Текст книги "Солнечные дети тёмной планеты"

Автор книги: Анастасия Лаврова

Соавторы: Владимир Лавров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Всегда был хулиганом, – прокомментировала учительница Мирина.

Я отвлеклась и неосторожно коснулась ягод. Мелкие горошки почувствовали влагу руки и обрадовано подскочили к потолку, а от него рикошетом вниз. Закричали девочки, которым ягоды поцарапали кожу или стукнули по голове. Учительница засмеялась:

– Осторожнее, девочки. Учитесь.

Мы варили один котёл с Квалтой и Луканурой. Рядом варила своё варенье Макуна с двумя подругами, а с другой стороны – Рукнатала, Снуера и Дедана. От этой троицы можно было ждать любой пакости, и потому я старалась держать их в поле зрения.

– Не знаете, почему парни вместо того, чтобы любить каждый свою девчонку, толпой бегают за какой-нибудь одной? – спросила Квалта, – Вот только вчера слышала, как Севан и Дилдо разговаривали. Севан говорит: «Ты в кого влюблён?». Дилдо отвечает: «Ни в кого». А Севан и говорит: «Как так можно? Ты что, маленький? Давай вместе будем влюблены в Найву Лунтаеву». И Серофан, тоже туда же, задрав хвост: «Ах, Найва такая миленькая!».

Я удивилась:

– Стоп, Серофан же вроде с тобой дружит, ты его женихом называла?

– Ну да. Дружит. Мы и играем, и на разные работы ходим вместе. Это я по детству к нему привязалась. Только я никогда не возьму его мужем, я его слишком хорошо знаю. Он влюблён в тебя, учти.

Дедана решила посочувствовать:

– Но у тебя жених Парка? Он сейчас далеко. Тебе наверное, грустно без него?

Пришлось признаваться:

– Да. Грустно. Как подумаю, что он может утонуть…

– Или выбрать себе жену по обмену на севере, – подсказала Дедана.

– И это тоже грустно, – согласилась я, – Он не хотел ехать, но его дядя дружен с вождём, договорился, вот Парка и поехал. Это считается редкой удачей. Квалта, добавь ещё мёда.

– А тебе не кажется, что Парка слишком глупый для тебя? – вмешалась Макуната, – Ему, конечно, нравится, что ты его обнимаешь и прилюдно женихом называешь, но ты ему совершенно безразлична. Вот увидишь, вернётся с севера с подарками от пяти – шести девочек по обмену. Бросила бы ты его!

Макуне как моей старой подруге разрешается говорить такое. Я даже не обиделась:

– Ну, глупый. Ну, шумливый. Зато большой, тёплый и добрый. И когда Хай меня по голове пеналом бьёт, Парка его сразу по стенке размазывает. Луканура, мешай варенье, закипает, сейчас убежит. А потом, не только парни табуном могут бегать. Вон мой Лейте в Вертулии одной девчонке глянулся, она только ему на празднике стала еду носить, так сразу ещё две девчонки рядом появилось.

– Это другое! – не согласилась Квалта, – Твой Лейте там был в качестве матроса, а от матроса все мечтают родить, даже если не женится. А он ещё и жениться может…

– Ну, у нас в пещере тоже есть такие примеры, когда несколько девчонок за одного парня конкурируют. Помнишь Найву из седьмого, Литану и Заруну из шестого? – припомнила Луканура. Мы печально замолчали – Найва и Заруна погибли летом, во время вторжения. Пока мы печалились, варенье успело сбежать и пролиться на огонь. По учебной пещере поплыл удушливый запах палёного.

– У Лунтаевой одни глупости в голове, – захихикала Рукнатала. Странно, до сих пор она всегда запускала говорить всякие гадости Дедану, чтобы та получала все шишки, а сама только хихикала в сторонке. Рукнатала – отличница, умная девчонка, но вредина, каких мало. С чего это она так осмелела? Ах да, мальчишек рядом нет и Парка далеко.

– Сама дура.

Рукнатала замахнулась поварёшкой, а Снуера кинула в наш котёл какой-то шарик. Шарик тут же растворился в варенье.

– Ты что кинула? – как можно более зловещим тоном спросила я. Вредины захихикали.

Луканура схватила ковшик, зачерпнула в том месте, куда упал шарик, и попыталась вылить содержимое в котёл соседок. Снуера выбила у неё ковшик, и всё содержимое пролилось в огонь под котлом. Повалил дым.

– Девочки, не баловаться, – предупредила учительница Мирина.

Пришлось разойтись к своим очагам, варить второе задание – молочную кашу.

До конца урока учительница Мирина пристально наблюдала на нами, и сделать было ничего невозможно. Мы получили некоторое удовлетворение, глядя на то, как у вредной троицы три раза убегало молоко. Они белоручки, сами ничего делать не хотят. У нас всё получилось прекрасно – мне не раз приходилось варить Масе завтраки, в том числе молочные каши. Мы стояли у котла так плотно, что ничего кинуть туда было невозможно.

Через сорок минут учительница сказала:

– По всем правилам варенье варить надо ещё час, но мы можем попробовать, что получилось, уже сейчас.

Рукнатала, Снуера и Дедана получили за варенье пятерку, а каша у них подгорела. Попробовав наше варенье, учительница сказала, что оно горькое, и поставила тройку. Сколько мы не пытались ей сказать, что соседки подкинули какую-то гадость, она не стала слушать. Эти взрослые иногда бывают такими упрямыми…

Как только учительница объявила конец урока, Рукнатала, Снуера и Дедана, опасаясь мести, первыми выскочили из двери, и уже из коридора донеслось:

– У Лунтаевой в голове одни глупости!

Я вышла в коридор как раз в тот момент, когда троица вредин с разбега уткнулись в группу ребят, состоящую из Дилдо, Севана и Серофана. Урок столярного мастерства у них закончился чуть раньше, и они ждали нас. Дилдо потрепал Рукнаталу за ухо, а Снуера получила пеналом по голове от Севана. Даже не пришлось щипать противных девчонок.

– Спасибо, что подождали. Меня вождь зовёт. Пойдёте со мной?

Поскольку пещера вождя недалеко от школы, мальчишки согласились. Перемена перед последним уроком позволяла успеть сходить туда и обратно.

– А, Найва, – приветствовал меня вождь, – заходи, малышка, охрану тоже с собой зови, нечего им в коридоре торчать. Я по поводу твоей просьбы дать тебе козу или овцу в состоянии «перед родами». Зачем тебе это?

– Я хочу попробовать разрезать её и вытащить помёт, чтобы потом зашить обратно козу и посмотреть, выживут или нет, и коза, и козлята. Некоторые наши женщины умерли от того, что не смогли разродиться. У меня есть сведения, что такое возможно.

Вождь изумился, мальчишки закашлялись. Вождь принялся крутить длинный ус.

– Хм… хм… не могу я тебе дать домашних животных. У нас их и так мало. Хочешь, охотники тебе берлогу медведицы найдут? У них медвежата как раз зимой появляются.

Я представила себе, как режу проснувшуюся медведицу, а для начала – как я её переворачиваю в удобное положение… запах в берлоге, темнота, холод…

– Нет, слишком крупная.

– У других животных сейчас нет детёнышей. Весной, если хочешь, мы тебе корову оленя подгоним, или буйволицу?

– Ну хорошо… а до тех пор придётся тренироваться на людях. Надеюсь, у буйволицы всё пройдёт успешно. После тренировок на людях.

Вождь сказал: «Вот кислота, хуже брата», и выгнал нас из зала приёмов. Мы пошли на физкультуру, играть в мячик. Мальчишки посматривали на меня как-то странно, искоса.

На улице стояла противная погода, влажная и холодная. Временами начинал идти мокрый снег. По этой причине нам разрешили играть не на улице, а в спортзале. Мы только начали перекидывать тряпочный мяч, как в зал опять заглянула памятная патлатая голова.

– Найва Лунтаева… и те трое, что были с ней. К вождю.

Когда вождь зовёт, медлить в нашем племени не принято. Мы явились сразу, как только оделись. Вождь был в прекрасном расположении духа.

– Найва? Тебе боги помогают. Охотники только что принесли мне весть, что они завалили рядом с Красным холмом медведицу. Иди и потренируйся на ней. А вы трое – охрана и слуги ей. Считайте это личным поручением властей племени. Оплата как взрослым воинам за день работы.

– Зачем мне дохлая? Я не смогу понять, выживет она или нет, правильно я делала или не правильно.

– Зато попробуешь. Может, чему и научишься, – в глазах у вождя мелькнуло что-то очень взрослое и очень недоброе. Я поняла, что от этого дела мне не отвертеться. Посмотрела на мальчишек – те сияли. Ну как же, оплата как воинам. Серому это безразлично, он за путешествие на север и ночные вахты получил столько, сколько некоторые взрослые за год не получают, а для Дилдо и Севана это первая оплачиваемая работа в жизни. Зато Серому наверняка захочется показать себя пред вождём. Если я не пойду, они меня понесут.

Через четверть часа мы уже вышагивали по слегка припорошенной снегом грязи. Идти до Красного холма далеко, это почти на краю нашего мира. Пока дошли, здорово устали. На месте я обнаружила, что охотники уже сняли шкуру и срезали мясо с половины мышц. И чему тут научишься на одном костяке? Я их немного поругала за самоуправство, но они только посмеялись – никаких указаний от вождя они не успели получить и действовали, как обычно.

Пришлось закатать рукава моего чудного овчинного тулупчика и лезть вглубь окровавленной туши. Мальчишки дружно перехватили самострелы и уставились в разные стороны – будто охраняют.

Вождь оказался прав. По неопытности я перепутала желудок с домиком для детей, случайно разрезала жёлчный пузырь и долго не могла приспособиться, как сшивать ткани. Только через несколько минут я поняла, что в одиночку это невозможно и что нужны зажимы или помощь другого человека. Мальчишки в ответ на просьбу подержать края разреза дружно заявили, что заняты охраной. Помочь смог только один из охотников. Я долго тыкала скользкой иголкой в упрямые ткани, шов никак не получался. Руки замёрзли, пальцы не гнулись. Да, будь это живой человек, я бы тут начередила…

Когда старший из охотников закричал, что приближается стая завриков, я почти обрадовалась. Охотники действовали чётко – одни направились к дальнему укрытию, нас и меньшую часть охотников распорядитель направил к ближайшему. Мы побежали.

Заврики – маленькие летучие хищные ящеры. Обычно они не очень опасны. Реальную опасность они представляют только для одиноких людей. Действуют они обычно так: сначала из глубины леса вылетает одиночный заврик и пытается тяпнуть жертву за руку или шею. В передних зубах заврики носят яд, он парализует на некоторое время. Если получится, то прилетает вся стая и разбирает жертву на косточки. Если нет, то стая отправляется дальше. Так обычно бывает летом. Но сейчас, зимой, если они оголодали, то могут навалиться и всей стаей…

Мы бежали к камнями укрытия. Это было крупное укрытие, на много человек. Мы подходили почти одновременно – Дилдо, Севан, я и Серый. Взрослые охотники уже сидели в убежище и целились в небо из самострелов. Взрослые бегают быстрее. В такие моменты особо ясно проявляется, кто чего стоит. Дилдо и Севан кинулись наперерез мне к отверстию убежища. Серофан приотстал. Этим он нарушил одно из правил, которое нам вдалбливают на природоведении – мужчина важнее, он может вырастить продовольствие, а уж кому родить от него ребёнка, всегда найдётся. Поэтому он должен бежать к убежищу первым. Да, он нарушил. Но теперь я знаю, на кого можно положиться.

Охотники пропустили нас в заднюю часть пещеры и отобрали самострелы. Я услышала, как один из охотников сказал Серому: «Молодец!». Заврики попытались навалиться всей стаей на охотников, те в ответ накинули на себя шкуры и принялись сбивать летунов из самострелов. Одни стреляли, другие заряжали.

– На дадите заряжать хотя бы? – попросил Серый.

– Чтобы вы по неосторожности нам в спину стрелу засадили? Сидите лучше тихо, под руку не толкайте.

Мы засели в уютном тепле и принялись решать математические задачки. Благо, теперь благодаря Пете их было много. Для начала я предложила мальчишкам найти такие прямоугольники, у которых площадь численно равна периметру и выражается целым числом, с разными соотношениями сторон.

– Это невозможно, – была первая реакция у Дилдо.

– Возможно, – возмутилась я, – вот представь себе квадрат со стороной единица. Площадь единица, периметр четыре. Теперь если его вытягивать так, чтобы площадь оставалась постоянной, то периметр будет расти.

Дилдо посмотрел на заврика, который прорвался через лавину стрел и запутался в шкуре у охотника, достал нож, почесался и задумался. Серофан начал думать вслух:

– Прямоугольник два к одному уже большой… площадь два, периметр шесть. Три к четырём уже ближе – площадь двенадцать, периметр четырнадцать. Найва, иди ты шить! Это все целые числа надо перебирать, от нуля и до тысяч!

– Нет, тут надо простенькую формулу написать. Что длина умножить на ширину равна две ширины плюс две длины. Теперь если выразить ширину через длину, то получится, что ширина равна две длины делить на длину минус двойка. И в эту формулу надо теперь подставлять целые числа, смотреть, получается целое число или нет. Есть и другой способ решения – графический, просто через логику.

Мальчишки оживились и довольно быстро нашли ответы – шесть и три, четыре и четыре.

– А теперь задача поинтереснее – доказать, что таких прямоугольников может быть только два.

С этой задачей мы просидели очень долго. Заврики к этому времени уже съели всех своих павших товарищей и всё, то осталось от медведя. Охотники им не мешали, надеялись, что заврики насытятся и улетят. Но те, поужинав, вместо поиска новой пищи расселись на ветвях окружающих деревьев, вне пределов прицельной стрельбы из самострелов.

Короткий зимний день начал клониться к концу, охотники забеспокоились – так можно не успеть к закрытию врат. После недолгого обсуждения решили, что надо кого-нибудь послать в пещеру за помощью, за отрядом со щитами. Надув щёки, глава отряда охотников произнёс, глядя на мальчишек:

– Как старший мужчина в отряде, я приказываю одному из вас… пойдите и приведите помощь или умрите! Выбирайте, кто будет первым?

Мальчишки побелели и задрожали. Я сказала:

– Я. Я пойду.

Лейтане.

Ящер приближался. Сбросив самострелы и моток верёвки, я перехватил копьё так, как учил дедушка Артуал, и подкатился под брюхо ящера. На этот раз ящер оказался правильным, он атаковал чётко сверху вниз. Моих сил не хватило, чтобы всадить копьё глубоко до живота, но ящер, почувствовав боль, попытался пригнуться, чтобы достать меня, и сам себя насадил на копьё. Туша повалилась к моим ногам, я не совсем осознанно вспрыгнул на шею, чтобы спастись от конвульсивных движений ног.

Моряки всё ещё бежали к стенам.

– Эй, можете не бежать, – крикнул я им и пошел подбирать самострелы.

Моряки остановились, обернулись и припустили снова. Я оглянулся. Из-за стены выходил тигр, огромный, я ранее таких никогда не видел. Изо рта у него торчали клыки такой длины, которыми можно прокусить даже хищного ящера. Именно к ящеру тигр и направился. Я снял самострелы с предохранителя и медленно попятился. Дедушка Артуал учил, что от хищников убегать нельзя – они кинутся догонять даже тогда, когда им этого не надо. Кроме того, шкура тигра, в отличие от шкуры ящера, очень даже пробивается самострелами.

Тигр посмотрел на мёртвого ящера, на меня и издал ужасающий рык.

– Он весь твой, ешь сколько хочешь, – мирно ответил я тигру, продолжая пятиться. Зверюга как будто поняла и двинулась к ящеру, не обращая на меня внимания. Я обернулся.

Моряки продолжали бежать к развалинам и почти их достигли. И тут из-за ближайшей к ним стены вышел второй хищный ящер. Хищные ящеры часто охотятся в паре, и на этот раз первый ящер должен был нас напугать, а второй – перехватить у стен, когда мы разбежимся и выдохнемся. Дядьки, увидев ящера, встали как вкопанные.

В воздухе мелькнуло полосатое тело. Второй тигр приземлился точно на спину ящеру и перекусил ему шею, как цыплёнку. После чего посмотрел на нас и зарычал. Моряки развернулись с явным намерением бежать изо всех сил в мою сторону.

– Не бегите. Медленно идите группой. Он не будет нападать, – успел крикнуть я. На этот раз до них дошло. Они сбились в тесную группу и попятились к обрыву пирса. Я подобрал верёвку и присоединился.

Второй тигр заревел, первый ему ответил. На этот раз их рёв был немного другим.

– Откуда ты знаешь, что они не будут нападать? – спросил кто-то.

– Де-дедушка Артула рассказывал, – задыхаясь на бегу, пояснил я. Никто их моих старших товарищей не знал, кто это такой, но объяснять у меня не было никакого желания. Мы бежали по холмистой равнине, бывшему дну гавани, и сил ни на что больше не оставалось. Когда я оглянулся, то увидел рядом с первыми двумя тиграми много других, среди них было много тигрят. Петя толкнул ногу. Я приотстал.

– Если здесь много таких больших хищников, значит, здесь есть чем кормиться, – сказал Петя.

– У-ум?

– Значит, и вы можете подстрелить себе кое-что из дичи.

Я ничего не ответил. Нам сейчас самим бы не стать дичью.

За два часа нашего отсутствия остававшиеся на корабле моряки подремонтировали мачту и собрали траву для маскировки. До полной высоты мачту восстановить не удалось, но мы хотя бы могли поставить косые паруса из аварийного запаса. Увидев наше паническое бегство (точнее, ускоренное шагание), они сразу начали отталкивать корабль от берега. Нам пришлось прыгать на борт уже из воды.

– Хищники? – спросил капитан.

– Ящеры и тигры, – кратко ответил Арагон, вытаскивая меня за руки из воды.

Мы отошли от берега и провели ночь в море, недалеко от суши. Услышав про руду, капитан приказал повыбрасывать в море все запасы рыбы, даже часть бочек с солёной рыбой. Ещё он строго предупредил всех, чтобы мы никому – даже родным – не рассказывали про находку, только вождю.

На следующий день мы занимались тем, что таскали в заплечных мешках руду из старых кораблей. Весь день прошел в бегах. Чтобы сохранять способность бежать с грузом, носили понемногу, по двадцать килограмм. Пришлось сделать двадцать ходок. Мне повезло, после обеда меня, как ночного рулевого, услали спать. А Парка с Иргамом так и бегали до самого вечера. Натаскав пять тонн руды, мы двинулись на запад. На безжизненном скалистом островке мы нарубили дров и приготовили горячую еду, впервые за девять дней. Это было так прекрасно! Самое вкусное лакомство в мире – это свежесваренная каша с солёным маслом.

Когда капитан увидел, какой мыс мы обошли во время непогоды по пути сюда, то посмотрел на меня очень подозрительно. Мы обходили выдававшуюся на север цепочку скал и отмелей целую ночь, а потом ещё полдня.

– Ты знал, что мы там найдём, – скорее сказал, чем спросил капитан на второй день.

– Нет. Только общее ощущение, где находится земля.

– Хм…, – капитан не поверил, но расспрашивать не стал.

Двигались мы под аварийными парусами на удивление неплохо. До сих пор я считал, что треугольные паруса намного слабее прямых, но в реальной жизни оказалось, что при встречных ветрах приходится ходить гораздо чаще, чем при попутных, а треугольные паруса были для этого удобнее. Но даже так мы двигались медленнее, чем обычно. До Маланиры мы тащились пять дней. В Маланире нашему приходу удивились.

Сгустки Тьмы игнорировали наше присутствие до самого последнего дня. Каждый день я полировал свою медную пластинку и вставлял её в «волшебный фонарь», но чудовища так и не появлялись. Только в самый последний момент, утром накануне прибытия в Маланиру, Арагон заметил кляксу, движущуюся по направлению к кораблю. Арагон теперь почти каждую ночь составлял мне компанию. С ним было легче, но зато пропадала возможность порешать задачки с Петей. Мы спрятались в мостике, я направил узкий луч света из «волшебного фонаря» на открытое окно. Сгусток тьмы просочился в мостик через маленькую щёлочку где-то ещё, я увидел его, когда он уже надвигался справа, одновременно с тем, как передо мной начала появляться бабушка. Арагон тоже почувствовал движение и сорвал сосуд с масляной лампы. Сгусток тьмы лопнул, распавшись на множество чёрных лоскутков. Я сразу смыл их за борт, стараясь не прикасаться. Арагон боялся даже близко к ним подходить. Так я и не смог проверить действенность моего «волшебного фонаря». Поутру другие моряки не хотели верить, что мы прикончили чудовище. Но мы ничуть не жалели, что избавились от доказательств, было в этих Сгустках Тьмы что-то жуткое, даже в их остатках.

Самая северная пещера, Маланира, представляла из себя комплекс из трёх пещер. На берегу располагалась меньшая из них, Мала, на расстоянии около пятнадцати километров – самая большая под названием «Лана», а ещё на расстоянии пяти километров – третья, её называли «Ланира». Это не были отдельные пещеры, как у нас, во всех трёх жило одно племя. Жители перемещались из одной в другую по желанию или в зависимости от сезонных работ. Школа, например, находилась только в Лане.

Злаки здесь действительно почти не сеяли. В этом просто не было необходимости. Здесь, к северу от Холодного Хребта, людей жило совсем немного, зато всякой живности и растительности водилось в изобилии. Кое-какие огородики у местных были, но на них выращивали, в основном, специи и деликатесы. Остальное сельское хозяйство в Маланире было больше похоже на охоту. В сезон заготовок местные садились на тележки со скакунами, мчались до рощи хлебных деревьев, или до ореховой рощи. Там они отпускали скакунов и залезали на деревья, чтобы не попасть на зубок преследующим хищникам. Когда хищники разбредались, а мешки переполнялись плодами, скакунов вызывали сигналом рога и мчались обратно. Дикие клубни заготавливали аналогично. Нескольких выездов хватало на то, чтобы заготовить еды на несколько лет вперёд. По этой причине работали здесь гораздо меньше, чем на юге, а свободное время посвящали развитию ловкости или вышиванию. Вместо овец здесь разводили других животных, длинноногих и длинношеих, с густой и длинной шерстью, их называли «ламы». По утрам их пинками выгоняли на вольный выпас, а вечером впускали в пещеру. От хищников они убегали сами.

Благодаря этим животным мяса и шерсти было в изобилии. Шерсть красили и делали из неё разноцветные вышитые полотна. От нечего делать и красоты ради здесь вышивали даже мужчины.

А вот школа здесь была совсем слабенькая. У нас обучение в школе занимало восемь лет, в Вертулии и Зирании десять. Здесь школу заканчивали после четырёх классов. Письменные знания на севере были просто не нужны, зато сила, ловкость и быстрота были в большом почёте. Быстрых и сильных хищников здесь было ещё больше, чем у нас. Кроме хищников, северные просторы бороздили огромные стада травоядных животных, при охоте на которых тоже требовалась ловкость. Здесь спасались от хищников и рогов травоядных, в основном, не на деревьях, как к югу от Хребта, а с помощью большой скорости – либо верхом на скакунах, либо – зимой – в санях, запряжённых оленями. Постоянная близость к опасности, любовь к скорости и отсутствие переутомления, характерного для сельскохозяйственных народов, создали здесь очень своеобразный народ. Отчаянные и быстрые, задиристые, но добрые, готовые на всё, что угодно, ради взаимопомощи – я полюбил их с первых часов пребывания здесь. Насколько же отличались они в лучшую сторону от заносчивых людей Зирании, а тем более от Макланты, нашей соседней пещеры!

Жители Маланиры себя обделёнными жизнью совсем не считали и жителям юга не завидовали. Единственное, что их печалило – это то, что пригодных для жизни скал к северу почти не было, а горы Холодного Хребта для жизни не очень подходили – они далеко отстояли от источников пищи. Это ограничивало распространение людей на Север.

«Удивились» – это не то слово, которым можно описать чувства людей Малы, когда они увидели наш изрядно потрёпанный корабль у ворот своего порта. Летний корабль с континента до этих мест не доходил, последний торговый караван с юга приходил два года назад. Поэтому явление нашего крайне необычного двухкорпусника, да ещё в начале зимы, было воспринято как маленькое чудо.

На наше счастье, жители Маланиры готовились к зимней рыбалке и потому расчистили завал из камней, который у них, как и у нас, закрывал створки ворот порта. Они закончили его разбирать только накануне. Когда ранним утром наш корабль влетел в гавань, они даже не успели созвать всех жителей Малы для встречи. Весь народ подтянулся только тогда, когда уже началась разгрузка.

Пришедший вождь объявил, разумеется, пир. Но в первую очередь нас интересовали сухая одежда и горячая ванна, в любой последовательности. Выглядели мы ужасно, а пахло от нас ещё хуже. И горячая вода, и одежда были нам обещаны тут же и с избытком. Когда вождь услышал, как капитан приказывает сгрузить на берег две тонны железной руды и две сотни килограмм железных изделий, то запрыгал, как ребёнок. После этого улыбки встречающих, и без того радостные, стали просто невероятно широкими.

Когда мы проходили мимо вождя, тот намётанным взглядом углядел на моей меховой куртки обширные следы крови и остановил капитана:

– Мальчишка ранен?

– Нет, это он хищного ящера завалил, вот его кровью и облило, не было возможности отмыться.

– Ящера – забрину? – удивился вождь.

«Забринами» называют небольших хищных ящеров, размером они примерно по грудь человеку. Они быстро бегают на задних лапах, опираясь на хвост, и нападают большими стаями. Передние лапы у них намного короче задних, но вооружены острыми когтями. Очень опасное животное, особенно зимой, когда они голодают. Стая забрину может завалить даже взрослого мужчину, если тот вовремя не влезет на дерево. Но для внимательного человека – даже ребёнка – забрину не очень опасны, с дерева их можно перестрелять из самострела сколько хочешь. Да и на открытом пространстве, если найти, чем прикрыть спину, от них не так уж и трудно отбиться. Даже ножом, надо только лишить их возможности нападать со всех сторон. Волки опаснее.

– Нет, ящера – морана.

По установившейся тишине и устремлённым на меня взглядам я понял, что умение бороться с хищными ящерами забыто и здесь, и что рассказывать мне сегодня придётся много и долго. Капитан подтолкнул меня под спину, и мы пошли отмокать в горячих ваннах.

На вечернем пиру про меня – к большой моей радости – почти забыли. Говорили в основном взрослые. В первую очередь северян интересовали новости про общее положение и про родственников в других пещерах. Эта пещера жила без новостей очень долго. Разговоры затянулись почти до вечера. Выяснилось, что в Маланире было совсем плохо с металлом. Не только наконечники для стрел, но зачастую и топоры здесь приходилось делать из камня. Наша новость о том, что корабли с континента больше не будут приходить из-за Сгустков Тьмы, вызвала длительное обсуждение. Сгустки Тьмы и здесь стали известным бедствием. Зато жители Маланиры смогли рассказать нам нечто интересное про нашествие рыжих волков. Оказывается, рыжие волки жили здесь издавна, их считали не очень опасным хищником. Но этим летом по неизвестной причине поголовье тигров резко увеличилось, они начали охотиться на рыжих волков, и весьма успешно. Так получилось, что тигры выгнали рыжих волков на юг.

Сухопутных головногов здесь тоже видели. Местные утверждали, что это обычные морские головоноги, которых неведомые чудовища выдавили на сушу, говорили, что головоноги сильно проредили поголовье крупных хищных ящеров. Они даже предположили, что это именно благодаря снижению количества хищных ящеров смогли расплодиться тигры, которые теперь нападают на ящеров. Раньше было наоборот.

Наши моряки тут же вспомнили сцену на севере, и разговор ушел на новый круг, на обсуждение изменений в природе и хозяйстве. К счастью, его течение обогнуло меня. Ближе к полуночи вождь сообразил, что мы не успели обсудить и половины тем, и объявил продолжение праздника на завтра.

Весь вечер дети, которым было положено прислуживать гостям и ведущим людям племени, скапливались в нашем конце стола – там, где сидели мы с Паркой и Иргамом. Вождю пришлось несколько раз прикрикнуть, чтобы они не забывали о своём деле. Дети пытались задавать вопросы, мы честно пытались отвечать, но приходилось каждый раз замолкать, чтобы послушать более интересные беседы взрослых. Потом я устал и положил голову на стол. Очнулся я на следующий день в своей постели, под меховым одеялом. Дядьки смеялись и говорили, что мы уснули прямо за столом.

С утра к нам явилась целая делегация ровесников, приглашать нас кататься на оленях. Оказывается, ночью выпал снег, и такой глубокий, что катание на собаках и оленях стало возможным. Мы с радостью согласились. Увидев, что водящими всех трёх наших нарт оказались девчонки, мы ничуть не удивились.

Катание на оленях и собаках оказалось делом забавным, но слишком уж рискованным. Мы не умели вовремя отклоняться в нужную сторону, и потому постоянно оказывались в снегу. Местные только со смеху покатывались, глядя на то, как мы соскребаем снег с лиц и вытряхиваем из капюшонов. Мы тоже смеялись. Они сами каким-то чудом ухитрялись удерживаться, даже стоя на упряжках (мы сидели в грузовом отделении).

У нас тоже выпадает снег, мы умеем бегать на лыжах и кататься на коньках. Но по снегу мы ничего не возим, в крайнем случае для перевозки тяжестей в сани запрягают быков. Торговые караваны зимой не ходят. Поэтому я никак не ожидал, что упряжки окажутся настолько быстроходным транспортом. У нас зимой иногда катаются на собаках, но это больше забава для детей. В упряжку запрягают не более двух собак, а в сани сажают кучу малышни. Собаки едут медленно, еле-еле. Здесь же в упряжку запрягали сразу восьмёрку, а то и дюжину крупных зверюг. Они повизгивали от нетерпения, пока их запрягали, а по команде брали с места так, что можно было вывалиться, если не держаться изо всех сил. Двигались они почти с полной скоростью, на которую способны собаки. После этого катания я понял, что чувствует волк, который бежит на полной скорости. Упоительное чувство, когда земля (точнее, снег) пролетает под тобой на огромной скорости.

Через два часа катания хозяева смилостивились и отвезли нас показывать другую забаву – ловлю оленят. Смысл забавы заключался в том, чтобы накинуть кожаную петлю на рога необученного оленя и удерживать его до тех пор, пока он не смирится. Я попытался кинуть петлю, у меня она улетела на три метра. Парка кинул на четыре метра, Иргам – на пять.

Когда Мика – водящая моей упряжки – кинула петлю на добрые двадцать метров и попала точно на рога нужного оленя, мы дружно открыли рты. Олень принялся упираться и прыгать. Остальное стадо начало рыть копытами снег, твёрдо намереваясь насадить нас на рога. Тут в дело вступили огромные собаки, что сопровождали нашу группу. Среди них был даже один ручной тигр. Они моментально заставили оленей передумать и отойти подальше. Мика дала мне верёвку, на другом конце которой ярился оленёнок. Не подозревая ничего плохого, я взял её двумя руками. В следующую секунду я оказался на снегу, лицом вниз. Небольшой на вид олень оказался на диво сильной скотиной, он тащил меня и не собирался останавливаться. Сразу трое маланирцев рухнули на меня и на ремень.