Текст книги "Солнечные дети тёмной планеты"

Автор книги: Анастасия Лаврова

Соавторы: Владимир Лавров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Смеющаяся Мика пояснила:

– Нельзя держать просто с силой, жёстко. Олень сильнее. Надо притягивать к себе, когда он ослабляет натяжение, и отпускать, когда он дёргает. Мягкое и податливое сильнее жёсткого и твёрдого, вас этому Главный Ведун не учил?

– Нет, – удивился я и попробовал держать ремень так, как посоветовала Мика. На этот раз меня страховали двое мальчишек. Кое-что начало получаться. Кожаную верёвку у меня забрала Рина – девочка, которая вела нарты Парки. Удивительно, но она удерживала верёвку без особых усилий. Потом она передала её Парке. Парке, напрягаясь изо всех сил, удалось удержать оленя и не упасть. Иргаму поначалу удавалось держать оленя, но потом он ошибся и оказался на снегу. Все смеялись, и Иргам в первую очередь.

Потом мы вернулись в Малу. Я подумал идти в нашу пещеру, но Мика сразу предупредила, что для детей обещали накрыть стол с обедом в общей пещере. Я удивился и подумал, что это розыгрыш, но когда пришел в пещеру собраний, то обнаружил накрытые столы и всю компанию детей, причём в увеличенном составе. Еду подавали взрослые женщины, заботливо раскладывали и следили, чтобы всем досталось вкусненькое. Мы сидели и пировали, как взрослые. Поначалу я не мог поверить своим глазам. У нас детей, пойманных на безделии, либо заставили бы работать, либо послали бы делать уроки. Здесь же детей любили баловать, а правильным образом жизни считалось обретение ловкости. Кто поборолся или побегал в этот день, тот и заслужил обед.

Только у таких людей в пещере мог жить домашний тигр. «Вы не бойтесь, он добрый, мы его ещё маленьким подобрали», – говорили нам местные, трепля тигра между ушами. Тигр жмурился и мурлыкал, но мы всё равно обходили его десятой дорогой. А он, как назло, всюду таскался за детьми.

Женщины, которые организовывали для нас стол, работали не за деньги, а просто потому, что считали забавным организовать детям праздник. Свет обеспечивали двое стариков, они же держали отражатели, отбрасывавшие свет от костра на стол и потолок. Самое удивительное началось тогда, когда пришел вождь. Все дети дружно встали, приветствую его, но вождь… извинился за то, что пришел в их время, и приказал продолжать так, как будто его нет. И дети сели и продолжили, в том числе баловаться, что было ещё более удивительным.

Вождь пришел как раз тогда, когда я показывал способы уклонения от хищного ящера. Головой ящера на этот раз служил моток травы, который я предусмотрительно запас на поверхности, а шеей – настоящее боевое копьё. Боевые копья здесь были расставлены по периметру пещеры так, будто это были прялки или коптильни. Когда я закончил и перевёл взгляд на вождя, то увидел, что он улыбается, глядя на наше буйное сборище. Рядом с ним уже сидело несколько специалистов. Кода они пришли, я даже не заметил.

– Вечером повторишь? – попросил он. Вождь! Попросил? Десятилетнего мальчишку! От удивления я смог выдавить только краткое «Угу».

Потом детское время закончилось. Все дети дружно встали, принялись убирать посуду, расставлять столы и готовить пещеру для взрослых. Все старились что-нибудь сделать, никто не отлынивал. Это было удивительно. У нас половина народа сразу испарилась бы.

Вечером праздник продолжился. Я опять показывал способы уклонения от укуса хищного ящера. К этому времени я так объелся, что еле двигался. Ровесники, которые видели меня относительно резвым во время обеда, животики надорвали, глядя на то, как я еле переступаю по полу. Взрослые смотрели на них удивлённо и не могли взять в толк, отчего молодёжь сползает под стол – с их точки зрения, я показывал удивительные вещи. Тем более, что наши моряки подтвердили – да, так оно и было, так я и спас их от первого ящера. Я посмотрел на ровесников и решил пролить на них холодный дождичек:

– Только моих сил не хватило, чтобы задвинуть копьё достаточно глубоко, так что не пытайтесь повторить.

– А как же ящер погиб? – спросил Главный Ведун. Здесь по совместительству он был и главным мастером боевых искусств.

– Попытался меня задавить весом и сам себя насадил на копьё. Да, чуть не забыл. Самое главное – после удара запрыгнуть на шею или тело ящера, иначе он начинает ногами размахивать и может убить, – с этими словами я запрыгнул на пояс дядьки, который держал в руках копьё с мотком травы и изображал ящера. Дядька не ожидал прыжка, потерял равновесие и упал.

Весь зал грохнул от смеха. Я принял этот смех на свой счёт и встал, весь красный от стыда – как же я мог забыть про такой важный приём! Вождь, который смеялся вместе со всеми, заревел:

– Малыш, ты даже не представляешь, сколько жизней ты сегодня спас! Ведите его сюда, сегодня он сидит рядом с мной!

Дядька, который столь неудачно прославился в роли ящера, подхватил меня на руки и понёс к столу. Меня сажают рядом с вождём! Место рядом с вождём всегда было особо почётным – кроме Мастера Запасов и Главного Ведуна рядом с вождём сажали на моей памяти только капитанов судов. Капитана вождь попросил остаться, подвинулся Главный Ведун. Вождь собственноручно наложил мне каких-то окорочков, подвинул сладкий пирог и приказал налить пива. Высокий красивый кубок он поднёс к моим губам сам. Пришлось пить эту жгучую и горькую гадость. И за что взрослые его только любят? На третьем глотке из-за жжения я закашлялся. Все засмеялись, вождь отвесил мне ласковый подзатыльник – ешь, мол, и переключился на капитана. Я поглядел на еду с тоской. В меня уже не лезло.

За плечом проявилась Рина и налила мне в кубок компота. Спасительница! Рина нравилась мне всё больше и больше. Она не была такой боевой и весёлой, как Мика, но с ней было… надёжно. Тем временем вождь вёл разговор с капитаном. Поневоле я стал его свидетелем.

– А от нас детей по обмену не возьмёте? – спрашивал вождь.

– Мы не сможем оставить вам в заложники наших детей. Да и опасное это дело, по морю сейчас ходить, – осторожно отвечал капитан.

– А и не надо заложников. Да и если утонут не беда. Мне их некуда девать, пещеры перенаселены. Сейчас у нас появится железо, мы сможем немного углубить старые, но совсем чуть-чуть. Придётся рыть четвёртую, в горах. К северу у нас одна равнина, ни одной приличной скалы. Предки два поколения сидели без железа, мы не могли ничего сделать. Но это дело долгое, а детей уже через поколение станет вдвое больше. Хищные ящеры не успевают их есть, ловкие, прохвосты. Так что берите сколько возьмёте, желательно девочек. Можете не возвращать, пусть у вас выходят замуж.

– У нас сейчас нехватка продовольствия, потому и рискнули сюда плыть. Куда нам дополнительные рты?

– А мы вам дадим. Вы нам столько железа привезли, что мы вам ещё два корабля едой должны нагрузить. Так что везите домой что наторговали, а потом приходите пустые два раза. Заберёте детей и еду. Мяса дадим, оно зимой сейчас не портится.

Началась торговля, кто кому сколько и чего должен. А я подумал, что в Маланире нам, действительно, отвели самую маленькую пещеру, все мы спали на нарах в два, а то и три яруса. Жилища людей, насколько я мог видеть, тоже были переполнены.

Капитан в итоге согласился взять с собою пять девочек. Вот только девчонок нам на корабле и не хватало!

Потом наши моряки проговорились о том, как Найва сбежала от гарпий. Гарпий на севере было немного, но здесь они воровали детей так же, как и на юге. Поэтому история вызвала общий интерес, и меня как ближайшего родственника и свидетеля вызвали рассказывать. Во время этого рассказа я впервые закашлялся.

Удивительно, но в Маланире Парка и Иргам не болтали. Они сидели и ждали, пока что-нибудь расскажут взрослые и отвечали, только когда их спрашивали. Наверное, всем нужно один раз в жизни нахвастаться, чтобы больше потом так не делать.

Мы пробыли в Маланире (точнее, в Мале) неделю. Наше предложение наловить местным рыбки вызвало лишь кривые ухмылки. Оказывается, здесь, на севере, было много озёр, в которых водилось просто ужасающее количество рыбы. Её там даже не ловили, а просто выгребали на берег, иногда лопатой. Мелкую рыбёшку даже для собак не оставляли, сразу выкидывали обратно. Зимняя рыбалка в океане практиковалась, но была скорее забавой ради деликатесов, чем добычей. Поэтому океанская рыба была местным просто не нужна. Интереса ради они, конечно, сходили в море, изучили конструкцию корабля, но на этом всё и закончилось. Удивительно, но здесь, как и на юге, путешествия по морю сочли слишком рискованным делом. Маланирцы сказали, что своих кораблей строить не будут и просили нас приплывать почаще. Мы действительно могли так стать народом моря.

Местный кузнец провёл пробную плавку руды и чуть не умер от восторга. Выход руды составил почти шестьдесят процентов. Про настолько богатую руду у нас на острове никто не слышал. Как-то пару лет назад папа показывал мне, как в прежние времена предки добывали руду из болот. Мы копались целый день, а накопали только четыре камешка, выход железа там был не больше четверти. Ещё нас тогда чуть медведь не съел. Северные залежи были настоящим богатством.

Первые дни я ещё бегал вместе со всеми детьми, а потом мне стало плохо, поднялась температура. Пробежки по холодной воде и мокрые ночные вахты аукнулись простудой. Во время урагана ветер часто сдувал с меня капюшон, приходилось работать без него. Наверное, это тоже повлияло на здоровье.

Вождь прислал бабушку, которая отпаивала меня лечебными травками. К выходу мне стало лучше, но я всё равно продолжал кашлять. Всё это время около меня почти неотлучно находились Рина и Китана. (В первый день Китана была возницей у Иргама). С Микой мы разошлись почти сразу, слишком она шумная и резкая для меня. Зато Парка глядел на неё восхищёнными глазами и всюду таскался за нею. Мика помыкала им, как хотела, даже не замечая этого, а этот дурень был рад исполнить каждое её пожелание. Ну и хорошо, хоть от Найвы отлипнет. Никогда он мне не нравился.

Китана была противоположностью Мике, тихая, застенчивая, рассудительная. Ещё она любила решать логические задачки, почти как Найва. Пока я валялся с температурой, ничем другим заниматься было и невозможно. Когда я не спал, эти двое и ещё трое ребят, с которыми мы сдружились, здорово скрашивали мне время. Другие дети тоже заходили, большими, шумными компаниями. Они пели песни и рассказывали разные истории, но они заходили намного реже.

Перед отъездом я подарил две оставшиеся бронзовые пряжки Китане и Рине, произнёс соответствующие слова. Глаза у девчонок распахнулись так широко, что я испугался за их здоровье. Я понял, что они думают, будто получили огромное сокровище. Бронзовые вещи и у нас очень ценились, а здесь даже у многих взрослых не было ни одного кусочка металла. Никакого, даже ржавой железяки. Рина принесла в ответ меховую куртку из меха небольших зверьков, обитающих только тут, на севере.

– Она очень дорогая, но мама разрешила. Самое дорогое в ней не мех, а утеплитель под мехом. Он сделан из пуха особого вида птиц, что обитают севернее. Их можно поймать только когда они осенью на юг летят. Примерь, она такая тёплая, что в ней можно под снегом спать, и не замёрзнешь.

Я примерил. Куртка была мне точно по размеру и намного легче моего тулупа из овчины.

– Можешь выкинуть свою грязную овчину. Куртка дорогая, но я всё равно из неё выросла, – довольно произнесла Рина. (Она была намного выше меня – девочки в нашем возрасте растут быстрее).

И далась им моя овчина! Между прочим, в ней очень удобно было пролезать через корабельные люки – кожа наружу, мех внутрь, за люк не цепляется. Но от грязи и крови ящера её отмыть и правда не удалось, так она и осталась, пятнами. В Маланире над ней смеялись все, кому не лень – северяне ходили в меховых шубах разных видов, ещё и хвалились, чья шуба лучше. Особым шиком считалось иметь шубу из самых маленьких зверьков. Бешеные люди! Охота им было костяными иглами мелкие шкурки шить. Но самой лучшей шубой считалась, конечно, медвежья шуба Главного Ведуна.

Китана принесла деревянное ожерелье. Посередине ожерелья, в деревянной оправе находился крупный мутный полупрозрачный камень.

– Вот, держи. У нас тут в одном месте иногда встречаются такие камни. Они очень твёрдые и совершенно бесполезные, обрабатывать их невозможно. Но ничего ценнее у меня нет. Бусины у него из дуба, считается, что они дают силу и крепость.

Я поблагодарил Китану и спустил ожерелье на уровень пояса, чтобы Петя мог осмотреть подарок. Тот тут же пнул меня лапой в ногу. Я многословно поблагодарил Китану и пообещал носить ожерелье всегда и везде.

– Она подарила тебе крупный необработанный бриллиант. Очень дорогая вещь, – пояснил Петя при первой возможности.

– Насколько дорогая?

– В нашем мире он стоил бы примерно тысячу месяцев работы обычного человека.

– У вас так дёшево стоят люди?

– Нет, просто у нас людей много, а бриллиантов мало.

Я обдумал эту ситуацию с разных сторон.

– А что мне с ним делать?

– Ничего. Не потеряй, это главное. Бриллиант – самое твёрдое вещество в мире. Можешь им сталь царапать. Потом я научу, как его обрабатывать.

С курткой тоже всё закончилось не сразу. Увидев в коридоре обнову, вождь сразу ухватил меня за ухо:

– Откуда такая дорогая куртка?

Шедшая сзади Рина объяснила, откуда.

– Скажи маме, чтобы зашла ко мне. Мы её выкупим у вас для Лейте. Она слишком дорогая, чтобы ты могла просто так забрать её у младших.

Вождь ушел, оставив Рину немало изумлённой.

Девочек, которых выделили для путешествия с нами по обмену, я увидел только перед отплытием. «Девочками» назвать их было сложно – выше меня на голову, они больше походили на тётенек, чем на детей. Они начали ныть, едва вступив на трап. Как же разительно они отличались от Рины с Китаной, а тем более от Мики! Когда я показывал им корабль, Мика и компания вместе со мной лазили по всему корабля, по вантам до самого верха. Эти же сразу залезли в корпус и не показывались до высадки. Когда океан принял наше судёнышко на свои волнистые руки, я обсудил эту проблему с капитаном. Тот отнёсся с пониманием:

– Те девчонки, которых вам подсовывали для веселья – лучше из лучших, дети лучших специалистов. А в дорогу нам вождь навязал тех, кого не жалко, если утонут. По крайней мере я бы на его месте так и сделал. Так что эти дамочки, скорее всего, первосортные коровы.

Я не выдержал и засмеялся. Капитан посмотрел на меня и подмигнул.

На подходе к Лапоте возник спор – заходить или нет. Самым разумным решением было бы идти прямо домой. Потом капитан решил зайти, сказал, что корабль перегружен и надо бы выгрузить тонну-другую руды, да и лишнее продовольствие нам не помешает. Смотрел он при этом почему-то на меня. После ночных вахт я кашлял почти непрерывно.

В Лапоте нас уже не ждали. Все были уверены, что мы не пережили шторм. Когда мы заявились без рыбы, но с железной рудой и с «первосортными коровами», они не поверили своим глазам. Поднимаясь к пещере, я заметил, что капитан что-то говорит вождю, показывая на меня.

Секрет открылся очень просто: вместо общей ванны меня засунули в первосортную лазню – парилку. Это было обидно, у нас так моют только маленьких детей. Лазня представляет из себя небольшую пещерку с маленьким вентиляционным отверстием. В ней разводят костёр и поддерживают до тех пор, пока весь камень не прогреется. Потом угольки выгребают, внутренности окатывают водой с травками, ставят бак с водой – и мойтесь, пожалуйста. (Вход закрывают дощатым щитом). Заботливые родители при этом ещё периодически подливают на камни кипяточек с отваром разных трав. Считается, что это исцеляет даже очень сильно простывших людей. Если коснёшься стенки и вымажешься о копоть, то она условно считается не грязной. Чтобы маленькие дети не выходили из помывки, полностью вымазанные в саже, их иногда помещают и вытаскивают из лазни на хлебопекарной лопате. Они при этом визжат от восторга.

На традиционном пиру я съел всего пару блюд и вознамерился идти спать, но не тут-то было. Стоило мне добрести до пещеры, как из ниоткуда взялись на диво боевые старушки, которые закутали меня в сильно пахучие пелёнки, и всю ночь я потел со страшной силой. Пару раз за ночь они ещё меня и перепеленали. Весь следующий день я проспал, а на третий день мы уходили. Процедуры принесли некоторую пользу, чувствовал я себя намного лучше.

В Лапоте капитан пристроил двух девочек по обмену. Наш корабль нагрузили продовольствием так, что ступить было некуда. Даже весь мостик заняли разные мешки с сухофруктами. Вождь Лапоты, предупреждённый о предстоящей торговле, уговорил соседние пещеры свезти в порт некоторые запасы зерна. Мы выгрузили две тонны руды, но места это особо не добавило. Необходимо было ещё несколько рейсов для того, чтобы вывезти всё продовольствие, которое нам передали за полученное железо.

Уже после второй ночной вахты мне снова стало плохо. Крупные волны разбивались о нос корабля, брызги проникали в мостик. Куртка спасала тело от холода, но вот руки и ноги постоянно мёрзли. У меня поднялась температура, постоянно хотелось спать. Арагон отказывался оставаться на мостике в одиночестве, приходилось сидеть с ним всю ночь.

Арагон оказался на диво суеверным. Почему-то он решил, что он выживет только в том случае, если будет дежурить на мостике по нечётным числам, если только они не приходится на понедельник и пятницу. В чётные числа он прятался в корпусах, кроме четверга и воскресенья. Я старался не смеяться. В конце концов, он был единственным, кто отваживался проводить ночь под звёздами. У нашего народа давно выработано убеждение «ночь – это смерть». Его очень тяжело преодолеть даже в том случае, если ничего не угрожает. Вторую ночь я провёл в одиночестве. Несколько раз я засыпал. Корабль, умница наша, послушно шел прежним курсом, и спустя некоторое время я просыпался, чтобы немного изменить курс. За меня в это время дежурил Петя.

На третью ночь я сидел посередине мостика с «волшебным фонарём» в руках. Арагон предупредил, что за кораблём вьётся Сгусток Тьмы, и потому мы закрыли все щиты на окнах, кроме переднего. Перед ним я и сидел со своим фонарём. Сознание уплывало. Арагон уже несколько раз орал на меня, чтобы я не спал, но глаза всё равно закрывались.

Должно быть, я отключился из-за болезни. А потом я услышал замогильный стон бабушкиных приведений, почувствовал тычки Пети и проснулся. Сгусток Тьмы уже влетал в окно и наваливался на меня. Рядом со мной возникла бабушка, тело начало каменеть. Арагон повернулся, увидел врага и потянулся за лампой. Я понял, что они не успеют. И тут случилось чудо. Коснувшись ожерелья, Сгусток Тьмы взорвался с небольшим хлопком. Чёрные лоскуты усеяли весь мостик. Мыть палубу у меня сил не было, и потому я просто отполз в угол. Арагон забился в другой угол, захныкал и вышел из строя.

Когда утром капитан вылез из люка, то обнаружил хныкающего Арагона, укрывшегося под одеялом с лампой, и меня, мирно спящего в углу. Корабль шел, куда ему хотелось. На наше счастье, хотелось ему на юг, так что мы не сильно отклонились от маршрута.

На этот раз, отмывая мостик от чёрных остатков, все поверили в то, что здесь погибло очередное чудовище. Впрочем, я этого не видел, когда меня несли в корпус, я проснулся всего на мгновение. В эту ночь мы встали на плавучий якорь. Никто не согласился оставаться на мостике в одиночку, а я был недееспособен. Через сутки мне стало немного лучше. Удивительно, но дежурить со мною на мостике вызвалась только одна из «девочек по обмену». Её не пустили, но Иргам, глядя на неё, засовестился и согласился составить мне компанию. С ним мы провели последние две ночи. Я говорил, что делать, а Иргам тягал тросы.

Я долго вертел в руках ожерелье, гадая, что убило чудовище. Я подумал, что Китана немного волшебница и сделала мне защитное ожерелье из заговоренного дуба. Петя предположил, что это, скорее всего, кристаллическая структура бриллианта нарушила какие-то внутренние связи в Сгустке Тьмы.

– Из этого следуют крайне нехорошие выводы, – сказал Петя. Но какие именно, не признался.

В нашу пещеру мы прибыли к полдню шестого дня. Я был без сознания от температуры, до дома меня несли.

Найва.

– Я пойду, – повторила я.

– Как можно? Я тебя не пущу. Я пойду, – еле слышно выговорил Серофан.

Я наклонилась к нему на ушко:

– Не ходи. Ты не обучен. Я обучена. Мне между завриками ходить как по спортзалу. Будешь должен мне желание.

Глаза у Серого стали круглыми – круглыми. Я насладилась их видом и начала пробираться к охотникам. Была у меня одна задумка…

– Да, да, женщина менее ценная, пусть она идёт, – загалдели охотники.

– Дайте мне шкуру медведя. Только предварительно сотрите с неё всё мясо и кровь, – потребовала я.

Охотники ничего не поняли, но принялись лихорадочно чистить шкуру. Иногда так приятно посмотреть, как мужчины работают…

Через десять минут я вышла из убежища, наклонившись и накинув шкуру медведя. Это должно было помочь мне пройти мимо летающих тварей. Кроме того, дедушка Артуал учил нас, что заврики очень быстрые, но из-за скорости не могут быстро поворачивать. Если крутиться на месте и рубить их копьём или ножом, то можно нарубить их сколько хочешь. Для меня это была сплошная теория, но почему-то казалось, что всё получится. Другие поучения дедушки я уже проверила на Таське и Нате – рыжем волке и собаке. Всё работало.

Заврики шипели, когда я проходила под ними, но так и не решились атаковать. Так и пришлось тащить тяжёлую шкуру до самой пещеры. При подходе к воротам воины в наступающей темноте решили, что на них двигается медведь – шатун, и засадили мне в правую руку стрелу из самострела. Руку обожгло болью, я упала и закричала им, чтобы не стреляли и чтобы отправили группу на помощь охотникам. Охранник, что выстрелил в меня, побежал к вождю, а второй подбежал бинтовать. Правильно первый сделал, я была такая злая на него, что точно сделала бы что-нибудь нехорошее. Потом меня отнесли к маме. Мама вызвала папу, тот откусил хвостовик стрелы и вынул наконечник с другой стороны (стрела пробила руку насквозь). Мама промыла рану, смазала бальзамом и ещё раз перебинтовала.

Через два часа пришел Серый. Я валялась почти без памяти, с высокой температурой. Серый пересказал маме, как было дело, потом подошел ко мне:

– Ты сегодня спасла всех нас. Меня точно. Я бы не прошел мимо стаи.

– Со шкурой прошел бы.

– А как ты придумала про шкуру?

– Логика, как в задаче. Если медведи живы, значит, заврики их боятся.

Лицо у Серого сделалось озадаченным. Как мне ни было плохо, я засмеялась.

– А как доказывается, что возможно только два прямоугольника? Мы так и не придумали.

– Очень просто. Посчитать площадь каёмки единичной ширины вдоль периметра и сравнить её с площадью всего прямоугольника. Это решение простой логикой. Поскольку площадь каёмки единичной ширины меньше площади всего прямоугольника всего на четыре клетки… дальше понятно. Или ещё проще – по формулам. Чем больше становится длина, тем тяжелее в удвоенную длину помещается длина минус двоечка.

– Ничего не понял.

– Иди думай сам. У меня голова болит.

– Всё-то у тебя просто. Так просто, что я завидую. Может, выйдешь за меня замуж, когда подрастём? С тобой я не пропаду.

Я засмеялась:

– Напомни лет через пять.

Серый пожал мне здоровую руку и ушел.

Заглянула мама:

– Что плачем?

– Это я смеялась. Получила предложение о замужестве.

– О…

Рука потом заживала три недели. Чтобы не ходить с некрасивой повязкой на руке, я изобрела себе накидку на плечи, спускающуюся треугольниками на грудь, лопатки и предплечья. Через неделю все девочки школьного возраста ходили с такими накидками разной формы и расцветки, ещё и спорили, какая из форм правильнее. До чего же легко возникают разные моды! Никто так и не понял, что я надела накидку по необходимости, из-за ранения.

Охотники ходили жаловаться к вождю на то, что я не отдала им законно добытую медвежью шкуру. Вождь долго смеялся и говорил, что они просто обязаны мне её подарить. Потом передумал и вызвал воина, который меня ранил, и приказал ему выкупить у охотников шкуру за полцены, а затем подарить её мне. Так охотниками и стражником мне была подарена шкура, которая с момента ранения и так была у меня. Кожевенник обработал её как положено, и я получила неплохое медвежье одеяло.

Когда Лейте вернулся, пришлось его лечить и отпаивать разными средствами. Рука почти не поднималась, что очень мешало. Лейте было так плохо, что он ничего не заметил. Когда он начал приходить в себя, то спросил о происхождении мехового одеяла.

– Да так, подарили, – небрежно ответила я. Лейте чувствовал себя плохо и уточнять не стал. Ранения на руке он не заметил. Мальчишки иногда такие невнимательные!

Парка тоже ничего не заметил. Он привёз с севера мне подарочек – маленький бриллиант. А потом долго хвастался, сколько девочек в других пещерах согласилось назваться его подругами по обмену. Я так и не поняла, то ли это он такой глупый, то ли все мальчишки хвастуны.

После путешествия на север Парка немного отдалился. Он так часто был занят, рассказывая товарищам о том, как на севере он ловил оленей, катался на собаках или носил руду, что на меня времени совсем не оставалось. Не могу сказать, что я особо огорчилась.

Лейтане.

Первое, что я увидел, очнувшись – это как увеличенная копия Найвы подносит к моим губам кружку с отваром. (Впоследствии оказалось, что это не копия, а сама Найва. За время моего отсутствия она ухитрилась вырасти на пол-головы).

– Очнулся! – закричала Найва.

Рядом с Найвой появилась заплаканная мама, затем папа, а затем и Мася. Таська и Ната сами себя пригласили поучаствовать в приветствии, Туся и без того валялась у меня на груди. Оказалось, что я проспал целые сутки с тех пор, как разгрузили корабль. Домашние уже были в курсе всех слухов. Моряки понарассказали им такого, что они и не знали, чего бояться. Якобы я и хищных ящеров пачками истреблял, и Сгусток Тьмы насмерть загнал, и с тиграми обнимался, и стада оленей грозным видом разгонял.

– Всё было не так, – начал объяснять я, – хищный ящер был только один. Его я завалил. А вот Сгустков Тьмы было три, двух мы прикончили, одного прогнали. С тигром я не обнимался, с ним только девчонки обнимались, я ему только мясо на палочке протягивал. Оленей не я распугивал, они сами расходились, потому что с нами собаки шли и тигр тоже.

– И-и! – вдохнула мама.

– А тонна руды откуда взялась? – спросил папа.

– С затонувшего корабля. Это большая тайна, капитан сказал только вождю говорить.

– И-и! – вдохнул папа.

– А бриллиант у тебя на шее откуда? – спросила Найва.

– Китана подарила. Она моя подруга по обмену. В Маланире.

– В Маланире? – удивились папа и мама, – А мы думали, вы севернее Лапоты не пойдёте.

– Так вам что, моряки ничего не сказали?

– Они вообще ничего не рассказывают, кроме того, как ты ящеров пачками укладывал, причём все называют разное число.

– Ходили. Севернее. Шторм в океан унёс, севернее нашего острова. Шесть дней носило.

Папа с мамой нехорошо замолчали.

– Так сколько у тебя подруг по обмену? – влезла Найва.

Я начал загибать пальцы, вспоминая имена своих подруг. Из-за температуры они приходили с трудом.

– Пять.

– И-и! – сказала Найва.

– Вот кобелина, – сказал папа.

Тут я почувствовал, что снова хочу спать. Уже сквозь сон я произнёс:

– Передайте вождю, что бриллиант, что у меня на шее, способен убивать Сгустки Тьмы, пусть пошлёт на север корабль, там девочек много, и бриллиантов, и хлебные деревья нас ждут, надо вывезти. И куртки с капюшонами нельзя использовать, их ветер сдувает, надо меховые шапки брать…

Последнее, что я услышал, были слова папы:

– Бредит. Температура!

Ему отвечала Найва:

– И вовсе не бредит! Хищного ящера и я могу завалить!