Текст книги "Артефаки. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Вернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 7
Глава 7
Странно называть это везением, особенно, учитывая обстоятельства, но всё же мне повезло, что двери в реанимацию не требовали пропусков. Они даже не были автоматическими, обычные железные двери – чтобы быстро транспортировать пациента.
Я пробралась на не совсем законных основаниях. Стояла поразительная тишина. Если палаты в моём крыле были почти полностью изолированы, то у этих, наоборот, вместо стен были окна, и лишь некоторые из них занавешивались жалюзи. Чтобы разглядеть нужного мне человека, приходилось прижиматься носом к каждому стеклу.
В некоторых палатах находились врачи с медсёстрами – проверяли пациентов. В некоторых были только перебинтованные тела, и о том, что они ещё живы, намекали лишь пикающие приборы.
Я медленно переходила от палаты к палате. И хотя их тут было немного, я слегка нервничала и шла медленно. Попасться не хотелось. Поэтому, когда из-за угла в меня врезался какой-то мужчина, я не на шутку перепугалась. Тем более, что он был на инвалидной коляске и чуть не расшиб мне коленки!
– Извини, – бесцветно сказал он и попытался обогнуть стороной.
– Вы Джордан Сандерс, – удивилась я.
– Угу.
– Вы знаете, что с Линдой?
Мужчина остановился, посмотрел на меня с лёгким непониманием.
– А ты кто?
– У меня в палате ей стало плохо.
– А. – Бизнесмен нахмурился, будто вспоминал что-то. Спустя мгновение его лицо озарилось догадкой. – Это твой отец Руперт Берлингер?
– Что с Линдой? – настойчиво повторила я, не желая отвечать на набивший оскомину вопрос.
– Так пусть врач тебе и расскажет.
Мистер Сандерс кивнул в сторону, и мне резко поплохело, на затылке аж волосы зашевелились.
– Эрин, опять ты?! – возмутился ДД.
– Не опять, а снова, – не придумала ничего лучше я.
– Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя.
Со скоростью урагана он настиг меня, схватил за локоть и потащил к выходу.
– Я просто хотела убедиться, что она в порядке.
– Не думал, что вы подружки. – Доктор был непреклонен.
Джордан Сандерс плыл в инвалидном кресле на значительном расстоянии от нас, но при этом наверняка слышал каждое слово.
– Я просто хочу знать, вот и всё. Почему вы так реагируете? Я не могу волноваться за кого-то?
– За кого-то можешь, – покладисто ответил Дэппер-старший, – неожиданно, что это Линда.
– Так что с ней? Это всё из-за артефакта?! Вы мне скажете? Её можно увидеть?
– Нельзя, – отрезал мужчина, продолжая утягивать меня к выходу, – это не из-за артефакта. Линда артефакты не носила. Ей нужна пересадка сердца. Это всё, что я могу сказать.
– Но подождите, – зашипела я, пытаясь выдернуть руку. Куда там! Ну и хватка у этого старпёра. – В смысле пересадка? Её сделают? Линда богата, так что наверняка денег у неё на операцию хватит, я уверена.
– Эрин, тише, – одёрнул меня мужчина. – Дело не в деньгах. В Акамаре такой операции не делают.
– Это как?!
– Очень просто.
– А где делают?
– В столице.
– Значит, надо ехать в столицу!
– В таком состоянии? Нет. – ДД покачал головой. – Сперва стабилизируем.
– Сколько времени это займёт? У неё есть это время? – с небольшими нотками паники выпытывала я.
Дэппер-старший устало вздохнул, явно задолбанный вопросами, открыл дверь, ведущую в отделение реанимации, и отпустил руку.
– Иди к себе.
– У неё. Есть. Время?
– Иди к себе, Эрин, и хватит на меня так смотреть.
А как ещё на него смотреть?! Я виновата, что они с сыном настолько похожи?! Это просто бесит!
Бесит задавать вопросы каменной глыбе, которая не даст ни одного ответа, пока сама этого не захочет!
Р-р!
Ладно! Я сама всё узнаю!
Джордан Сандерс поехал в больничную столовую. Тут она была совсем небольшой, с «Берлингером» точно не сравнится. Около десятка столиков еле умещались в маленьком помещении, еда на стойке тоже разнообразием не пестрила. Я шустро подсела к миллионеру, взявшему себе суп-пюре, чай и две конфеты.
– Здрасьте. – Поймала на себе пренебрежительный взгляд и исправилась: – Здравствуйте, мистер Сандерс.
– Тебе что-то нужно, дочь Берлингера?
– Меня зовут Эрин, – взъерепенилась я. – Да, мне кое-что нужно. Расскажите, что с Линдой.
– А врач тебе не рассказал?
Бизнесмен выгнул бровь. Это внезапно вызвало омерзение.
Неприятный человек, скользкий. По его глазам всегда было заметно, как он пытается из всего извлечь выгоду. Особенно гадко становилось, когда я замечала, как он «клеился» к медсёстрам, пытался их снять на ночь.
Кстати, ходили слухи, что кто-то согласился.
Ну, ещё бы.
У него карман широк, безделушками готов одарить любую наивную дуру. На него клевали несмотря на его осьминожье лицо: выпуклое, сальное и противное, с маленькими глазками, тонким ртом и жёлтыми зубами – что было слегка удивительно, так как с его-то деньгами мог бы и отбеливание сделать.
Но не делал.
Наверное, считал, что к нему и так будут липнуть, хоть с жёлтыми зубами, хоть с чёрной душой.
– Врач уходит от ответа, – честно сказала я. – А мне нужно знать правду.
– Правду? – Джордан заел вопрос супчиком. – Правду, значит, хочешь знать.
Он уставился на экран старенького сенсорного телевизора, что висел в углу помещения. По нему транслировались новости.
– У неё переломаны ноги в районе колена, голеностопа… кажется, так это называется. Переломаны пятки, ступни, и ещё трещины в костях икр. Многие переломы были давно и срослись неправильно. Прошло так много времени, что даже артефакты не могут ей помочь.
Я потрясённо замерла, вглядываясь в лицо миллионера. Это такая шутка?
Кажется, нет.
Мужчина ел супчик с безмятежным видом.
– Как же она выступала? – Я кое-как преодолела ступор.
Он не ответил. Продолжил говорить о чём-то своём. Возможно о том, о чём давно хотел выговориться.
– Она попала в больницу с инфарктом. Случился прямо на сцене. Когда её привезли, врачи заметили, что у неё нет ногтей на ногах. Оказалось, она выступала с переломанными пятками. Кровоснабжение нарушилось. Ногти на ногах крошились. Но она выступала. И никому не говорила.
– Эм. – Более дельных мыслей в голове не появилось.
А Джордан Сандерс продолжал черпать ложкой супчик, будто его эта история не особо трогала.
– Ну, я настоял на прекращении карьеры и лечении. Оплатил операцию. На сердце, на ногах. Она раз семь ложилась под нож. Последний под минимальным наркозом, потому что её сердце уже просто не выдерживало.
Он поднял голову и уставился на экран монитора. Я внезапно заметила, что у мужчины небесно-голубые глаза. Когда на них падал яркий дневной свет, они становились похожи на кристально чистое озеро. Потом он опустил взгляд, и его радужки потемнели.
– Она год передвигалась на костылях. Потом ходила с палкой. Хромала. Но ходила. А потом… – Он отпил чая и начал разворачивать фантик конфеты. – Потом она вернулась на тренировки в балетную школу. Ходила туда что-то около полугода, дорвалась до выступления. И упала на генеральной репетиции с высоты двух метров, там вроде такая декорация была. Сломала бедро, колено, вывихнула плечо. Ходить она больше не может, в общем.
Я молчала.
Мой собеседник посасывал конфету.
– С каким артефактом она выступала? – Прошла, наверное, минута, прежде чем я решилась разбавить тишину.
– С особым.
– Ни один артефакт не способен удержать на ногах переломанный скелет, тем более, в балете.
– Это не так, – гаденько улыбнулся миллионер.
– Такой артефакт в магазине не купить, я правильно вас поняла?
– Я в таких тонкостях не разбираюсь, – соскользнул с темы мистер Сандерс.
Если в начале нашего разговора у меня ещё зрело желание отдать ему кольцо Линды, то сейчас я скорее бы удавилась, но не позволила прикоснуться к артефакту.
– А где были вы? – Ярость, кипевшая внутри, требовала выхода. – Как вы это допустили?
– Я уже не был её мужем на тот момент, – без особого раскаяния заявил тот.
– Можно я угадаю? Вы развелись, когда она пережила все операции, и ей предстояла тяжёлая реабилитация?
– Ты угадала, – равнодушно кивнул миллионер.
– Вы бросили жену в самый тяжёлый период её жизни, – тихо подвела итог. – О, нет, не переживайте. Я не осуждаю. Это нормально. В моей жизни тоже все так делают.
На самом деле… почти все.
– Я её ненавижу. – Прозвучало кристально честно, меня аж передёрнуло. – Ненавижу так, как можно ненавидеть жвачку, которая прилипла к ботинку, и ты не можешь её оторвать.
– Да уж. Бедная Линда.
– Я могу говорить как угодно, – пожал он плечами. – Она была стервой. Она сидела у меня на шее, сосала из меня деньги, устраивала дикие скандалы на публике, стоило мне просто посмотреть в сторону какой-нибудь девушки. Она была невероятной занозой в заднице. – Он сунул конфету в рот, пожевал и добавил: – Мы были женаты тридцать лет. И, знаешь, развод – это худшее, что со мной случалось за всю мою жизнь. Больше я так и не женился.
– Не хотелось, чтобы кто-нибудь «деньги сосал»? – иронично уточнила я.
– Не глупи, деньги можно сосать и без штампа в паспорте. Лучше покажи мне хоть одного человека, похожего на Линду Карильо? Знаешь таких? Я тоже не встречал. И не встречу. Таких больше нет.
– Извините, я вас не понимаю. – Я не отводила взгляда от Джордана Сандерса. – Так вы её любите или ненавидите?
– Когда дело касается жены – это одно и то же.
– Но вы ведь с ней развелись, – недоумённо напомнила.
– Я дал ей то, чего она хотела. – Мужчина говорил с омерзительным чавканьем. – Я всегда так делал.
– Вы её с жвачкой на ботинке сравнили.
– Да, иногда жвачку нужно оторвать, чтобы ходить стало легче. А ты не отрываешь. И ходишь с ней. Вроде и хочется оторвать, а не можешь.
– Но это же был ваш выбор? – Я окончательно перестала понимать перипетии семейных отношений.
– Всё, что я делаю, и чего не делаю, это в любом случае мой выбор.
Джордан Сандерс вздохнул, вытер ладони салфетками, промокнул ими рот, потом зачем-то отряхнул руки, схватил поднос и повёз его к утилизатору.
Так я поняла, что разговор закончен.
Посидев ещё немного, заметила, что столовая стала наполняться людьми, поэтому я встала и освободила место.
Подходя к выходу, вдруг увидела подозрительно знакомые рожи… в смысле, лица.
– Пит?! Джерри?! Вы чего тут делаете?!
Парни подняли удивлённые взгляды и зависли на несколько секунд. Предметом такой заминки стала моя рука. Они разглядывали её, как инопланетный объект.
– Э-э-эрин? – выдавил Пит. – Ты… ты тоже, что ли?
– Тоже что? – не поняла. – Ребят, вас какими судьбами сюда занесло? Опять прыгали с крыши? Или с поезда? На этот раз неудачно?
Парни переглянулись.
– А ты не знаешь?
– Не знаю что?
– Джош ведь это… он в коме.
Глава 8
Глава 8
Доктор Дэппер мне не обрадовался. Он вообще в последнее время вёл себя так, словно я ему изрядно досаждаю. Хотелось сделать как лучше, но, похоже, отношения с лечащим врачом оказались на грани краха. Странное чувство.
– Пациент не мой, но он лежит у нас, да, – с некоторой неохотой ответил мне мужчина.
– Пожалуйста, скажите, что с ним, – попросила предельно вежливо.
– Эрин, это закончится когда-нибудь? То Линда, то какой-то парень. Что за навязчивое желание всё про всех знать? Может, тебе стоило стать журналистом?
– Это мой молодой человек, – с каменным лицом призналась я.
Доктор Дэппер не на шутку удивился.
– Он? А не…
– «А не»?! – Теперь уже не на шутку удивилась я. – В смысле «а не»?!
– Видимо, мне показалось.
– Видимо, вам показалось. – Ну вообще! – Можно… можно мне к Джошу?
– Сейчас нельзя, – покачал головой Дэппер-старший. – Он всё ещё в реанимации.
– Но его друзья ходят к нему!
– Его друзья ходят к его врачу и узнают о состоянии парня.
– Ясно.
Решила, что поздно быть вежливой. Оторвалась от стены, подошла к столу заведующего хирургическим отделением и плюхнулась в кресло.
– Пока вы мне не расскажете, что с ним, я отсюда не уйду.
– Оставить тебя здесь? – моментально предложил доктор Дэппер. – Эрин, у меня много работы, мне ещё делать обход. Ты сильно отвлекаешь.
Отмахивается, как от надоедливой собачки.
Я стиснула зубы.
– Значит, в ваших же интересах рассказать всё как можно скорее.
– Ну и упрямая же ты, – без особой радости заключил мужчина. – Я отведу тебя к его лечащему врачу, он тебе всё расскажет. Так пойдёт?
– Пойдёт, – сразу кивнула я.
Лечащим врачом Джоша оказалась женщина за тридцать – миниатюрная блондинка с уставшим лицом и заметными мешками под глазами. Её звали Кара Уилсон. То, как они переглянулись с доктором Дэппером, мне вообще, вот совсем-совсем не понравилось.
– Вы родственница? – уточнила она басистым, скорее мужским, голосом.
Максимальное несоответствие с её миниатюрным внешним видом.
– Я его девушка.
– Вы же пациентка этой больницы? – Она недоумённо приподняла брови.
– Так получилось. Расскажите, что с Джошем.
– Вы знали, что ваш парень прыгает на поезда? Экстремал, или как там это называется?
– Да, знала, – не стала врать.
Меня облучили таким немым укором, что я мысленно сгорела заживо.
– Вы думаете, я могла его с поезда, что ли, согнать? – спросила дрогнувшим голосом.
– Не знаю. – Ложь. Доктор Уилсон всё знала. Я тонула в её осуждении. – Результат, во всяком случае, ожидаемый. Парни прыгали с крыши и не рассчитали время приземления. Пока они летели, поехал поезд, и сбил вашего парня прямо в лобовую. Мы удалили часть печени, селезёнку, остановили внутренние кровотечения. МРТ показало сильную гематому, во время операции случился отёк мозга. Мы были вынуждены закончить и положить его в реанимацию. Сейчас Джош находится в коме.
Она говорила так быстро, буквально тараторила, как будто заучила текст наизусть и сейчас рассказывала его перед всем классом. Ей не хватало только стульчика, да и эмоционального выражения побольше.
– Он… он… ну… – Я пыталась всё это переварить, у меня не находилось слов. Не получалось сформулировать даже элементарный вопрос.
– Выйдет ли он из комы? – «помогла» доктор Уилсон. – Шансов мало. Но они есть. Мы будем ждать, наблюдать за его показателями.
– Отёк мозга… это же почти смертельно, – прошептала я. – Это же смерть.
– Вы врач? – Она выгнула бровь. Я покачала головой. – Если он лежит у нас на искусственном обеспечении, значит, не умер. У парня есть сорок дней, чтобы выкарабкаться.
– Сорок дней?! – Голова пухла от потока информации, не имеющей никакого смысла.
– В его медицинской карте стоит отказ от искусственного поддержания жизни в безнадёжном случае.
– Случай же не безнадёжный.
– Если через сорок дней не будет никаких изменений, то безнадёжный. – И снова этот тон. Она, что, робот?! – Девушка, не хороните парня раньше времени. Я видела случаи гораздо хуже. Из комы выходили и более тяжёлые пациенты.
– А… а артефакты?
– Во-первых, не существует таких артефактов, которые заставляют мозг работать. Во-вторых, даже если бы они существовали, Джош отказался от использования артефактов.
– Когда?!
– Ну не во время операции, – её голос пестрил раздражением. – Послушайте, возвращайтесь к себе. Мы делаем всё, что в наших силах. Сейчас вы ничем ему не поможете. Если верите в Бога, то лучше помолитесь. Это придаст сил и вам, и Джошу. Я серьёзно.
– Ладно. Спасибо. – Я развернулась, чтобы уйти, но вдруг замерла и спросила в пол-оборота: – То есть, если он не очнётся, вы его отключите?
– Да.
– А… а кого приглашают на эту процедуру? – Голос охрип.
– Вы рано его хороните.
– Кого. Приглашают. На эту. Процедуру? – процедила. – Мне можно будет прийти?
– Можно, – кивнула доктор Уилсон. – Вас зовут Эрин, да? Я вас запомню.
– А его вещи уже отдали родным?
– Эрин, он ещё не умер. Все его вещи лежат в палате. А… только один момент. Если это всё же произойдёт, Джош станет донором органов.
– Тоже какой-то пунктик в его карте, которую он заполнил перед комой?
– Он заполнил её намного раньше. Странно, что вы этого не сделали.
– И что же… зачем вы это говорите?
– У нас в больнице много детей ждут пересадку.
– И чем Джош поделится через сорок дней? – бесцветно уточнила я.
– Эрин, я всего лишь информирую вас.
– ЧЕМ?!
Доктор Уилсон сохраняла нейтральное выражение лица.
– Предварительно он идеальный донор сердца.
– Сердца? – Не знаю, как устояла на ногах.
– Вас это удивляет? Люди годами ждут здоровые органы, это, по-вашему, смешно?
– Это о-фи-ги-тель-но смешно. – Губы едва шевелились. – И как зовут счастливца?
– Я не имею права разглашать эту информацию.
– Ну как обычно, – брезгливо отмахнулась я. – Сердце моего друга хотят кому-то пересадить, а я даже имени его не знаю. И с кем же я буду дружить? Это сердце, знаете ли, одно на миллион. Вы такого доброго и забавного сердца больше никогда не найдёте! Так что пусть только попробует не оценить этого сердца!
Я провела костяшками пальцев под глазами, вытирая слёзы.
– У нас в больнице есть комната психологической помощи. Если почувствуете, что не справляетесь с этой информацией, лучше сходите туда.
Доктор Уилсон выключила планшет, развернулась и пошла в другую сторону коридора, делая вид, что ничего мне не говорила.
Глава 9
Глава 9
Жизнь совершенно потеряла смысл, завтрашний день представлялся огромным чёрным пятном. За последние месяцы такого не бывало. Я просыпалась по утрам и знала, что делать, более того, даже знала, для чего мне всё это нужно.
А теперь не осталось ничего.
Я шла на поправку, доктор Дэппер говорил, что скоро меня выпишут. Это значит, ещё немного – и домой. Вот только мне не хотелось домой.
Ужасное чувство, когда это всё тебе больше не нужно. Когда ты готов умереть, лишь бы больше не чувствовать того угнетения, которое не отпускает в знакомых стенах. Паршиво чувствовать себя сволочью, которая не хочет вернуться в семью.
Я понятия не имела, что делать дальше.
Хотелось закрыть глаза и погрузиться в небытье. Навсегда. Чтобы больше не чувствовать угрызений совести, эмоциональной опустошённости и боли в правой руке. А рука болела постоянно. Она знала, что не заслужила быть обездвиженной, не заслужила этого беспомощного положения… когда она может создавать артефакты, обгонять в этом самого Юргеса! Рука своей болью обвиняла меня во всём.
Очень хотелось напиться.
Выхлебать бутылку чего-нибудь настолько крепкого, чтобы желудок аж скрутило: в таком состоянии не о чем думать, кроме того, насколько же человеку может быть невыносимо просто существовать.
Эта мысль настолько мне понравилась, что я даже сползла с больничной койки и доковыляла до двери. Только вот когда она отъехала в сторону, меня ждал огромный такой сюрприз.
– Пап?! – выдохнула.
– Пап, – подтвердил он, явно не успев придумать ответ достойнее.
У него в руках были цветы… два пиона.
– Ты пришёл меня хоронить? – Я моргнула, тщетно надеясь это развидеть.
– Нет, просто… так с твоего ракурса выглядит, их тут три на самом деле, вот, видишь.
Одновременно со словами он нервно начал отлеплять стебли друг от друга. Отлепил. Продемонстрировал.
Повисла пауза.
– М… ну… проходи, – испытывая жутчайшую неловкость, промямлила я.
Он прошёл. Огляделся, не сильно заостряя внимание на деталях. Обернулся.
– Как дела? – начал с самого банального вопроса из всех ныне существующих банальных вопросов.
– Нормально, – ответила я самой банальной фразой из всех ныне…
– Как рука?
– Не очень.
– Болит?
– Есть немного.
– А… лекарства пьёшь?
– Заставляют.
– И правильно делают. – Он помолчал и добавил спустя пропасть времени: – Лекарства нужно пить.
– Как у тебя дела? – проявила я чудеса оригинальности.
– Нормально, – проявил и он чудеса оригинальности.
Я положила цветы на тумбочку, прошла к своей койке и забралась на неё с ногами. Пятки укутала в простынь – так теплее.
– Ты за этим пришёл? Спросить, как у меня дела? – На этот раз мой вопрос был уже не самым вежливым, да и тон оставлял желать лучшего.
Отец, тем не менее, его проигнорировал.
– А цветы в вазу поставить не хочешь?
– У меня нет вазы.
– Да? Вроде бы VIP-палата. Сейчас я договорюсь.
– Не… – моё восклицание затерялось в пустоте, Руперт уже покинул помещение. Из коридора донёсся его голос, потом двери закрылись.
Я устало откинулась на подушку. Этот день никак не мог быть хуже, но теперь он явно войдёт в ТОП худших дней за всю мою жизнь.
Руперт вернулся с вазой в руках. Поставил в неё цветы и украдкой взглянул на меня.
– Врачи о тебе хорошо заботятся? – предпринял новую попытку завязать диалог.
– С каких пор тебя это волнует? – раздражённо отозвалась я, устав обмениваться любезностями. – Тебе ведь никогда не было дела.
До меня донёсся тихий, но достаточно красноречивый вздох отца. Руперт стоял ко мне спиной, так что я не видела его лица, но уверена, на нём отпечаталось нечто вроде злости. Я ведь пилила его подобно матери.
– Это нормально, – добавила несколькими секундами позже. – Так бывает. Я тоже такая. Я… на некоторое время я отдалилась от своего друга. Поставила собственные проблемы выше того, чтобы просто поинтересоваться, как он там. И знаешь, что?
Руперт Берлингер методично поправлял листочки у пионов. Кто-то мог подумать, что он перфекционист, но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. Тонкие пальцы двигались слажено, завораживая взгляд, но после моего вопроса они замерли. Руперт обернулся.
– Он в коме сейчас, – сказала я бесцветно. – Его сбил поезд. И он так лежит уже почти неделю. А я узнала только сейчас.
– Ему можно чем-то помочь? – попытался проявить участие отец.
– Врачи будут ждать сорок дней. Если не будет никаких улучшений, они отключат его от аппарата и пересадят кому-то сердце.
– Мне жаль. – Фраза прозвучала как-то блекло, хотя не было похоже, что ему всё равно.
– Даже не спросишь про артефакты?
– Нет таких артефактов, которые лечат мозг, – поджал он губы.
– Да, – хрипло подтвердила я то, что подтверждений не требовало.
Руперт не стал продолжать тяжёлый разговор, вместо этого задал странный вопрос:
– Я присяду?
– Угу, – кивнула и подвинулась.
Он сел ко мне на кровать и рассеянным движением погладил простынь.
– Что говорят врачи по поводу руки?
– Восстановится не скоро, да и то не полностью. Об артефактике можно забыть.
– Это врач сказал, что можно забыть?
– Нет, но это очевидно. – Я поймала на себе недовольный взгляд. – Не надо так на меня смотреть! Легко говорить, когда ты не на моём месте. Я бы и хотела что-то сделать, но я не могу. Потому что я скоро заканчиваю институт, мама не будет меня содержать вечно. Мне нужно найти работу, а никому не нужен артефак без руки!
– И чем ты думаешь заниматься?
– Не знаю. Я… я могу работать официанткой. Или баристой. Или могу быть консультантом. Это не то, ради чего я училась, но… хоть что-то.
– Я уверен, что ты преуспеешь в любой работе. – Не успела я даже удивиться такому смирению, как он добавил: – Но стоит ли оно того, если ты уже знаешь, чем хотела бы заниматься?
– Я не могу!
Мне стало физически плохо, заболело сердце. Видимо, сказались нервы и постоянные переживания, нескончаемые слёзы. Я заговорила тише и спокойнее, пытаясь размеренным голосом успокоить саму себя:
– У меня нет никого, кто прикрыл бы тыл. Я не могу себе позволить метаться туда-сюда, потому что мне уже двадцать. Все в этом возрасте уже работают. Мама выгонит меня из дома, если я и дальше буду сидеть у неё на шее. Мне придётся на что-то жить. На работу меня не возьмут без опыта, значит, опыт нужно набирать уже сейчас. И как? Я бы могла стать полноценным артефактником, но теперь нет. Мне нужно определиться, что делать дальше, иначе я упущу драгоценное время. И буду в итоге вообще объявления развешивать.
– Используй меня в качестве тыла, – очень легко и просто предложил Руперт.
– Тебя? – Я чуть не прыснула от неожиданности.
– Конечно. Я же твой отец.
– С детства я мечтала, что у меня будет папа, который будет говорить вот так. Вот именно так – слово в слово. Ты хоть представляешь себе, как мне было обидно, что у ребят в моём классе есть и мама, и папа, а у меня вроде бы есть папа, но его по факту нет. А мне нужен был папа! Но тебя никогда не было рядом. Я не могла на тебя положиться, ты… ты никогда не прикрывал мой тыл!
– У тебя была мама. Отчим, – не слишком уверенно возразил Руперт.
– Но я ведь твой ребёнок! Твой!
– Ты уже давно не ребёнок, – попытался отвертеться он.
– Я всегда буду ребёнком. Всегда для тебя я должна быть ребёнком.
– Эрин… я понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым хорошим человеком, но я не зверь. Я же предлагаю помощь.
– И как я могу принять эту твою помощь? Я никогда не могла на тебя положиться, что изменится на этот раз? Я пришла к тебе в фирму. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня, заметил, что у меня тоже есть способности, как у тебя. А ты… ты даже внимания не обратил! Ты ничего не понял! Как обычно!
– Если бы ты знала, сколько людей отдали бы всё, чтобы попользовать моими деньгами, а ты даже не пытаешься ухватиться за этот шанс.
– Это не сделка!!! – вспылила я. – Это не бизнес! Это называется «семья»! Мне не нужны деньги, мне нужен человек, которого я заслужено смогу назвать «папой»! И если бы ты был моим папой, то знал бы, что чтобы утешить кого-то, его иногда нужно просто обнять! Обнять, а не заключать коммерческий договор!
– Ты… ты хочешь, чтобы я тебя обнял? – Руперт непонимающе посмотрел на моё злобное лицо.
– Может быть и хочу.
– Прямо сейчас?
– Возможно.
– А… э… как?
– Двумя руками, как ещё!
– Ладно.
Он завис, пытаясь распробовать вкус своего согласия.
– Да, я могу, – кивнул самому себе.
Он резким движением раскинул руки в стороны и выжидающе посмотрел на меня. Я приказала себе не смеяться, а пользоваться редкой возможностью. Высунула ноги из-под покрывала, перебралась ближе и очень осторожно припала к отцу.
Положила голову на его плечо. Он сомкнул руки. Ещё пару мгновений пытался их пристроить.
– Так должны поступать хорошие папы. Когда ребёнку плохо, они его обнимают, – тихо сказала я.
Повисла странная пауза. Мы молча сидели на кровати, я потихоньку успокаивалась у него на плече. Чувства защищённости от всего мира так и не появилось, но хотя бы мне больше не хотелось напиться и умереть.
Объятия дарили успокоение.
– В восемнадцать меня выгнали из института, – вдруг заговорил отец. К чему – непонятно, но голос у него был низкий и безмятежный, его приятно было слушать. И я слушала. – Я поступил на инженерную специальность, но продержался год. Мне совершенно не понравилось учиться, меня выгнали за долги. Я чувствовал себя на редкость паршиво, у меня не было ни работы, ни образования, и что делать дальше я не знал. В кармане не было вообще ни гроша, даже поесть было не на что. Если ты думаешь, что меня с моими чокнутыми идеями про магию в предметах поддерживали родители, то это не так. Моя мама – твоя бабушка – всегда говорила мне, что я ничего не добьюсь. Никогда не забуду тот день, когда меня выгнали… выдали документы и попросили не занимать чужое место. Место, которое действительно кому-то нужно. И вот я шёл голодный и злой, шёл к своему единственному другу. И именно тогда я подумал, как было бы легче, если бы у меня в кармане был коробок спичек, который сделает меня счастливым. Я отсчитываю создание первого артефакта счастья именно с того момента. С самого паршивого момента в моей жизни.
– К чему ты это говоришь? – озадачилась я.
– К тому, что тяжёлая ситуация может стать толчком к прогрессу.
– Я тебя всё равно не понимаю.
– Эрин, у меня был очень тяжёлый путь в артефактике. Я сделал столько ошибок, что сейчас мне страшно о них вспоминать. Я бы не хотел, чтобы ты продиралась так же, как это делал я.
– Сегодня один человек мне сказал, что если что-то длится не вечно, это не значит, что оно не стоит усилий.
– Видимо, это очень умный человек.
– Папа, – тихо пробурчала я у него на плече. – Я сейчас скажу одну сумасшедшую вещь.
– Давай.
– Я хочу создать артефакт, который спасёт жизнь моему другу.
– Создать артефакт? – зачем-то повторил он. – В смысле, хочешь вернуться в артефактику?
– Нет. Я хочу создать артефакт. Придумать плетение, которое выведет его из комы.
Отец молчал, я не видела его лица, поэтому даже не могла понять, хороший это знак или плохой.
– Знаю, это похоже на фантастику, но я не могу бросить друга. У меня всего сорок дней, чтобы что-то придумать, и одна я точно не справлюсь. Не с такой рукой.
– Ну так ты не одна, – напомнил он.
– Нет?
– Нет. Ты можешь вернуться в «Берлингер» в любое время. И всегда можешь попросить помощи у меня.
– Но вернуться я могу только стажёром.
– Хочешь сразу должность?
– Нет, – хмыкнула. – Просто мне нужна площадка, чтобы работать, но я не хочу участвовать в гонке стажёров.
– Эван сказал, что ты отказалась возвращаться.
– Угу.
– Ты понимаешь, что мы тебе не позволим? Ты либо с нами, в «Берлингере», либо… ну, где ты там обычно бываешь. Без нас.
– Я не хочу быть стажёром.
– Понимаю.
– Я не хочу соревноваться.
– И это понимаю.
– Я больше не хочу быть среди других артефактников.
– А так не получится. У тебя стажёрский пропуск, значит, придётся отрабатывать.
– Пап…
– Никто не заставляет тебя бороться именно за главный приз, но бороться всё равно придётся.
– Я не хочу, – пробурчала по-старушечьи.
– Ты большая молодец. Я уверен, что ты справишься. Если что, всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
Возможно, он не верил, что у меня получится.
Возможно, он даже знал, что не получится.
Возможно, он сказал это лишь чтобы меня приободрить.
Слова были такими банальными… но они настолько согрели душу, что я чуть не разревелась. Раньше я не понимала, как же нуждалась в чужой поддержке. Пусть самой маленькой, крохотной, но знание того, что есть хоть кто-то, кто не осуждает тебя за каждый шаг, помогало подняться с колен и двигаться дальше. Всего лишь слова. Обычные слова. Этот мир не переставал удивлять.
– Что я ещё могу для тебя сделать? – осторожно уточнил Руперт.
– Я мороженое хочу, – прогнусавила ему в рубашку.
