Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

«Московскiя вѣдомости» 29.06.1961 г.

«В Филадельфии арестована Фелиция Бекир. Она обвиняется русскими властями в том, что, когда стража явилась для производства обыска в квартиру ее мужа в Санкт-Петербург, то она выстрелом убила одного из нижних чинов. Ей удалось в суматохе бежать, и через Канаду приехать в Филадельфию где ее выдал русский шпион Теодор Буззик. Вопрос о выдаче Фелиции Бекир будет разбираться американским судьей, от которого будет зависеть признать ее уголовной, или политической преступницей …»

«Петербургскiя вѣдомости» 03.07.1961 г.

«Рынок электромобилей в России по сравнению с мировым пока довольно скромный. По данным агентства «Автостат», на начало прошлого года в стране было зарегистрировано 6300 электромобилей. При этом их число в России постепенно растет. Так, с января по ноябрь 1960 года по всей стране продано 4,8 тысячи таких автомобилей с пробегом и еще 510 новых. … Новое – это хорошо забытое старое. История электромобилей начала века – наглядное тому подтверждение. Когда-то привычные для нас машины с коптящим двигателем внутреннего сгорания считались экзотикой. Например, в 1900 году в крупнейших мегаполисах Востока США Нью-Йорке, Чикаго и Бостоне они едва составляли шестую часть автопарка, проигрывая по численности паровым и электрическим конкурентам. Не говоря уже о гужевом транспорте, который доминировал в перевозках вплоть до начала двадцатых годов. Первые электромобили проигрывали паровикам и бензиновым автомобилям в цене и скорости. Но их покупателей – преуспевающих юристов, врачей и эмансипированных женщин – это не пугало. Изысканная публика с толстыми чековыми книжками обращала внимание на другое. Неоспоримыми преимуществами электрических экипажей были полная бесшумность, мгновенный запуск двигателя, элементарный алгоритм управления, исключающий переключения тугой кочерги коробки передач, и минимальное периодическое обслуживание при достаточном запасе хода в 40−60 км… К началу Великой войны Эдисон объявил о создании нового типа аккумуляторной батареи. Новая версия 100-мильной батареи, была не только лишена прежних недостатков, но стала еще более емкой и могла прослужить в 3−10 раз дольше, чем свинцовые. Для рекламы нового продукта Эдисон организовал автопробег протяженностью 1500 верст на нескольких электромобилях популярных марок. В ходе гонки машины легко преодолевали заявленные 150 верст без единой остановки, а процесс зарядки батарей «под горлышко» протекал вдвое быстрее, чем прежде. И все же революции в автоиндустрии не получилось. Батарея Эдисона была хороша всем, кроме цены. … Кроме того, для военной техники бензиновые моторы оказались более удобными. Преимущество мобилей с двигателями внутреннего сгорания – возможность автономной, независящей от электрических сетей заправки и простого увеличения запаса хода путем увеличения емкости бака для горючего. … Вытеснение электромобилей грузовозами и мобилями с такими двигателями казалось неотвратимым. Но по итогам Великой войны Великобритания потеряла доступ к запасам дешевой нефти. Дороговизна бензина, газойля и керосина вызвала возрождение интереса к электромобилям… В тоже время постройка сети угольных и водяных электрических станций сделала электроэнергию более доступной и дешевой. Появление электробусов и электротакси стало первым шагом… Создание на территории Британии сети электрозарядных станций, появление сменных блоков аккумуляторных батарей и прочие новинки технического прогресса, внедренные в конструкции электромобилей, вызвали возрастание спроса на таковые на рынке. Оценив достоинства этого вида транспорта для условий Британии, его стали предлагать и частным владельцам…»

«Московскiя вѣдомости» 04.07.1961 г.

«4-го июля забастовали рабочие артели подрядчика Троцкого, производящего ремонт зданий по линиям северо-западных дорог. Поводом для прекращения работ, по словам рабочих, явился неплатеж Троцким в течение более месяца денег …»

«Петербургскiя вѣдомости» 05.07.1961 г.

[1] В Российской Императорской армии – старослужащий солдат, наблюдающий за рекрутами. Здесь – шутливое название каптернамуса

[2] «Соколиная или сокольская гимнастика» (здесь кратко «соколка») – комплекс гимнастики, появившийся в Австро-Венгрии и основанный на разнообразных упражнениях, в том числе массовых и со снарядами, и живых пирамидах. Основатель ее профессор Пражского университета Тырш был идеологом славянского националистического «Сокольского движения». В военных училищах России стала весьма популярной в конце 19– начале 20 века

[3] Реально отмеченный на карте 1909 г. городок в Маньчжурии

[4] 10 оперативная эскадра Тихоокеанского Флота Российской империи действовала в южной части Тихого океана

[5] Надстройка, как правило по правому борту авианосца, объединяющая командный мостик, антенны и радарные установки корабля (в АИ РЛС называются радиообнаружителями – РОН)

[6] Реднек (redneck) – букв «красношеий», жаргонное название жителей сельской глубинки США, белых фермеров. Аналог русского выражения «деревенщина»

[7] В нашей реальности эта форма называлась бы костюмом для гимнастических упражнений – футболка, трико и кеды.

[8] Название пятирублевой бумажной купюры в России

[9] Белое оружие – обобщенное название холодного оружия (наносящего поражение противнику ударом, разрезом или уколом). Термин используется и в нашей реальности, но считается устаревшим

[10] Реальная книга. Кульчицкий Валентин Михайлович участвовал в русско-японской, Георгиевский кавалер. Закончил Тверское кавалерийское, служил в Отдельном Корпусе Жандармов. После революции работал в адвокатуре, репрессирован в 1933, в 1936 г оправдан. Жил в Харькове, убит вовремя германской оккупации украинским полицаем на немецкой службе Василенко

[11] «Lady Chatterley’s Lover» (англ – «Любовник леди Чаттерлей») – эротический роман Дэвида Лоуренса, в нашей реальности впервые опубликованный в 1928 г. и вызвавший скандал из-за присутствия в тексте откровенных описаний эротического характера. Был запрещен во многих странах мира. В нашей реальности переводился в России в 1932 г и в 2000 г. В этом мире запрещен к печатанию в России, Германии, САСШ и некоторых других странах.

[12] Абориген – коренной житель страны, местности. Никакой негативной коннотации не несет

[13] Если я правильно перевел – крымскотатарск. «идиот»

[14] Использованы реальные сообщения о выборах в США 1960 г, в остальных сообщениях используются как факты из хроники 1960-61 годов, с изменениями, так и более ранние статьи из русских дореволюционных газет. Все даты даны по старому стилю, сохраняющемуся в этой АИ в Российской Империи

[15] Измененные сообщения о полете Ю.А. Гагарина

[16] По современным материалам сети Интернет

Новая Большая Игра

Выиграть нельзя.

Проиграть тоже нельзя.

Нельзя даже выйти из игры

Теорема Гинзберга

Теперь мне предстоит продвигаться

все дальше и дальше на Север,

участвуя в Большой игре.

Р. Киплинг «Ким»

Дневник великого князя Олега

30 августа 1961 г. Среда. С завтрашнего дня я – юнкер первого года обучения. Наконец-то начнется настоящая учеба, а не просто подготовка к ней, как в прошлом году… Часто вспоминаю ялтинское приключение. Пока никто ничего мне не сообщил. И К. не пишет.

Британская империя. Колония город Гонконг. Август 1961 г.

Якоб сидел в кинотеатре «Юнайтед» и делал вид, что смотрит фильм «Бен-Гур». На самом деле его уже тошнило от увиденной седьмой раз псевдоисторической американской слащавой мелодрамы про чудесное спасение молодого еврея и его семьи из неволи, в которую их загнал нехороший брат, служащий римлянам. Причем помог спастись этим несчастным разведчик не названного государства, противостоящего римской экспансии. По скрупулезно и исторически достоверно воспроизведенному костюму разведчик происходил из поселившихся в империи бриттов. Толстый такой намек, тому же Израилю, с кем надо иметь дело. Не зря в Германии и Италии этот фильм запретили к показу, как пропаганду. Так что не видеть бы Якобу этого фильма, если бы не командировка в Гонконг и необходимость срочной встречи с личным агентом. Который почему-то на встречу так и не явился очередной раз. Владельцы же кинотеатра, словно специально стремясь нагадить именно Якобу, ставили на сеансы, назначенные для встречи, один и тот же фильм. Утешением для неудачливого зрителя служило лишь наличие в этом кинотеатре новинки техники – кондиционера, благодаря которому можно было немного отдохнуть от уличной жары.

Картина, которую он смотрел, наконец закончилась и Якоб, облегченно вздохнув, встал одним из первых. И тут же заметил «Бруно». Все нормально, это был точно он. Он, тот самый мишлинге[1], с которым ему удалось познакомится на Реепербан[2] в Гамбурге. Там же Якоб его и завербовал. Нет, конечно, в разведке не бывает отбросов, а только ресурсы. Но этот немецко-китайский еврей настолько не нравился Якобу, что он с удовольствием передал все контакты с ним местному резиденту. И очень удивился, получив приказ на эту командировку. Оказалось, местный резидент передал пожелание от агента на личную встречу только с Якобом.

На Шарп-стрит они вышли практически одновременно, хотя для этого ему пришлось проталкиваться через толпу спешащих к выходу зрителей. Как и положено правилами они с «Бруно» шли рядом. Изображая совершенно незнакомых пешеходов. И только когда они сворачивали на Мейсон-стрит, спешащие к остановке трамвая люди на мгновение прижали их друг к другу. В ладонь Якобу ткнулась свернутая бумажная трубочка. Он быстро сжал пальцы, сминая маленький кусочек бумаги. М сунул руку в карман, брюк, словно в поисках кошелька. А потом неторопливо развернулся, уходя от остановки. К которой сейчас как раз приближался трамвай, отвлекая внимание присутствующих. Якоб же прошел по Мейсон-стрит назад и резко свернул на Шарп-стрит. За ним, похоже, слежки не было, но он успел заметить парочку подозрительных китайцев. Которые слишком целеустремленно рвались попасть именно в тот вагон трамвая, куда вошел «Бруно». Отчего инстинкты профессионального оперативника Рейхснахрихтенсхаупстамт[3] взвыли не хуже пожарной сирены.

Впрочем, до своего отеля Якоб добрался без проблем. Слежку он так и не обнаружил, что, надо признать, его нисколько не успокоило. Потому что слежку настоящих профессионалов обнаружить очень сложно, а порой и невозможно. Тем более в таком специфическом городе, как Гонконг, набитым очень похожими, на взгляд европейца, китайцами, словно сельдями в бочке.

Поэтому, попав в номер, Якоб сразу, словно по неотложной большой нужде, заскочил в ватерклозет. И долго и тщательно смывал брошенные в унитаз остатки записки. Потом принял душ, переоделся и немного отдохнул сидя в кресле. Через полчаса спустился со второго этажа, на котором располагался его номер, в небольшой ресторанчик при гостинице. Где просидел примерно четверть часа, попивая кофе и незаметно наблюдая за телефонными будками в холле. После чего быстро расплатился с кельнером и вышел в холл. Зашел в будку, набрал номер.

– Халлоу… халло?

– Халло, мистера Чана позовите, пжалста, – он произнес это по-английски с небольшим акцентом, похожим на австралийский. Обычный же английский Якоба был типично немецкого образца, с жестким произношением настоящего пруссака.

– Айиия! Мистер Чан здесь давно не живет. Ищите его в пятьдесят пятом доме, Чиллаут-стрит, квартира сорок четыре. Завтра он точно будет дома, – и говоривший бросил трубку.

Якоб только усмехнулся, вешая трубку телефона-автомата на рычаг. Говорил явно не «Бруно», его тонкий писклявый голосок не узнать было невозможно, даже по телефону[4]. Ему стало интересно, использовал ли «Бруно» этот канал для связи с резидентом. Впрочем, оставалось еще два часа, а там он узнает обо всем от самого «Бруно». Включая и причины такого явного недоверия к резиденту РНХА в Гонконге. Которого, как проинструктировали Якоба при подготовке к командировке, подозревали в связях с американской Секретной Службой. Но, учитывая происхождение и родство с имперской аристократией, не трогали из-за отсутствия реальных доказательств.

Поднявшись в номер, Якоб опять переоделся. Достав из кофра пару справочников и, постоянно с ними сверяясь и матерясь, как настоящий уроженец Сан-Паули, написал на вырванном из блокнота листе бумаги адрес. Причем не только по-английски, но и весьма тщательно перерисованными китайскими иероглифами. После чего убрал справочники в тщательно закрытый кофр, проверил, не остались ли на столе или на блокноте какие-либо отпечатки написанного. Перед выходом из номера еще раз проверил карманы. После чего, подумав, положил в карман брюк «сувенир» в виде круглой рукоятки от вентиля перепада воздуха с подводной лодки. Этому приему – использовать вместо кастета подобные краники, немецкие агенты, как говорили, научились у русских. Очень оказалось удобно для мест, где владение любым оружием карается по закону.

На улице уже начало темнеть. Поэтому убедившись, что за ним никто не следит, Якоб неожиданно остановился на краю тротуара под уличным фонарем. И махнул рукой, останавливая проезжавший мимо таксомотор.

– Сюда, – он передал водителю адрес. Он взял лист, и уставился аккуратно написанный английский текст, словно баран.

– Там на китайском. Там есть на китайском на обратной стороне, – подсказал ему Якоб. Не реагируя на его слова, водитель продолжал тупо смотреть на адрес, написанный по-английски. Якоб не выдержал и, нажав на руку таксиста, заставил его перевернуть бумагу. Показалась обратная сторона с написанным иероглифами.

– Вот! – рявкнул командным голосом Якоб и спросил, стараясь говорить по-английски с самой презрительной интонацией. – Читать умеешь?

Китаец зло зыркнул на него, но промолчал. Снова перевернул бумагу обратно и опять принялся разглядывать написанное на английском. Потом рыгнул, сплюнул в окно, едва не попав в бредущего по тротуару прохожего. Рывком выжал газ, и такси тронулось. Под беспрестанный скрежет где-то районе задней подвески, электромобиль двигался по городу, сворачивая на улицы с односторонним движением и в узкие переулки. Наконец, когда Якоб уже начал терять терпение, машина остановилась на грязной улочке у замызганного многоквартирного дома. Проезжающие по улице автомобили раздраженно сигналили притормозившему такси. Номеров на домах Якоб не заметил. Он вылез из машины, попросив шофера подождать, и прошел чуть назад. Там у чего-то похожего на парадный вход сидел старик с сигаретой и читал газету.

– Это дом шестьдесят на Чиллаут-стрит, Кеннеди-таун[5]? – стараясь говорить очень вежливо, спросил Якоб. Старик уставился на него словно на Годзиллу из популярного фильма о монстрах, а потом с раздражением вывалил целую речь на каком-то китайском диалекте.

– Дом шестьдесят на Чиллаут-стрит, – помедленнее и чуть громче повторил вопрос Якоб – Кеннеди-таун?

В ответ последовал еще один водопад непонятного китайского и небрежный жест рукой в сторону двери. Старик отхаркнулся, сплюнул и, зевнув, снова уставился в своею газету.

– Свинская собака, – пробормотал по-немецки себе под нос Якоб, обогнул сидящего старика и подошел к двери. Открыл ее и осмотрелся. За ней прятался крошечный грязный вестибюль, с облупившейся краской на стенах. Единственным украшением его служил ряд свежевыкрашенных почтовых ящиков, на которых были указаны номера квартир и фамилии, нарисованные красной краской иероглифами и по-английски. С превеликим облегчением Якоб обнаружил среди них номер той, которую он искал.

Вернувшись к такси и вынув бумажник, он дважды внимательно посмотрел на счетчик. Только после этого расплатился с точностью до пенса, вызвав очередную гримасу неудовольствия у таксиста.

Снова вошел в вестибюль, осмотрелся и с удивлением обнаружил правее висящих на стенке почтовых ящиков проход в небольшой коридорчик, заканчивающийся дверью лифта. Нажал на кнопку. В ожидании лифта осмотрелся и прислушался. Удивительно, но в подъезде стояла тишина, словно в добротно построенном настоящем немецком доме. Крошечный, способный вызвать у обывателя приступ клаустрофобии, грязный лифт полз вверх, скрипя и повизгивая. На четвертом этаже Якоб вышел. Прошел по короткому коридору и нажал кнопку звонка у двери в сорок четвертую квартиру. Звонок, приглушенный дверью, он расслышал. Но дверь открывать никто не спешил. Он еще раз нажал на кнопку. Опять никакой реакции, словно в квартире никого нет. Третий раз позвонив и подождав еще две минуты, Якоб нащупал в кармане «сувенир» и неторопливо, вслушиваясь в тишину коридора, вернулся к лифту. Судя по звукам из-за дверцы шахты, лифт как раз поднимался вверх. Он насторожился, но ничего предпринимать не стал. Если это ловушка, то он уже влез в нее всеми четырьмя лапами. Подумав, он импровизированный кастет. Положил его на пол и точно рассчитанным толчком правой ноги отправил по полу в сторону ближайшего угла. Вентиль почти бесшумно проскользнул по линолеуму пола и остановился точно у самого плинтуса. Теперь у Якоба ничего компрометирующего, кроме самого факта нахождения здесь и сейчас в этом доме, найти было невозможно.

Как он и подозревал, полицейские появились одновременно со всех возможных направлений. Из отрывшихся дверей лифта выскочили двое. Еще примерно семь-восемь человек, судя по топоту шагов, выбежали в коридор с лестницы. Здешние полицейские, хотя и напоминали своей униформой типичных английских «бобби», носили с собой оружие. Поэтому на изображающего на лице маску изумления Якоба нацелилось несколько разнообразных стволов. Не менее пяти, потому что остальные дружно ломанулись в сорок четвертую квартиру. Дверь в которую, как оказалась, на замок никто не запер.

– Руки в перед, ладонями вверх! – приказал грубый голос из-за спины. Якоб подчинился и в тоже мгновение один из выскочивших из лифта полицейских, ловко вкинув громоздкий «Веблей-Скотт» в кобуру, вытянул откуда-то из-за спины наручники. И защелкнул их на запястьях Якоба.

– Повернись, – приказал тот же голос. Якоб, продолжая изображать невинное удивление, повернулся.

– В чем дело, госп…, – закончить вопрос ему не дали.

– Молчать. Вопросы здесь задаю я, – ответил ему высокий широкоплечий брюнет с грубыми чертами лица и нашивками сержанта на полицейском мундире. – Кто такой? Документы есть?

– Меня зовут Бауэр, Якоб Бауэр, мистер. Подданный Германской империи, – спокойно ответил Якоб, одновременно мысленно «прокачивая» сержанта. – «Черт побери, – мелькнула в голове мысль, когда он наконец опознал командовавшего группой захвата полицейского. – Повезло, называется… Самая свинская собака во всей полиции Гонконга, сержант Роджер Кросс. Глава спецотдела, или Эс-Ди, полиции. Занимается шпионами и боевиками… Да, у нас здесь точно засел крот…»

– Сержант Кросс. Что вы здесь делаете, мистер Бауэр? – тон сержанта стал более вежливым. Что не помешало стоящему за спиной полицейскому тщательно обыскать Якоба с ног до головы. И ловко вытащить у него из кармана паспорт.

– Я…, – хорошо иметь заранее подготовленные «легенды». Вот только вся эта командировка – сплошная импровизация и все заранее придуманное приходиться адаптировать к неожиданным изменениям ситуации. – У меня здесь была назначена встреча с… одним из сотрудников фирмы «Империал Гонконг Экспорт».

– Понятно. Вынужден вас задержать до выяснения всех обстоятельств, мистер Бауэр. Джим, Артур, ведите его вниз, – приказал сержант.

– Простите, сержант. Я протестую и требую вызова консула. Могу сразу сказать, что не успел ни с кем встретиться. Так как только что вышел из лифта.

– Вызовем консула, обязательно. И со всем остальным разберемся, – согласился Кросс. – Паспорт ему верните и вниз… Что там, Брайен?

Ответа Якоб не услышал, так как его, не снимая наручники, впихнули в лифт. В полицейском участке его еще раз обыскали. Вежливо, но непреклонно конфисковали все содержимое карманов, включая паспорт. После чего посадили в камеру-одиночку. И словно забыли о его существовании. Конечно, надзиратель, как и положено, регулярно проверял его состояние, поглядывая в устроенный в двери глазок. Кормили тоже регулярно, не очень вкусно, но сытно. Да и парашу из номера выносили регулярно. Вот только ни полицейского следователя, ни консула Бауэр не видел целых четыре дня. Все это время он сидел и ждал вызова на допрос. А заодно пытался определить, как говорил один его знакомый из русской разведки: «Что произошло? И кто виноват во всем этом бардаке? Таки что будем теперь делать?»

Эти три «чисто русских вопроса», говоря словами того же знакомого, занимали все его свободное время. Собственно, что случилось, ему было ясно и так. Кому-то очень не хотелось, чтобы собранные агентом «Бруно» сведения дошли до штаб-квартиры РНХА. Причем местная сеть или вскрыта этими людьми, либо имеются утечки информации из резидентуры. Или, в самом худшем случае, местный резидент напрямую связан с этими заинтересованными лицами. Но опять-таки доказательств последнего Якобу найти так и не удалось. По заинтересованным лицам, пожалуй, проще. Судя по тому, где работал «Бруно» – штатовцы. Да, именно с ними тесно работала фирма «Империал Гонконг Экспорт». Причем «Бруно» наткнулся на какие-то очень «горячие» факты. Его, судя по всему, убили и теперь пытаются сделать виновным Бауэра.

«Что же такого, интересно, мог найти простой… ну ладно, пусть даже не совсем простой управляющий в одном из отделений фирмы? Новую попытку поставить англичан под штатовский контроль? Как в тридцать шестом, когда после смерти Георга Пятого его сына Эдуарда Восьмого заставили отречься от престола из-за женитьбы на американке Уоллис Симпсон? Может быть и так, – подумал Якоб. Тут же вспомнив, что ситуация тогда была не столь однозначной, как ее представляют теперь. Ему, как одному из аналитиков РНХА, было известно, что Эдуард Восьмой был в хороших отношениях с кайзером Вильгельмом Третьим. Что могло привести к улучшению традиционно, со времен Великой Войны, неприязненных отношений между Британией и Германской Империей. – А ведь это мешало не только штатовцам, но и русским. Союзные отношения с которыми тогда разваливались прямо на глазах. Что закончилось Польским восстанием сорок первого года и прямым боевым столкновением между русскими и нашими войсками. Но возвращаясь к «Бруно»… Такого он накопать вряд ли мог, слишком низко расположен в иерархии. А если хорошенько подумать… «Золотой треугольник»? А почему бы и нет?» – загадочный, неизвестно где-то в Азии расположенный район, из которого через Китай и Британскую Индию в Европу поступали наркотики. Причем не только обычные, типа того же гашиша или опиума, а и новые синтетические. Которые запрещались к употреблению во всех странах Большой Семерки из-за чрезвычайно опасных последствий применения.

«Если это так, то меня могут отсюда не выпустить, – подвел итог своим размышлениям Бауэр – Обидно. Ничего не знать и попасть под жернова…»

На четвертый день томительное ожидание закончилось. В камеру, распространяя благоухание хорошего одеколона, вошел германский консул Герхард Шредер. Естественно, в сопровождении надзирателя и сержанта Кросса. Причем последний выглядел весьма и весьма недовольным.

– Собирайтесь, мистер Бауэр, – сообщил по-английски улыбающийся Герхард. – Херр сержант нашел убийц, это оказались деятели из триады, – добавил он по-немецки.

Отчего Кросс стал выглядеть и еще более недовольным.

– Мистер Бауэр, – сказал сержант, перебивая консула. – Полиция Гонконга приносит вам свои извинения. Но я меня есть еще один вопрос. На который вы можете не отвечать, если пожелаете.

– Спрашивайте, – спокойно ответил Якоб.

– Вы были знакомы с Максом Отто фон Шрамом?

– С кем? – Бауэр действительно удивился. Он ожидал любого вопроса, кроме этого. – Извините, но я с этим господином знаком не был.

– Благодарю, мистер Бауэр, за ответ, – улыбка на лице Кросса выглядела столь же уместной, как дамские панталоны на слоне.

Освобождение из тюрьмы заняло времени намного меньше, чем посадка. Якобу вернули все вещи, а до гостиницы его любезно подвез на своем автомобиле консул.

И только в номере он сообщил Бауэру, что власти Гонконга дают ему 24 часа на убытие из колонии.

– Херр Бауэр, вот вам билеты на гидроплан до Циндао. Рейс через три часа, – консул выглядел смущенным, – и я советую вам не задерживаться. Триады… очень опасны. Кроме вашего знакомого из ИГЭ, они убили за прошедшие четыре дня еще пять человек, включая названного сержантом фон Шрамма. Ходят слухи, – Шредер понизил голос и инстинктивно осмотрелся, – что идет передел рынка нелегальных наркотических средств. И говорят, что фон Шрамм… был с этим рынком связан…

Возвращение в Берлин для Бауэра закончилось обыденно. Его доклад приняли, ругать или поощрять не стали. Начальник отдела, полковник Герхард Вессель лишь вздохнул, собственноручно убирая написанные им листы в папку.

А после этого огорошил Якоба неожиданным известием, что он отправляется в новую командировку, в Россию.

Российская империя. Тверское кавалерийское училище. Май 1962 г.

Курс тактики оказался столь занимательным, что лекции внимательно слушали все, даже вечный бузотер Петя Ниткин. Да и сама личность преподавателя внушала уважение. Подполковник Константин Сергеевич Аристов успел повоевать и во время Азиатского и Вьетнамского конфликтов, и с басмачами в Туркменистане. Высокого роста, худощавый, с острым взглядом из-под нависших над блеклыми, словно выцветшими от яркого азиатского солнца бровями. Невозмутимое лицо с впалыми щеками покрыто навечно въевшимся в кожу загаром. А лбу, стоит ему снять фуражку, виден поясок белой, не сумевшей загореть под фуражкой, кожи. Рассказывает он неторопливо, кратко, но обстоятельно, не упуская, как заметил Олег, ни одного важного момента. И спрашивает также обстоятельно и дотошно, добиваясь не просто заученного ответа, а анализа причин и следствий. Поэтому сейчас юнкера слушают рассказ наставника, забыв даже о великолепном майском дне на улице. И не обращая внимания на врывающийся в класс через открытые по случаю хорошей погоды форточки ветерок, несущий будоражащие кровь весенние запахи.

Сегодня подполковник рассказывал о боях немецких парашютных войск во время Тихоокеанского конфликта на острове Формоза.

– … Высадка прошла успешно везде, кроме самого главного пункта. Здесь дела у германцев пошли хуже всего. Задержка с вылетом привела к тому, что транспортные «Юнкерсы» прибыли к цели не одновременно, выброска растянулась на три часа. Из-за нехватки самолётов оказалось не высажено около шестисот парашютистов, в том числе половина второго батальона первого парашютного полка. К тому же, японский гарнизон генерал-майора Юкио Касахара действовал куда более умело и организованно, чем войска под непосредственным командованием генерала Кимура. В распоряжении Касахара имелись три японских батальона, а также один формозский батальон. Кроме того, на окраине Тайпея базировались три китайских полка, эвакуированные из материкового Китая и пополненные на острове, численностью около пехотного батальона каждый. Всего в районе Тайпея находилось примерно три с половиной тысячи японцев и до двух тысяч китайцев при шестнадцати полевых и четырнадцати зенитных орудиях, двух броневиках «Хамбер» и шести легких пулеметных «Виккерсах». Основная часть артиллерии, восемь стомиллиметровых и четыре семидесятипятимиллиметровых полевых орудия, а также двенадцать сорокамиллиметровых «Бофорсов», располагалась вокруг аэродрома. Здесь же были собраны все броневики. Касахара оказался единственным японским командиром, который дал своим войскам подробную инструкцию на случай высадки вражеского воздушного десанта. До момента приземления парашютистов вести огонь следовало только зенитчикам. Генерал понимал, что немцы в первую очередь попытаются захватить аэродром, поэтому по краям летного поля приказал укрыть броневики. При их поддержке оборонявший аэродром пехотный батальон с двумя семидесятимиллиметровыми батальонными гаубицами должен был контратаковать и уничтожить парашютистов на летном поле, – подполковник взял указку, подошел к висящей на стене карте и показал расположение позиций обороняющихся. – Благодаря хорошей маскировке потери от воздушных атак в Тайпее были минимальными и составили всего несколько раненых… Самолеты с десантниками появились уже после окончания воздушного налета, когда обороняющиеся успели прийти в себя. Всего японцы насчитали двести сорок транспортных машин. Огнем с земли было сбито пятнадцать самолетов, в воздухе погибло порядка двухсот десантников. Хотя многие «Юнкерсы» рисковали делать по несколько заходов, парашютисты оказались разбросаны по большой площади на сильно пересеченной местности. Первый батальон первого парашютного полка должен был высаживаться в районе Линькоу, где находилась дальняя радиостанция и радиобнаружитель[6], охраняемые взводом японской пехоты. Однако лишь одна из четырёх рот была высажена вовремя, около шестнадцати ноль ноль, две другие приземлились с опозданием на три часа, а четвертую роту в этот день высадить не удалось вовсе. Только в девятнадцать часов тридцать минут сюда прибыл сам командир высадки полковник Бройер. Он сразу же выслал усиленный взвод лейтенанта Блюхера на восток для атаки аэродрома вместе со вторым батальоном. В темноте взвод обошел вдоль берега реки позиции японской пехоты и достиг восточного края летного поля. Но здесь взвод оказался блокирован превосходящими силами противника и к утру уничтожен при помощи пулеметных броневиков. Лейтенант Блюхер погиб. Уцелевшие десантники утром отошли к восточному склону высоты «сто восемьдесят два», прозванной немецкими парашютистами «гребень Шварцтодт». Второй батальон высаживался в трех-четырех верстах восточнее первого батальона. Одна его рота приземлилась на восточном краю аэродрома прямо на позиции войск противника у поселка Синьдянь. На результате боя также сказалось слабость личного оружия парашютистов. Обороняющиеся отсекли десантников от контейнеров с тяжелым вооружением. Поэтому парашютисты сражались только пистолетами и ручными гранатами. В результате рота была почти полностью уничтожена. Вторая рота приземлилась восточнее аэродрома, где вступила в тяжелый бой. К вечеру остатки батальона также отступили к подножию высоты «сто восемьдесят два». В двух ротах после потерь оставалось около семидесяти бойцов. Около трехсот парашютистов погибли или попали в плен. Порядка сотни, в том числе восемь офицеров, были ранены. Таким образом, общие потери высаженной части батальона составили восемьдесят пять процентов личного состава. Третий батальон под командованием майора Шульца приземлился в четырех верстах западнее первого батальона на окраине Тайпея. Там оборону держали китайские части. Поэтому батальон понес наименьшие потери. Второй батальон второго парашютно-десантного полка под командованием капитана Ширмера приземлился ещё западнее, в трех верстах от Тайпея, и выставил заслоны к югу и западу от места высадки, ожидая атаки оттуда. К двадцати одному тридцати японцам удалось очистить от противника местность к востоку от аэродрома, после чего бой прекратился из-за наступления темноты. В районе самого Тайпея обстановка сложилась иначе. Воспользовавшись замешательством и паникой среди китайцев, часть парашютистов проникла в город и завязала уличные бои. Несмотря на подход японских подкреплений, в двадцать два тридцать немцам удалось выйти к реке. В это время японцы попытались сбить немцев с высоты «сто восемьдесят два». Атаковали оборону высоты два батальона при поддержке двух «Хамберов», вооруженных тридцатисемимиллиметровыми пушками. Однако первый броневик застрял в канаве на северной стороне аэродрома, а второй увяз в промоине на дне оврага, который пытался пересечь. В итоге контратака захлебнулась под огнем немецких пулеметов, ведшимся с противоположной стороны оврага. Ночью десантники сбили японские посты, переправились через овраг и взяли в плен экипажи обоих броневиков. Однако к утру японцы непрерывными ночными атаками выбили егерей-парашютистов из центра города. Но часть германцев продолжала удерживать его южную окраину. В итоге десант в районе Тайпей понес огромные потери и не выполнил ни одной из поставленных задач. В то же время потери японцев оказались минимальными. Кроме того, им досталась часть сброшенного вооружения, а главное – сигнальное оборудование и коды. Выяснив от пленных германцев систему условных сигналов, обороняющиеся получили возможность подавать самолётам ложные указания, чтобы сбрасываемое снаряжение попадало к ним…