Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

«Господи Боже, дай мне забыть о своем титуле. Отпусти с должности, предложи замену, и я уйду. Покажу окружающим, как надо жить по-настоящему. Люди слишком уж изнежились за годы мира в цивилизованных странах. Поутихли, привыкли к благоустроенности и комфорту. Теплые квартиры, усадьбы, поместья, автомобили, рестораны, обед или ужин по телефонному заказу через двадцать минут в любой конец Москвы. Два раза в день меняемые крахмальные рубашки, личные портные и сапожники, косые взгляды сотрапезников на неподходящий к теме застолья цвет галстука. Как все это надоело! Нет, дайте мне, безграничный простор и необъятную ширь горизонта, и я пущусь на поиски настоящих сокровищ, на поиски того, что стоит искать и чему следует посвятить жизнь, черт побери», – Олег аккуратно поставил томик на место и быстро вернулся за стол. Поднял один из прямых телефонов, с красным кружком вместо номеронабирателя.

– Георгий Федорович? Прошу вернуться, появились новые соображения. И позовите с собой командующего Воздушно-Космическими Силами.

Военный министр, генерал от инфантерии Головин вошел в библиотеку буквально через четверть часа. Вместе с ним прибыл и князь Анатолий Георгиевич Гагарин, воздушного флота генерал, недавно назначенный командующим ВКС. После короткого делового приветствия Олег подвел генералов к соседнему столу, на котором лежала развернутая карта Индии.

– Господа генералы. Насколько мне известно, нашей разведкой вскрыт основной позиционный район размещения британских ракет в Индии. Правильно?

– Так точно, Государь, – подтвердил Головин. – Примерно вот здесь, около Анантнага, в горах. С этого района англичане могут простреливать нашу территорию не только до Санкт-Петербурга, но и до Гельсингфорса и Варшавы. По нашим данным, ими уже развернуто пятнадцать ракет «Черная стрела» в незащищенных шахтных установках.

– Чем прикрыты?

– Зенитные полки «Бладхаунд» и «Тайгер Кэт» из состава авиационного командования, усиленный батальон английской пехоты, бронекавалерийский полк, эскадрон перехватчиков «Фокс», – вступил в разговор генерал Гагарин.

– То есть просто бомбардировать свободнопадающими или корректируемыми боеприпасами не получится? – уточнил Олег.

– Возможно, но чревато большими потерями самолетов, Государь, – объяснил Гагарин.

– Прошу простить, Государь, но такой удар станет однозначным «казус белли», – добавил Головин.

– Атомный удар по английской колонии не стал, а этот – станет? – Олег сделал вид, что удивился.

– Пока и мы, и англичане делаем вид, что это – недоразумение и эксцесс исполнителя на местах.

– И верят? – усмехнулся Олег.

– Многие – верят, подтвердил Головин. – И это нам на руку…

– В чем-то вы правы, – согласился с министром Олег. – Но я полагаю, что англичане будут упорствовать до конца, пока у них есть ракеты. А вот если их этого козыря лишить…

– Но как, Государь? – удивился Головин.

– А у меня появилась идея, – оживился Гагарин. – Помните, что нам ответили британцы на наш протест по поводу нападения на Джибути?

– Подождите, это вы про «неизвестные корабли» вспомнили? – улыбнулся Олег.

– Точно так, Государь. Если по этому шахтам нанести удар крылатыми ракетами со стороны Уйгурии, то это будут «неизвестные бомбардировщики», – предложил Гагарин.

– Заманчивая идея, князь, – согласился Олег. – Проработайте детали с разведкой и Генштабом. А Георгий Федорович вам поможет. Полагаю, двух суток для детальной разработки плана вам хватит?

– Думаю, что хватит, Государь, – первым согласился Головин. – Экспериментальная партия ракет «Буря» на складе имеется, надо только организационные вопросы решить.

– Отлично. Жду вас через двое суток, – приказал Олег. А попрощавшись с генералами, снова подошел к шкафу и взял томик Тарле. Перечитать, а заодно и часок отдохнуть от всех государственных дел.

«А заодно и тщательно все обдумать еще раз. Хотя бы в виде исключения…»

В воздухе над Россией, Уйгурией и Индией. Германия. Июнь 1963 г.

Бомбардировщики «Лебедь» пересекли границу империи и теперь летели на малой высоте тремя эшелонированными по фронту тройками. Ведомым первой тройки шел сам командир пятьдесят второго гвардейского тяжелого бомбардировочного полка, генерал-майор, князь Орлов Павел Владимирович. Вторую тройку вел «Стерх», за штурвалом которого, как и положено, на командирском месте, сидел полковник Голованов. Еще вечером отряд взлетел с аэродрома в Белой. Тяжелогруженые машины разбегались, казалось, бесконечно долго, отрываясь от бетонной полосы практически на последних метрах. Зато каждый М-4 нес полную боевую нагрузку – четыре ракеты «Буря». Две ракеты висели на виду, под крылом и еще две скрывались в фюзеляже. Тридцать шесть дальних крылатых ракет… Если бы они несли специальные боеголовки с атомным зарядом, такого количества хватило бы, чтобы стереть с земли небольшую страну. Но даже и снаряженные обычной «морской смесью», в несколько раз более мощной, чем тротил, эти ракеты могли разнести в щепки небольшой город. Или уничтожить флот из двух с лишним дюжин кораблей. Или – укрепленный район. Такой, какой сейчас и предстояло им поразить.

Британские солдаты, как и проложено солдатам одной из лучших стран мира, несли службу как положено. А поэтому их радары ощупывали небо вокруг Британской Индии в поисках угрожающих целей, а расчеты зенитных ракетных комплексов были готовы уничтожить любую из них. Профессионально и без сантиментов. Поэтому даже сбившийся с курса пассажирский самолет компании «Бритиш эйруэйз» сопровождали, поворачиваясь вслед за радаром наведения, две пусковые установки с зенитными ракетами «Бладхаунд». И две пары перехватчиков барражировали в воздухе, прикрывая район к востоку от города Анантнага. Горный район, в котором укрывались до времени пятнадцать стальных «стрел», угрожающих «русским варварам», удерживая их от агрессии против «доброй старой Англии» и ее союзников.

Надо заметить, что при всем своем профессионализме английские солдаты и офицеры имели одну общую черту, во многом обесценивающую их усилия. Они твердо были твердо уверены, что англичане лучшие во всем, от конструирования оружия до тактических схем и полководческих талантов. И ни разбитая «атака легкой бригады», ни проигранная Великая война нисколько на эту самоуверенность не повлияла. Вот и сейчас они считали схему противовоздушной обороны позиционного района наилучшей из всех возможных, не замечая ее недостатков. Таких как наличие слепых зон у радаров обнаружения из-за горного рельефа. Или малая эффективность зенитного комплекса «Бладхаунд», способного перехватывать только самолеты, и плохо работающего на малых высотах. А наводимые по командам оператора ракеты специального маловысотного комплекса «Тайгер Кэт» могли перехватить только относительно медленные штурмовики типа «Вайверна». И не могли сбить идущие на большой скорости крылатые ракеты ни при каких обстоятельствах. Оператор просто не успевал захватить внезапно возникшую в его зоне ответственности цель.

А между тем строй тяжелых бомбардировщиков, пугая ревом двигателей пасущих стада кочевников, долетел почти до городка Каргалык. Девятка развернулась строем фронта и начала пуск ракет. Тяжелые стальные «карандаши», сброшенные с подвесок, падали некоторое время вниз, раскрывая крылья и запуская двигатель. А затем стремительно уносилась вперед в сторону цели. К цели ракеты летели по заранее введенным координатам, но в этой модели, кроме того предусматривалась коррекция по радиосигналам с местности. Передатчики, излучающие этот сигнал уже два дня работали, установленные военными разведчиками на местности. Один из них стоял прямо в заброшенном храме, другой – в горах. Радиосигнал напоминал внезапно возникающие помехи, поэтому никто из англичан и не обратил внимания на их появление.

Между тем ракеты постепенно поднялись на высоту в двадцать четыре километра и разогнались до скорости в две тысячи узлов. Первоначально принятые хза помехи на экране радара, они стаей мчались прямо к ракетным шахтам. Развившие максимальную скорость, в два с половиной раза меньшую, чем у ракет, барражирующие перехватчики «Фокс» успели только засечь на экранах радаров пронесшиеся над ними на недосягаемой высоте и на невероятной скорости цели. Пущенные на перехват «Бладхаунды» просто не могли захватить цели, ускользавшие из зоны захвата быстрее предусмотренного конструкторами времени и бессильно самоликвидировались, взорвавшись в воздухе. Второй залп, совпавший по времени с переходом ракет в пикирование на обнаруженные активной аппаратурой наведения цели, оказался более удачен. Одна из «гончих»[3] столкнулась с русской ракетой прямо во время набора высоты. Еще одна оказалась достаточно близко от пролетавшей мимо цели, чтобы успел сработать радиовзрыватель. Впрочем, пораженная осколками русская «Буря» отомстила за свою неудачу, взорвавшись рядом с пусковой установкой зенитных ракет и разнеся ее вдребезги вместе с расчетом. Оставшиеся же тридцать две ракеты попали в цели. Правда не во все, две ракетные шахты, причем не те, на которые летели сбитые ракеты, уцелели. Зато вместо них четыре ракеты попали в другие цели, разнеся склад горючего, столовую и защищенный, но как оказалось не от русских ракет командный пункт. Честно говоря, уцелевшие ракеты уже никого не интересовали. Вокруг все взрывалось и горело, орали раненные, метались ошеломленные и испуганные люди, моментально превратившиеся из солдат и офицеров в некое подобие испуганных тараканов, разбегающихся от падающего на них тапка…

А пока ракеты рвались и бомбардировщики возвращались на базу, русский посол в Германии князь Долгоруков получил от имперского министра иностранных дел Томаса фон Брокдорф-Ранцау личное послание кайзера наследнику российского престола. Германский император предлагал свое посредничество в разрешении кризиса дипломатическим путем. Предварительные переговоры по этому поводу состоялись в пригороде Берлина Потсдаме. Первыми, как ни странно на переговоры, местом проведения которых решено было назначить столицу Великого Княжества Словацкого Братиславу, согласились североамериканцы. Раньше даже, чем итальянцы, которые сразу после конфликта в Джибути начали дистанцироваться от остальных стран антирусского союза. Потом сдались англичане. И последними, уже понимая, что переговоры могут начаться и без них, согласились французы.

Российская империя. Варшава. Конец июня 1963 г.

Напряжение, копившееся все время после убийства императора, и буквально висевшее в воздухе польских городов, прорвалось через неделю типичным польским кровавым рокошем. И теперь, после стольких дней «неподлеглости[4]», город напоминал не прежнюю веселую и беспечную Варшаву, а скорее Шанхай периода пятидесятых.

Людей на улицах, несмотря на теплую летнюю погоду гуляло немного. А те, что попадались навстречу, обычно держались группами и держали на виду какое-нибудь оружие. Лица были у кого восторженные, у кого злые, остервенелые, кое-кто – с польскими флагами. Некоторые – в полицейского образца бронежилетах, форменных фуражках. Много пьяных… Разбитые машины, большинство – со следами обстрела, пятнами засохшей крови, часть просто сгоревшие. Часто встречалось валяющееся прямо на тротуаре и неубранное битое стекло, которое хрустело при каждом шаге. Многие витрины магазинчиков разбиты. На однойвитрине, из уцелевших, нанесена белой краской надпись: «Конфисковано у жидов». Ветер гонял с места на место обрывки бумаги. С балконов часто-часто, словно во время карнавала, свиса на улицу красно-белые флаги. На стенах висели обрывки каких-то плакатов, вперемежку с грубо на намалеванными краской надписями: «Русских за Вислу, жидов – в Вислу!» Кое-где на стенах виднелись явные следы обстрела. Несколько раз попадались висящие на фонарях жуткими куклами повешенные, многие в форме, полицейской и жандармской. От них уже изрядно попахивало, но никто, похоже, этого старался не замечать.

Разведчики шли как все, не скрывая оружия, которым обзавелись сразу же, как вылезли из клоаки. Смешно – очередное, и не вспомнить сразу, какое по счету восстание и опять поляки с великолепной небрежностью забыли о канализации. Через которую и просочились в Варшаву разведчики. Причем «Руды», а на самом деле поручик Сивый из сорок пятого отдельного егерского полка, готов был поспорить на что угодно, что таких, как у него групп, в столице мятежников оказалось уже не одна и даже не один десяток. Вооружились, кстати, они проще, чем сами ожидали. В первой же подворотне, куда они заглянули, стояло четверо вооруженных пистолетами и парой помповых ружей парней, увлеченно деливших какие-то золотые, а скорее всего позолоченные, цацки. Настолько увлеченно, что и не заметили, как умерли. А их оружие и боеприпасы перекочевали к егерям. На предварительном инструктаже разведчикам говорили, что никаких серьезных воинских арсеналов мятежникам ни в столице, ни в других районах захватить не удалось. Теперь они смогли убедиться в этом. В основном преобладало охотничье оружие, включая, к сожалению, и нарезные магазинные карабины. Иногда встречались полицейские автоматические помповики. Армейского оружия видно не было. Но ни один из тройки «Рыжего», или, на польский манер, «Руды», не думал, что такого у поляков совсем нет. Все-таки привислянские губернии с тридцатых годов учитывались всеми вероятными партнерами и невероятными противниками как возможный передовой театр боев между русской и германской армией. И склады, а также схроны, с оружием здесь наверняка были. И уверенности, что обо всех из них известно армии и жандармерии не имелось ни у кого, включая больших начальников в генеральских погонах.

Теперь разведчики шли и осторожно, чтобы не привлечь внимание со стороны, смотрели по сторонам. Впрочем, до них никому не было дела. Вооруженные и невооруженные прохожие спешили куда-то по своим делам. Так что до нужной им точки егеря добрались без происшествий. Семиэтажный солидный дом неподалеку от набережной, в мирное время в подъездах которого дежурили консьержи, а по утрам на лестницах раскланивались друг с другом вежливые пани и паненки. Сейчас же дверь одного из парадных подъездов висела открыто, наполовину разнесенная чем-то вроде малокалиберного снаряда. На двери другого подъезда кто-то намалевал краской слово «Курва». И не было видно не только консьержей, но и ни одного жильца. Но разведчикам это было только на руку. Открыв дверь, помеченную ругательством, отражающим то ли отношение художника к действительности, то ли его же характеристику на какую-то из проживающих в этом подъезде паненок, они спокойно, не таясь, вошли в парадное. Комнатка консьержа, как и ожидалось, пустовала. Лифт не работал. Поэтому на седьмой этаж тройка егерей поднималась пешком. Дверь в конспиративную квартиру оказалась целой. Рыжего имелось опасение, что кто-нибудь мог под шумок посмотреть, нет ли чего ценного в квартире, в которой давно не появлялся хозяин. Но обошлось.

Осмотрев комнаты они оставили прапорщика-специалиста по связи с позывным Гнедой разбираться с местонахождением и характеристиками обещанной им радиостанции. А сам Рыжий с напарником целенаправленно пошарили на антресолях. Там, за кучей обычного домашнего хлама лежали настоящие сокровища, включая большой морской бинокль и разобранные стереотрубу с артиллерийской буссолью. Быстро собрав, Рыжий и «Седой» перенесли и установили сначала стереотрубу, а потом и буссоль в комнате, из которой открывался вид на здание штаба Варшавского военного округа. Практически не пострадавшее во время неожиданного штурма, с висящим на смонтированном на крыше флагштоке польским бело-красным знаменем.

– Курвы, – выругался «Рыжий». Им рассказывали на инструктаже, что некоторые офицеры и нижние чины перешли на сторону поляков, но все равно в это верилось с трудом. Только теперь, увидев своими глазами висящий над неповрежденным зданием штаба бело-красный стяг, поручик окончательно поверил этим сведениям. И выругался вслух, не сдержавшись. Впрочем, напарник его поддержал, добавив краткую характеристику предателей на русском, в виде всем известного короткого слова, начинающегося на вторую букву алфавита.

– Ничего, всех найдем и разъясним, – добавил Седой, – как Государь в офицерском собрании Гвардии обещал.

– У каждого поступка и каждого происшествия есть свои имя, фамилия и отчество, – процитировал вслух часть выступления Наследника престола Рыжий. – Работаем, – добавил он, раскладывая «рога» стереотрубы.

– Есть, – ответил Седой, поднимая морской бинокль, позволяющий на таком расстоянии рассмотреть в окнах штаба даже выражение лиц наблюдателей. – Пять влево, второй этаж. Восьмилинейное ружье…

И началась «охота на лис», как почему-то называли в сорок пятом разведку целей противника. Начали, как и положено, с самой важной цели – здания штаба. Оказавшегося, как и ожидалось, хорошо оборудованным и снаряженным узлом обороны. Что было легко объяснимо – это здание изначально планировалось использовать как опорный пункт русской армии на случай польского мятежа. Только получилось все наоборот и теперь уже русским офицерам приходилось ломать голову над тем, как и что делать с этой крепостью в черте города. Именно крепостью, потому что построенное в прошлом веке здание было капитально перестроено, стены усилены изнутри бетоном. Кроме солидного оружейного арсенала, в штабе имелся солидный запас воды и продовольствия, а бомбоубежище, как утверждалось, могло выдержать попадание атомной бомбы. Мятежники, среди которых были, как помнил «Руды», и офицеры, использовали все преимущества доставшегося им трофея. Целый час разведчики наблюдали за зданием, обнаруживая и засекая открытые и замаскированные огневые точки, оснащенные самым разнообразным оружием, от ручных пулеметов до реактивных орудий[5] и зенитных автоматических пушек.

Через час, убрав стереотрубу и буссоль так, чтобы они не маячили в окне, Рыжий и Седой вернулись в гостиную. Где их ждал за накрытым столом улыбающийся Гнедой. Негромко играла стоящая в углу радиола. Передавали какую-то песню на польском.

– Что ржешь, как гнедая лошадь? – пошутил «Седой», устраиваясь за столом.

– Не ржу, а смеюсь, Паша. Но боюсь, тебе, в силу почтенного возраста[6], филологическая разница между двумя этими словами недоступна, – не остался в долгу Гнедой. – А смеюсь по двум причинам. Первая, я нашел-таки радиостанцию. А вторая… перед вашим появлением прослушал местную сводку новостей.

– И…? – уточнил Рыжий.

– Сообщили, что какая-то паненка сбила российский штурмовик, попав ему в воздухозаборник трехлитровой банкой с соком, – пояснил Гнедой.

Все трое засмеялись.

– Это здорово, – согласился «Рыжий». – Вот только радиостанция где?

– А догадайтесь, – предложил Гнедой, подтягивая к себе раскрытую упаковку с хлебцами из полевого рациона. – Она у вас на глазах, в комнате, – тут же подсказал он недоуменно осматривающим комнату соратникам.

– Неужели? – удивился Седой, посмотрев в, угол из которого доносилась музыка.

– Не может быть, – поразился Рыжий, показав на радиолу. – Это же… тривиально…описано в десятках приключенческих книг и в не меньшем количестве фильмов.

– Угум-с, – пережевывая кусок колбасы, промычал Гнедой. – Именно поэтому никто не будет даже думать, что это возможно на самом деле…

– Э, этот проглот нас просто отвлекает. А сам жует себе, – притворно рассердился Седой. И на некоторое время разговор сам собой прекратился. Егеря быстро и сосредоточенно «пополняли баки», не отвлекаясь от процесса.

– Значит, говоришь, радиостанция на радиоле, – перейдя к чаю, продолжил поручик, переиначив старый армейский анекдот про радиостанцию на бронепоезде. – Наши что-нибудь передали?

– Пока ничего… Сообщение отправил, квитанцию получил… и все, – прихлебывая чаек, ответил Гнедой. – Следующий сеанс через два часа.

– Понятно. Подождем, – согласился Рыжий.

– А поляки что-нибудь, кроме охотничьих рассказов про паненок-соболятниц, сообщали? – спросил Седой

– Сообщали, – неохотно ответил Гнедой. – Упорные бои в Осовце. Наши летчики разбомбили завод в Радоме, поляки воют, что много ни в чем не виноватых рабочих погибло.

– В Осовце сейчас взвод из второй роты, – вспомнил Рыжий. – А в Радоме третья рота…

– Они, – согласился Седой. – А завод в Радоме вообще надо было лет двадцать назад закрывать. «Мирный» заводик по производству охотничьего оружия, пся крев. Нарезные карабины под немецкий патрон клепают, да еще с отъемным магазином на десять и двадцать патронов. Ничуть не хуже армейской винтовки для точной стрельбы, если оптический прицел поставить. Только что не самозарядные. «Правого» из второй роты из такого убили…

Помолчали…

– Ладно, панове. Убираемся и мы с Седым по очереди на контроле обстановки. А тебе работенка, – он протянул Гнедому блокнот с записями наблюдений. – Готовься передать все это наверх.

Гнедой, он же – прапорщик Поль Гнедых, неожиданно не стал шутить и лишь шутливо поклонился. После чего ушел с блокнотом в спальню.

– Занимай другую, – предложил Рыжий Седому. – Полчаса на чистку оружия и отдыхай. Через четыре с половиной часа сменишь меня.

– Хорошо, – согласился Седой. Прямо в гостиной расстелил на столе противоипритную накидку, разобрал на ней помповик и пистолет. Найденными в шкафчике в прихожей средствами почистил оружие, ругаясь на «криворуких пшеков, сумевших так запустить стволы». И отправился на щедро выделенные начальством четыре часа спать.

Так прошло двое суток. Егеря наблюдали за зданием и соседними улицами, отмечая действия мятежников и изменения в организации обороны. И ждали приказа, ждали с тем терпением, которое вырабатывается со временем у любого настоящего военного.

Утром третьего дня Гнедой, как обычно, «сел за радиолу», то есть установил радиосвязь с командованием. Посидев за приемом пять минут, быстро расшифровал полученное сообщение и отправился будить Рыжего. Который сегодня вставал позже, так как дежурил по графику перед рассветом.

– Что там? – Рыжий отреагировал на появление радиста мгновенно. Словно и не спал, заранее зная, что выспаться ему сегодня не суждено.

– Держи, – Седой без лишних объяснений протянул ему бумажку с записью.

Приказ командования оказался очень прост. Начиналось умиротворение Варшавы, а значит и бывший штаб округа одолжен быть взят. Причем егерям отводилась решающая роль в захвате здания. Поэтому с девяти часов вечера на конспиративную квартиру небольшими группами и по одному пробрались еще пять троек егерей. Пробирались под рокот артиллерийской канонады. Окружавшие город русские войска, а именно третья лейб-гвардии пехотная и первая лейб-гвардии бронекавалерийская, а также седьмая и десятая пехотные и пятая бронекавалерийская дивизии пошли на штурм. Практически лишенные единого руководства отряды повстанцев где-то упорно сопротивлялись, а где-то складывали оружие после первых же выстрелов. Обыватели пряталсиь по подвалам и бомбоубежищам. А вооруженные люди стреляли друг в друга. Лучше вооруженные войска относительно быстро продвигались вперед, даже ночью. Причем электроснабжение города отключили полностью. Наступавшие в темноте войска использовали прожектора инфракрасной подсветки и приборы ночного видения, отстреливая полуслепых в темноте мятежников как в тире.

Наступившая ночь и панические перемещения отрядов мятежников по самым разным направлениям помогли отряду егерей незаметно добраться до точки назначения. Которая находилась в парке, в квартале от дома с конспиративной квартирой. Как оказалось, там, в невзрачной будке то ли водопроводчика, то ли дворника, располагался запасной выход из подземного хода, ведущего в подвалы штаба. Внутри хода оказалось сухо, прохладно… и темно. Так что фонарики, прихваченные с собой вроде бы на всякий случай, оказались вполне к месту. А позднее пригодились и бесшумные револьверы Нагана. Из них перестреляли отсиживавшийся в бомбоубежище десяток мятежников, непонятно – боевиков или деятелей из руководства, решивших отсидеться в безопасности во время штурма. Потом, переждав, пока закончится первый этап обстрела со стороны подошедших русских войск, егеря несколькими тройками выбрались наверх. Связисты развернули радиостанцию прямо у входа в подвал, а остальные зачистили охрану запасного входа, а также расчеты несколько огневых точек на первом этаже. После чего в задние вошла гвардейская пехота. И началось то, что называется простым армейским термином «зачистка»…

Россия. Санкт-Петербург, Зимний дворец. Сентябрь 1963 г.

Очередной длинный и насыщенный заботами день уходил, легко, незаметно для глаз отступая и сменяясь сумерками. Воздух за окном терял прозрачность, в углах и за шкафами с книгами накапливались тревожные тени. Сидевший за столом Олег отложил в сторону очередной лист бумаги, буквы на котором даже в свете настольной лампы читались с трудом, и встал из-за стола. Сделал пару упражнений из армейского комплекса гимнастики, разминая затекшие спину, руки и ноги.

«Черт бы побрал этих всех писак-сочинителей, которые так старательно восхваляют жизнь монархов! Я так даже в военном училище не уставал, – посетовал он, прохаживаясь рядом со столом. – И самое главное – нет у меня пока команды, все сам. Хорошо было дедушке – время чтобы присмотреться к каждому хватало. Не зря он девять лет понемногу свою команду готовил, подбирал. А в тысяча девятисотом и взял полноту власти в свои руки. Это выходит и мне тоже с десяток лет так трудиться. Точно раб прикованный к веслу… И никуда не убежишь с этой галеры». И еще он подумал, что настоящий монарх может не знать даже математики, или не уметь читать и писать, как средневековые европейские владыки. Но разбираться в людях и уметь поставить каждого из них на подходящий для него пост – просто обязан. И если не следовать этому правилу, то страну ждут тяжелые испытания.

Олег, убегая даже мысленно от неприятного вывода, переключился на другое, остановившись перед соседним столом с расстеленной на нем картой Привислянских губерний, бывшего «Царства Польского». На ней, кроме условных обозначений мест дислокации воинских и жандармских частей были нанесены необычные значки с нанесенными рядом числами. Ими в канцелярии отметили по результатам обобщенных данных от Министерства Внутренних Дел и Министерством Экономики и Торговли разрушенные в ходе боев города, предприятия, дороги. Числа означали примерный процент разрушения. «И теперь это все нам восстанавливать, чорт бы побрал всех этих панов! – неожиданно даже для разозлился Олег. – Чем с ними вежливей и ласковей – тем они больше хамеют!»

Олег неплохо помнил историю Польши, то есть Ржечи Посполитой или Привисленского края. Помнил он и о том, отчего не состоялась и погибла Польская держава. Из-за этих самых рокошей. До тех пор, пока все государства находились примерно на одном уровне политического развития – польское рыцарство успешно держало и даже расширяло границы, на равных схватываясь и с русскими, и с германцами, и даже с амой могучей державой того времени – османами. А в Смутное время у Польши был шанс даже полностью подчинить себе Россию. Да, в это время польский ставленник сидел на русском троне. Если бы был он немного поумнее и паны не были бы настолько польскими панами – вместо Российской Империи могла бы появиться державная Ржечь Посполита Польская. Но не сложилось. Русские не захотели быть хлопами, а польские паны не смогли сломить их сопротивления. «Старинный спор славян» закончился победой русских. И еще – пришло время новых государств. Время регулярных армий и флотов, время централизованного управления и развития экономики. А Польша продолжала жить старыми порядками, устраивать рокоши и делить власть между шляхтой. И слов пьяного шляхтича: «Не позволям!», хватало, чтобы разрушить самые прекрасные и необходимые государству планы и намерения. Богатые магнаты имели власти больше, чем олицетворявший страну король и поддерживали этот беспорядок к своей выгоде, потому что не желали ни платить налоги, ни служить кому-то. А в результате страна все больше слабела и разваливалась. И в итоге получила то, что получила… Олег даже улыбнулся, вспомнив шутку учителя истории, что с середины восемнадцатого и до двадцатых готов девятнадцатого века в Европе при любой непонятной политической ситуации первым делом делили Польшу. И что самое противное – отошедшая к России часть пользовалась бОльшими привилегиями, чем прусская или австрийская. И что? А ничего. Фантом прежней Ржечи, гонор и тщеславие заставляли поляков раз за разом восставать против русской власти.

«И ведь что характерно, в Германской Империи и не думают бунтовать. Хотя у них там даже говорить по-польски на улице запрещено. А оккупанты – это только русские. Правильно, выходит, дед сделал, что Краков немцам отдал», – мысли всплывали тяжелые и злые. – Пожалуй, чистку придется проводить не только среди сановников, чиновников и банкиров с промышленниками, – вслух произнес Олег. – Пора опять Сибири заговорить по-польски… – Осмотрелся, не слышал ли кто его признания. И снова начал рассматривать карту, размышляя о том, стоит ли вообще восстанавливать разрушенные фабрики или запускать в работу остановившиеся во время мятежа предприятия.

«Конечно, общее производство упадет, могут появиться недовольные германские промышленники, которым принадлежит часть заводов. А с другой стороны, предоставить им государственные кредиты и льготы на перенос тех же тестильных предприятий в Туркестан, поближе к источникам сырья. Прочие же заводы можно перевести в Новороссию или даже в Малороссию…, – идея настолько захватила цесаревича, что он вернулся к столу и записал ее в ежедневник. – Надо обязательно решить этот вопрос, не откладывая, до коронации. Пожалуй, поручу Савицкому, он тянуть не будет. Если справится – будет канцлером», – решил Олег. После чего, вздохнув, снова взялся за документы.

Россия. Москва. Кремль Георгиевский зал. Июль 1964 г.

Честно говоря, Георгий несколько опешил, когда его вызвали вместе с экипажем в Москву. Если бы Санкт-Петербург, то никаких вопросов, все же ни Семецкий, ни другие члены экипажа дураками не были и давно уже узнали, кого они тайно переправили по воздуху. Но, естественно, молчали об этом. Секретность есть секретность. И вдруг… вызов Москву, да еще в период коронации… этого никто из них не ожидал.

Не меньше они удивились, когда их встретил в аэропорту поручик Величко в форме Личного Его Императорского Величества Конвоя. Причем с целым набором орденов на груди, в большинстве своем – с мечами.