Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Так, – президент США Орвилл Фобус встал с кресла. И, размышляя, прошелся по Овальному кабинету. Очередной раз неожиданно, вместо анализа сложившейся ситуации, подумав, что этот маленький кабинетик подошел бы какому-нибудь председателю правления не самой крупной корпорации страны, а не президенту государства. Вспомнил увиденный им во время визита в Берлин монументальный кабинет кайзера и недавно увиденную хронику с цветными съемками роскошных интерьеров Зимнего Дворца. И удержался в последний момент, чтобы не выругаться вслух. «Президент одного из самых развитых государств… мало того, что приходится учитывать интересы всех, кто помог попасть в это кресло. Так еще и живешь, немногим лучше, чем последний реднек[6] с глубинки, – зло подумал он. – Да еще эти бизнесмены с их вечным мнением, что все что хорошо для их корпорации, хорошо и для всей страны. Ладно, если «Лонг» все-таки поврежден штормом, а не торпедирован. А если нет… Что теперь делать? С выборами на носу ввязаться в войну – проиграть наверняка…»

– Стоп, насколько я помню, у нас ведь были какие-то договоренности с русскими в сороковые? – повернулся он к сидящему чуть на отшибе собеседнику. Роберт Кеннеди, младший брат Джона и второй из членов могущественного клана финансистов, глава которого как раз и приложил руку к возникновению кризиса в отношениях с Германией, входивший в кабинет, занимал должность министра юстиции. И, одновременно, был главой разведки, занимая еще и пост директора Специальной Службы. Созданная во время Тихоокеанского конфликта по примеру и с негласной и нигде не афишируемой помощью англичан, Служба занималась разведкой, как внешней, так и, негласно, внутренней.

– Протокол Стимсон – Крупенский от сорокового года, сэр, – сразу вспомнил Роберт. – Заключен на случай большой войны между нами и Германией, либо между Германией и Россией. Предусматривал благожелательный нейтралитет, с оказанием помощи финансами, либо военными материалами и посылкой добровольцев. Но его дезавуировал еще президент Гувер.

– То есть, несмотря на громкое заявление о присоединении к атакуемой стороне, участие русских в боях ничем не гарантированно, – разочаровано подытожил Орвилл. – Нет и нет, джентльмены, с такими низкими шансами на удачу я рисковать не имею права, – несмотря на то, что никто и не думал возражать, президент принялся активно убеждать всех в опасности и даже невозможности начать боевые действия. – … Какие мы можем рассмотреть альтернативы? – в конце своего яростного и довольно затянутого выступления в лучшем стиле предвыборных митингов неожиданно спросил он у слегка обалдевших от этого словесного потопа собеседников.

– Предлагаю создать трехстороннюю комиссию по изучению происшествия на месте, – переглянувшись с братом, первым высказался Джон.

– А пока будет проходить расследование, министерство юстиции и госдепартамент возбудят дело против Германии в Комитете Монтре, – поддержал старшего брата младший. Госсекретарь Эдрю Тандерер, молчаливый, не любящий излишней болтовни политик с прозвищем «Мистер Нет», только кивнул, соглашаясь.

– Это все паллиатив, – вставил свое слово Раск. – Так мы решим только тактическую задачу, – пояснил он присутствующим. – Но кризис в отношениях с Чили таким путем не преодолеть. А нам необходимо в первую очередь спасти Чили. Необходимо придумать что-то, чтобы нынешнее прогерманское правительство ушло. Сменить его должны приверженцы…, – он замолчал на мгновение, обдумывая формулировку, – приверженцы истинно американских демократических ценностей.

– Очень маловероятно, – возразил госсекретарь. – И я бы попросил во избежание возможных дипломатических осложнений не привлекать посольство к этому вопросу. Но само предложение Дина я поддерживаю. Переход Чили под германское крыло создает опасный прецедент и может спровоцировать на такие же действия Перу, Уругвай и Боливию. Хватит с нас одной прогерманской Аргентины.

– Тогда это ваша забота, Роберт, – обратился президент к младшему из братьев Кеннеди. – Финансирование получите из президентского фонда. Думаю, что … миллионов восемь выделить можно до выборов. Если будет необходимо, администрация будет ходатайствовать после выборов о выделении дополнительных сумм. План действий жду через сорок восемь часов. Задействуйте все возможности Службы.

– Есть, сэр, – коротко ответил Роберт. – Привлечем самых лучших людей и предусмотрим постоянные действия вплоть до получения положительного результата.

– Решено, – подвел итог Орвилл. – Приступим к делам, джентльмены.

Все присутствующие поднялись и, по очереди прощаясь с президентом, по одному выходили из Овального кабинета. Но когда к Орвиллу подошел оставшийся последним Раск, президент хитро улыбнулся и попросил.

– А вас, Дин, я попрошу остаться.

Российская империя. Закаспийская область. Май 1961 г.

Огромное сооружение, похожее на увенчанный острым шпилем круглый минарет с четырьмя маленькими пристройками по бокам, висело между удерживающими его не менее гигантскими решетчатыми мачтами, окутанное облаками пара. По подъездным путям непрерывно подтягивались составы с жидким кислородом. Поступавший в относительно теплые баки, охлажденный до сверхнизких температур кислород мгновенно начинал испарятся и именно этот стравливаемый из аварийных клапанов пар и составлял облака, окутывающие сооружение. Заправка шла уже почти десять часов и до конца ее оставалось еще совсем немного. Томящиеся в центре управления сотрудники комиссии, конструкторских и заводских коллективов с нетерпением ожидали момента запуска. Причем волновались они не меньше, если не больше, чем один из главных действующих лиц сегодняшнего события, сидевший в кабинете предполетной подготовки. Воздушного флота штабс-капитан Гагарин, Андрей Анатольевич, выглядел, на первый взгляд даже спокойнее, чем многие из присутствующих. Возможно поэтому его и выбрали в отряд звездолетчиков, за это самое умение сохранять внешнее спокойствие в любых обстоятельствах. Выглядеть внешне спокойным он научился еще в «османских» областях, гоняясь на своем «Беркуте» С-58 за самолетами контрабандистов и бандами башибузуков.

Вообще, что Константинопольская область, что области Передней Азии, присоединенные после Великой Войны и Второго Османского конфликта, до сих пор оставались еще очень беспокойным местом. Местные националисты, пробирающиеся туда «засланные казачки» разных народностей, партий и религий, воинственные курды, трения между христианами и мусульманами, а также между разными мусульманскими течениями… и все это время от времени подогревалось внешними вливаниями заинтересованных в трудностях Российской империи лиц и государств. Там поневоле приходилось учится «держать лицо» перед аборигенами. И пусть по сравнению с десятыми и двадцатыми годами сейчас порядка в этих районах стало больше, но настоящей боевой работы еще хватало и жандармерии, и военным. Так что к опасностям и нервотрепке Андрею было не привыкать.

Поэтому, дождавшись команды на подготовку к полету, он спокойно прошел в раздевалку. Где снял с себя рубашку и брюки, потом белье. И надел теплый, мягкий и легкий комбинезон голубого цвета. А потом с помощью лаборантов оделся в защитный скафандр ярко-оранжевого цвета, чтобы его можно было легко обнаружить с воздуха после приземления Неторопливо и несколько неуклюже двигаясь в скафандре, вышел к автобусу, поддерживаемый главным лаборантом. Сел в специально подготовленное кресло, ничем не отличающееся от ждущего его в ракете. И улыбнувшись, попросил: – Поехали. – На площадке возле заправленной ракеты его ждали двое – конструктор Королев, происхождением из нежинских купцов, и генерал-майор артиллерии Джугашвили, родом, по слухам, из кавказских князей.

– Штабс-капитан Гагарин к полету готов! – доложил Андрей.

Генерал и конструктор приняли доклад, вытянувшись по стойке смирно. После чего обняли, по русскому обычаю, готового к полету звездолетчика и отправили его в сопровождении двух помощников – «стартовиков» к лифту. Пока лифт поднимал «стартовиков» и Гагарина к космическому кораблю, все остальные сели в автобус. Разместив звездолетчика в кресле, спустились и сели в автобус «стартовики». По громкой связи прозвучала команда: «Всем, не занятым работами, покинуть стартовую площадку!». Автобус уехал к командному пункту.

Объявлена получасовая готовность.

Ракета висела на мачтах, продолжая понемногу парить из клапанов.

В бункере постепенно нарастало напряженность. Заканчиваются проверки, все застыли на своих местах в ожидании последних донесений и команды и на старт. Наконец про доклад: «Все системы в норме, скафандр и радио исправны, ракета к старту готова».

Генерал Яков Джугашвили, взяв в руку микрофон, спросил у сидящего в космокорабле звездолетчика, выдавая свое волнение прорезавшимся кавказским акцентом.

– Даложытэ готовност! Как самочувствие?

– Самочувствие хорошее. К старту готов – ответил Гагарин.

– Минутная готовност! – посмотрев на конструктора, приказал генерал.

– Есть минутная готовность, – доложил «стреляющий», капитан Челомей. Такое название должности руководителя стартовой службы звездоплаватели унаследовали от ракетных войск. Минута пролетела быстрее, чем в одно мгновение и вот уже звучат одно за другой команды.

– Ключ на старт! … Пуск! … Подъем!

– Есть подъем! – отвечает старший расчета, а из громкоговорителя звучит голос Андрея.

– Летим!

Ракета, окруженная облаком испаряющихся газов, дымом и пламенем работающих двигателей, несколько томительных мгновений по-прежнему висела на фермах. Затем одна за другой фермы отошли в сторону, ракета, словно в задумчивости, постояла на струе бьющего вниз пламени, а затем медленно– медленно начала подниматься, преодолевая земное притяжение. Движение вверх непрерывно ускорялось и вот уже где-то в облаках мелькнул и исчез факел пламени. Через две с половиной минуты, после сброса обтекателя, Андрей доложил.

– Светло, вижу Землю, облака, видимость отличная.

Еще через несколько секунд он доложил об отделении первой ступени носителя. Еще через десяток с лишним минут корабль вышел на орбиту вокруг Земли. Звездолетчик открыл гермошлем, ослабил фиксацию скафандра в кресле и, освободив руки, начал вести репортаж о полете по радиосвязи, диктовал и записывал на закрепленном в планшете блокноте, действия, выполняемые аппаратурой корабля, свои ощущения и то, мог рассмотреть в иллюминатор.

Первый человек взлетел в космос… Опередив германский проект на три месяца.

Интересно, что в ближайшем городке Кизыл-Арват, да и среди кочевых туземцев особого ажиотажа увиденные и привычные уже эффекты от запуска ракеты никаких волнений не вызвали. Даже после того как стало известно, что русские отправили на этом «летающем джинне» человека в небо. Как сказал мудрейший наставник местного медресе: «Аллах велик и все в его воле».

– Не все же немцам первыми быть, – так, рассказывали потом в салонах, прокомментировал полученное известие о полете император Михаил Второй. – Запустили первыми сателлит и обезьяну, ну и хватит им…

Российская империя. Крым, Ливадия. Июль 1961 г.

Олег проснулся от неожиданно появившегося тревожного ощущения. «Проспал подъем – мелькнула в полусне мысль. Вскочил, по привычке ища взглядом табурет с выложенной с ночи формой… и негромко рассмеялся. – Совсем забыл, что уже начались каникулы и на целых три недели можно забыть про подъемы, тревоги, марш-броски и учебные задания. И даже о том, что его зовут юнкер «Олег Михайлов». А еще наконец-то можно побыть вместе с папой, мамой, Алешей, Мишкиным, Машей и даже, несмотря на прошлое, с Костиком. Три недели в Крыму…»

Спать Олегу уже не хотелось. Он подошел к окну, отодвинул тяжелую портьеру. Подумав, открыл одну створку и выглянув наружу. В комнату ворвался легкий бриз, всколыхнув занавеси на окнах. Море синело далеко внизу. Принесенный ветром аромат всех цветников, окружавших дворец, словно накатывался с каждым дуновением в спальню. Захотелось на свежий воздух. Решив не тревожить прислугу, он осторожно открыл дверь в гардеробную.

Старые вещи отсюда уже убрали, поэтому в полупустом помещении висели только несколько его мундиров и несколько повседневных костюмов. Выбрав «сокольскую» форму[7], он быстро оделся и постарался тихо выскользнуть из дворца. Совсем незаметно, как он понимал, уйти не удалось, кто-то из служителей обязательно увидел и доложил охране. Но папа, как, по его рассказам и дед, не любил топчущихся на глазах охранников, и Олег решил, что любоваться утренними пейзажами ему никто не помешает. Пробежался по Горизонтальной тропе примерно до середины, после чего решил возвращаться. Бежалось легко, явно не хватало сапог на ногах, рюкзака за спиной и привычной тяжести карабина в руках. Зато дышалось и думалось легко. Например, о том, приехала ли вместе с маминой свитой и Лидочка Нелидова. Помнится, перед отъездом в училище она ему делала некие авансы, но Олег тогда мечтал о другом. Зато сейчас эти намеки всплывали в памяти, заставляя даже временами сбиваться с ритма от неожиданно возникавших в воображении картин. Тем более, что на традиционный мальчишник с не менее традиционным посещением публичного дома «Пуфф» он и его двое друзей не попали. По одной очень простой и веской причине – они сидели под арестом за «хулиганский поступок». Вспомнив, за что он отсидел трое суток, Олег засмеялся.

В каждом училище есть свои неписанные традиции, строго соблюдаемые юнкерами. В Тверском кавалерийском тоже. Юнкера первого года обучения, например, сдав последний экзамен курса, обязательно устраивали мальчишник с посещением публичного дома. Но, кроме этого, тройка самых «отважных» должна была ночью выйти за ворота и пробраться к поставленному напротив училища конному памятнику. И начистить бронзовому коню весьма реалистично изображенные жеребячьи достоинства. Второй год памятник не трогал, зато выпускники обязательно надевали на спину кавалериста парашютный чехол, набитый старыми конспектами. Естественно и командование училища и власти города старались с этим бороться. Власти выставляли усиленный наряд городовых. Которые, однако, «никак не могли поймать хулиганов вследствие наличия их специальной подготовки», как писали в рапортах. Ну да, «синенькая[8]» в карман, оно вроде и немного, но закрыть глаза помогает. Сложнее было преодолеть дополнительные патрули на территории самого училища. Но и тут придумывали, как выйти из положения. И убегали. Вот только тройке Олега не повезло на обратном пути, пробираясь через окно туалета наткнуться на самого начальника училища. Полковник Кульчицкий неожиданно очень разозлился за сорванный «поход к белому другу». И вместо обычного для таких случаев одного дня выдал от своей душевной широты своей властью всем троим трое суток ареста. Мелькало, правда, у Олега подозрение, что в действительности полковник выполнял некие инструкции, полученные от его родителей. Но доказательств у него не было, так что винить за сорвавшуюся попытку стать «настоящим мужчиной», он мог только неудачное стечение обстоятельств. А стать мужчиной хотелось… и поскорей. Это только в первые месяцы молодые парни выматывались настолько, что в голове оставались только три желания: поспать, поесть и сходить в клозет. Потом они постепенно втягивались и начинали появляться и другие желания. Почти все в точности по прочитанной Олегом книге философа Филиппа Маслова…

Неожиданно Олег услышал или скорее уловил на грани восприятия какой-то непонятный звук, диссонирующий с окружающей тишиной. Остановившись и оглядевшись, он понял, что пробежал уже больше половины Горизонтальной тропы. То есть примерно три с половиной версты. А услышанный звук внезапно напомнил ему шумы в радиопалатке во время полевого выхода. «Включенное радио? – подумал он. – Пост скрытой охраны? Или…». Решив не рисковать, Олег просто развернулся и побежал назад. Причем некоторое время бежал, на всякий случай меняя темп, выписывая зигзаги, или неожиданно подпрыгивая. Но все усилия оказались напрасны, никто не пытался ни стрелять в него, ни преследовать. Так что быстро добежав до дворца, он вдруг обнаружил, что до завтрака еще есть время. Да и нагрузка от пробежки организм, привыкший к куда большим трудностям, только раззадорила. Пришлось пойти в тренировочный зал.

Зал оборудовали еще при деде, императоре Николае Суровом, для тренировки личных охранников. Потом сюда стали заходить папа и его братья, а для охранников сделали другой, в подвале, вместе со стрелковым тиром. А это зал стал называться «царским». Небольшой и уютный, застеленный мягкими матами известной швейцарской фирмы «Нестле», зал был оборудован всем необходимым. Кроме силовых тренажеров и шведской стенки, на стене висел щит для метания ножей. А в углу притаился «болван», называемый по последней моде на японский лад «макиварой», для отработки боя белым оружием[9]. Но на эти развлечения времени точно не было. И немного разогревшись на тренажерах с отягощениями, Олег побежал к себе в комнату. Радуясь. Что сейчас ему можно бегать, не нарушая заповедей полковника Кульчицкого. Который, цитируя отрывки из книги своего отца «Советы молодому офицеру»[10], всегда в конце повторял: «Запомните, юнкера, что старшие офицеры и генералы никогда не бегают. Ибо в мирное время это вызывает у нижних чинов смех, а в военное – панику».

Так что он успел до завтрака и принять душ и переодеться.

Завтрак накрыли хотя и в парадной белой столовой, но совсем по-домашнему. Семья и немногочисленные, самые ближайшие, гости и свита собрались во внутреннем дворике, где, как всегда, ждали выхода Их Величеств. Там же Олега уже с нетерпением ждали братья и сестренка. Первым заметивший его Мишкин, сразу подбежал и начал рассказывать, что теперь он будет не просто летчиком, а обязательно пойдет в звездоплаватели и первым полетит на Марс.

– Как думаешь, Олле, граф Толстой правду написал про марсианку Аэлиту? – с надеждой спросил он, глядя в глаза Олега. – А то Алеша меня дразнит, что жизни на Марсе нет и все это сказки.

– Не знаю, Мишкин, честно, – стараясь выглядеть серьезным, ответил Олег. – Есть ли жизнь на Марсе или нет, науке пока точно не известно. Но ты слетаешь и узнаешь точно. А потом нам расскажешь.

– Ну а ты как думаешь, – видно было, что ответ брата Михаилу не совсем понравился.

– А я думаю, что человек не может придумать того, чего на свете не бывает, – теперь позволил себе улыбнуться Олег.

– Вот! Я знал, я знал, – обрадовался Михаил и повернувшись к Алексею, выпалил – Есть марсиане на самом деле, не зря про них англичанин Уэллс и граф Толстой писали, вот! – и, дразнясь, высунул язык, получив замечание от бонны.

Олег еще успел немного переговорить с Алексеем, Машей и, как обычно, холодно и формально поздороваться с Константином. Старший брат, как всегда, был слегка навеселе и явно чем-то недоволен.

А потом появились папа и мама и все направились к столам…

После завтрака Михаил отправился в кабинет, поработать с неотложными бумагами. Он, как и его отец, Николай Второй, даже на отдыхе держал руку на пульсе государственных дел. Пока папа работал с бумагами, Олег и детишки вместе с мамой прогулялись к морю. А потом, вернувшись, играли в лаун-теннис и городки.

Вообще первый день отдыха для Олега прошел как-то сумбурно, но радостно. И слишком быстро, о чем он даже слегка пожалел вечером, перед сном. Тем более что Лидочка тоже приехала в Ливадию и сегодня во время игры в городки очень мило с Олегом кокетничала. Оставалось только придумать план, как оказаться с ней наедине где-нибудь в Ялте…

Российская империя. Крым, Ялта. Июль 1961 г.

Олег в задумчивости брел по гальке, покрывающей пляж. Солнце опускалось все ниже и уже можно было ощутить прохладное дыхание вечера, сменяющее жаркое марево летнего дня. Группы купающихся поспешно покидали пляж. Настоящими перелетными стаями снимались они со своих бивуаков и забивали ступени лестницы, ведущей наверх, к Александровской набережной. Там уже призывно мигали огоньки в витринах кофеен и магазинчиков, зовущие провести праздный вечер внутри, за чашечкой вкусного кофе по-турецки или бокалом вина и беседой с друзьями. Но вся эта суета, постоянно предоставлявшая Олегу интересные картинки для наблюдения за жизнью обычных людей, сейчас воспринималась совершенно безразлично. Он даже не пытался, как обычно, опознать среди толп отдыхающих своих телохранителей. Сейчас, после того, что произошло в номере гостиницы «Мариино», ему было не до обычных развлечений… Странно, что случившееся там между ним и Лидочкой столь сильно его потрясло. К своим восемнадцати с лишним Олег не был полным невежей во взаимоотношениях мужчин и женщин. Во всяком случае он так думал, прочитав к этому времени даже запрещенную «LadyChatterley’s Lover[11]» и видев не одну «срамную картинку» из тайной коллекции старшего брата Константина. Так что в самом акте для него ничего неожиданного не оказалось. К тому же эти телодвижения принесли не только ему, но и Нелидовой немало приятных минут. Но, кажется, он ожидал чего-то большего, чем просто приятные ощущения. Которые почему-то оставили после себя сосущее изнутри чувство какой-то неправильности и нечистоты. Почему-то хотелось пойти и помыться, сдирая мочалкой верхний слой кожи. С другой стороны, если он понимал, что никогда не откажется повторить эту «гимнастику» снова. Причем даже и прямо сейчас… И чем все эта двойственность была вызвана, Олег никак не мог понять. А понять хотелось. Хотя с каждой минутой размышлений все меньше и меньше. Так он и брел, куда глаза глядят, пока не наскочил на лежак, на котором расположилась, словно и не закончился пляжный день, девушка. Олег успел в последний момент среагировать и столкновение получилось столь мягким, что лежак даже покачнулся. Он автоматически извинился. И вдруг понял, что девушка лежит, не обратив никакого внимания на случившийся казус.

– Простите, сударыня, – еще раз повторил Олег. Теперь слегка наклонившись, чтобы точно попасть ей на глаза. А одновременно проверить, в сознании ли незнакомка.

– Отвяжись, – резко и злобно бросила девушка, по-прежнему рассматривая что-то в темнеющем на глазах небе.

– Извините, если я вам помешал, сударыня, – настойчиво повторил Олег. – Но мне показалось, что время уже позднее и находится одинокой девушке здесь, на пляже, не стоит. Может я могу чем-нибудь помочь?

– Помочь? – девушка наконец-то повернула к нему лицо. С видимыми, несмотря на наступающие сумерки, дорожками слез. – Чем ты можешь помочь, парень? – зло повторила она. – Иди отдыхай. И оставь меня наедине с моими проблемами. Тебе все равно с ними не справится…

Голос незнакомки дрожал. Все происходящее настолько напоминало сцену из плохого романа, что Олег невольно огляделся в поисках обидевшего девушку злодея. И наткнулся взглядом на тройку приближающихся к нему парней, явных аборигенов[12], похоже из крымских татар. Успев еще заметить идущую от лестницы к нему парочку спортивных парней, которых он до этого не замечал. «Охрана. Хорошо…», – промелькнула мысль.

– Эй, серсем[13], ти чево к дэвушке пиристал, а? Она гаварыт не хочит, нэ видыш? – крикнул один из аборигенов, похоже, главарь.

– Уходи, – попросила срывающимся голосом, заплакав, незнакомка. – Покалечат, а то и убьют… уходи.

– Нет, – ответил Олег.

И быстро оббежал лежак, встав на пути приближающихся, как он уже начал понимать, бандитов. Как-то давно он подслушал разговоры слуг, что в Крыму банды грабят, насилуют, а временами и похищают людей, особенно молодых девушек. И полиция не очень-то удается их поймать, потому что у них хорошие связи среди татар. Но чтобы в Ялте, почти в самой охранной зоне земель Императорской фамилии… Да и не очень эти парни походили на похитителей, какими их представлял Олег.

«Просто хулиганы, решившие пристать к девушке», – решил он. В этот момент главарь неожиданно попытался ударить Олега длинной мягкой колбаской, похожей на набитый чем-то дамский чулок. Но импровизированная дубинка безрезультатно просвистела в воздухе, задев лишь краешек короткого рукава рубашки. Уроки вахмистра Чумакова не прошли даром. Олег среагировал на вбитых во время тренировок по рукопашному бою рефлексах. Уклонившись от «дубинки» и тут же ответно ударив с двух рук по корпусу и лицу, а ногами сделав подсечку. Вот только гражданские туфли, это не привычные по тренировкам десантные ботики или гимнастические кеды. Скользят подошвой по гальке. Оттого прием получился смазанным. Но в целом удачным. Главарь упал. Только не назад, как должен был при правильно проведенном приеме. А в сторону и вперед. Из-за чего вместо лица противника Олег попал, как ему показалось, куда-то в шею. Ощущение напомнило удар по тренажеру, который он однажды сломал во время тренировок. Что-то выкрикнул один и подбегавшей пары бандитов, раздался визг девушки из-за спины и два выстрела из пистолета. После второго кричавший упал. В тусклом свете фонарей Олег различил блеск лезвия упавшего ножа.

Двое подоспевших телохранителей занимались нападавшими. Один надевал наручники на стоящего смирно третьего бандита. Второй быстро наполнился над воющим на одной ноте, словно пароходный гудок, раненым бандитом. Потом отшвырнул ударом ноги нож подальше от раненого и подбежал к Олегу.

– Как вы? – включив вытащенный откуда-то небольшой фонарик и осматривая Олега, спросил он. После чего наклонился над главарем, потрогал у него шею и присвистнул. – Нормально…

Олег удивленно посмотрел на его манипуляции, особенно поразившись, что он даже не пытается надеть на бандита наручники.

От набережной, будоража наступающую ночь свистками бежали, бухая сапогами по гальке, полицейские. Олег развернулся и заметил, что двое из них уже перехватили убегавшую девушку.

«Пропала Ялта, – подумал Олег – Теперь буду сидеть в Ливадии, как привязанный до конца вакаций…»

Из газет:

«Денежная единица “фартинг”, находящаяся в обращении в Великобритании с XIII века, перестала быть платёжным средством …»

«Петербургскiя вѣдомости» 01.01.1960 г

«Сообщают из Чикаго[14]: У нас нет сомнений в том, что большинство жителей (речь идет, разумеется, не обо всех США, а о городе Чикаго – прим. редакции) … убеждены и считают, что имеют все основания для такого убеждения, что выборы 8 ноября характеризовались таким грандиозным и осязаемым мошенничеством, что по крайней мере два республиканских кандидата были лишены победы… – сообщает газета The Chicago Tribune. «Помню, там было одно такое кладбище. Все имена с могильных камней были внесены в избирательные списки, и все они проголосовали… А еще был дом, пустой, заколоченный. В нем никто не жил. Но Фобусу он принес 56 голосов,» – пишет в своей статье корреспондент газеты Мэзоу…»

«Петербургскiя вѣдомости» 27.10.1960 г.

«Экстренное сообщение Российского Телеграфного Агенства! Сегодня российской ракетой выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник с человеком на борту. Управляет космическим кораблем воздушного флота летчик капитан князь Гагарин Андрей Петрович. Старт космической многоступенчатой ракеты прошел успешно. После набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль-спутник начал свободный полет по орбите вокруг Земли. По предварительным данным, период обращения космического корабля вокруг Земли <…> Вес космического корабля-спутника с звездолетчиком на борту составляет …, без учета веса конечной ступени ракеты-носителя. С установлена и поддерживается двухсторонняя радиосвязь. С помощью радиотелеметрической и дальневизорной систем производится наблюдение за состоянием звездолетчика в полете. Период выведения корабля-спутника на орбиту капитан князь Гагарин перенес удовлетворительно и в настоящее время чувствует себя хорошо. Системы, обеспечивающие необходимые жизненные условия в кабине корабля-спутника, функционируют нормально. Полет корабля-спутника на орбите продолжается. По полученным данным с борта космического корабля в 9 часов 52 минуты по московскому времени звездолетчик капитан князь Гагарин, находясь над Южной Америкой, передал: “Полет проходит нормально, чувствую себя хорошо” После успешного проведения намеченных исследований и выполнения программы полета … в 10 часов 55 минут московского времени корабль совершил благополучную посадку в заданном районе. Звездолетчик капитан князь Гагарин сообщил: «Докладываю, что приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, травм и ушибов не имею». Осуществление полета человека в космическое пространство открывает грандиозные перспективы покорения космоса человечеством. …[15]»

«Московскiя вѣдомости» 09.05.1961 г.

«Главнокомандующий Армии Лаоса принц Суфанувонг и посетивший освобождённые районы премьер-министр Лаоса Суванна Фума подписали совместное коммюнике, в котором приветствовали победы армии Лаоса, очистившей от инсургентов Бун Ума провинции Хуапхан, Сиангкхуанг и Пхонгсали…»

«Петербургскiя вѣдомости» 15.05.1961 г.

«ТИФЛИС, 5, V. Аресты среди видных представителей армянского населения, подозреваемых в принадлежности к экстремистской партии дашнакцутюн, продолжаются. Получены сведения об арестах в Батуме, Поти, Караклисе, Аштараке, Карсе и Канакире…»

«Московскiя вѣдомости» 09.06.1961 г.

«РЫБИНСК. Давно по городу носились слухи, что на Ушаковской улице, где-то по соседству с домами разврата, приютилась ссудная касса, оперирующая очень широко среди ушаковской голытьбы без разрешения начальства и торговых прав. Говорили, что кассу содержит какой-то отставной солдат, что ее гостеприимные двери особенно любезно открыты людям, пропившимся на Ушаковке в обществе «этих» дам. Даже последнюю скоропостижную смерть в Мыркинских банях Рыбинска злые языки ставили в близкую связь с операциями тайной кассы ссуд. Пропился, дескать, человек до невозможности, заложил в кассе всю одежду с себя и… очутился мёртвым в «семейных» банях купца Мыркина. Слухи эти, наконец, сделались достоянием полиции, и пристав Горский прибыл на Ушаковку в сопровождении нескольких городовых, уже имея соответствующее распоряжение полицмейстера. Явившись в дом Верховской, пристав нашёл в нём две комнаты, буквально заполненные разными большими и малыми узлами со всевозможными вещами житейского обихода. Тут были платья, кофты, юбки, воротники, жилеты, пиджаки и пр. В каждом узелке хранилась записка, в которой точно обозначено имя, отчество владельца и сумма, выданная в ссуду. Стены комнат сплошь увешаны верхним платьем, преимущественно мужским. В особых хранилищах найдены кольца и часы. Всё имущество переправлено на ломовиках в полицию, куда вскоре же начали являться и клиенты кассы, указывая свои вещи и объясняя условия, на которых ими в минуту жизни трудную была взята ссуда. Займами служили мелкие суммы от 30 до 50 копеек, в большинстве случаев только на неделю. Причём за ссуду в 50 копеек залогодатель обязан был платить через неделю уже 70 копеек, т. е. более 2000 процентов годовых. Кассу содержал квартировавший в доме Верховской отставной унтер-офицер Сергей Егорович Боршовский…»