Текст книги "Тайны гор, которых не было на карте..."

Автор книги: Анастасия Вихарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Лагерь решили устроить в небольшой пещере, чуть выше того места, где озеро могло бы достать их, если вдруг весь снег сойдет с гор, собираясь в нем, как в закрытом резервуаре. Огромные потоки вод стекали в него, обрушивая тонны льда и снега, которые за зиму накопились на склонах и на вершине. Само озеро было необыкновенно теплым и даже горячим. И не удивительно, следующая гора, покрытая паром, которая одним концом упиралась в озеро, по всему подножию была устрашающе изрыта гейзерами, которые внезапно мощными фонтанами вырывались из-под земли. Наверное, и в самом озере горячих источников было немало. Манька нарубила хвойных веток и насобирала с сенного дерева сено, устраивая постели для себя, для Борзеевича, и на всякий случай для Дьявола, пожалев, что сенные деревья не растут за горами. С одного такого дерева сена получалась целая копна, и в любое время еды хватило бы всем животным. Или хотя бы на зиму листья с деревьев не опадали… Вот было бы здорово!

Дьявол и Борзеевич отправились собирать с запасом хворост и промышлять припасами к столу. Собирали что поближе, больше осматривая место и примечая, как и куда пойти назавтра. День до вечера решили отдохнуть. Дьявол разрешил обустроить пещеру и устроится с комфортом, осваивая новую землю. На вечер для ужина замочили в рассоле утку, предполагая запоздалое празднование по случаю покорения Вершины Мира. Таких уток в миру было еще много. На обед насобирали грибы и запекли на деревянных шампурах, изготовленных по случаю. Грибы себе каждый собирал сам – Манька нашла только сыроежки, Борзеевичу повезло больше, он набрел на два белых гриба, а Дьявол собирал все подряд. В достатке обнаружили луковичные и пряные травы на приправу, коренья и земляные орехи, заварили чай из мяты.

Дьявол зачем-то на этот раз собрал только самые ядовитые грибы, смакуя и нахваливая их вкусовые достоинства. Манька из любопытства обменяла одну сыроежку на ложный опенок, попробовала на вкус и тут же выплюнула, вернув его Дьяволу и забрав назад свою сыроежку – еда ему не требовалась, таким образом он поддерживал компанию, вникая во все их тяготы, и переварить мог все, что угодно. Другое дело Борзеевич, который побаловать едой себя любил. Без еды он становился раздражительный, нес всякую околесицу о вкусной и здоровой пище, посвящая и Маньку и Дьявола в тонкости заморской кухни. От его рассказов урчало в животе и, не переставая, текли слюнки, не успевали глотать.

После сытного обеда Манька и Борзеевич расслабились, наслаждаясь девственной природой и жмурясь от солнечного света. Манька жалела только об одном, что так и не увидела весны. А без весны, без подснежников лето было неполным, даже такое красивое. Думать о будущем не хотелось, но мысли приходили сами собой. Оставалось не так уж много времени, когда они достигнут цивилизованной части государства. С Вершины Мира она видела, что гор оставалось всего три, одну они прошли. Две не десять, когда каждая гора выше другой в два, а то и в три раза. И она лениво размышляла, чем проткнуть Благодетельницу и вампира: осиновым колом, стрелой, или пытать их живой водой и крестом крестов… За приятными мыслями, о Горынычах Пекельных она вспомнила не сразу, но вспомнила – и настроение упало ровно наполовину, она сразу же вернулась в свое бытие, в котором Борзеевич, подперев голову руками, лежал на животе и тупо, облизываясь, пялился на гнезда орущих птиц, облепивших все скалы неподалеку.

Из-за гнезд и норок шла драчливая разборка. Манька с любопытством проследила за его взглядом – наверное, Борзеевич думал о яйцах, которые должны были быть в гнездах. По скалам стайками лазили пушистые зверьки, выгибаясь и ловко прыгая, пытаясь забраться в гнездо, или промышляли под скалами выпавшими птенцами. Мелкие песцовые и лисьи охотились и за теми, которые замешкались и проглядели врага. Расстраивало то, что птицы проносились над головой тучами, не упуская возможность угодить фекалиями прямо на голову, наказывая тем самым пришлых.

– Многие водоплавающие не улетают никуда, озеро не замерзает и рыбы много, – сказал Дьявол, заметив, как Борзеевич рассматривает толстого ленивого гуся, имеющего красный гребень и грудь. – Это, Борзеевич, человеку уже не увидеть, таких в мире нет. Посмотрел и забудь, не разевай роток на чужую собственность! Манька, ты так и не загадала желание! – напомнил он, углубляясь в изучение структуры ложного опенка, который она ему вернула недоеденным.

Борзеевич оставил гуся, стянул ботинки, развернул портянки и проверил состояние своих ног.

– Ни единой потертости! – удивился он, разглядывая портянки, поднеся их к носу. – И не пахнут, чистые!

– Сносу им не будет! – заверил Дьявол, откладывая опенок и принимаясь за разрез в своем плаще. Место выреза срослось, но срослось неровно. Дьявол сделал надрез и обрезал лишнее, сметав место разреза ниткой.

– Что-то в голову ничего не приходит, – пожаловалась Манька, подсаживаясь ближе. – Давай помогу!

– Нет, Маня, этот плащ мне зашивать. Не суметь тебе! Это такой плащ, который волочиться за мной повсюду. И если скажу ему: стоять, будет вечно стоять, пока не заберу.

– И взять никто не сможет? – удивилась Манька, вспоминая, как уютно ей под ним спалось. – Да ну! – не поверила она.

– А ты попробуй, – предложил Дьявол, усмехнувшись и защипнув краешек плаща в руке. – О, ты еще не представляешь, что такое укусить не в землю, а в сознание…

Манька поднесла руку, но не успела она дотронуться, как плащ набросился на нее, мгновенно объедая плоть на глазах.

Манька взвыла, отскочила, с ужасом уставившись на пораженный участок кожи и объеденные пальцы, которые болтались костяшками на неизвестно чем. Слезы текли по ее лицу – боль была такой сильной, и пораженная кожа чернела так быстро, захватывая новые участки, что она не сомневалась, что кроме обеда материя плаща впрыснула в нее яду. Вся боль, о которой она знала, не стала бы и сотой долей того, которая волнами врывалась в ее сознание.

– Я сам! – сказал Дьявол, зажимая запястье, чтобы остановить распространение заражения. Манька вдруг поняла, что не чувствует ничего, кроме боли, как будто у нее не было тела.

Борзеевич, заметив необычное свойство плаща, вскочил с круглыми от ужаса глазами, далеко отбрасывая портянки, которые повисли на ветке дерева и, поддавшись общей панике, перегрызли ее, упали и поползли к Борзеевичу.

Борзеевич, петляя, бросился наутек за спину Дьявола и умирающей Маньки. Дьявол паники не ожидал…

– Борзеевич, не борзей, подбери, а то обидишь! – строго сказал он. – Так и мир миру недолго скормить… Я же сказал, подбери, черт ты этакий, они чувствуют твой страх!

Дьявол поднял Борзеевича за шиворот из-за себя и бросил в сторону портянок, которые уже подползали, пробуя на зуб все, что им попадалось. И как только Борзеевич оказался рядом, они набросились на него, обмотавшись вокруг ноги, и тут же успокоились, согревая его светлыми чувствами, отчего по лицу его потекли слезы, так приятно их было носить, и так страшно он был ими напуган, в основном Манькиным криком.

– Успокойся! – устало приказал Дьявол, махнув рукой Борзеевичу. – Тебя же защищали! Знамение тебе, что только ты поладил бы с ними!

– А что мне делать-то, чтобы не кусались? – прохрипел Борзеевич осипшим голосом.

– Погладь их, они это любят! – сказал Дьявол сердито. – Тут такая больная Манька, а ты о себе только думаешь! Будь добр, принеси живой воды! Всего делов-то было пальцы отреставрировать, а теперь всю руку придется лепить из пустого места!

Борзеевич встал на цыпочки – осторожно ступая по земле, побежал к бутыли, которая стояла у костра.

– Быстрее!!! – заорал на него Дьявол, сверкнув глазом.

Борзеевич, заметив свет в глазах у Дьявола, припустил бегом, неся бутыль на вытянутых руках.

– И ты не кричи! – устав от воплей и крика, устало сказал Дьявол, положив вторую руку на ее лоб, отчего боль утихла, или ей только показалось, потому как увидела она себя со стороны.

Как в Аду, когда вдруг потеряла связь с матерью.

И видела она, как повалилась наземь, придерживаемая Дьяволом, как Борзеевич поит ее живой водой, как Дьявол что-то сказал своему плащу и тот поехал в сторону Маньки, снова присасываясь и выплевывая мясцо, которым обрастали ее пальцы, вытягивая обратно боль и гадость, которую сам же и впрыснул. Рука ее поначалу заболела, потом стала розоветь, потом исчезли все симптомы…

И тут Манька оказалась сама в себе.

– Ну вот! Как новые! – сказал Дьявол, проверяя состояние ее руки. – Пальцы болят?

– Нет, вроде бы, – ответила Манька, пошевелив рукой. – Что это было-то?

– Это плащ у меня такой. Он тоже между Раем и Адом проткнутый и проверенный. Коричневая чума на все, что мне не хочется видеть. Образчик параллельности и воспитан до ужаса, – гордо произнес он, накрываясь плащом с необыкновенной к нему любовью. – Мы с ним Край земли и Начало. Вреден, знаю, но вредностью от меня заразился. Пока на мне, мне мог бы грозить только полный идиот.

– Ну, вообще-то, и без него не особо отваживались бы! – порадовалась Манька за Дьявола, покосившись на мирно лежавший рядом плащ. Значит, для устрашения у него был не только Ад…

– Так ты, Маня, желание еще не загадала, помнишь ли? – напомнил ей Дьявол в который раз, закончив с плащом, на котором даже шва не осталось, и принимаясь обратно за отложенного опенка.

Борзеевич, убедившись, что материя плаща способна не только искалечить, но и вернуть в первоначальный вид, успокоился совсем, радуясь, что и у него есть такие проткнутые параллельные кусочки материи.

– Манька, – подсказал Борзеевич, – проси себе такой же! Смотри, какие у меня портянки! Гадом буду, если мне насолить! – он с уважением и трепетом посмотрел на свои ноги. – Бог сказал – Бог сделал! Лови его на слове!

– А можно? – искренне обрадовалась Манька, представляя, как закусывает такой плащ вампирами.

– Ну, это ты загадала! – с озабоченностью задумался Дьявол. – Нет, Маня, пока вампир судиться с тобой, нельзя. Съест он тебя, если вампир переизбран будет. Но желание твое принял. Есть такой. Будет, когда сможешь носить его.

– Значит, никогда? – расстроено спросила Манька, понимая, что желание пропало.

Лезть снова в горы ради одного желания ой как не хотелось. С этой стороны гора была круче. Пропасть на пропасти, крутизна, а с той стороны уже готовые ступеньки. Одно дело спуститься вниз на том же Дьявольском плаще, как на парашюте, второе подняться вверх. Надежно укрыта была Вершина Мира и к ней лучше с той стороны, через восемь гор. Борзеевич виновато смотрел на Маньку, краснел и пыхтел – он тоже сообразил, что совет был не самый удачный.

– Не торопи, да неторопыгой будешь! – отрезал Дьявол. – Поспешить, говорят, людей насмешить.

Борзеевич опустил сочувствующий взгляд, вздохнул, развел руками. Молча, пока Дьявол смотрел в другую сторону.

– А можно, я себе лоскуток возьму? – попросила Манька, заметив оставленный Дьяволом обрезок плаща.

Дьявол, похоже, про него забыл. Или думал, что лоскут куда-нибудь исчез сам собой. Но тот лежал и исчез бы, если бы хозяин плаща подумал о нем.

– Этот?.. Занимаюсь вами, – в сердцах вскрикнул Дьявол, – Ладно, – милостиво разрешил он. – Он твой – но временно. Тебя он не будет в лицо бить ногами, но и врагу морду тоже не набьет, но если что, предупредит об опасности – черное станет красным, а красное черным. Он всему моему Закону обучен, хоть и лоскуток. Береги его, вдруг рядом не окажусь, как в избе. Борзеевич Борзеевичем, но противоправное он существо, пусть и на мой ляд. И если лоскуток предупреждает, беги изо всех сил, как только сможешь, даже если Борзеевич станет убиваться и расписывать истинную благодать, и сама ты будешь зрить ее – не доверяй ни глазам, ни Борзеевичу! – Дьявол протянул ей лоскут, как медаль за храбрость, разрешая ему сползти с руки и намотаться на Манькину кисть в виде браслета из тряпицы.

– Борзеевич хороший, я ему верю! – просто сказала Манька, обидевшись за Борзеевича.

– Ага, хороший! Сам же вампиров сделал! А потом укусил вампира – и сытый стал! Маня, он их по головке гладит и посмеивается – знает, каким местом повернулась к ним его горошина. Не ха-ха у него в голове, а идейное просвещение за место мозговых извилин, – Дьявол искренне огорчился, что она поднимает Борзеевича до уровня Бога. Сам он иной раз не заслуживал доверия. – Борзеевич тоже… своего рода черт. Образный перевертыш… – предупредил он, посматривая в сторону Борзеевича, который пыхтел, но не оправдывался. – Как его горошины! Так что его портянки не покраснеют и черными не станут, оставаясь в горошек. И не все его горошины правильно понимают – есть такие, которые горошину читают наоборот. То есть, как не надо тебе и Борзеевичу. Не желая того, он может помочь вампиру или оборотню проникнуть в твой удел, так он устроен.

– А почему мы остановились тут? – спросила Манька, вспомнив об избах, и дыме над землей. – Надолго? Хотелось бы и там лето застать… Жалко, что весну пропустили.

– Поверь, – успокоил ее Дьявол, – успеешь на цветочки налюбоваться! Мы же от весны к лету идем. Поднимитесь завтра с утра пораньше, добежите до снега – и снова весна, а там любимые подснежники… В горах все по-другому, потом по весне всегда будет в горы тянуть. А за перевал перевалимся, как раз в самое пекло угодим! Там не топать, только бегом придется бежать. Стар и млад и по ту, и по эту сторону гор ищут вам беду. Вспомни, как ловко люди из Проклятого города рубили головы врага. А если бы на тебя смотрел оборотень, за тобой охотился – смогла бы так? Или вампир? А дракон?

Манька засомневалась. Одно дело, когда из-за крепкой стены, другое – врукопашную…

– Есть у нас и тут дело. Пришло время ускоренным курсом пройти курс молодого бойца, – посвятил ее Дьявол в свои планы. – Война началась самая настоящая! Против нас все государство выступило единым фронтом, а фронт у нас ты да Борзеевич, которому в военное время доверять никак нельзя…

– Съел чего-нибудь? – наконец, не выдержал и обиделся Борзеевич. – Ты опенок-то выплюни! Верни, Маня, ему синявку! Я же бил оборотня?! И как бил! Положил в рядок, а вы раскидали по всему полю. Второй раз уже обидеть норовишь.

– Это пока ты моей головой думаешь! А ну как в плен угодишь? – Дьявол не засмеялся, не стал как всегда насмешливым, откровенно давая понять, что такой вариант не исключался. – Станут тебя пытать, да вызнавать секреты? А в бою преимущество на стороне секретной стратегии и тактики!

Борзеевич сначала посерел с вытянутым лицом, потом оглянулся, убеждаясь, что еще не в плену. Манька заинтересовалась последними словами Дьявола, тоже насторожившись. Пришла ее очередь испугаться – могла бы раньше догадаться, что их раскрыли, когда на Вершине Мира Дьявол землю показал…

Она мысленно помолилась за избы, за дерево, за землю, за всех, кто там остался.

– Ну, не съем же я свой горох! – буркнул Борзеевич, сделав последнюю попытку обелить себя.

– А ну, как устоит кто против твоей горошины? Я ведь не сказал, что предашь, я только сказал, что твоей голове награда втрое против Манькиной обещана! И тебе предстало стать молодым бойцом. Железо вам недолго носить осталось, вдвоем вы его быстро обрекли на смерть. А Маня железом пропиталась – всем железякам железяка. Меча ей недостает.

– Меч?! – Борзеевича насторожился. Он как-то сразу ушел в себя, нахмурив лоб, потом страшно потрясенно с удивлением взглянул на Маньку и весь изменился в лице, глубоко задумавшись, как будто что-то искал у себя в памяти и не находил. Плечи у него опустились, выглядел он растерянным.

– Где?! – обреченно развела руками Манька, соображая, о чем это только что сообщил Дьявол? Воевать против государства она никак не собиралась. Вообще ни с кем не собиралась воевать, даже с вампирами… Посмотреть разве что, склонить к сотрудничеству… найти компромисс или компромат…

– Достанем! – весело обнадежил Дьявол. – Зря железо ела и плавила у живого огня, зря живой водой закаливала? Зря протыкала себя стрелами, обчищая колодец бездонный? Как встарь достанем!

Через что пройти пришлось, что бы кто-то объяснил ей такую муть! Как из человека можно меч достать?! Опять у Маньки округлились глаза. Похоже, Дьявол не шутил. Волосы у нее встали дыбом, и холод прошел по телу, как на Вершине Мира, когда примерилась, сколько придется вниз лететь. И вспомнила, как ловко девятиголовому дракону рубил головы человек из второго города, не сгорая под его огнем, пока двое других вытаскивали из-под нее ключ дракона и….

Меч ей необходим. И махать им тоже надо бы уметь. Манька вспоминала Змея Горыныча и засомневалась, мысленно ужаснувшись – против такой птицы хоть кто не устоит! Пару раз она видела драконов в своем сне – он смотрел на человека, и выходила из человека жизнь. Поговаривали, драконов у Благодетельницы было три, летали они высокими горами, широкими долами, речки и прочее меж ног пропуская.

– Ну! – грозно спросила она. – Кто мне объяснит, как меч будет достан? И чем мне это грозит?

– Не Горыныч пропускает, а мы, – заартачился Дьявол, уводя разговор в сторону. – Он между крыльев…

– Опять мысли мои читал? – возмущенно насупилась Манька. – Мне каждый раз перед "подумать" разрешение спрашивать?

– Да мне ваши мысли, что разговор в слух! – тоже возмущенно отозвался Дьявол, не желая отвечать на прямой вопрос. – Но иные от разговора переходят к делу! Думаешь, кто придумал приставку к герою: "Ты, герой, дело пытаешь, али от дела отлыниваешь?"? Я! – Дьявол гордо указал на себя, вставая в позу. – Кроме меня никто не смог бы! Каждый человек ищет мысли или как дело провернуть, или как дело без дела оставить! – и невозмутимо продолжил, повышая голос: – Твоя сердечная чакра – колодезь без дна, без покрышки. Он выходит на ту сторону света… – Дьявол начертил на земле железным посохом два треугольника, из которых получилась звезда: – Ваша матричная память расположена вот таким образом. Ты один треугольник, ближний второй. Вершина – ты, а основание – и имидж, и боготерапия, и одежонка, и, если хочешь, больничка в душу. И высмеивание твое вот оно, на виду у всех – основание его треугольника. Вы не одно и то же… Сердце его, сам он со всем своим дерьмом позади тебя – и забора нет. Столько проклятий, сколько обращены на тебя, пожалуй, ни у одного вампира нет. С такими проклятиями, Маня, долго не живут…

И сколько угодно могут разоблачать тебя – и ты могла бы…

Ты позади него… С Благодетелями, которые молятся всяк и каждому за душу твою… Из твоего треугольника. Сложность состоит в том, что в обоих треугольниках одинаковые люди, которые отключили механизм защиты памяти.

– И что? При чем тут меч? – она пожала плечами.

Манька склонилась над схемой, примеривая ее на себя. Пока связи между тем, что Дьявол нарисовал, и тем, как она достанет меч, она не видела. Борзеевич тоже склонился над звездой, пару раз глубокомысленно вскрикнув, почесав пятерней затылок. Дьявол как будто не заметил ни вопроса, ни Борзеевича, продолжая поучительным тоном, теперь уже обращаясь и к сатанинской премудрости человеческой, каковым числил старика.

– Да-да, Борзеевич, приведу пример: давно известен способ клоунов Вуду использовать людей, как зомби, приспосабливая к своим нуждам. Клоуны Вуду, обладая могучими знаниями, как вызвать паралич нейронов, забивая матричную память таким ужасом, когда земля не сомневается, что сознания у нее отлетело, обращают человека в зомби, имея под рукой лишь одного!

Возьмем крепостническое право. Тысячу лет один и тот же человек, без стремления к свободе, к знаниям, не владеющий ни одной мыслью, которая могла бы называться изобретением или философским измышлением. Он поднимался до рассвета, ложился заполночь, живя в избе сколоченной криво-косо, одевался в лохмотья, плел лапти, – Дьявол многозначительно взглянул на ноги Борзеевича, одетые в железо, – имея перед глазами шкуру и овец, и коров, и свиней. Близким желал лишь одного – быть добрым рабом господину. Не бежал от него, когда тот хлестал его плетьми, поджаривал в масле, снимал шкуру, клеймил, как животное, насиловал жену и дочь… Тысячу лет! И вдруг вампир потерял право приближаться к человеку… Сорок лет – всего лишь одно поколение! – и поля удобрены вампиром. Сто лет – три поколения! – и человек вышел в космос.

Что произошло? Человек вырвался из-под эпитамии.

Знаниями Вуду вампир травит человека – и, пожалуйста, получите зомби. Лишившись души, человек перестал мыслить абстрактно. Одна земля отвалилась, утрачена способность анализировать объективную реальность, пространство человека разорвано на четыре стороны света. Не успел родится, а Благодетель хватает за ноги, окунает в чан с водой, обозвав рабом. Сможет ли земля когда-нибудь освободится от страха, имея над собой железную волю? Но это лишь одна сторона медали, – Дьявол ткнул в треугольник. – Один треугольник мужской, второй женский. Много ли понадобилось мудрости вампиру, чтобы пить кровь у всего народа?

Люди убивают людей. Они смеются – человек сошел с ума, если вдруг кто-то увидит бегающих по нему жуков. А жуки бегают! Виртуальные, которые для человека такие же реальные, как он сам. Бытие земли – она сама, ее состояние. И только сознание связывает ее с бытием, которое за пределами – так знает, что она земля в земле. Как ужас попал в матричную память? Любым способом: предположим, душа напилась и свалилась на муравейник, или в доме с тараканами, которые прошлись по нему табунами, или убили ее, но не до конца, бросили в лесу, а вскоре душа умерла – и жуки последнее, что она помнит… Или тот же клоун Вуду получил зомби – для чего-то же ложит он человека под землю! А люди, вместо того, чтобы поднять сознание и объяснить, как и когда он мог обзавестись такой гадостью, колют его транквилизаторами, усугубляя положение. Трезубец – это боль, которая повернута в сторону земли ближнего. Страх, ужас, голоса.

– Ага, Манька, как сено вилами! – вставил Борзеевич, с потрясенным убитым видом разглядывая рисунок. – Как это я раньше… А ведь знал! – он почесал макушку, будто проснувшись, присаживаясь возле рисунка на корточки. – Надо же, какая память дырявая…

– Борзеевич, у тебя планета две тысячи лет на слонах стояла! – напомнил Дьявол, умиротворенно. – Где уж тебе о треугольниках помнить! – он вернулся к рисунку на земле. – Но страх, ужас, голоса не обязательно должны пугать человека. Вампиры делают нечто противоположное: они поворачивают в свою сторону обе земли, обращая одного в Бога, второго в проклятого. С одной стороны, со своей, их заклятия мало чем отличаются от ритуалов Вуду. Вампир, в общем целом, зомби и есть. На твоих похоронах не проклинали душу, как делают клоуны Вуду, а обращались с призывами и обращениями. Болезнь вроде бы та же, да не та! Один треугольник забит под завязку и мертв, но человеколюбив. Второй мертв, но помнит только то, что жив, и мудр, и явил себя во свете. Тут вампиры – мудрые мысли о братьях и сестрах – и все твои сердечные порывы… – Дьявол ткнул сначала в одну вершину треугольника, которая изображала женскую половину звезды, потом во вторую. – А здесь ругают и скрежещут зубами… И мы немного разоблачили их. А это значит, Маня, объявили им войну…

– Забыл!.. Забыл!.. – Борзеевич выглядел потерянным, ссутулился и бормотал, протирая глаза. – Главное-то забыл…

– Да не переживай ты так! С кем не бывает… – успокоила его Манька, списав переживания на железо, в которое Борзеевич был обут. – Я вот, только что узнала. А сама память у меня не лучше твоего ботинка – вставил ногу, а она голая…

– Манька! – в отчаянии вскрикнул Борзеевич. – Я как только увидел людей во сне, там, на горе… Я помню… Был я уже там! Им нельзя было… Болезнь… Огонь… Сны… Свои сны вспоминаю, как оттепель начиналась. Проснулся, а нет никого… А мне сниться еще… Люди, города… Я искал… А нет никого! Голая земля и эти… обезьяны в шкурах, с дубинками…

– Ну да, – согласилась Манька. – Были страшные времена. Но я бы лучше там с дубинкой, чем здесь с вампирами… – глубокомысленно изрекла она. – Никаких границ, никаких Благодетелей. Исправились люди, наверное, на какое-то время.

– А как, Борзеевич, по-другому-то я должен был очиститься от накоплений цивилизации и мудрых благодетелей? Что мне, на "помыться" разрешение у вампира спрашивать? Слишком буйный вампир тоже не приносит радости, себе дороже, – пожал плечами Дьявол. – Где взять столько планет, на которых мог бы создать такую же уютную, плавательную, летаемую, проползаемую и проходимую среду обитания?! Это, знаешь ли, редкостное сочетание несосчитанных факторов случайных совпадений. Я ж не скрываю, что польза пользой, а земля дороже. Представляешь, сколько им надо иметь сознательности, чтобы получить такую планету, как Земля со всеми ее обитателями? У меня не так много мудрых звезд… Вот расширюсь, будет больше… – помечтал он.

– Мог бы сразу по умному спланировать, – недовольно буркнула Манька. – Семь раз примерь, один раз отрежь… Ты, видно, ни разу не померил…

– Будь я трижды Бог, не получилось бы! – чистосердечно признался Дьявол. – Вселенная возникла из Ничего – вырвалась на волю из одной точки, которая меньше атома. Вернее, с атом она и была. А если одно большое озеро, попробуй-ка разбрызгать на необъятные просторы поровну! – он осуждающе покачал головой. – Уж как получилось! Мне нужна была такая материя, которая бы удерживала Бездну, расширяя пределы Бытия. Черные дыры с запасом топлива на многие миллиарды лет. Фактически, я устроил термо-протоно-образующую реакцию. Вот тут, на этом самом месте была Бездна, – Дьявол постучал по скале ладонью. – Я отодрал ее в задницу, выбил зуб, порвал и выставил вон, наполнив Небытие Бытием. Но исследования привели меня к выводу, что бедный Валес ничем не хуже Перуна, а Баба Яга могла бы фору дать Диве-Додоле. И тут земля, которая видит во мне мудрое начало. Ремеслу учатся долгие годы и опыт приходит со временем. Обстоятельства изменились. Капля рождает капли, теперь новая Подвселенная будет рождаться не из одной точки, а во всех местах необъятной вселенной. И сразу со златом-серебром. Основательно готовлю источники, которые не позволят сформироваться одной большой черной дыре, размножены, расширены, распределены. Горючее поднакопил, выправляя по всему периметру.

– Блин! Офонарел?! – Борзеевич покрутил пальцем у виска. – Ничего же не останется!

– Тьфу, на тебя, Борзеевич, постучи по дереву! – Дьявол ненадолго задумался, что-то просчитывая в уме. – Еще как останется! Представь озеро и сравни его с облаком. То же да не то. Благодатный дождь прольется на землю, оросив пустыню. Тебе-то о чем переживать?! Ты ж после каждой помывки на золоте с моей руки ешь, в золоте ходишь, золото раздаешь, а посмотри, на кого стал похож?! Вылитый Бомж! И не помнишь, наверное, что в Саду-Утопии жил, пока лед да пламя – и прислуживали тебе ангелы, и мяли тебя нежные мои пальчики!

– Ты на самом деле взорваться решил?! – ужаснулась Манька.

– Ну, до этого дожить надо! Твое дело – выжить в экстриме! – рассердился Дьявол. – Так, о чем это мы?.. А, вспомнил!.. Благодать! А какая миллиардища вампиров придет после взрыва в Бытие! – Дьявол блаженно улыбнулся, раз пять перебрал пальцы, довольно подсчитывая в уме. – Так вот, – он вернулся к рисунку на земле. – Это твоя матричная память, в которой вампиры приготовили мертвой водицы, чтобы и тебя напоить и самим напиться, – он указал на конец треугольника, – твоя, так сказать, честь, совесть, мудрые наставления… Здесь они причисляют себя к лику святых. А какое у треугольника основание! Сплошные силлогизмы, коммутативно передающие последовательный ряд готовых умозаключений. Даже интеллект не нужен: пришел, посмотрел, поумнел! Вот какая сила у тебя в земле – по кладу ходишь, а взять… Тьфу на тебя!

– Я бы умная была, – возразила Манька, немного поразмышляв. – А у меня ни ума, ни силы!

– Ум – следствие жизнедеятельности и продукт переработки. Из тебя выкачивается РЕСУРС! Чувствуешь разницу! – порадовал ее Дьявол. – Это как нефть в земле: Царь продает ее налево и направо, а страна отсталая. И, кажется, много ее, а нефть раз – и закончилась. Царь свалил, а страна живет хуже, чем при Царе – ни мощностей у нее, ни ресурса. И полилась из нее кровушка, потому что следующий ресурс – сам человек: почки, печень, костный мозг, рабочая силушка…

– У нас и при нефти человек как ресурс котируется… – согласилась Манька. – Сколько людей в год пропадает!

– А здесь, – Дьявол указал на другой конец звезды, – безусловно, одноименные выражение, типа: Могила! Срам! Сивая кобыла! Ну и так далее. Ни холодно, ни горячо – так вампир чувствует, так поступает, опираясь на умозаключения, которые приходят отсюда, – он махнул тростью, как указкой, переместившись в другой конец звезды. – И люди с тобой такими же становятся, ибо основание треугольника открывает и закрывает их здесь, как благие мысли на стороне вампира в твоем треугольнике.

Заклятия они всегда сопровождают соитием. Не спроста. Приятной стороной червяк всегда поворачивается к родителю. Бог, давший ему жизнь, там, следовательно, здесь только хвост червяка. Там слово, здесь плоть. Совокупление проверенным способом разворачивают на вампира приятное, оставляя в твоем полуобразном восприятии содержание действа и насмешку: мы, Маня, имеем тебя во все щели! – хотя в это время имеют не тебя, а вампира. Это не содержание, это вечное напоминание. А душа твоя в это время пьет либидо, ему приятно, что его имели. Имея – имеет!

А у тебя как раз наоборот, молятся, не разгибая спины. Но ты не слышишь, не уразумеешь, они – это ты. В то время, когда оправдываешь вампира, думаешь о нем, как о человеке, пытаешься примерить его на себя и волнуешься, стоит вспомнить о Благодетелях.

Василиск самый умный и законопослушный червяк в мире, соблюдающий все заповеди: возлюби Бога всем своим разумением – а Бог у него отверстый, то есть я, приблагодетельно поворачивающий его то влево, то вправо, не имеет ни ночи, ни дня, не спит, не алкает, не трепещет, не чувствует боли, почитает родителей своих, не скажет свидетельств ложных, а только то, что слышал и видел, не прелюбодействует, живет с червяком в земле твоей, не ворует, не крадет, не забивает крамолой свою голову, у него ее нет, только твою…

В общем, червяк – вершина совершенства. Один недостаток – рукотворный, а я рукотворными могилами не соблазнюсь.

– Ну и? – тупо спросила Манька. Все, что сказал Дьявол, она уже примерно знала.

– А то: червяк – когда он и в том и в другом треугольнике, уже не червяк, а всесильный демон. И зарывается так глубоко, что ни ты, ни вампир не имеете возможности с ним управиться – сердцевина того самого яйца, который мутит две матричные памяти. И прекрасно управляется с вами обоими. Но скажи "я есмь!", и вампир остался без обеда. Ужаль червяка в пяту, он обязательно обернется посмотреть, кто его переехал. Убить вампира – благоразумная цель, но не могучей рукой, как приятно и принято думать, а могучим червяком. Вспомни: стрела вошла в сердце – и колодезь отозвался многочисленным ахом и вздохом. – Дьявол ткнул в вершину треугольника, который основанием выходил на сторону вампира. – Стрела пронзала тьму, голова червяка поворачивалась в твою сторону, а хвост – в другую. А если повернуть червяка раз, повернуть два, он и вышел весь – земля его распознала!