Текст книги "Артефаки. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Анастасия Вернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 4
Глава 4
Я шла в сторону операционного блока и собиралась сидеть рядом с автоматическими дверями хоть миллион часов, хоть на полу, хоть… На подходе к операционным заметила Джордана Сандерса, мужа Линды, и с ужасом развернулась, делая вид, что просто от скуки шастала по коридору туда-сюда.
Чёрт!
Что он тут делает?
Почему он сидит у операционных?
Как он вообще тут оказался?
– ЭЙ ТЫ, – крикнули мне в спину узнаваемым голосом миллиардера.
Я вздрогнула и мысленно принялась убеждать себя, что он зовёт врача, зовёт врача, точно зовёт врача…
– ДЕВОЧКА!
Ну, врачей и не так называют иногда…
– ЭЙ ТЫ, С ТЕРМИНАТОРСКОЙ РУКОЙ.
А вот это было обидно.
Я замерла. Секунду стояла в замешательстве. Наконец, обернулась.
– Чего вам?
Но миллиардер больше не собирался орать через весь коридор, привлёк внимание – и отлично, дальше «девочка» пусть сама ползёт к его ногам и узнаёт, чего угодно милому сердцу мужчины. Я неторопливо подошла.
– Ну?
Мне сунули золотую карточку и приказали:
– Сбегай за сигаретами.
– Боюсь, с такой суммой я могу только в другую страну сбегать, – процедила. – Попросите кого-нибудь другого, у меня руки ненадёжные.
Тут же развернулась, а потом услышала обижено брошенное в спину:
– А Линде ты приносила.
Ну и память у человека! Ах да, наверное, артефакт…
– Я не хочу проблем. – Всё же вновь посмотрела на мужчину, и, подумав немного, присела рядом.
Инвалидное кресло примыкало к пластиковой больничной лавочке, такой гладкой, что на ней можно было кататься, как на горке. Мистер Сандерс почему-то перебрался с кресла на эту самую лавочку. Он сидел в чёрном – идеального пошива – костюме из дорогого материала, без галстука, бабочки, бутоньерки, салфетки, лишь с распахнутым воротом рубашки, будто ему было тяжело дышать. На шее у него виднелась красная точка – скорее всего, вколол себе энергетик или, может, обезболивающее. Пальцы немного тряслись, хоть он и прижимал их к коленям, пытаясь таким образом скрыть позорное явление.
– Что вы здесь делаете? – осторожно спросила.
Мужчина вновь сунул мне под нос золотую карточку, тремор ладоней неожиданно пропал. Потрясающая выдержка.
– Ну сходи за сигаретами, а? Платьишко себе купи заодно. Или браслетик, или что вы там, бабы, любите?
Зашибись.
Бабы.
Ух, сколько сразу желания помогать появилось!
– Идите вы в задницу, – искренне сказала ему.
Он только покрутил в руках кредитку, видимо размышляя, почему она не работает. Ведь если сунуть её кому-нибудь, все желания сбываются! То ли карточка сломалась, то ли девочка.
– Вы кого-то ждёте в операционной? – Несмотря на его грубость, моя настойчивость никуда не делась.
– Нет, – вяло отозвался мужчина, оглядывая коридор с таким видом, будто впервые осознал, где находится. – Я, честно говоря, искал морг.
– Морг не здесь, – удивилась я.
– Заблудился.
– Я знаю, где морг. Отвезти вас? – предложила на свою голову.
– Отвези. – Он безразлично пожал плечами.
С трудом заставив миллиардера усесться обратно в инвалидное кресло, я привычным движением потянула его по пустынному коридору. Руки хорошо запомнили прогулку с Диланом, даже правая охотно поучаствовала в подталкивании гравиколяски.
– Вы один приехали? – поинтересовалась у примолкшего мужчины.
– Один.
– И за вами никто не присматривает? А если что-то случится? Вы уже заблудились, а если бы вдруг упали? Или плохо вам станет?
– У меня была только Линда, – вроде и не огрызнулся, но ответил таким тоном, будто вежливо послал очень далеко со своими расспросами.
Мне искренне казалось, что миллиардер и балерина ненавидели друг друга, но видимо, не всё между ними было так очевидно, как выглядело со стороны. Я понимающе заткнулась и решила больше не лезть. Уж кому как не мне знать, что такое горе.
Я и сама сейчас…
– А где твоя рука? – «опомнился» мистер Сандерс.
– Э-э… вот.
Я продемонстрировала ему сразу две.
– Нет, а где железяки?
– Их сняли.
– И как ощущения?
– Да нормальные, – непонимающе проговорила я.
– Нормальные? И никакого дискомфорта?
– Ну… поначалу было трудно…
– Да, – перебил он, – с такими железяками жить больно, но без них ещё больнее.
Я поджала губы.
Он говорил не о моих руках.
– Заедем по пути за сигаретами? – красноречиво ввернул мужчина.
– НЕТ.
– Ну и чего вы, бабы, такие упрямые?! Говоришь же прямо – вот это мне надо, а вы ещё ломаетесь, чето отказываетесь, ещё и мозг выносите!
– Может, для начала не называть нас «бабами»? – милым голосом предложила я, завозя гравиколяску в лифт. – Жизнь заиграет новыми красками, вот увидите.
– Да я просто… просто нервничаю…
Он до боли впился пальцами в колени.
Я поняла, что руки у него дрожали не из-за болезни, а вкалывал он себе, похоже, никакие не энергетики и не обезболивающие. Только успокоительное. Ему не помогло.
– Извините, я бы с радостью купила вам сигареты, но у меня и так проблем выше крыши, не могу я так подставиться. Тем более, от вас табаком сразу завоняет.
– Она любила этот запах, – огрызнулся Джордан Сандерс.
– Я буду по ней скучать, – тихо сказала, ужасаясь, насколько в лифте хорошая акустика. Вроде прошептала, а как будто в рупор проорала.
– Только ты и будешь.
– Не только я. Да, Линда была скабрезной тёткой. Но она была ещё и великой балериной, и её запомнят именно такой. У нас с вами ноги, а у неё были крылья, и она летала по сцене. Она боролась за своё дело до последнего, даже в инвалидном кресле. Она не боялась говорить, что думает, и она умела такого пинка под зад дать! Она меня… она меня спасла.
– Ага, – ледяным тоном остудил мой пыл мистер Сандерс, – только её запомнят не как балерину, а как «ту, что убил тот самый Уош Линч». Дальше я сам. Спасибо.
Миллиардер вдавил пальцем кнопку газа и молча выехал из открывшихся дверей лифта. Гравиколяска поплыла в сторону огромных металлических дверей, чтобы те распахнули недружелюбные объятия, почувствовав датчиками тепло человеческого тела.
Они впустили в свою обитель убитого горем мужа. Хотя для равнодушных дверей он был лишь очередным живым человеком, который должен был опознать останки очередного трупа.
Глава 5
Глава 5
Какая же у него тупая фамилия! Такая дурацкая и такая… прилипчивая, лёгкая в произношении, моментально осевшая на языках. Фамилия, которая теперь на слуху у каждого жителя Эль-Ната.
Линч.
Меня мутило ещё после насильно впихнутого салата, а от вида мрачного коридора морга и – главное – запаха едкой химии, перебивающей трупный, стало совсем плохо. Я быстро поднялась на лифте с нулевого на первый этаж, прошмыгнула через сканеры, стоящие на входе, тут же зафиксировавшие мою личность, и выбралась на свежий воздух.
Я надеялась, что он будет свежим.
Но стоило выскочить на улицу, как все ожидания вновь не оправдались.
Ещё около получаса после падения лайнера по всему Эмиру носилась аварийная сирена, в столице было объявлено чрезвычайное положение, на дороги высыпались полицейские конвои. Сам город замуровали по приказу властей.
Пробоина в куполе нарушала вентиляцию города, и, что намного опаснее, пропускала внутрь солнечные лучи. Десятки жителей, находившиеся в тот момент под дырой, получили тяжелейшие ожоги. Как только в силу вступил режим ЧС, город закрыл воздушное пространство, все подлетающие судна развернули и отправили на другие посадочные площадки.
Никого не впускали. И не выпускали тоже.
Помимо аварийной сирены, призывающей жителей не покидать дома или оставаться в укрытиях крупных зданий, люди к тому же услышали оглушительный скрип железа. Над Эмиром складывался купол из прочных металлических листов, закрывающих столицу от солнца, неба, океана, наружного воздуха. Почти сразу включилась аварийная система вентиляции, установленная рядом с водосточными отверстиями. Она крутила имеющийся воздух по кругу, впитывая углекислый газ, выдавая кислород. Подачу воды, вроде бы, не отключали, трубы были проложены под землёй, купол их не затронул. На такой системе экстренного жизнеобеспечения город мог продержаться несколько дней.
Территория Эмирской больницы была огромной. Если Акамарская состояла из одного здания, то тут их было множество – на обширной территории натыкали куполообразных строений, лишний раз напомнив, насколько же необъятна столица Эль-Ната. Что для Акамара целая ветка, то для Эмира капля в море.
С крыльца моего здания город проглядывался не слишком отчётливо – мешал высокий забор, но всё же без труда можно было различить, как по улицам бусинами рассыпались включённые фонари, мигающие шапочками света. Машин, кроме полицейских, не наблюдалось.
Город внезапно опустел.
Всего несколько часов прошло с момента катастрофы, люди в панике затаились в домах, будто это могло их защитить. Когда лайнер падал, в высотке тоже были люди, они тоже думали, что в безопасности… и что? Разве их это уберегло?
Воздух пропитался смесью химикатов, воняло чуть ли не хлоркой, выдаваемой из жужжащей неподалёку вентиляции. По городу, словно призраки, разносились звуки моторов автомобилей, смешанных с тарахтящими лопастями, перемалывающими воздух. Никаких разговоров, смеха, ругани, единственный голос, который я услышала на улице – голос полицейского, зачем-то проверяющего территорию больницы и подошедшего проверить мой идентификационный номер. Все мои вещи находились внутри здания, но мужчина не заставил бегать туда-сюда, просто прислонил сканер к больничному браслету, считывая данные.
Да, я действительно состою на лечении в этой больнице.
Да, я действительно не террорист.
Хотя…
Меня одарили изучающе-пронзительным взглядом, отвернулись и продолжили патрулирование города.
Уош Линч тоже не был похож на террориста, обычный парень. Вырос в детском доме, но он не единственный такой. Терпел издевательства в детстве, но многие через это проходили. Успел набедокурить на работе в своём относительно молодом возрасте, но с кем не бывает? У каждого подростка за плечами имелись грешки. Каждый может подставить коллегу, взрослые люди тоже, бывает, ошибаются.
Только не каждый может после этого взорвать бомбу.
Вся жизнь Уоша Линча – не повод совершать массовое убийство.
Всем нам тяжело, у всех проблемы, только почему-то именно этот парень решил, что его проблемы – сложнее всех остальных.
В Инфранете разгорелся настоящий пожар, подгорало у всех – журналистов, аналитиков, психологов, обычных пользователей. Ежеминутно сыпались выверенные до каждой запятой заявления политиков, президента, послов из других стран. Эль-Нату выражали соболезнования лидеры других государств.
А тут… прямо перед моим носом продолжалось патрулирование города, проверяли каждого гражданина, официальное объяснение одно – меры безопасности. Но в Инфранете эксперты говорили о другом.
Ждали повторного взрыва.
Это тактика любой террористической организации – первый взрыв направлен на мирных жителей, тут даже не столько важна массовость, сколько привлечение внимания – смотрите, как защищает вас государство, любой может убить двух, трёх, четырёх, сорока четырёх человек! Второй взрыв происходил после того, как на место происшествия стекались службы экстренного реагирования – спасатели, пожарные, медики, полицейские.
С момента первого взрыва прошло больше двух часов, это давало надежду на то, что кинологи обнаружили вторую бомбу, а сапёры обезвредили. В новостях, правда, ничего об этом не говорилось. Сообщали только, что в разбитом лайнере отковыряли частицы самодельного взрывного устройства. Двадцатилетний пацан, прежде замешанный лишь в мелких нелегальных поступках, никак не мог раздобыть себе столько «снаряда» в тротиловом эквиваленте, не привлекая внимания службы безопасности. Он действовал не один и не самостоятельно.
Террористические группировки со всех концов света быстро начали приписывать взрыв себе, но откуда действительно растут ноги, никто не знал.
Пока же различные издания один за другим вбрасывали факты о жизни Уоша Линча.
Двадцать лет! Сирота! Над ним всё время издевались! Учился аж в Государственном Акамарском университете! Ой, нет, другое издание опровергает эту информацию… Мечтал стать артефактником – а зачем? Убивать людей через артефакты? Однокурсники говорят «такой тихий парень, никогда бы не подумал»! О-о-о… оказывается, он был среди «антиартефаков»! Так всё-таки он был «за» создание артефактов или «против»? Вы только посмотрите, что он провернул в «Берлингере»!!! Увы, Руперт Берлингер отказался от комментариев. Что скрывал этот парень? Типичное расстройство личности? Вот и эксперт, воодушевлённый такой большой публикой, рассказывает, что подобные мальчики (мать его, подобные!), обиженные в детстве, хотят выделиться, а теперь о Уоше Линче говорит весь мир! Посмертное послание – я навсегда останусь в ваших сердцах!
Но… постойте, а как же он оказался в лайнере? Что, если он был не один? А вдруг с ним заодно был пилот? Или сотрудник аэропорта? Кто-то мог провести его в лайнер? Там есть, где спрятаться? Возьмём интервью у конструктора лайнеров F-540 – так-так, есть ли уязвимые места в этой модели? Как это нет? Как это негде там прятаться? А вдруг он забрался в отсек для медикаментов, а?! Там температура минус двадцать по Цельсию? НУ МОЖЕТ ОН В КУРТКЕ БЫЛ?! Срочная новость! Конструктор лайнера F-540 накинулся с кулаками на журналиста! Смотрите видео на нашем сайте!
А вот и интервью от хозяина акамарской взлётной площадки, с которой стартовал лайнер. Ведётся проверка? Что нам от вашей проверки, ответьте на вопрос – как мальчик пробрался на лайнер с бомбой?!
Аналитики простраивали каждый шаг Уоша Линча – от мотивации до самого взрыва. Казалось, в СМИ знают Уоша лучше его самого.
Одни кричали – наше государство сгнило, пора валить!
Другие кричали – наше государство сгнило, но зато какой у нас президент! Не свалил из Эмира, остался с нами, в смысле – в своей резиденции, но он вон как крут! Выкусите террористы!
Третьи настаивали – вот, какое теперь поколение, нужно всех чипировать и контролировать каждый их шаг, а границы нашей страны закрыть для всех.
Четвёртые были в шоке от жестокости первых, вторых и третьих, жалели бедного мальчика, и утверждали, что во всём виновато отсутствие материнской любви.
Я не придерживалась ни одной из точек зрения, у меня в голове вообще была пустота – примерно такая же, как безлюдные улицы Эмира, – всё, о чём я могла думать…
…пожалуйста, пусть таких, как Уош, будет меньше…
Внезапно видеофон – единственная вещь, которую я прихватила с собой, – призывно завибрировал. Я неподдельно удивилась, ведь недавно прочитала сообщение, что в первый час связь была перегружена, а потом, с воздвижением нового купола, она и вовсе оборвалась.
Но это был не входящий звонок, а уведомление одного из приложений.
Я нажала на мигающую иконку принятия вызова и с поражённым видом уставилась на лицо Кайла, высветившееся на экране.
– Привет, – не слишком радостно поздоровался младший брат, глядя вообще в пол.
– Ну, привет, – настороженно отозвалась я, подозревая, что мама приставила пистолет к его затылку и вынудила говорить со мной.
– Я тут это… – Он почесал нос, так и не поднимая взгляда. – В нете про тебя говорят.
– Ага, – подтвердила. Ну а что? Это же правда. «Среди пострадавших в теракте в Эмире оказалась двадцатилетняя дочь известного артефактника Руперта Берлингера».
– Ты… ну… это… всё норм?
Я насмешливо приподняла брови.
– Тебе есть до этого дело?
Конечно, я моментально превратилась в бессовестную сестру, позволив себе подобный тон с шестилетним братом, но…
– Вообще-то да! – огрызнулся он тут же. – И мама про тебя спрашивала!
– Не умерла ли я? – уточнила скептически.
– Нет! Она вообще-то ругается!
– На тебя?
– На тебя!
– Пусть ругается, – меланхолично пожала плечами, радуясь, что нахожусь вдалеке от скандалов.
– Ты плохая! – уверенно заявил Кайл.
– Ясное дело.
– Ты её бросила! И меня тоже! И вообще-то из дома не уходят, так только дураки поступают!
– Это мама тебе сказала? – Я поджала губы.
– Всё, короче, пока!
Там, где ещё секунду назад светилось раздосадованное лицо мелкого брата, теперь сияли иконки рабочего стола. Потом экран потух, оставив мне возможность любоваться своим тёмным отражением, напоминающим скорее измученного демона, нежели девушку двадцати лет.
Я устало опустилась на бетонную поверхность крыльца, с которого рассматривала окрестности. Сидеть было холодно, ткань больничного халата оказалась не такой уж плотной. Становилось не по себе от мысли, одежда – это единственное, что может защитить человека. Единственное, что мы всегда имеем при себе.
Армия, оружие, здания, прохожие – всё слишком эфемерно, завязано на случай, всё зависит от того, где ты окажешься в момент опасности и какими навыками обладаешь.
Но одежда всегда при тебе. И это, к сожалению, чаще всего футболка и джинсы, а не бронежилет. От осознания, насколько хрупок человек, насколько легко его ранить, насколько непредсказуема каждая секунда жизни… мне впервые захотелось закурить.
Я почувствовала себя Джорданом Сандерсом. Появилось жгучее желание подозвать кого-нибудь и попросить сбегать за пачкой исключительно вредного никотина без всяких добавок, смягчителей, заменителей и т. д. Чем крепче – тем лучше. Главное не самой бежать – просто уже не было сил встать. И хотя бетон даже сквозь халат злорадно холодил пятую точку, хотелось растянуться на нём, как на мягкой кровати, и безмятежно выпускать извилистый дым в черничное небо.
И не думать ни о чём.
До сегодняшнего дня я даже не осознавала, под какой сильнейшей защитой находилась.
У этой защиты даже было имя.
Эван.
Я запрокинула голову и задумчиво уставилась на то место, в котором должна зиять дыра. Сейчас её скрывал новый, более прочный купол, но она всё ещё там… дыра никуда не делась. Она ещё долго будет напоминать жителям столицы об этом дне.
Я представила, как резко лайнер начал терять высоту и с размаху врезался в купол, как за считанные секунды тот разлетелся на мелкие осколки, как они посыпались на стоящих внизу людей. Я смотрела в чёрное пространство и внезапно почувствовала, как меня, словно мощнейшим ударом молнии, прошибло осознанием с ног до головы.
Взрыв…
Это же купол. Купол, защищающий маленький мир, готовую экосистему с собственными нейронными сетями. Прозрачное строение долгое время оберегало жителей, заверяя их, будто они в безопасности. Но резкое воздействие извне, эффект неожиданности, к которому спецслужбы не были готовы, проникновение под видом «своих»… и ВЗРЫВ.
Но как… как можно устроить взрыв…
Артефакты не взрываются по команде. Хотя стоп. Это если плетение идеально – не взрываются, а вот если…
Я поднесла к лицу трясущуюся правую руку. В памяти пронёсся момент, как я сжимала плетение пальцами, оно раскалялось под кожей, присосалось, как жвачка, не давало и шанса вырваться. Нет. Такое нельзя засовывать в чужой мозг.
Да, нельзя, когда это неконтролируемый взрыв. Чужая глупая ошибка.
Но если контролировать взрыв?
Если намеренно создать неисправное плетение?
Если…
Я продолжала пялиться на чёрный купол, ошарашенно приоткрыв рот, обдумывая свою догадку. Спустя несколько минут подобного «подвисания» скорее автоматическим движением достала видеофон и быстро промотала список контактов. Нашла нужный. Приложила экран к уху, не желая говорить через голограмму.
Прошло несколько мучительно долгих секунд.
Никто не отвечал. Я вспомнила, что сейчас у всех сильные перебои в работе сети, попыталась связаться с Шэйном через приложение, как это сделал Кайл, но окошко доступности интернета схлопнулось.
Убрала видеофон в карман халата.
Огляделась.
Мне нужно было понять, как артефакт Джейсона Уэльса пробрался к нему в мозг.
Глава 6
Глава 6
Я медленно брела по коридору, ноги с трудом волочились по гладкому полу, мозг лихорадочно перебирал всю имеющуюся информацию, но вместо систематизации упорно превращал её в кашу. Мне нужна была помощь, совет, случайный разговор – хоть что-нибудь. На видеофон пришло сообщение от отца. Я просила кинуть хотя бы два слова, когда операция Эвана закончится, и вот, Руперт послушно скинул – Эвана перевели в реанимацию, туда нельзя. Мне.
Запрет был вполне понятен – я не родственница, не состою с ним в официальных отношениях, собственно, кто я вообще для него? Понятное дело, меня не пустят. Даже не уверена, пустят ли Руперта, он же «всего лишь» начальство.
Тем не менее, ноги доволокли моё измождённое тело к отделению реанимации, но замерли на полпути, предусмотрительно дали заднюю, завели меня за угол и упёрлись мысками в стенку. Я аккуратно выглянула в коридор, одним глазом подсмотрела, как мой отец эмоционально общался с… кто бы мог подумать, Джейсоном Уэльсом. Вау.
Звуки до меня практически не долетали, мужчины разговаривали предельно осторожно, но по их жестам и мимике угадывалась накаленность обстановки. Джейсон Уэльс уверенно держался на ногах, правда, был в больничном халате, на шее у него красовался новенький артефакт, который он даже не пытался спрятать. Видимо, какой-то стандартный отцовский (легальный!) – наверняка для придания сил.
Моё сердце плавно опускалось к печёнке, билось где-то там, вызывая спазмы тошноты. Особенно после того, как всё же удалось крем уха зацепить несколько фраз.
– Ты знаешь мою позицию, – довольно резко сказал медиамагнат Руперту Берлингеру.
– А ты знаешь мою, – парировал отец. – Ты его не получишь.
– Руперт, – медиамагнат закатил глаза, по привычке аристократично взмахнул рукой, словно забыл, что в ней больше нет трости, – сколько мы уже ссоримся из-за этого? Ну что ты хочешь? Я же сказал, что заплачу за него любые деньги. Он мне нужен.
– Ты удивишься, но мне тоже.
– Да брось, с каких пор ты за них борешься? Тебе же всегда было плевать, уходят, приходят, у вас с Дереком постоянно перебежчики появляются. Они кочуют туда-сюда между фирмами, и что-то я не помню, чтобы ты за кого-то сильно переживал.
– Я переживал за каждого, поверь. Я многих потерял, и я помню их всех. И даже сейчас слежу за их достижениями, они для меня не чужие люди.
Джейсон Уэльс устало закатил глаза. Отец только снисходительно хмыкнул:
– Джесси, ты никогда ни к кому ничего не чувствовал, и со временем ничего не поменялось, только хуже стало.
Меня аж передёрнуло – никогда прежде не слышала, чтобы кто-то называл этого серьёзного, статного, немного аристократичного мужчину с заметной проседью «Джесси». В моём представлении, так могут обращаться к подростку, но никак не к медиамагнату.
– Зато ты стал очень чувствителен. С такой сентиментальностью тебя быстро выживут из собственной фирмы, – фыркнул «Джесси».
– Я лично наблюдал за обучением всех артефактников, которые работают в моей фирме. Так что мне на замену придут достойные люди.
– Ты в это веришь, Руперт? О чём ты? Не я переманю Эвана, так кто-то другой это сделает. Поверь, рано или поздно он поведётся… не на деньги, так на что-нибудь другое. Может, просто разочаруется, пойдёт искать что-то новое. И он тебя предаст, так же, как предал Дерек.
Руперт вздохнул, и почувствовалась в этом вздохе некая усталость. Показалось, что отец гораздо старше и мудрее Джейсона Уэльса, хотя это было не так.
– Когда не чужой тебе человек хочет уйти, чтобы начать что-то новое – это не предательство. Предательство – не отпустить его. – Мой отец с грустью взглянул на собеседника. – Джейсон, я знаю, каких трудов тебе стоило создать империю. Твоё время на исходе, мы оба это понимаем. – Он красноречиво кивнул в сторону артефакта на шее медиамагната. – Но, клянусь, мне кажется, однажды тебе повезёт найти такого человека, который… который всё изменит. Тебе повезёт разглядеть в ком-то удивительный дар, врождённый талант и невероятную жажду жизни, тягу изучать и открывать для себя что-то новое. И на старости лет тебе выпадет честь учить этого человека. Главное не проморгать, не ошибиться, потому что… ты уже старый и чёрствый, ты не веришь в чудеса, не веришь, что кто-то может получать наслаждение от этого всего. Ты способен уничтожить чужой талант. Потому что решишь, что всё это – просто молодость, гормоны, а никак не природный дар.
– Извини, но я слишком стар для этих сказок, – закатил глаза мистер Уэльс, – это ты у нас везунчик откапывать талантливых людей, а мой удел – их у тебя отбирать.
– Я верю, что ты тоже кого-нибудь научишь чему-нибудь хорошему. И прекратишь, наконец, переманивать моих людей в свои проекты.
– У тебя выросла хорошая девочка, – пожал плечами медиамагнат, стараясь, судя по всему, перейти на другую тему, ведь по прежней у них не было ни единого шанса достигнуть понимания.
– Это не моя заслуга.
– Возможно, я приду и за ней. Когда-нибудь, – с хитринкой во взгляде высказался Джейсон Уэльс.
– Звучит как угроза. Косу не пробовал носить вместо трости?
– В твоих же интересах заключить со мной контракт на перевод Эвана в наше подразделение. Мало того, что он поработает мозгами на благо армии, так ещё и тебе перестанет доставлять проблем.
– Эван как раз-таки решает большинство моих проблем, за что я его очень ценю.
Джейсон Уэльс слегка приподнял брови – вроде и удивился, но быстро взял себя в руки.
– Насколько я помню, у вас сейчас запрещены официально не зарегистрированные отношения между сотрудниками.
– Ну да. Эван тут причём?
Руперт ощутимо напрягся.
– Жаль, что ты узнаешь это от меня, – без особого сожаления надавил Джейсон Уэльс, – у него роман с твоей дочерью.
– Ты что несёшь? – Отец аж вздрогнул.
– Правду. Руперт, их видели вместе у меня на вилле, когда был этот… как его там… «Золотой стиль». Ты знаешь, как работает моя пиар-служба, если кто-то пытается слить информацию о нашей вечеринке, мы тут же мстим им нашим компроматом. А за одну ночь его собирается предостаточно на каждого гостя. У меня есть фото. Они целовались.
– Один поцелуй ничего не значит. – Руперт очевидно находился в полнейшей растерянности.
– Безусловно, так и есть, – кивнул мистер Уэльс, и фальшивость подобного утверждения почувствовалась в каждой молекуле воздуха. – Я ничего против не имею, они вроде красивая пара. Но ты знаешь, что будет дальше. Они будут работать в одной фирме, потом что-то не поделят, начнётся скандал – который всегда происходит, – и если они не решат всё мирно, у Эрин будут все шансы уничтожить Эвана. Кто-то из них потеряет своё место.
– Ещё ничего неизвестно, они выпили на твоей вечеринке. Это могла быть просто…
Он, наверное, хотел сказать «случайность», но запнулся, так и не закончив мысль. Понял, видимо.
Я оторвалась от стены, бесшумно покинула коридор – во всяком случае, так мне казалось, – и побрела в сторону своей палаты.
Когда, спустя чуть ли не час после подслушанного разговора, автоматическая дверь отъехала в сторону, я моментально села на койке и приготовилась отражать удар. Я была уверена, что отец пришёл разбираться с полученной от Джейсона Уэльса информацией, и на этот раз я не собиралась врать.
Только вот ко мне зашёл Ник.
– Ты ещё откуда? – злобно удивилась.
– Я вёл себя, как мудак, – не ответил он на вопрос, – хотел исправиться.
Блондинчик завлекающе приподнял пакет из бургерной и примиряюще им пошуршал.
– Ты мудак? – поражённо осведомилась я.
– Я же показываю, что нет. – И потряс пакетом ещё сильнее, видимо решив, что я в первый раз просто не разнюхала фастфудного аромата.
– Убирайся из моей палаты, – грубо послала парня, прожигая его искренне ненавистным взглядом.
Ник угрозы не учуял и вопреки инстинкту самосохранения решил подойти ближе.
– Я же извиняюсь, чё ты строишь из себя не пойми кого.
– Проваливай.
– Берлингер, да хватит уже…
– Вали!
Я схватила стоявшую на тумбочке вазу с цветами и метко запустила Юргесу в голову. Большинство ваз, стоявших в палате, были мягкими или голографическими, но эта – из настоящего фарфора, и принёс мне её не отец, а подарила больница в качестве доброго жеста.
Парень увернулся, но осколки разлетелись по всей палате, как и вода, и цветы.
– Ты больная?! Да пошла ты нахер!
Юргес раздавил больничными тапочками несколько кусочков некогда целой вазы, и под этот аккомпанемент болезненного хруста скрылся за автоматической дверью. Я не успела даже осознать, что натворила, и что теперь делать с осколками, как дверь вновь отъехала в сторону. Из светлого коридора в мою полутёмную обитель ворвался Ник, размахивая пакетом с фаст-фудом.
– Мне иногда просто хочется тебя убить! Ты меня бесишь больше всех, меня ещё никто никогда так не бесил!!! Тебе всё не так! Тебе ничего не надо! Что бы я ни делал, тебе никогда ничего не нравится!
– Ну и забей на меня, чего ты опять припёрся! Иди и будь скотиной с кем-нибудь другим! – таким же тоном наорала на него в ответ.
– Я не могу уйти!
– Почему?! Ноги у тебя нормально ходят, это с головой проблемы!
– Потому что ты мой единственный друг, овца ты тупая!!!
Я поперхнулась воздухом, Ник в этот момент наступил на осколок вазы и в бешенстве выдал:
– Да сраные цветы!!!
Пока я откашливалась, меня пробрало на смех, вместо кряхтения из горла вырывалось какое-то дикое кряканье – вроде и ржу, а вроде и пытаюсь отдышаться, – за этим действом последовали и слёзы.
– Ты плачешь, смеёшься или задыхаешься?! – Ник на секунду замер в растерянности.
– Я не зна-а-аю-у-у, – с трудом провыла в ответ. – Воды-ы-ы…
– Да ну тебя нахер, Берлингер, воды ей! С пола попей!
Тем не менее, он сунул стаканчик в кулер, встроенный в стену, и, аккуратно обходя осколки, подобрался ко мне.
– На! – недружелюбно сунул под нос.
Я попила.
Стало легче.
– Ну? – уточнила, когда приступ «плачу-смеюсь-задыхаюсь» кончился.
– Чего ну? – огрызнулся Юргес.
– Ты извиняться пришёл?
– Воды занёс! Что я тебе сделал, что ты со мной ведёшь себя, как последняя сука?
– Я себя с тобой так веду?!
– А кто? Я, что ли?!
– А то что ты меня каждый раз оскорбляешь – это ничего? – возмущённо выдохнула. – То есть тебе можно называть меня «тупой овцой», «дурой», «идиоткой», намекать, что я сплю с руководителем, что в фирму попала благодаря «папашке», что я никчёмный артефак, а мне нельзя считать тебя бесчувственной скотиной?
– Я рядом с тобой никогда себя бесчувственно не вёл! – прошипел Юргес сквозь стиснутые зубы.
– Не ко мне, а к окружающим! Ник, мальчик умирал, а ты даже жилет на него не накинул!
– Пиджак!
– Неважно!
– Я был рядом с тобой, Берлингер!
– О, спасибо, только помочь другому человеку – это дело одной минуты. Но ты даже этого не сделал, даже своей минутой не смог пожертвовать. И пиджаком! Жалко стало? Трудно было?
– Но я был рядом с тобой!
– Этого не достаточно, чтобы я перестала считать тебя бесчувственной скотиной!
Ник внезапно заткнулся, удивлённо взглянул на меня, растерянно моргнул, затем злобно кинул пакет с эмблемой бургерной на койку, взмахнул руками и выдавил:
