?

– Элла Сергеевна о чем-нибудь еще просила вас? Может, на словах передать, либо еще?

– Нет, только отвезти и вручить документы. Такси она вызвала сама, адрес написала.

– Адрес сохранился?

– То есть? – не понял я.

– Бумажка, где она написала адрес, сохранился?

– Он был на папке. Стикер. Она написала и прилепила на папку. Небольшой листок бумаги, желтый такой.

– Понятно. Она говорила, что кроме документов в портфеле находятся деньги?

– Сначала – нет. Уже потом, когда мы сидели в кабинете, она призналась и сумму назвала – десять тысяч долларов.

– Удар был профессиональным?

– Грамотный удар – я его не видел вообще. Чистый нокаут. Бил без размаха.

– Как думаете, почему она вас попросила об услуге? Почему не отвезла сама?

– А что необычного в том, чтобы передать документы? – вопросом ответил я. – Человек спешит, торопится – две встречи на одно время.

– Так сказала Элла Сергеевна? Или это ваши предположения?

– Она попросила отвезти документы, сказала – спешит. Вызвала машину, написала адрес.

– Мы сейчас покажем вам ряд снимков, – мужчина несколько оживился. – Посмотрите внимательно.

Он обернулся к напарнику, который протянул цифровой фотоаппарат.

– Его здесь нет, – пару минут спустя заявил я.

– Водитель такси мог видеть нападавшего?

– Вряд ли. Если только, когда тот убегал.

– Почему убегал?

– Или уходил. Не цепляйтесь к словам, скажем так – когда грабитель покидал место преступления.

– Водитель вел себя естественно? Ничего странного в его поведении не заметили? Может, нервничал? Или, наоборот, шутил?

– Все выглядело обычно.

– Дмитрий Анатольевич, вам как бывшему сотруднику не обидно?

– Без комментариев. И на старуху бывает проруха, – ответил я.

Мужчина улыбнулся.

– Документы мы обязательно найдем. И деньги тоже.

А кто против? Ищите, господа, бог в помощь – что можно сказать, я сказал. Так себе сыщики. Еще неизвестно, кто кому экзамен сдавал. Любой обыватель, начитавшись детективов, в состоянии провести расследование. Не похожи они на моих коллег, и на других не похожи. Тот, что моложе, изнывал от скуки, чего и не скрывал – всякий раз пялился на молодых девчонок, что проходили рядом. Второй явно исчерпал свои вопросы, иначе к чему напоминать о моем прошлом, да еще в такой форме?

Тут заиграла музыка – тысячу лет не играла. Я даже не понял – чей телефон звонит. А потом сообразил и полез в карман.

– Анатольевич, что происходит? – на линии был Афтондил. Существуют люди, которые никогда в жизни не прибегают к вводным словам и предложениям. Более того, они почему-то уверены, что вы должны быть в курсе их дел и разговор начинают где-то с середины.

– Я тебе перезвоню, – отрезал я и выключил трубку.

Простился я с друзьями Эллы Сергеевны по-английски. Они не соизволили даже кивнуть на прощание – ушли, как и пришли в том же направлении, откуда и появились. Не понравились они мне – слишком надменные, чрезмерно о себе высокого мнения. Плевать – я лишь выполнил просьбу и ответил на вопросы.

– Что случилось? – спросил я, услышав знакомый голос с хрипотцой.

– Что случилось? – Афтондил задышал как паровоз. – Это я тебе хочу спросить, что происходит! Ты же говорил, в теме только ты и я. Был такой разговор?

– Ну?

– Ты бы еще объявление в газету дал, – продолжал бушевать он.

– А что – дельная мысль, – согласился я. – Пропали документы, прошу вернуть за вознаграждение, которое вас приятно удивит.

– Нашел я этого типа, – выдал Афтондил. – Документы есть, а денег нет. Десять тысяч с тебя, дорогой.

– Какие десять! Ты что – охренел? Я тебе должен пять шестьсот.

– Ай-ай-ай! Что ты за человек? Почему такой жадный? Почему слово не держишь? Пять шестьсот? Хорошо, давай свои пять шестьсот. Через час годится?

Еще со школы знаю – люди делятся на флегматиков и холериков. Все отличие в темпераменте и способности быстро соображать. Я, вероятно, флегматик, хотя веду себя порой как раз как холерик – бываю слишком импульсивным. Однако в любом случае понял – кажется, я сел в лужу. Кто бы мог подумать, что Афтондил найдет документы столь стремительно? Сколько прошло времени? А деньги мне откуда взять? Пять шестьсот в долларах. Конечно, для одного сумма незначительная – ему всего и требуется, как подойти к столу и выдвинуть ящик. А у меня – ни то, что денег, так и стола никогда не было.

– Через час не получится, и через два не получится – только завтра. Я сегодня ужасно занят – цейтнот. И что за шухер? Чего ты так переполошился?

– Документы ищут еще какие-то люди, – сообщил Афтондил, – как думаешь, может, мне им отдать? Премиальные неплохие обещают.

– Думаю, тебе оторвут голову – не будь жадным, Афтондил. Десять тысяч плюс пять шестьсот – получается неплохая зарплата.

– Ай-ай-ай! Не веришь? Афтондил решил обмануть… нехорошо, не по-товарищески. Нет у него денег! Слышишь? И никаких денег в потфеле не было. Когда завтра?

– Я позвоню.

– Только потом не говори, что у тебя сел мобильник, – пригрозил Афтондил.

Ну и дела! Чего, спрашивается, я вздумал поиграть в сыщика? Пять шестьсот – не шутка. И где мне их взять? Обратиться к Элле Сергеевне? Если она легко рассталась с десятью тысячами… попросить еще пять с половиной, а затем ей документы и продать еще штук за пять? Афтондилу верить нельзя, и Эллочке нельзя, нынче никому нельзя верить. Пива что ли купить?

Результаты прогресса на лицо. Сегодня пиво можно купить всюду. Иногда у меня складывается впечатление, что наша страна – большая пивная бочка. Пьют все и всегда, только я не пью или крайне редко.

– Привет, – сказал я. – Какую работу ты мне нашла?

– Скворцов, ты – ничтожество. Если провести всероссийский конкурс ничтожеств, ты займешь первое место, – ответила моя бывшая.

– Не льсти, насчет первого места не знаю, хотя в тройку призеров войду. Мне нужны деньги.

– Ему нужны деньги! А как же прекрасный коллектив, отзывчивые люди, достойная зарплата? Или тебя перестали уважать? Могу поспорить – сидишь в каком-нибудь притоне и пьешь пиво. Я права? Скворцов, только честно – я права?

Она была права.

– А как же Николай Васильевич? Спроси у него, он же хороший мужик.

Вот стерва! Все помнит. Я забыл, а она помнит. И через сто лет вспомнит – память у нее, дай бог каждому – ведьма.

– И сколько тебе нужно денег?

– Пять с половиной тысяч в долларах.

– А почему не в евро? – ее иронии, казалось, не будет конца и края.

– Спроси у своего мужика… как его?

– Скворцов, ты даже не можешь запомнить, как зовут моего мужа! Ты вообще ничего не помнишь. Ты никогда не назвал меня по имени. Ты – эгоист. Нет у меня для тебя денег, Скворцов.

Врет. Я отлично знаю, когда она врет, а когда говорит правду. Сейчас она наглым образом врет. Издевается и меня воспитывает. Еще что ли пива купить? И тут у меня вдруг разболелся нос, словно меня вновь двинули! Чертовщина какая! А чертовщина и была – через окно я увидел громилу. Он стоял на переходе. Как хорошо, что я не заказал еще пива – в противном случае пришлось бы его бросить. Из пивной я вылетел вовремя – зажегся зеленый. Вот так удача! Все развертывается в рамках детектива, – пришла в голову мысль. Быть филером мне как-то приходилось по службе – ничего особенного в этом занятии нет. Все мы когда-то непроизвольно выслеживали. И вдруг другая мысль – более тревожная. Я, кажется, забыл в пивной телефон! Точно. Он остался лежать на столе – царский подарок для забулдыги. Через десять минут его продадут и пропьют – я бы точно пропил. Поэтому типа я возненавидел вдвойне – у меня возникло желание в первой же подворотне проломить ему голову. Подойти и без всяких объяснений двинуть чем-нибудь тяжелым, как в свое время он поступил со мной. И телефон забрать. А что это даст? Кроме мимолетного удовлетворения – ничего. Однако и вести беседу с такими кретинами глупо.

Я продвигался как туча – мрачный и решительный, впрочем, не упуская громилу из вида. Он ни разу не оглянулся – все правильно. Как часто мы смотрим назад? Мы и в впереди себя ничего не замечаем, погруженные в свои мысли.

Что я имею? Кроме неприятностей и проблем – ничего. Мне дали в нос и украли какие-то документы – я не имею о них ни малейшего представления. Пропали деньги или их не было – еще один вопрос. Дурит меня Афтондил, а вместе с ним и Элла Сергеевна – я не знаю. Откуда мне взять пять с половиной штук, и что делать с громилой? На телефон мне плевать – он мне не нужен. Как мне позвонит Афтондил? Я сам ему позвоню из автомата – не проблема. Вот только что мне делать с громилой?

Через тридцать минут я сидел в каком-то дворе и курил. Громила зашел в парадную. Рисковать и бегать по этажам я почему-то не отважился – это только в кино можно безопасно определить, в какую квартиру зашел интересующий тебя объект. Погода, похоже, начинала портиться – небо затянуло. Мокнуть под дождем в мои планы не входило, я был вынужден войти в ту же самую парадную. Где-то наверху хлопнула дверь – я был уверен, сейчас нос к носу столкнусь с ним. Он что-то насвистывал – какой-то мотив и совсем недурно. Ты не должен думать, – слышу я, – ты должен бить. На мне мокрое от пота кимоно – тяжелое и неудобное. Сейчас меня будут бить – это называется рукопашный бой. Дважды в неделю – во вторник и в четверг с шестнадцати до семнадцати. Когда-то должен наступить и мой черед. Бью ногой туда, куда мужчину бить не полагается, затем в нос рукой – думаю, наставник мой был бы доволен. Громила валится, что-то падает. Портфель! Хватаю и бегу, что есть сил. Уже знакомый дворик. Вижу каких-то детей – они играют. Теперь я детей не вижу. Еще пару минут и голова моя взорвется. Выхожу на проспект, шагаю в троллейбус. Двери закрываются.

Дома я первым делом сходил в туалет, приспичило еще в троллейбусе – давно не пил пива. Диван меня принял, как старого знакомого – распахнул свои объятия и не скрипнул. Лежу и смотрю. Что может быть в нем – в этом чужом портфеле? Грязные носки и такая же грязная рубашка? Пачка сигарет, записная книжка или замусоленный кошелек? А вдруг там деньги – десять штук, перехваченные резинкой? И на каждой купюре – американская знаменитость, а на обратной стороне – «мы верим в бога». А вот верит ли Он в нас?

С богом у меня отношения непростые. Где-то в квартире должна быть… нет, не икона, а крохотная деревянная фигурка Будды. Не знаю, как она появилась. Я знаю, что Будда в отличие от Христа не спустился с небес. Конкретное историческое лицо, древний философ, основатель не менее древней религии. Когда я беру в руку фигурку, иногда мне кажется, что Будда улыбается. Конечно, вздор. Как он может улыбаться? Никаких жертвоприношений, истязаний, ритуалов и великих сановников – для своего времени революционное учение. Вновь звонит телефон, и я знаю – кто. Это она, спорю на что угодно, звонит моя бывшая. Впервые думаю – брать трубку или не брать? Пустые разговоры мне уже надоели. Слушать язвительные замечания и советы встать на путь исправления – тем более.

– Да? – говорю я, когда телефон не может угомониться несколько минут.

– Сколько тебе нужно денег?

Вероятно, в мире что-то произошло. В Рио-де-Жанейро все же выпал снег. Прекратили качать нефть – она теперь никому не нужна. Новым президентом Соединенных Штатов избрали выходца из бывшего Советского Союза. И главное – наконец я стал лауреатом национальной премии в области литературы.

– Как зовут твоего мужика?

– Вадим.

– Не плохо. Вадим, Дима, – ты не повторяешься? Наверно, он похож на меня? Или я на него?

– Почему не отвечаешь на звонки?

– Потерял телефон. Я его забыл, и знаешь – где? В пивной. Ты права – я сидел в пивной и пил пиво. Потом встал и забыл. Как можно забыть телефон? Представляешь – можно. Когда у тебя в голове бардак, можно забыть все что угодно. Вадим. Хорошо я запомню. Мне нужно пять с половиной тысяч долларов. Много? И для тебя много. Я их тебе никогда не верну, поэтому можешь забыть. Не бойся – я еще не сошел с ума. А с работой действительно никаких проблем. Я работаю продавцом в магазине. Смешно? Тебе смешно? Нормальная работа – не всем звезды зажигать. Кто-то должен ходить по земле, вот я и решил – буду ходить по земле.

– Дима, что с тобой происходит? – спросила она. Спросила, словно меня ударила. И почему вдруг «Дима»? Я вдруг испугался, что у нее есть деньги и она готова их мне отдать.

– Ничего не происходит. Со мной ничего никогда не происходит. Со мной случается – почувствуй разницу. А он кто – твой Вадим? Надеюсь, не бизнесмен?

– Бизнесмен.

– И деньги водятся?

– Водятся. Ты должен с ним встретиться и объясниться. Он нормальный мужчина. По крайней мере, даст тебе совет.

Уже проходили. Давать советы и воздух портить – что может быть легче? Я сам когда-то столько советов надавал – ни одного не помню. А давал едва ли не каждый день. Взгляд мой приземлился вновь на портфель – а вдруг там документы? Как возможный вариант, как один процент на сотню? Бредовая мысль – совсем плохая. Документы у Афтондила. Он их выкупил у громилы за двести долларов – нормальная такса. Почему я боюсь подойти и портфель открыть? Что я там должен увидеть?

– У Вадима какой бизнес?

– Юридические услуги.

– Мне нужны деньги, а не услуги – напомнил я, – пять с половиной тысяч.

– У тебя неприятности?

– Я дал слово.

– Поэтому тебе необходимо встретиться с Вадимом. Я не могу его обманывать. Мне будет противно – понимаешь?

– Подожди минутку, – портфель начал меня раздражать. Все время нашего разговора он продолжал мусолить мне глаза. Я подошел и его открыл – этот проклятый портфель. Он был пуст – ничего в нем не было. Даже грязных носков – пустой как барабан. Я смотрел и ничего не понимал. А затем начал хохотать. Сначала понемногу, едва-едва, а потом все громче и громче. Какой же я идиот! Нет, я не идиот, я – кретин. Я ударил постороннего, не имеющего к делу отношения человека – случайного прохожего. Ничего удивительного – в парадной было темно.

6

Девушка была молода и хороша собой. На меня она потратила совсем немного времени – минут пятнадцать. Все она делала правильно, как, вероятно, учили. Новый телефон – я еще не знал, нравится он мне или нет. Нравилась цена – такие обычно покупают старикам – пенсионерам. Нажмешь кнопку – звонит, другую нажал – выключил. Плевать. Мне было абсолютно все равно – какие в нем заложены возможности. Мне был нужен телефон, а не компьютер – маленький, удобный и неприхотливый.

– Кто это? – спросил Афтондил.

– Милиция, – ответил я и стал ждать.

– Какая еще милиция? Ты что – шутник? Ты шутки любишь? Ты знаешь, кому звонишь?

– Документы у тебя? – обрезал я.

– Какие документы? Кто это?

– Да я это! Неужели не узнал? Скворцов.

– Какой еще Скворцов?

У меня возникло опасение, что я и в самом деле ошибся. Афтондил и вовсе не Афтондил, а черт знает, кто, но голосом похожий.

– Анатольевич – ты? А чего номер незнакомый? Или у тебя телефон-неделька? Помнишь, трусы продавали, неделька назывались? Каждый день – новые трусы.

– Какие трусы! Афтондил! Документы у тебя?

– Я за себя отвечаю. Слушай, тебе мерин не нужен? По цене договоримся, можно в кредит. Сегодня нарисовался – человеку деньги нужны. За товар отвечаю. Совсем новый. А что – сядешь, поедешь куда-нибудь типа в отпуск. Или на море. Десять литров на трассе. Я бы и сам взял, но у меня такой уже есть. Или ты предпочитаешь, как все – на автобусе? Я же забыл – у тебя льготы! Типа безвременный проездной на все виды транспорта. Давай через час на прежнем месте – я на нем приеду. Ах, какой красавец, совсем другим человеком будешь.

Вадим оказался совсем не тем, кого я ожидал встретить. В глубине души я рассчитывал увидеть себя в молодости. Скромная контора, хотя не без антуража. Клиент должен почувствовать, куда он пришел. Переступив порог, он уже должен знать, а не ошибся ли он адресом? Первым делом я утонул в диване – он был огромный и холодный. Даже через штаны я ощутил его холод – как бы простатит не заработать. Вот здесь клиента и начинают обрабатывать. Еще никого нет, еще не появился секретарь – томная дама на ходулях, похожая на вампира, а ты уже готов – мысленно отстегиваешь кровно заработанные всего лишь за консультацию. Я закинул ногу на ногу – классные у меня башмаки. Они словно «Ролекс» на руке, а небритая рожа нынче в моде. Пиджачок так себе – еще ничего.

– У вас назначено?

От вампира пахнет дорогими духами. Свои ходули она передвигает, словно они у нее какие-то особенные – не земные, что ли? Сколько же она грохнула на своей имидж – вероятно, я бы на эти деньги безбедно прожил полгода. Где их всех учат вертеть своим задом? Хотя сам зад с кулачок – хлопнешь и промахнешься. У меня назначено, поэтому я в полной мере желаю получить удовольствие – гляжу, как вампир исполняет свое дефиле. Наконец удовлетворенно крякаю и направляюсь в указанном направлении. А вот и Вадим – Вадим Николаевич, нынешний муженек моей бывшей супруги. Интересно, как он ее обнимает? А спит – как? С левой стороны или с правой? Я спал справа – у окна. И мне вечно в глаз светила луна. Я закрыл газетой – не глаз, а луну – прилепил на окно. А тут жалюзи – Вадим Николаевич с ними играется. Я не возражаю – сажусь в кресло и напускаю на себя серьезный вид. Несерьезные сюда не ходят, несерьезные сидят дома. На месте Вадима Николаевича я бы послал меня куда подальше, а может, еще дальше – мест хватает. На Вадиме костюм от Версаче. Или тот на женщинах экспериментировал? Не важно. Смысл именно такой, какой – вы поняли. Стрелки на брюках – можно порезаться. Утюг я не помню, когда держал в руках. И главное его предназначение – приложить к голой заднице. Новое применение нынешнего столетия. Приложить и спросить – где деньги, Зин?

Не сказать, чтобы ирония переполняла меня, однако чертовски хотелось закурить – хоть слегка испортить воздух. Однако у Вадима Николаевича не курят, и сам он не курит – он думает, с чего начать разговор. И согласился принять меня в силу вынужденных обстоятельств. Когда ты женишься, тебе в нагрузку достается многочисленная родня. Я – нагрузка, списанные в утиль отголоски прошлого. Время от времени они заявляют о себе, ухудшают аппетит и чрезвычайно вредны для пищеварения. Интересно, когда Вадим Николаевич вечером ужинает, он чавкает? Я чавкал – не мог разжевать макароны, что слиплись у меня во рту. Прекрасное было время – я сидел и даже не замечал, чем занят.

Я придвинул кружку пива и глотнул. Наверно, Вадим Николаевич пива не пьет – он и без того полный. Он пьет дорогой коньяк – рюмочку на ночь в целях профилактики. Или виски с друзьями. Что это был за разговор? В худшем сне не приснится. Пытка для обоих. Не знаю, кто из нас в большей степени страдал. Наверно, страдали оба – я и Вадим Николаевич. Он был должен мне помочь, а как именно – не знал. В подобных случаях суют деньги и с кислой миной на лице проводят до дверей. Но вы попробуйте сунуть пять с половиной тысяч! Отдать какому-то оборванцу, пусть он и бывший супруг твоей жены. В общем, он красиво говорил – речь у него оказалась на удивление правильная. Подобную речь сейчас вы не встретите ни в одном романе – я заслушался. Сидел и слушал, как он говорит. Наверно, в школе у него по русскому языку была пятерка, и он скрупулезно учил все правила. Он прекрасно знает не только грамматику, но и много того, чего я не знаю. Затем он учился в университете, принимал участие во всех значимых мероприятиях, получал повышенную стипендию и был уверен, что станет преуспевающим юристом. А когда он им станет, получит все, что не получил в юности. И женщину он получит любую. Не важно, замужем она или нет.

Я еще раз глотнул пива – бедный Вадим. Потратить на меня драгоценное время, где каждая минута, считай, не один доллар. А я у него их ворую – сижу и ворую. Афтондил задерживался. Он и прежде не отличался пунктуальностью. У меня тысяча долларов. Они здесь, в моем кармане. Я их даже не считал. Мне их передал Вадим Николаевич. И расписку я написал, как он и сказал, слово в слово. Не густо, конечно, а куда денешься? Лучше тысяча, чем ничего. А если Афтондил меня обманет? Никто кроме Эллы Сергеевны не знает, какие в папке были документы и были ли они вообще. Я тяжело вздохнул – подъехал Мерседес. Красавец – Афтондил не обманул. Обманул я.

В следующее мгновение на меня обрушился мир, хотя первым вылетело окно. И если бы не столик, что долбанул меня в грудь, вероятно, это был бы мой последний день на этом свете. Как гремит взрыв, я прежде слыхал – возили на полигон снаряды, что обнаружили строители. Но это было давно, да и стояли мы на безопасном расстоянии. Здесь же я ощутил чудовищный жар и грохот – взрывная волна прошла сквозь меня. Оглох я на левое ухо – принялся ковырять пальцем. Лежу на полу в осколках битого стекла и ковыряюсь в ухе. Затем на меня наезжает перепуганное лицо. Что? – говоря я. – Не слышу! Громче, ничего слышу! – А потом понял – живой, – кричу, – только ничего не слышу.

Короче, Афтондила взорвали. И Мерседес тоже. То есть Мерседес как раз и взорвали, а вместе с ним Афтондила. Смотреть, что осталось от Афтондила, я не пошел – не до того было. Тут, конечно, народ набежал – воду суют. Нет, чтобы пива предложить? Минут через двадцать приехали медики, мои бывшие коллеги и прочая заинтересованная публика. Какой-то ублюдок умудрился меня сфотографировать – тычет в рожу фотоаппаратом. Может, и репортер, а может, и зевака обыкновенный. Я его послал – сказал что-то в нецензурной форме. Несмотря на все сопротивление, меня уложили на носилки, а тетка в халате укол сделала – вогнала кубика три какой-то гадости через штаны. И мне вскоре стало очень даже неплохо – захотелось спать. И я заснул.

Приснился мне Афтондил – злющий, как черт! С тобой невозможно делать дела, – кричит он. – Ты меня надул! Мы же договаривали на шестьдесят процентов! А ты сколько принес? Афтондил, – говорю, – к чему тебе деньги? Ты что – дурак? Какие шестьдесят процентов – тебя же убили. Ты еще не понял, Афтондил, но тебя взорвали. И Мерседес твой взорвали – тебя нет. Как нет! Ты что несешь? – кричит он.

Вот такой сон. А может, и не сон. Возможно, Афтондил и в самом деле не понял, что умер. Когда ты дряхлый старик и знаешь, что дни твои сочтены, либо страдаешь от смертельного недуга, тут все понятно. Но когда полон сил, и тебя убивают – ситуация, полагаю, несколько иная. А характер у Афтондила горячий, переубедить в чем-то практически невозможно. Да и как сказать, что он умер?

Вы давно были в больнице? И не ходите – я вам не советую. Привезли меня, вероятно, в городскую – положили в коридоре и куда-то ушли. Обед у них, что ли? Лежу – мужик какой-то подошел. Видно, из пациентов – в спортивном костюме и кроссовках. Я уже давно обратил внимания на интересный факт. У нас в больницах пациенты через одного ходят в спортивных костюмах – словно здесь школа олимпийского резерва. Закурить, говорит, нет? Вопрос я понял только с третьего раза – три кубика оказалось для меня многовато. Оглох? А голый почему? – спрашивает мужчина. Точно! Смотрю – я же голый! И ботинки мои новые утащили. Сигареты есть, только они в кармане остались, – объясняю. – Раненый я, то есть контуженный, ты новости слышал? Минут через пять он меня к себе в палату закатил. Мужиков, что там были, успокоил – сказал временно, а сам за сигаретами убежал – добрая душа. Лежу на каталке, медленно в себя прихожу – голова чугунная. И вдруг вижу Николая Васильевича. Только без фетровой шляпы с рукой на перевязи. И воняет от руки неизвестно чем – мазью какой-то, кровью и еще, один черт знает, чем. Газету Николай Васильевич читает и бережно держит руку или что он нее осталось. Приподнимаюсь, опускаю ноги и прикрываю срам, хотя чего там прикрывать – меня же не в женское отделение привезли. Мужики смотрят телевизор – он на подоконнике стоит. Я тоже смотрю – начинаются новости.

Как я уже сказал, Мерседеса Афтондила я не видел, а тут – бог ты мой! Ничего не осталось – груда металла и два колеса. Озабоченный голос диктора объясняет, что и где произошло. Меня не показали, только скорую – я даже вновь почувствовал, как входит в бедро игла.

– А вот и мы, – открывается дверь, и в палату заходит мой знакомый в спортивном костюме. В руках он держит не только мои шмотки. Каким-то необъяснимым образом он нашел ботинки – я улыбаюсь. Все-таки на белом свете имеются отзывчивые люди. Чтобы мне ни говорили, как бы ни запугивали – верю. На сотню обязательно найдется порядочный человек. И появится он в трудную минуту.

Николай Васильевич газету отложил и говорит.

– Дожили, твою мать! Как на диком западе, среди белого дня взрывают! У нас что – война?

– Сигареткой угостишь? – спрашивает мой спаситель в спортивном костюме.

– Какие вопросы! – лезу в карман брюк, – кури, дорогой, на здоровье.

– Я тебя где-то видел, – вдруг оживляется Николай Васильевич и заходит с тыла.

– Что с рукой?

– Ерунда, – говорит из-за спины Николай Васильевич. – Дима – ты что ли? А то гляжу – спина знакомая!