Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Подполковник отошел от карты и прошелся по центру аудитории.

– Итак, господа юнкера, какие первые выводы можно сделать из описанной мной обстановки? Какие недостатки и ошибки в исполнении десантной операции вы заметили? Кто хочет сказать? Юнкер Михайлов… хорошо, начинайте.

– Разведка района высадки проведена слабо, не выявлена группировка войск и организация обороны, господин подполковник, – встав, сразу ответил Олег. – Отсутствует или весьма слабо организовано взаимодействие как между высаженными батальонами, так и с военно-воздушным флотом…

– Отлично, юнкер Михайлов, – подполковник прервал ответ Олега и повернулся к другой части аудитории. – Юнкер Ниткин, ваше мнение…

– Оружие, господин подполковник, – Петр, не ожидавший вопроса, растерялся. Но ответил. – Воздушный десант должен выбрасываться с огнестрельным оружием и ручными гранатометами. Вообще отдельно, в контейнерах или на платформах, следует сбрасывать лишь тяжелое оружие. Например – станковые гранатометы и ракетометы. Или боевую технику.

– Очень хорошо, юнкер Ниткин, – согласился с мнением юнкера подполковник. – Что еще? Кто скажет? Юнкер Павлов? Прошу.

– Полагаю, что к недостаткам следует отнести малую мобильность германских егерей-парашютистов, господин подполковник.

– Интересный ответ, господа юнкера. Неоднозначный, – оскалился в улыбке Константин Сергеевич. – Ваше мнение, господа юнкера?

– Можно? – снова поднял руку Олег. – Слабая мобильность германских воздушных егерей конечно является недостатком. Но из-за отсутствия опыта реальных боев такого масштаба парашютисты представляли собой части легкой пехоты, с соответствующей организацией, вооружением и подвижностью. К тому же местность для передвижения на мобилях не подходящая. Как пример можно указать два застрявших, несмотря на полный привод, броневика…

– Стоп. Юнкер Павлов кажется хочет возразить, – Аристов опять прервал Олега.

– Так точно, господин подполковник. Хочу напомнить, что опыт русской воздушной кавалерии на Эдзо был к тому времени германским генералам известен. А «Кеттенкрад»[7] и внедорожные моторрады[8] уже были разработаны и выпускались серийно. Никаких препятствий к оснащению хотя бы одного полка такой техникой я не вижу.

Так и не начавшийся спор прервал звонок на перерыв. Подполковник, взглянув на часы и изобразив на лице изумление, сказал.

– Урок закончен. За время отдыха попробуйте продумать, как вы бы действовали в сложившейся ситуации на месте полковника Бройера.

Последовал неизменный ритуал окончания урока с командами дежурного: «Встать! Смирно!» и разрешением преподавателя: «Вольно». Только вместо обычной команды, разрешающей разойтись, дежурный приказал выходить во двор, строиться на обед.

Обед был как всегда великолепен. Кормили в училище простонародно, но отлично, это признавали все. Сегодня начали с жирного фасолевого супа, на второе подали гречневую кашу с мясом, потом картофельный пирог с чаем и маленьким пирожным на сладкое. Сытые и довольные юнкера, выйдя после обеда на улицу, построились у входа в столовую. После чего дежурный офицер, спросив, нет ли у кого каких-либо претензий, объявил «вольный получас» – отдых после обеда.

Дружно переглянувшись, юнкера толпой устремились в училищный парк, занимая расположенные там скамейки и забивая «курилки». Впрочем, реально курили немногие из учащихся, большинство предпочитало просто посидеть и погреться на весеннем солнышке.

Как-то само собой получилось, что все первое отделение разместилось в одном месте, на двух рядом стоящих в углу парка скамейках.

– За что я люблю армию, – посидев с минуту молча, не выдержал и начал болтовню Ниткин, – что все в ней по распорядку. Война – войной, а поесть всегда дадут и отдохнуть после этого…

– Ну ты и шутник, Голова, – ответил, назвав Петра присвоенным ему прозвищем, грузин Дадиани. Говоривший, надо заметить, по-русски без всякого акцента. – В летних лагерях так давали отдохнуть, что просто смешно.

– Не, Князь, обедали-то мы все равно по распорядку, – не сдавался Ниткин. – Забыл, что ли?

– Не забыл, – коротко ответил Дадиани «Князь». У которого с летним лагерем оказалось связано несколько неприятных воспоминаний. Он попался дежурному офицеру при попытке сбегать в соседний поселок. И несколько часов простоял «под винтовкой», а кроме того получил дополнительные занятия. Причем отряженный на это дело унте-офицер Зинченко оказался очень зол из-за потери части личного времени и гонял его в хвост и в гриву. – Кстати, – попытался сменить он тему разговора, – Барс, а чего тебя к Старику таскали? – повернулся он к Олегу. Надо отметить, что первоначально, после первых же уроков тактики, на которых Аристов рассказывал о викингах, Олегу дали прозвище «Берсерк». Причиной чего послужили, похоже, несколько драк с пытавшимися его обидеть юнкерами второго курса. Но слово оказалось слишклм длинным и как-то постепенно сократилось до «Берса» и потом незаметно превратилось в «Барса».

– Ты что, Князь, винишь Барса в чем-то? – удивился Ниткин.

– Остынь, Голова. И ты не обижайся, Барс, – пошел на попятную Дадиани. – Просто слухи ходят всякие. Говорят, к нам тогда даже «голубые мундиры» приезжали. Специально с Барсом побеседовать. А Калиночкин вообще заливает[9], что Барс на вакациях в Ялте какого-то гопника наглухо завалил. Только, говорит, потому его из училища и не гонят, что гопник тот из бандитов оказался. Заливает, а Барс? – видно было, что Князю действительно интересно и отчего-то очень хочется узнать, что же действительно натворил Олег.

– Заливает, – мрачно согласился Олег, которому очень не хотелось вспоминать разговор в кабинете начальника училища. Тем более не хотелось, что он тогда точно узнал, что убил человека. Всего лишь одним неудачным ударом в горло. – Никого я не завалил. Подрался на пляже с гопниками из-за девчонки. Попал в полицию. А полицейские уже потом выяснили, что эти гады в банде состоят. Раскрутили дело. Вот и приехали сюда, чтобы с меня еще раз показания о драке получить…

– А девчонка то хоть того стоила? – ожидаемо оживился Дадиани.

– Конечно, – старательно улыбнулся Олег. – Красивая и классная…

– Эх, везучий ты, Барс. Девчонки красивые к тебе липнут, – деланно огорчился Дадиани. И негромко пропел, подражая знаменитому певцу Отсу:

– А за окошком месяц май, месяц май, месяц май,

А в белой кружке черный чай, черный чай, черный чай…

А по асфальту каблучки, каблучки, каблучки…

Я подарю тебе весну, поскорее приезжай…[10]

– Придумаешь тоже, Князь. Я и познакомиться-то как следует не успел, сразу в драку и потом кутузку попал, – отшутился Олег.

– Заливаешь, – усмехнулся Дадиани. – Чтобы девушка не познакомилась с рыцарем, который ее от хулиганов защитил. Не верю! После, когда выпустили, неужели не встретились?

– Да ладно вам ерундой заниматься, – вдруг вступил в разговор молчаливо размышлявший о чем-то юнкер Беленький. С прозвищем, совершенно очевидно, Темный. – Заболтались. А ведь через четверть часа Аз нас спрашивать начнет. Вот о чем подумать надо, а вы… девушки, каблучки… Как майские коты…

– Ничего ты в девушках не понимаешь, Темный. Темный ты в этой области, – отшутился Дадиани. – Настоящий мужчина о девушках всегда думать должен…

– Даже когда спит, – под общий смех пошутил Ниткин.

Российская империя. г. Харбин. Июнь 1962 г.

– Меня зовут Бауэр, Якоб Бауэр, – по-русски представился Якоб портье в гостинице. Отчего-то вдруг вспомнив, что русские в пылу борьбы против французского влияния переименовали эту должность в привратника. Привратником в этой небольшой гостинице на Гиринской улице, больше похожей на частный пансион, служил молодой, не старше двадцати лет, парень, как неожиданно подумал Бауэр, той самой истинно арийской внешности, о которой так любят вспоминать в фатерлянде[11] сторонники Немецкой рабочей партии[12] Отто Штрассера. Улыбнувшись гостю, портье быстро посмотрел что-то у себя за стойкой. Обернувшись, снял с крючка ключ и вручил его появившемуся сбокуот Бауэра молодому азиату. Скорее всего – корейцу, решил про себя Якоб. А портье, то есть привратник, проследив, как коридорный подбирает багаж постояльца, сообщил Бауэру с вежливым полупоклоном.

– Добро пожаловать, херр Бауэр. Номер пятнадцатый, Иван вас проводит. Надеюсь, вам у нас понравится, сударь.

Якобу оставалось только надеяться, что пожелания привратника сбудутся. Потому что после то ли провала, то ли засветки в прошлом году в Гонконге из него сделали нечто вроде офицера связи, постоянно мотающегося в Россию с самыми разнообразными поручениями. Чаще всего – к жандармам, с которыми у РНХА сложились неплохие отношения, особенно у отделов по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Что интересно, ни с Третьим Его Величества Канцелярии Отделением, ни с генштабовским Третьим Отделением Управления Генерал-Квартирмейстера такими доверительными отношений ни РНХА, ни абвер[13] похвастаться не могли. Военные вообще относились к Германии настороженно после Польского восстания 1941 года, фактически инспирированного и поддержанного Германией, вплоть до участия в боях на стороне инсургентов германской «добровольческой Варшавской бронебригады». Третье же отделение всегда отличалось закрытостью и чисто иезуитской тактикой использования любых масок. Так что поручиться за то, что среди контактировавших с ним жандармов нет агентов этой спецслужбы, Бауэр не мог. Как и не мог доказать обратное. Впрочем, сейчас Якову было не до того. После перелета из Берлина в Циндао, пары совещаний там и очередного перелета уже в Харбин, ему хотелось отдохнуть часов шесть-восемь, а лучше – двенадцать. Но двенадцати часов ему никто гарантировать не мог. Зато как минимум четыре свободных часа у Якоба точно было. И он намеревался использовать их как можно полнее. Поэтому, поднявшись в номер, он даже не стал принимать душ, а сразу завалился спать. Через три часа встал, освеженный и теперь уже принял душ. Все же перелет на самолете – это не комфортабельное, пусть более длительное и утомительное, путешествие на дирижабле. На летающем корабле к услугам пассажиров имелись и душ, и столовая и даже смотровая галерея. А на самом комфортабельном самолете все удобства пассажиров сводились к возможности откинуть спинку кресла и поспать в полулежачем положении. Есть приходилось тут же в кресле, на откидном столике, а любоваться небом в иллюминатор могли лишь пассажиры, сидящие у борта. Конечно, это искупалось скоростью и меньшей зависимостью от погоды. Но, по мнению Бауэра, не настолько, чтобы предпочесть полеты только на самолете. Скорее наоборот, он предпочел бы летать только на дирижаблях.

Однако ради службы ему приходилось жертвовать многим и отсутствие привычного комфорта во время поездки следовало отнести к самым минимальным неприятностям. Хуже было другие – русские не спешили идти на контакт, а привезенные Бауэром сведения требовалось довести до их начальства срочно.

Телефонный звонок прозвучал, когда он еще думал, чем заняться в первую очередь. Хотелось плотно поесть, компенсируя пропущенный обед. А одновременно требовалось побыстрее связаться с ротмистром Бедрягой. Но как раз ротмистр его и опередил, позвонив первым и пригласив пообедать в ресторан «Данон». Быстро одевшись, Якоб несколько мгновений поколебавшись, решительно положил в специальный карман миниатюрный пистолет «Бехолла». Здесь, в Желтороссии с триадами боролись беспощадно, но до конца так и не вывели. Они как тараканы – не успеешь потравить, набегают новые. А если учесть то, что творилась на китайских землях уже полвека и протяженность границ Желтороссии и Маньчжурии, то китайские беженцы здесь никого не удивляли. Как и появление деятелей из триад среди них. К тому же, как считал Бауэр и многие его сослуживцы, полиция и жандармерия России работали небрежно и лениво, особенно по сравнению с полицейскими департаментами[14] Германии. К тому же триады действовали среди китайцев. Китайцев же, которые не хотели ассимилироваться, в России не любили и проблемами в их общинах не очень интересовались. Не зря среди русских полицейских на Дальнем Востоке ходила пословица: «Проблемы китайцев не влияют на половую жизнь городового». Конечно все менялось, если китайский криминал начинал выходить за пределы «шанхаек»[15] и задевать добропорядочных подданных императора всероссийского. Вот тогда следовал быстрый и жесткий ответ полицейских и жандармов. Как правило прибывал специальный эскадрон и зачищал китайский квартал от жителей полностью. После чего все, пытавшиеся оказать сопротивление, хоронились в общей могиле, выявленные преступники пополняли ряды каторжан, а нелегалы высылались из страны. Вместо разрушенных фанз «шанхая» появлялся новый парк или район принадлежащих городской управе домов. Впрочем, германские полицейские в колонии Циндао обычно действовали еще проще – просто стреляли во всех пытающихся нелегально перейти границу. Вот только даже эти радикальные меры от появления китайского квартала не защитили. И от последующего появления в нем триады – тоже. Отчего добропорядочный бюргер герр Бауэр покинул свой домик в тихом пригороде Потсдама Бабельсберге и отправился в далекую и опасную дорогу в китайские земли… Спустившись в холл, он отдал ключи привратнику и неторопливо вышел на улицу. Прямо напротив дверей, почти упираясь колесами в поребрик, стоял вездеход или как сейчас отчего стало модно говорить на штатовский манер – джип, фирмы «Аксай» армейского образца, но с гражданскими номерами. Водитель, заметив вышедшего на крыльцо Бауэра, выскочил из кабины и приоткрыл дверцу, приглашая садиться. Выглядел он и был одет, как обычный городской «ванька»[16], а не как жандармский сотрудник, что ничуть Якоба не удивило. Как и машина – эти простые, вездеходные и надежные автомобили покупали в Желтороссии многие, включая даже купцов первой гильдии. Водитель оказался не просто хорошим, а изумительно профессиональным. Мобиль прошел всю дистанцию от Гиринской улицы до ресторана на бульваре Николая Второго практически на одной передаче и не более чем за десять минут.

В ресторане, расположенном вместе с гостиницей «Новый Харбин» в резко выделяющейся на фоне остальных зданий двадцатиэтажной высотке, Бауэра сразу пригласили в отдельный кабинет. В котором его уже ждал жандармский ротмистр Сергей Владимирович Бедряга, с которым Якобу приходилось встречаться раньше в Санкт-Петербурге.

– Кого я вижу, Яков Осипович! – назвал Бауэра по-русски, привстав из-за стола и протягивая руки для дружеского рукопожатия, жандарм. – Рад, рад! Садись, – пожав руку, предложил он немецкому агенту. – Водка, коньяк, рейнское? – обводя стоящие на столе кувшинчики и легкие закуски, предложил Сергей.

– Рейнское, – согласился Якоб. – Серьезный разговор, – добавил он, присаживаясь за стол. Ротмистр кивнул и налил себе и собеседнику немного белого рейнского в бокалы. Выпили под традиционное немецкое: «Прозит». Перекусили, чем бог послал и ресторан предложил. Салат из маслин, икры и печеных яиц оказался достоин похвалы.

– Сейчас официант суп принесет, – предупредил Бедряга собиравшегося начать рассказ Бауэра. И действительно, появившийся официант внес поднос с супницей, тарелками и приборами.

– Спасибо, братец. Скажи, пусть со вторым чуть повременят, – приказал Сергей, разливая в маленькие рюмки грамм по тридцать пять водки из холодного графинчика.

– За удачу, – предложил он Якобу и тот не стал отказываться. Выпили еще раз, после чего несколько минут увлеченно работали ложками, поедая вкуснейший черепаховый суп.

– Сергей, начнем? – отложив наконец ложку, спросил Бауэр. И осмотрелся, как бы намекая на возможность прослушки и подглядывания.

– Все нормально, Яков, говори свободно. Здесь чисто, – успокоил его Бедряга. – Это наша точка, – пояснил он, открывая союзнику служебную тайну. Причем явно с разрешения начальников, вот так запросто такими сведениями работники специальных служб не разбрасываются, отметил про себя Яков. Это был хороший признак того, что русские готовы сотрудничать и поверят переданным им сведениям.

– Хорошо. Тогда к делу. Нашей службе стало известно, что триады «Зеленая чаща» и, возможно, «Чжунъихуэй» договариваются с вашими приморскими «Иванами»[17] и гангстерами Капоне о поставках «китайского белого»[18] из «Золотого треугольника» в Россию и Германию через Маньчжурию и Аляску. Поставки будут идти через Гонконг, Тайбэй, Японию и, возможно Корею. Нам удалось получить точный адрес. Встреча пройдет под Инкоу послезавтра. А поскольку Маньчжурия вассал России…

– Ясно, – помрачнел Сергей и отодвинул тарелку с супом. – Вы кушайте, кушайте, Яков Осипович. Начальству телефонирую, – вставая, пояснил он. Вернулся назад Бедряга как раз к моменту, когда Бауэр доедал «седло барашка с рисом по-македонски».

– После обеда идем к нам, – ответил он коротко на невысказанный вопрос Якоба и приступил к еде. Ел торопливо, на грани нарушения приличий. Но к десерту успел покончить со своей порцией почти одновременно с Якобом. С десертом и кофе они оба расправились в военно-полевом темпе.

– Извини, Яков Осипович, покурим потом. Пошли, – увидев, что Якоб отставляет кофейную чашечку, предложил Сергей. Встал, положил на стол несколько ассигнаций и первым вышел в дверь, из которой в кабинете появлялся официант. Собеседники вышли в просторный, хорошо совещенный лампами белого света коридор. Прошли по нему с десяток шагов и свернули в неприметный закоулок, упирающийся в стальную дверь. Которую Бедряга открыл своим ключом, жестом пригласив Бауэра следовать за ним.

За дверью, в небольшом вестибюле, похожем на холл гостиницы. За перегораживающей его от стены до стены стойкой, обшитой деревом, как подумал Якоб – бронированной, стоял жандарм. Оружия видно не было, но Бауэр готов был поспорить на мексиканский цент против ста марок, что дежурный вооружен как минимум легким автоматическим пистолетом. Увидев Сергея со спутником, он, ничуть не удивившись, вытянулся по стоке смирно и что-то нажал за стойкой. Часть стойки плавно отошла в сторону, подтвердив догадку Якова. Да, калитка с изнанки оказалась изготовлена явно из броневой стали.

– Проходите, господин ротмистр, все в сборе, – доложил жандарм. Кстати, вооруженный автоматическим пистолетом Маузера с двадцатизарядным сменным магазином и штатным браунингом, спрятанными за стойкой. Вполне неплохо для закрытого помещения, оценил Якоб. Особенно если пули полуоболочечные, не дающие рикошетов. – Оружие прошу оставить здесь, – добавил он скорее для гостя, чем для уже расстегивавшего штатную кобуру с браунингом ротмистра. Якоб, мысленно вздохнув, достал свою «Бехоллу» и положил в ящик, который дежурный тут же запер и опечатал на его глазах.

Еще одна дверь, судя по усилию, с которым ее открывал Бедряга – тоже бронированная. Теперь они оказались в просторном помещении, в котором стояло несколько столов и шкафов, большой солидный дальновизор на ножках фирмы Зворыкина и такой же солидны радиоприемник от Телефункена. Во включенном радиоприемнике негромко играла неразличимая на слух музыка. Что-то фольклорное, кажется испанское, отметил про себя Бауэр. За большим столом в центре зала их ожидала группа людей. Жандармских, казачьих, воздушных и армейских чинов вперемешку. Бедряга представил им Бауэра, как представителя из Германии. Не уточняя, однако, от какого именно ведомства. Впрочем, судя по ироническим взглядам авиатора в звании капитана и армейского полковника, все и так догадались об истинном работодателе Бауэра.

– Итак, господа, приступим, – взял руководство совещанием в свои руки жандармский полковник. – Сейчас германский представитель доведет до вас имеющиеся сведения и нам будет нужно в срочном порядке разработать операцию по их… м-м-м… реализации. Прошу, герр Бауэр.

– Господа, – некоторые из участников с удивлением переглянулись, когда Якоб заговорил по-русски. – Нами получены сведения…, – он еще раз пересказал имеющие данные. Показал на расстеленной на столе карте района Инкоу место встречи криминальных главарей. После чего, поколебавшись добавил. – Имеются непроверенные сведения что на этой сходке будет присутствовать сам Юи Ши, – заставив жандармов разволноваться.

Юи Ши, полулегендарный «глава преступного мира», координирующий действия триад всего Северного Китая, вне зависимости от того, в каких странах и провинциях они действовали. Поймать такого преступника или даже просто поучаствовать в его поимке – и карьера взлетит вверх ракетой, вне зависимости от ведомства и ранних прегрешений.

Жандармы быстро объяснили своим армейским коллегам, о чем идет речь и все с энтузиазмом принялись разрабатывать операцию. До начала которой оставалось уже меньше двадцати часов. Положение осложнялось тем, что ни количество участвующих, ни возможности их охраны точно не знал никто. К тому же район встречи, в долине, со всех сторон окруженной горами, затруднял проведение и разведки, и самих боевых операций. При этом действовать в открытую, послав туда дисколет или самолет с разведывательной аппаратурой было опасно. Достаточно насторожить преступников, и они отменят встречу. А не отменят, так разбегутся, словно крысы, по горным ущельям. Ищи их там потом до буддийской пасхи…[19] Так что приходилось планировать действия войск и жандармов «с колес», с уточнением деталей на месте в ходе начавшейся операции.

Российская империя. Маньчжурия. Недалеко от Инкоу. Июнь 1962 г.

Парами огромные винтолеты Си-61[20] по очереди выруливали на взлетную полосу, разгонялись. Затем, приподняв хвостовую балку и наклонившись вниз носами, резко взмывали вверх. Сделав после взлета круг над аэродромом, «мельницы», как их обзывали русские, выстроившись колонной, легли на курс. В сопровождении и охранении, отметил Якоб, тройки боевых Си-80, вооруженных пулеметами и реактивными орудиями[21]. За иллюминатором проплывали однообразные картины невысоких гор, ущелий и высохшие русла рек. Никаких признаков жизни. Вертолеты летели на уровне верхушек гор, изредка ныряя в долины между ними. Все как на войне, во время боевой операции по высадке эскадрона воздушной кавалерии за линией фронта. Сидящие в полутемном салоне казались буднично-спокойными, словно выполняли нечто подобное не один раз. Бауэр, не теряя времени даром мысленно диктовал сам себе наброски будущего доклада начальству. Вообще, доверчивость или доверие русских его поражали давно, но то, что он наблюдал сейчас было абсолютно беспрецедентно. Любой агент абвера отдал бы за возможность участвовать в планировании и проведении такой операции не только правую руку, но и душу. Якоб подумал, что было бы за что. Уровень координации различных ведомств, в обычной жизни, как ему было известно, строивших интриги друг против друга, поражал. Выработать план – это полдела. Вот воплотить его в жизнь, объединив в одну действующую почти без сбоев машину части армии, военно-воздушного флота и жандармерии… Тут необходим не просто постоянно действующий, но и хорошо отлаженный механизм взаимодействия, без излишних бюрократических проволочек. В рейхсхеере[22], например, предпочитали иметь собственные винтолетные части, чтобы не согласовывать постоянно планы с люфтваффе. «Надо отметить в докладе, что такое отлаженное взаимодействие, возможно, имеется только здесь, на Дальнем Востоке из-за наличия границы с китайскими провинциями, – подумал Бауэр. – Беспорядок в которых превосходит даже размеры их территории. Стремясь при этом перебраться на соседние территории…» Интересно, как воспримут его доклад в фатерлянде? Несмотря на формальный союз и постепенное улучшение отношений все пятидесятые годы, во время сороковых к власти пришло очень много людей, недолюбливавших Россию. Они могли сильно подгадить и так уже еле удерживающейся от обрушения карьере. Даже то, что он, Якоб, добился таких доверительных отношений, не поможет. А ведь он, пожалуй, единственный за последние двадцать лет офицер немецкой разведки, которому разрешили участвовать в реальной операции вместе с армейцами.

Точка высадки стремительно приближалась. Замигала красная лампочка на переборке и в салоне наметилось некоторое оживление. Десантники, а их было целое усиленное отделение, четыре тройки плюс командир с заместителем, зашевелились, проверяя снаряжение и поудобнее перехватывая оружие, чтобы оно не мешало по команде сразу, без задержки, вскочить с места. Два ручных пулемета, две специальные винтовки, целевая и тяжелая, десять самозарядных карабинов – по мощи огня такое отделение не уступало роте китайских солдат. Плюс пятнадцатый – прикомандированный к Бауэру жандарм, тоже с карабином. И наконец он, Бауэр, шестнадцатым. Пожалуй, сам Бауэр посчитал бы такую огневую мощь излишней для полицейской, по сути, операции. Но русские специалисты явно знают, что делают. Они-то с местными триадами сталкиваются чаще и знают, чего от этих узкоглазых ждать. Поэтому Якоб прихватил с собой, кроме привычного пистолета, автоматический Маузер К96-712 с шестью двадцатизарядными сменными магазинами…

Горы сменились равниной. Винтолет, наклонив нос, резко пошел вниз. Выровнялся и сразу прозвучала команда. Приземлять винтолет не стали. Спрыгнули с ползущего малым ходом на небольшой высоте аппарата. Ноги привычно спружинили, ударившись об землю. Вот только устоять Якоб не смог. – «Все же прыжок с парашютом и высадка из хубшройбера[23] очень отличаются. И старый опыт службы в егеря-парашютистах не слишком помогает», – подумал он, пока матерящийся сквозь зубы жандарм помог ему подняться. Благо, высаживали их на какое-то поле, и земля оказалась относительно мягкой. Так что Бауэр только немного испачкался.

Пока он поднимался, все, включая соседей, уже соскочили на землю и побежали вперед, занимать заранее назначенные места. В деревне высадку, кажется, засекли. По крайней мере Якобу показалось, что он различает вдали, среди маленьких, словно игрушечных фанз бегающие фигурки. – Занять позиции! – донесся приказ командира отделения капрала Величко.

Тройки поспешно разбегались веером, занимая все подходящие под позиции холмики. Найти которые, надо признать, было весьма нелегким делом. Китайцы изрядно потрудились, выравнивая поле и очищая его от камней. Но воздушные кавалеристы еще раз показали высокую выучку, сумев устроить оборону в кратчайшие сроки и в этих трудных условиях. Пулеметные тройки заняли позиции на флангах, снайперская и тяжелая – в центре растянутого расположения отделения. Четверка, в которую входили и Бауэр с сопровождающим, расположилась прямо на поле, шагах в трехстах за линией окапывающихся троек. В этом месте, судя по всему, китайцы что-то складировали во время работ. На этом пятачке, возвышавшемся над уровнем поля, земля оказалась сильно утоптанной и копалась с трудом. В результате, пока Якоб и жандарм поспешно докапывали себе ячейки, в деревне наконец-то определились с тем, что происходит. И во рванули все стороны отряды вооруженных бандитов. Причем на позиции роты воздушной кавалерии, расположенные восточнее деревни, устремился, как показалось Бауэру, самый большой отряд. Что вполне могло оказаться правдой, так как кавалеристы перекрывали путь к морю. А отделение, вместе с которым высадился Якоб, вместе со взводом обороняло кратчайший путь к ущелью, ведущему к побережью.

Толпа человек в сто-двести приближалась к позициям молча, словно внезапно онемев. Бежали довольно быстро, но как отметил Бауэр, слишком кучно. Словно не задумывались о пулеметах, которые могли им встретиться. «Если только они решили, что будут одни жандармы с магазинными карабинами и пистолетами, – подумал Якоб. – Не пора бы и постре…» Мысль не успела до конца оформиться, когда китайцы с громким криком дружно побежали вперед. Кричали, если он точно расслышал, стандартный клич атакующей китайской пехоты: «Цилай![24]»

В ответ резко щелкнула целевая (снайперская) винтовка, видимо шарфшютце[25] обнаружил кого-то достойного чтобы потратить на него специальный патрон. Затем вступили в бой ручные «дегтяревы» и винтовки. Первые ряды бегущих рухнули, словно кто-то выдернул у них землю из-под ног, как ковер у клоуна в фильме-комедии. Бандиты частью попадали на месте, частью развернулись и попытались убежать назад, в деревню. Вслед убегавшим затрещали винтовки и рокотнули длинными очередями пулеметы. Солидно бухнула несколько раз тяжелая восьмилинейная[26] винтовка, отстреливая пытавшихся укрыться за чем-нибудь и открыть ответный огонь китайцам. Кого-то подстрелил снайпер… и на этом все попытки сопротивления закончились. Бандиты начали бросать оружие и поднимать руки вверх в давно ставшем интернациональном жесте. Еще пару раз выстрелил снайпер, убивая тех, кто пытался отсидеться в засаде с оружием. Прогрохотала драгуновская восьмилинейка, разнеся укрытие из пары трупов. А заодно разбив богемский ручной пулемет «Бреннус[27]». И покалечив пулеметчика, пытавшегося спрятаться за этой импровизированной баррикадой. Его дикий крик словно подстегнул китайцев, которые дружно встали на колени, заложив руки за голову.

Однако русские кавалеристы не спешили. А Якоба, приподнявшегося в стрелковой ячейке, загнал назад рык его куратора – жандарма: – Куда вылез, немчура траханная! Лежать! – после чего, уивдев, что Бауэр вновь лег в ячейку, извинился: – Примите мои извинения герр Бауэр. Но не стоит спешить. Эти желтолицые черти способны на все. Пристрелят вас, как куропатку… Сейчас наши с двух сторон подойдут, тогда и начнем.

Действительно, как только с флангов подтянулись остальные отделения, вперед пошли и тройки капрала Величко. С обошедшими с флангов отделениями прибыли и переводчики. Так что теперь, как полагал Якоб осталась чисто рутинная работа – проверить выживших и определить, кто из них кто. Но оказалось, что это только начало. От деревушки внезапно донесся резкий перестук пулеметных очередей. Командир взвода корнет Луйк приказал положить всех пленных на землю и оставив одно отделение для охраны, выдвигаться к поселению.

Впрочем, они все равно опоздали. Подошедшие первыми кавалеристы из третьего взвода не стали миндальничать. И просто разнесли фанзу из восьмисантиметровых безоткатных пушек. Тройка усиленных фугасных бомб разнесла домик до основания. А теперь корнет Ржевский вежливо ругались с жандармским штабс-ротмистром Куприяновым. Который остался очень недоволен отсутствием пленных как из числа атаковавших третий взвод, так и пытавшихся обороняться в домике.

Прочесывание деревни ничего не дало. К удивлению Якоба, никаких крестьян в ней не оказалось и куда они пропали было непонятно. Бандитов в остальных домах не нашли тоже. Поэтому командовавший операцией ротмистр Бедряга приказал радисту вызвать транспортный цепеллины, а трупы обыскать и закопать. Копали ямы пленные, за которыми настороженно следили пулеметчики.