Текст книги "Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой."

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 83 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

Александр заметил, что жрец слегка переменился в лице.

– Когда это было? До нападения или после?

– Человек пришел около полуночи, а налетчики появились уже под утро.

– Принеси мне то, что он передал, – велел старик Айри. – И беги за чернилами!

Девочка нырнула в комнату слуг и скоро вернулась, держа в руках деревянный цилиндр, почему-то напомнивший Алексу футляр для подзорной трубы.

– Вот, господин, – Айри поставила его на стол и поспешно покинула комнату.

Какое-то время жрец рассматривал цилиндр, потом решительно вытащил тугую пробку и достал серый листок папируса, испещренный ровными рядами иероглифов и кусок кожи с такими же значками. Нахмурив лоб, Тусет быстро пробежал глазами по одному, затем по другому, тяжело вздохнул и задумался, машинально взяв кувшин и сделав большой глоток прямо из горлышка.

И тут Александра начали, что называется, "терзать смутные сомнения". Не за этими ли листочками приходили незваные ночные гости? И не вляпался ли он вновь в историю связанную с "власть имущими"? Сразу вспомнился сон, веселый смех девушек из сна, и от этого ему сильно поплохело.

Тусет вернул папирусы в футляр и проговорил:

– Отнеси назад.

Юноша спрятал его под ворохом одежд на самом дне сундука.

Погруженный в свои мысли жрец вертел в руках бокал. Заметив Алекса, он спросил:

– Пива хочешь?

– Не откажусь, – настороженно ответил Александр.

– Пей, – старик сделал приглашающий жест.

Вошла Айри с чернильницей и стопкой листов папируса.

Юноша взял бокал, отошел к стене и принялся потягивать густой, горьковатый напиток.

Тусет стал быстро писать. Закончив один лист, он отложил его в сторону и, почесав кончик носа пером, пододвинул к себе второй папирус.

– Знаешь, где находится площадь Великого Флота? – спросил жрец у Айри.

Девочка быстро – быстро закивала головой, преданно смотря на господина.

– А усадьбу Сентора Касса Крумона?

– Её все знают, – улыбнулась девочка. – Дворец больше чем у Наместника и огромный сад.

Тусет поморщился.

– Отправляйся туда. Привратникам скажешь, что принесла письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору. Запомнила?

– Да, господин, – ответила Айри и повторила. – Сказать привратникам, что у меня письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору Кассу.

– Хорошо, – похвалил ее жрец. – К тебе выйдет кто-нибудь из слуг. Ему передашь этот папирус и попросишь ответа.

– Я все поняла, господин, – поклонилась девочка, собираясь уйти.

– Постой! – остановил ее старик, сворачивая еще один папирус.

– Потом зайдешь в порт в канцелярию. Ну, знаешь, где сидят писцы?

– Конечно! – девочка даже обиделась.

– Это письмо нужно передать писцу Мирхану, – старик поднял вверх палец. – Но сделать это нужно незаметно. Сможешь?

– Что-нибудь придумаю, – твердо пообещала Айри.

– Вот и замечательно, – улыбнулся жрец. – Иди.

Девочка замялась.

– Что? – нахмурился Тусет.

– Я не знаю, как быстро получится передать второе письмо. Можно мне взять пару медных колец, купить еды?

– Конечно! – разрешил жрец. – Они же твои.

После ее ухода Тусет сходил в ванную и завалился спать. А Александр решил привести в порядок нервы. Заперев дверь, он принялся выполнять комплекс упражнений. Под заливистый храп старого жреца Алекс садился на шпагат, растягивая связки, приседал, отжимался от пола, совершал странные, сложные движения руками и ногами, прыгал, нанося удары по воображаемому противнику. Но даже двойная нагрузка не помогла ему обрести душевного равновесия. Вот только сил на третий подход уже не было.

Алекс растер тело влажным полотенцем, и решительно открыв сундук, достал сверток материи, иголки, нитки, ножницы и длинное узкое платье.

Треплос был не из тех людей, кто долго переживает собственные неудачи. Внезапное появление бандитов разрушило его планы и помешало стать богатым человеком. Да и девчонка его удивила. Он считал, что хорошо разбирается в женщинах, но никак не ожидал, что бывшая воровка станет защищать сокровища какого-то моряка, даже не обращавшего на нее внимания. «Разрушать надежды людей – любимое занятие богов», – так часто говаривал его дядя, подсчитывая убытки от очередной коммерческой авантюры. Поэт нащупал сквозь ткань хитона литой серебряный браслет. Если распорядиться этим с умом, можно прожить, не голодая, дней десять. А за это время в театре прочитают его пьесы. Юноша был уверен, что столь талантливые произведения не могут остаться не замеченными. В крайнем случае, придется начать карьеру уличного актера. Главное – понравиться кому-нибудь из знатных горожан, и тогда его будущее обеспечено.

Поэт поправил повязку на голове и улыбнулся начинавшемуся дню. Вышагивая по центральной улице, он не заметил, как от стены отделились две плотные фигуры в плащах с капюшонами, и неловко прячась за прохожими, проследовали за ним.

Насвистывая песенку собственного сочинения, Треплос завернул в переулок и тут же получил ощутимый толчок в спину. Возмущенный столь невежливым поступком, юноша хотел было обернуться, но новый удар бросил его на колени.

Сильные руки рванули его за хитон, и перед глазами возникла зверская физиономия с перебитым носом и жуткого вида шрамом поперек лица.

– Ну что, голубок, попался? Теперь я тебе всю голубятню разворочу! Гы!

Его приятель столь же монументальный мужчина с лицом, густо заросшим черной, курчавой бородой, сухо сказал:

– Сначала отведем его к Вралу. Потом делай, что хочешь.

Треплос не раз попадал в разнообразные переделки. Он посмотрел за спину громил и радостно крикнул:

– Я здесь! Здесь!

Мордоворот с переломанным носом резко обернулся. Юноша толкнул бородатого и бросился бежать вглубь переулка.

На его голову обрушился мощный удар, и заплеванная каменная мостовая, стремительно приблизившись, звонко шлепнула по лбу.

– Шутки шутить вздумал? – прорычал над ухом голос бородача, и новый удар на этот раз по почкам надолго отбил охоту куда-либо бежать. Свернувшись калачиком, поэт тихо выл от боли, не обращая внимания на сыпавшиеся удары.

– Вставай! – прорычал громила с перебитым носом, замахиваясь короткой дубинкой с металлическим шариком на конце.

– Не встану! – проорал Треплос, чувствуя, что еще немного, и он заплачет от унижения и боли.

Налетчик зарычал, и бородатый едва успел перехватить его руку.

– Стой! Врал велел сильно не бить!

– Этот недоносок не хочет идти, – как-то обиженно промычал приятель.

Вместо ответа бородач рывком поставил несчастного поэта на ноги.

– Хватай с другой стороны и потащили, а то вон уже люди оглядываются.

Услышав эти слова, юноша воспрянул духом.

– Только пикни! – осклабился обладатель уродливого шрама. – Прирежу!

В доказательство серьезности своих слов он показал Треплосу широкий кинжал с кривым, хищно изогнутым лезвием.

Подхватив юношу с двух сторон, они легко поволокли его за собой по каким-то узким улочкам, переулкам, полным неряшливо одетых людей и куч отбросов. Два раза им навстречу попались вооруженные патрули городской стражи. Тогда бандиты прислоняли юношу к стене, и громила с перебитым носом упирался ему в живот острием кинжала.

За время их путешествия по городским закоулкам Треплос немного пришел в себя и начал соображать. Похитители приволокли его в какой-то трактир. В столь ранний час там никого не было. Только сухой, сгорбленный старик со страшными шрамами поперек спины лениво водил лысым веником по заваленному мусором полу.

Дверь в обеденный зал оказалась слишком узкой. Поэта поставили на ноги, а когда он попытался рухнуть, наградили чувствительным тычком.

– Шагай, лысая обезьяна!

Бородач уверенно направился к завешенному грязной тряпкой входу на кухню. За ним, охая и потирая спину, поплелся Треплос, подгоняемый вторым разбойником.

В лицо пахнуло жаром очага, запахом подгорелого масла, жареного мяса и еще чего-то не слишком аппетитного.

За широким столом возились двое молодых людей с тупо равнодушными лицами. Один из них раскатывал тесто, другой лепил пирожки, беря горстью рубленое мясо из деревянного корытца. Рядом на полу стояла корзина для отбросов. В груди у юноши похолодело, а ноги враз ослабели, когда он заметил в ней отрубленную человеческую руку с длинными, изящными пальцами.

– Пошел! – толкнул в спину бандит.

Пройдя через кухню, они оказались на небольшом крылечке, огражденном хлипкими перилами. Треплос испуганно огляделся и понял, что находится в замкнутом дворике, окруженном высокими стенами из сырцовых кирпичей.

В переднем углу за бочкой, заменявшей стол, сидел широкоплечий, голый по пояс мужчина с могучей грудью, поросшей седыми волосами. Нахмурив кустистые брови, он разделывал сушеную рыбину толстыми пальцами, отправляя куски в рот, красногубой щелью выделявшийся на поросшем щетиной лице.

– Вот этот молокосос, Врал, – прорычал разбойник с перебитым носом.

Мужчина облизал жирные пальцы и уставился на поэта тяжелым немигающим взглядом.

– Ты убил нашего брата, – проговорил он гулким, хриплым голосом.

– Да я тебя за Хруща на полосы порежу! – заревел бородач, поигрывая кинжалом перед лицом Треплоса.

– Наш обычай требует снять с тебя шкуру, – продолжал Врал. – С живого. И закопать в соль.

От этих слов, произнесенных просто и буднично, на поэта повеяло могильным холодом. Да и глаза предводителя налетчиков не оставляли никакого сомнения в серьезности его намерений.

– Вот! – раздался довольный голос бородача. – На бойне взял.

Он продемонстрировал юноше палку с кривыми крюками.

– Зацепишь за край шкуры и тащи! Только потихонечку, чтобы кожу не испортить. Гы!

Мужчина противно захихикал. И тут Треплос первый раз в жизни ощутил настоящий животный ужас, охвативший его множеством липких холодных конечностей, подобных щупальцам осьминога.

– У тебя только одна возможность остаться в живых, – сказал предводитель, вставая из-за своего импровизированного стола. – Сделать то, что мне нужно. Иначе, ты умрешь.

Юноша сглотнул подкативший к горлу комок и кивнул. Ноги его ослабели, на теле выступил противный холодный пот.

Убедившись, что собеседник проникся серьезностью момента, Врал вышел из-за своего импровизированного стола, и сделав пару шагов, взглянул в глаза Треплосу.

– Ты должен передать нам ту вещь, что принес твоему хозяину сегодня ночью один келл.

– Но…

– Молчи и слушай, дурак! – оборвал его разбойник. – Маг уедет в гости. Как только стемнеет, ты подашь сигнал из окна. Помашешь туда – сюда светильником. Мы тебе свистнем два раза. Понял? Тогда ты сбросишь нам ту штуковину. И сможешь жить дальше.

Вот тут поэт сделал очень большую глупость.

– Я не могу это сделать! – радостно крикнул он.

От неожиданности брови Врала взметнулись вверх.

– Это еще почему?

– Я не служу жрецу! – сказал Треплос и стал торопливо рассказывать, каким образом он оказался в гостиничном номере мага. – Мне очень хотелось кушать, а денег на еду нет. Я узнал, что жрец у наместника и решил навестить служанку. Девчонка от меня без ума. Жрать очень хотелось. А тут вы налетели… Ну и… Не виноват я! Так получилось.

– Хватит! – широкая как лопата ладонь отвесила юноше пощечину. Отброшенный к стене он с трудом поднялся.

– Навестишь свою шлюху еще раз! – прорычал разъяренный бандит. – И сделаешь так, как я сказал!

– Маг запретил мне возвращаться! – попытался объяснить Треплос. – Она меня не пустит!

– Ты же говорил, что она от тебя без ума?

– Была! – юноша поднялся на ноги. – Мы поссорились. Я уговаривал ее взять золото и сбежать со мной. Она отказалась!

– Плохо уговаривал! – заржал налетчик с переломанным носом.

У Врала дернулся угол рта.

– Отпустите меня, – жалобно попросил поэт. Клянусь всеми богами, я никому ничего не скажу.

Предводитель налетчиков утробно захохотал, хлопнув себя ладонями по волосатому животу.

– Только мертвые умеют хранить тайну, – зловеще прошипел бородатый бандит, с кривой ухмылкой вытаскивая кинжал.

В это время на лестнице появился юноша с большим глиняным блюдом полным дымящихся пирожков и амфорой в руках.

– Эй, Врал! – громко крикнул он. – Вот горячие, как ты любишь!

Но заметив оружие в руках бородача, в нерешительности замер.

– Неси! – взмахнул рукой предводитель и плотоядно облизнулся.

– Поживи, пока мы не пообедаем, – сказал он несчастному юноше и хлопнул его по плечу здоровенной лапищей.

От этого удара тот отлетел и приземлился на скамью, стоявшую у стены трактира прямо под дверью.

Бандиты расселись вокруг бочки и стали с жадность поглощать пирожки, запивая прямо из горла неразведенным вином. Треплосу стало дурно, когда он подумал, из чего сделана их начинка. Испуганно глядя, с каким аппетитом едят налетчики, юноша постарался отодвинуться от них как можно дальше. Прижавшись спиной к холодной стене, поэт с тоской посмотрел вверх на радостное голубое небо, такое же светлое, как и несколько минут назад. Вдруг почти над его головой раздался какой-то шум. Юноша замер, отодвинувшись на самый край, и чувствуя, как покачивается под его тяжестью скамейка.

– А я желаю здесь!!! – послышался утробный рык, и на крошечное крылечко выкатилась из двери дородная туша, облаченная в засаленный донельзя хитон. Прямо на широченные плечи была насажена круглая лысая голова с густой свалявшейся бородой. Одной рукой толстяк воздел вверх амфору, а другой обнимал такую же толстую женщину в столь же грязном пеплосе. Та визгливо смеялась, тряся редкими сальными волосами. Объемное брюхо не позволяло ей обнять кавалера, поэтому она обхватила его одной рукой за спину, а другой крепко вцепилась в пояс.

Перед этой парочкой беспомощно метался тощий молодой человек.

– Мне плевать кто тут! – толстяк мощной дланью отправил надоедливого молокососа вниз по лестнице.

Тот с грохотом пересчитал костлявым задом ступеньки и, мяукнув, ткнулся лицом в дурно пахнущую лужу. Его обидчик громко захохотал, задирая вверх лоснящееся от жира лицо.

– Ты мой герой! – старушечьим дискантом закричала спутница, и смешно вытянув трубочкой толстые губы, сделала попытку запечатлеть у него на челе жаркий поцелуй. Однако и здесь ей вновь помешал объемный живот. Пытаясь все же дотянуться до физиономии кавалера, дама повисла у него на шее всем своим немалым весом. Даже столь могучий мужчина не выдержал такого напора, и чтобы не упасть, оперся задом о тощие перила, ограждавшие площадку перед дверью. Жалкие палочки переломились с печальным треском, и мужчина стал падать. Испуганно ухватившись за платье подруги, он увлек ее за собой. Две туши рухнули на край скамейки. Её противоположный конец, где боялся Треплос, взметнулся вверх. Поэт ощутил резкий толчок в сухую задницу, а вслед за этим ни с чем несравнимое чувство свободного полета. С диким криком, махая руками, словно ветряная мельница, он взлетел над окружавшей дворик стеной. Опомнившись, земля позвала назад своего непутевого сына. Поэт полетел вниз. Но тело одного из лучших атлетов Милеты среагировало быстрее разума. Руки намертво вцепились в край толстой стены. Изо всех сил стараясь не упасть, юноша бросил взгляд вниз.

Толстяки, вопя в два голоса, ворочались среди обломков лавки, стараясь подняться. Налетчики вытаращенными глазами смотрели на повисшего поэта, который выл словно мартовский кот и царапал сырцовые кирпичи сандалиями. Из открытого рта Врала на грудь вывалился пережеванный пирожок

– Держи! – фальцетом закричал бандит с перебитым носом и, рванувшись, налетел низом живота на край бочки.

Напрягая мышцы, Треплос, наконец, вскарабкался на стену, перекатился по ней и, не глядя, свалился на противоположную сторону.

Через миг его многострадальные ягодицы получили еще один ощутимый удар. Перед лицом ошалелого поэта взметнулся вверх хвост, украшенный свалявшейся кисточкой, а по ушам ударил обиженный рев! По воле богов молодой человек рухнул прямо на мерно шагавшего ослика. Покладистое животное не выдержало таких издевательств с собственной спиной и резко мотнуло задом, вскидывая ноги.

Треплос свалился на каменную мостовую и тут же получил удар плетью от хозяина четвероногого транспорта. Ничего не соображая, юноша на четвереньках пополз прочь. Тут его ладонь попала в мерзкую кучку, только что оставленную ослом. Рука поехала в сторону, и лоб украсила здоровенная шишка от удара об дорогу.

Подгоняемый злобными криками осла и хозяина, Треплос все-таки сумел встать на ноги и помчался, не разбирая дороги. Он бежал по запутанным переулкам, желая только одного, как можно скорее оказаться на какой-нибудь оживленной улице. Но вокруг были только кривые, узкие ходы меж глухих стен. Встречные люди шарахались в сторону от перемазанного в ослином дерьме поэта. Впереди мелькнул проход, за которым показалась заполненная народом площадь.

С криком юноша бросился в тут сторону. И тут же получил мощный тычок в бок. Рухнув, Треплос к своему ужасу увидел рядом разъяренного Врала. Предводитель налетчиков схватил его за хитон и одним рывком поднял на ноги.

– Сбежать задумал, гаденыш!

Его лицо, перекошенное гневом, походило на маску злобного демона. И тут юноша почувствовал, как страх сменяется гневом. Он рванулся и попытался ударить громилу кулаком в лицо.

– Ах ты, молокосос! – взревел налетчик и изо всех сил швырнул его в стену.

Вот это он зря сделал. Дома для простого люда строились очень быстро. В лучшем случае стены клали из обсушенного на солнце кирпича. В худшем, когда хозяева и строители оказывались еще более эффективными собственниками, они просто ставили каркас из бревен, а промежутки между ними заполняли глиной, используя в качестве связывающей арматуры тростник, лозу или просто сухие ветки.

Вот в такую стену влетел Треплос всем своим весом с приданным ему ускорением. Сучья, скреплявшие глину, не выдержали, и юноша рухнул в огромный чан с грязной мыльной водой. Наполненный паром воздух прорезал многоголосый женский визг. Часть прачек бросились бежать от нежданно появившегося из стены человека. Другая – предпочла отметить его появление криками, воплями и маханьем вальками, предназначенными для стирки.

В очередной раз потерявший добычу предводитель налетчиков протиснулся сквозь дыру в стене и прыгнул сверху на копошащегося среди грязного белья юношу. На только что вставшего на четвереньки поэта обрушилась тяжеленная туша, и он вновь погрузился в воду.

– Ты у меня, сученок, своей мочой захлебнешься! – ревел разъяренным медведем Врал, крепко вцепившись в горло поэта.

Появление из стены второго мужика привело оставшихся у чана прачек в состояние полного ступора. Но это были женщины Нидоса! Не сговариваясь, все, у кого в руках были вальки, обрушили град ударов на лысую голову налетчика.

От неожиданности тот вскочил и стал бестолково отмахиваться руками. Почувствовав, что стальные пальцы оставили в покое его истерзанную шею, Треплос ужом проскочил между ног отмахивавшегося от прачек бандита и, спотыкаясь на скользком деревянном полу, побежал, куда глаза глядят. Заметив, что добыча вновь ускользает, Врал бросился за ним и в два прыжка нагнал несчастного поэта.

В густом тумане, наполнявшем прачечную, перед Треплосом нарисовалась могучая широкоплечая фигура. Взвыв от страха, он развернулся и столкнулся нос к носу с предводителем налетчиком. Тот радостно взревел и взмахнул кулаком, намереваясь одним ударом вырубить докучливого юнца. Но тут под пяткой у поэта случайно оказалась лужа, и он, нелепо взмахнув руками, рухнул на пол. Кулак, летевший, казалось, прямо в его глаз, попал по физиономии управляющего прачечной, который выбрался из своей каморки, услышав визг подчиненных. Бывший борец, получив по морде, растерянно крякнул и, привычно сплюнув кровавую слюну, ответил ударом на удар. Этот противник оказался одной весовой категории с Вралом. Налетчик отлетел назад, обрушив по дороге пару столов с чистым бельем.

Но Треплоса мало интересовал исход этого поединка. Не рискуя подняться на ноги, он пополз на четвереньках, развив поразительную для такого способа передвижения скорость. Не обращая внимания на встречавшиеся по пути человеческие ноги и ножки столов, юноша, как и положено поэту, стремился к свету, мелькавшему где-то впереди. Сбив по пути какие-то лавки, Треплос выкатился на залитый солнцем двор. Оглянувшись, он увидел крытую повозку с высокими бортами. Не раздумывая, юноша подтянулся на руках и рухнул на дно. Едва юноша перевел дыхание, послышались медленные тяжелые шаги.

"Как он меня нашел?" – подумал он и попытался подняться, опираясь ладонями в кое-как оструганные доски. Треплос еще не успел выпрямить руки, когда сверху рухнуло что-то тяжелое. Локти подломились, юноша больно ударился лбом, и темнота мягким одеялом окутала многострадальное сознание поэта.

Очнулся он от неприятного запаха. Треплос поморщился и открыл глаза. Над ним склонилось прекрасное женское лицо в обрамлении длинных золотистых волос.

– Я сплю? – спросил поэт незнакомку и самого себя. – Эти чудеса во сне или наяву?