Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– С вооруженными силами ситуация не лучше, – дополнил его МакЛин. – По авианосцам можно констатировать равенство сил. Имеется на настоящее время четыре наших и десять американских против шести русских и восьми германских. Но это если не учитывать того, что русские и германские корабли превосходят наши по водоизмещению и, следовательно, по числу самолетов на палубе. Зато по стратегическим бомбардировщикам наше преимущество неоспоримо, благодаря кузенам – семьсот девяносто восемь против четырех сотен германо-русских. Но вот по баллистическим ракетам с атомными боеголовками они имеют полное превосходство. У нас к концу года будет восемнадцать, у кузенов имеется сто восемьдесят одна, еще двадцать они введут к концу года. Противники, по данным разведки, имеют до пятисот ракет, из них около двухсот тридцати – русские[11]. По тактической авиации и сухопутным войскам соотношение еще хуже…

– В таком случае предлагаю ускорить выполнение «Наследника», – предложил Маклейн. – С поляками все обстоит наилучшим образом. Дипломатическое прикрытие подготовлено. Но что касается царя… Увы, поляки могут лишь устроить большой шум… ожидать от них конкретных результатов с нашей стороны было бы слишком наивно. Сами понимаете, поляки.

– Можно послать своих специалистов, – предложил Филби. – Есть у меня тройка в личном подчинении. Йен Флеминг и двое исполнителей. Йен отлично умеет организовывать операции на месте. Помните случай в Испании? Его работа. Полагаю, М[12] согласится, особенно если с ним поговорит Энтони.

– В Испании сработано изящно, – согласился Маклейн. – По всем доступным мне данным, все считают, что произошел несчастный случай.

– Наши парни умеют действовать не хуже, – отчего-то счел себя обиженным МакЛин. – Предлагаю лучше будет послать патруль из СБС[13].

– При всем моем восхищении мастерством ваших коллег, Алистер, – возразил Маклейн, – они солдаты и действуют, как и все военные слишком открыто и грубо. В нашем же случае нужны рыцари плаща и кинжала. Чтобы все произошло, по возможности, почти естественным путем и никто не мог выдвинуть никаких аргументов или предположений, отличающихся от официальной версии.

– А я бы не стал отвергать предложение дружище Алистера, – вдруг предложил Блант. – Пусть «лодочники» будут на подстраховке и, если вдруг у «разведчиков» не получиться, действуют своими методами. Полагаю, в этом случае экономия не уместна. Меня больше интересует другое. Дональд, что известно о поддержке наследника? Сможет он удержаться на троне, пусть даже и недолго? Полагаю, нам для наших целей хватило бы года…

– Как у всякого наследника императорского трона, у него есть круг сторонников, – улыбнулся Маклейн, – несмотря на все его личные качества.

– Если никто не возражает, я предложил бы Дональду рассказать о Конст…, наследнике подробнее, – заинтересовался МакЛин. – Чтобы уверится, что мы не совершаем ошибки и не получим очередного Николая Кровавого. Помните, как он начинал? Тихий, воспитанный молодой человек с кругозором полковника – так ведь о нем отзывались в начале его правления. И как он развернулся, когда почувствовал наконец, что правит…

– Не думаю, что такое повторится. Но, полагаю, никто не против послушать? – уточнил Блант

– Хорошо, пусть Дональд нам расскажет о наследнике поподробнее, – согласился Бёрджесс. – Только nomina sunt odiosa[14].

Филби молча кивнул.

– Раз джентльмены пожелали, попробую, – согласился Маклейн. – Итак наследник одной из могущественных империй современности. Роста невысокого, телосложение плотное, физически развит хорошо. По внешнему виду напоминает своего деда, причем у него также несколько непропорционально развита верхняя часть туловища. Женолюбив. Часто пользуется услугами «картофельного клуба», являющегося старым объединением представителей элиты империи, обладающих такой же повышенной тягой к женскому полу и дам полусвета, готовых на альковные приключения. Характер упрямый и в тоже время легко поддающийся влиянию близких друзей, в результате чего им довольно легко управлять. Из пагубных привычек могу отметить тягу к «ночному чаю»[15] и злоупотребление спиртными напитками, из которых он предпочитает смирновскую водку. Имеются сведения о нескольких скандальных выходках, связанных с агрессивным поведением по отношению к женщинам. Однако сведения эти засекречены и не могут считаться достоверными в полной мере. Испытывая недостаток карманных денег на развлечения, через своих ближников связался с группой финансистов Раб…, с группой финансистов с юга империи По донесениям посла, неоднократно занимал у них деньги в обмен на обещания преференций при занятии престола. Государственными делами интересуется слабо, из-за чего его не раз наказывал отец, отправляя вместе с друзьями в отдаленные местности. Уровень умственного развития средний, о чем есть высказывания преподавателей законченного им военного училища. По отзыву командира гвардейского пехотного полка, в котором он проходил службу: «Можно доверить максимум роту под контролем крепкого командира батальона». В настоящее время занимает пост заместителя военного министра. К делам по должности относится с прохладцей, свалив текущую работу на одного из своих друзей.

– Просто идеальная картина, – подвел итог МакЛин. – Отчего у меня и появляются сомнения – а не подставляют ли нам этого джентльмена? Тем более, что мне непонятно, как мы сможем на него влиять.

– Могу подтвердить, что все, сказанное Дональдом, соответствует нашим данным, – ответил Филби. – А влиять… есть у нас возможности воздействовать. Между нами, джентльмены, наша служба имеет уже двух агентов влияния рядом с наследником.

– Отлично, – согласился МакЛин. Но тут же задал этот вопрос. – Но германцы тоже, если не дураки, должны об этом позаботиться. Не получится ли, что они нейтрализуют наших агентов?

– Не получится, Алистер, – ответил Филби. – Наследник считает немцев филистерами[16] и ханжами. Так что склонить его на союз германцами будет посложнее, чем змею уговорить Адама и Еву.

– Надеюсь, – не стал дальше спорить МакЛин. – В таком случае, джентльмены, предлагаю определиться с временным графиком. Кто, когда и… сколько будет стоить, – он подмигнул Бёрджессу. – Учтите, что не позднее четвертого квартала шестьдесят пятого один из наших авианосцев отправится в ремонт. А в шестьдесят третьем, по сведениям разведки, отправляют один авианосец в ремонт германцы. Примерно в начале второго квартала…

– То есть с военной точки зрения лучшим временем будет второй квартал следующего года, – подытожил Блант. – Что скажет Гай?

– С финансово-экономической – тоже. К сожалению, кризисные явления нарастают и нет гарантии, что даже с государственной поддержкой нам удастся сохранить контрольный пакет акций Англо-Арабиан. Что это означает потерю контроля над добычей аравийской нефти, я думаю, вам объяснять не надо? – высказал свое мнение Бёрджесс.

– Неужели так плохо? – удивился МакЛин.

Бёрджесс лишь пожал плечами. Больше никто комментировать эту новость не стал, возможно потому, что для них она оказалось не новой.

– Полагаю, на первое место ставим «Наследника»? – спросил у всех Блант. Дождавшись одобрения от всех, он предложил высказываться по деталям. Первым рассказал о предполагаемой инфильтрации и подготовке к операции своей тройки исполнителей Филби. Потом он и дополнивший его предложения Маклейн описали предполагаемый план разжигания недовольства и создания предпосылок для вооруженного восстания в ряде провинций противника. Следом выступил МакЛин, предложив использовать в обоих случаях силы специального назначения армии и флота. Немного поспорив с Филби о необходимости такого открытого вмешательства, он неожиданно предложил привлечь к этой части плана и спецназ кузенов. Который не только поможет инсургентам, но и создаст дополнительное прикрытие участию в этом деле английских сил.

– Даже если они и попадут в руки русских, это всего лишь дополнительно охладит отношения кузенов с этими наглыми варварами. Которые слишком много возомнили о себе, – добавил он. – Русские уже настроены на мировое господство, и они стремительно приобретают средства, необходимые для становления в качестве самого могущественного имперского государства, которое когда-либо видел мир. Людям в Зимнем Дворце не нужно беспокоиться по поводу быстрой смены общественного мнения. Они выбрали пушки вместо масла, в то время как для нас почти все остальное важнее пушек[17]

С этим заявлением согласились все присутствующие и разговор вернулся в русло делового обсуждения сроков, сил и средств, включая финансовые, необходимых для выполнения планов.

Российская империя. Константинополь. Яхт-клуб. Сентябрь 1962 г.

Яхт-клуб в «Третьей столице Империи», располагавшийся недалеко от марины в бухте Стении, по роскоши отделки превосходил даже старейший и самый аристократический яхт-клуб в Петербурге. Построенный в середине тридцатых, он стал одним из символов укрепления империи после смутных времен. К тому же, по фешенебельности, Константинопольский яхт-клуб не уступал Санкт-Петербургскому. Одним из его членов числился сам наследник престола Константин. Ходили слухи, что яхты его интересуют только, как возможное место нескучного времяпровождения подальше от родителей и репортеров с готовыми на все друзьями и подругами. Но слухи так и оставались слухами. Тем более что законодательство империи интереса к личной жизни правящей династии не поощряло, а кроме «великокняжеского» городка в Охотске[18] существовали и другиеместа ссылки и каторги, по сравнению с которыми Охотск мог показаться курортом. Впрочем, у Яхт-клуба в Констнтинополе были и другие достопримечательности. Например, лучшая во всей империи французская кухня. Или две обзорные галереи, с которых открывался великолепный вид на море и окружающие районы. В первую галерею, называемую «гостевой» можно было попасть, кроме входа изнутри здания, поднявшись по внешней винтовой лестнице. В официальные дни отдыха, которых в Константинополе существовало три, в зависимости от религиозных взглядов работника[19], на нее допускались все желающие. Вторая, закрытая для всех, кроме членов клуба и их гостей, опоясывала крышу. И вид с нее, как говорили, открывался настолько изумительный, что никто из побывавших оторваться от его созерцания не мог. Может быть, так оно и было, но троих сидевших в креслах и попивавших аперитив господ этот вид нисколько не интересовал.

Они не торопясь потягивали охлажденное французское вино и беседовали вполголоса, не опасаясь прослушки. Здесь, в Яхт-клубе, это было невозможно даже теоретически. Ни жандармерия, ни Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии сюда доступ не имели по личному распоряжению еще Николая Второго. Никогда и никем, насколько было известно этим людям, не оспариваемому и не нарушаемому. Именно поэтому для встречи и выбрали здание Яхт-клуба. Тем более, что замотивировать поездку в Восточное генерал-губернаторство осенью легче легкого. Потому что все, у кого есть такая возможность, едут в это время сюда, чтобы погреться перед зимой на южном солнышке и поплавать в теплом море. У троих собеседников такая возможность имелась, так как все трое входили в десятку самых богатых людей Империи. Причем двое являлись финансистами – банкирами, а один – больше нефтепромышленником, чем финансистом. Хотя и банк в его промышленно-финансовой группе все же имелся. Впрочем, у банкиров также имелись неплохие доли в промышленных предприятиях, так как в империи занятия только финансовыми спекуляциями считались предосудительными и могли повлечь расследование налогово-финансового департамента полиции.

К тому же один из троих собеседников, одессит, считал некоторые дополнительные ограничения на лиц иудейского исповедания, работающих в финансовой сфере, самодурственной тиранией и антисемитизмом. Хотя эти ограничения вводились исходя из некоторых особенностей и предписаний той самой религии, адептом которой было все его семейство. К тому же, например, некоторые ограничения, накладываемые исходя из религиозных заповедей, налагались законом и на мусульманские и на христианские банки. Эти ограничительные законы, как ни удивительно, появились, были приняты и представлены на утверждение императора Государственным Советом. Причем появились без какого-либо вмешательства имперского правительства.

Впрочем, его взгляды разделяли исповедовавшие православие банкир и нефтепромышленник – мусульманин. Все трое собеседников с превеликим удовольствием работали бы по английским законам. Вот только император постоянно отказывается подписывать любой предложенный Госсоветом закон, если он «ухудшает положение подданных». Это при том, что существующее положение сильно, по мнению многих заинтересованных лиц, ухудшало положение банкиров, купцов и промышленников.

– … Меня смущают, господа, всего две вещи в столь превосходно задуманном деле. Это явное англофильство и слишком… рассеянный образ мыслей… Его Императорского Высочества, да дарует ему Аллах много лет жизни, – говоривший с восточной витиеватостью нефтяник поднял бокал с вином к глазам, любуясь сквозь него на солнце.

– Уважаемый Али-бей, вы совершенно, я бы даже сказал, абсолютно правы, – согласился с ним директор и совладелец банка «Братья Рябушинские», Владимир Владимирович Рябушинский. – Но именно эти… особенности характера и позволяют надеяться на успех нашего… «безнадежного», – банкир улыбнулся, тоном и жестом руки подчеркнув шутливый характер выражения, – предприятия. Как англофил, Его императорское Высочество высоко ценит порядки, принятые в Королевстве. И будет согласен на превращение Государственного Совета в настоящий Российский Парламент. А также на введение ответственного перед парламентом и обществом правительства. Что несомненно станет шагом вперед по сравнению с существующей средневековой по сути системой.

– Да, такие реформы принесут нашему государству несомненную пользу, – согласился третий собеседник, директор Коммерческого Варашавского Банка Ариэль Натансон. – Но, Б-г мой, я не вижу реальных возможностей воздействия на ситуацию, если кто-нибудь из свиты Его Высочества окажется противником этих весьма необходимых для процветания нашей… страны… реформ. И что мы таки будем делать?

– Вы, Антон Генрихович, напрасно переживаете, – улыбнулся Рябушинский. – И у вас, и у нас есть рычаги воздействия на советников Его Высочества. Только не говорите мне, – улыбка банкира превратилась практически в оскал, – что граф… не будем называть имена, не должен вашему «Обществу взаимного кредита»… вашему, вашему, не стоит отрицать всем известные вещи… должен столько, что расплатиться не смогут даже его внуки, которых у него пока нет, – на лице Рябушинского опять играла легчайшая благожелательная улыбка. Али-бей во время этого диалога с сосредоточенным видом вновь любовался переливами солнечного света в бокале. После чего поставил бокал на столик и негромко сказал.

– Господа, я полагаю, что мы собрались здесь не для того, чтобы разбираться в правах собственности и долях владения. И не для того, чтобы меряться возможностями влияния в высших сферах. Видит Аллах, мы и наши соратники имеем для этого много разных… возможностей. Поэтому предлагаю вернуться к обсуждению необходимых реформ и их последствий. Меня по-прежнему волнуют именно англофильские настроения. Не получится ли так, что «Шелл» и «Бритиш Ойл» в дополнение к Англо-Арабиан Ойл захватят и контрольный пакет Роснефти и Компании Персидского Залива? Не знаю, насколько вы, господа, знакомы с историей нефтедобычи в Баку и Персии. Но могу вас уверить, что англичане занимались рейдерскими захватами нефтяных полей еще до Великой Войны. Милостью Аллаха тогда им это не удалось. А сейчас?

– Уважаемый Али-бей прав. Свое отдавать…, – покачал головой Натансон. – Я полагаю, мы втроем можем, объединив усилия, сохранить существующее положение вещей. По тридцать процентов, господа?

– Во имя Аллаха, – поразился Али-бей Ганджанский. – Зачем вам непрофильные активы?

– По двадцать пять и тридцать уважаемому Али-бею, – предложил компромисс Рябушинский.

– По тридцать и тридцать пять, – предложил Натансон, хитро поглядывая на собеседников.

– Побойтесь Аллаха, господа, – продолжил торговаться Али-бей. – Всех компаньонов изгнать даже нашими объединенными силами. Видит Аллах, как бы мне этого не хотелось, но это не только чрезвычайно затратно, но и неразумно. Зачем плодить врагов? Клянусь Аллахом, даже пятнадцать процентов дадут хорошую прибыль. Но я почти согласен на предложение Владимира Владимировича. По двадцать вам и тридцать мне. И организуем совладение[20].

– Согласен, – сразу согласился Рябушинский.

– Таки вы не оставляете мне выбора, – посетовал Натансон. – Согласен. Юристов озадачим завтра?

– Хм… господин Антон не доверяет нашему честному слову? – деланно удивился Али-бей.

– Господин Антон доверяет вашему честному слову, но таки еще больше доверяет правильно оформленным договорам, – резковато ответил Натансон.

– Господа, господа, не стоит ссориться. И спешить тоже, – прервал разгорающийся спор Рябушинский. – Полагаю, что документальное оформление наших с вами договоренностей будет… несколько преждевременно. Рукописи они ведь имеют свойство попадать не в те руки… Поэтому предлагаю отложить оформление наших неформальных договоренностей до более подходящего времени. А пока допьем это вино и обсудим менее значительные подробности. Например, – он понизил голос до шепота, – о восстановлении Царства Польского…

– Согласен, – тут же изменил свое мнение Натансон. – Пожалуй, я был слишком тороплив, господа. Таки прошу извинить меня за это. Действительно, надо обсудить и другие вопросы, не столь важные для нас, но весьма весомые в свете… планируемых реформ.

– Интересно, для Польши вы предлагаете… независимость? – удивился Али-бей.

– Не думаю, что уважаемый господин Натансон стремится к полному суверенитету Привислянских губерний. А вот превратить Империю из тирании в демократическую конфедерацию под эгидой императорского дома. Воссоздать Царство Польское, с правами, как у английских доминионов и фактическим самоуправлением, но с сохранением общего тарифного и экономического пространства, – ответил Рябушинский. – Полагаю это заинтересует не только господина Натансона, но и множество польских патриотов. Что даст нам явный прирост сторонников…

– Хорошо, для Польши вы предлагаете такой заманчивый вариант, – согласился Али-бей. – Но что в таком случае предлагается с Кавказским Наместничеством?

– Есть варианты, – усмехнулся Рябушинский. – Восстановить Грузинское царство, Армянское царство и Гянджинское ханство. Приняв их в Империю на правах Бухары. Как полагаете, господин Али-бей, такая политика поможет нам завербовать союзников в Каваказским наместничестве?

– Не скажу за грузин и армян, но Аллах свидетель, если восстанавливать Гянджинское ханство планируется в исторических границах, то сторонников будет не очень много.

– Ну что вы, Али-бей, право… не стоит считать, что этот вопрос нами не продуман, – усмехнулся Владимир. – Гянджинское ханство получит территории Кавказского наместничества, населенные преимущественно татарами[21] – Бакинскую и Елисаветпольскую губернию, а также Закатальский округ.

– Это… меняет дело, – согласно кивнул Али-бей. – Однако существуют опасения, что грузины и армяне ни статусами протекторатов российских, ни статусами доминионов не удовлетворятся и потребуют независимости.

– Есть такие опасения и в отношении польских националистов, – согласился с Али-беем Натансон. – Они точно потребуют полной независимости.

– Вот чтобы такого не случилось вы и ваши соратники должны принять соответствующие меры, – ответил Рябушинский. – Любые, вплоть до самых крайних. Потому что полный развал, как понимаете, нам не нужен. При таком варианте мы, вероятнее всего, проиграем не только германским, английским или американским финансистам и промышленникам, но даже и французским. Или кто-то из вас, господа, думает иначе?

– Не дай Аллах свершиться такому, – показательно изобразил ужас на лице Али-бей. – Каждого из нас по-одиночке сожрут и не подаваться. Оказаться на положении Аньхойской и Чанчуньской группировки… нет никакого желания.

– Полагаю, что такое мнение поддержит большинство моих единомышленников, – согласился Натансон. – Ржечь Посполита хороша в книгах, но даже исторический опыт показывает, что она станет всего лишь игрушкой в руках держав. К тому же германцы не упустят-таки возможность присоединить отделившуюся Польшу к Рейху. А если к нам придут германцы, то мои скромные капиталы перейдут в их загребущие руки.

– Вот и объясняйте эти тезисы через своих сторонников. Вы получите столько суверенитета, сколько сможете удержать. И столько демократии и свободы в делах, сколько потребуется вам. А Император и имперские вооруженные силы станут гарантом того, что нас не съедят остальные державы. Но если каждый из наших сторонников будет тянуть в свою сторону…, – Рябушинский картинно развел руками. – Думаю, господа, об этом мы договорились?

– Конечно, – согласился Али-бей

– Без сомнений, – подтвердил Натансон.

– Технической стороны предстоящего… смещения тирана, – улыбка Рябушинского снова напоминала оскал, – касаться не будем. Полагаю, взносы на операцию в размере сто пятидесяти тысяч вас не особо напрягут. Могу заверить, что средства попадут к исполнителям совершенно обезличенными. И вообще все следы будут вести к берегам туманного Альбиона. Что даст дополнительную гарантию от слишком тесного сближения наследника и наших английских партнеров…

– Номер счета и пароль в Санкт-Петербургском коммерческом вас устроит? – уточнил Али-бей.

– Конечно, – не стал возражать Рябушинский.

– В таком случае, господа, прошу дать номер этого счета и мне. Пароль таки не нужен, – пошутил Натансон. И серьезно добавил. – Сразу после обеда на него поступит необходимая сумма.

– Не откажете, господин Али-бей, – уточнил у Ганджинского Рябушинский. После чего Али-бей достал из кармана небольшой блокнот и самописку[22]. Написал на двух листах цифры и передал их, один Рябушинскому, второй – Натансону.

– Как сказано, господа, в одной хорошей книге: «Это будет славная охота», – процитировал любимого английского писателя Рябушинский.

– И покажу славу Мою на фараоне, – ответил цитатой из Библии Натансон.

– Пророк Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: «Правители правят и сохраняют свою власть, пока выполняются три условия: когда будут взывать к ним о милосердии, они проявят его, вынося приговор будут справедливы, а подписывая соглашения – будут обязательны в их исполнении. Если же эти условия правитель не выполняет, то на нем проклятие Аллаха, ангелов и всех людей», – добавил Али-бей.

Все трое дружно встали, смеясь, и пошли к выходу с галереи.

В этот самый момент с моря неожиданно налетел порыв штормового ветра и черная грозовая туча, до того миролюбиво висевшая у самого горизонта одним быстрым прыжком нависла над городом. Предгрозовая тьма накрыла Константинополь, замерший перед неожиданным штормом, словно кролик перед удавом. Почти ночная темнота спрятал и видимый из галереи горизонт, закрыла сияние креста на куполе Святой Софии. Через несколько минут на город обрушился неожиданный ливень…

Российская империя. г. Гатчино, Большой дворец. Декабрь 1962 г.

Большой, он же Орловский, дворец в Гатчино был и оставался, в отличие от Царскосельского дворца, любимым местом отдыха императорской семьи. Даже Николай Второй, изменивший свои привычки и предпочитавший Царскому Селу ранее нелюбимый им Петергоф, никогда не отказывался провести вакации[23] в Гатчино. А Его Императорское Величество Михаил Второй любил бывать здесь с детства. С его легкой руки этот замок стал одной из резиденций императорской семьи, чем-то вроде петергофского дворца для Николая. А перед Рождеством он всегда приезжал сюда со всей семьей. Причем через сутки после Рождества обычно устраивался Рождественский бал в лучших традициях прошлых веков. Но если на Большой придворный бал в Николаевском зале Зимнего дворца, традиционно устаивавшийся в январе, приглашались не меньше трех тысяч человек, причем и иностранные дипломаты. То Рождественский бал проходил камерно, как бы по-семейному. Приглашались придворные, в основном самые доверенные и близкие к Семье, офицеры подшефных полков, молодые дебютантки и друзья сыновей и дочерей Его Императорского Величества. Чтобы столь разнородное общество не чувствовало себя стесненным, бал устраивали в двух помещениях – Аванзале и Кавалергардском (Белом). Зрелище получалось феерическое. Особенно если учесть, что требования к костюмам особой строгостью не отличались. Даже офицерам разрешалось приходить как в парадной форме, так и в статском. Женские же наряды варьировались от придворных одеяний всех эпох, начиная с Екатерины Великой, до современных изысков французских модельеров. В итоге получалась симпатичная смесь придворного бала, маскарада и праздничного народного гуляния…

Олег ловко ухватил с подноса проходящего мимо слуги высокий бокал с крюшоном. В меру холодный напиток помог слегка прийти в себя после танца. Все-таки фокстрот, это вам не полонез и даже не вальс, приходится активно двигаться. Оркестр заиграл пасадобль. Сделав еще глоток, Олег осмотрелся, выискивая. У стен, с помощью кадок с растениями и статуй, украшавших зал, служители выгородили небольшие, укрытые от внешних взглядов, ниши – кабинеты. Ближайший из них был как раз свободен, на ветке закрывавшего обзор куста какого-то экзотического растения висела белая ленточка. Олег провел «ретираду[24]» по всем правилам военного искусства, укрывшись для начала за ближайшей парочкой танцующих. Увы, пасадобль пока ему не давался настолько хорошо, чтобы танцевать его на балу. Поэтому Олег решил немного отдохнуть, посидев на установленной в кабинете кушетке.

Как обычно, кусты и расставленные за ними ширмы не только закрывали обзор, но и приглушали звуки музыки. Вот только вторая ширма, стоящая сбоку, оказалась чуть сдвинута, к тому же соседи говорили довольно громко.

– Пся крев! Он уже напился так, что сейчас может выкинуть что угодно, – ругательство и легкий акцент в речи позволяли легко определить национальность говорившего.

– Надо его как-то отсюда увести. Не дай бог, увидит император, – а это говорил явный петербуржец.

– Как, пся крев? Он никого не будет слушать…

– Просто, граф. Скажите, что его ждет игра «в рулетку». В таком состоянии он никоим образом не сможет отказаться от этого соблазнительного предложения.

– Но откуда возьмем девоч… объект?

– Не волнуйтесь, это уже моя забота, граф. Сейчас я спущусь в кордегардию и телефонирую «на полигон». Вы же идите и любым путем удержите Его Высочество… Не подумал, черт побери… Нас не подслушивают?

– Некому. Обе соседние ниши были свободны.

– Отлично. Идите, а я все же проверю…

Решив не ввязываться в непонятные и неинтересные ему личные дела незнакомцев, Олег поставил бокал, в котором напитка осталось на донышке, на столик. И, стараясь двигаться как на занятиях по партизанской[25] подготовке, выскользнул из ниши. И сразу же наткнулся на Лидочку. Нелидова, увидев Олега, обрадовалось, как капрал Иванюта, встретивший курсанта-самовольщика.

– Олег, ты? Привет! Слухи ходили, что тебя учиться отправили куда-то в глухую провинцию, даже про Сибирь и Желтороссию говорили…, – Лидочка всегда вела себя, как сказала про нее лет пять назад тетя Татьяна, как «настоящая француженка». – Почему молчишь? Не узнал?

– Тебя, Нелидова, не узнать невозможно, – попытался отшутиться Олег.

– Между прочим, не Нелидова, а фон Берг, – обиженно надула губки Лидочка. – Нет, ты точно в какой-то дыре жил, раз даже этой старой новости не слышал. Следующий танец с кем танцуешь?

– А я еще не…, – Олег не успел до конца сформулировать ответ. Лидочка быстро всунула ему в руки бальную книжку. Мысленно вздохнув, Олег записался на следующий танец. Оказавшийся, к его большому облегчению, мазуркой.

Оркестр проиграл вступление и они поспешили занять место в кругу танцоров. Мазурка – танец сравнительно быстрый, к тому же дамы в ней должны довольно много кружиться. Так что поболтать, особо не поболтаешь. Но и молчать для Лиды тяжело, поэтому Олег взял инициативу на себя

– Поздравляю с замужеством! Извини, что так поздно. Подарок за мной, – первый круг закончился. Олег заметил, что на кусте его кабинета так и висит синяя лента. Вспомнив, что сменить ленту не успел, он, надо признать, не сильно и огорчился. Все равно загадочные собеседники не смогут узнать, кто в этом кабинете находился. Так что и волноваться особо не о чем. Честно признать, его больше волновала близость Лидочки. И доносящиеся от нее запахи разгоряченного танцем женского тела, которые не могли перебить даже французские духи.

– Помнишь, как мы впервые танцевали на балу? – неожиданно спросила Лида, лукаво улыбнувшись. Олег даже слегка сбился с ритма. Потому что тот самый первый полонез закончился чуть позже первым в его жизни поцелуем. Он не знал, что и думать, лишь изредка искоса поглядывая на улыбающуюся напарницу… Танец закончился, но когда Олег повел Лиду в сторону, она попросила принести крюшону. А сама зашла в свободный кабинет.

Быстро раздобыв два бокала, Олег зашел туда же.

– Принес? Вот молодец, – уже усевшаяся на кушетку Лидочка обрадовалась, вот только непонятно чему или кому.

– Ну, рассказывай про себя, – отпив пару глотков, потребовала она непринужденно. – Где учишься, можешь не говорить, я все понимаю про семейные тайны. Расскажи, как живешь? Скоро ли заканчиваешь и какие планы на будущее… Да, а девушка есть? Как у тебя с Татьяной Лариной?

– Хр – хым, – только и смог произнести Олег, едва не поперхнувшись крюшоном под градом обрушившихся на него вопросов. – Озадачила, – пояснил он. – Ладно, попробую по порядку. Учебу заканчиваю через три месяца, а там – защита контрольной темы. Получу кандидат-прапорщика и поеду в войска. Так что слухи о Желтороссии или даже Джибути могут оказаться точнейшими из всех. Девушка… сама подумай, какая может быть девушка у юнкера. Только учеба… Грызу гранит науки, а упомянутую тобой Татьяну не видел и не вижу даже во сне.

– Что, сих пор ни с кем…? Олег, ты меня удивляешь, – Лидочка была действительно удивлена и по ее виду даже несколько шокирована неожиданном признанием. – Ты как из позапрошлого века… Оглянись, Олежек, вокруг шестидесятые годы двадцатого, а про «Домострой» давно забыли…